Текст книги "Культ Змеи (СИ)"

Автор книги: Марина Фурман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Хорошо выглядишь, – выдохнула Лиира, – для трехдневного трупа.

Найло Темная Песнь смотрел на нее и молчал, свет луны падал на его бледную кожу, он дышал тяжело, глубоко в груди вспыхивали и затихали чуть слышные хрипы. Может он и жив, но точно не в порядке. Лиира держала руки на весу уже достаточно долго, но ничего не менялось – объяснять сложившееся положение он никак не собирался.

Еще через десять секунд до нее наконец-то дошло. Найло лежит в могиле, как ему и положено, а перед ней вор и убийца. Пока жрица резала подающего надежды музыканта на части, кое-кто прихватил его флейту и маскирующий артефакт…

– Амулет изменения, – уронив руки на траву, выдохнула она. – Полезная вещь, если нужно затеряться в толпе или… – Лиира с трудом приподнялась на локтях, – сходить на свидание. Ты знаешь, что это? Это когда тебя не сразу тащат в постель, а сначала выгуливают в парке, кормят чем-нибудь вкусным и только потом тащат в постель.

Закатив глаза, он слез с нее, позволив подняться, но на всякий случай крепко ухватил за предплечье. Движения, замедленные и неточные, бросались в глаза.

– Да ладно, – фыркнула она, садясь на траве, – как будто у вас мало сомнительных культурных практик.

Убивать тех, кто пытается спастись. Спать с теми, кто тебе даже не нравится, чтобы получить информацию, о которой мог бы просто спросить… Лиира поморщилась, она могла бы рассказать ему о культе прямо сейчас, но обнаружила, что не может разжать зубы, потому что понимает, что тут же станет ему не нужна.

Они же просто занимались сексом – когда все стало так сложно⁈

Вздохнув, она подняла руку и потерла глаза, а отняв ладонь, обнаружила на ней смазанные следы крови. Она не прикасалась к своему лицу, только дроу ощупывал его, чтобы убедиться, что под личиной перезрелой красавицы находится именно та женщина, которую он ищет. Лиира не видела, как он выглядит на самом деле из-за личины, которую давал ему амулет Найло, но теперь не сомневалась, что выглядит он плохо.

– У меня есть пара зелий, и я все еще должна тебе за те грибы, так что… – она полезла в сумку свободной рукой, – снимай одежду, если не хочешь, чтобы она приросла к ранам.

Достав все необходимое, она обернулась и обнаружила, что он все еще сидит, сжимая ее предплечье и смотрит в сторону сияющих под лунным светом могил. Ради всех богов, он доверял ей достаточно, чтобы проваливаться в транс в ее присутствии, не говоря уже о том, чтобы раздеваться! Лиира никогда не была терпелива и, может быть, именно поэтому она до сих пор жива, но у парня, сидящего перед ней, совсем другие понятия о времени. Протянув руку вперед, она постучала пальцами по земле рядом с зельем и поклялась себе, что сделает это минимум раз десять прежде, чем сдаться.

Слабо улыбнувшись, он провернул на пальце неприметное серебряное кольцо. Красивый юноша тут же исчез, уступив место грязному окровавленному солдату – на нем не было доспеха, а с плеч свисали пропитанные кровью тряпки, в которых с некоторым трудом можно было узнать рубашку, которую Лиира видела на нем раньше. Она спросила бы его, что случилось, но ведь он все равно не ответит…

Глава 15

Помедлив еще немного, он отпустил ее руку и принялся снимать остатки рубашки, под ними обнаружились кровоточащие полосы, и Лиира даже не смогла бы сказать, сколько именно их было – тонкие, гибкие, они змеились по темной коже, переплетаясь со следами засохшей крови и потеками свежей.

Удивлена ли она? Конечно, нет. Впечатлена? Определенно.

Это не похоже на боевые ранения, это наказание, и как раз их тех, что, если верить слухам, весьма распространены внизу. Набрав воздуха в грудь, Лиира медленно выдохнула – она была его заданием и он провалился. Потерял ее, когда вместо того, чтобы вернуться домой из Храма Солнца, они сбежали под землю. Так что ему пришлось сделать так, чтобы Лиира начала искать его сама и пришла туда, куда он укажет.

