Текст книги "Одержимые (СИ)"
Автор книги: Марина Зенина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Нет, герцог решительно ничего не понимал, и от этого злился еще сильнее. Злоба и ненависть терзали его душу, едва он вспоминал о Ловетт. Его разум был не в силах принять и понять предрешенной участи. Зачем этой проклятой цыганке, чтоб она сдохла еще тысячу раз, понадобилось, чтобы против герцога Глэнсвуда восстала его собственная сущность?
Как бы там ни было, а Лерой твердо решил избавиться от двойника. Есть только одно средство – убить. Утопить. И неважно, что будет потом. Хуже уже не будет. Не может быть что-то хуже случившегося.
Герцог вернулся к мешку и потащил его к лодке. Под весом двоих взрослых мужчин днище проседало, но герцог не собирался отплывать далеко. Из мешка порой доносилось несвязное бормотание, но Лерой не обращал на это внимания. Вода была спокойной, только порой по поверхности прогуливалась мелкая серебристая рябь. Глэнсвуд поднял мешок из последних сил и выбросил его за борт. Серая ткань медленно погрузилась в прозрачную черную воду, осталось лишь несколько крупных пузырей наверху. Все. Конец. Где-то через полминуты двойник коснется дна и станет кормом для рыб.
Герцог, тяжело выдохнув, стал грести к берегу. Вскоре он услышал крик. Кто-то звал его по имени, и так громко, что распугал всех ночных птиц. Лерой привстал на корме и пригляделся. На берегу стояли, у самой кромки воды, две человеческие фигурки, и махали ему руками. Глэнсвуд узнал их и перестал дышать. Это были Герберт и Рэм. Герцог опустил глаза и увидел свое отражение – оно колыхалось на черных волнах. Еще никогда в жизни он не был так рад видеть самого себя.
ПРОКЛЯТЫЕ ВОДЫ
Наступали сумерки, когда судно вошло в проклятые воды. Посреди океана смена дня и ночи происходит по иным законам. Вода и небо бесконечно отражают друг друга, воздух между ними – слоистый газовый медиум меж двумя мирами-антиподами. Кажется, что соленые брызги достают до облаков.
Когда день клонится к вечеру, воздух густеет, темнеет, словно в него неравномерно подмешивают антрацитовую пыль. Граница между небом и морем практически стирается, они будто тянутся друг к другу. Нос корабля разрезает высокие темные волны, а над горизонтом загорается первое бледное созвездие.
В такие моменты капитан Роджер любит заложить руки за спину и со странным выражением в глазах провожать умирающий далеко вдали желток солнца. Старина Пэт обычно наблюдает за этим со своего законного места – перекрестия фок-мачты, а у руля стоит матрос.
– Впереди рифы, – капитан обернулся и осмотрел команду.
Все знали, что впереди рифы, но это была наименьшая из проблем. В проклятых водах их ожидало нечто гораздо опаснее.
– Привяжите меня! – рявкнул капитан. – А затем всем заткнуть уши без промедлений! И ни за что не открывать, пока все не кончится! Хоть воском их залейте, чертова падаль! Вы поняли меня?!
Его привязали. Руки оказались туго прижаты к рулю. Остальные принялись затыкать уши пробками, трясти головой.
– Выберемся – всем куплю рома! Отметим за мой счет! Помните – это все не настоящее! Всего лишь морок. А кто струсит – пристрелю не глядя.
Капитан Роджер был мужчина не из пугливых. Но сейчас ему было по-настоящему страшно. Лишенная слуха команда заняла свои места. Кто-то привязал себя канатами к мачте и якорю. Капитан уверенно смотрел вперед. Его губы едва шевелились.
– Только морок. Не настоящее.
У капитана не было одного глаза. Но он яснее других видел, в какой миг все это началось. Первый момент невозможно с чем-то спутать. Сначала – около минуты неестественной тишины, от которой хочется кричать, лишь бы она прекратилась. Волны мягко ласкают борт. Затем на воде начинается мерцание. Словно рассыпалась вокруг корабля сверкающая пыль. Это светятся пятнами подводные рифы. Цветная взвесь поднимается над водой неплотным туманом. В сумерках это зрелище завораживает.
