Текст книги "Утопия"
Автор книги: Марина и Сергей Дяченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)
Где-то жгли листву. Запах был из Кимова детства.
Зачем, подумал он устало. Где их родители… где их учителя? Почему не объяснили, чем может кончиться игра с таким вот костром из опавших листьев?
Он огляделся, пытаясь понять, откуда дым; а потом, будто по наитию, вызвал на экран укрупненное изображение театра.
Ч-черт…
– Координация? «Комистр», противопожарная система… Дистанционка есть?
– Есть, вижу картинку, даю команду… Тушение пошло.
Ким был уже над озером. Тонкая спинка моста раскачивалась, по темной воде бежала рябь. Киму казалось, что он слышит чей-то крик – тонкий, приглушенный стенами.
Дыма не становилось меньше.
– Координация? Есть тушение в «Комистре»?
– Вижу отчет о тушении в «Комистре»…
Ким попытался связаться с Александрой. Нет связи – разумеется, они все отключаются перед действом, таково условие постановщиков…
Дым валил уже из нескольких окон на нижнем этаже. Горел пластнатур. Нетоксично, зато вонь тошнотворная.
– Каманин на связи. Проверь тушение в «Комистре».
– Вижу отчет…
– А я вижу дым!.. Свяжись со службами…
– Нет ответа… Идиоты, что у них там… Прогнило все? Нет связи…
– «Комистр» на связи… Координация?
– Эй, вы, чепэшники, у вас задымление! Противопожарка работает или нет?!
– Какая… У нас нету… Отключена…
– Что?!
Ким спрыгнул с моста на неровные, под старину, плиты перед зданием театра. Перед глазами у него прыгал инженерный отчет – противопожарка в театре действительно была на реконструкции два года назад и с тех пор так и не…
Сразу несколько мыслей. Первая: почему именно сегодня? Когда чуть не на моих глазах погиб ни в чем не виновный пятнадцатилетний парень?
Вторая: ну почему до них ничего не доходит?! Кто отвечает за эту чертову пожарку, ведь отвечает кто-то…
А давай зажигать спички и кидать их на ковер?
А давай выбросим этот огнетушитель и на его место поставим стереоэкран?
Семейное зрелище. От четырех до ста четырех.
«Пусть твоя правая рука пугает их расплатой и смертью, а левая пусть успокаивает и говорит, что смерти нет, – вот как в „Комистре“…»
– Александра?!
Нет ответа.
– Координация – «Комистр» – общая тревога…
– Есть тревога. «Комистр» – тревога – пожар, пожар, пожар…
Вход в театр был устроен с элементами виртуалки; сейчас иллюзия отключилась, вместо заманчивой тьмы и замшелых фосфоресцирующих стен показались гладкие бетонные блоки и широкая металлическая дверь. Из двери, едва не сшибая Кима, выскочила женщина лет шестидесяти с двумя крохотными девчонками, которые, казалось, летели за ней по воздуху…
У женщины были выпученные от ужаса глаза. Ким успел подумать: она прежде всего спасает детей. Она из наших, из допандемных…
Люди бежали, сталкиваясь, грозя затоптать друг друга; сквозь суету и помехи в сети Ким вдруг принял вызов от Александры.
– Где?!
– Здесь дым, полно дыма…
Дым стоял стеной, выедал веки, по внутреннему Кимову экрану бежали помехи; на инженерной схеме значились четыре механические лестницы, из которых сработали две…
И вдруг – р-раз! – одновременно раскрылись окна по всему фасаду, квадратные окна, прежде скрытые металлическими шторками. Из всех одновременно хлынул дым, и Ким направил обе сработавшие лестницы к окнам третьего этажа…
В небе наконец-то появилась первая пожарная леталка.
Ким карабкался вверх. Лестница была без эскалатора; он был уже почти у цели, когда из окна второго этажа – по счастью, не прямо под Кимом, а значительно левее – с радостным хлопком выпрыгнуло, как на резиночке, оранжевое пламя.
– Сколько…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся триста двадцать взрослых и сто пять детей… Сто четыре ребенка… триста восемнадцать взрослых… сто три ребенка…»
«Статистическую считывалку они себе поставили, – подумал Ким с ненавистью. – Считывалку, чтобы тешить самолюбие… А элементарную пожарку!..»
«Двести девяносто три взрослых… девяносто восемь детей… девяносто пять детей… двести семьдесят взрослых… двести семьдесят один взрослый!»
Ким спрыгнул с подоконника. Коридор был пуст, распахнутые двери вели в зал. Внизу, в партере, уже никого не было – все толпились у выходов; по правой стороне портала растекался, как богатая мантия, очень яркий короткошерстный огонь, а слева была глубокая, казалось, ощутимая на ощупь темнота, и там, кажется, продолжался кусочек спектакля – танцевали зеркальные призраки, ни живые, ни мертвые, ни реальные, ни иллюзорные…
Вверху, над сценой, огонь вдруг набрал силу и сделался пушистым, как лунный кот. Ким отпрыгнул обратно в коридор и плотно закрыл дверь.
