Текст книги "Журнал «Если», 2006 № 09"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Сергей Алексеев,Святослав Логинов,Дмитрий Колодан,Питер Сойер Бигл,Вячеслав Рыбаков,Карина Шаинян,Дмитрий Байкалов,Глеб Елисеев,Василий Мидянин,Константин Арбенин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Когда ты станешь царем, балда, то первым же указом отменишь розыск цареубийцы! – закричал Гермес. – Ты что, совсем тупой? Слушай, ты хочешь быть царем или ты баба сопливая? Мисс Манипенни? Ах, подождите минутку, у меня тушь размазалась! – Гермес начал делать вид, что красит ресницы, и обидно закудахтал.

Иезайя насупился.

– И никак нельзя обойти это условие? – поинтересовался он. – Допустим, нанять киллеров?

– Нет, – сурово отрезал Гермес. – Прорицание категорично: Эдип станет царем Фив, только собственноручно убив царя Лая и женившись на его вдове Иокасте.

– Ну, ладно, – вздохнул Марвин, – поиграем в эти игры… Надеюсь, хоть жена Лая не уродливая толстая старуха? Сынуля у нее моего возраста.

– Ну, во-первых, она все-таки жена царя, – снисходительно проговорил Гермес, – а царям достается все самое лучшее. Она Мисс Эллада пятьдесят девятого года. А во-вторых, в Элладе женщины традиционно очень рано выходят замуж и рожают в довольно юном возрасте. Так что этот цветник еще отнюдь не увял.

Марвин задумчиво покрутил в руках «магнум».

– Умеешь ты убеждать, – признал он. – Ладно, показывай, где тут твой перекресток и муж мисс Эллады.

Гермес снова засиял белозубой улыбкой.

– Ну, вот и отличненько! Перекресток вон за тем поворотом. Я буду наблюдать за вами с вершины этой скалы. Близко мне подобраться не удастся, но в случае чего подстрахую, как смогу. Однако помни: если он тебя перехитрит, я сумею вмешаться, но убить его не в моих силах. Все прорицание рухнет. Будь очень осторожен и не подпускай его на расстояние вытянутой руки. Все, иди; до момента рандеву осталось тридцать минут.

Спрятав револьвер в карман, Марвин побрел по дороге, а Гермес левитировал на вершину скалы, с которой открывался великолепный вид на окрестности.

Иезайя довольно быстро добрался до перекрестка. И уже издали обнаружил весьма досадную помеху, которая грозила сорвать все их планы. На перекрестке стоял открытый экипаж, запряженный парой лошадей – то, что пару веков назад во Франции назвали бы «ландо». В экипаже сидел с закрытыми глазами изможденный расфуфыренный тип с золотым обручем на голове. На козлах пристроился пожилой кучер с сосредоточенным выражением лица, который пристально смотрел вдаль, на убегавшую к югу дорогу.

Если верить Гермесу, царь должен был прибыть на перекресток в ближайшие двадцать минут, проводить же акцию при свидетелях было немыслимо. Марвин посмотрел на часы, но они стояли – вчера перед сном, переполненный новыми впечатлениями, он забыл их завести.

– Эй, приятель! – обратился он к кучеру. – Не подскажешь, сколько времени?

– Пошел вон! – огрызнулся кучер и снова устремил взгляд к горизонту.

– Эй, ну ты чего? – мигом напрягся Иезайя. – По-человечески говорить разучился? Я тебе не грублю вроде бы.

– Замолчи, смерд! – прошипел возница. – А то как тресну скипетром по башке!

– От смерда слышу! – Окончательно рассвирепев, Марвин с размаху хлопнул по ладони бейсбольной битой. – А ну, вылазь из брички, городской пижон! Сейчас я тебе покажу, как расправляются с вами техасские дальнобойщики!

– Так, стоп, – мигом остыл незнакомец. – Так это ты, что ли, Эдип из Коринфа?

– Ну, допустим! – Иезайя независимо отставил ногу в сторону.

– Извини, сынок! – широко улыбнулся кучер, слезая с козел. – Не признал. Я царь Лай.

– Не похож ты что-то на царя, папаша, – подозрительно заметил Марвин.

