Текст книги "Дорога на Землю"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Лицо Шона вытянулось.

– Вам, госпожа, думаю, было бы приятно слегка помолодеть…

– Это как? – забыв о величии, подалась она вперед.

– Ну вечной молодости не обещаю, у любого организма имеется жизненный ресурс, но общее оздоровление организма гарантирую. Маленькое медицинское экстрасенсорное вмешательство. Жизнь становится гораздо приятнее. Только не надо думать, что это от чего-то спасает, вроде автоаварии или сифилиса. Просто некоторое время организм поддерживается в приличном состоянии. Через пару лет процедуру лучше повторить. У нас тот же принцип, что и у эльфов, но это только в тесном кругу, если делать такое направо и налево – завтра же попадет в газеты.

– Очень заманчиво, – согласилась она. – Вы, Ярослав, – с трудом произнесла она мое имя, – часом, не сатана искушающий?

– К сожалению, нет, душа ваша мне без надобности. Меня интересуют очень конкретные вещи.

Я вытащил из кармана диск в пластиковой коробке и протянул Шону.

– Потом посмотрите, – сказал я. – Ничего экстраординарного.

Шон взял его и положил на стоящий рядом столик.

– Есть еще один вариант, – продолжил я. – Очень прибыльный, но опасный. Есть Ближний Восток, где крайне нуждаются в пресной воде. В странах Персидского залива необходимо в ближайшие годы построить электростанций и опреснительных заводов на сумму не менее ста миллиардов долларов, чтобы удовлетворить потребности населения и экономики. В Абу-Даби сейчас завершается строительство гигантского опреснительного завода, строится электростанция стоимостью три миллиарда долларов в районе Аш-Шувейхат. Комплекс будет вырабатывать полторы тысячи мегаватт электроэнергии и более четырехсот миллионов литров пресной воды ежедневно. Основная стоимость – это сама электростанция. Без нее цена минимум на две трети меньше. У нас есть биомембрана и технология ее производства. Совершенно копеечное дело, и опреснительная установка не требует больших затрат электроэнергии, но на это могут обратить внимание эльфы.

Черепаха, все время молчавшая, хмыкнула. Я глянул на нее с укоризной и продолжил:

– Если не требуется строить теплоэлектростанцию за миллиард, а потом непрерывно жечь пусть и дешевое на Ближнем Востоке природное топливо, то минимум пятьсот – шестьсот миллионов на этом можно заработать. Да и сама установка намного дешевле выходит. И это стоимость только одного большого опреснительного комплекса, а таковых требуется далеко не один. Численность населения растет везде, не только в Персидском заливе, а воды в реках не прибавляется. Понятное дело, все это будет осуществляться не сразу и отдельными платежами. Совершенно ясно, что придется выходить на фирмы, занимающиеся такими делами профессионально, и потом часть прибыли придется как-то хитро оформлять при перечислении, потому что мы не существуем официально, но перспективы самые радужные. Вот насколько это прорыв в биотехнологиях – мне судить трудно.

– Лаборатория, – сказал Шон, обращаясь к матери.

– Вот именно, – согласился я. – У вас ведутся частные исследования в области биохимии…

– Какой разговорчивый мальчик наш Эрик, – пробормотала Джоан.

– Можно объявить официально о создании нового материала и большом достижении на поприще науки, – пояснил я. – Нобелевская премия мне не нужна, главное, чтобы лауреаты помалкивали, откуда взялись образец и инструкции по применению и выращиванию. И есть еще один момент…

– Я внимательно слушаю, – сказала Джоан.

