Текст книги "Перезагрузка (СИ)"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Кстати университетские пытались пробить паренька и обломались. Никто его в Астрахани не знал или не признавался. Похоже всплыл утром нового дня. И в музыкальных заведениях такой не числился прежде, а музыка, судя по происходящему, действовала на верующих ничуть не хуже, чем на атеистов. Или лично он записан в высшей книге агностиком? Вечно путался в определениях, а телефона с интернетом для уточнения теперь уже не будет. Пока что пихнул и одного и второго кулаком, не постеснявшись. Кажется помогло. Отвлеклись, посмотрев с недоумением. Поспешно прижал палец к губам, чтоб не стали возмущаться в голос. Еще не хватает выделиться.

Музыка прекратилась внезапно. Кое-кто вздрогнул, резко вырванный из неведомых далей. Стоящий у стола крепкий коротышка с хмурым взглядом и 'кипарисом' на боку уставился прямо на Стаса подозрительно. Между прочим, судя по синим пальцам, тот еще перец. Об этом его тоже предупреждали. В личной гвардии имеется некий Винт, с кучей заслуг по части уголовного кодекса. Грабежи, тяжкие телесные и недоказанные убийства. Якобы чуть не из тюрьмы в ближайшие сподвижники угодил. В Астрахани пять исправительных колоний в черте города и два со строгим режимом. Сколько там содержалось прежде его информаторы толком не знали, но четверых определенно засекли в окружении Пророка. Трое остальных парни лет по шестнадцать-семнадцать. Винт у них авторитетом.

Большинство продолжало напряженно ждать дальнейшего. И лопоухий заговорил, небрежно положив свой инструмент рядом чашей на столе.

– Я приходил прежде, – сказал скрипач негромко, но при этом звуки разносились по всему залу, – пытаясь научить человечество милосердию. Однажды уже его стерли с лица земли.

Не хило, отметил Стас. Он уже приходил. Действительно, второе воскресение. Интересно, насколько хорошо рация работает, передавая концерт и речь.

– И увидел Господь, – напевно процитировал, – что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём .

Явно нечто учил. Похоже на прямое цитирование, даже с этими не нужными абсолютно старославянизмами.

– В надежде на понимание пощадил праведника, дав ему еще один шанс. Но люди вернулись на прежний путь. Они не видят иной дороги. Чревоугодие, гордыня, корыстолюбие, блуд, зависть, гнев, лень, тщеславие. Все это превращается в стремление к власти и желание удержать ее любой ценой. Нет ничего опаснее подобного поведения. И снова я проявил любовь к вам, взяв на себя прежние грехи человечества. Я умер на кресте, а человечество вновь согрешило, ничего не осознав.

Ну, натурально он и есть Христос. А еще про гордыню говорит. С неба спустился.

– Люди не подготовились к иной жизни правильно. Более того, они отказывались верить в истину, создавали секты. Но это еще допустимо, поскольку бог един, но многие пали окончательно, закостенев в грехах и позабыв простые правила. Их затягивало в пучину порока, когда не просто сознательно отвергали прежнее, но и насильно-агрессивно заставляли других следовать их путем. Вы так и не поняли, – произнес устало в полной тишине. – Бог отнюдь не добрый и милосердный и даже не жестокий. Он карающий. За все надо платить. Ведь у человека не отнимали свободу выбора. И они выбрали. Человечество пало, окончательно растеряв идеалы. Оно возмечтало жить все лучше, пожирая вокруг себя и потребляя. Даже пророки не появились, взывающие к совести и указующие путь. Искупить прежнее нельзя. Можно было лишь покарать. И не плачьте, не стоят погибшие этого. Взрослые слишком закостенели в прежнем. Они не сумели изменить образ мыслей и поведения. А молодые готовы встретить с открытым сердцем истину. Вера спасет тебя. Не разум, не сердце, не инстинкты, а истинная вера.

Логично. Сами во всем виноваты и объяснение имеется. Не очень четкое, всегда можно поинтересоваться младенцами или иными взрослыми, но для верующих нестыковки нормальны.