– Ну, да, да! – Кучер небрежно бросил на скамью вожжи. – Это вынужденная маскировка. На тот случай, если ты решил бы воспользоваться снайперской винтовкой. Но у меня есть все документы… – Он вытащил из внутреннего кармана жетон, похожий на полицейский, на котором золотом было выгравировано по-английски: «Лай, царь Фив». – Это, разумеется, для приезжих, – пояснил он, пряча жетон обратно в карман, – здесь-то меня каждая собака знает. Но как же это я тебя не признал? Специально приехал пораньше, чтобы поговорить спокойно, и на тебе. Чуть все не испортил. Правда, я ждал, что ты появишься со стороны Коринфа, да и представлялся ты мне немного другим… – Он скользнул по Марвину чуть презрительным взглядом, и тот, внезапно смутившись, поспешно стащил с головы бейсболку. – Впрочем, не одежда красит человека, а человек одежду. Я ведь сам сейчас вовсе не в царских одеяниях. Но к делу. Ты ведь планируешь убить меня, не так ли?

Внезапно заданный в лоб, этот вопрос окончательно сбил Марвина с толку. Он хотел соврать, но поймал дружелюбный, понимающий взгляд Лая и совершенно смешался.

– Ну, собственно… – Он вытянул из кармана револьвер, позорно зацепившись предохранительной скобой за подкладку. – Убить, да. Да, хочу убить.

– Не делай этого, сынок! – Взгляд Лая прямо-таки сочился сочувствием и всепрощением. – Ты ведь очень не хочешь этого делать, верно? Не так-то просто выстрелить в безоружного?

– Вот еще! – В Иезайе внезапно снова проснулся трезвый расчет, и он вздернул «магнум». – Как же я тогда стану царем? И можешь даже не предлагать мне в обмен на свою жизнь деньги, женщин и половину царства. Зачем мне это, если, убив тебя, я возьму всё?

– Подожди-подожди! – горячо заговорил Лай. – Ты непременно станешь царем, но для этого не надо никого убивать. Видишь ли, я сам хочу сбежать от всего этого. Скрыться. Придворный этикет, обеденные церемонии, судебные тяжбы подданных, внешнеполитические интриги… Знаешь, как это все утомляет, как непросто быть правителем? Вот, к примеру, Великого Инку каждое утро обсыпали порошковым золотом, и он ходил так до заката, когда ему разрешалось совершить омовение в священном озере. Очень красиво, конечно, и почетно, но думаешь, это приятно – целый день ходить обсыпанным порошковым золотом? Все тело зудит, кожа совершенно не дышит и вообще чувствуешь себя как дурак… – Лай поежился. – Понятно, если ты родился в трущобах и в жизни не ел ничего вкуснее анчоусной селедки, участь царя выглядит весьма завидной. Однако если трюфели в икорном соусе опротивели тебе уже к двенадцати годам, а самые красивые женщины – к восемнадцати… – Царь Фив вздохнул. – Тут поневоле взвоешь. Столько условностей, столько обязанностей, столько ограничений… Иногда я лежу без сна в своей шикарной спальне слоновой кости и мечтаю о тростниковом шалаше на берегу реки, простом крестьянском ужине и жене – дочери рыбака, с грубоватыми чертами лицами и обветренными руками…

– Понимаю, – вежливо ответил Иезайя. Честно говоря, ни черта он не понимал этого зажравшегося сноба.

– Ну так вот, – продолжал Лай. – Я давно лелею в душе мечту сбежать от этого невыносимого, разъедающего душу бремени власти и богатства. И тут такой случай! Мой сынок Эдип, такая умница – так получилось, что мы оказались разлучены, еще когда он был младенцем – выяснил, что ему предначертано убить меня, если он собирается стать царем Фив. От греха подальше он сбежал. Однако он прекрасно понимал, что боги будут вынуждены взять кого-нибудь на его место, иначе миф об Эдипе рухнет, а это внесет непредсказуемую сумятицу в культуру западной цивилизации. Сын сумел связаться со мной и посоветовал мне убрать нового претендента на трон, используя мои связи в «Коза ностра», но я резонно возразил, что в этом случае боги наймут другого. Капля, как известно, камень точит, и рано или поздно один из претендентов все-таки добьется своего. Поэтому мы решили, что мне лучше сразу уступить. Понимаешь? Исчезнуть, как Эдипу. Для этих целей я одел в свой костюм одного несчастного, который умирает от чахотки. Кроме того, у него рак предстательной железы, туляремия, саркома, экзема, тахикардия, половой герпес и гепатит С. Одним словом, он с величайшей радостью согласился на эвтаназию. Ты пристрелишь его вместо меня, понимаешь? Когда же этот квазицарь умрет, его кучер с воплями ужаса убежит с места цареубийства в холмы. Вот и все. К вечеру я уже буду в Фениксе, а утром чартерным рейсом прибуду на остров Ибица вместе с одной подружкой и навсегда исчезну из твоей жизни. Как тебе такой план?