– Лучше для начала продать опреснитель воды израильтянам. Мне нужны контакты там. У арабов, кроме денег и нефти, ничего нет, потом все равно придется идти к производителям, а вот разные интересные штучки лучше приобретать по месту изготовления – дешевле обойдется. Ну вот, собственно, и все. Если вы согласны, найдите человека, готового отправиться с нами для проверки моих возможностей. Потом рассмотрите внимательно предложения, обдумайте, что необходимо. Счета, оформление, регистрация фирм, через которые будут идти деньги. Как делить прибыль будем… – Ласково улыбнувшись, поясняю: – Я думаю, честно будет пятьдесят на пятьдесят. Пакет документов мне вручите при следующей встрече. Я покажу специалистам. Посмотрите, – я кивнул на диск, – что нам необходимо на первых порах. Будем считать это вашим ответным взносом. Я вам в доказательство серьезных намерений – пароль с другой планеты, вы мне – первую партию станков и оборудования. Если надо, я могу оплатить наличными. Через неделю, – вставая, говорю, – я позвоню сюда или по старому номеру.

– Сядь, – приказала Джоан. – Мы еще не закончили.

Агрессивности в ее тоне не было, просто сказалась привычка приказывать. И охрана со стволами наперевес на сигнал не бежала. Никакого движения крупных биообъектов в соседних помещениях.

– Будем считать, что в принципе мы договорились. – Шон негодующе посмотрел на мать. – Идеи интересные, только хотелось бы услышать ответы на несколько моих вопросов, а то получается игра в одни ворота. Сходи, – сказала она сыну, – принеси мой ноутбук, надо посмотреть, что там такое на этом диске.

Он молча вышел в соседнюю комнату, оставив дверь открытой.

– Спрашивайте, – согласился я, усаживаясь поудобнее, – но на любой вопрос ответа не обещаю.

– Возможность сходить туда?

– Нет, – сразу ответил я. Это мы заранее с Лехой обсуждали и отвергли. Посторонние ничего не должны подозревать. – Любые материальные вещи, но не живые. Никаких людей, кошек и аквариумных рыбок. Получим на другом конце труп.

– А если я захочу послать Эрику что-то материальное, вне рамок нашего соглашения?

– Хоть вагон, за отдельную плату, но список покажете сначала мне. Наличие танков или реактивного двигателя объяснить будет невозможно. Да и кое-какие, безобидные с вашей точки зрения, предметы могут вызвать ненужные вопросы даже среди его товарищей. Мы совершенно не нуждаемся в подобной рекламе.

– Я так понимаю, – помолчав, продолжила она, – заранее зная о том, что по возвращении память стирается, многие не слишком держат язык за зубами о прошлой деятельности?

– По-разному. Люди не одинаковы. У одних рот не закрывается, хочется доказать, какой ты великий и необходимый был на Земле, другие совершенно не любят делиться воспоминаниями. Там кроме бывших больных, разных видов сдвинутых сектантов и вполне нормальных людей имеется большая прослойка бандитов, смывшихся от правосудия, и непременные агенты спецслужб, которых заслали практически все государства Земли. Очень редко такие люди рассказывают о своих подвигах. Но если вы имеете в виду то, о чем я подумал, то да. У меня есть кроме вас десяток очень конкретных наводок на людей, способных пойти на сделку, которую я предложил вам. Вы, как бы это сказать, наиболее солидные, без трупов за спиной и с личной заинтересованностью. Но вы не единственные.

– А вот эта девочка, – показав на Черепаху, поинтересовалась она, – зачем присутствует? Она за все время не сказала ни одного слова.

– Ну Шон тоже был не слишком разговорчив, – возразил я, – можете считать ее моим заместителем. Если по каким-то причинам я не смогу выйти на связь – это сделает она.

Вошел Шон и, поставив на стол ноутбук, вставил в него диск.

– Еще вопрос, – сказала Джоан, – удовлетворите мое любопытство. Что это за странный акцент, с которым вы разговариваете. Точно не русский.

– А что, заметно? – удивился я.

– Есть, – подтвердила она. – И, кроме того, прекрасно объясняясь на африкаанс, вы иногда явно машинально вставляете слова из другого языка, по смыслу понятно, но мне лично кажется, что это иврит.

