Текст книги "Продавец слов: Она (СИ)"
Автор книги: Марина Акимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
12
Мой телефон нагревался от потока сообщений и бесконечной вибрации. В общем чате класса (где нет преподавателей) велась оживленная беседа; я заметила, что отдельно пришло еще сообщение от Мити, несколько раз Артура.
– Никого нет! – выкрикнула я, вытирая слезы перед зеркалом. В ближайшую неделю я точно ни с кем говорить не собираюсь. Но все же полезла проверять телефон.
Сообщение от Артура: «Ты придешь?».
Самое время радоваться и прыгать от счастья.
– Почему сейчас? – закричала я. – Где ты был все эти годы?
Я так мечтала сблизиться с Артуром, что сейчас – это кажется ужасной ошибкой, или большим заблуждением. Смотря на экран своего телефона, глаза все больше наполнялись слезами от обиды и жжения в груди, что разрывало на части наполняя меня злостью.
Отбитые почки стоят безответной любви? Вот и тема следующего эссе по литературе. Никакие слова не передадут изнывающие ушибы по всему телу.
Я отбросила телефон в сторону так и не ответив на сообщение, резкими движениями одной рукой стянула с себя водолазку, умылась. Вдруг подняла глаза снова смотря на себя в зеркало, внимательно оглядела свои торчащие ребра и на следы от ударов.
– Быть синякам, – спокойным голосом констатировала я.
Правая рука, на которую наступила Лилиана все еще дрожала в судороге. В ванной комнате под раковиной стояла аптечка: анальгин, парацетамол, зеленка, и ничего, что помогло бы мне зафиксировать запястье и кисть.
– Зараза!
Нехотя я вернулась к телефону и набрала Мите.
– Уже натерпится? – первое, что спросил он с той стороны.
Я собралась с духом, чтобы не выдать своего нестабильного эмоционального состояния и спросила:
– Ты уже в пути?
– Заехал на заправку…что-то случилось?
«Ходячий экстрасенс», – потирая больную руку, выругалась.
– Ты не мог бы заехать в аптеку и купить мне эластичный бинт? Я не успею собраться, если пойду за ним сейчас, – соврала я.
– Без проблем. Что-то болит?
– Пожалуйста, сделай, как я прошу, – фыркнула и отключила связь.
Новой волной меня накрыло чувство отчаянья и боли. Медленными прихрамывающими шагами я дошла до холодильника на кухне. Знала, что у родителей в нижнем ящике припасен лед, мама использует его для игристого.
Одной рукой расправила полотенце. Насыпала две горсти льда из пакета. Завязала. Приложила к покраснениям. Лопатка. Кисть. Поясница. Под грудью. И еще раз. Лопатка. Кисть. Поясница. Под грудью. Вернулась в ванную.
Благо на лице никаких ссадин и синяков, если бы не волосы и заплаканный вид, то и не понять, что что-то могло случиться.
«Поздно вспоминать о Боржоми!»
– Подведем итог, – говорила я, смотря на свое отражение в зеркале, – Митя с учетом благоприятной дороги и ветра будет здесь минут через… двадцать?
Родители на работе, сегодня они задержатся на корпоративе отмечая очередной юбилей или чей-то персональный успех. Они знаю, что меня заберет Митя на каникулы. Разрешили, имея уже годовой опыт управления мотоциклом без нареканий, Митя с легкостью уговорил родителей не переживать за меня и уверил их заниматься своими делами, рассказывая, что для меня купил лучший шлем.
Я постаралась расслабить ноющую руку, находясь все еще в бюстгальтере и джинсах, поднялась с места волоча с собой полотенце со льдом. Мне нужно было собрать необходимые вещи на несколько дней и отправиться в путь. В моем распоряжении был небольшой рюкзак.
Иногда, косясь в свое отражение, я бросала на кровать сменные вещи. Двигалась медленно. Я споткнулась о порожек комнаты. Несколько точек на ногах отозвались болью, помимо ушибленного мизинца. Стиснув зубы продолжила собирать вещи по дому. Зубная щетка и паста. Снова короткий взгляд в зеркало на свое отражение. Проступили слезы.