Корабль шел тишайше. Чуть слышно поскрипывало дерево, тугие канаты и паруса. Ни звука больше. Капитан слышал свое дыхание. Но вот – несколько звонких всплесков послышалось с обеих сторон. Долгим эхом пронесся над водой заливистый женский смех, повторился чуть тише, вновь затих. Капитан стиснул зубы и сжал кисти на потертом руле. Пальцы побелели.
И тут прелестный девичий голос запел – поначалу едва уловимый, он сливался с плеском воды, затем креп, усиливался, звенел, как самый чистый хрусталь. Он был нежен и ласков подобно молодой лилии, настойчив и глубок, как водная воронка, утягивающая на дно. Второй голос, прозрачный, звенящий, ласковый, подхватил песню на свой лад. Это была даже не песню, а напевание какого-то мотива с помощью одних лишь гласных. Затем присоединился третий голос. Эхо летело над океаном, как большая благородная птица. Капитан обернулся. Матросы свесились с бортов и всматривались в рифы сквозь пелену тумана. Голоса влекли их за борт, и они уже не смыслили, что творят.
– Прочь от перекладин! – взревел Роджер. – Заткните уши руками! Быстро!
Моряки вздрогнули. Крик капитана, проникающий даже через ушные пробки, отрезвил их. Но ненадолго.
– Я вижу их! – воскликнул старина Пэт.
– Я слышу… – сказал один матрос.
– Зажми уши! Не слушай! Не слушай их, ублюдок ты чертов! Сдохнуть захотел?!
Но матрос поднял руки и вытащил из ушей пробки. Мгновенно ослабло его тело, лицо оплыло, как воск. Его пытались остановить, но сладкоголосое пение влекло с чудовищной силой, и он, отталкивая всех от себя, бросился в море. Раздался всплеск.
– Да чтоб мне сдохнуть!
Капитан слышал пение, в голове у него помутилось. Голоса делали его счастливым, дарили безмятежность, как сильный алкоголь. Он почти не воспринимал происходящее. Казалось, сами по себе руки стараются высвободиться. Веревка натерла кожу до крови, но все еще держала крепко.
Привязанный к мачте матрос достал из сапога нож, перерезал веревку и решительно шагнул к краю. Плеск. Море приняло его расслабленное тело. По палубе понеслись громкие стоны, мычание, всхлипывания. Моряки были не в себе. Ушные пробки не помогали. Звенящие голоса проникали внутрь прямо через кожу. Старина Пэт плакал и бессильно пытался развязать веревки. У него не получалось. Из помутневших глаз текли слезы.
Два мощных водяных толчка подняли волну на уровень буш-прита. На гребне волны, изогнувшись, на боку лежала прозрачная женщина. Продолжая петь, она улыбалась и поправляла водяные волосы. Необыкновенная ее красота влекла к себе так же сильно, как сладостный голос.
– А-а-а-у, э-э-э-у-а-а-а…
– Черт меня возьми! – рыдая, закричал кто-то. – Какая ты красивая! – и с разбега прыгнул прямо в волну.
Вода расступилась перед ним, его тело разбилось о рифы.
– Морок, морок, морок… – кричал капитан, зажмурив глаза, но это не помогало. Руки продолжали растягивать веревки, несмотря на страшную боль.
Корабль тряхнуло – он наскочил на риф. Справа над килем зияла небольшая пробоина. Вода хлынула внутрь. Роджер крутанул руль влево, оглянулся. Старина Пэт догрызал свои веревки. Матросы шатались, как пьяные.
– Морок! – как можно громче закричал капитан.
Одна из сирен оказалась на палубе. Обнаженное водянистое тело двигалось к матросам, перетекая из одной позы в другую, переливаясь, как жидкое стекло. Она пела и протягивала длинные тонкие руки. Мужчин повлекло к ней. Пение становилось звеняще-оглушительным. Сирена обняла матроса, поцеловала водяными губами, взвилась вверх и волной перекинулась за борт, увлекая «счастливца» на дно морское.
