Текст книги "Отражения (СИ)"
Автор книги: Марина Фурман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
От полного ненависти взгляда черных глаз по спине побежали мурашки. Спокойно, Ланн! Не стоит забывать, что с демонами она провела больше времени, чем с тобой. Просто не отступай и она тебя услышит… В конце концов, она всегда слушает.
– И поэтому мы их спасем, – твердо проговорил он.
– Нет, учитывая количество врагов, мы умрем, пытаясь, – закончив с подготовкой, она поднялась на ноги и посмотрела на него в упор. – Слушай, я не спорю: было бы здорово отмочить шуточку про несчастного отца семейства, чьи жены буквально разрываются на части, чтобы прокормить детей, и перерезать демонов, пока они ржут, но я не могу так больше. Так что я войду туда, открою клетку и пока камбионы будут заняты обедом, а бабау – камбионами, разберусь с набасу, – она ткнула пальцем ему в грудь, – а ты сделаешь так, чтобы инкуб мне не помешал.
Ланн пропустил вдох, не веря своим ушам. Он убил суккубу, но того, что она сделала за десять лет, оказалось достаточно. Так или иначе, демоны победили командора – милосердие ей больше не ведомо, а сочувствие – недоступно. Цель оправдывает средства, и кроме цели, она не видит ничего и никого больше.
– Сначала тебе придется разобраться с последним монгрелом в этом отражении, – отбросив ее руку, прорычал он. – Не труднее, чем вырезать целое племя, а?
Глава 19
– Сначала тебе придется разобраться с последним монгрелом в этом отражении, – отбросив ее руку, прорычал он. – Не труднее, чем вырезать целое племя, а?
Ничего удивительного, что Бездна получила ее душу так просто – она и десять лет назад думала также. Отправить людей под нож ради великой цели – что в этом такого? И как он мог быть таким слепым все это время…
– Тебя там не было, – отступив на шаг, проговорила она.
– А жаль, – проронил он, сжимая лук. – Кто-то должен был остановить чудовище вроде тебя.
Вздрогнув, как от удара кнута, она отступила еще. Обернувшись на дверь, к которой шла десять лет, командор на миг прикрыла глаза, а затем повернулась к Ланну, полная решимости. Резко вдохнув отравленный гулями воздух и оказавшись на другой стороне прохода, Ланн поднял лук и прицелился. Сайдири все еще стояла у стены и внимательно на него смотрела.
– Мы все еще можем спасти их, – проговорил он, натягивая тетиву. – Вместе. Просто посмотри на них, как на людей, а не на мясо.
Сайдири сделала шаг вперед, легко и неслышно, но кости хрустнули под узкой стопой.
– Савамелех сбежал, прикрывшись своими детьми, – проговорила она и сделала еще шаг. – Я отвалила Грейбору двадцать тысяч за его смерть, но это было гораздо позже, – еще шаг. – А сразу после я стояла среди демонопоклонников, которые только что пытались разорвать меня на части и сожрать, потому что того требовала скверна в их крови, – еще шаг. – Единственный монгрел, которому я могла их доверить, был мертв. Что мне было делать?
– Отпустить их!
– Ну конечно, – фыркнула она и улыбнулась.
И тогда он выстрелил. Отклонившись в сторону, командор ушла от атаки, стрела только вспорола ей рукав. Сорвав с пояса зелье, Сайдири сделала глоток и движения стали такими быстрыми, что глаз не успевал за ними уследить.
– Хорошо, если это будут демоны, – отводя глаза, говорила она. – Плохо, если это буду я.
То была до смешного короткая схватка – в узком притворе храма бежать можно только в двух направлениях. Вдохнув снова и оказавшись почти у самого входа, Ланн поднял лук и всадил стрелу ей в живот, но она даже не остановилась. В доли секунды она оказалась рядом, но не пустила в ход сталь. Хруст ломающегося дерева Ланн услышал уже на грани следующего прыжка, и приземлившись у тел поверженных гулей, отбросил ненужный лук в сторону – она его испортила.
