Текст книги "Этика. Учебно-методическое пособие"

Автор книги: Марина Дедюлина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Смысл жизни может пониматься: с рациональных позиций; с позиций

иррациональных религиозных традиций; как сугубо нравственная проблема

(И. Кант); проблема реализации содержания некоего мирового духа, абсолютной

идеи (Гегель); как психологическое состояние индивида и как деятельное

осуществление себя личностью; миром жизненных смыслов могут быть

глубины человеческого Я, в том числе и бессознательного (К. Юнг); смысл

жизни могут искать в монологах с самим собой (С. Кьеркегор). Смысл жизни

неотделим от понимания жизни как ее личностной характеристики.

Один из коренных вопросов, с которыми сталкивается личность в

стремлении осознать свое Я – это вопрос о смысле жизни, «зачем я живу».

Можно видеть смысл жизни в том, чтобы просто жить – есть, спать, работать,

растить детей, радоваться всему, что приносит удовольствие и стремиться

избегать неприятностей. В рассмотрении смысла бытия мы столкнемся с

разнообразными подходами. Тогда получается, что смысл жизни сводится к

решению текущих жизненных задач. Но бесконечная погоня за удовольствиями

и благами угнетает личность, лишает его свободы. Так, подлинное Я

подавляется и заменяется «маской». Поэтому тот, кто поглощен суетой жизни,

утрачивает индивидуальное своеобразие личности. Жизнь перестает быть для

него самоценностью – человек хочет подчинить ее движению к намеченной

цели. Ради своей цели человек может даже пожертвовать жизнью, если он готов

скорее не жить, чем жить без смысла. Смысл жизни оказывается для человека

стержнем, на котором держится Я и без которого он не может существовать.

Всю трудность смысла жизни человек начинает осознавать тогда, когда

64 Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. – М., 2000. – С. 413.

65 Мандевиль Б. Опыт о благотворительности и благотворительных школах / Мандевиль Б.

Басня о пчелах. – М., 1974. – С. 236-239.

54

задумывается о смерти. Чтобы найти смысл жизни, человек должен быть

личностью, способной найти смысл жизни. Личность, умеющая наполнить

свою жизнь смыслом – это личность, несущая любовь к людям в своем сердце.

Такая личность находит смысл жизни в деятельности, которая доставляет

радость и ей самой, и другим. Смысл жизни не преподносится нам готовым,

ему нельзя научиться. Этическая теория дает нам лишь ориентацию. Человеку,

предстоит не узнать смысл жизни, а обрести его в опыте своего бытия,

выстрадать в процессе самоутверждения и сложных нравственных исканий.

Обретение подлинного, а не ложного смысла – чрезвычайно сложный процесс,

предполагающий заблуждения и ошибки, искаженное или неполное

воплощение замыслов, несовпадение смысла жизни в общечеловеческом

аспекте с индивидуальной его интерпретацией. Cложность проблемы состоит в

том, что знать что –то о смысле жизни, определить его для себя и прожить свою

жизнь со смыслом – далеко не одно и то же.

Религия о жизни и смерти.

Это вопрос является одним из главных в любой из существующих

религий. Именно религия помогает преодолеть страх смерти, обещая

бессмертие на том свете. Но надо прожить жизнь так, как того требует воля

Божья, чтобы заслужить блаженство. Таким образом, жизнь приобретает

смысл, предопределенный Богом. Безбожие это источник безнравственности. А

вера в Бога – нравственная опора для постижения смысла жизни. Удерживая

верующих от греха и наставляя их на «праведный путь», связывая смысл жизни

со стремлением к добру и борьбой против зла. Высший смысл жизни выносится

за рамки: жизнь оказывается лишь средством для достижения потусторонней по

отношению к ней цели, лишь временным этапом на пути к загробному миру.

Материалистическое понимание смысла жизни.

Не страшится признать трагизм смерти, он не утешает нас никакими

надеждами на спасение души в потустороннем мире. Уход человека из жизни

невосполнимая утрата. Нельзя устранить трагизм смерти, смириться с нею.

Переживания, связанные со смертью – столь же необходимый элемент нашей

жизни, как и многое другое. Но мы не должны доводить себя до отрицания

ценностей жизни. Каждый должен самостоятельно искать смысл своей жизни и

никому другому его поручить нельзя. Смысл нельзя дать, его нужно найти.