Голоса сливались, переходя в истеричный визг. Они звали, требовали, в них больше не было нежности, только приказ. Вторая сирена возникла на борту и повлекла за собой, встряхивая водяными волосами. Она была еще прекрасней прежней. Точеная фигура мерцала, как звездное небо. Очарованные моряки последовали за ней, протягивая дрожащие руки. Корабль снова тряхнуло. Появилась вторая пробоина.
Окровавленные кисти капитана освободились от веревок. В тот же миг рядом с ним появился изящный и прозрачный женский силуэт.
– Иде-ем со-а мно-о-о-ю-у… – разливался голос, и прозрачные руки коснулись заросшего мужского лица. – Я-а-аа люблю-ю-уу тебя-я-аа… иде-ем…
Роджер еле стоял на ногах. Из приоткрытого рта стекала слюна. Он сделал шаг вперед.
«Морок», – слабо билось у него в голове. Сирена привлекла капитана к себе и поцеловала в губы. Это был самый счастливый момент его жизни, без всяких сомнений. Корабль вздрогнул и накренился набок. Вода хлестала в пробоины. Женские голоса смеялись, сливаясь в один протяжный инфернальный хохот. Проклятые воды приняли новую жертву. Океан поглотил ее.
СКАЗКА О ЗМЕЕ
«В давние времена в далеких северных землях на предгорье меж двух лесов располагалась небольшая деревня. За предгорьем была длинная горная цепь, а за нею – ледяное северное море.
В попытках преодолеть горы погибло множество людей. Там, в пещерах и подземных переходах много веков жил Змей. Это было огромное и кровожадное исчадие зла, посланное на землю, чтобы карать людей за грехи их. Пасть Змея, усеянная длинными зубами-бритвами, перекусывала здорового мужчину.
Сотни лет подряд Змей пожирал деревенских жителей и домашний скот. Он спускался с гор раз в полгода, чтобы совершить очередное кровавое нападение. Приползая в деревню по ночам, Змей оставался почти невидим. Только большие продолговатые глаза горели желтым во тьме, и больше ничего. Он не издавал звуков, только чешуя шелестела в тишине, соприкасаясь с землей.
Змей был настолько велик, что, когда огибал углы домов, ломал деревянные балки. И Змей был настолько силен, что мог превратить в труху большой камень, овившись вокруг него кольцом. Помимо всего прочего, он был хитер и жаден. Приползать по ночам доставляло ему удовольствие, потому что так он заставал людей врасплох. Змею нравилось тихо появляться и следить за спящими жителями: вот они лежат, беззащитные и не знающие об опасности, а в следующий миг – уже мертвые. Иногда Змей убивал ради развлечения, даже не испытывая голода.
Мало кто видел Змея при дневном освещении. А тот, кто видел, старался об этом не вспоминать и не распространяться.
В той же деревне у горной цепи проживала семья: отец, мать и дочь – совсем юная девочка пятнадцати лет. Звали ее Лилит, и не было в мире более нежного, невинного и наивного существа, чем она. Несмотря на малый возраст, ей не было равных в красоте. Тонкий стан, зеленые глаза и длинные белые волосы очаровали многих в деревне.
Год за годом, пока росла Лилит, Змей, приползая в деревню, щадил этого ребенка за его красоту. Он вынашивал корыстные намерения. Маленькая красавица была необходима ему в будущем.
И вот, подумал Змей: «Хватит», и вознамерился похитить Лилит, и спустился с гор, и пополз в деревню посреди бела дня. Крестьяне, привыкшие, что Змей появляется ночью, впали в глубокое оцепенение, завидев его издалека. Страх сковал каждого из них, и никто не мог оказать сопротивления, когда чудовище вторглось в деревню. Словно завороженные, стояли люди и наблюдали, как гибкое длинное тело струится по земле, как ищут чего-то желтые внимательные глаза, как сияет под солнцем крупная черная чешуя, как сокращаются мышцы под нею.