Кладбищенский ветер чуть задевал ветви деревьев, под их кронами таился древний покой, часто нарушаемый смертными, но по сути своей вечный. Смерть может показаться привлекательнее жизни, если жизнь раз за разом оказывается тем еще дерьмом, но стоит совсем немного подождать и либо обстоятельства становятся лучше, либо привыкаешь к худшему настолько, что кажется, вполне можно еще немного пожить…

– У тебя жестокая хозяйка, пес, – наблюдая за тем, как, выпив зелье, он зябко поводит плечами, проговорила Лиира, – если я скажу тебе, где камень, который она ищет, вы вернетесь домой?

Мгновенно подобравшись, точно для прыжка, он уставился на нее горящими, как угли, глазами, но никак не дал понять, верно ли это предположение. Насколько могла судить Лиира, до сих пор жрица выделяла больше солдат для того, чтобы покарать неверных, чем для того, чтобы вернуть украденное. Получив камень, она может и не пожелать вернуться в Подземье. Но сделав первый шаг, Лиира уже не может не сделать второго.

– Эльф, которого вы ищете, носит имя Нараэ Серебряный Свет, – не в силах справиться со своим лицом, она растянула губы в кривой усмешке, – но мы называем его Ночным Змеем. В двадцати милях на север от Клаудвотера находится Гаэрлинд – его поместье. Он навещает его между убывающей и растущей луной, в самые темные ночи. Если то, что он забрал у вас, действительно ценно, оно находится при нем.

Неподвижный, безмолвный, он, казалось, даже не дышал.

– Неподалеку от поместья на берегу реки среди высокой травы находится вход в подвал, – продолжала Лиира, не замечая, как голос дрожит. – Войти через него проще, чем через парадный вход, потому что для содержания пленниц не требуются способные колдуны, достаточно рачительных сиделок, – она подняла на него глаза, губы задрожали, – убейте их всех.

Лиира сцепила зубы, она сказала достаточно. Чтобы объяснить, почему она об этом просит, придется потратить полночи, и это не та информация, которую искал ее собеседник все это время.

– Из подвала вы попадете на кухню, а оттуда – в гостиную, – прикрыв глаза, добавила она. – Ночью обитатели поместья слишком заняты, чтобы охранять пустые комнаты. Они собираются в сердце дома, в огромном зале, где Нараэ обращается к Адхар. Не все смогут вовремя покинуть свои грезы, если напасть внезапно, но каждый очнувшийся вовремя будет готов отдать за Нараэ жизнь. Он – всё для них: учитель, отец, бог…

Под закрытыми веками она видела ряды людей, одетых в черное, под сводами огромного зала, в стеклянный потолок которого глядело слепое темное небо. Они склонялись перед ней, но не потому, что почитали ее, а потому, что за ее спиной стоял Нараэ, а за ним клубилась изначальная тьма Адхар. Братья и сестры. Тогда она еще не знала, что они едины не только по вере, но и по крови. И как скоро ей придется внести свой вклад.

Почувствовав прикосновение шершавой ладони к своей руке, Лиира вздрогнула и открыла глаза. Почему он все еще здесь? Она предполагала, что он вприпрыжку умчится к своей хозяйке, сжимая в зубах все, что только что услышал, и радостно виляя хвостом. Но радости на его лице вовсе не было, разве что напряжение, объяснить которое она не могла, и усталость, которую объяснять не требовалось.

Убедившись, что она смотрит на него, темный эльф подтянул под себя ноги, сел поудобнее, сделал медленный вдох, затем выдох и прикрыл глаза.