Таким образом, к определению смысла жизни существуют различные подходы.

Гедонизм, жить значит наслаждаться; эвдемонизм, жизнь – стремление к

счастью как подлинному назначению человека; аскетизм, жизнь – это

отречение от мира, умерщвление плоти ради искупления грехов; этика долга,

жизнь – это самопожертвование; альтруизм, служение идеалу; утилитаризм,

жить значит извлекать пользу; прагматизм, цель жизни оправдывает любые

средства ее достижения.

Смысл жизни:

• Индивидуален; субъективен. Он создается человеком благодаря его

собственным усилиям. Жизнь должна иметь смысл в себе, а не за

своими пределами. Индивидуальная жизнь получает смысл как

частица совместной общей жизни людей.

55

• Человек живущий только для себя, теряет смысл жизни потому, что

отрывает свою индивидуальную жизнь от общей жизни. Для него

смерть представляется жестоким и бессмысленным концом всего, так

как все, чем он живет и что делает служит не только его собственному

благополучию, но и благополучию других людей, смерть неспособна

уничтожить смысл его жизни. Этот смысл воплощается в том, что он

сделал для сохранения и улучшения общей жизни людей.

• Чтобы найти смысл жизни, человек должен быть личностью,

способной найти смысл жизни. Личность, умеющая наполнить свою

жизнь смыслом, – это личность, несущая любовь к людям в своем

сердце. Такая личность находит смысл жизни в деятельности, которая

доставляет радость и ей самой, и другим.

Иными словами, смысл жизни человека – в самореализации личности, в

потребности человека творить, отдавать, делиться с другими, жертвовать собой

ради других. Конечность человеческого бытия – естественный закон природы.

Боязнь смерти приближает смерть. Эпикур призывал не бояться смерти: если

человек живет, то смерти нет, если смерть наступила, то его уже нет. А Спиноза

советовал лучше думать о жизни, чем о смерти.

Счастье как этическая категория

С категорией «смысл жизни» тесно связано понятие «счастье». Если

смысл жизни – это как бы объективная оценка значимости существования

человека, то счастье – это сопровождающееся чувством глубокой моральной

удовлетворенности личностное переживание полноты своего бытия, результатов

своей жизнедеятельности. Вопрос об этической категории «счастье»

принадлежит к коренным вопросам человеческого существования. Ибо каждый

стремится стать счастливым и, естественно, данная проблема исследуется давно.

Она составляет одну из самых постоянных и, в то же время, динамичных

установок морального сознания. И попытки решить данный вопрос

сопровождают всю историю человечества. В этической науке проблема счастья

всегда занимала очень большое место. Исследованию этой проблемы уделяли

много внимания мыслители прошлого и современности. Трактатов о счастье,

действительно, много. В истории философии можно выделить пять основных

концепций понимания счастья:

1) счастье как наслаждение, сильная положительная эмоция

(гедонизм);

2) счастье как преобладание положительных эмоциональных

состояний над отрицательными, как разумные наслаждения

(эвдемонизм);

3) счастье как спокойное состояние духа, граничащее с безразличием

(атараксия);

4) счастье как обладание благом;

5) счастье как общая позитивная оценка жизнедеятельности.

К этому можно добавить еще шестое, обыденное представление – счастье

как удача, счастливый случай. Это обыденное понимание, однако, также

56

получает определенное философское осмысление. Например, Аристотель

полагал, что для счастья нужна и добродетель, и удача, ведь мы живем в

несовершенном, становящемся мире, где не все зависит только от добродетели.

Концепции, связанные с пониманием счастья как напряжения эмоций, В.

Татаркевич называет психологическими, а концепции, в которых счастье

понимается в смысле обладания благом – онтологическими66.Но большинство

из них посвящено не проблеме счастья, а способам его достижения. В

практическом отношении это самый важный аспект, но в теоретическом плане

он является только одним из многих аспектов проблемы счастья. Такой интерес

понятен и объясним: ведь этика – это практическая философия, она не может

абстрагироваться от реальных стремлений, тревог и нужд человека. Несмотря

на то, что проблема счастья исследуется давно, каждый раз находятся новые

ракурсы ее познания. С исследуемой проблемой счастья тесно связан вопрос о

смысле жизни. Меняется ли он в течение жизни или остается неизменным?