– Ну, я не знаю, – замялся Иезайя. – А что мне помешает, скажем, выстрелить в спину убегающему кучеру? Чтобы, так сказать, не оставлять свидетелей?

– Сынок, – ласково улыбнулся Лай, – ты же ведь не захочешь, чтобы я потом всю жизнь являлся к тебе по ночам в белых тапочках?

– Вряд ли, – согласился Марвин. – А этот, – он махнул пистолетом в сторону изможденного человека в царском убранстве, – не будет мне являться?… Эй! – позвал он. – Вы меня слышите? Вы действительно добровольно согласились на эвтаназию?

Человек в царских одеяниях с трудом приоткрыл воспаленные глаза, с тоской посмотрел на своего потенциального палача.

– Хватит болтать! – сухо прокашлял он. – Ради Зевса, пристрелите меня скорее! Я умираю в муках и делаю это уже восьмой год подряд! Когда же это все закончится?…

– Кроме того, я положил его семье весьма солидную пенсию по утрате кормильца, – добавил Лай, – и они вряд ли будут тебе благодарны, если ты вернешь им умирающего кормильца вместо пенсии.

– Ну, что ж… – Иезайя тщательно прицелился в блаженно прищурившегося больного, потом опустил револьвер. – Нет, не могу.

– Почему?! – в один голос вскричали царь и страждущий.

– Я не могу стрелять в человека, если он на меня смотрит, – пояснил Иезайя. – Велите ему не смотреть!..

– Может, ему еще глаза завязать или поставить лицом к стенке? – прошипел Лай. – Хватит валять дурака, за нами наблюдают!

Человек в ландо вдруг забился в жестоких конвульсиях, на губах его выступила сиреневая пена.

– Проклятье! – простонал он. – Приступ! Ребята, вы давайте либо пристрелите меня скорее, либо дайте таблетки! Вон там, в сумке!

– Смелее, сынок! – подбодрил Иезайю царь Фив. – Будь мужчиной! Один выстрел – и все в выигрыше.

– Стреляй, скотина! – прохрипел умирающий. – Ты что, смерти моей хочешь?! Стреляй, кому говорят!

Внезапно он широко размахнулся и вытянул Марвина царским скипетром, который сжимал в руке.

– Эй, чего дерешься?! – возмутился Иезайя, отскакивая в сторону.

– Отлично! – обрадовался Лай. – Издали так будет выглядеть еще правдоподобнее. Ну, давай, парень! Пристрели его, пока он не раскроил тебе голову! Это уже даже не убийство – это просто необходимая оборона!

– Да у него удар, как у цыпленка! – возразил Марвин, потирая ушибленное плечо. – Какая же это оборона? Как я могу вот так просто застрелить беспомощного человека?!

– Кретин! – возопил царь. – Стреляй, кому говорят! Время дорого! Всех нас погубишь!..

Больной, размахнувшийся для следующего удара, внезапно выронил скипетр, захрипел и повалился лицом вниз. Царь Лай бросился к нему, пощупал пульс, перевернул на спину, приложил ухо к груди и покачал головой.

– Кончено! – произнес он. – Во имя Демогоргона, как не вовремя!.. Ну, хотя бы в мертвое тело у тебя хватит духу попасть?

– В мертвое хватит, – согласился Иезайя. – Хотя осквернение трупов – тоже не самое похвальное дело в Техасе…

– Мать Гера! – возопил несчастный царь, воздев руки к небесам. – Ну почему ты позволяешь подобным идиотам безнаказанно пожирать наш кислород?!

– Хватит меня обзывать-то уже! – огрызнулся Марвин, прицеливаясь в труп. – Сами придумали какую-то дурацкую аферу, а теперь виноватых ищете! Раньше надо было думать…

Он выстрелил, и пуля отщепила от борта экипажа солидный кусок дерева. Лай уже ничего не сказал на это – он только пристально смотрел на дальнобойщика широко раскрытыми глазами, в которых застыли ужас, недоумение и отчаяние.