«Да ты шутишь, что ли⁈» – только и успела подумать Лиира прежде, чем ее окутала тонкая дымка чужого сна. Эльфы, в отличие от людей, могут контролировать транс, и он утягивал ее за собой в видения, времени на которые у нее совершенно не оставалось. Ночь закончится быстро – нужно возвращаться, утром им всем нужно бежать из города, ей просто некогда сейчас этим заниматься! Но его рука была шершавой и теплой, а кольца Адхар обвивали сердце, не давая забыть о долге, и все это приковало ее к месту надежнее тысячи цепей.

Своды пещеры так высоки и так темны, что он не может понять, где именно они смыкаются. Может никакого предела им и вовсе нет?

Но стоит опустить глаза вниз и обзор преграждают столбы парапета, а за ними, на дне котлована, на красивом резном алтаре, плотно обернутая белой тканью лежит она. Ее пышные белые волосы плотно прижаты к голове тканью, и ее трудно узнать без них, но он узнает все равно. Когда она проснется ей, должно быть, будет так неудобно во всем этом ходить! Пусть она поскорее проснется, она спит уже много циклов и совсем не улыбается во сне.

Пауки спускаются с высоты мягко и бесшумно, они огромны, но шаги множества их мохнатых лап легки и осторожны. Приблизившись к алтарю, они ставят на него лапы, заслоняя огромными телами женщину в белых одеждах, раздается хруст и камень окрашивается кровью.

Он кричит так, будто жвала смыкаются на нем, и рвется перелезть через ограду, но кто-то гораздо сильнее и больше оттаскивает его за одежду, прижимает к себе, что-то говорит. Но только много позже, когда крик превращается в хрип, он начинает разбирать слова.

«Тише, я рассказывал тебе, это священные посланники Богини, – говорит красивый темный эльф и тонкие губы его дрожат. – Не надо, прошу тебя, жизнь моя, Нир…»

Только собственная злость позволила ей вырваться из его скорби, чтобы вынырнуть на поверхность и открыть глаза. Лиира скрипнула зубами и постаралась дышать потише, чтобы не потревожить дроу. Это не его женщина, это его мать! Даже у проклятого богами темного эльфа была семья, которая его любила! А ей что досталось? Подземная ферма, где их разводили, как свиней, отбраковывая по цвету глаз⁈

С трудом смерив дыхание и бешено бьющееся сердце, она осторожно высвободила руку и поднялась на ноги. Над горизонтом уже занимался рассвет, еще час и Трикси уведет Рэндала из города, решив, что Лиира их бросила. Сделав пару осторожных шагов в сторону, она развернулась и побежала прочь.

* * *

– Тебе нужно переодеться, – проговорила Трикси, выложив перед ним гору яркого шелка, – вернется она или нет, мы выходим через десять минут.

Вопреки обыкновению, последние несколько часов Трикси говорила мало, раньше ее стрекотание постоянно щекотало уши и заставляло его против воли улыбаться, даже если она не говорила ничего смешного, но теперь все изменилось. Рэндал предпочел бы, чтобы она исчезла совсем, так он смог бы хоть ненадолго притвориться, что ничего страшного не произошло и он может снова вернуться в храм к своему другу и наставнику, и все будет, как прежде.

Но он просто молчал и смотрел в сторону, сжимая и разжимая пальцы. В тонких суставах билось желания сжечь проклятые яркие тряпки, а с ними весь подвал.

Если Лиира не вернется, будет хуже. В ее присутствии острые мысли, ранящие сердце, словно заволакивало мягкой непроницаемой периной темноты. Это сбивает с толку, но так гораздо проще пережить еще один день. Даже если это дьявольский дар, даже если эту темноту однажды до краев заполнят змеи, они все равно лучше, чем все, что он может увидеть сейчас.

– Рэндал, – Трикси осторожно коснулась его плеча.

– Не трогай меня! – рявкнул он быстрее, чем успел себя остановить.

Трикси отпрянула и снова отвела глаза, Рэндал с трудом сглотнул. Сердце билось где-то в горле, руки мелко дрожали и он не понимал, что делать со всем этим.

– Мне очень жаль, – тихо сказала Трикси и отвернулась.