Может ли счастье быть смыслом жизни или только средством для

осуществления последнего? Поэтому счастье всегда связано с ощущением

необыкновенного подъема духовных и физических сил, стремлением к

переживанию всей многомерности бытия, а состояние счастья прямо

противоположно состоянию пассивности, равнодушия, инертности. Правда,

если понимать счастье лишь как чувство удовлетворения, то придется признать

равноценность любых переживаний удовлетворенности, а значит, и счастья: и в

случае совершения добра, и в случае совершения зла. Поэтому существует

множество «моделей» счастья – общепризнанных и личных, в рамках которых

счастье соотносится с благом – с обладанием им или созиданием его. Однако и

здесь «возможны варианты». В гуманистической этике существует мнение: для

того чтобы человек был счастлив, он должен не иметь, а быть (Э. Фромм)–

быть нравственно автономной, самодостаточной личностью, отличающейся

определенными моральными качествами. Поэтому счастье – это осуществление

внутренней свободы, процесс реализации глубочайшего личного «хотения».

Необходимые условия счастья

Объективные – удовлетворение основных жизненных потребностей

человека. Поэтому материальное благополучие и жизненный комфорт – еще не

счастье, а лишь норма человеческого существования, условие счастья.

Субъективное – внутренняя готовность и способность личности к

счастью – своего рода талант, в котором проявляется глубина и яркость

личности, ее внутренняя энергия. В конечном счете это – нормальное состояние

человека. И поэтому отказ от счастья есть предательство личности, подавление

в себе собственной индивидуальности, а утрата способности к счастью

показатель деградации личности, душевного хаоса, неспособности найти

главную линию в жизни.

Некоторые особенности и «законы» счастья

• Счастье можно обрести только в процессе самоосуществления,

самореализации личности. Оно невозможно при пассивном образе жизни

66 Татаркевич В. О счастье и совершенстве человека. – М., 1981.

57

• Счастье не есть непрерывное состояние радости. В нем нельзя пребывать,

как в некоей «зоне непрекращающихся удовольствий». Это миг,

«звездный час» человека, наиболее яркие моменты его жизни.

• Предчувствие, предвкушение счастья, его ожидание часто значительнее,

острее и ярче, чем его осуществление.

• Счастье существует только во взаимном общении, во взаимодействии

людей. Им нельзя владеть, обособившись ото всех. Для счастья всегда

нужны другие: только тогда, когда другие приобщены к «моему»

счастью, а я к счастью других – только тогда счастье сохраняет свою

полноценность, наполненность.

• Счастье не может быть абсолютным. Оно – не полное отсутствие

несчастий, но способность преодолевать невзгоды и неудачи

• Счастье временно, преходяще. Когда мы счастливы, мы всегда

испытываем неосознанный страх: страх потерять счастье, страх, что оно

пройдет, кончится. Это, с одной стороны, омрачает счастье, придает ему

привкус горечи, а с другой – ориентирует нас на бережное отношение к

счастью.

• Счастье не есть безмятежность и спокойствие, оно всегда сопряжено с

борьбой – преодолением тех или иных обстоятельств. Переживание

полноты бытия, достижение глубокого внутреннего удовлетворения

невозможно без преодоления собственной, наконец, без преодоления

«самого себя».

• Счастье может базироваться не только на высоких моральных ценностях,

в его основе могут лежать и антиценности, ради которых человек иногда

сознательно идет на саморазрушение личности, будучи не в состоянии

отказаться от мгновения, пусть призрачного, но счастья.

• Мера счастья зависит от степени нравственности индивида: удовольствие

в жизни может испытать каждый, счастье – только по-настоящему

нравственный человек.

Таким образом, счастье не в богатстве, почете, не в других людях, а в

каждом из нас. Обращаясь к себе, человек осознает это. Счастье зависит от нас.

Единственное благо – это жизнь в любви. А осуществить это – под силу

каждому.

Таким образом, счастье – самое нужное для человека, оказывается легче

всего достижимым, так как оно – в сердце, в котором царит любовь.

Счастье не дается отдельной стране, времени и т.д. Оно дано всем, кто

ведет добрую жизнь, а это во власти каждого. Отнять счастье никто не может.