– Постарались, – как будто одобряла то, что сделали одноклассницы.
Рюкзак наполнялся, а лед в полотенце таял, превращаясь в воду, полотенце впитывало и становилось теплым под воздействием формировавшихся синяков.
Я услышала скрип ворот. Уже? Постаралась быстрыми, на сколько это возможно, шагами дойти до своей комнаты. Входная дверь открылась. Я тут же закрыла дверь своей комнаты.
– Данька! – позвал Митя. Его громкие шаги приближались к двери, у которой я стояла, задержав дыхание.
Не решаясь заговорить, – молчала. Возможно, я боялась, что мне придется объяснять свой вид Мите, и я была не одета, но сейчас почему-то меня это меньше всего волновало. Я тряслась от того, что он может понять, что со мной сделали и из-за чего…иди из-за кого.
Только в этот момент в мыслях пронеслись короткие воспоминания.
«Это из-за него? Диана набросилась на меня из-за Артура? И все? – С новой волной злости и боли, я подумала о том, как себя вела и что я сама спровоцировала настолько бурную и неконтролируемую реакцию. – Заигралась», – укорила я себя, принимая события, что произошли со мной.
– Я в комнате, – тихо произнесла, упираясь лбом в дверь. Митя услышал меня и остановился напротив, – не входи, – тихо попросила, держа ручку двери.
– Почему? Ты голая?
– Да, – опережая его слова выкрикнула, – ты привез бинт?
– Привез, – с настороженностью ответил Митя, оставаясь на той стороне.
Заботливый. Если бы он забыл, можно было бы отправить его в аптеку, может тогда мне хватило бы времени собраться. Оставался главный вопрос: «как забрать бинт, чтобы он не видел меня в синяках?».
– Дана, с тобой все нормально? – Митя понизил голос, давая понять, что ему не весело и лучше бы мне открыть дверь, да еще и «Дана!». «Брат» произносит мое имя только, когда серьезен и непоколебим. И сейчас он своим поведением просит закончить эту ужасно неуклюжую игру в прятки.
– Да, я, – тянула время, чтобы придумать на ходу объяснения происходящего, – просто подвернула ногу.
– Давай помогу, – он уже дернул дверь.
– Нет! – крикнула, ища в голове хоть один весомый аргумент, который заставит его остаться за дверью, – я в лифчике.
– Значит не голая. Открывай.
– Нет! – с другой стороны двери послышалось недовольное сопение; мы же не можем так часами простоять, рано или поздно он войдет, да и тянуть до прихода родителей совсем не хотелось, – обещай, что ты не станешь задавать вопросы!
– Ты там не одна? – с грустинкой Митя выдал худший вариант из всех событий, что могли произойти со мной в его приезд.
«Если бы…»
– Одна я, балда!
– Тогда открывай!
– Клянись! Обещай!
– Клянусь и обещаю не задавать вопросов, – Митя дернул дверь, я все еще старалась удержать ее закрытой, – я уже поклялся и даже пообещал. Чего тебе еще нужно женщина?
Я отошла вглубь комнаты.
– Не забудь, что ты обещал, – напомнила я ему. Митя вздохнул. – Входи.
Митя быстро открыл дверь и тут же замер, не входя в комнату. Не моргая, он сначала долго смотрел мне в глаза, будто стараясь сосредоточиться, а потом быстро провел взглядом по моему телу. Я заметила, как первой реакцией его была спросить, что случилось, но возможно он вспомнил, что обещал за дверью. Он аккуратно протянул мне купленный в аптеке эластичный бинт.
– Мне нужна помощь, – показывая на руку.
– Ты сказала, что повредила ногу, – сурово произнес Митя, без лишних движений раскрывая упаковку и продолжая смотреть на меня, – а это рука.
– Ты обещал не задавать вопросов.
– У кого-то проблемы с родным языком? Я знал, что ты плоха в обучении, но не настолько же... – он слегка дернул уголками рта, но быстро опомнился и стал серьезным. – Там в конце точка, – Митя аккуратно взял поврежденную руку в свои ладони, как ценный исторический артефакт. Оставалось покрутить и поставить на полочку и больше никогда не прикасаться. – Тебе нужно в больницу. Это может быть что-то серьезное, – названный брат начал обматывать кисть бинтом по технике крест на крест, чтобы повязка твердо держалась на руке и выполняла свою функцию.