Сжав руки в кулаки, он вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, но получалось плохо – в горле пересохло, под кожей покалывала из последних сил сдерживаемая энергия. Трикси не сделала ничего дурного, по крайней мере она не хотела. Она была напугана и потому так долго молчала… Рэндал привык придумывать оправдания для всех, кто причинял ему боль, но в этот раз это просто не помогало. Он потерял Корнелиуса, он потерял Зеймара и это все из-за нее!

Люк со скрипом приоткрылся, удерживаемый сильной мускулистой рукой, Трикси немедленно схватила оружие, но когда мужчина пролез в подвал по пояс, она уже готова была расплакаться от счастья, а Рэндал забыл обо всех своих сомнениях.

– Зеймар! – восторженно пискнула полурослица.

– Прошу прощения, – голосом Лииры отозвался воин, – это единственный южанин, которого я знаю достаточно хорошо, чтобы копировать.

Трикси так разозлилась на новую личину, что совершенно забыла об опоздании и прыгала вокруг Лииры, как разъяренная болонка добрых полчаса. Лиира же полчаса изображала истинно-зеймарскую невозмутимость, тем более что свидетельницей его ярости она никогда не была, и выбора не оставалось, а потом закатала рукава, обнажив синеющие на смуглой коже татуировки и напомнила, что им пора выходить, если они не хотят застрять в толпе перед узкими воротами Южан. Одного взгляда на руки Зеймара Трикси хватило, чтобы побледнеть и заткнуться.

– Э-эм, – растерянно протянул Рэндал, который последние несколько минут не смог бы вставить и слова, даже если бы захотел, – мне кажется, ты что-то перепутала. Это женская одежда…

– … закрывающая лицо, волосы и а-абсолютно все тело, – без запинки отчеканила Трикси, путаясь в ярко-красных шароварах, – я бы и себе такую взяла, но по росту мне подходит только детская.

Одобрительно хмыкнув, Лиира прислонилась к стене и сложила руки на груди, стараясь не выходить из образа. Она хотела было характерным жестом задумчиво потеребить бороду, но вовремя вспомнила, что подбородок Зеймара находится вовсе не там, где ее собственный, и соответствующие движения в районе груди создадут вовсе не тот эффект, на который она рассчитывала.

Даже если инквизиторы сядут им на хвост и пройдут в квартал Южан, стоит им только попытаться приподнять чью-то чадру, и они лишатся рук прежде, чем успеют произнести «Pater noster». Так что Рэндал, будучи благочестивой женщиной под защитой своего двухметрового бородатого, хоть и не совсем настоящего, супруга может никого не опасаться.

Трикси гениальна! Знать ей об этом, конечно же, не обязательно.

– Понятия не имею, как себя во всем этом вести, – проворчал Рэндал, растерянно поводя руками в ярких рукавах. Голос заглушала красивая пестрая ткань, только голубые глаза глаза его сияли ярко, как прежде.

– Главное – не отсвечивай, – в последний раз открыв люк гостеприимного подвала, усмехнулась Лиира.

– А ты не темни, – проворчала Трикси, закидывая ноги в люк, – и не начинай игру в слова, если не можешь выиграть.

Поддать ей сапогом Лиира уже не успела, полурослица нырнула в темноту.

* * *

Опасения насчет толпы не были так уж напрасны. Вход в квартал Южан представлял собой несколько проходов под украшенной узорами аркой, они были достаточно широкими, чтобы прошел даже самый тучный горожанин, но настолько низкими, что пройти, не склонив головы, могли только гномы, дварфы и полурослики. Впрочем, напомнить о том, что к ним нужно относиться с уважением, местные жители хотели только людям, с которыми у них не заладилось с самого начала.

Лиира почтительно поклонилась, проходя через ворота, нельзя было допустить, чтобы ткань ее иллюзорного тюрбана коснулась арки, Трикси семенила следом, держа за руку Рэндала. Вооруженные до зубов стражники никого не досматривали: тот, кто принесёт неприятности в квартал Южан, получит их обратно сторицей. Толпа медленно вливалась в узкие улицы, словно кровь в опустевшие сосуды, горожане несли сюда золото, чтобы оставить его на рынке, обменять на экзотическую еду или глоток дурмана – южане не отказывали ни в чем: приветливые, угодливые и всегда вооруженные.