«Ай-ай, – подумал я, – лучше надо следить за речью».

– Гораздо правильнее я объясняюсь на русском, – ответил ей, – а проблема возникает из-за того, что практически в одно время учил два языка.

Джоан вопросительно посмотрела на Шона, который уже пристально изучал содержавшуюся на моем диске информацию.

– Ничего не могу сказать сейчас, – сказал Шон в ответ на ее взгляд, – спецификации имеются, но не мой профиль. Надо показать специалистам. Вот это три роторные автоматические линии для производства патронов. Итальянское производство, фирма Elio Gualandi & С, производительностью двадцать пять тысяч патронов в час.

Это на перспективу, мысленно пояснил я, но рот открывать не стал. Никто не заставляет запускать на всю мощность, а вот продублировать линии на всякий случай не мешает. Такие большие объемы на сегодняшний день нам не нужны.

– «Контроль качества патронов, – читал Шон, – осуществляется при помощи итальянского компьютеризированного измерительного комплекса марки „STAS“». Тут нужно выяснить цену, проконсультироваться с юристами на предмет законов. А вот это что-то для высокоточных операций. Целый каталог промышленных роботов и станков с ЧПУ. Ну а дальше, – сказал он, глядя на экран, – вообще прямо написано: «автоматизированный комплекс „Модуль“ по изготовлению патронов». Каждую минуту он может производить до тысячи штук, – прокомментировал Шон. – При этом «Модуль» способен выпускать самые разные типы патронов, в том числе и спортивно-охотничьи. Так, вот еще: «Оборудование для заготовительного, гильзового, пулевого и снаряжательного цехов». Это что-то русское, еще семидесятых годов. Что именно? Это или можно и другое того же типа? – спросил он меня.

– Если можно лучше, почему нет? – не стал возражать я. – Сравним производственные мощности и цену. Это писалось заочно, там. Что люди помнят.

– Так, – решительно подвела черту под обсуждением Джоан. – Будем последовательны. Человека, отправляющегося в ЭГО, мы обязательно найдем. Хотя я вполне вам верю, проверка не помешает. Вот это, – сказала она, забирая пакетик с бриллиантами, – отдам на проверку и реализацию. Есть у меня ощущение, что нам придется еще неоднократно встречаться по разным вопросам. Вам проще будет приехать в Йоханнесбург, чем мне в Москву. Я понимаю, – сразу пресекла она возражения, прежде чем я успел открыть рот, – вам очень не хочется светить настоящие имена и паспорта. Австралийский или канадский устроит? Подлинный и абсолютно чистый за ваши же деньги от реализации бриллиантов?

– Беру любые паспорта на любые имена, с нашими фотографиями, – ответил я сразу. – Европейские, американские, австралийские, южноафриканские. Если потребуется ездить за границу, это будет лучше. Фотографии…

Черепаха в первый раз за все время разговора отошла от стены и положила на стол мою и свою фотокарточки как раз необходимого размера. Была такая мысль, но что мадам сама заговорила, так гораздо лучше. Никаких услуг, за которые потом чувствуешь себя обязанным. Деньги – товар.

– Вот и хорошо, – одобрила Джоан. – Подготовим документы, проверим то, что на диске. Вы в свою очередь привезете все необходимое для создания опреснительной установки. Образец, подробные инструкции. Какое-то время это займет. Когда будем готовы, дадим объявление в Интернете, есть там такой южноафриканский сайт «Куплю-продам». – Она глянула на Шона, и тот написал адрес на листке из блокнота. – Ну скажем, текст такой: «Продаю роторную линию» – и имя якобы продавца. Имя будет того, кто отбыл туда, – она повторила мой жест, показав на потолок, – в небеса, а остальное – приглашение позвонить.

– И что ты об этом думаешь? – спросила Джоан сына, когда за посетителями закрылась дверь.

