Текст книги "Продавец слов: Она (СИ)"
Автор книги: Марина Акимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
4
Это было только наше место, в тени деревьев у обрыва на пляже холодного моря. Может и не море это было вовсе. Озерцо? Позже я узнала, что в нем никогда не купаются, разве что люди, именующие себя «моржи» в поисках острых ощущений и менингита.
Тот вечер был первый из череды необычных, непривычных…других. Ведь у нас появилось тайное место. А Митя стал моим «морем»: бурным, сильным, заботливым и оберегающим. Стал тем, в ком я, не замечая – растворилась, тихо ожидая своего принца на белом коне.
Прокравшись в дом, вместе с Митей, я открыла дверь в свою комнату, та протяжно скрипнула. Мы шмыгнули во внутрь. Комната освещалась работающим монитором, показывая очередной сезон «Сверхъестественного».
– Вот и ужин дожидается, – шепнул Митя и потянулся к холодному попкорну, – мама заняла комнату для гостей. Я могу остаться здесь?
– Конечно, это кресло раздвигается, – указала в угол, где в тени комнаты стояло кресло-кровать. – Сойдет?
– Да.
– Ты будешь спать так?
На Мите были джинсы и обычная майка. Он осмотрел себя с ног до головы:
– А что, хочешь, чтобы я разделся?
– Балда, – я отдала ему плед, ночи бывали холодными. Митя хихикнул на мою реакцию, но быстро успокоился, понимая, что все спят. Создавать лишний шум не хотелось. Разбудим еще родителей и тогда они поймут, что мы подростки-врушки и только что откуда-то явились. Трезвые, но этот факт уже мало кого будет волновать в пылу споров. Не двигаясь с места, я смотрела в упор на Митю.
– Ты чего?
– Мне нужно переодеться, – Митя какое-то время непонимающе смотрел на меня, – отвернись, болван.
– Ой, стесняшка, не могу, – играя бровями Митя стоял и смотрел.
– Черт с тобой! В одежде лягу.
– Ладно, неженка, – он подчинился. Как только его глаза встретили стену с голубыми узорами, я быстрыми движениями избавилась от верхней одежды, натянула хлопковую с космическим принтом пижаму. – Долго еще?
– Все, – Митя обернулся и недовольно шикнул, – было из-за чего разводить скандал. Это даже не прозрачное платьице…посмотри, даже рюш нет.
Не слушая друга, бросилась в объятия кровати. На мягкой и холодной перине я быстро нашла удобное положение и готова была провалиться в ночные грезы.
Друг потянул угол кресла, оно плавно выдвинулось. На его рост коротковато, но имеем то, что имеем. Отдавать свою кровать я не собиралась, с абсолютным безразличием к «брату» я растянулась на всю ширину, показывая, что места для него совсем нет. Митя и не спрашивал, молча приземлился в кресло, накрылся пледом, сделал глубокий вдох.
– Данька, – шёпотом позвал Митя.
– А?
– Мне понравилась наша поездка. Как ты смотришь на то, что мы повторим как-нибудь?
– Обязательно повторим, – я услышала, как его губы дернулись. Спорю, что в этом виновата его улыбка, и сейчас она шире, чем у чеширского кота, – доброй ночи!
– Сладких снов, Данька.
⸎ ⸎ ⸎
Утро началось спокойно. В окно светило яркое летнее солнце. Раздавались веселые голоса из кухни. Повеяло кофе. Мама рассказывала что-то уморительное тете Лене. Какую-то очередную жизненную историю понятную только им.
Митя еще сопел, подняв подбородок, а тело лежало в поломанной позе; всю ночь он пытался уместиться в кресле, периодически меняя положение. Не сдержалась и мой внутренний смех вырвался наружу.
Через мгновение в пижаме я вышла к остальным.
– Как посидели? – поинтересовалась мама, многозначительно кивнув тете Лене. Опять эти взгляды!
– Хорошо, – лениво протянула я, падая рядом с мамами, – у Сэма и Дина семейная драма.
Мамы подняли брови. И решили не вдаваться в подробности.
– А где Митя?
– Дрыхнет в кресле.
– Уже нет, – хриплый голос Мити, да и он сам приближался к обеденному столу. Мамы в унисон заулыбались, мы только переглянулись убедившись, что выглядим ужасно. Коротко и одобрительно кивнули, как бы подтверждая, что оно того стоило. У нас были темные круги под глазами, яркие следы от подушки на лице. Подперев подбородки руками, мы уже утомленные утром поедали бутерброды с чаем, пытаясь окончательно проснуться.