– Господня земля и все, наполняющее ее, вселенная и все живущие в ней. Кто взойдет на гору Господню? Или кто станет на святом месте Его? Тот, у кого неукоризнены руки и чисто сердце, кто в душе своей не увлекался суетою и не клялся лукаво ближнему своему. Сей получит благословение от Господа и милость от Бога спасителя своего .

Черт, почему в воскресную школу не ходил? Наверное, бы понял на что ссылается и смог бы ответить.

– Я есть жизнь! – прогремел. – Я восторжествовал над смертью и вернулся. Я укажу путь к возвышению души! Только я могу обещать вечную жизнь. Все прежние было подготовка к вечному существованию. Прелюдия перед вечностью. Покайся искренне и наступит просветление. Отринь гнусные желания. Признай прежнюю неправедное существование. Никто не помилует и не спасет, не отстирает черную душу если нет у тебя внутреннего раскаяния.

И ведь действует, украдкой изучая людей вокруг, понял Стас. Не зря распинается. А почему меня не заводит?

– Нет больше богатых и бедных, не существует денег и нет в них нужды. Протяни руку и получишь любую вещь. Материальное более не властно над вами. Лишь духовный рост и вера имеют значение. Каждый раз в жизни получает шанс. Его посещает божественное откровение. Не упусти своего шанса обратиться. Единственный шанс! Второго не будет. Грех не даст тебе счастья. Лишь праведная жизнь позволит спастись. Есть болезнь, которую ни один врач не исцелит. Это неверие в божественную волю, данную людям. Осознав себя придешь к вере. Блаженны чистые сердца и близки богу.

И нет чего возразить.

– Всякий, – после длинной паузы, во время которой было слышно лишь дыхание собравшихся, – назвавший меня Господом спасется. Судить на этом свете не стану. Не бойся, – похоже он обращался ко всем вместе и каждому отдельно. – На том свете, получишь воздаяние раскаявшийся. А кто не преклонит колена из гордыни, злобы или зависти... Ну что ж. Он тоже совершит свой выбор, отринув в последний раз протянутую руку и отвернувшись от бога. Я пошлю апостолов и от имени моего они призовут примириться с высшим провидением.

Опа! Вот и дождался. Прямо заявил, не успокоится. Дальше начнет распространять влияние. А это уже опасно. Любые фанатики сегодня неуместны. Вместо работы примемся убивать друг друга в очередной раз за символ веры. А в наших условиях, когда полно татар и рядом казахи с калмыками раскол смерти подобен. Скушают, не те так эти. Только религиозной свары для счастья выжившим не хватает.

– А кто откажется – нет вины. Спасение не придет. Но и на земле они не нужны, поганя ее своими шагами и мечтая вернуться к прежнему. Не бывать этому!

Толпа в едином порыве шевельнулась. Кажется не только игра на скрипке, но и слова пробирали многих до самых печенок. Эти горящие глаза фантиков вокруг и рев вырвавшийся из глоток.

– Помоги мне! – закричал кто-то сзади и все невольно обернулись.

– Пропустите его, – сказал рыжий и толпа раздалась. – Между людьми шел, поддерживаемый и направляемый маленькой девочкой слепой. С классической длинной палочкой, которой он постукивал по полу. Человек был уже не молод, хотя и не старик.

– Пойдешь за мной и будешь спасенным, – заявил проповедник, когда тот встал рядом с ним, остановленный девочкой-поводырем. – Прежде наступления Царства Небесного каждый должен пройти через тяжелейшие испытания. А если не просто идти следом, а нести весть о новой жизни, тогда воистину спасешь душу и получишь вечное блаженство. Тело твое останется здесь, совершая вечный круговорот природных веществ, а душа воспарит высоко и пребудет у трона отца моего, вечного и справедливого. Каждый получит по делам и стремлениям своим. Кто не раскается, превратится в пыль под подошвами, как стали ей миллиарды порочных людей.

Пауза.

– Ты хочешь быть спасенным?

– Я верю! – с чувством сказал слепой, становясь на колени.