– С каких пор ты стала спрашивать мое мнение? – удивился Шон. – Мое дело обеспечить безопасность и проверить партнеров. Решения – это по твоей части.

– Не надо только становиться в позу невинно обиженного. Кто мне говорил, что надо сворачивать деятельность в ЮАР и выносить производство в другие страны? Что ничего хорошего страну и нашу компанию в частности в будущем не ждет? А кто советовал поискать новую сферу деятельности? Вот она к тебе и приехала. Такой большой и жирный шанс, не расплевываясь с правительством, тихо и мирно выйти с большими деньгами. Если это дело с опреснительным фильтром пройдет, мы не только легко сможем распродать африканские фирмы, но и откусить очень жирный кусок на мировом рынке.

– Как бы нам не подавиться, – пробормотал Шон. – Очень большие деньги, очень большие проблемы. Риск становится непросчитываемым.

– Ты застоялся, – неодобрительно сказала Джоан, – привык сидеть в кабинете с кондиционированным воздухом и накладывать резолюции. Куда девался бывший полковник разведки, умеющий рисковать головой не только подчиненных, но и своей?

– Наверное, туда, куда все наше государство. Вроде есть, вон – в атласе на карте нарисовано, но совсем другие люди правят и командуют. Даже идеи противоположные. Ты себе хоть представляешь, что произойдет, если информация расползется? Нас всех сотрут в порошок. Находчивые ребята, умудрившиеся кинуть ЭГО, испарятся в неизвестном направлении, а мы – вот они. Штаб-квартира компании находится по адресу, написанному в справочнике.

– Вот ты и обеспечишь, чтобы это не вышло наружу. Все равно больше доверить некому. Каждый знает кусок информации и с работающим в том же направлении не пересекается. Не мне тебя учить – это твоя профессия. Расскажи-ка, что ты думаешь о них.

Шон мгновение сидел, полузакрыв глаза, потом начал излагать привычно и четко, как будто делая доклад:

– Первое. Очень сложно поверить, что где-то сидит гениальный ученый, в одиночку сделавший портал. На витающего в облаках математика наш знакомый меньше всего похож. Я на таких в свое время насмотрелся. Профессиональный убийца, не испытывающий удовольствия от своих действий. Старательно выполняющий свою работу спецназовец этим и отличается от маньяка. Начальство приказало – пошел. По дороге попался свидетель – убил и его тоже, но ничего личного, просто выполнение должностных обязанностей. Но даже если допустить наличие эдакого сумасшедшего гения, который все земные научные институты заткнул за пояс, необходимо знать координаты планеты, где бы она ни находилась – будь то в другой звездной системе, параллельной или даже перпендикулярной Вселенной. Но есть вариант гораздо проще. Кто-то научился восстанавливать стертую эльфами память. И этот «кто-то», скорее всего, сидит на той стороне. Человек возвращается на Землю, потом срабатывает код программы, и он вспоминает разные интересные подробности. Возвращаются не больше трех – пяти процентов от общей численности. И чем дальше, тем меньше. То, что рассказал Эрик, может быть хорошо отредактированной версией, без множества подробностей. В его варианте вполне понятно, почему все меньше вернувшихся. За тридцать лет наладилась какая-никакая, но устроенная жизнь, уже не голое поле. Но даже если это правда на все сто, понятное дело, люди в разных местах живут по-разному. Это целая планета, и там могут существовать очень разные варианты – от диктатуры негров-каннибалов с вудуистскими наклонностями до демократии с выбором из одного.

– Не любишь ты негров, – грустно сказала Джоан.