– Дети! – вошел папа, – поможете мне? – я и Митя с пустым взглядом посмотрели на него. – Все нормально? – разглядывая нас, уточнил смотря на мам.
– Они ужастики всю ночь смотрели, – подытожила мама. Я укоризненно посмотрела на нее, – они помогут, – заверила она, обходя наше мнение.
Родители тоже хотели отметить приход лета и собрались на пикник с удочками.
– Детей не берем, – заявила мама.
«Нам же легче», – подумала я. Нашли чем пугать!
Ответственное задание, что дал нам папа – накопать червей. В четыре руки мы быстро справились.
Вошли в дом, как отец схватил нас за уши и поволок на кухню.
– Ай! Ай!
– Бать, ты чего? – выдал в эмоциях Митя. Не впервой, «брат» мог его так назвать в особые «семейные» моменты, как сейчас.
Папа усадил нас за обеденный стол по разные стороны.
– Рассказывайте! – приказал он грозно, сам сел напротив нас.
– Чего рассказывать? – непонимающе спросила, не выдавая себя. Смотрела прямо на отца, ни секунды не задерживалась взглядом на Мите.
– Куда ездили на мотоцикле? – за стенкой послышались восклицательные охи наших мам. Они испуганные забежали на кухню, но отец не дал им и шанса. – Я с детьми говорю, выйдете!
Мамы покорно вышли, но остались рядом за стенкой. Молча слушали. Отец был непреклонен:
– Куда ездили? Признавайтесь! Быстро!
– Никуда не ездили, – я взяла слово.
– Мотоцикл зачем брали?
– Какой мотоцикл? – разводя руками, спросила я в ответ.
– Дедовский. В гараже под тентом стоит.
– У деда был мотоцикл? – снова вставила свои пять копеек слов.
– Не прикидывайся дурочкой! – отец тяжело вздохнул, – шлемы где?
– Какие шлемы? – говорила я. Митя молчал.
– В которых вы умудрились свои головы дурные сохранить и привезти обратно в целости домой, правда по пути мозги где-то выронили, да?
– Не было шлемов, – уверенно заверила я.
– Да что ты говоришь, – отец уставился на меня своим раздраженным взглядом, раздул ноздри, и всего на долю секунды уголки его рта выдали улыбку. Вот я и прокололась. – Твоя идея?
– Это я, – басом, который я слышала впервые, выдал Митя. Он как будто ждал этого момента. Тренировался что ли? – Не наказывайте ее.
– Выйди, – бросил отец, не глядя на меня. Отец смотрел на Митю неотрывно. Гипнотизировал что ли?
– Нет, я никуда не пойду. – запричитала, не собираясь бросать «брата» в беде, – Я участвовала. Меня тоже наказывай.
Я не собиралась прятаться. Не так воспитали, скорее наоборот, пойду вперед всех. Я почувствовала, как под столом рука Мити сжала мою. Ответила и сплела наши пальцы.
– Значит ты у нас смелая? Взрослая и самостоятельная. И готова отвечать за свои поступки? – отец замолчал, постукивая пальцами. – Сегодня же ты поедешь к бабушке в деревню, – указал отец на меня, – все лето будешь выполнять все, что она тебе скажет и не забудь список обязательной литературы на лето забрать из школы. А ты, – с меня отец переключился на Митю, – никаких совместных каникул.
– Па! – возмутилась я.
– Я сказал никаких совместных каникул! – он повысил голос, мамы за стенкой снова охнули, – сегодня же ты вернешься домой, и найдешь себе подругу на лето там. Ты меня понял?
На лице Мити не было никаких эмоций. Он повернулся ко мне и мягко произнес:
– Ты, – Митя положил свою руку мне на плечо, – можешь выйти во двор?
– Нет! Не могу, – предполагая худшее, осталась на месте, уверенно качая головой.
– Пожалуйста, – спокойно попросил Митя. Его глазами умолял подчиниться. Я долго смотрела на него не моргая. Что увидела? Заботу? И решилась:
– Хорошо, я во дворе.
– Спасибо.