Рыжий положил руку ему на голову. Они стояли достаточно близко и видели, как по лицу его стекли одна за другой капли пота.

– Господи! – заорал слепой, – я вижу! – и он принялся целовать руку врачевателя. Тот отдернул с брезгливой гримасой. Бывший калека пополз на коленях к нему, пытаясь ухватиться и был остановлен тем самым коротышкой с наколками, положившим руку на плечо.

– Встань, – потребовал лопоухий. – Ты человек. Не унижайся.

Это очень походило на некую цитату

Из глаз бывшего инвалида текли натуральные слезы, он их размазывал по лицу и снова и снова кричал:

– Я вижу!

– Цирк Кашпировского с подсадными, – еле слышно сказал Денис. Он явно прочухался от недавнего и пребывал в обычном скептическом настроении.

– Вы! – резко сказал рыжий, показывая пальцем. Он не мог разобрать произнесенное шепотом, но видимо нечто почуял. Или реально услышал непонятным образом. – Явившееся позабавиться. Вы чужие в Астрахани. Ведите себя, как положено в гостях. Вежливо.

Все трое невольно попятились к выходу, когда окружающая толпа обернулась. Выражение лиц у большинства было крайне неприятное. Стоит этому скомандовать 'Фас!', как разорвут на части и оружие не поможет. Стас все равно нажал на флажок предохранителя, готовый выстрелить. Но не в людей, а поводыря к Небесам. Если, конечно, успеет.

– Еще не ведаете, что кроме обычного бывает и настоящее зрение. Мои слова и деяния Свыше – от Духа Святого. Потому каждый имеет право прийти в собор, посмотреть и послушать. У любого есть выбор. Но шанс дается один раз и лучше не упустите его. Я отнюдь не добрый и милосердный, даже не жестокий и карающий. Просто каждый получит по заслугам своим. Запомните это крепко. Пропустите их на выход! – скомандовал и плотная куча людей послушно раздалась, освобождая проход.

– Уходим, – приказал Стас, хотя в его подстегивании они отнюдь не нуждались, дружно торопливо отступая. Никто не пытался пнуть или плюнуть вслед или еще как выразить неодобрение, однако выражение на физиономиях были очень неприветливые и взгляды жгли.

– Душу свою обрати, – зазвучало снова с амвона. – Церковь – это не священники, контролирующие паству. Это тело господне. Быть честными с собой и не стыдись принимать плоть и кровь господа. В том спасение. Если ты не таков, изменяйся, ведь кто не будет есть и пить меня, мою кровь, тот против меня...

– Просил же помалкивать, – с досадой произнес на улице Ильдар Ахметович. – Как раз сейчас и начнется причастие.

Тимашев утверждал, именно принявший частенько переставал критически мыслить и присоединялся к армии последователей. Это не означало полного оболванивания, человек продолжал мыслить и уж точно не являлось мгновенным программированием. Действовало не на всех. Он подозревал наличие некого мощного наркотика в сочетании с музыкой и проповедью и давало эффект. Но достать остатки трапезы не удавалось. Точнее крошки и капли проверяли и ничего странного не заметили. Вино, как вино. И обычный каравай. При соборе наладили пекарню и стандартные буханки-кирпичики шли и на причастие. Без благословления Мессии они таковыми и оставались. А вот участвовавшие в трапезе в один голос утверждали: наливает в чашу на глазах у всех, проводит рукой – раз и на вид и вкус ничуть не отличается от крови. А у хлеба ощущение мясного паштета.

– Я б все равно не стал пробовать, – хмуро сказал Стас.

– Это не обязательно. Не все подходят. Многие тоже ходят посмотреть.

– Но попер из собора исключительно нас. Почему? Неужели другие поверили?

– Стойте! – окликнули их.

Ильдар Ахметович растеряно оглянулся. А вот Стас с Денисом синхронно шагнули в стороны, берясь за оружие и готовые открыть огонь. Напарник был большой любитель охоты и толк в стрельбе знал. Не зря снайперку именно ему доверили. Правда, сейчас он был с автоматом, однако и с тем обращаться неплохо умел. На манер Трофима собирался в военное училище после окончания школы и старательно готовился вопреки недовольству родителей. Они сами служили и ничего хорошего в подобном для сына не видели.

