Текст книги "Зеркало смерти, или Венецианская мозаика"

Автор книги: Марина Фьорато (Фиорато)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 9
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ

В субботу без четверти три Леонора пришла в кантину «До мори». Она посмотрела на здание кафе, на двери из бутылочного стекла и подумала: уж не стала ли она жертвой розыгрыша? Что, если офицер Бардолино посмеялся над ней вместе со своими коллегами? Леонора встряхнулась: она же не в начальной школе. Видно, на нее так подействовала ситуация на работе, что у нее появились первые признаки паранойи. Бардолино вроде бы не шутил: ему и в самом деле хотелось найти жильца для своей кузины. Что ж, она подождет.

На улице шел дождь, и в кафе было много народу. Леоноре удалось найти свободный столик в углу, под большим двойным зеркалом. Ей очень понравилась работа – зеленовато-золотистое старинное стекло в позолоченной барочной раме. И фаска отличная, хотя она подозревала, что зеркалу, должно быть, несколько сотен лет. Она заказала эспрессо и огляделась по сторонам. Посетители явно были венецианцами. Официант обратился к ней на диалекте венето, и она сама удивилась, когда ответила ему на том же наречии. Леонора снова оценила, что офицер Бардолино предложил ей встретиться здесь. Туристы об этом кафе не знали, а то набежала бы целая толпа. Потом ей пришло в голову, что ему хотелось сделать ей приятно.

Если он появится, конечно.

Но ей не следовало волноваться. В кафе он вошел ровно в три, с точностью, которую она отметила в их предыдущую встречу. Ее удивило, что он в джинсах и куртке: таким она увидела его впервые в церкви Санта-Мария-делла-Пьета. Глупо было думать, что он явится в форме. Он снова напомнил ей какую-то картину. Бардолино вошел, и сидевшие за столиком дамы тотчас обернулись на него. Он стряхнул капли дождя с черных кудрей, и Леоноре пришлось признать очевидное.

Он очень красив. Все это заметили.

Леонора насторожилась.

Бардолино поздоровался с ней и непринужденно подозвал официанта. Он снял куртку и повесил на стул. Он был элегантен, в нем чувствовалось умение удобно устраиваться. Точно кот, подумала Леонора. Она улыбнулась и стала ждать, что он скажет. Она вдруг почувствовала себя уверенно. Приступит ли он сразу к делу или начнет светский разговор?

– Почему вы пьете кофе?

Леонора рассмеялась. Нелепый вопрос удивил ее.

– Вы смеетесь надо мной? – спросил он со смесью обиды и веселья.

– Немного. Почему бы мне не пить кофе? Это что, неприлично?

– Нет, я просто думал, что вы… – он задумался над подходящим словом, – teetotal. Такое странное английское слово. Я всегда считал, оно означает человека, пьющего только чай.

Леонора улыбнулась.

– Нет-нет. Я пью. Много. Хотя нет, не много. Но я люблю вино.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Due ombre, per favore. – Это он сказал официанту, склонившемуся над его плечом.

– Что такое «ombra»?

– Тень, – снова улыбнулся Бардолино.

– Я знаю, как переводится это слово. Какое отношение оно имеет к питью?

– Не беспокойтесь. Это означает всего лишь стаканчик домашнего вина. Названию сотни лет. В Средние века в Сан-Марко приезжали повозки с вином. Торговцы ехали медленно, целый день, и ставили повозки в тени Кампанилы, чтобы вино оставалось холодным.

Официант поставил бокалы на темную деревянную столешницу. Леонора попробовала вино и почувствовала, что история сделала его вкус более интересным.

– Мне нравятся такие рассказы, но у меня не было времени почитать путеводитель. Весь месяц я только смотрела по сторонам, а в книжку не заглядывала.

– Вы правы, – кивнул Бардолино. – Лучше открывать что-то самому или узнавать от живущих здесь. В путеводителях слова – пустой звук.

Леонора улыбнулась: она придерживалась того же мнения.