Одни боги и мамы знают, что происходило внутри, о чем они говорили и говорили ли вообще. Я ходила туда обратно перед дверью, как загнанный зверь по клетке, меряя оставшееся свободное пространство.
Тетя Лена вышла, тут же бросилась к ней:
– Что там?
– Спокойно, – обняла она меня, – где вы были?
Я отстранилась.
– Ничего не скажу без Мити, – по-детски фыркнула я. Не предоставлю вам никакой информации в обмен на поддержку и сочувствие. Следом вышла мама, я подняла на нее щенячий взгляд. Может она скажет что-то хорошее?
– Собирается, – коротко пояснила та.
– Куда? – будто я забыла, какие условия выдвинул отец только что. Осеклась.
– Отец запретил вам видеться.
– Почему? – срывающимся голосом выкрикнула я вопрос. – Это же Матя… наш Матя… мой друг…как же я… без… Мати – сквозь накатывающие слезы неразборчиво лепетала. – Это Матя! – снова выкрикнула, в попытке объяснить, что он часть нашей семьи, что отец не может нас вот так наказывать. В этом крике было все: отчаянье и боль, грусть и ненависть, обида, что грузом давила на ребра и душу.
– Дорогая, давай подождем. Отец остынет и все вернется на круги своя.
– Не хочу…не буду я ждать! – в этот момент вышел Митя, – Ма-а-ть, – завопила я в слезах.
– Спокойно, все будет хорошо, – тихо говорил он мне на ухо. – Мы можем попрощаться наедине? – снова своим грозным басом попросил «брат» наших мам. Они молча скрылись за входной дверью дома.
– Эй, слушай меня…
– Это же каникулы… и море. Как же море, Мать? – он обнял меня и нежно погладил по макушке. – А как же повторить поездку?
– Слушай, все образуется. Дадим то, что он хочет, а потом заберем, да еще и с процентами. Хорошо?
Я лихорадочно кивала «нет!». Была не готова отдавать то, что было со мной годами, рядом, такое теплое и родное. Эгоизм? Он самый.
Отец наблюдал за нами, смотрел то, как Митя обнимал меня и как никто из нас не хотел отпускать друг друга. В тот момент отец стал для меня врагом номер один. Он забрал его у меня, и я никогда этого не забуду. Он вызвал для Мити такси. От дома до дома. Никаких автобусов, никто не должен был передумать и сжалиться над нашими дурными головами.
Когда такси приехало я с новой силой начала рыдать. У меня никого никогда не забирали. Не ставили условия. Никогда не поднимался разговор о том, что мы могли плохо друг на друга влиять. Я бы только покрутила пальцем у виска и подумала, что наши роли явно перепутали. И условия о том, что необходимо ограничить наше общение и встречи посчитали бы абсурдом.
В то лето у нас было всего несколько минут, и сейчас я подумала о том, что именно в то лето все могло в наших судьбах пойти по-другому…
5
Митя отправился домой. У меня отобрали телефон, который был бесполезен у бабушки в деревне. Я собрала чемодан книг и отправилась на все лето в глушь, бороться с сорняками и дышать свежим воздухом. Я злилась и считала, что все происходящие события полный абсурд. Чуть позже гнев сменился на панику и слезы.
Лето проходило сменой одинаковых дней: утро, легкий завтрак, прополка в огороде картошки, капусты, метровых рядов грядок моркови и целая плантация помидор. Обед. Поливка огорода, обязательное чтение книг, заданных на лето. Ужин. Сон. Иногда заданий по дому не было, и я целый день читала под звуки спиц; бабушка вязала перед тихо работающим почти бесшумным телевизором с одним работающим каналом. Сторонний звук не должен мешать подсчету количества петель для очередной шали на зиму, скатерти для стола, теплого ковра для пола или шерстяных носков.
Родители не приезжали.
– Мы заберем тебя двадцать восьмого августа, тебе хватит несколько дней чтобы подготовиться к началу учебного года, – последнее, что мне сказал отец перед тем, как уехал, оставляя следы на пыльной дороге. Я равнодушно выслушала его и отправилась прочь. Впервые за шестнадцать лет я была наказана по всей строгости отцовского порядка за невинную поездку на старом ржавом мотоцикле.
Проходили дни, за ними недели, после первого месяца я подумала, что наказание никогда не закончится. Меня прокляли и сослали чтобы я мучилась и страдала.
