Текст книги "Отражения (СИ)"
Автор книги: Марина Фурман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Да брось, для короткого спарринга всегда найдется время, – он склонил голову, чтобы заглянуть ей в лицо, но тут же зашипел от боли. – Кажется, я ударился головой сильнее, чем подумал сначала.
Пробормотав какие-то извинения, она протянула к нему руки и стала осторожно ощупывать затылок. В какой-то момент Ланну показалось что стук его сердца слышен даже на чердаке.
– Да ничего страшного, голова дубовая, а пол в лучшем случае тисовый, – млея от прикосновений, пробормотал он. – Мне почти не больно, – веки опускались сами собой, дыхание становилось глубже. Еще минута, и он сделает какую-нибудь глупость – попытается ее поцеловать, например. – Ну, перестань, Саи, – Ланн взял ее за предплечья, заставив убрать руки, и в этот момент очень надеялся, что выражение боли на человеческой половине его лица будет легко списать на последствия удара. – Ты не виновата. Я знаю, как я выгляжу – у кого угодно сдадут нервы, если в темноте к нему подкрадывается что-то рогатое.
– Дело не в тебе, – твердо произнесла она.
– Но и не в тебе, так? И в первый раз это тоже была не ты.
– Я не знаю, я это или нет, – она сложила руки на коленях. – Я просто засыпаю, а потом обнаруживаю себя вцепившейся кому-то в глотку. Капитан Одан, прелат Харлан – многие живут так. Не нужно никаких демонов снаружи, когда они внутри.
Вот почему она сомневалась, говоря, что охотится на демонов. В этой ситуации легко принять желаемое за действительное – она это знает и не доверяет собственным суждениям.
– Тебе лучше быть осторожнее, – продолжала она. – Я взяла тебя с собой, потому что мне нужна твоя помощь, но я не хочу, чтобы ты расплатился за это своей жизнью. Ты… иногда мне кажется, ты ее вообще не ценишь.
Задумавшись, Ланн не ответил. Если бы скрип половиц в старом доме можно было однозначно посчитать свидетельством чьего-то присутствия, он бы об этом непременно сказал, но если это всего лишь ветер и старые доски, он только внесет сумятицу, и Сайдири запутается еще больше. Перед тем, как она напала на него в первый раз, Ланн был слишком увлечен ею, чтобы обращать внимание хоть на что-то вокруг. И следующие несколько дней тоже. Все-таки он самый бесполезный охранник на свете.
– Иди спать, Ланн, – мягко произнесла Сайдири.
Во-первых, он вряд ли уснет. По многим причинам, и ему остается только надеяться, что некоторые из этих причин не видны под свободной одеждой. Во-вторых, сейчас, когда он знает, что искать, спать просто глупо.
– До рассвета всего пара часов, – покачав головой, сказал он. – У тебя еще осталась эта… трава? Сегодня она нам обоим пригодится.
Глава 10
Сборы не отняли много времени: Ланн просто поднял свою сумку с того самого места, где бросил ее, когда вернулся в последний раз. Едва небо окрасилось бледно-голубым, скрыв луну и звезды, командор накинула на голову капюшон маскировочного плаща и растворилась в воздухе. Ланн покачал головой и молча открыл перед ней дверь – он решительно не понимал, почему она не желает показываться в деревне, в безопасность и благополучие которой вложила столько сил.
Они договорились идти на север – чем ближе к Дрезену, тем больше оживленных поселений и больше потенциальных жертв. Но не успели они миновать центральную площадь, где стоял скромный, но чистый и ухоженный Храм Эрастила, Ланн почувствовал, как Сайдири схватила его за руку, и остановился.
– Кто такая Далия? – тихо спросила она.
Люди в деревне просыпались рано – тут и там проходили охотники, перебросив через плечо пустые сумки, выгоняли коров на выпас крестьяне, женщины суетились за оградами, старики, крехтя и зевая, выходили на улицы, чтобы обменяться сплетнями и кое-какими вещами… Но светловолосая крепко сбитая женщина сегодня нарушала этот порядок, переходя от одного дома к другому, заговаривала с соседями ненадолго и тут же шла дальше.