Человек сам может потерять его, если будет желать то, что вне его власти. То

есть несчастным человек делает себя сам, также как и счастливым – когда

желает того, что может иметь. Несчастный человек может изменить свое

положение. Есть два способа:

• улучшить условия своей жизни (что не всегда помогает);

• улучшить душевное состояние (это всегда в нашей власти; достигается

через воцарение любви в наших сердцах).

58

Нельзя быть недовольным жизнью – это есть благо, данное нам. А все

живое хочет и может быть счастливым, ведь это зависит только от нас самих.

Любить (а это, значит, исполнять закон Бога) «возможно во всяком

положении», в богатстве или бедности, в высоком или низком ранге и т.д.

Причем счастье – это исполнение не своей воли, но воли Бога, только когда

человек забывает про свою волю и подчиняет ее высшей – только тогда

находит благо. А воля Бога свершится в любом случае.

Как бы плохо ни было человеку, стоит ему только понять и принять

жизнь и ее благо в соединении с душами других людей и Бога, сразу исчезнет

зло (которое является лишь кажущимся); как только мы начнем осознавать

свою жизнь как соединение любовью со всем живым и с Богом, так станем

счастливыми.

Современный контекст смерти

Смерть всегда была чем-то таинственным и непонятным. Если в

средневековье «смерть не осознавали как личную драму и вообще не

воспринимали в качестве индивидуального по преимуществу акта»67, то Кант

считал, что человеку не положено думать о смерти 68. Но уже Шопенгауэр,

фиксирует факт осознания человеком своей смертности в качестве исходного

пункта в своей антропологической концепции.

Сегодняшнее отношение к смерти включает в себя следующие черты-

установки:

1. Терпимость. Смерть притерпелась, стала заурядным и обыденным

явлением в играх политиков (Чечня), у криминалитета (заказные убийства) и

«отморозков» (убить бабушку из-за того, что та не дала на дозу внуку-

наркоману). Смерть, таким образом, выходит на периферию сознания, делается

незаметной, подсознательной, вытесненной. Причем это происходит не только

в сознании вышеназванных «представителей» человеческого рода, но и в

обыденном сознании среднего обывателя.

2. Технологичность. Толерантно-личное отношение к смерти отодвигает

на задний план собственную смерть как таковую, но выносит вперед вопросы

технологии после-смертия: похороны, денежные траты на них, надгробия,

памятники, некрологи и т.п. – факторы престижа родственников. Эти

технологии не утрачивают свое значение после похорон и поминок:

надгробные камни, плиты, памятники изготавливают несколько месяцев,

иногда даже лет.

3. Феномен бессмертия. «Вокруг умирают, умирают другие, но не я, до

моей смерти еще далеко. Смерть – выдумка фантастов». Эта бессмертная

установка находится в подсознании современного человека. Слова Фомы

Аквинского: «Живем для других, а каждый умирает сам за себя персонально», –

приобретают зловещий смысл, все время отодвигаемый «на потом».Видели Вы

когда-нибудь, чтобы люди трезво размышляли о собственной смерти перед

67 Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в

зарубежной историографии // Одиссей: Человек в истории. – М., 1989. – С. 118.

68 Кант И . Соч.: В 6 т. Т. 2. – М., 1965. – С.188.

59

лицом смерти другого? Этого нет – потому, как нет осознания собственной

смерти.

4. Театральность. Смерти нет как события, сопереживания. Как сказал

Эпикур: «Пока мы есть, нет смерти, а когда есть смерть, то нет нас». Таким

образом, смерть разыгрывается по литературным сценариям и обставляется

согласно сценариям (Зилов в «Утиной охоте» А. Вампилова). Вследствие этого

смерть предстает перед нами в виде спектакля в театре. Театральность смерти и

саму жизнь делает театральной.

5. Игровой характер. Игры, в которые играют люди: бизнес, политика,

машины, оружие, женщины, наркотики, деньги – все это работает на выигрыш-

победу или самоубийство. Любая игра, направленная на победу любой ценой

«репетирует» смерть. Т.е. либо выигрыш, как репетиция смерти, либо

проигрыш, как «маленькая смерть» (Ж. Батай), падение по социальной

лестнице. Таким образом, смерть человека становится ставкой в его «игре».

6. Никто не равен перед лицом смерти. Неравенство в умирании

обусловлено наличием капиталов – социальных, экономических политических.

Смерть одинокого бомжа в теплотрассе и смерть первого Президента России –

разные смерти. Люди умирают в соответствии с теми капиталами и иерархией,

какие имелись до смерти.