– Тогда расскажите мне побольше об этом кафе.

Он тоже улыбнулся.

– Коротко? Говорят, в него хаживал Казанова.

– Поэтому вы меня сюда пригласили?

Не следовало так говорить. Бесцеремонно и… глупо. Веду себя словно школьница.

– Вы решили, это в моем стиле, – заметил он с проницательностью, которая ее удивила. – Я пригласил вас сюда из-за зеркала. Оно уникально. Прославилось тем, что в свое время было самым большим зеркалом, в котором оба стекла абсолютно одинаковые. Я думал, это может заинтересовать вас, раз вы работаете на Мурано.

Я неправильно о нем подумала. Может, все испортила своей легкомысленностью. Стоит ли рассказать ему о Коррадино?

– Офицер…

– Ради бога, называйте меня Алессандро.

Как хорошо, он не рассердился.

– Мне очень нравится здесь, благодарю вас.

Он снова улыбнулся, но тотчас надел на себя деловую маску.

– Вам подписали заявление?

– Да.

Аделино ее снова уважил.

– Принесите его на следующей неделе, и мы выдадим вам разрешение на работу. Когда найдете квартиру, сможете получить разрешение на проживание.

Он отмахнулся от ее благодарностей.

– Могу я задать вам вопрос? – спросила после паузы Леонора.

Он кивнул.

– Кажется, мое дело заняло у вас меньше времени, чем у других. Почему?

Алессандро потянулся.

– Я ненавижу бумажную работу, поэтому придерживаюсь принципа: делать все как можно быстрее. Мои коллеги тоже терпеть ее не могут, но в надежде, что все само рассосется, отделываются от одних документов, зарывая их под грудой других. Видите? – Он достал из кармана бумаги и разложил перед ней на столе.

Она увидела, что это ксерокопированные снимки домов с информацией, представленной агентом по недвижимости.

– Кузина Марта дала мне ключи от этих четырех домов. Мы пойдем и посмотрим. Если вам что-то понравится, сможете сегодня же переехать.

– Сегодня?

– Вы удивлены?

Леонора ошарашенно покачала головой.

– Дело в том, что я пыталась присмотреть квартиру, но всегда что-то мешало, да еще хождения в полицейское управление…

Этот необыкновенный человек, похоже, взорвал ее тягучую жизнь в Венеции.

– Хорошо, когда обзаводишься знакомствами среди местных, – улыбнулся Алессандро. – Вот эту, я думаю, нужно посмотреть в первую очередь. Она совсем рядом.

Он указал на одну из фотографий. Две комнаты в красивом трехэтажном доме. Она проследила за пальцем Алессандро и разглядела адрес – Кампо Манин.

Квартира находилась на верхнем этаже большого, ветхого, некогда величественного дома. Впрочем, внутри здание оказалось вполне современным. Леонору заинтриговала старинная лестница, служившая осью для всех квартир. На ней установили безобразные противопожарные двери, но сама лестница была очень красивой. Леонора прикоснулась к облупившейся бирюзовой краске. Интересно, когда-то, давным-давно, смотрели ли с этих стен на поднимающихся по ступеням хозяев и слуг семейные портреты?

– Коррадино? – шепотом позвала она.

Алессандро в этот момент пытался открыть замок квартиры ЗС.

– Что?

– Ничего.

Слишком рано признаваться, что ее лучший друг в Венеции – призрак.

– Я просто подумала, жили ли здесь другие Манины.

Алессандро пожал плечами: он думал о двери.

– Возможно. Почему бы и нет? Ага!

Дверь поддалась, и Леонора вошла следом за ним в квартиру. Она была простой, скудно обставленной, зато два огромных окна смотрели на площадь, а – самое главное – скрипучая винтовая лестница из кованого железа вела на плоскую террасу, и сумасшедшие крыши Венеции лежали перед ней как на ладони. Леонора облокотилась об осыпающуюся балюстраду и посмотрела на стоявшую в отдалении Кампанилу. Гудели колокола.