– Ну, ладно, ладно! – смутился Иезайя. – Давненько не брал в руки револьверов… Тяжелый очень, понимаете? Полицейская модель. Прицел уходит вниз, необходимо делать поправку…

– Стреляй, изверг! – мученически простонал царь. – Впрочем, нет, не надо! – тут же переиграл он, с опаской поглядывая на подрагивающий в руках Марвина «магнум». – Одного выстрела достаточно, чтобы Гермес услышал. Скажем, что попал с первого раза, издали все равно не видно. – Он суетливо полез в экипаж, загрохотал там чем-то металлическим. Послышался плеск, в ноздри ударил резкий бензиновый запах.

– Это зачем? – удивился Иезайя.

– Чтобы скрыть улики! – пояснил Лай. – Огонь – лучший помощник, если нужно избавиться от малейших следов. Труп не смогут опознать, а идентификацию по челюсти здесь еще не изобрели. Все, царь Лай умер! – Он быстро перерезал упряжь, после чего щелкнул зажигалкой и бросил ее в экипаж. Огонь с ревом взметнулся над деревянными бортами, и перепуганные лошади с оглушительным ржанием рванули в степь. – Лошади – божьи твари и совершенно ни при чем, – пояснил он. – Не следует их губить понапрасну. Ну, ладно, сынок! Не поминай лихом – я побежал! Если будет время, приезжай к нам на Ибицу. Мы с Барбареллой будем рады…

Повернувшись, он бросился вслед за удирающими лошадями.

– Ну как? – осведомился Иезайя, по-ковбойски покручивая револьвер на пальце. – Аплодисменты будут?

– Аплодисменты тебе, – сварливо произнес Гермес. – Медаль себе купи шоколадную. На троечку сработал.

Они сидели в придорожной харчевне, проводили разбор полетов и пили пиво «Францисканер», закусывая его холодными морепродуктами – здесь оказался довольно неплохой салат-бар с неограниченным количеством подходов.

– Объясни, тренер! – обиделся Марвин, пряча «магнум» за пазуху.

– Надо было как: пришел, увидел, замочил! Быстро, четко, красиво! И никаких вопросов к тебе со стороны полиции не возникло бы даже в принципе. А ты битый час трепался с возницей! Ради всего святого, ну о чем можно было столько времени трепаться с возницей?

– Ну, о разных вещах, – уклончиво отвечал Иезайя. – Я вообще не сразу понял, что это и есть экипаж царя Лая. Ты же мне сказал, что он подъедет только через полчаса. Я думал, это так… свидетели. Выяснял обстановку.

– Ну, ладно, – смягчился Гермес. – Видно, я тоже где-то прокололся, чего-то не просчитал до конца. А почему вдруг экипаж загорелся?

– Пуля отрикошетила в бензобак, – лаконично пояснил Марвин.

– То-то я смотрю, от Лая адски разило бензином, когда я сопровождал его в Царство Мертвых… – протянул Гермес. – Однако у меня сложилось впечатление, что он совсем не был расстроен собственной гибелью. По дороге он распевал хвалебные гимны богам, выглядел бодро и очень живо интересовался местами, мимо которых мы проходили. И знаешь, мне показалось, что там, на перекрестке, он упал еще до выстрела, – подозрительно добавил Гермес.

– Свет распространяется быстрее звука, – пожал плечами Марвин. – Мы сначала видим вдали облачко дыма от выстрела, а звук доносится до нас лишь несколько секунд спустя. Элементарная физика.

– И то правда. – Гермес отхлебнул пива. – Итак, первая и наиболее сложная часть дела сделана. Теперь остается самая малость – победить чудовищную Сфинкс, и жители Фив, окрестности которых она опустошает, сами принесут тебе ключи от городской ратуши. На, дорогой Иезайя Марвин, победитель дракона, владей нами! – Он мелко захихикал.

Дальнобойщик со стуком поставил свой бокал на стол.

– Слушай, ты! – взревел он, резко подавшись вперед и сграбастав Гермеса за грудки. – Ты что, издеваешься надо мной, скотина? Какой еще, к дьяволу, дракон?! Насчет дракона мы не договаривались! Нет, браток, ты как хочешь, а я больше голову в петлю совать не собираюсь, баста!