Сайдири сломала стрелу, торчащую из живота точно также, как вавакия делал это. Чувствует ли она боль, как другие смертные?
– Ты можешь стать лучше, – проговорил он, поднимая руки для обороны.
– Иди ты в Бездну вместе со своей богиней! – прошипела она, в ее зрачках плескалась тьма. – Я не хочу быть лучше! Я хочу быть свободной!
Не используй она зелье ускорения, у него может и был бы шанс продержаться дольше. Но пропустив единственный удар в живот и взревев от боли, она оказалась за его спиной и крепко схватила за шею. Ланн даже не успел удивиться тому, что она не доставала оружие – пальцы железной хваткой сомкнулись на горле. Изо всех сил приложив ее о стену в надежде сбросить, он понял, что время на исходе – перед глазами заплясали черные круги. Он позволял ей осматривать себя – она прекрасно знает, куда давить.
Как можно было ей доверять?..
Из-за того, что она никогда не соглашалась тренироваться с ним, он неправильно оценил ее возможности, а они далеко за пределами человеческих. Черт побери, он даже не видел, как она дерется! Всегда или в плаще или за пределами его поля зрения, она не показывала своих сил.
– Я не могу так жить больше, – прежде чем отключиться, услышал он над самым ухом. – Сегодня или я, или они.
* * *
Первое, что Ланн увидел, с трудом разлепив глаза – окровавленный наконечник сломанной стрелы. Сайдири извлекла его прежде, чем отправиться в новый бой. Поднявшись и с отвращением стряхнув с левой стороны лица прилипшие обломки старых костей, он прислушался, но в притворе стояла тишина и вонь от останков гулей все еще забивала ноздри.
Она действительно пошла туда одна, прекрасно зная, что это самоубийство! Весь его план строился на том, что она не захочет умирать и должна будет либо изменить свои намерения так, чтобы не приносить в жертву пленников, либо подождать помощи из Дрезена. Она не должна была принять такое решение, она же знала, что ждет ее после смерти…
Ну что же, парень, это был самый отвратительный план в твоей жизни. Ну, не считая того, с ядом Савамелеха. Кто бы мог подумать, что в мире найдется еще один отбитый крестоносец, готовый отдать свою жизнь, чтобы уничтожить врага!
Поднявшись и потерев ноющую шею, он подошел к двери храма и отодвинул ее в сторону, заранее зная, что там увидит. Запах гари резанул ноздри, но Ланн только фыркнул и прошел дальше.
Неизвестно, сколько огненных шаров Сайдири успела выпустить прежде, чем ее задавили числом, но горы мертвой плоти все еще дымились вокруг. Массивное тело набасу лежало у входа, раскинув крылья, инкуб плавал в бассейне со вспоротым животом среди своих мертвых жертв. Тел пленников не было видно, их либо успели сожрать голодные камбионы, либо они просто лежали, придавленные кем-то еще.
Какое-то движение привлекло его внимание и, отбросив в сторону тело камбиона лет восьми, Ланн обнаружил еще одного, поменьше, обожженного и худого, с увлечением поедающего остатки чьего-то предплечья. Он не отвлекся даже когда Ланн с отвращением занес над ним охотничий нож для последнего удара. Недоеденная рука безвольно упала на пол и тонкая пленка защитного заклятья блеснула на разорванной зубами плоти. Ланн видел такое, когда минотавры оттяпали Грейбору руку и обессиленный Дейран сидел над ним до тех пор, пока Уголек не подошла и не отрастила дварфу новую.
Защита от смерти. Ланн принялся разбрасывать тела с новой силой. Пленники не были богаты или способны к магии, все это простые люди, которых никто не стал бы искать. Если кто здесь и способен колдовать, то это командор.
Если бы не знакомая одежда, Ланн бы не узнал ее. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво, не видно ни глаз, ни носа, одна рука объедена по локоть, другая переломана и вывернута под неестественным углом, на доспехе в области груди огромная вмятина. Она все еще жива, но явно не в состоянии удерживать заклинание…
– Десять лет я брожу по Язве, десять лет Самаэль ходит за мной. И ни разу, ни разу он не помог мне!