– Я прищемила руку, когда упала, – Митя посмотрел на меня сверху вниз строгим взглядом старшего, но заботливого брата. Конечно, он не поверил.
– Тело тоже прищемила?
– Это уже вопрос…
– Можешь не отвечать. Но тот, кто это сделал, должен ответить за это, – как-то грустно Митя произнес эти слова. Будто он до сих пор чувствовал, что виноват за то лето девятого класса. И думает, что должен ответить? Год – это много.
«Мы не должны думать о том, что было, нужно подумать о настоящем, которое приведет нас к светлому будущему, выстроенному собственными силами по кирпичику», – пронеслось в моих мыслях, пока Митя заканчивал перевязывать мою травмированную руку.
– Помоги, – я нашла сменную водолазку и попыталась самостоятельно ее натянуть через голову. Не хватило сил. Аккуратными движениями Митя поправил. Его рука задела назревающий синяк под грудью. Я отстранилась.
– Кто это был, Дана? – голос был суровым, даже строгим и я отвернулась от него скрывая слезы.
– Ты обещал не задавать вопросы, – в который раз повторила я условие «игры».
Митя не мог больше сдерживаться.
– Думаешь, я не знаю, как выглядят побои? – я молчала, но слегка дернула плечами. – Тебя били, могу предположить, что их было даже несколько…кто это был, Дана?
– Я ничего не скажу! – нервно выкрикнула; я сделала глубокий вдох, сил моих спорить больше не осталось. Я хотела прекратить все разговоры и в прямом смысле уехать в закат. Повернувшись к нему, собирая всю волю в кулак я, примерив его строгий тон, продолжила. – У тебя сейчас ровно два варианта. Первый, ты не задаешь вопросы, и мы проведем отличные осенние каникулы вместе. Второй, задашь еще хоть один вопрос, и ты уедешь на каникулы без меня. А я очень хочу этих выходных. Я так устала. Измотана и у меня все болит… – последние слова срывались вместе с голосом отчаяния, я всхлипнула и замолчала.
– А где твои волосы? – он будто только что открыл глаза. Митя увидел, что я стою перед ним с ужасной стрижкой.
– За короткими легче ухаживать, – единственный ответ, что я придумала на ходу. Митя раздул ноздри. Снова не верил. – Пожалуйста давай поедем.
– Если не я, то мама точно будет задавать вопросы, а потом позвонит твоей маме, а судя по тому, что я вижу – они тоже не в курсе.
– Тогда помоги мне!
– У тебя все на лице написано. А волосы – это просто «шедевр». – Митя вздохнул и потер переносицу, – ладно у тебя будет время в пути придумать отмазку для моей мамы… Ты все еще не хочешь рассказать мне кто это сделал?
– Нет.
Друг понимающе кивнул, взял мой рюкзак; я, накинув пальто прихрамывая направилась к двери. Услышав за спиной очередной тяжелый вздох, приправленный нарастающим гневом, молча закрыла входную дверь на ключ.
У соседнего дома играла веселая музыка, а мои одноклассники, будучи уже под градусом выплясывали, как в последний раз. Митя внимательно смотрел на меня, пока я изучала происходящее за забором дома Лилианы.
– Что-то не так? – уточнил он.
– Подожди меня здесь, ладно? – указала я на припаркованный Кавасаки.
– А ты куда?
Я не дала ответ. Направилась к соседнему дому. Музыка играла на режиме максимум. Прихрамывающими в сопровождении ноющей колющей боли медленными шагами подошла к столу с алкоголем. Вокруг стали толпиться одноклассники и короткими переглядками друг на друга предполагать, что со мной могло произойти. Взяла пластиковый стаканчик, плеснула туда шампанского. Увидела, как на близком расстоянии за мной наблюдает Митя.
Левой рукой я подняла бокал, а правую перебинтованную держала согнутой на животе. К тому моменту все собрались возле меня. Музыка стала тише.