– Пусти, малахольный! – пискнул полузадушенный Гермес. Потом он неуловимо перетек на противоположный конец стола, оставив в руках Иезайи кусок своей туники. – Фу, черт! – произнес он, растирая шею. – Да не дракон никакой, это просто фигура речи! Обыкновенная пожилая женщина, только на четырех ногах. Пожирает исключительно крестьян и простолюдинов, а с благородными воинами, которые приходят сражаться с ней, состязается в остроте ума.

– С детства не решил ни одной головоломки, – пробурчал Иезайя. – Что она делает с проигравшими?

– Убивает, естественно, – пожал плечами Гермес. – Но у тебя стопроцентная гарантия. Я знаю точный ответ. В общем, что бы она ни спрашивала у тебя, отвечай: «человек». Непременно попадешь в яблочко.

– А когда Сфинкс проиграет, что будет? – поинтересовался Марвин.

– Тогда она покончит с собой, как записано в ее контракте, Фивы освободятся от ужасного монстра, а герой Эдип Марвин станет царем. Твоя миссия будет выполнена, и ты сможешь до конца своих дней наслаждаться царским величием.

Иезайя тяжело вздохнул.

– Ладно, – буркнул он. – Раз уж ввязался в эту авантюру, нужно довести ее до конца.

Спустя час они стояли возле заброшенного, полуразрушенного храма, сложенного из известняковых блоков. Здесь обитала Сфинкс – беспощадная львица с головой человека, гроза округи, хтоническое чудовище с умом шахматиста.

– Туда? – тоскливо спросил Марвин, оглянувшись на пороге.

– Туда-туда, – заверил Гермес, подталкивая его в спину. – Помни, что я тебе говорил. Не напрягайся, держись запросто, но без панибратства – она этого страшно не любит. Будь вежлив, не хами. И ради всего святого, не забудь ответ на ее вопрос: «человек».

Наконец ему удалось пропихнуть Марвина внутрь. По инерции Иезайя ступил еще два шага, чтобы удержаться на ногах после толчка, и тяжелый матерчатый полог мягко опустился за его спиной.

Помещение храма было небольшим, его скудно освещали масляные светильники. Посреди святилища располагался сложенный из туфа колодец – Марвин с опаской заглянул в него и увидел, как внизу на немыслимой глубине непрерывно движутся и перемешиваются магменные массы. В дальнем углу располагался большой мраморный алтарь, а за ним виднелось каменное изваяние хозяйки храма: огромная тварь неподвижно сидела напротив входа, обвив лапы длинным хвостом. Ее лицо с пухлыми губами было бесстрастно и напоминало погребальную маску египетского фараона – если бы, конечно, в фараоны принимали нубийцев.

– Э-э-э… кхм, – произнес Иезайя, нервно оглядываясь по сторонам. – Тетушка… э-э-э… Простите… Вы тут?…

Изваяние шевельнулось, и Марвин понял, что допустил непростительную бестактность.

– Здравствуй, путник, – проговорила Сфинкс низким джазовым баритоном, выпрямляясь на лапах и потягиваясь, словно выспавшаяся кошка. В тишине храма отчетливо послышался хруст позвонков. – Что привело тебя в дом старой женщины? Может быть, тебе погадать на «медилоггуне»? Не хочешь ли чаю с домашним печеньем? Или, может быть, стаканчик ямайского рому и кубинскую сигару?

– Человек, – поспешно пискнул перепуганный Иезайя, прекрасно запомнивший инструктаж Гермеса: тот уверял, что только такой ответ на любые вопросы чудовища гарантирует безопасность и победу.

– Вижу, вижу, что не лягушка, – отозвалась Сфинкс, смерив Марвина оценивающим взглядом. – Красавец! Будь я веков на двадцать помоложе, я бы даже подумала о межвидовом сексе. Но в моем возрасте заниматься глупостями уже не солидно, да и просто нелепо… Ладно, не сутулься, снежок. Тетя Сфинкс шутит. Резать белого петушка сегодня не будем. – Мягко ступая, она обошла вокруг собеседника, машинально потерлась о его колени. – Чего ты хотел-то от меня? Небось пришел сразиться со старой афроэллинкой и думаешь, что это великий подвиг для крутого белого парня, а?

– Человек, – повторил Иезайя, сообразив, что Сфинкс снова задала вопрос, точнее, целых два вопроса.