Не подумайте хлопотать по дому или саду в деревне не составляет труда. Угнетало неведение. Заставляло нервничать отсутствие информации.
«Где ты? Что ты сейчас делаешь?», – каждое утро начиналось с этих вопросов, и так заканчивался вечер.
– О чем думаешь? – спросила меня как-то бабушка; она не отвлеклась от очередного узорчатого ряда на спицах. Я до последнего смотрела в книгу и не заметила, как больше, чем полчаса уже не переворачивала страницу.
– Даже не знаю. О несправедливости мира и общества в нем, наверное, – я все смотрела сквозь текст, наблюдая темную сторону, сейчас я видела страшный период своей жизни без «брата».
Стало тоскливо.
«И что так будет всегда?», – грусть накатывала новой волной.
Я ощутила боль от потери, по-настоящему, сидя в глухой деревне, без связи с миром, находясь в одиночестве. Я сразу вспомнила все гадости, что сделала Мите за годы нашей дружбы: пиявки и земля в вещах на пикнике, а однажды я вылила на него ушат холодной воды в кровать пока он спал. Тогда мне одной эта выходка показалась смешной.
Было дело, что я состригла ему одну бровь, и заявила, что он так девчонкам больше понравится. С тех самых пор и начались эти косые взгляды и кивки в наши стороны от родителей.
В ту ночь, поглощенная воспоминаниями, как воздухом, – уснула, ожидая наступления следующего дня. Все дни июня в календаре были зачеркнуты, осталось еще пятьдесят девять дней до возвращения домой, до возможности взять в руки телефон и написать Мите: «Привет! Я на свободе».
На заре меня разбудил звук мотоцикла, не того, на котором колесили мы, а более юркого, современного. Поднялась, сделала себе чай. С кружкой вышла во двор, у дома рос газон, размашистыми шагами ступила на ещё не опавшую росу. Бабушка говорила, что это отличное средство, чтобы проснуться, пошла дальше. У ворот были следы протектора от одного колеса. Но к нам никто не приезжал. Следы вели к почтовому ящику, прямо у моего окна.
Что-то кольнуло под ребрами и заставило проверить его. Открыла дверцу. Конверт! Подписанный: «для Д.».
Сердце бешено застучало. Я подумала, что сейчас мы как Татьяна Ларина и Евгений Онегин обмениваемся письмами, или того лучше Маша Троекурова, которая послала тайный знак Владимиру Дубровскому, говоря, что в беде и нуждается в нем. В этом было, что-то сказочное и в тоже время запретное. Искушение и намек на новое приключение.
Записка внутри была короткая, знакомым угловатым почерком: «Надеюсь у тебя все хорошо. Не грусти, но все же скучай по мне. Мы обязательно повторим. У меня есть план. И знаешь, Данька, он чертовски хорош, так что никто не сможет помешать нам повторить снова и еще столько сколько мы захотим. М.».
Вот он момент счастья и тепла. Черным по белому написано «есть план». Но ничего о сроках.
⸎ ⸎ ⸎
Закончилось лето, я встретила первое сентября в одиночестве. Впервые. Ни один человек из класса не изменился за три месяца, все такие же, высокие и прыщавые, и еще больше хамят учителям. И я вслед за ними: огрызалась и фыркала. Но первое сентября было исключением. Кто-то даже обнимался, чуть наиграно растягивая улыбку.
– Ужасное зрелище, правда?
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что за моей спиной стоит Артур. Одноклассник и проклятье в одном флаконе, точнее в одном теле. В груди все сжалось.
Все девочки сходили по нему с ума. Все! Ходили и вздыхали показывая, что всегда рядом и готовы к любому сотрудничеству с ним. Мысленно каждая девочка в школе точно раздевала его глазами в любой удобный момент стоило только посмотреть в его сторону. С годами это выработалось как рефлекс.
В седьмом классе он быстро вытянулся и пока остальные бегали за школу курить он отжимался и подтягивался на спор на площадках перед школой. Позер! От подобных ежедневных действий его тело быстро приобрело форму и рельеф. Даже сквозь плотную вязаную темную кофту, мы девочки могли разглядеть все: торс, бицепсы, трицепсы… Главное успеть слюни подобрать, а то заметят!
– Да, – не до конца понимая, о чем он, быстро ответила я.
Мне повезло больше других, и я точно ощущала это преимущество перед остальными, но никогда его не использовала.