– Я хочу выпить за вас, – из толпы появился Артур, – красивых и умных, за красивых и безмозглых, чтобы вы никогда не почувствовали, как пятьдесят килограмм отборного жирного мяса раздавливает ваши руки, – все переглянулись, ничего не понимая из сказанного.
Залпом я отправила пузырьки в горло, небрежно бросила бокал на стол, взяла закрытую бутылку красного вина и отправилась к Мите. Подойдя к мотоциклу, Митя нарушил молчание:
– Это были две девушки, – спокойно констатировал факт все еще смотря на моих одноклассников; мои глаза округлились, но я не могла задать вопрос не выдав себя. – Только они не удивились, скорее даже поняли, когда ты сказала про руку, – пояснил друг, забираясь на Кавасаки.
– Не сегодня.
– Я уже понял. Поехали? – протягивая мне шлем.
У соседнего дома музыка так и не началась. Я обернулась, Артур и Диана мило перешептывались у самых ворот.
– Хочу немного отвлечься. Отвези меня куда-нибудь.
– А как же, – указывая на руку, – твое состояние?
– Все будет хорошо, – заверила я.
– Какие будут пожелания, принцесса? – его голос был в точности как в первую нашу поездку.
– Как насчет рая?
Митя улыбнулся и кивнул. Я со своим крошечным рюкзаком и шлемом сзади, одной рукой обняла Митю, положила голову на его спину и закрыла глаза…
13
Я открыла глаза от того, что Митя поправлял на мне капюшон его кофты, плотнее закрывая от утреннего ветра. Мой нос уткнулся в его грудь. Мне было так спокойно, холодно, но все же я могла наслаждаться тишиной и не бояться, что мама увидит мои синяки или остриженные волосы; Митя дарил мне успокоение тем, что был рядом, не задавал вопросов, протянув братское плечо, на которое я смогла опереться и набраться сил и энергии, чтобы пойти дальше.
Я всю ночь лежала на левом боку, держа правую руку на весу; иногда проваливалась в сон, чувствуя тяжелое и теплое дыхание Мити. Мы спали на берегу моря в тени деревьев. Серые тучи плавно гуляли по небу, не выпуская лучи солнца обогреть холодную осеннюю землю.
– Замерзла? – еле слышно, над моим ухом произнес Митя.
– Немного, – моя голова лежала на его правой руке; не шевелилась, забирая тепло его тела, – нас, наверное, родители потеряли.
– Вчера я написал маме сообщение, что мы приедем утром.
– Хорошо, – облегченно выдохнула, закрывая глаза, – нужно ехать.
– Успеем… еще немного, побудем тут, – у Мити зуб на зуб не попадал. Ночь выдалась холодной, с моря ветер обжигал ледяными и сильными потоками сигнализируя о приближающейся зиме.
Я сделала попытку подняться. Тело затекло и казалось, что с большей силой ныло и болело. Одарила суровым взглядом пасмурное небо. Глубокая осень и ни намека на снег, почему-то я подумала, что сейчас снег был нужен мне, как рождественское чудо. Митя притянул меня ближе.
– Еще чуть-чуть…Побудем еще немного, пожалуйста.
– Нас потеряет твоя мама, а за ней и мои родители, – противилась я.
– Все будет хорошо, – заверил Митя, терпеливо поглаживая мои волосы, помогая успокоиться, повторяя на ухо: «все будет хорошо».
Когда мы приехали то расположились на берегу, жгли костер, смотрели томно вдаль, каждый думал о чем-то своем. В тот вечер Митя был молчалив, даже слишком. Я переживала за него, возможно сейчас он думал обо мне и о том, что я сижу перед ним в синяках, совершенно не готовая поделиться своими переживаниями. Поэтому мы продолжали молчать, слушая ритмичное потрескивание наспех собранного хвороста и звук бьющихся о берег волн.
Что я могла ему сказать?
Что сама же напросилась на расправу от двух выскочек считающих, что весь мир – это их сцена, где они играют главные роли, а остальные массовка, непись в игре… Сама виновата!