– Человек, человек… – пробормотала львица, постукивая себя хвостом по бокам. – И ходят, и ходят, малолетняя шпана… Во имя Дамбаллы! Пожалуй, черепа тех, кто когда-либо приходил сражаться со мной, надо бы сваливать перед храмом, а не оттаскивать на хозяйственный двор. Было бы гораздо нагляднее… Впрочем, тогда к храму вообще было бы не подойти…

Сфинкс замолчала, устремив взгляд в бесконечность. Марвин терпеливо ждал, пока она вспомнит о его существовании, в полном соответствии с инструкциями Гермеса: вежливо, но запросто, однако без панибратства.

– Ладно! – вновь заговорило хтоническое чудовище. – Раз уж ты здесь, не станем лишать тебя удовольствия погибнуть от моих лап, бледнолицый. Будь ты черным братом, или латиносом, или, скажем, китайцем, или хотя бы последователем пути духов петро, я бы тебя, пожалуй, отпустила. Но вы, белые, должны нести коллективную ответственность за все те страдания, которые причинили другим расам веками беспощадной эксплуатации. Сейчас я задам тебе один вопрос и послушаю, что ты на это скажешь. Сумеешь ответить – клянусь Эшу ди Капа Прета, брошусь вот в этот колодец, и город спасен. Радуйся и все такое. Не сумеешь ответить – соответственно, пеняй на себя, за тобой придет черный барон Самеди. На хоздворе еще достаточно места. Готов, сахарок?

– Человек, – упрямо повторил Марвин.

– Какие мы гордые, – фыркнула Сфинкс. – Внушает. Типа несть ни эллина, ни иудея, ни тонтон-макута, а я типа вовсе никакой не бледнозадый снежок и не сахарок даже, а человек и звучу гордо. Ну, когда готов, то слушай. Только слушай внимательно и не оправдывайся потом, что плохо расслышал. Если будет надо, я повторю. Итак, кто утром на четырех, днем на двух, а вечером на трех?…

И тут Иезайя Марвин внезапно задумался. Уже трижды он отвечал на вопросы Сфинкс «человек», но ни разу та не обратила на его слова внимания и ни разу ему не была присуждена победа. Нет ли тут какого-то подвоха?… Он припомнил беседу с Эдипом. Тот предупреждал его, чтобы он делил все слова пройдохи Гермеса на пятьдесят. А что если этот ярмарочный псевдобог из каких-то своих соображений решил подставить его именно сейчас? Что если Иезайя ответит, как его учили, а эта бабка-вудуистка с отвратительными манерами торжествующе хлопнет себя по бокам и с гомерическим хохотом отсечет ему голову широким ножом для разделки рыбы? Все происходящее очень дурно пахло, и Марвин решил быть настороже.

– Хм? – Он прочистил горло. – Вот что, тетушка? Трудная загадка. Я бы сказал, что это Санта Клаус, который в течение рабочего дня то выпрягает из саней уставших оленей, то, наоборот, запрягает отдохнувших. Утром он, соответственно, ездит на четырех, днем на двух, вечером… хотя нет, куда же он девает остальных?

– Это твой ответ? – хищно оскалилась львица.

– Нет, нет! – замахал руками Иезайя. – Я бы так, пожалуй, сказал, но нет. Это слишком просто. И куда он девает остальных? В карман кладет, что ли?

– Тогда отвечай, белоснежка! – рассердилась тетушка Сфинкс.

На стене обозначился светящийся прямоугольник, на котором появился небрежно набросанный углем портрет Гермеса. По поверхности прямоугольника побежали вертикальные полосы помех, изображение зашевелилось и кашлянуло, чтобы привлечь к себе внимание присутствующих.

– Протестую! – заявил анимационный Гермес. – Вопрос сформулирован некорректно и имеет n+1 возможных решений, что потенциально может поставить сторону, задающую вопрос, в заведомо выигрышную ситуацию. У моего клиента недостаточно информации для формирования единственно верного ответа.

– Хорошо-хорошо, – махнула лапой Сфинкс. – Сгинь! – рявкнула она, и прямоугольник с Гермесом погас. – Ладно, тогда поставим вопрос следующим образом: кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?

– Какой-то диковинный зверь, – покачал головой Марвин. – Мне такой еще ни разу не попадался.