Может быть, она все же ошибается?
– Сэм? – спешно выворачивая сумку командора в поисках зелий, позвал Ланн. – Да брось, я знаю, что ты здесь!
Зельев оказалось всего три и этого катастрофически недостаточно, чтобы исцелить такие повреждения – командор предпочитала свитки, они легче и проще в использовании, но Ланн свитки читать не умел.
– Сэм! – рявкнул он громче и вздрогнул, когда огромный истекающий ядом двуручник вонзился в плиты храма рядом с телом командора.
Вскинув голову, Ланн увидел ангела в сером балахоне, он держал меч за гарду. От его заурядной человеческой внешности не осталось и следа, лицо излучало спокойный свет, за спиной распустились черные крылья. Яд медленно стекал с лезвия и пополнял тонкий магический круг, сияющий под телом командора.
– Самаэль, – медленно, с достоинством произнес ангел и его голос внушал умиротворение. – Я помог перейти в новую жизнь тысячам воинов Наследницы, прояви уважение.
– Это тебе не Длань Наследницы с радугой вместо мозгов! – остановившись напротив входа в пещеру, проговорила она. – Самаэль – чертов пернатый садист! Заставит тебя двадцать часов биться в агонии и сделает вид, что так и надо!
Хотя Ланн не поверил Сайдири, когда она сказала, что ангел Иомедай будет стоять и смотреть на человеческие страдания – именно это он и делал. Самаэль не из тех, кто приходит на помощь, он из тех, кто приходит, когда помощь уже не нужна. Проводник душ. Последний пастырь. Его предназначение состоит в том, чтобы проводить души через Погост в чертоги Иомедай, но приказ Наследницы состоит в том, чтобы не делать этого.
– Стоит ей умереть и последует Суд, – говорил Самаэль, пока Ланн заливал в Сайдири зелья одно за другим. – Такая, как есть, она отправится в Бездну.
Но если она будет жить, она может измениться. Иомедай держит командора над Бездной за шкирку. Вместо того, чтобы просто помочь ей спасти людей и избавиться от демонов, богиня не дает ей умереть. И Ланн должен признать это мудрым решением, иначе ему придется иметь дело с кризисом веры.
Самаэль оставляет ей жизнь. Но это все, что он делает. И каждый раз, приходя в себя после битвы, в которой должна была умереть, командор тащит свои кишки по земле в убежище, чтобы зализать раны. Разумеется, она ненавидит Иомедай. И пользуется ее жестокой милостью, потому что не может ее отвергнуть.
Стонтон Вейн оценил бы этот широкий жест на десять потерянных знамен из десяти.
Вздохнув, Ланн полез в сумку за другими лекарствами. Помощи от этого ангела ждать не стоит.
* * *
В середине Эрастуса Зимнее Солнце превращалось в самую оживленную деревню в окрестностях. Многие приезжали на праздник заранее, чтобы потренироваться, другие не собирались участвовать, но привозили товары, в надежде найти им новых хозяев. Товары в свою очередь привлекали людей из соседних поселений, а зрелища и угощения заставляли их остаться на день или два.
Жизнь здесь кипит, лето в разгаре. И люди, суетящиеся в преддверии праздника, даже не догадываются, кто и чем заплатил за то, чтобы во время всеобщего веселья никому не пришлось опасаться за свою жизнь.
Ланн вернулся в деревню просто потому, что ему больше некуда было возвращаться. И тут же попался на глаза жрецу, после чего еще неделю пытался избавиться от него, потому что Ярек вбил себе в голову, что Ланн просто обязан принять участие в соревнованиях на День Лучника. Ланн в свою очередь лениво жаловался на то, что у него нет нормального оружия, и с тайным наслаждением ломал каждый лук, который ему приносили. Ну, он и в самом деле не виноват в том, что сделанное в деревне оружие не выдерживает натяжения, к которому он привык, правда? Когда пыль уляжется, можно будет отправиться в Дрезен за чем-нибудь получше, а пока Ланн хотел только одного – чтобы его оставили в покое.