Я хочу здесь жить. Поняла это, как только вошла.

Деловитость Алессандро весь день продолжала ее удивлять. Леонора предполагала, что только на выбор квартиры у нее уйдет недели две, не говоря уже о самом переезде. Но Алессандро тотчас созвонился с кузиной, и они осмотрели крошечную ванную («не думайте, что горячая вода будет у вас постоянно: вы ведь в Венеции»), затем явилась сама кузина Марта, приятная женщина в очках. Волосы у нее были короткие, в лице – ни следа красоты, отличавшей ее кузена. Вместе с Леонорой они сели за безупречно чистый стол на разномастные стулья. К тому моменту, как Леонора подписала договор на годовую аренду, Алессандро организовал на завтра доставку ее вещей из камеры хранения в Местре (неслыханно, в воскресенье!). Кузены предложили помочь с мебелью. Леоноре выдали ключ, и вместе с Алессандро она пошла в отель паковать вещи и выписываться.

Похоже, он никуда не торопился, не стремился навязать ей свою дружбу, как бывало у ее коллег-мужчин, желавших добиться большего. Он все время говорил – большей частью о священной итальянской троице: искусстве, еде и футболе. Когда вещи были расставлены, а еда на завтрак убрана в холодильник, Леонора с недоумением почувствовала, что ему нравится ее компания. Она обрадовалась и смутилась одновременно.

– Может, пойдем куда-нибудь выпьем? – предложил он с наступлением сумерек, прямо и деловито.

Очевидно, такая манера была свойственна ему во всем.

– Это нужно отпраздновать. Я знаю хорошее место.

– Такое же хорошее, как «До мори»? – вскинула бровь Леонора.

– Лучше не найдешь. Настоящий рай, – рассмеялся Алессандро.

Она осторожно взглянула на него, но не заметила в его поведении ни расчета, ни похоти. Он смотрел на нее искренно: видно было, что ему хочется выпить.

Знаю, что не следует идти. Знаю, что пойду.

«Рай» в субботний вечер оказался шумным местом. Возле барной стойки Леонора буквально врезалась в Алессандро, и ей пришлось кричать ему на ухо, что она хочет «Перони». Он вынырнул из толпы с четырьмя бутылками («чтобы зря не тратить время») и повел ее к столу. Столы здесь были длинные, точно в трапезной, за ними сидели молодые люди богемного вида. Алессандро нашел два места в торце, друг против друга. Темный угол освещала единственная свеча в винной бутылке. Разноцветные сгустки воска полностью залепили бутылку, поведав историю свечей, которые в ней когда-то горели. По привычке Леонора начала ощипывать воск. Рядом с ней парень, исколотый пирсингом, тараторил на быстром венето с сидевшей напротив девушкой. Пирсинга на ней было не меньше, чем на бойфренде.

Леонора посмотрела, как Алессандро делает большой глоток. Шум слегка ослабел, но ей все равно пришлось напрягать голос.

– Что это за место?

Он улыбнулся.

– Я был с вами не вполне честен. Это не рай. Это «Paradiso Perduto», «Потерянный рай». Чуть ли не единственный бар в Венеции, который работает допоздна. Здесь всегда полно студентов. Довольно тесно, но, по крайней мере, можно пить после полуночи.

Леонора криво улыбнулась и поднесла ко рту бутылку. Потерянный рай.

А я свой рай потеряла? Были ли Стивен, «Бельмонт» и Сент-Мартин моим раем? Или я нашла свой рай здесь?

– Почему вас оставил муж? – вдруг спросил Алессандро, словно прочитав ее мысли.

Леонора чуть не подавилась «Перони». Ее поражала бесцеремонность венецианцев. Она полагала, что они осмотрительны и ненавязчивы, как потаенные улочки их города, и уклончивы, как их бюрократы. Оказалось, это не так. Только сегодня утром официантка в кафе, где она завтракала, полюбопытствовала, нет ли у нее возлюбленного. Добродушный администратор в отеле уже поинтересовался ее семейным положением и спросил насчет детей. И вот малознакомый человек задал ей самый интимный вопрос. Похоже, венецианцы переходят к сути так же стремительно, как гондола разрезает воды канала. Леонора тянула время, поигрывая стеклянным сердечком на шнуре, и пыталась успокоиться.