Змей никого не трогал. В тишине он огибал будто бы остолбеневших людей, подбираясь к дому, где жила девочка. Родителей Лилит в это время не было в деревне. Пока светило солнце, они не боялись оставлять дочь одну. Но беда надвинулась при свете дня, и никто не мог бы ее отвести. Давно уж догадывались жители, что рано или поздно Змей появится, чтобы забрать с собой самую красивую девочку.
Увидев массивное тело Змея, Лилит замерла. Бежать и прятаться не имело смысла. Девочка видела уже достаточно смертей, чтобы смириться со своей собственной. Но Змей не стал убивать маленькую красавицу. Стараясь не навредить ей, он обхватил ее тонкую талию кончиком хвоста и неспешно уполз в горы. Его никто не остановил…
Лилит очнулась в темной пещере и долго плакала от горя. Она пыталась найти выход, но у нее ничего не получалось. Густая мгла окружала ее, и твердые стены не имели проходов. Лишь когда появился свет, девочка выбралась из ямы. Змеиное логово, словно глотка, под наклоном уходило вглубь пещеры. Лилит оказалась на самом дне широкого тоннеля.
Издалека, с улицы брезжило утро. Девочка увидела пищу и питье и бросилась к ним. Сил на побег у нее не имелось. Да и подъем был слишком крут, чтобы вскарабкаться на него. Насытившись, Лилит заснула прямо на земле. Она пришла в себя от громкого шума. Шкура Змея терлась о стенки тоннеля и издавала скрежет. Широкая плоская пасть с большими желтыми глазами почти приблизилась к девочке. Маленькая красавица зажмурилась. Шум прекратился, ничего не происходило.
Раскрыв глаза, Лилит увидела пред собой высокого и статного мужчину в складках змеиной шкуры. Чешуя рассыпалась на нем в пыль. Девочка ахнула. У мужчины были золотые глаза и черные волосы на голове и на груди. Змей, веками держащий в страхе ее деревню, оказался оборотнем.
– Почему ты меня не убило, чудовище? – спросила Лилит.
– Я похитил тебя не для этого, – ответил Змей.
Маленькая красавица все поняла. Коль скоро она не могла послужить ему пропитанием, то должна была послужить для продолжения змеиного рода.
– Лучше убей, – попросила девочка.
Змей ничего не ответил. В образе человека он был по-змеиному жесток и сладострастен. Желтые глаза гипнотизировали пленницу. В маленькой красавице Змей увидел то, в чем давно нуждался. Он подошел ближе и властно схватил девочку за горло. Отныне она принадлежала только ему. Швырнув молодое девичье тело на землю, он бросился следом и грубо овладел девочкой.
Змей насиловал маленькую красавицу несколько дней, пока не убедился, что его семя прочно осело внутри нее. Затем, опустошенный, он вновь обратился в чудовище и уполз на охоту. Чтобы Лилит не сбежала, он привалил огромный кусок скалы ко входу в логово.
Пока его не было, девочка сходила с ума, осознавая ужас, который с ней происходит. Теперь она должна родить Змею, но что из нее выйдет: младенец или змееныши? В отсутствие чудовища маленькая красавица в изнеможении била себя по животу, чтобы плод не успел завязаться во чреве. Но только дав Змею наследника, Лилит могла освободиться из плена. Ей нужно было спасти свою жизнь ценой новой жизни. Тогда она станет не нужна чудовищу и, возможно, он отпустит ее.
Возвращаясь с охоты, Змей вновь обращался в мужчину и первым делом шел к маленькой красавице. Теперь уже ради удовольствия он совокуплялся с нею, почти не встречая сопротивления. Часто Змей прислушивался к животу Лилит – проверял, развивается ли его семя внутри нее. И семя развивалось не по дням, а по часам.
Через семь дней после пленения девочки в горы отправился добрый молодец. Он мечтал освободить маленькую красавицу от гнета Змея и заслужить право просить ее руки и сердца. Герой не взял с собой оружия, дабы подвиг его стал действительно великим. Он был уверен, что одолеет Змея голыми руками, и деяние его станет сюжетом множества легенд. Должно сказать, что юноша был крупным и сильным, и много деяний, непосильных обычному человеку, успел совершить он.