– Это дочка Магды, девочка лет шести, – кивнув на женщину, сказал он. – По соседству от них строится дом, наверняка она опять залезла на стропила и смотрит, как мать ее ищет, – он улыбнулся, – детям это нравится, даже если им потом попадает.
Ланн не видел лица своей спутницы, но ее тяжелое молчание буквально кожей ощущал.
– Отведи меня к дому ее семьи, – наконец сказала она, отпустила его руку и добавила мрачно: – Если девочка в деревне, ее найдут и без нас.
Солнце еще не успело высушить росу, но прямо за околицей дома Магды начиналась узкая, хорошо различимая полоска травы, где росы не было. Кто-то прошел здесь совсем недавно.
– Хочешь сожрать ребенка – отведи его в лес, – послышалось неподалеку, и трава вновь расступилась, пропуская невидимую фигуру. – Последние десять лет научили меня в первую очередь думать о самом отвратительном исходе из возможных.
Не сговариваясь, они побежали – лес сомкнулся над головам и радостное пение птиц утонуло в грохоте шагов и хрусте веток, двигаться скрытно времени не оставалось. Ланн едва успевал на ходу подмечать следы – девочка была маленькой и легкой, она оставляла их не так уж много. В какой-то момент он перестал слышать шаги Сайдири, но не остановился – что бы ни ждало впереди, она присоединится позже.
Но, выскочив на широкую поляну, он остановился в нерешительности. Девочка в серой холщовой рубашке сидела под сломанным деревом, притянув к себе босые грязные ноги и, насколько мог судить Ланн, ей абсолютно ничего не угрожало. Он обернулся, услышав шаги.
– Это… неожиданно, – проговорила Сайдири, подходя ближе, но плащ не сняла.
Ланн улыбнулся краешком рта и кивнул в сторону девочки.
– Может, тебе взять привычку надеяться на лучшее?
– И упустить возможность всегда быть либо правой, либо приятно удивленной? – с отчетливой иронией в голосе проговорила она. – Отведи ее домой и дело с концом, мы и так время потеряли.
Далия подняла голову, заметила Ланна, надула губы и отвернулась. Ланн, в свою очередь, с самым скептическим настроем повернулся к тому месту, где должна стоять его спутница.
– Разговаривать с ребенком? Вот с этим вот лицом? – он помахал рукой у себя перед носом. – Если она не встретила в лесу чудовище, думаешь, надо это исправить?
– Брось, она тебя узнала, – Сайдири положила руку ему между лопатками и недвусмысленно надавила. – Я тоже пойду, и если она попытается сбежать, поймаю ее за ногу – далеко не уйдет.
– Отличный план, – неохотно делая шаг, проворчал он. – А есть какой-нибудь, не предполагающий детской истерики?
Ланн очень любил детей, ему нравилось с ними возиться – в такой компании легко забыть о своих заботах, но то были дети монгрелов. То есть те, кто не начинал плакать, едва завидев его. Дети людей, которых никогда не касалась скверна, могут быть не настолько… устойчивы.
Арушалай редко показывается на людях в Дрезене – ее можно увидеть у храма, разговаривающей со жрицей Абадара, но чаще всего она предпочитает оставаться незаметной. Ланн редко разговаривает с ней, по правде говоря, он ее недолюбливает и, к собственному стыду, вовсе не потому, что она демон.
Если кто-то и может сравниться с ним в мастерстве стрельбы из лука, то только Арушалай – она не просто хороша, она великолепна. И ему приходится тренироваться в три раза упорнее, чтобы только приблизиться к тому, что дал ей опыт тысячелетней жизни. В любой другой ситуации он порадовался бы, встретив кого-то настолько умелого, но время от времени командор предпочитает взять с собой суккубу, оставив Ланна разбираться с проблемами племени. Здорово, конечно, чувствовать себя главой большой семьи, но это не совсем то, что ему нужно…
Взявшись учить детей стрельбе из лука, он быстро понял, что рук на всех у него не хватит. Два десятка чудесных любопытных учеников – это прекрасно, но за каждым не уследишь и каждому руку не поправишь. Было бы здорово, если бы вместе с ним этим занимался кто-то еще.