Мы родились в один год, одного месяца и в одну неделю, в одной палате. Мама всегда шутила, что нашла мне жениха, не выходя из родильного дома. Смешно…Каждый день ее слова будто приобретали силу и действовали на меня гипнотически. Я видела в нем идеал.
– Готова к новому рывку? – уточнил Артур. Он дружелюбно улыбнулся и его ямочки на щеках заполнились лучиками тепла от уголков губ. Я отвернулась и ответила, продолжая смотреть на любвеобильных одноклассников:
– Еще немного.
– Еще чуть-чуть, – поддержал Артур.
Артур при своей всеобщей любви от преподавателей и одноклассниц был весьма скромным парнем. Мало говорил, только по делу. Ничего лишнего. Одевался просто. И лишний раз не проявлял инициатив. Мне казалось, что мы похожи, что у нас есть некая связь, помимо даты рождения.
Мы будто не могли нащупать друг друга в темноте, вот еще немного, еще чуть-чуть и срывались, терялись в этом пространстве. Наши дома находились прямо через дорогу, в двух шагах, но именно в моменты бытовые, домашние мы ограничивались кивком или одним взмахом руки, чтобы поздороваться. На этом все…
Первый день в школе прошел быстро, и я сразу вернулась домой.
– Как в школе? – уточнила мама.
Я не спешила возвращать свой телефон, возможно боялась, что там пусто. После конверта с запиской Митя просто исчез. Возможно, он осуществил свой план, только без меня. Боялась проверять, включив телефон.
– Как обычно…как на работе?
Все поутихло, никто не припоминал мне историю с мотоциклом, а я не упоминала о «брате». Все, как и обещали: прошло время и все встало на круги своя.
– Как обычно, – ответила мама, чуть склонив голову.
Вечером я решила помочь маме с прополкой ее обожаемых пионов. Она приходила в щенячий восторг, когда видела новые бутончики или, когда всходили новые сорта, что смогли прижиться на нашей земле, а для этого нужен периодический уход, даже если цвести они будут только на следующее лето.
– Дана, – позвала меня мама. Моя голова вынырнула из кустарников с опавшими бутонами.
Надо мной стоял Митя в толстой не по сезону кожаной куртке с блестящим черным шлемом в руках.
– Мне вас оставить? – показалось, что я не услышала вопрос мамы, проигнорировала, не сводя взгляд с довольного лица Мити.
Я ушла в глубину зарослей с яростью выдергивая сорняки.
– Пожалуйста, – первый попросил ее Митя. Как я скучала по его голосу. – Дадите нам время?
Мама ничего не ответила, но я услышала ее удаляющиеся шаги.
– Данька, – я не реагировала на зов, – Данька! – этого прозвища мне хватило, чтобы глаза быстро застилала пелена из слез.
– Что приперся? – мой тон выдавал ярость, злость и обиду, – соскучился?
– Соскучился, – настороженно ответил, – а ты нет?
– Скоро отец вернется. Тебе лучше уйти, – я врала, от души врала. Злость захватила мой разум, я готова была наговорить гадостей и сделать ему больно. Осознав в конце августа что, он оставил меня одну, так и не объявился. Обещал же. Даже очередной записки не оставил за последние два месяца. Это много. Очень много! Томительное ожидание. Я каждый день проверяла почтовый ящик, искала его глазами в проезжающих машинах, пока бабушка с нахмуренным и озадаченным видом, качала головой и смотрела на меня из окна, изучая странное поведение и вытоптанные круги у ворот.
Ничего.
Тишина.
С наступлением сентября пришли холода, что стерли следы моего волнительного ожидания, наполняя душу разочарованием и злостью.
– Митя! – восторженно приветствовал отец за моей спиной.
«Все? – возмущалась я внутренним голосом, – он больше не нарушитель нашего спокойствия? Он теперь хороший? Послушный мальчик, что больше не угоняет мотоциклы из-под чуткого носа?».
Как быстро отец забыл о нашей шалости. Уже забыл и отпустил? Простил? Детская шалость, после которой мы провинившиеся вели себя, как шелковые.
Во мне бушевала ярость. Жгла изнутри, наполняя пламенем тело и душу.
– Здравствуйте, – весьма вежливо Митя обратился к отцу, протягивая руку. Отец ответил, растягивая добрую улыбку.
– Почему не встречаешь гостя? – обратился отец ко мне.