А из люка в кабине высунулся Валера с неизменным пулеметом. В данном случае совсем не лишняя демонстрация поддержки. Еще один сейчас в кузове смотрел по сторонам. Специально оставил охранников, чтоб не остаться без машины и иметь прикрытие. Многих брать не стал, но парочка дополнительных стволов могли сгодится при любом раскладе.

– Не дергайтесь, – сказал тот самый крепыш, показывая пустые ладони. Взгляд у него был оценивающий и тяжелый. – Если и сцепимся – не сейчас.

– А чего надо? – скосив глаза на кнопку рации, поинтересовался Стас. Включенная. При любом повороте Сеида и еще парочка парней присутствует при беседе и будут в курсе. Заодно и здешние, окопавшиеся в Ленинском районе.

– Предупредить. Не стоит надеяться на этих... с университета. Они не годны для нового мира. Слишком мягкие и добрые.

А это даже забавно. Пусть послушают.

– Как тебя зовут?

– Братом Степаном зови, не ошибешься.

Ну какой ты мне брат, рожа уголовная, подумал Стас. Интересно, имя хоть родное или при посвящении получают.

– Без фамилии?

– И этого достаточно.

– Насколько я понимаю, новый завет у него, – Стас показал на собор, – не в чести.

– Правильно. Идея подставить вторую щеку не канала в любые времена. И справедливо вспомнить изначальное: возмездие должны быть равным.

– В смысле око за око?

– Ну не деньги ж брать в качестве компенсации и не в тюрьму сажать, – хмыкнул тот. Речь у него была вполне литературная и абсолютно без ругательств и жаргона. Похоже он не просто опасный, а еще и умный. – Завет не для того, чтобы мы друг у друга вырывали глаза, но чтобы удерживали руки свои от обид. Дважды подумает любой перед глупостью, если ответит за содеянное зубом за зуб, рукой за руку, ногой за ногу. На зоне так же было. За слова и дела отвечать надо, – похоже своего прошлого он не скрывал. – И предупреждаю сразу: перечень частей тела и тех ранений, за которые назначается наказание в виде воздаяния равным, в нашем кодексе детально прописан. То не угроза наказанием, а справедливость. Не варварство – необходимость. Я ответил на вопрос?

– Исчерпывающе.

– Тогда выслушай, не перебивая. Тебя прислали посмотреть и послушать. Ты это сделал. Не возбраняется и другим приходить. Кстати, незрячий настоящий. Я в свое время обалдел, когда увидел впервые. Лечит без балды. Хромых, больных, раненых. Без всяких антибиотиков от заражения крови.

– Как прокаженных в евангелиях спасал?

– Пока не попадались. Не могу утверждать на все сто, но уверен и меня избавил от тубика. Замечательно себя чувствую. Это не фокусы. Так что не шути зря. Это настоящее. Своими глазами видел, на собственной шкуре проверил. Потому не стоит приходить с камнем за пазухой. И вдвойне пытаться мешать в любом виде и качестве. Уезжайте на север, мы будем считать нынешнюю границу по Красному Яру действующей. Или прольется кровь. Поверь мне, худой мир лучше войны.

Занятный апостол. Кажется среди учеников того водилась парочка террористов или уголовников. Ну хоть не налоговый инспектор, как прежний, наиболее известный.

– Это твои слова или его?

– Ты услышал.

А ведь прямо не ответил. Похоже в самую точку угодил. Рыжий ничего не обещал.

– У тебя и твоих начальников есть выбор. Шанс дается только один раз, – прозвучало достаточно издевательски, хотя 'брат' Степан был до безобразия серьезен. – Прощай.