К этому времени зародыш во чреве маленькой красавицы уже подрос, ибо развивался он не по людским меркам. Лилит немного привыкла к Змею, и порою он даже казался ей человечным. Они все еще редко разговаривали, но Змей приносил пленнице еду и воду, устраивал прогулки на свежем воздухе, разумеется, под строгим надзором, чтобы девочка не сбежала. И вот, однажды в лесу они встретили доброго молодца.
– Кто ты и зачем явился в мои владения? – крикнул Змей, схватив Лилит за руку, чтобы та и не думала ускользнуть.
– Я тот, кто одолеет тебя, чудовище! – выкрикнул юноша в ответ. – Я пришел освободить девочку.
– Тебе ни к чему губить свою жизнь. Она носит моих наследников. Уходи.
– Я не уйду без девочки. Видишь ты – я безоружен. Давай же сразимся в честном бою.
Змей повернулся к Лилит и сказал:
– Ты знаешь, что он погибнет. Если сбежишь, я все равно настигну тебя.
Сказав это, Змей прыгнул и в мгновение ока из мужчины обратился в чудище длинное, гибкое, черное, чешуйчатое. Одним ударом мощного хвоста он опрокинул героя наземь, одним укусом пасти откусил молодцу буйну голову и пожрал его тело.
Не осталось никакой надежды у маленькой красавицы. Змей стал ей мужем и хозяином, отцом ее будущих детей. Живот ее подрастал, и все страшнее становилось девочке с увеличением срока. Уж близился час, когда нечто неведомое выйдет на свет из чрева, опороченного чудовищем.
Накануне родов Лилит спросила у Змея:
– Почему ты выбрал именно меня?
И Змей ответил ей:
– Потому что я полюбил тебя.
– Хочешь ли ты, чтобы стала тебе женой законной, без плена и без насилия?
– Хочу, – сказал Змей.
И маленькая красавица поняла, что любит его.
Страшные предродовые боли мучили девочку несколько часов. Затем полилась кровь вместе с гноем. Змей находился рядом и наблюдал, как выползли из плоти пленницы несколько первых змеенышей. Маленькие и склизкие, черные и в крови, они были слепы и по размерам не превышали человеческий палец. Маленькая красавица кричала от боли и ужаса. Из нее выползали змеи, и было их очень много. Около сорока штук в общем числе.
Наконец, девочка разрешилась от бремени, и живот ее опал. Она провела в беспамятстве несколько часов, а когда очнулась, множество змей длиной в локоть оплетали ей руки и ноги, словно ядовитый плющ.
– Ты больше не нужна мне, – сказал Змей-отец. – Но наши дети голодны и нуждаются в корме.
Маленькая красавица заплакала, понимая, что Змей обманывал ее. Избавившись от бремени, она перестала быть ему полезна. Он никогда ее не любил.
Змей обратился в чудовище и метким ударом расплющил о скалу голову девочки. Ее тело змееныши пожирали еще несколько суток. Материнское мясо насыщало их особой силой, от которой они росли очень быстро. Когда первый корм кончился, Змей-отец повел детенышей в лес, чтобы научить охоте».
ЭКСПЕДИЦИЯ
«Думаю, что дорога к звездам и их обитателям будет не только долгой и трудной, но и наполненной многочисленными явлениями, которые не имеют никакой аналогии в нашей земной действительности. Космос – это не «увеличенная до размеров Галактики Земля». Это новое качество. Установление взаимопонимания предполагает существование сходства. А если этого сходства не будет? Обычно считается, что разница между земной и неземными цивилизациями должна быть только количественной (те опередили нас в науке, технике и т.п., либо, наоборот, мы их опередили). Но если та цивилизация шла дорогой, отличной от нашей?»
Станислав Лем, предисловие к русскому изданию «Соляриса».
– Связь со спутником потеряна, – сообщил радиотехник и виновато осмотрел коллег.