В конце концов Ярек заподозрил неладное и перестал переводить хорошее оружие на упрямого охотника. Но за два дня до праздника Эрастила в собственном доме на обеденном столе Ланн обнаружил прекрасный тисовый лук с эльфийской резьбой – легкий, прочный и, скорее всего, зачарованный. Слишком дорогой для любого из деревенских жителей.
Командор не сказала ни слова, когда уходила из храма Паллары, так что очевидно это было что-то вроде: «Прости, что я сломала твое оружие». Знать бы еще, как сказать что-то вроде: «Прости, что я позволил демонам сломать тебя».
Решение пожертвовать пленниками, чтобы увеличить шансы на победу в заведомо неравном бою – далеко не первое сложное решение из тех, что она приняла в своей жизни. Но вместе с истреблением монгрелов и маячащей за ее спиной Бездной, оно показалось Ланну чудовищным. И оно таким и было! Вот только эти люди стали последними в череде множества жертв демонической колонии. Не пожертвуй ими командор, она не умерла бы, в отличие от своего спутника, но демоны получили бы чудесную игрушку, которую можно есть очень долго, а пытать практически бесконечно, и лет через пять все это море голодных повзрослевших демонов выплеснулось бы на ближайшие поселения. Промедли она, ожидая помощи из Дрезена, и колония нашла бы новое пристанище…
Нельзя спасти всех, иногда кем-то нужно пожертвовать. У нее не было ни времени, ни возможности найти другой путь.
Ланн повел себя, как полный кретин, но и у него не было времени подумать. Все, что он видел – это невинных жертв, которых нужно спасти.
Вздохнув, Ланн схватил лук со стола, наскоро натянул новую тетиву и покинул деревню, нервно оглядываясь, потому что если на этом свете есть кто-то внимательнее монахов, то это жрецы Эрастила. Ему нужно всего-навсего сказать «спасибо» и, может быть, «прости» – это не долго и не больно, хотя насчет второго он не очень-то уверен.
Впервые он заподозрил неладное, проходя мимо места, где принято оставлять дары Орсо – камень завален остатками сгнившей дичи и иссохшими травами, в плошках с медом увязли пчелы и мухи. Но если мясо и вправду портится быстро, то травами и медом Сайдири не пренебрегает никогда. По дороге в пещеру старой шаманки не нашлось ни одной ловушки, хотя Ланн искал едва ли не усерднее, чем в первый раз. Командор убрала их, все до одной. Так что когда в пещере Ланн не обнаружил ничего, кроме голых сырых стен, он даже не удивился.
Сайдири больше незачем здесь оставаться, и она точно не та женщина, которая ему нужна, так что какого черта в груди снова разворачивается бездонная дыра, он понятия не имеет. Он даже вином ее залить не сможет, потому что при одной только мысли об этом вспоминает полный восхищения взгляд и тихий шепот «Ты крепче вина…»
Наверное, это пройдет. Еще лет через десять. А пока нужно возвращаться домой.
– Я смотрю, лук ты нашел, – раздалось насмешливое за спиной, когда Ланн уже думал, что миновал все опасные места и добрался до дома без приключений. – Слушай, сынок, мне неприятно на тебя давить, но…
Ланн обернулся, Ярек стоял за старой оградой в своей обычной зеленой робе, вид у него был усталый. Подготовка к празднику отнимала много сил, а жрец уже не молод.
– Орсо ушел, – мрачно проговорил Ланн, – вот почему ты привязался ко мне.
– Если мы покажем Старику, что больше других на этой земле достойны его покровительства, он вернет зверя домой. Об этом все мои молитвы, но… – Ярек развел руками и бессильно хлопнул себя по пухлым бокам. – Три дня тому на краю деревни видели волков – первых за десять лет. Дальше будет хуже.
«О почтеннейший, позволь я расскажу тебе, насколько богам на вас насрать…» – сказала бы командор, будь она здесь. А затем и вправду рассказала бы Яреку и о старой шаманке, и об одержимом духом Бездны трупе медведя, и о том, как сама заняла его место, чтобы получить безопасное убежище и свежие припасы, и о том, что она уходит и теперь спасение поедаемых волками дело рук самих поедаемых.