– Откуда вы знаете, что он меня оставил?

Алессандро откинулся на спинку стула.

– У вас на пальце полоска от обручального кольца. На коже даже осталась вмятина, значит, кольцо вы носили несколько лет. У вас печальные глаза. И вы здесь. Следовательно, если бы оставили его вы, то жили бы дома.

Леонора взглянула на него и увидела сочувствие в его умных темных глазах. Внутри у нее все перевернулось. Собственный ответ удивил ее.

– Он выбрал золотой ларец.

– В смысле?

– Пьеса «Венецианский купец». Женихам Порции следовало сделать выбор между тремя ларцами: золотым, серебряным и свинцовым. Счастье было не в золотом ларце, а в свинцовом.

– Знаю, – улыбнулся Алессандро. – Я же венецианец. Разве можно вырасти здесь и не знать этой пьесы? Я спрашивал, что вы подразумеваете под золотом?

– Что его прельстила упаковка. Та, что была.

– Не надо.

– Чего не надо?

– «Та, что была». Вы прекрасны.

Он сказал это не как комплимент, а как неоспоримый факт.

Она намотала на палец прядь золотистых волос.

– Возможно, когда-то – да, но беды и потери как будто высушили меня. Сейчас я чувствую себя черно-белой, не цветной. – Она выпустила прядь. – Тогда я была художницей, творческой личностью, сгустком эмоций, а не… – она запнулась, подыскивая определение, – а не цепью химических реакций. Думаю, Стивена привлекло, что мы такие разные. Но когда он открыл ларец, то обнаружил, что в действительности ему нужно нечто практичное и связанное с наукой. Такое, как он сам.

– И он нашел это?

– Да. Ее зовут Кэрол.

– А!

Леонора сделала еще глоток. Пиво начало ее согревать. Она понимала, что не расскажет Алессандро о своем бесплодии. Ее предостерег внутренний голос: не нужно, чтобы этот человек знал о ее неполноценности.

Наконец он заговорил, но не о ней. Quid pro quo. [45]45
  Услуга за услугу (лат.).


[Закрыть]

– Знаете, серьезные отношения возможны и между очень похожими людьми. У меня была подруга, вплоть до прошлого года, практически мой двойник. Мы выросли вместе. У нас схожие интересы, схожие цели, мы даже болели за одну футбольную команду. Но потом ей предложили работу в Риме, она согласилась и уехала. Finito. Нас развели ее амбиции.

Он осушил бутылку.

Леонора была поражена. Она и представить не могла, что этот человек так раним и что его бросили.

– Она тоже работала в полиции? – тихо спросила Леонора.

– Нет. Она журналистка.

Ему, похоже, не хотелось углубляться в тему, и Леонора не стала расспрашивать. Они замолчали.

– А до того мы были счастливы, – наконец продолжил он. – Казалось, у нас нет проблем. Нет… яблока раздора.

Леонору удивил и его рассказ, и его произношение, и она решила сменить тему:

– Откуда у вас такой прекрасный английский?

– Я прожил два года в Лондоне, после армии. Решал, чем заняться в жизни. Работал в ресторане с Николо – еще одним кузеном – и проводил дни между кухней в Сохо и лондонским ипподромом. Знакомился с ужасными женщинами. – Он улыбнулся. – Первое, чему научился, это ругательствам.

– Где?

– И там и там. Потом уехал в Италию, закончил полицейскую академию в Милане и вернулся домой, в Венецию.

Алессандро привычным жестом вытряхнул из пачки сигарету и предложил ей, выразительно вскинув брови и вопросительно хмыкнув. Она отказалась, а он закурил и глубоко затянулся. Она задумалась о его словах. Дом. Венеция.