– Кто здесь? Сюда! Здесь выход!
Треск. Содрогнулся пол. «Маску мне, – подумал Ким. – Кислородную маску… нет даже матерчатого носового платка, чтобы помочиться – и через влажную ткань дышать… Пандем, да помоги же мне!»
Именно сегодня…
– Справка?
«Справка: в помещении „Комистра“ сейчас находятся сто пятьдесят семь взрослых и восемьдесят два ребенка… восемьдесят два… восемьдесят один…»
Внизу кричали.
Задержав дыхание, он сбежал по лестнице. Две женщины и маленький мальчик пытались выломать дверь, открывавшуюся вовнутрь; ему стоило большого труда вытащить их из мышеловки, доставить к окну третьего этажа и спустить по лестнице. Старшая женщина спускалась первой; Ким передал ей ребенка. У него интуитивно не было доверия к молодым – те скорее озаботятся собственным спасением…
Он смотрел, как они спускаются.
Пламя било уже из трех или четырех окон. В озере стояла, по брюхо в воде, как огромный бегемот, пожарная машина, и тоненькая струйка била в бок горящему театру – как-то жалобно, несерьезно…
Пожарная леталка поливала пеной крышу правого крыла, и оттого казалось, что выпал густой снег и скоро Новый год.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся шестьдесят взрослых и тридцать два ребенка…»
– Ким! Ким Каманин, ответь Тамилову!
– Я в театре, Алекс. На третьем этаже.
– Уходи. Сейчас специалисты…
– Где Александра?
– Она вышла. Она уже снаружи. Спускайся, там скверно с перекрытиями внизу…
– Под суд планировщика вместе с ответственным за эксплуатацию…
– Иди к черту, спускайся, слышишь? Ничего с ними не станется, выйдут все…
– Алекс… Послушай… Мы вышли из шлюза – сегодня…
– Что?! Ты надышался, бредишь?
– Скажи своим, что, если мы не спасем этих людей, их никто не спасет… Никто!
Вторая пожарная машина остановилась в озере. Третья. Они стягивались и стягивались, слетались, как пчелы к цветку, к горящему зданию театра, их хоботки – струи пены из шлангов – гладили огненные листья, и плодом их любви были клубы плотного, почти осязаемого дыма…
Технология… огнетушения… каменный век… Пандем… излишне…
Но Пан ведь встроил в это старое здание совершеннейшую противопожарную систему! Почему он не позаботился о том, чтобы заранее открутить руки тем, кто разберет ее потом – за ненадобностью?!
Ким бежал по четвертому этажу, заглядывая во все двери. Виртуальная отделка коридоров сбоила; стены то покрывались рыбьей чешуей, то становились гладко-белыми, как яичная скорлупа. Забившись под диван в углу, сидели двое перепуганных подростков; Ким не без труда выцарапал их из укрытия и помог выбраться из окна.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся пятнадцать взрослых и девять детей…»
«Тревога. Общая тревога. Пожарные модули один, три, пять и шесть у „Комистра“».
«Тушение затруднено планировкой здания. Невозможно приблизиться к очагу… Организуйте эвакуацию людей с острова. Внимание: эвакуацию людей, мы не можем подойти к очагу…»
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок…»
Ким остановился. Один взрослый – это я… Все. Надо уходить.
– Алекс. Я ухожу.
– Твоя лестница горит. Иди на крышу, тебя снимет леталка.
– Понял.
– Поторопись…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
Ким споткнулся. Как?..
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
– Алекс! Где твои спасатели?!
Тишина. Алексу сейчас не до разговоров с Кимом…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
– Координация, ответьте Каманину.
– Идет тушение. Угроза обвала перекрытий на втором этаже.
– Где люди?
– Нет информации…
Сигнал вызова. Незнакомый сигнал.
– Каманин слушает…
– Ким… Это я.
Он остановился. По полу – длинному, как лента, полу узкого коридора бежали зеркальные волны, оттого казалось, что Ким стоит не то на пленке воды, не то на лезвии…
– Кимка… Я… собственно, мне Аля позвонила… пожалуйста, уходи оттуда поскорей…
– Ты что, веришь, что я могу погибнуть? – спросил он, не узнавая собственного голоса.
– Да, – сказала Арина еще тише. – Мне страшно за тебя…
– Повтори еще раз.
– Мне страшно за тебя…
– Хорошо, – сказал он, помедлив. – Я уже ухожу.
– Кимка…
– Что?
– Ничего…
– Не волнуйся, – он перевел дыхание. – Не в первый раз…
И дал отбой.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
– Ким, это Алекс. Все, шутки кончены, они не могут удержать перекрытие. Там ни единого блока – виртуалка и доски, и эта чертова хренотень, которая плавится…
– Где люди?!