Долго придется объяснять, углубляясь в детали и предположения о том, что происходит на самом деле в головах Лилианы и Дианы. Вчера они выпустили пар. Успокоились, а сейчас отстанут. Откинут меня, как сломанную Барби за ненадобностью и продолжат играть свои роли королевы фрик-шоу.
Все всё забудут…
После пробуждения мы провели на пляже еще несколько часов. Когда наши животы протяжно заурчали мы решили отправиться домой. Медленно. Заехали в супермаркет за кофе и сэндвичами, а потом на заправку и объездными дорогами на медленной скорости отправились домой, где мама Мити сходила с ума от неизвестности и причитала со словами: «где же эти дети?». Мы не спешили возвращаться.
На мне так и осталась кофта Мити, в которой я тонула, успешно скрывая бинт на руке.
Митя припарковал мотоцикл у старенького двухкомнатного домика с низкими потолками на окраине соседнего городишки с населением в несколько тысяч человек. Это все, что у них было. Но это всё было пропитано заботой, любовью и пониманием. Мне нравилось проводить время в доме Мити. Возможно, я даже своим присутствием стесняла их, но тетя Лена тактично отмахивалась и при каждой встрече обнимала, целовала и одобрительно кивала. Я была частью их жизни; я шла бок о бок с Митей – взрослея. И тетя Лена не хотела забирать у нас это, считая это самым ценным в жизни.
– Ну, где вы были? Я вся извелась уже, – мама Мити щебетала на кухне, звеня половником, призывая к ужину. Она бросила укоризненный взгляд на шлемы в наших руках, я потупила взгляд и ничего не говорила, прячась за спиной друга, – ты катаешь ее на этой фаршевозке?
Тетя Лена не одобряла новое увеличение сына – мотоцикл, считая, что это безрассудно, гонять на высокой скорости; да и просто иметь транспорт для одного сезона из четырех, бонусом это трата огромных денег для школьника; на увлечение которого он теперь сам подрабатывал.
– Ма! Я соблюдаю правила, – Митя посуровел, сделал шаг вперед и закрыл меня от пристального взора тети Лены. Его голос прозвучал довольно грубо для восемнадцати лет, низкий бас, приправленный холодным тоном. Никогда не видела его таким. – Пока Данька со мной, она в безопасности.
– Очень на это надеюсь, – еще раз бросила взгляд на шлемы, мама Мити, – идите ужинать.
– Мы сейчас вернемся, – Митя не дождался ответной реплики от тети Лены, взял меня под руку и повел вслед за собой. Тетя Лена сопроводила нас строгим и любопытным взглядом.
Митя завел меня в свою узкую маленькую комнату, закрыл дверь. Усадил на кровать. Медленно развязал повязку на моей руке. Из ящика достал тюбик мази.
– Я сохраню твой секрет, – спокойно произнес, собирая брови у переносицы, проводя пальцами по запястью с целебной мазью, холодной и тягучей – я скорчилась, чувствуя, как травмированная рука заныла, с виду все становилось только хуже; запястье опухло, пальцы превратились в сосиски-переростки, но до сарделек еще не дотягивали, с другой стороны это только первый день и ушиб только набирает обороты, – но это совсем не значит, что я одобряю твои действия. Ты должна показаться врачу, – уговаривал меня Митя. – Ты должна рассказать о том, что с тобой случилось родителям…и мне.
Я предательски держала глаза опущенными, показывая свою озабоченность посиневшей рукой, будто и не слыша, что говорит Митя.
– Матвей! – позвала из кухни тетя Лена. Никто никогда его так не называл. Для всех он был Митей! Для меня Матей. Только для меня.
Видимо тетя Лена собиралась начать с ним серьезный разговор, раз позвала его полным именем. Очень вовремя. Избавляя меня от ненужных объяснений, я облегченно выдохнула и отдернула руку, позволяя ему отвлечься от меня и обратить внимание на то, что его зовут.
Я слышала, как за дверью тетя Лена суровым сквозь зубы шёпотом что-то говорила Мите. Пару раз в ответ он громко фыркнул. На что та в свою очередь наседала с какими-то претензиями, возможно. Слов было не разобрать.