Сейчас это и мой дом.

– Значит, решение вы приняли в Лондоне? – спросила она.

– Не совсем. По сути, у меня не было выбора. Эти два года дали мне ложное чувство самостоятельности, но я всегда хотел стать полицейским. Родители это знали, и я знал.

– Почему?

– Традиция Бардолино, – выразительно передернул плечами Алессандро. – Отец, дяди, дед…

– Но вы довольны?

– Буду, если стану детективом. Сейчас я учусь.

– Что ж, загадку обручального кольца вы разрешили успешно.

– Я похож на доморощенного Шерлока Холмса? – рассмеялся он. – Ну-ну. Осталось сдать экзамен. Но быть копом в Венеции – невеликая удача, если только тебя не кормит любование городскими красотами. Детективы занимаются поиском украденных камер и пропавшего багажа, то есть выручают рассеянных туристов. К тому же пользуются ужасной репутацией. Вы, наверное, знаете, почему в Венеции полицейские всегда ходят парами?

Леонора покачала головой.

– Один умеет читать, а другой – писать.

Она улыбнулась.

– У пожарных репутация еще хуже. Говорят, в пожарной службе Венеции стоит автоответчик. Он уверяет, что вашим пожаром займутся утром.

Леонора рассмеялась.

– Поэтому и «Ла Фениче» погиб?

Венецианский оперный театр, настоящая жемчужина, сгорел дотла десять лет назад.

– Нет, это ошибка города. Канал возле «Ла Фениче» забился илом, и пожарные суда не могли подойти к пылающему зданию. Административная безответственность. Город разваливается.

– И тонет?

– Никто из местных не верит, что город тонет, – сказал Алессандро. – Зато точно известно, что множество людей делают деньги на этом страхе. Так называемые фонды собирают средства на спасение города, но большая часть оседает в карманах чиновников. Нет, главная проблема города – не вода, а туристы.

Леонору одновременно и удивило такое заявление, и обрадовало: судя по всему, ее он туристкой не считал.

– Туристы? – переспросила она. – Разве они не кровь, струящаяся по жилам города?

– Да, – снова выразительно пожал плечами Алессандро. – Но если кровяное давление поднимается слишком высоко, то может убить. Сейчас на одного венецианца приходится около сотни туристов. Поэтому местные жители знают друг друга. Пока мы держимся вместе, город выживет. Венеция стоит здесь многие столетия и простоит еще дольше. Наша история непрерывна…

Леонора кивнула. Она по-прежнему ощипывала воск с бутылки со свечой.

– Понимаю, что вы хотите сказать. – И, делая шаг навстречу, прибавила: – Когда я впервые увидела вас, то подумала, что вы словно сошли с картины. Хотя не знаю, с какой именно.

– Я знаю, – улыбнулся он, но не стал уточнять. – Здесь это обычное явление. Черты передаются потомкам и спустя сотни лет. Одни и те же лица. Единственное лицо, которое вы никогда не увидите, – это лицо Венеции. Она всегда в маске, а под маской – коррупция.

– Если коррупция так распространена, у вас, как у детектива, широкое поле для деятельности.

– Да, – криво улыбнулся Алессандро. – Крупные преступления в Венеции так же интересны, как мелкие – утомительны. Кража предметов искусства, мошенничество в сделках с недвижимостью, контрабанда. Мышиная возня.

Она чувствовала, что он почти не шутит.

– А когда экзамены?

– Через два месяца. Если сдам их, буду счастлив. – Он допил пиво и посмотрел на нее поверх пустой бутылки. – А вы? Что сделает счастливой вас? Вы ищете свинцовый ларец? Новый рай?

Леонора опустила глаза. Его слова снова совпали с ее заветными мыслями. Она взглянула на свечу между ними и увидела, что сняла с бутылки почти все восковые потеки. Стекло стало зеленым и гладким, таким, каким было, когда в него впервые налили вино. Она избавила бутылку от воскового плена. В этот момент со свечи скатилась свежая капля, и на чистом стекле образовалась первая молочно-белая клякса.