– Их нет на первом, на втором, на третьем. Где ты сейчас?
– На пятом…
– Иди на крышу.
«Пан! Пандем! Скажи мне, что я ошибаюсь… Что ты спасешь их, даже если я их не спасу…»
Снова закачался пол, и зеркальные волны исчезли. Теперь коридор был скучным, гладким, полным дыма, будто коммунальная кухня…
– Кто здесь? Эй, кто здесь?
…Наверное, он все-таки надышался.
Время растянулось, как резиновый жгут, и в чаду коридора, где он метался, заглядывая в ниши и ложи, за портьеры, за мониторы, за поросли искусственных лиан, ему представлялся деревянный домик, объятый огнем от фундамента и до самой крыши… И отовсюду бежали люди, несли воду в горстях, несли песок в подолах, по цепочке передавали ведра… Из рук в руки передавали из окон завернутых в мокрые тряпки детей…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
Стена накренилась и ударила Кима по голове. Он упал; конец. Конец «шлюзованию», конец Пандему на земле… Потому что если Пан сейчас допустит Кимову гибель – его больше нет с нами. Он там, с Виталькой, в космосе… Они откроют новый мир… И все будет по-другому… Иное человечество… И гены Кима Анатольевича Каманина, бывшего хирурга, бывшего биолога, бывшего общественного координатора, – они там тоже будут…
С того места, где он лежал, была отлично видна детская рука, вцепившаяся в лист огромного лопуха… декоративного… разросшегося в дальнем углу коридора.
Ким рывком поднялся.
– Алекс… Шестой этаж… спасателей…
«…трое взрослых и один ребенок…».
– Вставайте! Вылезайте, сейчас все рухнет…
Молодой человек смотрел на него снизу вверх, глаза у него были непонимающие. Ким ударил его коленом; женщина овладела собой раньше, вцепилась в Кимов рукав и чуть не повалила на пол.
Мальчик молчал. Ему было года четыре.
…Может быть, здание до сих пор не падает, потому что мальчик?..
В этот момент – стоило Киму ухватиться за спасительную мысль – прогоревшая переборка просела окончательно.
Трое взрослых и ребенок покатились вниз по вставшему на дыбы полу; дверной проем, молил Ким. Пошли мне дверной проем, нам надо встать в дверном проеме, мы спасемся…
К кому я обращаюсь? К Пандему? К богу?
Охваченное огнем деревянное зданьице, люди тушат огонь из ведер и леек, люди тушат свое пожарище…
Падение приостанавливается.
В бывшем коридоре темно. Тускло мерцает покрытие стен, да еще сверху, из-под перекосившегося потолка, пробивается свет снаружи.
Женщина ищет дорогу вниз – не понимая, что выход только сверху. Мужчина вытаскивает ребенка из-под упавшего пластнатурового зеркала; ребенок вовсе не кажется напуганным. Заинтригованным – это да…
– Мы не умрем? – дрожащим голосом спрашивает женщина. – Мы ведь не можем умереть, правда?
Проем в стене вдруг становится шире. Там, снаружи, люди и голоса; там те, что пришли спасти нас. В проломе появляется уродливая насекомовидная морда, и ребенок впервые пугается.
Это не чудовище. Это человек в спецкостюме, он протягивает руки в перчатках; из-за помех в сети невозможно разобрать ни слова, но слова не нужны. Он берет на плечи женщину, мужчина подает ей визжащего ребенка, секунда – и визг продолжается уже снаружи… Руки в перчатках возвращаются и вытаскивают теперь женщину; Ким наклоняется, мужчина влезает к нему на плечи и на голову, рывок – и тяжесть уходит, тело мужчины медленно втягивается в пролом, ноги скребут носками по стене…
В это время пол проваливается. Пролом оказывается далеко-далеко вверху; остается дым, которого не видно, потому что вокруг темно, черно, теперь уже окончательно…
Я лежу на проседающей груде развалин, задыхаюсь и думаю: а кто их спас, этих троих? Пандем или я?
И кто теперь спасет меня?
И чего мне больше хочется, выжить сейчас – или понять наконец, что егорядом нет? Что все, что я сегодня сделал, – сделано мной и только мной?
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находится один взро…»
Спасибо.
Вокруг темно. В темноте начинают проступать звезды; я вижу себя серебряной сигаркой, летящей сквозь космос. Я вижу себя космическим кораблем, Виталькиным домом, и не понимаю, бред ли это – или егопоследний подарок…
Я думаю об Арине и о Витальке. Я думаю о Ромке, о Шурке, о сестрах…
И о Пандеме. О том, что тридцать лет назад он протянул мне руку и вытащил из огня…
И тогда мне кажется, что он стоит надо мной.
Смеется – и протягивает руку.