Хорошо, что ее здесь нет.
* * *
В соревнованиях участвовали мужчины и женщины, и старые и молодые, некоторые были и вовсе подростками. Были среди стрелков эльфы, дварфы, полурослики и тифлинги, но Ланн так и не заметил ни одного кобольда. Жаль, будь здесь кобольд, монгрел бы не был единственным предметом для обсуждения среди приезжих. На стрельбище, у всех на виду, он чувствовал себя диковинным зверем на арене цирка. Не то, чтобы он не привык… отвык, скорее.
К счастью, большую часть суждений на свой счет он знал наизусть, так что через какое-то время перестал отвлекаться на предположения о своем происхождении и степени распущенности своей матери. Люди всегда говорят гадости, когда думают, что их не слышат. И всегда одни и те же. Не сворачивать же за это шею каждому первому… даже если очень хочется.
Как только он начал стрелять, разговоры стихли – стрелы пронзали цель точно посредине и входили в мишень наполовину, настолько сильным был удар.
– …ты слишком хорош для этого, – чуть сжав его ладонь, проговорила она, и что-то в тембре ее голоса заставило его пропустить вдох. – Если ты будешь участвовать, остальные могут просто не приезжать.
Ему действительно нет здесь равных, но от этой мысли почему-то становится паршиво, а не наоборот. Нет никакой радости всю жизнь охотиться на кабанов и зайцев, если ты способен убивать демонов. Ланн мог бы отправиться на такую охоту один, но он десять лет был один и это было не весело. Только последний месяц чего-то стоил…
Глава 20
После второго круга, когда самые слабые участники покинули стрельбище, Ланн начал различать ободряющие выкрики из толпы, и некоторые из них предназначались ему. Довольно много на самом деле. С удивлением обернувшись, он увидел улыбающиеся лица своих соседей и несколько очаровательных женских улыбок в том числе. Неловко помахав им рукой, он отвернулся снова.
Это хорошая жизнь, для такой стоит остаться. Может быть, со временем найдется достаточно смелая и не брезгливая женщина, которой он понравится настолько, чтобы разделить с ним жизнь и постель. Вот только… Ланн поднял лук, настала его очередь стрелять и, натянув тетиву до предела, он пустил стрелу ровно в третий круг мишени, та треснула, но выдержала удар.
Вот только любой другой женщине он нужен не больше, чем любой другой мужчина.
Ланн выстрелил в край следующей мишени. На этот раз он попытался не сломать ее – деревенские старались, в конце концов.
Ни одна из здешних женщин не будет охотиться на демонов, ни одна не поставит на победу свое сердце, разум, жизнь и душу, ни одна не будет драться до тех пор, пока ей не переломают руки и не объедят лицо, и долго, долго еще после этого… И в этом нет их вины, никто не обязан поступать так.
Попав точно в цель просто для разнообразия, Ланн отошел в сторону, давая место следующему стрелку. Впереди еще несколько кругов, он успеет занизить результаты настолько, чтобы они не слишком отличались от прочих. Может, приз возьмет другой стрелок из Зимнего Солнца, да только это не поможет вернуть деревне благословение, которого никогда не было. Зря он вообще уступил жрецу…
– Держи, – услышал он и, развернувшись, увидел Далию, протягивающую ему половинку граната. Ланн попытался удержать дружелюбное выражение на подвижной половине лица, потому что на самом деле он был чертовски удивлен. В Мендеве это все равно, что протянуть на вытянутой ладони кусок золота – настолько сложно сохранить и доставить в северные земли экзотические фрукты.
– Где ты это взяла?
– Там красивая леди в платке, у нее целая корзина таких. Она просила передать, чтобы ты не жульничал, – Далия посмотрела на него, прищурившись. Похоже, что теперь она очень серьезно относится ко всему, что ей говорят. – Ты ведь не жульничаешь?