Поначалу Лиира беспокоилась, что в толпе быстро станет очевидно, что ее реальная комплекция вовсе не соответствует иллюзорной, но мало кто рисковал подходить к Зеймару близко. В узких переулках квартала вокруг его фигуры образовывался вакуум, толпа обтекала его, словно бурная река огромный камень. Но если гости из Уотеркрика просто не хотели лишний раз задеть плечом здоровяка, то когда на пути стало попадаться все больше местных, Лиира заметила, что их улыбки гаснут, а вежливые поклоны превращаются в подобострастные.

Проклятье! Зеймар никогда не посещал квартал Южан вместе со своей командой, но с чего они взяли, будто он там вовсе неизвестен? Чертов план состоял в том, чтобы не привлекать внимания!

– Не знала, что Зеймар пользуется таким уважением среди своих, – прошептала Трикси откуда-то сбоку.

– Это не уважение, – запоздало ругая себя за глупость и спешно опуская рукава, чтобы скрыть неизвестные ей, но хорошо знакомые всем вокруг узоры на руках, прошипела Лиира, – это страх.

К счастью, нормы приличия не позволяли южанам первым обратиться к важному человеку, если он сам не пожелал заговорить с ними и, обливаясь холодным потом, Лиира прибавила шаг.

* * *

Она улыбается ему и говорит так быстро, что он едва поспевает за ней мыслью, настолько поглощен ее обаянием. Улыбка полоской жемчуга блестит на смуглом лице, Мунира не скрывает его и не обязана уступать мужчинам право заключать сделки – женщинам кочевников позволено многое. Отец Зеймара сказал бы, что даже слишком. В его собственном племени прекраснейшие из женщин не смеют поднять глаз, говорят только тогда, когда к ним обращаются и не показываются чужакам вовсе.

Она мертва, он знает это, но проклятый сон не оставляет его, и он не в силах перестать к нему возвращаться.

Ни одна женщина не смотрела на него так, как Мунира – в ее взгляде нет страха, только восхищение, но он знает, что это только до тех пор, пока она не поймет, кто он такой, а значит, действовать надо быстро. Зеймар распахивает полог шатра ее отца без приглашения, прекрасно зная, что ему сойдет это с рук – он принес больше золота, чем караван заработает за несколько месяцев тяжелого пути и гораздо больше, чем стоит одна женщина. Золотые монеты рассыпаются по ковру с узором из черных змей, сочатся кровью сотен детей, стариков и женщин, но видит ее только Зеймар.

Он рванулся из сна, не желая видеть то, что будет дальше, но змеи с ковра бросились на него. Он не почувствовал боли, но снова провалился в песок.

Мунира не улыбается больше, сидя на красивом вороном коне, связанная по рукам и ногам, ее глаза красны от слез, а голос охрип от рыданий. Она привыкнет, они все привыкают. Пустыня простирается перед ними, смертоносная и прекрасная, гибкие тела черных смей скользят сквозь песок. До дома уже не далеко.

И она действительно привыкает – через несколько месяцев она начинает улыбаться снова. Пусть не так ярко, как раньше, но чтобы чувствовать себя счастливым, ему довольно и того. Она делит с ним постель, выполняет все его просьбы и ведет себя, как достойная жена, но с полуночи и до края утра она сидит снаружи дома и смотрит на звезды, напряженная, как струна.

И на исходе лета, в самую ясную ночь, она уходит по звездам в пустыню. Туда, где в одиночестве не выживает никто. Пески поглощают ее, и змеи жалят ему ноги, когда он бросается вслед.

Глава 16

Это сон! И то, что он все длится, ненормально! Зеймар чувствовал свое тело, мокрое от пота, слышал хриплое дыхание, но не мог открыть век, под которыми раз за разом видел одно и то же.