– То есть ты отказываешься от ответа? – оскалилась Сфинкс.

– Нет, я просто размышляю вслух.

– Хорошо. Размышляй как следует, сметанка.

В левом ухе у Иезайи зазвенело, потом затрещало, потом раздался голос Гермеса:

– Раз-раз-раз! Проверка, проверка! Раз-два-три… Эй, парень! Говори: «человек»! Ребенок ползает на четвереньках, потом вырастает и становится на две ноги, а в старости ходит, опираясь на палку. Алгоритм ясен?

Иезайя поковырял мизинцем в ухе, и голос Гермеса пропал.

– Долго еще будешь думать? – нарушила молчание Сфинкс.

– В правилах ничего не было сказано о времени, которое отводится на обдумывание ответа! – запротестовал Марвин.

– Хорошо. Но если ты решил тянуть с ответом как можно дольше, то имей в виду: такие умники мне уже попадались. Ни один из них, как видишь, не дожил до встречи с тобой. Им тут нечего было есть, а наружу я их, естественно, не выпускала.

– По-моему, я знаю ответ, – сказал Иезайя. – Может быть, это мистер Сандерс? Соответственно, когда он пьяный, когда трезвый и когда возвращается домой из участка, опираясь на палку?…

– Это ответ?! – разъярилась Сфинкс. Она была знакома с афинским крючкотворством и прекрасно понимала, что если она сейчас хлопнет себя по бокам и с гомерическим хохотом возьмет широкий нож для разделки рыбы, претендент тут же начнет выкручиваться, что «может быть» и «я бы сказал» – речевые обороты, выражающие сомнение говорящего по отношению к сказанному, отчего сказанное никак не может однозначно трактоваться как ответ; скорее, это размышления вслух, варианты выбора, которые претендент проговаривает в раздумье, прежде чем принять окончательное решение. И самое обидное, что любой суд Эллады встанет на его сторону.

– Нет, пожалуй, это не ответ, – осторожно произнес Иезайя, чувствуя, что его опять собираются одурачить. – Скорее, это вопрос: может быть, мистер Сандерс?… Но теперь я уже и сам думаю, что вряд ли – он ведь способен надираться в любое время дня и ночи, не только по утрам.

– Это человек, дубина! – гаркнул ему на ухо невидимый Гермес.

– Говори: че-ло-век!

Марвин проигнорировал назойливого бога. Тогда тот возник у него за спиной, ухватил его за предплечья и, гротескно манипулируя ими в воздухе, словно конечностями марионетки, противно загнусил:

– Эй, Багама Мама! Я, будущий царь Фив Эдип, отвечаю на твой вопрос: это человек!

– Послушай, приятель, – нахмурился Марвин, – мне совершенно не нравится то, что ты делаешь.

– Это ответ? – встрепенулась Сфинкс. – Ты, Гермес, сын Зевса, отвечаешь за Эдипа? Ты хочешь, чтобы пророчество пало на твою голову?…

– Твою мать! – Гермес проскользнул сквозь оторопевшего Марвина и материализовался прямо перед львицей с человеческим лицом. – Ты что, старая дура, совсем сбрендила?

– А ты? Ты кого мне привел, чертов латинос?! – в свою очередь, повысила голос Сфинкс. – Мы с тобой как договаривались? Поэйра да энкрузильяда! Да этот творожный сырок стоит тут и издевается надо мной!

– Слушай, ну сама видишь – случай сложный! – залебезил Гермес. – Сам не рад. Но переигрывать поздно, Лай уже убит. Ну, давай будем считать, что он ответил «человек»!

– Да?! – взвилась Сфинкс. – А как я потом отчитаюсь перед Легбой? Ты вообще представляешь, чем мне это грозит?!

– Вообще представляю, – уныло ответил Гермес.

– Ладно, исчезни. – Гермес исполнил ее требование, и она вновь повернулась к Иезайе. – Ну что, голубь? У нас мало времени. Будешь отвечать, сдаешься или станешь дальше издеваться над старой больной негритянкой?

– Ну, что вы, мэм! – деликатно возмутился Марвин. – Разве такой человек, как я, может позволить себе издеваться над…

– Человек? – встрепенулась Сфинкс. – Ты сказал – человек? Это ответ?