Митя вернулся в комнату, плотнее закрывая дверь.
– Тебя ругали?
– Ма уходит на работу и сказала, чтобы в девять спать, максимум в десять.
– Точно? – со скепсисом уточнила я, не веря в слова Мити.
– Думает, что мне до сих пор восемь лет. «Спокойной ночи малыши» и спать! И никаких возражений в наше время не принимается, но мы и не станем спорить, правда?
– Мы остались без ужастиков в час ночи? – огорченно уточнила я.
Это была наша традиция, выбрать самый страшный фильм и смотреть его ночью, кричать, визжать и пугаться.
Митя снова будто напоказ фыркнул. Достал из рюкзака вино, что я забрала вчера с торжества у своих одноклассников, и с обворожительной улыбкой произнес:
– Даже лучше!
Мама Мити всю жизнь работала в ночные смены (так платили больше), она была врачом и иногда подрабатывала на скорой или в неотложке. С таким графиком и работой контролировать нас было тяжело, тем более, когда дети растут не по дням, а по часам. И хитрить мы научились с ранних лет.
– Что посмотрим? – глаза Мити ехидно забегали, а улыбка становилась только шире.
– Что-то очень-очень страшное, – я, хромая отправилась за бокалами для вина, оставив Митю в терзаниях о кино и бесконечным списком фильмов-ужасов.
– «Пила[1]»! – выкрикнул он.
– Он не страшный! – не довольно отреагировала я. Разочаровал его выбор, знает же, что мне по душе жутики, выпрыгивающие призраки или неожиданные звонки, оповещающие о скорой смерти.
– О! Я точно знаю, что мы посмотрим и ты не имеешь право отказаться!
– Никакой «Пилы»!
– Без проблем, – уверенно заверил Митя. – Это будет «Ворон[2]»!
– Что за «Ворон»?
– Сюрприз!
– Я хочу знать все, – так и замерла с бокалами в центре комнаты.
– Никаких спойлеров! – в ответ я скорчила рожицу, – иначе неинтересно будет смотреть.
Мы расположились на односпальной кровати поперек, с кружками для чая наполненных красным вином и маленьким ноутбуком, между нами. Фильм проходил на одном дыхании, хотя и был далек от моих пожеланий, поглощая вино, эмоции в конце взяли верх. И я заплакала. Антагонисты были наказаны, но мне казалось, что финал ужасно несправедлив. Осторожно спойлеры! Все умерли! Кто-то обрел покой, кто-то был отомщен, а ребенок остался один…не верю я в чудесатые наивные исцеления. Ее мать ужасная женщина и не вызвала в финале у меня ничего кроме омерзения, хоть показали, что она исправилась, но таких чудес в обычной жизни, что за окном – не бывает.
И вот, я словно нюня распустила сопли и слезы по всему лицу, а Митя надо мной только громко посмеялся.
– Он же хорошо закончился, ты чего? – заплетающимся языком, медленно собрал предложение и вопрос.
Мое тело под действием вина расслабилось и чуть онемело. Казалось, что места куда наносились удары, под действием алкоголя утихли.
– Птичку жалко, – так обычно отвечали родители, когда не находили рационального ответа на поставленный вопрос. Митя с новой силой рассмеялся. – Смотри! – быстро успокоилась я, указывая в окно.
Мне казалось, чудилось или все же было реальностью. Решила проверить и рванула на улицу прямо в пижаме, прихрамывая и забывая о холоде и боли в теле.
– Стой! – крикнул Митя мне в след, не понимая куда я и зачем.
Я не слушала, уже обувала на босые ноги кроссовки. Повернула защелку и открыла дверь. Остановилась на середине двора расправляя руки. Белые крупные хлопья летели с ночного неба беззвездного неба.
– Балда! – выкрикнул очередное ругательство мне Митя. Он был в куртке, а в руках держал мое пальто и шарф, найденный наспех в прихожей.
Я улыбнулась ему и как малое дитё раскрыла рот и высунула язык ловя снежинки.
– Припозднился в этом году первый снег, – пропела я, как одурманенная, ловя языком снежинки.