– Нет, не ищу, – сказала она после долгой паузы.

Я поверила в то, что сказала… тогда. Продолжала верить, пока он вдруг не перегнулся и не поцеловал меня. Жесткая щетина, мягкие губы и огонь, о котором я успела позабыть.

Они молча шли по безлюдным улицам. На Сан-Марко было пусто. Площадь напоминала собор без крыши, и только хрустальные звезды над головой казались далеким куполом. Похолодало, но Леонору бросало в жар. Голубей на площади не осталось, но вместо них порхали ее мысли.

Повинуясь необъяснимому порыву, она лихо прошлась колесом по площади, звезды покатились ей под ноги, волосы подмели мостовую. Она слышала, как рядом смеется Алессандро. Она не знала, как расценивать его поцелуй, но знала, что сейчас чувствует.

Радость. Беспричинную радость.

ГЛАВА 10
СВИДАНИЕ

Коррадино удовлетворенно рассматривал двойное зеркало, висевшее на почетном месте – торцевой стене кафе «До мори». Он видел, как хороша его работа: поверхность зеркала гладкая, как лагуна в весенний день, и фаска отличная, даже его глаз не замечал недостатков. Он отвернулся, уселся на диван под зеркалом и стал ждать. Коррадино не встречался глазами с собственным отражением в зеркале. Он едва знал, как выглядит. Он всегда смотрел назеркало – взгляд останавливался на поверхности и не проникал внутрь. Возможно, он боялся того, что увидит, возможно, не испытывал интереса к собственным чертам. Его беспокоило лишь само зеркало.

Он не сомневался, что синьор Бачча, владелец «До мори», доволен зеркалом. Он удивлялся только, зачем его пригласили снова: стены кафе уже целиком завешаны картинами и зеркалами. Такая роскошь говорила о богатстве заведения: преуспевающее кафе работало здесь уже два столетия. У Баччи была куча денег, и он собирался многое переделать. Коррадино поморщился: другие зеркала нарушат гармонию его уникального творения, сияющего двойной красотой, словно Кастор и Поллукс. Еще Коррадино раздражал поданный напиток – новомодный кофе, который он пил, пока дожидался хозяина. Кофе ему никогда не нравился.

У меня от него кишки сводит. Дайте мне лучше бокал вальполичеллы.

Наконец в зал вышел синьор Бачча, грузный человек, одетый по последней французской моде. По пути он остановился поговорить с нарядными, под стать ему, венецианскими матронами.

Бачча странновато выглядит сегодня.

Обычно владелец вел себя приветливо, снисходительно, весело. Сегодня в его манерах сквозила нервозность, а веселость казалась наигранной. Он сильно потел, хотя день был прохладным, и оглядывался по сторонам, словно боялся слежки. Уж не попал ли он под колпак Десятки, подумал Коррадино. Что до него самого, то Коррадино не сомневался, что за ним следят, но привык и вел себя спокойно.

Много лет он замечал, что из-под темной маски на него смотрят глаза. Человек на пристани. Продавец конфет на улице, слишком уж внимательно на него поглядывавший. Куртизанка на Понте делле Тетте [46]46
  Понте делле Тетте – мост грудей. Находится в средневековом районе красных фонарей.


[Закрыть]– губы ласково ему улыбались, но глаза смотрели жестко. Тысяча других людей в разных обличьях и разных местах. Они всегда действовали исподтишка, но Коррадино научился мгновенно их распознавать. Каждый раз его глаза встречались с глазами агентов, кем бы ни были эти люди. У Коррадино возникало ощущение, что все эти глаза принадлежат одному и тому же человеку – черному призраку, много лет назад пришедшему за ним в стекловарню.

Этот человек убил мою семью.