Он повернулся и удалился с прямой спиной. Аж излучая уверенность и довольство. Что там вещал этот воскресший про гордыню и тщеславие? Стас молча махнул, отправляя остальных в кузов. Полез в кабину, радостно встреченный Шарычем, уставшим сидеть без друга. Валера уже завел двигатель и когда постучали сзади, двинулся. Они так изначально договаривались, на случай спешного удирания. Меняться местами нет смысла. Пусть тренируется. Сейчас грузовик пустой и проще, зато опыта набирается, набивая руку. Уже не дергает постоянно на переключении скоростей и то хорошо.

Впечатления от проповеди были странные. С одной стороны, явно импровизация. Сбивался, повторялся, иногда противоречил сам себе. С другой, вряд ли заочные впечатления или запись слов настолько подействует. Было нечто исходящее от него, заставляющее забыть обо всем помимо говорящего. И музыка по-настоящему волшебная. Никогда в транс не впадал, а тут будто стоя задремал.

Вот верить совсем не святому Степану не тянет. Он предлагает закрыть глаза на происходящее в Астрахани в ответ на пустое обещание про сохранение границы. Его вождь прямо сказал про поход за веру. Начнет здесь, подгребет под себя уцелевших после разгрома несогласных. В Астрахани населения в пятнадцать раз больше родного городка и в полтора свыше всей области. Если количество оставшихся людей в одинаковой пропорции к прежним, по чисто военной силе имеет огромное преимущество. И куда направит стопы? Естественный маршрут на север. Не по степям же искать казахов для обращения и не морем пилить в Иран.

Выход один – идти на союз со слабыми. Тем более те не претендуют на истину в последней инстанции и готовы договариваться. В конце концов даже простое сотрудничество сулит огромную выгоду. Например, Петросова Мария Тариеловна оказалась преподавателем факультета агроинженерии. Не смотря на свой пол специализировалась на машинах и оборудовании в агробизнесе. Кроме того, она имеет, пусть минимальные знания, по агрономии и плодоовощеводству. С учебниками и научным подходом может помочь. А есть еще два десятка взрослых и кое-кто не менее полезен в перспективе. Нет, он будет настаивать на плотном союзе, как бы возможное столкновение не пугало и было не ко времени.

Глава 9. День тринадцатый.

Михаил выскочил из сна мгновенно, сам не понимая причину.

– Что? – спросил сиплым голосом, садясь.

Нина стояла у окна, глядя куда-то в темноту.

– Стреляют, – сказала напряженным голосом, не оборачиваясь.

Он прислушался. Севернее вразнобой стучали выстрелы. Потом раздалась очередь, вторая.

– Где-то у автовокзала началось, – неуверенно сказала, – потом к Николаевке сместилось.

Мишка снял телефонную трубку, невольно поморщившись. До сих пор побалевало в боку от резких движений. К счастью, действительно, отделался трещиной. Стаса он не винил. Понимал прекрасно с чего тот сорвался. Он и сам чуть в штаны не наложил, когда увидел, как падает врач и убедился в смерти, а потом обнаружил на лестнице людей.

Конечно удовольствия от случившегося не получил ни малейшего, тем не менее могло обойтись гораздо хуже. До конца предохранители не сгорели или сумел сдержать руку. Вполне мог и челюсть сломать или чего похуже. При их теперешней медицине всю жизнь потом мучиться. Сам все понял и даже попытался извиниться. Со Стасом такое случалось не часто. Он и в детстве отказывался признать вину и гордо шел в угол. Ремня они так и не попробовали, хотя мать могла влепить затрещину сгоряча или швырнуть тарелкой. В этом смысле младший пошел в нее.

– Дежурный! Слышишь? Спишь, ...? Ну и ... с ним буквально сейчас. Ты зачем там сидишь? Кто кому звонить должен? Давай сирену. Поднимай всех.

– Как думаешь, что происходит? – спросила девушка.

– Господи, Нина, откуда мне знать, – торопливо одеваясь и беря автомат с подсумками, возмутился. В штабе завыла сирена, обозначая общую тревогу. – Явно ничего хорошего. Когда это приятное под стрельбу происходит. Давай к детям чеши. Проснутся, испугаются.