– Я? – Арушалай распахнула свои необыкновенные алые глаза. Она простояла с открытым ртом несколько секунд, а затем нервно улыбнулась. – Ты имеешь ввиду в качестве мишени?
Ланн с трудом удержался от того, чтобы ударить себя с размаха рукой по лбу. Она демон! Она не появляется на улицах потому, что ослепленные ненавистью и болью люди пытаются отомстить ей за погибших друзей и любимых. Пока он носился со своей ревностью, он день за днем проходил мимо существа, с проблемами которого знаком с детства. На поверхности бывает трудно прижиться не только монгрелам…
– Я имею ввиду в качестве учителя, – терпеливо объяснил он. – Мы монгрелы, мы не закидываем других камнями из-за рогов и хвоста.
– Да это ничего, я почти привыкла, – опустив глаза, медленно проговорила она, и Ланн прикусил язык, потому что больше всего ему хотелось рявкнуть, чтобы она прекратила врать – он точно знает, что к такому нельзя привыкнуть. – Я просто боюсь, что… – Арушалай вдохнула, будто перед погружением в воду, а затем заговорила быстрее. – Демоны не бывают маленькими. Мы выбираемся из лярв уже способными постоять за себя. Единственные, кто рождается в Бездне – камбионы, полулюди, потомки инкубов и специально для этого завезенных рабынь. И они не… – она кивнула в сторону домов, которые занимало племя, – не такие, как здесь. Человеческие дети очень хрупкие, я не хочу никому причинить вреда.
– Значит я прослежу, чтобы этого не случилось.
И то ли потому, что Арушалай была прирожденным учителем, то ли потому, что она была очень красива, но как только она приучилась говорить достаточно громко, чтобы ее слышали, дети перестали отвлекаться на что-то еще и управляться с ними стало гораздо легче. И Ланн, конечно, их совсем не ревновал. Нисколько. Вообще нет.
Ответа он так и не получил, что сказать девочке тоже не придумал, но ее блестящая на солнце светлая макушка приближалась, а если он попытается отступить, командор наверняка поймает за ногу уже его самого, так что придется как-то выкручиваться. Но прежде, чем он успел хоть что-то сделать, Далия снова подняла голову, посмотрела на него исподлобья и произнесла:
– Ты не ангел.
– Да уж, не повезло мне, – нервно хохотнул он, а затем переспросил уже серьезнее. – Погоди, что?
Далия с усилием потерла нос и отвела взгляд в сторону. Сегодня ночью ей приснился ангел и сказал, что если она придет в лес до рассвета, он возьмет ее с собой погулять по облакам. Он был такой красивый! Крылья как лунный свет! Девочка очень торопилась, но домашний пес будто взбесился и лаял так, что ей пришлось обходить его, так что когда она пришла в лес, небо уже светлело. Она все ждала, ждала и ждала, но ангел так и не явился.
– Я устала и замерзла. И есть хочу, – пожаловалась она, а затем подняла на Ланна глаза, полные слез. – Он обманул меня, да?
Ланн задержал дыхание, он просто не мог сказать ей, что ее ангел может оказаться демоном, феей, каргой, высокоорганизованной нежитью вроде вампира, да кем угодно, включая группу владеющих магией людей, продающих хорошеньких девочек в места, которые лучше при детях не упоминать!
– Ну, может, у него появились другие дела, – неуверенно протянул он, получил отрезвляющий тычок под ребра, вздрогнул и продолжил увереннее. – То есть, скорее всего это был не ангел, и тебе лучше не уходить из дома, не спросив маму…
Он хотел сказать что-то еще, но вдруг почувствовал, как Сайдири подняла его руку и вложила в нее яблоко. Немного побитое долгой жизнью в рюкзаке, с парой коричневых пятнышек, но для Далии этого оказалось более чем достаточно.