Он не жульничал! Он всего лишь хотел убедить одного рогатого парня, что половины жизни ему будет достаточно, что вовсе необязательно быть больше, чем охотником, что подвиги и приключения можно оставить в прошлом и жить нормальную, простую жизнь. Поймать одну мечту и отвернуться от другой вместо того, чтобы потерять обе – это называется «сделать выбор», что в этом плохого?
– Не-ет, – неуверенно протянул он и криво улыбнулся. И там, где любой взрослый заподозрил бы неладное, девочка просияла.
– Ну вот и я ей сказала, что она дура, раз так думает, – выпалила она и расплылась в довольной улыбке.
Ланн кашлянул и не стал ей говорить, что буквально неделю назад красивая леди сожгла около сотни детей и даже глазом не моргнула. Они, конечно, были наполовину демонами и очень плохо себя вели, но факт остается фактом. Далия в свою очередь решила, что не стоит больше отвлекать соседа от важных дел, и растворилась в толпе.
Ближе к концу соревнования привлекали все больше зрителей, люди оставили и торговлю, и сплетни, чтобы узнать, кто победит. Ярек стоял в стороне бледный, как полотно, и тихо молился, молодые охотники толкали друг друга плечами, обращая внимание на особенно удачный выстрел, дети верещали всякий раз, когда хоть кто-то попадал по мишени, не особенно вникая в то, каким был результат. Хотя Ланн больше не пытался притвориться обыкновенным стрелком, он нервничал так, что прицелиться становилось действительно сложно.
Сайдири – единственный человек в деревне, который знает, на что он на самом деле способен. И она не станет никому рассказывать. Проклятье, да она даже подходить к нему не станет, что неудивительно после того, как он стрелял в нее и считал себя вправе это сделать! В конце концов все упирается в то, кем он сам хочет быть… и он хочет быть героем. Всегда хотел! Не пытаться сделать вид, что он такой, как все – показать, что он лучше, и не бояться быть оплеванным за это…
И когда, сияя от радости, Ярек объявил его победителем, и толпа соседей окружила его, чтобы поздравить, он понял, что был бы полным идиотом, если бы уступил это кому-то другому. После стольких лет скитаний он наконец-то дома. И этого уже достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.
На силу выпутавшись из дружеских объятий, он вздохнул с облегчением, но, проходя мимо огромной сплетенной из живых ветвей фигуры медведя на главной площади, остановился. Осторожно поправляя синие цветы, служившие зверю глазами, там стояла женщина в накидке, расшитой серебром – в такой одежде по лесам не побегаешь, это наряд для праздника. Она пришла сюда не воевать.
– Орсо не вернется, так? – тихо спросил он, Сайдири вздрогнула и обернулась.
Когда он видел ее в последний раз, на ней не было лица в прямом смысле слова – зелья кое-как помогли закрыть раны, но борозды шрамов покрывали кожу от лба и до подбородка, на месте носа зияла дыра. Правой руки, которой она сейчас держит корзину с фруктами, не было тоже. Приятно знать, что она все еще может позволить себе свитки регенерации.
– Так, – кивнула она. – Пока у них есть кто-то вроде Орсо, они не станут защищать себя сами.
Ну разумеется, она не собирается оставаться! Она забрала свои вещи и пришла попрощаться с людьми, в которых вложила столько сил и времени. И он один из этих людей. Сглотнув, Ланн заставил себя посмотреть на нее снова. Все же в тысячу раз лучше попрощаться, чем годами ждать новой встречи и чувствовать себя обманутым каждый день.
– Ясно. Тогда спасибо за лук и… за то, что не свернула мне шею, когда я этого заслуживал, и… – Ланн кашлянул снова, голос его подвел. О Боги! «Прощай» – всего шесть букв, а какое трудное слово!