Нина была из детдомовских. На второй день их больше сотни перебрались на базу всей командой, сформировав позже отдельную роту. Здесь все ж не город-герой миллионик и особых ужасов внутри стен не творилось. Воров, проституток и прочий неприятный элемент из них не воспитывали. В маленьком городе такие вещи не спрячешь и даже воровать особо нагло не всегда выходит. Все друг друга знают. То есть всякое случалось, но обычно укладывалось в рамки. Если и тырили чего, так не с голода. Старшие в банды не сбивались, хотя за своих дрались жестко. Обычно их и не трогали, чтоб не связываться с толпой.

Детдомовские отличались двойственным поведением. С одной стороны, рано взрослели. С другой, привыкли к определенному образу жизни, когда одежду выдают, кормит государство и вообще отбой по расписанию. В результате для них особо ничего не изменилось. В материальном смысле. По мозгам Перезагрузка крепко дала всем. Тем более у них наиболее наглядно вышло. Воспитатели все скончались. Среди старших возрастов умерли почти каждый второй. У младших один из четырех. Зато бывшим воспитанникам не требовались няньки.

Девчонки моментально взяли на себя обязанность держать в узде малышню, а заодно кормить и контролировать, вытирая носы. Детей, а таковыми считались не перевалившие рубеж двенадцати лет, вообще на базе было много. Свыше двух третей общего количества. Возни хватало. Даже детский сад был теперь не один. Точнее это было неофициальное название, которое все использовали. Фактически школа-интернат. С обучением, проживанием и самостоятельным поддержанием порядка от уборки до ремонта.

Она перекрестила спину убегающему парню и подобрала свой видавший виды АКСУ, лежащий на стуле. По тревоге положено явиться с оружием. Правда ей бежать к штабу не требовалось, всего лишь через дорогу. Ночью дежурила Зинка из их спальни в детдоме. Безалаберная девка, но положенное честно выполняет. Все равно надо спешить, спросонья с перепугу от сирены малыши могут хороший концерт закатить, испугавшись.

Машинально вставила магазин, но затвор трогать не стала. Нет пока нужды. В детдоме у них была начальная военная подготовка. Потом уже здесь Трофим каждого проверял на умение разбирать/собирать и гонял на стрельбище. Иногда в ущерб более важным занятиям. Может это и правильно, но проситься в разведку она не собиралась. Совсем другой характер.

Воспоминаниями о собственной семье при всем желании не сумела бы поделиться, будучи отказной еще в роддоме, но сколько себя помнила мечтала о муже, детях и домашнем уюте. Вполне целенаправленно готовилась, изучая кулинарию, домоводство и прочее вроде закатывания банок с солениями, хотя при детдоме это не требовалось. Заодно и парней оценивала с этой точки зрения. На Мишку она давно обратила внимание, но прежде ни за что бы не стала подкатывать к нему с откровенным предложением. Теперь другие времена и не стоит ждать.

– Уже, – сказала Тамара, выскакивая на стук и тоже с калашом с откидным прикладом. Их раздавали сознательно, поскольку весят АКСУ меньше, а не у каждого бойца хватает силенок таскать и стрелять.

Оружия Нина не боялась, по мишеням попадала, пусть и не в центр, однако очень надеялась, что применять не придется. Вроде в их сторону перестрелка не сдвигается. В детсаде постоянно стояла включенная рация. Если понадобятся – позовут.

– Что происходит? – на ходу спросила подруга.

– У соседей стреляют.

– Это я и сама услышала.

– А больше, подозреваю, никто и не знает. На всякий случай готовятся.

– Вот зачем жить с начальником, если простейшие вещи узнать не можешь?

– Послать, что ли? – задумчиво произнесла Нина. – Я могу.

– Да ладно, я ж шучу. Не обижайся.

В окно было видно, как БТР подъехал, чихая двигателем под приветственные крики собравшихся. После рассылки усиленных дозоров и занятия нескольких заранее подготовленных огневых точек у него осталось еще с пол сотни старших, в основном девчонки. Стратегический резерв, так сказать. Жутко становилось, при мысли послать их в бой. Сидят будто пикник и обсуждают платья. Или мальчиков. На воинское подразделение эта шебутная кучка мало походила.