– Ответ? – удивился Иезайя. – Это с какой еще стати ответ?…

– Он сказал: «Ответ», – со значением заметил Гермес, на мгновение вынырнув из туманного облака, разлившегося над головой у Марвина. – Два раза, между прочим.

– Исчезни! – рыкнула Сфинкс. – Ладно, вопросительную интонацию на аудиозаписи подчистим… Ну, Змей и Радуга с тобой! Будем считать, что на вопрос ты ответил, хотя голову мне поморочил изрядно. Поздравляю, снежок: тебе удалось повергнуть могучее хтоническое чудовище и избавить этот город от страшного проклятия. О, горе мне, великое горе, Шанго-громовержец! – внезапно возопила она, схватившись передними лапами за голову.

– Вам плохо? – участливо спросил Марвин.

– Еще бы не плохо! – окрысилась Сфинкс. – Смертный разгадал великую загадку темных духов петро, и теперь, согласно контракту, мне придется броситься в вулкан! О, Папа Легба, это ли не юдоль глубочайшей скорби!.. Отойди, – деловитым жестом остановила она двинувшегося было к ней Иезайю, – а то не ровен час оплесну магмой. Пятна останутся.

Коротко разбежавшись, Сфинкс рыбкой нырнула в колодец, и магменный поток поглотил ее. Марвин, наклонившись над колодцем, прикрыл глаза рукой от яркого света огненного протуберанца, взмывшего над потоком.

– Жалко ее, – проговорил он, заметив, что Гермес материализовался на краю колодца и тоже смотрит вниз. – Хорошая, в принципе, была тетка, только мозги у нее от одиночества съехали набекрень.

– Нормально все будет, – утешил Гермес. – У хтонических чудовищ шкура покрепче человеческой. Вынырнет на той стороне, доберется до аэропорта и сядет на самолет до Венесуэлы. А там ищи-свищи. Не бойся, я своих не сдаю. Ей хорошо заплачено.

– Ну что ж, похвально, – одобрил Иезайя.

Они выбрались из храма, и античный бог указал на вздымавшиеся вдали стены древнего города:

– Это Фивы. Ступай туда и сообщи жителям, что ужасная Сфинкс больше не будет опустошать деревни полиса, наводить ужас на округу и причинять невосполнимый ущерб сельскому хозяйству и туристической отрасли царства. И победил ее ты. Да они тебя не только царем – папой Римским изберут! В своем приходе, конечно. – Гермес усмехнулся. – Ну, а мне пора. Я свою миссию выполнил. Пророчество сбылось, ты получил за это царскую должность. Все честно, без обид?

– Как жалко! – расстроился Марвин. – Уже исчезаешь? Не зайдешь даже на кружечку пивка? Я-то, идиот, сомневался в тебе, думал, ты меня пытаешься всячески развести и подставить. Но теперь вижу: ты – парень что надо. Может быть, нам встречаться время от времени? Ходить вместе на бейсбол там, или в сауну, или в бордель… Жалко так вот расставаться.

– Дела у меня, – заявил Гермес, поглядывая на пейджер. – Весь в делах, понимаешь ли! Но мы непременно увидимся еще раз. И даже скорее, чем ты думаешь. – Он криво ухмыльнулся. – Я не прощаюсь, партнер!

Вроде бы только что стоял рядом и вдруг не стало его, словно и не было никогда. Телепортировался пятью информационными пакетами в точку сборки.

Иезайя пожал плечами и направился к городу – вступать во владение полисом.

Все получилось так, как и обещал Гермес. Сначала, правда, жители Фив не поверили Иезайе и едва не вытолкали его в шею за ворота. Но потом все же решили проверить и убедились, что святилище Сфинкс пусто. На землях полиса тут же началось всеобщее ликование, сопровождаемое народными гуляньями, фейерверками, раздачей бесплатного пива и выступлениями фольклорных коллективов, ибо сварливая и прожорливая старуха-вудуистка успела всех порядком достать. Когда же фестиваль через несколько дней завершился, высшие вельможи полиса пришли к Иезайе, дабы умолять его возложить на себя царские регалии и занять престол Фив. Иезайя милостиво согласился.

Дотошный дальнобойщик принял по инвентарной описи роскошное дворцовое имущество и содержимое сокровищницы, которая оказалась даже богаче, чем он рассчитывал. Сдав хозяйство новому владельцу, прежний временный и. о. государя, царедворец Поликсен, задержался в дверях.