Что-то бубня себе под нос, – было совсем не разобрать, – Митя подошел ко мне, надел на мои плечи пальто и завязал шарф покрывая голову, плотнее завязывая у горла. Я перевела взгляд с падающих хлопьев на лицо Мити, не прекращая улыбаться. На секунду я подумала, что было бы хорошо, вот так и остаться тут, закрыться от всего мира, спрятаться и не высовывать нос; не видеть одноклассников и их надменных и перекошенных лиц.
Улыбка быстро сползла с моего лица, я заметила, как лицо Мити быстро приближалось к моему, уверенный в своих действиях.
– Даже не думай! – трезвым, собранным голосом приказала я. Его губы замерли вблизи от моих. Я почувствовала его горячее сбившееся дыхание. Наши взгляды встретились, и больше ничего не требовалось. Никаких объяснений.
На секунду Митя нахмурился, предполагая варианты дальнейших действий или даже возможных сказанных слов. Он все понял. Его одурманенное посуровевшее и теперь отстранённое выражение лица сменилось на собранное, явно контролирующее свои мысли и поступки.
Митя сделал несколько шагов назад, отпуская меня.
– И как давно ты знаешь? – его голос стал холодным.
– Не то, чтобы я не догадывалась, – от моих слов его брови поползли вверх. А он видимо не догадывался о том, насколько его поведение очевидно для других, к сожалению, и для меня, – летом после девятого класса, – добавила я для конкретики.
– Это плохо? – я молчала и смотрела себе под ноги. – Почему нет?
У меня не было безопасных для нас двоих аргументов; я не хотела его обидеть, больше не могла причинить ему боль, Митя дорог мне, но я никогда не рассматривала его в качестве своего парня временного или постоянного. Нет. Он мой друг… «брат». Братьев не целуют, будто вы одни во Вселенной и плевать на мнение общественности.
Митя сел на бетонный выступ у самого основания дома.
– Заморозишь свои яйца и никогда не сможешь иметь детей, – держась на расстоянии я хотела сменить тему.
– Если они будут не от тебя, то мне все равно, – но друг возвращал нас в прежнее русло.
– Мать! – я села на корточки напротив, наши лица были близко. В темноте я могла увидеть ту боль и разочарование, нахлынувшее на него в этот момент, – Мать, – снова позвала его, я ужасно хотела, чтобы он увидел мои искренние чувства. Я не собиралась его обманывать, – жизнь на этом не заканчивается.
– Это из-за него? – огрызнулся Митя, – он тебя даже не замечает. Ты правда хочешь ходить вокруг него, как я возле тебя годами и в итоге получить отказ? Хочешь испытать такие же чувства? – озлобленный подросток выпускал гнев и разочарование в одном флаконе.
– Матя…
– Ты думаешь так же, когда смотришь на него? – он уже говорил более спокойным тоном, – можешь ли ты так же спокойно рассуждать, – Он приблизился к моему лицу вплотную, – когда его лицо в нескольких сантиметрах от твоего?
Слов больше не осталось. Я обняла его. Крепко. Мысленно прося прощения…за что, особо не понимала в тот момент. За разбитое сердце, зная, что положительного ответа он так и не получит.
– Мать, – шепнула, – мне очень холодно.
Он сорвался со своего места и потянул меня в дом. Красивая и беззаботная картинка осталась позади.
Митя уложил меня на кровать, укрыл одеялом, а сам достал скрипучую раскладушку. Поставил ее недалеко от кровати и улегся. Он больше не смотрел на меня.
Стыд и страх играли в пинг-понг в моей душе.
– Мать…
– Спокойной ночи, Дана.
– Доброй ночи, Митя…
________
[1] «Пила: Игра на выживание» (англ. Saw) – американский фильм ужасов 2004 года режиссёра Джеймса Вана в его полнометражном режиссёрском дебюте по сценарию Ли Уоннелла.
[2] «Ворон» (англ. The Crow) – американский готический супергеройский фильм 1994 года, снятый Алексом Пройасом. В нём сыграл последнюю роль в кино Брэндон Ли. Фильм основан на одноимённом комиксе Джеймса О’Барра.