– Что означает – потеряна? – слегка повысив голос и выгнув бровь, биолог убрал от лица тяжелый военный бинокль.
Все члены экспедиции поочередно переглянулись между собой. Их взгляды были растеряны, но не испуганы.
– Не думаю, что это надолго, – задумчиво сказал радиотехник и продолжил настраивать приемник на нужную частоту, щелкая многочисленными тумблерами в только ему известной последовательности.
– Мы не можем связаться с орбитой? – спокойно уточнил социолог.
– Да, мы не можем связаться с орбитой. И некоторое время нам придется обойтись без указаний со станции.
– Вот так все и начинается, – разочарованно вздохнул биолог. – Сначала связь барахлит, потом кто-то пропадает… Я видел подобное в фильмах тысячу раз!
На его счету это была уже четвертая экспедиция на малоосвоенную планету системы GSR-11. Эта звездная система была открыта двадцать с небольшим лет назад, и в течение всего этого времени узнать о ней удалось очень мало. Экспедиции на другие планеты, даже поверхностные, разведывательные экспедиции, обходились слишком дорого во всех отношениях. Заканчивались они, впрочем, без жертв, но и полезной информации не приносили. В этот раз все должно было быть иначе. На настоящую экспедицию правительство возлагало большие надежды. Мир нуждался в великом открытии, которое могло компенсировать колоссальные затраты на возрождение космической эры. Но потеря связи ставила успех экспедиции под угрозу.
– Только давайте без этих пессимистических настроений, – сказал радиотехник.
– С чем это может быть связано? – спросил один из военных.
– Я полагаю, виной этому могут быть нестабильные слои атмосферы планеты. Это временное явление. В крайнем случае, у нас остается маяк.
Маяк, действительно, был. Высадившись на планету, экспедиция первым делом установила его, чтобы застраховать себя. Мощность маяка позволяла связаться со спутником, вращающимся по орбите Эгиды-3, при любых погодных условиях. Но в силу своих габаритов маяк не был переносным, поэтому остался неподалеку от корабля, в десяти километрах от нынешней дислокации.
– Я бы не хотел никакого крайнего случая, – мрачно произнес биолог. – Если возникнет форс-мажор, возвращение к маяку займет слишком много времени.
Все это понимали. В составе экспедиции были трое ученых и четверо военных. И здесь, на чужой планете, вращающейся вокруг чужого солнца за сотни световых лет от Земли, эти семеро были совершенно одни. Поэтому даже временная потеря связи действовала удручающе. Раз в полчаса радиотехник должен был связываться со спутником и докладывать всё, включая самые незначительные подробности. Это могло бы выглядеть обременительно, если бы все семеро не мечтали услышать еще один человеческий голос, который подскажет, как поступить, и посоветует, что делать дальше, если возникли трудности. Только этот голос мог обеспечить помощь в случае поломки корабля или чего-либо еще. Но экспедиция лишилась этой поддержки, и теперь каждый начинал понемногу нервничать.
Эгида-3 была открыта семь лет назад и с тех пор стала объектом постоянного, тщательного, но малорезультатного изучения. Первые наблюдения за планетой, которая была чуть меньше Земли и обладала схожими атмосферными параметрами, давали шанс предполагать наличие жизни на Эгиде-3. Возможно, даже разумной жизни. С целью выяснить это или опровергнуть на планету была послана уже четвертая экспедиция. Первые три вернулись ни с чем. Точнее сказать, кроме подробных описаний и нескольких образцов здешней флоры у них на руках ничего не было. Но никто не терял надежды обнаружить на Эгиде-3 хотя бы млекопитающих.
– Вы думаете, здесь действительно что-то есть? – спросил один из военных, обращаясь в первую очередь к биологу.
– Не исключено, что да. Как и не исключено, что нет. Мы слишком мало знаем об этой планете. Я надеюсь встретить здесь хоть одного представителя фауны. Если этого не случится, я отправлюсь и в пятую экспедицию. Я перерою всю планету, пока не найду здесь то, что мне нужно, – у биолога даже сжались кулаки.