Она уходит, не оборачиваясь, не прощаясь, и уносит с собой всю радость его жизни. Солнце меркнет, бледнеют луны, но он идет по следу в чужие земли, и с каждым шагом теряет часть себя, но не останавливается.

– Вернись! – воздух со свистом вырывался из пересохшего горла. – Я заплатил за тебя!

Выпадают волосы – больше не носить ему боевых кос, сгнивают и вываливаются глаза – пустыми глазницами он видит новый мир, где все не так, как его учили, лохмотьями повисают иссохшие мышцы – он больше не поднимет против врагов секиру… В пустом сердце гаснет ярость, он превращается в ничто.

Вязкое марево сна все бурлило и тянулось, как патока, тяжелое настолько, что становилось трудно дышать, пока Зеймар, наконец, не открыл рот и не закричал от ярости, горя и сожаления, срывая горло, надсаживая грудь. Боль, которую его годами учили не замечать в бою, пронзила его, когда он ударился об пол и, наконец, проснулся.

В одном исподнем, покрытый потом, запутавшийся в простыне, он тяжело дышал, пытаясь унять клокочущую внутри ярость, которая все не ослабевала, несмотря на то, что уже много лет он должен был вызывать ее с помощью листьев копита. Она покинула его, когда он покинул родные края, и вернулась просто потому, что ему плохо спалось? Либо так, либо Наласкар обратил взор на самого жалкого из своих детей…

Приподнявшись, он попытался понять, где находится, но обстановка знакомой не казалась. Зеймар видел ряды простых кроватей, похожих на ту, с которой он только что сверзился сам, и людей, беспомощно дергающихся и плачущих во сне. В основном стариков. Характерный запах не оставлял сомнений – он в лечебнице. Как-то так обычно и заканчиваются танцы с эльфами и их отравленными клинками. Эта пигалица должна будет очень многое ему объяснить…

С трудом усевшись на пол, он повернул голову к проходу между рядами кроватей и замер. Полная нога в потертой кожаной туфле выглядывала из-за угла, и склонившись на бок, Зеймар увидел пожилую служительницу Паластора. Она лежала на досчатом полу, раскинув руки и рассыпав вокруг целебные травы. Лицо ее, морщинистое и круглое, выражало детскую обиду, по щекам катились слезы – она спала и видела не самые приятные сны. Подергав ее за рукав и похлопав по щекам, Зеймар понял, что ничего не добьется. Поднявшись на ноги, он, покачиваясь, направился к выходу из палаты и в коридоре обнаружил священника и несколько послушников, спящих все тем же беспробудным сном.

Зеймар никогда не владел магией, но знал о ней достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что у служителей Паластора не просто выдался тяжелый денек на работе – они подверглись магическому воздействию все разом, и ни один не смог ему противостоять. Им всем нужна помощь и немедленно!

Все еще тяжело дыша, он подошел к окну и распахнул его, чтобы привлечь внимание стражи, и в первый момент ему показалось, что и он все еще спит. Площадь перед собором святого Лаупсена была сплошь покрыта телами людей. На земле лежали торговцы, путешественники, стражники, клерки, попрошайки, мужчины, женщины и дети – словом, все, кто спешил в этот день по своим делам. А на горизонте, словно воткнутая в землю большая игла, кружилась темная воронка, тонкий край которой вонзался прямо между узких башен квартала Южан.

– Ах-хара! – выдохнул Зеймар и, сорвав накидку с первой же попавшейся в коридоре вешалки, бросился бежать.

Не важно, что он больше не в Кальхире, это все еще его народ.

Уотеркрик – огромный город, шумные улицы которого полнились людьми и днем и ночью, умолк, погрузившись в тягучий нездоровый сон, который длился и длился без конца. Зеймар ступал между телами, беспокойно оглядываясь по сторонам – он прошел уже через три квартала и в каждом оставался единственным, кто стоял на ногах, а не лежал на земле. Перед низкими воротами Южного района он не выдержал и выдернул секиру из заплечных ремней распростертого на земле воина, тот даже не пошевелился.

– Прости, брат, – оборачиваясь к воротам, выдохнул Зеймар. Он поклонился башням малого дворца и ступил на землю, принадлежавшую его народу.