– Откуда ты его взял? – сглотнув, спросила она – для нее яблоко просто появилось из воздуха. – Это что, фокус?
– Нет, просто у меня тоже есть ангел, – протянув ей яблоко, проговорил он и добавил: – Он сказал мне отвезти тебя домой.
Схватив яблоко, девочка уже распахнула рот, чтобы откусить кусок, но вдруг задумалась и серьезно спросила:
– А он тебя не обманет?
Ланн почувствовал, как сдавило горло, но справился с собой, улыбнулся и покачал головой. Вообще-то, однажды он уже попался. И лучше бы ему не забывать о такой возможности, но, черт возьми, зачем вообще жить, если в каждом, кто тебе дорог, видеть угрозу?
– Пойдем, – протянув руку, сказал он, – по дороге доешь.
Возвращаясь в деревню с девочкой на плечах, он не слышал других шагов, кроме своих собственных. Сайдири не пошла следом, и Ланн предположил, что она осталась, чтобы поискать следы. Жители Зимнего Солнца улыбались и приветственно махали руками, едва завидев его – весть о пропаже ребенка распространилась очень быстро. Заплаканная Магда выбежала им навстречу, она уже успела обойти всех соседей и понять, что дочери в деревне нет. Но никогда еще благодарность не вызывала у Ланна столько раздражения. Одно дело, когда тебя хвалят за то, что сделал ты, и совсем другое, когда приписывают чужие заслуги. Обняв девочку и даже забыв ее обругать, счастливая мать призывала на его голову благословения всех богов, а он просто стоял и ждал, когда можно будет вставить хоть слово, чтобы сказать, что ему пора идти.
– Быстро ты, – нагнав его в получасе ходьбы от деревни, проговорила Сайдири и скинула капюшон, – я уже приготовилась до вечера ждать, пока они закончат на тебя молиться, – Ланн бросил на нее мрачный взгляд, и она в замешательстве приподняла брови. – Что? Тебе же нравится быть героем.
Летнее солнце, пробиваясь сквозь листву, золотило ее смуглую кожу, глаза лучились весельем, хотя под ними еще не сошли тени – Сайдири была если не счастлива, то в отличном расположении духа. Она крутила в перепачканных смолой пальцах сосновую веточку и шла так быстро, что казалось вот-вот полетит. Ланн ни за что бы не испортил ей настроение, но он молчал так долго и столь о многом, что натянуть на лицо улыбку снова просто не смог.
– Быть – нравится, казаться – нет, – проворчал он и отвернулся ненадолго, но все же решил продолжить. – Ты должна была стоять там рядом со мной и выслушивать благодарности. Ты нашла ее. Почему ты так упорно не желаешь показываться в деревне?
– Не люблю толпу, – пожала плечами Сайдири.
Единственной шестилетней девочки тоже слишком много, чтобы показываться при ней? За кого она его принимает, черт возьми?
– Я не дурак, – произнес он с горечью и остановился. – Может, я и кажусь таким время от времени. Или большую часть времени. Или, например, сейчас. Но это не так… – заметив, как она сжала губы, Ланн махнул рукой и снова пошел вперед. – Знаешь, забудь. Просто скажи, куда идти и я пойду с тобой. Я, наверное, слишком много на себя беру для парня, которого просто посторожить попросили.
– О, звезды и пески! – услышал он шипение за спиной и обернулся, Сайдири подняла глаза к небу, развела руки в стороны и бессильно уронила их. – Люди как правило не в восторге от того, что я время от времени пытаюсь их убить. Исключение я встретила лишь однажды за десять лет.
Ланн кивнул, он мог бы и сам догадаться. Привычка без причины нападать на ближнего сильно осложняет попытки найти свое место среди людей. Поэтому она одна все это время – предпочитает держаться подальше от людей для их же блага. И все равно делает все, чтобы им помочь, даже таскает за собой полуящера, который только и может, что портить ей настроение.
Все еще лучшая женщина на свете.
– Исключение? – склонив голову набок, переспросил он.