Проблемы клинической смерти

Сегодня появилось много научных трудов, посвященных теме умирания и

оживления мозга. Эти процессы нередко сопровождаются (при агонии и в

раннем постреанимационном периоде) некоторыми явлениями, сущность

которых пока еще не достаточно выявлена («видения», галлюцинаторная

деятельность и др.). Однако в ряде стран (в частности, в США) появилась

тенденция своеобразно толковать указанные явления как доказательства

существования потустороннего мира. Исследователи главным образом на

рассказы больных об их переживаниях в предсмертном состоянии (near-death).

В качестве довода в пользу загробной жизни ученые используют содержание

рассказов больных. Данный довод крайне несостоятельный: патологическая

продукция умирающего или оживающего мозга в основном однотипна и не

может быть иной у людей разных стран и народов. Ведь речь идет о мозге

человека. Уровень эволюционной зрелости этого органа примерно одинаков

везде. Структура мозга человека – едина. Это означает, что закономерности его

умирания и оживления также однотипны. В этой связи приведем примеры

высказываний зарубежных авторов по поводу реальности «загробной жизни».

Профессор психиатрии и психологии Э. Кюблер-Росс рассказывает со слов

своего пациента, как он шел по тоннелю навстречу яркому свету и слышал

какие-то голоса. Другой больной так вспоминал о своих переживаниях во время

«смерти»: у него было какое-то раздвоение личности, он переживал реальные

события и в то же время как бы со стороны видел, как покидает свое тело и

парит в воздухе. Значительно осторожнее относится к результатам своих

исследований в области near-death широко известный в США врач-психиатр,

доктор философии Р. Моуди, работы которого пользовались особым успехом

одно время. В них обобщил рассказы о переживаниях 250 умиравших и

60

оживленных больных. При этом Моуди опирался исключительно на

воспоминания этих людей о том, как они в момент умирания сначала слышали

неприятный шум, громкий звон, затем передвигались по длинному темному

тоннелю, в конце которого сиял свет; встречались с ранее умершими

родственниками и друзьями. Все это время они ощущали, что находятся вне

своего тела. Затем наступало чувство умиротворения и радости от

воссоединения со своей телесной оболочкой. Он не утверждает категорично

реальность своей концепции о потустороннем мире, но настаивает на

необходимости дальнейших исследований в этой области, основанных на чисто

научных экспериментах. Вместе с тем он рекомендует прислушиваться и к

некоторым повествованиям тех, кто возвращается к жизни и чьи рассказы, по

его мнению, были вполне искренними.

В книге «Размышления о жизни после жизни»69 Моуди высказывает

предположение, что нельзя считать незыблемым и строго ограниченным

перечень элементов, из которых состоит или должен состоять феномен

предсмертного состояния. По его мнению, существует огромный спектр

различных его проявлений, о которых мы еще не знаем. Они не

ограничиваются видениями черного тоннеля, ослепительного света, музыки и

пр. У некоторых людей, перенесших near-death, остаются в памяти один или

два элемента, у других – немного больше. В 1980 г. в США в одном из научных

журналов появилась статья под названием «Реальность переживаний при

умирании». Ее автор Е. Роудин утверждает, что рассказы больных об

ощущениях, пережитых ими якобы уже вне тела (out-of-the-body), являются

одной из форм токсического психоза, а не воспоминаниями о пребывании в

потустороннем мире. Не соглашаясь с некоторыми выводами Роудина, Моуди

настаивает на необходимости чисто научного подхода со стороны медиков,

психологов, философов к дилемме жизни и смерти. «Я, – пишет он, – сохраняя

уважение и сочувствие к тем больным, которые вдумчиво перебирают в памяти

все, что с ними происходило, буду сопоставлять это с основами

нейрофизиологии, нейрохимии, психологии». Следует отметить, что среди

сторонников концепции о «жизни», продолжающейся после смерти человека,

встречаются имена некоторых зарубежных ученых, которые приводят

«теоретические» доказательства существования потустороннего мира якобы с

позиции науки нашей космической эры. К ним, в частности, относится один из

известных американских нейрофизиологов Дж. Экклз, который заявляет, что

есть немало оснований полагать, что после смерти человека его сознание может

существовать самостоятельно: «Компонент нашего бытия в мире, –

провозглашает он, – нематериален и, следовательно, не подвержен после

смерти дезинтеграции».