Едва ли он сможет снова поднять секиру против врагов, но хотя бы умрет, как мужчина.

Зеймар никогда не приходил сюда прежде, здесь люди знали, частью чего он являлся и готовы были превозносить его за то, на что в одиночку он был не способен. К племени Наласкара взывали, когда больше не оставалось надежды на мирный исход. Шейхи открывали бездонные кошельки и платили золотом за смерть своих врагов… а также их женщин, стариков и детей, чтобы не осталось никого, кто мог бы отомстить. Шаманам племени был известен секрет, как наделить воина священной яростью, сжигающей все на своем пути, сделать его неуязвимым для любого оружия. И Зеймар был таким: к двадцати годам он был покрыт шрамами и татуировками точно также, как его братья, и твердо знал, что нет на свете никого сильнее их. Горели деревни, рекой лилась кровь и золото, каждая новая вспышка ярости обещала новую победу…

Он выкупил девушку из кочевников и женился на ней – так делали все, но когда Мунира сбежала, что само по себе казалось безумием, погасла и ярость. Сгорая от стыда, он должен был глотать горькие травы, чтобы вступать в бой снова, и в конце концов не выдержал снисходительных взглядов. Говорили, это потому, что Наласкар отвернулся от него. Не мог же он в самом деле сказать им, что дело в женщине… и в том, что он больше не уверен, что поступает верно.

Когда он отправился в погоню, оказалось, что за песками Кальхира скрывается совсем другой мир, для которого Мунира приспособлена куда лучше. Она ускользала от него раз за разом и, наконец, следы привели его в Уотеркрик, настолько огромный, что потребовались годы, чтобы найти ее там. И за это время он привык ко множеству новых вещей, научился договариваться и считать золото вместо того, чтобы выбрасывать его на ветер, привык видеть на улицах улыбающихся женщин, которым ничто не угрожало. Прошло так много времени, что он стал похож скорее на северянина, чем на южанина, и именно в этот момент он нашел ее снова… Эта встреча закончилась для него несколькими месяцами тюрьмы, где у него, наконец, оказалось достаточно времени, чтобы подумать.

Спустя столько лет вдали от племени он начал понимать, что он вовсе не был защитником народа, как ему говорили, он был убийцей, и убивал для тех, кто способен заплатить больше. И ничего больше он не умеет. Татуировки на его теле говорят людям не о том, что он герой, а о том, что он опасен.

Освободившись, он больше не прикасался к травам, он надеялся, что если накопит достаточно богатств, если однажды придет снова, смиренным и уважаемым человеком, если найдет нужные слова, то ему удастся убедить жену и дочь, что он изменился. Но Мунира не взяла ни медяка, чтобы излечиться, когда ее поразила болезнь, и Латифа не притронулась к деньгам после ее смерти.

И тогда он купил копита снова, потому что нет смысла пытаться быть хорошим парнем, если все равно не получается. Но в тот же вечер он все равно попытался, потому что ни один черномордый эльф не смеет нападать на гостя в его доме… Может, Зеймар много чего позабыл, но законы гостеприимства – святы.

Чем ближе он подходил к воронке, тем сильнее тускнел свет. На площади у колодца уже царил полумрак. В полуметре от земли, запрокинув голову, висела тонкая женская фигура, тьма текла в ее руки из-под закрытых век лежащих рядом людей. Завиваясь кольцами, тьма поднималась по ее телу вверх, теряясь в небесах, застилая Солнце.

Перехватив секиру покрепче, Зеймар зарычал и бросился вперед. Может он прожил полжизни не как защитник народа, а как его бич, но он хотел быть героем, всегда хотел. И, может, это последнее, что он в своей никчемной жизни сделает, но он разрушит это колдовство!

Но едва подняв секиру над головой, размахнувшись для решительного удара, он увел лезвие в сторону так, что оно едва коснулось края воронки, не задев женщину внутри. Она была такой, какой он ее встретил несколько лет назад – бледной, худой и изможденной. Зеймар тогда не спросил ни о чем, у него было полно собственных причин не вспоминать о прошлом, и она поменяла множество личин, пытаясь скрыть настоящее лицо, но все же он ее узнал.