– О, это глупая история, – улыбнулась она и направилась к нему. – Сначала я подумала, что он призрак, затем, что враг и, наконец, что парень, таскаясь за мной, ищет смерти, которой не нашел на войне, – чем ближе она подходила, тем больше ему хотелось провалиться сквозь землю. – Я не собиралась ему в этом помогать и попыталась от него избавиться, и в какой-то момент у меня даже получилось… – Сайдири подошла почти вплотную и остановилась, чуть приподняв подбородок, чтобы смотреть ему в глаза. – Но через несколько дней пришлось возвращаться с извинениями, потому что я поняла, что не могу без него обойтись. И вот я здесь, пытаюсь убедить его, что он больше, чем сторожевой пес.
Неловко рассмеявшись, он поспешил отвернуться – не хватало только, чтобы она заметила, как быстро краснеет правая половина его лица. Сделав несколько шагов вперед, он обернулся через левое плечо, чтобы убедиться, что она пойдет именно с этой стороны и убегать ему больше не придется.
– Может, тебе и правда лучше завести собаку? – отчаянно пытаясь справиться с дрожащим голосом, спросил он насмешливо. – По крайней мере они не задают глупых вопросов. И делают, что им говорят. И, что уж там, выглядят получше и на ощупь поприятнее… – он уже понимал, что наговорил лишнего, но все равно продолжил. – Некоторые из них даже умеют танцевать.
Он всего лишь хотел, чтобы она улыбнулась снова, но Сайдири посмотрела на него со смесью непонимания и – о, Богиня, только не это! – жалости, а затем отрицательно покачала головой. Ну почему это больше не срабатывает? Ей ведь нравились его шутки раньше…
– Так… – кашлянув, он глянул на нее вопросительно, – куда мы идем?
– В Дрезен, – нагнав его и встав плечом к плечу, коротко ответила она. – Я нашла кое-что там, в лесу. Не слишком много, но достаточно, чтобы запустить руку в старые запасы.
* * *
В том, что девочка подверглась воздействию очарования, Сайдири не сомневалась, но почему в таком случае они обнаружили ее живой и здоровой, не понимала. В отличие от Ланна, который все еще не мог сказать ей, что упустил преследователя в собственном доме за пару часов до нападения на Далию. Потому что он просто не готов настолько упасть в глазах командора сразу после того, как она сказала, что не может без него обойтись.
Сайдири возвращалась из Долины Храмов, и это путешествие заняло около десяти дней. В пустыне практически нечего есть, а командор не имеет привычки останавливаться даже для того, чтобы поспать, так что кто бы ни шел за ней, ему даже крысу поймать было некогда. И даже если до этого момента он старался придерживаться правила «не охотиться в Зимнем Солнце», то после того, как Ланн спугнул его, голод и злость взяли свое.
Но из-за того, что командор предпочла отправиться в путь с рассветом, а также потому, что Далия очень долго не могла поладить со своим домашним псом, когда девочка пришла на место, она не застала своего ангела. Он должен был последовать за Сайдири снова и, должно быть, ужасно расстроился, когда понял, что вместо того, чтобы просто уйти из деревни, она выследила и забрала его завтрак.
Осматривая поляну, под огромной сосной Сайдири обнаружила несколько обломанных веток. Маленьких, но свежих. Она влезла на дерево и полосы обломанных чешуек сосновой коры на одной из ветвей сказали ей больше, чем она узнала за последние десять лет.
Глава 11
– Что бы это ни было, оно действительно летает, – она говорила быстро и облизывала пересохшие губы, – поэтому его следы так трудно найти на земле. Я предполагала это, но теперь знаю точно.
Ланн мог бы поискать следы на чердаке, но ночью там было слишком темно. Утром, убедив себя в том, что все в порядке, он об этом даже не задумался. А для того, чтобы сделать это сейчас, придется, во-первых, вернуться в деревню, а во-вторых, объяснить командору, зачем. Но она и без того сделала правильные выводы, так что это не так уж важно, да?