Броневик был старый, восьмидесятый, все из тех же запасов длительного хранения. После обострения на юге восстановлением занялись в срочном порядке. Неизвестно пригодится ли, однако даже для представительства иметь неплохо. Не вспоминая уже про наличие КПВТ. Дополнительная огневая мощь, способная прошибать стены еще никому не помешала. Хотя, по его мнению, гораздо полезнее иметь парочку грузовиков с 'Утесом' на турели. Оба уже существующих шушпанчика забрал Трофим для своих наполеоновских планов, выслушав доклад Стаса по радио.

Опытных водителей вообще по пальцам посчитать, а после броска в сторону Астрахани и вовсе сидеть за рулем некому. Бывший бухгалтер, слава богу имевший права, был чуть не силой запихан внутрь. Вообще-то практически всех, считающихся старшими, помимо стрельбища гоняли и на водительские курсы. Но слишком малый срок. Одна радость, штрафы выписывать некому, а разбитую машину страховщики не потребуют за свой счет чинить. Только вот один уже умудрился перевернуть очередной 'Урал', а вторая чуть не раздавила собственного друга, сдав назад вместо переда. Ногу ему все ж сломала и долго рыдала по этому поводу. Теперь эта неготовность вполне могла акунуться крупными проблемами в родном доме.

На броне сидели очень довольный Слава и хмурый Семеныч. Из люков торчали мальчишеские головы. Для них очередное развлечение. Еще не догнали, что вместо праздника можно словить пулю неизвестно от кого и по какой причине.

– Говорил, – брюзгливо заявил бывший подполковник, а ныне войсковой старшина, вваливаясь с компанией в кабинет, – требуется иметь посты вне базы.

– Весь периметр все равно не проконтролировать, – возразил вертолетчик. – Огромная территория. При желании проникнуть внутрь, как два пальца. Нашлось бы кому, давно бы вынесли твои склады.

– Я послал пару парней на велосипедах, – поделился Мишка.

По базе расстояния немалые и многие использовали удобное средство передвижения, если не компанией требовалось прибыть. Здесь и сейчас та же история. Во-первых, без шума и скорость приличная. Во-вторых, соваться к соседям сразу отрядом не хотелось. Может они отношения между собой выясняют и нечего вмешиваться в разборки, не представляя кто прав. До сих пор соглашение соблюдалось. На чужие улицы не совались. – Вернутся – узнаем. А пока и подождем. Поднимешь вертолет, если что?

– Запросто, – откликнулся моментально Сердюков, – на выбор восьмой или двадцать четвертый.

Разница существенная. МИ-24 был патрульно-спасательный. Это не мешало ему иметь броню, 30-мм пушку, комплекс связи, способный выйти на контакт с их стандартной системой переговоров. Но в нем место всего для шести дополнительных пассажиров. Ми-8 тоже имел бронирование, однако отсутствовало оружие и до 30 десантников способен перевозить. Еще бы найти тех героев, способных правильно высаживаться, воевать и прыгать с парашютом. Прежде тренировки такого рода не проводились.

– Оба стоят заправленные. Но я должен предупредить, Митька, – это он про специально выделенного стрелка, – на тренажерах нормально справлялся, но полет и стимулятор не одно и тоже.

– Ничего, – сквозь зубу отрезал Семеныч, – не летать же ему самостоятельно. Пацан обожает стрелялки. Для него почти тоже самое будет в реальном бою. Разобраться бы еще в кого шмалять.

– И надо ли, – произнесла Ирина.

– Знайка? – позвала рация. Прежняя школьная кличка достаточно быстро превратилась в позывной. – Я патруль-семь.

– Понял. Слушаю!

– Херовые дела. Залетные какие-то. Точно не наши из города или по соседству. Большая банда. Много их.

– И чего хотят?

– Холодное лето 53го видел?

– Фильм с Папановым? – спросил Семеныч, правильно поняв заминку.