Каждый раз, едва он начинал говорить об этом, его глаза загорались, а голос непроизвольно повышался. Биолог был одержим идеей поиска разумной жизни на других планетах. Много лет назад, еще до случайного открытия новой звездной системы, работая в обычном НИИ, биолог мечтал о том, что однажды люди снова начнут покорять космос, исследовать планеты, а главное – вступать в контакт с иными расами. Биолог специально прошел тяжелую подготовку, чтобы быть готовым к космическим перелетам. Когда все, о чем он мечтает, станет явью, он должен быть в рядах первых, кто ступит на земли иных миров. И это действительно стало явью.
– Столь пылкие речи и нестабильные настроения могут помешать успеху экспедиции, – заметил социолог, покосившись на биолога.
Они недолюбливали друг друга. Биолог был типичным холериком – взбалмошным, вспыльчивым, порой слишком эмоциональным и непредсказуемым. Часто он вел себя, как сумасшедший ученый. Социолог же, напротив, был чистым флегматиком – спокойным и уравновешенным. Такая разница темпераментов никак не позволяла двум ученым ладить между собой. Они ругались даже по мелочам. Их мнения никогда не сходились в одной точке. Биолог казался социологу заносчивым, нелогичным и иррациональным, а социолог казался биологу надменным и высокомерным. В сущности же оба были неплохими людьми, как это всегда бывает.
– Что ты имеешь в виду? – повысил голос биолог, обернувшись только корпусом.
– То, что твоя импульсивность может привести к неверным поступкам, за которые придется платить не только тебе, но и всем остальным, – холодно ответил социолог. – А это создает некоторую угрозу.
– Мои личные амбиции не касаются никого из вас. И вообще, я отвечал на вопрос, а тебя никто не спрашивал. Так что, будь добр, не вмешивайся в чужие разговоры.
Социолог ничего не ответил, потому что его характер не предполагал соучастия в развитии конфликта в подобных ситуациях. Гневно вдыхая и выдыхая, готовый к очередной стычке биолог с раздражением смотрел на своего оппонента, пока не понял, что конфликт исчерпан для всех, кроме него. Тогда он вернулся к обрыву довольно резким шагом, улегся на свой наблюдательный пункт и поднес к глазам мощный бинокль, висевший у него на шее.
В течение сорока минут радиотехник пытался наладить прием сигнала со спутника, хаотично перемещаясь в радиусе пятидесяти метров от места привала. Военные не теряли времени зря и проверяли исправность оружия, амуницию, запасы провианта. Биолог продолжал наблюдать за долиной, расстилавшейся под обрывом, а социолог вел какие-то записи. Все выглядели весьма сосредоточенно, но этот налет уверенности в себе был искусственным. Никто не мог сидеть без дела, когда что-то идет не так. И сохранить спокойствие можно было единственным способом – хоть чем-нибудь заняться, отвлечь себя от волнения. Когда же на радиотехника обращались вопросительные взгляды, полные надежды, скрытой глубоко внутри, он лишь виновато пожимал плечами и разводил руки в стороны, вытягивая губы ниткой.
– Если связь не появится в ближайшее время, мы же не станем возвращаться к маяку, верно? – спросил биолог со своего места.
Ему никто не ответил. В экспедиционной группе не было установлено лидера для подобного случая. Каждым шагом прежде руководил человек со станции. Теперь все были равны друг другу по правам и власти и могли слушать только себя. Но все люди делятся на тех, кто управляет, и на тех, кто подчиняется. Ощущая этот раскол, члены экспедиции угрюмо посматривали друг на друга. Совсем скоро между ними встанет вопрос ребром – как поступать дальше, если связь так и не наладится? И наверняка у каждого найдется свое мнение на этот счет. Следовать указаниям со станции гораздо легче, потому что каждый подчиняется беспрекословно, и никаких бунтов и пререканий относительно дальнейших действий не случается. Теперь земляне были предоставлены сами себе.