– Заходи на чай? – чуть склонив голову набок, подсказала она и осторожно улыбнулась. – Будь гостьей в любое время? Оставайся на ночь? – но, встретив его совершенно ошарашенный взгляд, отвела глаза в сторону. – Ладно, забудь. Это плохая шутка. Кто вообще пустит на порог чудовище вроде меня…
Ланн схватил ее и прижал к себе так резко, что корзина выпала из ее руки и фрукты раскатились по площади. Горло сдавило и объяснить что бы то ни было он в ближайшие минуты просто не в состоянии, а Сайдири всегда может исчезнуть быстрее, чем он успеет что-то предпринять. Если она только останется, он будет извиняться за эти слова до тех пор, пока она либо не простит его, либо не умрет от старости.
Склонность к риску, нечеловеческое упорство, готовность пожертвовать собой и преданность интересам людей, которые живут рядом. Она не похожа на его жену, она похожа на него самого! И все это время, черт бы его побрал, он этого не видел!
– Ты меня задушишь! – прокряхтела она, но не сделала ни единой попытки освободиться.
Рассмеявшись ей в плечо, Ланн немного ослабил хватку, но и не подумал ее отпускать.
– Слава Иомедай, мы оба знаем, что ты от этого не умрешь, – севшим голосом напомнил он.
Сайдири ткнула его пальцами под ребра, он вздрогнул, но все равно ее не отпустил.
– Ты – самый ужасный монгрел на свете, – проворчала она и обняла его в ответ. – Кто знает, может, по Ее меркам я уже достаточно хороша, чтобы сдохнуть? Давай не будем проверять…
Они могли бы долго так простоять, потому что сбегать она явно не собиралась, но через минуту или две Ланн начал различать в толпе перешептывания и пришлось вернуться в реальность.
– Они все… пялятся, да? – не поднимая глаз, тихо спросил он. Люди везде одинаковы: что в Дрезене, что здесь – нельзя просто посмотреть на однорогого покрытого чешуей парня, который обнимает красивую женщину, и не сказать по этому поводу ничего остроумного.
Сайдири повернула голову так, чтобы видеть окружающих, и через несколько секунд ответила:
– Не все, только местные. И, кажется, они рады за тебя.
Вот это плохо. Ланн был готов поклясться, что любопытные взгляды деревенских через какое-то время прожгут в нем несколько больших дырок. Всего за неделю его довел до белого каления один-единственный жрец, а тут целая деревня дружелюбно настроенных соседей! И это они еще не начали вопросы задавать! Надо убираться с площади, пока никто не вспомнил, зачем еще, кроме соревнований, проводят День Лучника.
С неохотой отпустив Сайдири, он подал ей упавшую корзину и принялся собирать фрукты так быстро, как только мог. Виновато улыбнувшись, она к нему присоединилась и между делом сказала, что только на этой неделе вспомнила о вещах, которые ей на самом деле нравятся. Конечно, она знала, что гранаты существуют, но в последние десять лет это не казалось важным настолько, чтобы отправиться в Дрезен и заплатить за них.
– Ну, они действительно ничего, – пробормотал Ланн, выпрямился и, положив на место последний фрукт, беспокойно оглянулся на приближающуюся знакомую старушку. Проклятье! Тут дело пирогами не ограничится! – Только шкурка горькая…
– Ты что их вместе со шкуркой ешь? – недоверчиво изогнув бровь, уточнила Сайдири.
Ответа она не получила, потому что почтенная старая леди по имени Адала завела долгий монолог о том, какой Ланн хороший мальчик и как юной леди с ним повезло. То, что как мальчику, так и юной леди давно перевалило за тридцать, старушку совершенно не волновало. Воспитанная на идее о почтении к старшим, Сайдири не могла ее прервать – с точки зрения имперцев это было бы вопиющей грубостью. Или ей просто нравилось смотреть, как краснеет та половина его лица, которая не зеленая.
Отговорившись какой-то чушью о том, что ему срочно нужно показать деревенские достопримечательности своей давней, хорошей, лучшей в мире подруге, Ланн недвусмысленно потянул Сайдири за рукав, однако Адала строго напомнила, что невежливо уходить, не представившись.
– Меня зовут Ясмин, – улыбнулась командор и вежливо поклонилась перед тем, как уйти. Называть деревенским настоящее имя было бы крайне неосмотрительно с ее стороны, здесь его слишком многие помнят.