Но Бачче-то чего бояться? У него хорошие отношения с властью. Коррадино знал, что Совет вкладывает немалые деньги в кафе, ведь большая часть сделок Республики заключается в «До мори» под прикрытием светского разговора. Однако Бачча определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Владелец кафе подошел наконец к Коррадино, поцеловал его, и стеклодув почувствовал пот на щеках Баччи.

– Антонио, зачем ты меня позвал? – спросил Коррадино, когда Бачча тяжело опустился на обитый парчой стул. – Еще одно зеркало – и твое кафе будет похоже на бордель.

Бачча выглядел нездоровым. Он наклонился к Коррадино, его несвежее дыхание пахло вином.

– Коррадино. Послушай. Откинься на спинку стула.

– Что?

Коррадино был озадачен, но послушался приятеля и сел, как его попросили. Откинулся дальше, еще дальше, пока не натолкнулся спиной на человека, сидевшего позади него за другим столиком. Коррадино хотел извиниться, но его остановил голос, и голос этот принадлежал не Бачче.

– Не надо. Не оборачивайтесь. На нас смотрят.

В превосходном итальянском незнакомца чувствовался французский акцент, и Коррадино перенесся на двадцать лет назад. Детство выплыло из глубин его памяти, и кровь застучала в ушах.

– Месье Луази?

Это все, что он мог себе позволить, хотя ему хотелось вскочить и заключить учителя в объятия.

– Нет. Меня зовут Дюпаркмье. Гастон Дюпаркмье. Мы с вами никогда не встречались, но со временем вы узнаете меня лучше. – В голосе чувствовалась насмешливая властность.

Коррадино раздосадовала собственная ошибка. Похоже, он себя выдал. Он скрыл замешательство за гневом, но что-то удерживало его от того, чтобы обернуться.

– В чем дело? – резко спросил он, глядя на Баччу. – Я не хочу подвергать себя опасности.

Манин почувствовал, что француз пошевелил плечами.

– Коррадино, вы всегда были в опасности, с того дня, как ваш дядя Уголино донес на вас Десятке, а вы с семьей бежали из города. Вы знали, что именно Уголино раскрыл агентам Республики местонахождение вашей семьи? За свою безопасность он расплатился смертью вашей матери, но обманулся: его тоже забрали, а оставили только вас, мой маленький стеклодув.

Коррадино вскочил со стула, но Бачча тотчас заключил его в медвежьи объятия и расцеловал.

– Что ж, решено! – громко прорычал он. – Еще два зеркала. И пусть они будут так же прекрасны, как все, что ты делаешь!

Он придвинулся ближе к Коррадино, и стеклодув почувствовал теплое дыхание у себя над ухом.

– Коррадино, слушай этого человека, но не смей к нему поворачиваться, не давай волю чувствам. Он может тебе помочь. На нас сейчас смотрят. Успокойся. Сядь и поговори с ним, но делай вид, что говоришь со мной.

Коррадино медленно опустился на стул и попытался успокоиться. Что все это значит? Правду ли сказали об Уголино? Он так любил дядю. Неужели тот оказался предателем? В голове крутилась тысяча вопросов.

– Кто вы? – только и смог спросить он.

– Посмотрите в зеркало. Только быстро и незаметно.

Коррадино скосил глаза и встретился взглядом с человеком, сидевшим позади него. Тот был одет в бархат винного цвета и походил на врача из Падуи. Длинный нос, на коленях – белая маска лекаря, но бородка клинышком и завитые усы, как у французского щеголя. Его глаза, неотрывно смотревшие на стеклодува, напоминали серый сланец, который Коррадино растирал в порошок и добавлял в стекло, чтобы придать ему сходство с оловом. Француз выглядел молодо, лет на тридцать. Так же, как сам Коррадино.

– Видите, мы ровесники, – словно прочитав его мысли, сказал француз, – но между нами много различий. Я люблю свою страну, в то время как вы не любите свою. Вы работаете со стеклом так, словно ангелы небесные обучили вас алхимии, и потому я здесь.

– Откуда вам известно о моей семье?