– Я полагаю, нам нужно двигаться дальше, – сказал радиотехник, приблизившись. – На это есть, по крайней мере, две причины. Первая: существует такой вариант, что мы сейчас находимся в некой слепой зоне, куда сигнал со спутника не может пробиться. Если мы выйдем из этой зоны, то связь появится. Но это неточно. Дело может быть и в атмосферных слоях, как я говорил ранее. В любом случае нам нужно сдвинуться с места, чтобы проверить.
– Ты уверен, что сам приемник исправен?
– Я уверен в своей технике так же, как и в том, что у меня на руке пять пальцев, – претенциозно заявил радиотехник. – Вторая причина более субъективна. Я считаю, мы не должны прекращать исследования из-за временной потери связи. Мы ведь взрослые люди, у нас есть оружие и все необходимые инструкции…
– Нет никаких гарантий в том, что это временно, – сказал социолог. – Сначала нужно наладить связь, затем продолжать разведку. Не забывай, что мы находимся не на Земле, а за много световых лет от нее. Ближайшие к нам люди находятся на спутнике, и в случае чего-то экстраординарного помощь прибудет на Эгиду-3 только через сутки. За сутки мы все можем погибнуть. А если постараться, можно погибнуть даже за час. Мы не знаем, что приготовила для нас эта планета. Я не стал бы выдвигаться вперед, не имея никакой уверенности. Мы не имеем права рисковать собой даже немного. От нас слишком многое зависит.
– Предлагаешь двигаться назад? – спросил со своего места биолог. – Но если опасность для нас существует, мы можем встретить ее, двигаясь как вперед, так и назад. Я не хочу вести себя, как трус. И я не буду вести себя так.
– Он прав, – сказал радиотехник. – Рациональнее двигаться вперед, чем назад. Возвращение к маяку – потеря времени.
– Согласен, – сказал биолог. – Преодолеть десять километров ради того, чтобы сообщить им, что мы вернулись ни с чем? В очередной раз вернулись ни с чем? Потому что побоялись двигаться дальше из-за проблем со связью? Мы знали, что такое может быть.
– Именно так. Для этого мы и установили маяк сразу же по прибытии, – стоял на своем социолог. – Для такого случая. Чтобы воспользоваться им. Послушай, я понимаю, тебе хочется совершить открытие. Но ты сам сказал, что твои амбиции не относятся ни к кому из нас. Значит, ты не должен заставлять всю экспедицию делать то, что тебе хочется.
– Делать то, что МНЕ хочется? – вспыхнул биолог. – Разве цель нашей экспедиции – это только мое личное желание?! Это наша общая цель, прошу не забывать. Мы отправлены сюда на разведку, значит, мы должны разведывать, а не бежать к кораблю, как только услышим треск ветки за углом.
– Именно так нам и следует поступать, если мы хотим вернуться. Осторожность никогда не помешает, особенно здесь. Нельзя недооценивать врага. Он может оказаться на шаг впереди. И тогда все будет провалено. Для всех. И новую экспедицию на Эгиду-3 снарядят еще очень нескоро.
Наступило продолжительное молчание. Устраивать голосование было глупо. По крайней мере, в этой компании. Члены экспедиции не привыкли брать на себя ответственность за решения, ведь обычно всё решали за них. Но в то же время у каждого была своя правда и свой план. Спустя несколько минут напряженных раздумий относительно того, как быть дальше, общее внимание привлекла фигура биолога. Мужчина несколько раз отводил бинокль от глаз, настраивал резкость и снова припадал к окулярам. На его лице застыла настороженность.
– Что ты там увидел? – спросил радиотехник, приблизившись.
– Черт возьми, вы не поверите, – проговорил биолог изумленно, но тут же взял себя в руки, увидев рядом радиотехника. – Ложись! Всем лечь, живо!
Радиотехник без промедления упал на землю, остальные последовали его примеру, и лишь потом начали задавать вопросы.
– В чем дело? – спросил социолог, подползая по-пластунски.
– Я видел что-то.
– Видел что-то? – переспросил радиотехник.
– Кого-то! – почти вскрикнул биолог. – Оно могло заметить нас.
– Есть ли угроза? – деловито спросил один из военных, приставленных для охраны экспедиции и хорошо вооруженных.