* * *
Лето в северных регионах не слишком жаркое, не сравнить со зноем пустыни; и уж точно не такое яркое, как в цветущих джунглях Мванги, и все же Ланну казалось, что он уже очень долго не видел такой зеленой листвы и такого яркого солнца. Дорога до Дрезена легка – ее не размыли дожди и не разворотили телеги, так что путь к городу больше напоминает прогулку, чем настоящее путешествие. Или, может быть, ему казалось так, потому что его спутница день ото дня становилась красивее и он застывал, глядя на нее, а затем едва успевал отвернуться, чтобы она этого не заметила. Следы длительной усталости и последствия применения бодрящего отвара проходили так быстро, что Ланн начал сомневаться, действительно ли у нее не осталось никаких мифических сил.
Сайдири не перестала класть оружие в изголовье, но перестала засыпать, сжимая его в руке. Она все еще ворчала, если Ланн садился слишком близко, чтобы охранять ее сон, но никогда не прилагала достаточно усилий, чтобы на самом деле заставить его отойти. Она спала спокойно и больше ни разу не просыпалась не в себе.
На рассвете третьего дня, убедившись, что она проснулась и вскоре будет готова отправиться в путь, Ланн отошел от лагеря, чтобы уделить время дыхательным практикам. Учитывая, как близко он теперь может подходить к женщине, о которой мечтал последние десять лет, они ему очень нужны. Он скинул перевязь и рубашку, огляделся вокруг и, решив, что свободного пространства среди деревьев и камней будет достаточно, расправил плечи.
Подняв руки и сделав глубокий вдох, Ланн начал двигаться, как ему показывал отец, пытаясь очистить мысли, но в последнее время это просто невозможно. Он, должно быть, выглядит неприлично счастливым, выполняя упражнения, и это не совсем правильно с точки зрения практик, но будь он проклят, если пожелает иного.
Те, кто восхваляют умение держать в узде гнев, никогда не пытались справиться с радостью. Она течет по венам, она наполняет легкие и заставляет сердце биться быстрее. Смерить этот поток невероятно трудно, потому что трудно убедить себя, что это необходимо. Ему нужно лишь немного терпения…
С очередным выдохом приподняв веки, Ланн застыл – Сайдири сидела на камне неподалеку. Это ведь не помешает, правда? Нет абсолютно ничего страшного в том, что кто-то смотрит, как он занимается – он в жизни никому этого не запрещал. И это никакой не особый случай.
Плавно вытянув руки вперед, Ланн обнаружил, что пальцы подрагивают – он прилагает слишком много усилий, чтобы сохранять равновесие, потому что хочет выглядеть лучше, чем он есть. Отступив правой ногой назад, и чуть согнув ноги в коленях, он попытался продолжить, но обнаружил, что делает все слишком быстро… Ладно, это провал. Нужно либо сдаться и прекратить, либо продолжать, рискуя в конце концов упасть и вспахать землю носом прямо перед Сайдири.
– Говорят, если смотреть на меня долго, начинает двоиться в глазах, – застыв в одной позе, проговорил он. – Если вдруг увидишь двух Ланнов, сложи целого полуэльфа и загадай желание.
– Я хочу, чтобы один из самых сильных и ловких людей, что я видела, перестал делить себя на части.
Ну вот зачем она это сказала – теперь не сбудется! Даже если Ланн будет очень стараться – шило в мешке не утаишь, он всегда будет мечтать о том, как было бы здорово, будь он нормальным. Потому что, ну здорово ведь, да? Когда тебя не боятся дети и не морщатся, отворачиваясь, взрослые. Когда не слышно за спиной всех этих разговоров, что лучше бы этому парню прикрыться, нечего своим наследием людей пугать, раз уж его предки так провинились перед богами. Когда можно рубашку надеть и не порвать ее в трех местах…
Что толку, что он провел годы, оттачивая движения и доводя навыки до совершенства? Снаружи он как был наполовину монстром, так и остался.
Вздохнув, Ланн опустился на траву и улыбнулся через силу.
– Я монгрел, – напомнил он, – не человек, и это очевидно, с какой стороны ни глянь… А знаешь, отличная штука этот твой плащ. Если разговор становится слишком неловким, можно просто исчезнуть. Целиком.