– Тебе надо ты и встречай, – еле слышно пробубнила себе под нос.
– Я заехал поздравить с началом учебного года.
– Заехал поздравить…, – я передразнивала, с новой силой выдергивая сорняки. Меня захлестнула новая волна злости, я скорчила гримасу на лице пародируя Митю, думая, что мне это поможет выдержать его присутствие.
– Общайтесь, молодёжь, – отец без малейшей нотки иронии или растерянности спокойно удалился, оставив меня наедине с объектом для выражения открытой ненависти.
Я продолжила ковыряться в земле у корней кустарника и не высовывала нос.
– Поговорим? – более серьезно обратился ко мне Митя.
– Говори, – мне искренне было любопытно, что он скажет.
– Ты не отвлечешься от растениеводства? – ухмыляясь, даже не смотря на него я уловила это настроение; Митя знал, как мне не нравится ковыряться в маминых владениях. Я будто оскверняла цветы своим вмешательством.
– Я многозадачная.
– Данька!
Я подняла на него взгляд. За лето черты его лица стали острее. Появились синяки под глазами.
«Надеюсь ты мучаешься!», – в порыве гнева выпалила я.
– Прокатимся?
– Хочешь, чтобы меня опять наказали?
– Больше такого не произойдет, – Митя протянул мне второй шлем, что все это время держал под мышкой, заверяя о своей правоте, – поехали, – вежливо позвал он.
– Тут говори.
– Я…не знаю с чего начать.
– Сначала!
Я поднялась на ноги упирая руки в боки, хотела видеть его лицо, каждую гримасу, и то, как он будет говорить и что.
– Хорошо, – он сделал глубокий вдох, явно для того, чтобы начать заготовленную красивую речь, – когда я уехал летом то я уже знал, что буду делать. Мне необходимо было немного времени. Теперь я официально могу управлять мотоциклом и перевозить пассажиров. Я учился, зубрил и практиковался. Договорился с отцом, что он поможет мне с оплатой…
Я подняла брови, меня удивил тот факт, что Митя просил помощи у отца; со своим-то характером Салага, старался во всем быть самостоятельным, независимым; принимая все удары судьбы на свои плечи.
– Я все лето работал только чтобы все задуманное получилось, – он сделал шаг ко мне. – Я понимаю. Ты злишься. Но я писал тебе, думал, что ты можешь раньше получить свой телефон. Я все рассказывал, – еще на шаг ближе, – я делился с тобой каждым успехом. Я писал тебе кого встретил за лето и как скучал, – позволила ему обнять меня. – Я так скучал, как ребенок дни считал…
Я отстранилась.
– Все хватит. Спасибо, что навестил.
А вот и настроение стервы проснулось, оно с ноги вышибло эту дверь, разнося мою душу в щепки. Волной оставляя шрамы. Я не уклонялась. Наоборот, гордо, по-детски подняла голову и произнесла:
– Ты знаешь где выход, – без эмоций выдала, как тот самый ушат воды, в упор, не раздумывая.
– Проведем следующие каникулы вместе, как раньше? Помнишь? Фильмы. Компьютерные игры. Я даже позволю тебе пару раз выиграть, – он говорил так будто этих двух ужасных месяцев ожидания не было.
Мы стали старше, а значит умнее? Нет. Весь рассудок ушел в юношеский максимализм.
– Поживем увидим, – снова холод, для него, как очередная пощечина.
– Мить! – появилась мама, – останешься на ужин?
– Спасибо, – смотря на меня и реакцию – ждал. И я ждала ответ смотря прямо в его глаза, – останусь в следующий раз. А он будет очень скоро, – уверенно пообещал он и я выдохнула.
Митя быстро ушел прочь, за ворота.
Кажется, это был вдох, который я сделала за долгое время, легкие горели, а по щекам покатились слезы. Я вышла к нему и наблюдала, как он собирается снова покинуть меня. И я это ему позволила, даже больше, прогоняла. Митя сел на свой новенький черный Кавасаки[1]. Надел шлем, проверил застежку. Этот скромный парень подмигнул мне и выкрикнул:
– Скучай по мне, Данька! – друг опустил визор и со всей мощи отправился дальше по улице на шоссе к выезду из города, оставляя только столбы пыли и след от протектора, что с первыми холодами испарились, как мираж.
______
[1] Kawasaki – известный японский производитель мотоциклов.