Стараясь больше не встретиться ни с одним болтливым соседом, Ланн быстро пробирался сквозь толпу приезжих в надежде выбраться оттуда как можно скорее.
– Тебе нравятся цветы? – на ходу спросил он. – Я думал, ты их ненавидишь.
– С чего ты взял? – рассмеялась она. – Их в пустыне не очень-то много, и цветущее дерево – это чудо, при виде которого следует прервать любое путешествие, заварить себе чаю и любоваться видом до тех пор, пока солнце не сожжет последний лепесток. Обычно ждать приходится недолго.
Ланн остановился, как вкопанный, так что ей пришлось остановиться тоже. Во-первых, он сделал такой вывод, потому что видел, как она приказала выбросить сотни алых цветов. Во-вторых, это была не она, а в-третьих…
– Что? – вскинула брови она, как только Ланн развернулся и посмотрел на нее.
– Когда ты в последний раз смеялась, тебя суккуба подменила.
– Хм, – улыбнулась она и бросила взгляд на толпу веселящихся людей, – могу доказать, что это не так, но придется сначала уйти отсюда.
– Звучит совершенно не подозрительно.
– Когда ты стал таким параноиком?
Где-то между лезвием ее ножа и логовом демонов, например? Когда даже отдохнуть под деревом нельзя спокойно без того, чтобы огромная туша с гигантской алебардой не попыталась разрубить его пополам? Да он даже во время войны таким дерганым не был!
– Ты издеваешься, да?
– Да, есть немного, – подняв руку к затылку и запустив пальцы во вьющиеся волосы, смущенно подтвердила она. – Ты сердишься? Я просто отвратительно шучу. – Она подняла на него блестящие черные глаза и толпа вокруг просто перестала существовать. – Если бы я хотела тебе понравиться, что бы мне нужно было делать?
А что, так можно было? Просто взять и спросить? И не пытаться воспроизвести какое-то подобие местных ритуалов, о которых ты понятия не имеешь, и ночей не спать, панически боясь, что это не сработает? Обалдеть!
– А-э… – растерянно протянул он. – Ничего.
Но это неправда. Ему нужно чертовски много – ему нужна вся ее жизнь! Для женщины, которая провела десять лет в попытках ни к кому не привязаться это может быть слишком.
– То есть… ты могла бы делать то же, что и всегда… мы могли бы охотиться вместе. На кого-нибудь, знаешь, покрупнее кабана, – нервно усмехнувшись, он мотнул головой на запад, туда, где остался храм Паллары, и почувствовал, что в легких не хватает воздуха. – И ты – ох – могла бы как-нибудь остаться на ужин. И, может, помочь мне его приготовить. И я был бы счастлив, если бы однажды, когда ты действительно захочешь, ты решила остаться навсегда.
– Хм, – протянула она, очень серьезно обдумывая услышанное. – Думаю, я справлюсь.
* * *
На то, чтобы Зимнему Солнцу больше не требовалось их постоянное присутствие, пришлось потратить полтора года, причем первый год ушел на то, чтобы Ланн приучился не помогать людям слишком сильно. Оказалось, что это непросто! Проблемы селения не нужно было решать, как десять лет до этого делала командор, нужно было сделать так, чтобы люди решали их сами. А для этого они должны были получать по морде от заезжих разбойников до тех пор, пока не задумаются о том, что им нужно учиться сообща обороняться.
И после очередных гастролей дрезенских бандитов, которым не жаль потратить три дня, чтобы добраться до деревни и вынести последние пожитки из домов, где отпор даст разве что три-четыре охотника, деревенские собрались и решили, что с них хватит. Ополчение было организовано в кратчайшие сроки, и не в последнюю очередь потому, что недалеко от деревни вдруг обнаружился довольно обширный склад оружия, к которому женщина по имени Ясмин не имела абсолютно никакого отношения. Зато она могла руководить обучением, но только время от времени, потому что все еще много внимания уделяла торговле, а деревню навещала только ради одного рогатого охотника.