В Англии в 1976 г. вышел в свет сборник «Жизнь после жизни». Вот

некоторые высказывания авторов этой книги. А. Тойнби пишет: «...тело

человека не исчезает, составляющие его материальные компоненты

распадаются и как бы абсорбируются окружающей средой...», «...телесная

69 Моуди Р. Размышления о жизни после жизни. – М., 2003.

61

оболочка переходит в неодушевленный компонент биосферы. Если биосфера

имеет неодушевленный компонент, значит можно предположить и

существование одушевленного компонента – духовного. Можно предположить,

что «жизнь» и сознание, присутствующие в биосфере Земли, присущи не

только этой бесконечно малой частице звездного космоса, но могут также

существовать независимо от материи». «После смерти этот дух возвращается во

все сущий мир сознания (духовный мир) и в нем растворяется». Гипотеза о

существовании космического психологического поля, по мнению другого

автора Д. Уиллера, не более фантастична, чем «суперкосмос» физиков,

заполненный «квантовой пеной». А. Форд в своей монографии «Жизнь после

смерти» описывает ощущения, пережитые им, когда он «умер» (был в

коматозном состоянии в течение 14 дней). Он слышал, как врач говорил, что

ему не дожить до утра, потом парил в воздухе, не чувствуя своего тела, не

осознавая свое Я, видел ярко освещенные долины, встречался с людьми, давно

умершими. Затем почувствовал, что уносится в некое пространство и пришел в

сознание. Наличие большого количества подобных рассказов оживленных

больных, по мнению А. Форда, может служить основанием для подтверждения

реальности загробной жизни. Вот так наукообразно некоторые авторы

пытаются утвердить тезис о наличии сознания вне тела и существовании

потустороннего мира. Справедливости ради следует сказать, что, безусловно,

далеко не все ученые, интересующиеся проблемами умирания и оживления,

признают доктрину «жизни после смерти». Так, например, К. Дюкасс

утверждает, что поскольку люди, пережившие предсмертное состояние,

избежали смерти, значит, они не существовали независимо от своего тела. Даже

если сознание, казалось бы, покинуло тело, фактически оно могло бы еще

зависеть от жизни продолжающего существовать тела. В статье Я. Стивенсона

и В. Грейсон мы читаем: «Люди, сообщая о своих переживаниях вне тела,

утверждают, что испытывали при этом то, что никак не могли бы испытать в

нормальных условиях. Некоторые из них вспоминают, о чем говорили врачи во

время реанимации». Такие заявления не всегда могут служить свидетельством

экстрасенсорной перцепции. Больные, находящиеся под наркозом или в

бессознательном состоянии по другим причинам, могут иногда как бы

«ассимилироваться» и воспринимать происходящее вокруг них, например,

слышать чей-то разговор.

Интересны

высказывания

известного

американского

ученого

Э. Шнейдмана в его книге «Смерть человека», где он излагает свое

мировоззрение в отношении этой извечной темы. Каждый человек, по его

словам, какой-то отрезок времени продолжает жить в памяти некоторых людей

или целых поколений. «Тема переживания – беспредельная и интересная, -

говорит он, – включает в себя ряд самых различных, построенных на эмоциях

представлений и убеждений». Далее он говорит, что хотя из числа авторов,

составивших литературный обзор на тему смерти (имеются в виду западные

страны и США) якобы 43% склонны верить в загробную жизнь, лично он

отнюдь не разделяет их мнение: «... я не верю в возможность жизни после

смерти, за исключением той жизни, которой я дал свое собственное

62

определение: «survival as postself» (выжить в памяти как личность). «...Это

включает в себя жизнь определенного образа, индивидуальность, свершения,

которые хранятся в памяти тех, кто остался...». «...То, что осталось после меня,

– пишет Э. Шнейдман, – это и есть «посмертная жизнь». Не лишены интереса

некоторые высказывания современных психиатров, которые в последние годы

явно в связи с развитием реаниматологии уделяют значительно больше

внимания психике больных, выживших после тяжелейших заболеваний и травм

и даже «возродившихся» после остановки сердца. В статье «Психология жизни

после смерти» Р. Сигел70 приводит материалы обследования больных с учетом

экологических, антропологических и психологических данных. Сходство

между «потусторонними» видениями и галлюцинациями, вызванными

наркотиками, создает возможность точного анализа сути этих явлений.