– Оно. Когда урки в деревню пришли. Сразу пятеро на одного. Кто с оружием из дома выскакивал убили, остальных в сарай. Эти всех подряд ложат кроме девок. Малолеток тоже стреляют. Жуть.

– Не суйся помогать, – приказал Мишка, в бешеном темпе соображая. – И, если нарвешься, не геройствуй. Ноги делай.

– Ага, я типа из ума не выжил. С нашей стороны сверху потихоньку зырю. Если сюда пойдут на растяжку нарвутся, а я пока в окно.

– Тогда все. Отбой.

– Откуда у обалдуя граната? – задумчиво спросил неизвестно кого Семеныч. – В ротных оружейках отсутствовали и не выдавали.

– В караульной роте могли быть. В первые дни контроль отсутствовал. Там много чего имелось.

– Стингер, например, – с сарказмом воскликнул.

– Минометы точно с боеприпасами, – заверил Мишка. – И 'Мухи' со 'Шмелями'. Трофим их увез с собой, а нам могли и пригодиться.

– Зачем губарям это добро?

– Откуда я знаю, – с раздражением ответил Мишка. – Может по штату положено на случай заговора против правительства, как наличие щитов и 'черемухи' для разгона демонстраций. И то, и другое имелось. Между прочим, наш атаман прекрасно знал где лежит. Не искал. Да, Марина? – спросил у намекающей позой готовности (блокнот в руках).

– Надо бы обеспечить завтрак или хотя бы паек раздать. Неизвестно сколько придется ждать.

Как всегда, она оказалась полезнее большинства и уместно подала правильную идею.

– Пуляева здесь, не вижу? – он высунулся в окно и закричал, обнаружив разыскиваемую, – Антонина Николаевна, зайдите!

Рация замигала лампочкой и включилась. Кто-то невнятно по соседству с другой стороны выругался. На фоне разнообразных шумов достаточно ясно прозвучало несколько выстрелов.

– Слышно меня? – осведомился голос. – Кто на проводе?

– А ты кто? – махнув, чтоб помолчали, осведомился Мишка.

– Не признал? Равиль я, Бейбулатов.

Это уже было лучше. Хоть не чужак неизвестный прихватил их разведчика. Хорошо знакомый теперь почти всем сорокалетний механик-дизелист с судоремонтного. Второй человек у соседей.

– Тут наши малые драпали, на вашего нарвались и он их прикрыл. Только подстрелили парня. Вытащили, но плохой он, – на минуту там затихло и снова возобновилась беспорядочная стрельба. Потом в отдалении заработали сразу два пулемета. – Вот же гады... Не высовывайся! – это уже явно не для штаба. – В грудь его.

Ирина вскочила, явно собираясь мчаться спасать. Мишка нетерпеливо, отмахнулся, показав на стул. Куда бежать со шприцем наперевес все равно не ясно. И может через пять минут здесь помощь понадобится. Сначала выяснить подробности.

– У нас, – помолчав, добавил Равиль, – много раненых. Пока сообразили, что к чему, да сорганизовались... На Заводской мы их остановили. Под пули не лезут, суки. Ну одного все ж прихватили и расспросили, – судя по тону тому пришлось кисло.

– И кто они?

– С Волгограда за рабами и наложницами приехали.

– Чего?

– Все парни от шестнадцати до девятнадцати. В мотострелковой бригаде окопались, оружия полно. Устроили натуральный концлагерь пополам с борделем. Господа и прочие.

В дверь сунулась главная по кухне и на нее зашипели, когда открыла рот несвоевременно.

– И чего их сюда принесло?

– Это уже поздно спрашивать. Перестарались мы, – без всякого раскаяния, сказал Равиль. – Гонор, понимаешь, решил показать. По матери стал посылать. Нашел момент ...ятся. Сдох собака. Может порвал ему чего внутри.

Он был здоровый жлоб и запросто мог одним ударом кого угодно вырубить. Если всерьез бил, мог и печенку с селезенкой порвать.

– Короче, помогите. Если в спину этим шарахните, мы их зажмем и сделаем.