– Вы упомянули одного моего соотечественника… Я тоже знаю его.

– Месье Луази? Он жив?

– Нет. Его предали, и убийцы нашли его. Но прежде он рассказал нам о своем удивительном ученике. Он никогда вас не забывал, беспокоился. Луази навел справки и узнал, что вы живы и работаете на Мурано. Он, как и мы, следил за вашими успехами. Его отравили агенты Десятки, когда он приехал сюда, надеясь увидеть вас.

Коррадино чувствовал, как колотится в висках кровь, он едва мог перевести дыхание. Печальная весть о смерти Луази, восхищение его верностью – чувства захлестывали его, но следовало задать французу еще множество вопросов.

– Откуда вам известно?

– Я был одним из тех, кто помогал ему.

– И стояли рядом, когда его убивали?

– Я предупреждал Луази, чтобы он не возвращался сюда. Он не послушал моего совета. Не следуйте его примеру.

Коррадино смотрел на молчаливого Баччу и чувствовал боль в животе. Проклятый кофе раздражал желудок и оставлял неприятный привкус во рту. Кофе и плохие новости слились воедино. Мысли разбегались, но наконец-то он задал нужный вопрос.

– Чего вы от меня хотите?

– Нам нужно ваше мастерство, больше ничего.

– Кому «нам»?

– Мне, конечно, но, что гораздо важнее, его величеству Людовику Четырнадцатому, королю Франции.

Коррадино поперхнулся. Он смотрел в налитые кровью глаза Баччи, и в сетке мелких сосудов видел ветвистое генеалогическое древо французской королевской семьи.

– Что вы имеете в виду?

– Узнаете в свое время. Мы можем дать вам жизнь, которую вы заслуживаете. В Париже. Вас будут чтить как художника, чествовать как гения. У нас вы не будете рабом. Мы сделаем вас богатым и знатным. Подумайте, ваша страна, Венеция, использует вас. Вы дарите ей красоту, ничего не получая взамен. Она поработила и вас, и ваш благородный род. Более того, она отняла у вас семью. – Он сделал паузу. – Почти всю семью.

Коррадино покосился на зеркало и снова встретился взглядом с оловянными глазами француза.

– Вы можете и ее увезти, – шевельнулись губы Дюпаркмье.

Леонора. Он знает о Леоноре.

– Я не требую немедленного решения, – сказал француз, когда Коррадино быстро отвел глаза. – Но не мешкайте, иначе нас раскроют. Посидите поговорите с синьором Баччей. Он сделает так, чтобы все выглядело естественно. Что-нибудь закажет вам, вы должны будете снять размеры и записать в книжечку, как делаете обычно. Затем уезжайте, возвращайтесь на Мурано и ничего не предпринимайте. Вскоре вам скажут, что есть работа в Старом театре и вам нужно поехать в Венецию, чтобы встретиться с маэстро Доменико и поговорить о люстре. Если явитесь на встречу, увидите там меня. Я и буду маэстро Доменико. Я расскажу вам о желании короля. Если решите, что не хотите этого, сошлитесь на болезнь и отправьте вместо себя другого мастера. Мы вас больше не побеспокоим.

Коррадино видел краем глаза, как Дюпаркмье встал, надел маску и плащ.

– Подумайте, Коррадино, – сказал он, заканчивая разговор. – Что вы должны своей Республике? Почему бы вам с дочерью не начать все во Франции с чистого листа?

Договорив, он невозмутимо удалился.

Коррадино сидел оглушенный, пока хозяин кафе механически перечислял ему требования к зеркалу, которое никогда не будет изготовлено. Затем Коррадино, словно лунатик, шел через толпу на площади Сан-Марко, в то время как за ним следовала очередная тень. Он едва не направился в Сан-Заккариа, в приют – сказать Леоноре, но вовремя спохватился. Он не должен рисковать, ведь за ним следят. Сказав сейчас, он все испортит.

Не сейчас, потому что мы еще можем быть вместе.