Одним движением, плавным и быстрым, Сайдири соскользнула с камня. В последние три дня она снова стала гибкой – казалось, тронь и прогнется под рукой, как кошка. Исчезла тяжесть и скованность, она даже дышит легче – Ланн точно знает это, потому что слышит каждую ночь. Не хрустнула ни одна ветка, не сдвинулся ни один камешек, пока она шла к нему, теребя завязки плаща. И только когда ткань легла на плечи, Ланн понял, что зря похвалил эту вещь – добропорядочный имперец должен подарить ее в ответ.
– Я не хотела тебя задеть, я хотела поблагодарить тебя, – опускаясь на траву рядом с ним, проговорила она и Ланн поклялся себе, что вернет плащ, обязательно. Но не прямо сейчас, а как только перестанет так отчаянно краснеть. Столько хороших слов, а он даже «Отлично выглядишь!» выдавить из себя не в состоянии. – Хороший сон, верный друг и надежда. Простые вещи, о которых я не могла и мечтать, пока ты не пришел, – не видя больше его лица, она растерянно блуждала взглядом перед собой, выискивая малейшие искажения воздуха, но Ланн сидел неподвижно, а плащ и вправду был очень хорош. – Те, кто верят богам, говорят: гостя приводят дэвы. Но я считаю, что мне повезло. Впервые за десять лет.
Насчет дэвов чистая правда! И раз уж они идут в Дрезен, Ланн просто обязан поставить перед Самаэлем кружку отличного пива. Или две. Или столько, чтобы проверить, пьянеют ли ангелы.
– Так что, – она развела руками, – если я могу что-то для тебя сделать…
– Я хочу, чтобы ты чаще улыбалась, – выпалил он быстрее, чем успел подумать.
Уголки ее губ поднялись вверх, и Ланн затаил дыхание, но не увидел того, о чем мечтал. Грустная и немного виноватая, эта улыбка не была даже тенью прежней.
– В моем сердце осталось мало радости, – сказала Сайдири, – но я попробую.
После самоубийственного похода Королевы Голфри на город Из от армии осталось не так уж много. Ланн не раз слышал, как командор сквозь зубы цедит, что если бы старуха пропадом пропала вместе со знаменем, стоило бы закатить по этому поводу грандиозную пирушку. Приходилось напоминать ей, что без законной правительницы Мендева армия развалится в считанные месяцы. Но что бы командор ни думала о королеве, ей пришлось отправиться в Из за мендевскими солдатами, потому что других у нее просто не было. И хотя ее улыбка во время долгожданной встречи с коронованной особой скорее внушала ужас, чем располагала к себе, выжившие вернулись домой.
Но, неуловимо и пугающе, с того дня командор изменилась – она все чаще уходила в никуда сквозь шкаф в своей комнате и никогда не возвращалась прежней. Ланн предполагал, что ее сила опасна задолго до того, как попросил Сайдири от нее избавиться перед светлым ликом Иомедай. Но командор только рассмеялась – ее сила принадлежит ей.
С тех пор изменилось многое: Ланн стал ее мужем, он проводил с ней ночи, а днем стоял за ее спиной, готовый отдать жизнь в обмен на ее безопасность. Но когда он как-то раз нашел ее в спальне, вцепившейся побелевшими пальцами в крышку стола, он впервые задумался, что этого может быть недостаточно.
– Ты в порядке? – осторожно прикрывая за собой дверь, спросил он.
– Конечно, нет, – выпрямившись, улыбнулась Сайдири и скинула яркий платок, по плечам рассыпались кудри, черные, как смоль. – Порядок – это скучно.
То была особенная улыбка, никому больше она не улыбалась так тепло и нежно, и Ланн забывал обо всем на свете, когда видел ее. Он подошел ближе, Сайдири подняла руки, обняла его и испустила тяжелый вздох, камнем упавший ему на сердце.