Современными исследованиями установлено, что ощущения near-death носят,

так сказать, универсальный характер, и основаны на фактах, поддающихся

объяснению: единая у людей всех стран мира структура мозга и принципы его

функционирования и раздражители (о чем уже шла речь вначале). Конечно,

считает автор статьи, можно интерпретировать результат исследования как

свидетельство наличия жизни после смерти, однако гораздо проще

рассматривать его как выявление диссоциативной галлюцинаторной

деятельности мозга. В одной из работ, посвященных теме near-death,

отмечается, что в некоторых рассказах об ощущениях, переживаемых

больными на пороге смерти, эти экзосоматические явления во многом сходны с

теми, которые наблюдаются при психических заболеваниях на различных

стадиях изменения структуры сознания71. Обычно исследования проводились

путем личных собеседований с больными или изучения материалов,

освещавших их психическое состояние до наступления критического,

терминального состояния и после его восстановления. В большинстве своем

изучались

случаи

возникновения

предсмертного

состояния

после

автомобильных катастроф, падения с высоты, неизлечимых болезней и т.п.

Врачей интересовали не только переживания больных до появления угрозы

смерти (страх, угнетенное состояние и др.), но главным образом их реакция, их

психологическая позиция по отношению к жизни после выздоровления, их

психическое самочувствие.

Особенно в рассказах выживших больных впечатлял тот факт, что многие

из них не испытывали, как прежде, большого страха перед смертью, другие,

пережившие остановку сердца, утверждали, что их «возрождение»

способствовало укреплению чувства особой уникальности и ценности

человеческой жизни. Американский психиатр Р. Ноеш рассказал о проведенном

им обследовании 215 пациентов, переживших предсмертное состояние, и

прокомментировал результаты своих разнородных контактов с больными.

Картина изменения отношения к вопросу о смерти у большинства людей,

переживших near-death, выглядит, по мнению автора, примерно следующим

70 Amer. J. Psychol., 1980, vol. 35, No 10, p. 911.

71 Salladay S.A. In the Event of Death. – Omega, 1982-1983, vol. 13, No 1, p. 1.

63

образом: имеет место значительное снижение страха перед лицом смерти;

ощущение относительной неуязвимости; вера в то, что спасение – дар Бога или

судьба; вера в долгую жизнь; осознание огромной ценности жизни. Некоторые

религиозные больные говорили, что пережитое ими состояние укрепило их

веру в существование загробной жизни. Воспоминаниями о своих

переживаниях на этапах умирания и оживления делятся далеко не многие из

оживленных людей. Между тем, с точки зрения нейрофизиологического

анализа распадающихся и восстанавливающихся функций мозга, эти рассказы,

безусловно, могут представлять интерес. Большинство людей, перенесших

клиническую смерть, воспринимают ее как сон.

Как объяснить все эти явления, наличие которых при недостаточной

осведомленности в этом вопросе может привести к ложным и носящим

мистический характер выводам? Прежде всего, следует помнить: когда речь

идет о клинической смерти, никаких элементов восприятия внешнего мира не

существует. Кора мозга в это время «молчит». На электрокардиограмме -

прямая линия. Упоминавшиеся выше разрозненные восприятия внешнего мира

имеют место лишь в периодах умирания, распада функций мозга и центральной

нервной системы (ЦНС). Эти впечатления хаотичны, они извращенно отражают

реакцию человека на воздействие окружающей среды, будучи, как мы

упоминали ранее, продукцией функционально больного мозга. Дольше всего

сохраняются слуховые восприятия, тогда как участки коры головного мозга,

связанные со зрением, уже погибли и полностью отсутствует двигательная

активность. Таким образом, свидетельства оживленных людей говорят лишь об

одном: в ряде случаев в процессе умирания (и ни в коем случае не во время

клинической смерти, когда мозг «молчит») больной способен воспринимать

некоторые явления внешнего мира. Отсюда становится понятным, почему

находившийся на пороге смерти и спасенный человек рассказывает о том, что

он слышал голоса врачей, но не мог на них реагировать. Понятны и явления

деперсонализации, когда больному кажется, что он «и я и не я», что существует

его реальный двойник. Подобные явления, наблюдающиеся при некоторых

психических заболеваниях, иногда возникают и при умирании или оживлении.