«Прости меня, Зеймар, я не думала, что так получится…»

За его спиной послышались приглушенные голоса и лязг тяжелых доспехов, но он не обратил на них внимания. Опустив взгляд, Зеймар увидел светлую голову Трикси. Полурослица лежала на земле, сжимая руку молодой девушки в ярких одеждах. Прекрасно зная, что увидит, Зеймар опустился на колени и взял девушку за ладонь, слишком широкую для женщины, но гладкую и чистую, никогда не знавшую оружия. Эта рука заставляла его светиться изнутри, когда кругом была лишь тьма.

Как долго он спал? Что они без него натворили⁈

– Джейд, разверни еще один щит, – продолжал гулкий, хорошо поставленный голос, – подготовить поле антимагии!

Зеймар отпустил теплую ладонь, поднялся на ноги и медленно развернулся. Напротив него под переливающимся куполом магического щита стояли инквизиторы Уотеркрика во главе с высоким седым паладином. Десять человек, одаренных богами.

«Слишком много, чтобы победить,» – сказал человек севера.

«Слишком мало, чтобы отобрать у меня семью,» – сказал человек юга.

– Именем святой инквизиции, сделайте два шага назад и бросьте оружие, – деловито приказал паладин.

И впервые за долгие годы ярость сама разлилась по венам, оставляя разум чистым, ей не нужна больше горькая отрава, чтобы подняться из глубин души и гореть. Зеймар вдохнул полной грудью, чувствуя, как сердце гулкими ударами разгоряет кровь.

– Я – воин Наласкара, а ты стоишь на моей земле, и это я скажу тебе, что делать, – крепче перехватив ставшую вдруг совсем легкой секиру, проговорил он. – Сейчас ты и твои шакалы сложите руки на груди и попятитесь к воротам. И да охранят вас боги от того, чтобы повернуться задом к башням дворца.

И это, без сомнения, прозвучало бы убедительнее, не будь он одет в накидку из лечебницы. Седой паладин посмотрел на него с жалостью, но не приказал атаковать, вместо этого он предпринял последнюю попытку договориться.

– Мы здесь для того, чтобы защитить жителей города от колдовства. И никуда не уйдем, пока оно не прервется.

Не отводя от паладина глаз, Зеймар протянул руку за спину, нащупал развевающийся плащ Лииры и дернул за него так, что колдунья вывалилась из воронки темной энергии и упала на землю у него ног. Спустя пару мучительных секунд люди на площади зашевелились, воронка рассеялась и Солнце вновь осветило улицы города.

– Это она, – хрипло выдавил молодой инквизитор с обожженной шеей, – храм Камадара, горячий металл. Метка охотника не врет.

Дальнейшее было скорее вопросом политики, нежели религии. Паладин поднял оружие, прекрасно зная, что квартал Южан очень скоро встанет им всем поперек горла, пытаясь отомстить на попытку самоуправства на его территории, но также он знал, что под угрозой находится весь город и это важнее конфликта с его малой частью. И когда в руках служителей вспыхнули первые магические огни, Зеймар с криком ринулся вперед.

Он попытался убедить себя, что вовсе не хотел, чтобы все закончилось так, но потерпел сокрушительное поражение под волной сносящего все на своем пути восторга. Боги видят, он хотел! Он снова способен поднять оружие, он снова молод, силен и… счастлив!

Несколько зарядов слепящего света обожгли грудь, но он даже не замедлился, он врубился в толпу, размахивая секирой. Они все еще стояли все вместе, не покидая пределов щита, но он защищал только от магии – стрела, секира или даже целый разъяренный воин пройдут сквозь него без труда. Сбив с ног одного служителя, Зеймар обернулся ко второму, но мощный голос седого паладина заставил его переключить внимание, хотя Зеймар предпочел бы расправиться с закуской прежде, чем приниматься за основное блюдо.