– Мне… тесно, – выдохнула она. – Я думала этот город, эта война, все эти дурацкие обязанности, это они так давят на меня, но нет, – она прижалась щекой к его груди и заговорила тише и медленнее. – Я могу изменить так много: превратить ложь в правду, шутку в реальность, лишь задеть чью-то судьбу пальцем и она сложится в новый узор. Есть только одна вещь, которую не сдвинуть, не сломать… это я. Я и есть моя тюрьма. Я никогда не буду никем больше, я…
– Я люблю тебя, – запустив руку в ее мягкие волосы, перебил он. Ланн понятия не имел, о чем она говорит, но от этих слов становилось не по себе. – И я точно не хотел бы видеть на твоем месте никого больше.
Послышался прерывистый вздох, затем еще один, Сайдири вцепилась в него так, будто видит в последний раз в жизни. Проклятье, кажется, он сделал хуже…
– Эй, – протянул он и неловко улыбнулся, – еще не поздно вернуть твоего мужа матери с сопроводительным письмом вроде: «Заберите вашего сына, он ничего не понимает в женщинах. Это самый тупой монгрел на свете!»
Рассмеявшись, она отпустила его и присела на краешек стола. Ланн вздохнул с облегчением – когда она улыбалась, он верил, что они справятся со всем на свете.
– Ты – самый лучший, – вытирая слезы, проговорила она. – Никому не говори, что я тут… ну знаешь, ударилась в философию да еще и на трезвую голову. Что происходит в спальне, должно оставаться в спальне, в конце концов. Кто пойдет за командором, которая не знает, куда идти? А мне даже к себе сложно вернуться в последнее время.
– Тогда возвращайся ко мне, – он протянул руку и погладил ее по влажной щеке. – И я о тебе позабочусь.
* * *
В последний раз они остановились на привал неподалеку от Дрезена: командор наотрез отказалась ночевать в городских тавернах и предложила войти в город с утра, забрать все, что нужно, и покинуть его до заката. С края поросшего молодыми деревьями разлома открывался хороший вид на городские стены и на дорогу, по которой последние повозки спешили доставить товары до темноты. Сайдири смерила Дрезен мрачным взглядом: стражи на стенах будто не больше десятка, знамена обветшали, с башен кое-где облетела черепица – если Ланн видел город всего месяц назад, то она очень давно сюда не возвращалась.
– И когда ты сказала «забрать», ты имела ввиду…
– Забрать, – обернувшись, ответила она. – Это не кража, если вещь принадлежит мне.
– Вольжиф тоже говорил так, – неопределенно покачал головой Ланн: он завел этот разговор только для того, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей и не особенно старался на самом деле отговорить ее. – Но, если я не ошибаюсь, хозяин его побрякушек был с ним не согласен.
Над костром на прутьях аппетитно исходило жиром мясо кабана, на которого им посчастливилось наткнуться по дороге сюда. Зверь оказался настолько большим, что Ланн уже строил планы по продаже остатка туши в городе или даже обмена ее на простой в таверне, если повезет и они все-таки задержатся.
– Вольжиф разбогател, поправился и больше не пролазит в окна, так что предлагаю его пример в расчет не брать, – Сайдири отряхнула руки, уселась на спальник и полезла в сумку за едой.
Ланн взял ее чашку, положил туда несколько кусков мяса и посыпал диким чесноком, немного подумал, а затем положил мяса столько, что хватило бы на четверых. Вытащив из сумки хлеб, Сайдири непонимающе уставилась на чашку, потом подняла вопросительный взгляд на него.
– Что? – повернувшись к ней чешуйчатой половиной лица, которая в любых обстоятельствах сохраняла непоколебимую серьезность, спросил он. – Кто не пролазит в окна, тот не оказывается в тюрьме, я правильно понял?
Повисла долгая пауза. Ланн принялся за свою порцию – ждать реакции бесполезно, а мясо остывает.
– Ну что же, – тоном человека, обреченного на ужасные страдания, произнесла она и поставила переполненную чашку себе на колени, – если мне суждено погибнуть, застряв в окне в самый неподходящий момент, я приму эту участь как подобает истинной дочери пустыни.