– Можно подумать, ты их обожаешь, – усмехнулся Шон. – Черный расизм не лучше белого. Вся разница в том, что белые дали то, что все называют Цивилизацией. Хороша она или плоха – другое дело. Может, прав был Эрик, когда поскакал устраивать новую жизнь вдали от всего этого. Впрочем, это все лирика. Нельзя быть уверенным полностью, может, наш новый знакомый замечательный артист, но некоторые его слова можно истолковать вполне определенно. Он не просто записки туда передает и грузы отправляет, он с этими людьми общался. И они с девушкой работают не вдвоем. «Нам», «мы» – это все было вполне сознательно сказано. Тут и вопрос лечения хорошо ложится в тему. Он сказал – «принцип, как у эльфов». Что-то мне не верится, что этому можно заочно научиться, даже по конспектам. Второе. Я не понял, зачем все-таки присутствовала та девушка. Причина непременно была, но мы ее не увидели. Знакомство – это просто отговорка, на телохранительницу она не тянет. Есть вариант, что если они умеют лечить, так и убивать могут ничуть не хуже без оружия. И то, что мы ничего не увидели с ее стороны, – это просто замечательно. В противном случае вполне могли бы больше вообще ничего не увидеть.

– А вот это и проверить можно, – оживилась Джоан, – попросим твои почки на предмет камней посмотреть и увидим, кто этим займется. И насчет возвратившихся, есть же базы данных…

– И где прикажешь искать? – скептически спросил Шон. – По всему миру? Кто сказал, что они вообще из России? Он произнес: «Я говорю по-русски лучше», но не сказал, что это его родной язык. В России живут не только русские, а они могут оказаться кем угодно, разве что не курдскими огнепоклонниками, не тот тип. А так – хоть сербом или боснийцем.

– Евреем, например… Израиль ему нужен…

– Тоже вариант, они бывают какие угодно, хоть черные, и на языке страны, где проживают, прекрасно говорят. Но здесь мы имеем третье. Он готов оплатить покупки даже при условии, что дальнейшего сотрудничества не будет. Причем возможен вариант наличными. Я бы даже сказал, более желателен, счета можно и проследить. Но вот миллионы наличными бывают обычно только в фильмах у наркоторговцев. Значит, он вышел на контакт не только с нами. Уж не знаю, что он там продает – бриллианты или опиум мешками, но мы не единственный вариант. Это была не торговля – не договоримся, пойдет к другому богатому дяде. Есть у него варианты, я не сомневаюсь. И это возвращает нас к тому, что он получил их сразу на месте. Он ходит на встречи и ищет, где лучше. Не так – не вышло, подожду другой наводки. Сразу несколько имеется.

– И вывод?

– Если хочешь получить то, что он предлагает, – ответил Шон, – надо постараться пойти навстречу, тем более что нам это самим выгодно. И, ничего не форсируя, старательно собирать любую информацию и систематизировать. В конце концов, – усмехаясь, добавил он, – всегда можно смыться через ЭГО от налоговых инспекций, уголовной полиции и просто очередного революционного движения, борющегося за власть. Подготовим себе плацдарм, письма, без вопросов, он отправит по назначению. Надеюсь, Эрик не зажмет нашу землю с имуществом.

Он встал и протянул руку матери.

– А вот что особо интересно, – неожиданно повернувшись к ней спиной и уставившись на другую сторону стола, спросил Шон, – так зачем он нам в подарок на стуле оставил видеокамеру, да еще так, чтобы с нашей стороны видно не было. Не настолько мы бедные.

Он нажал кнопку на настольном телефоне.

– Роберт, зайди немедленно.

Пару минут они молча ждали, потом в комнату торопливо зашел молодой человек в строгом костюме и с наушником.

– Ну? – спросил Шон.

– Не было никаких передач, – уверенно заверил тот, – ни во время встречи, ни после. Полная тишина.

– Тогда возьми вот это, – показывая на видеокамеру, приказал Шон, – и очень тщательно посмотри внутри. Нет ли там чего постороннего.

Со стороны стула раздался хлопок, и тут же завоняло паленым.

– Сюрприз, – сказала Джоан, – даже если что было, уже ничего нет.

– Ты все равно погляди, – повторил Шон, – вдруг что-то понять можно. И осмотри внимательно со своей командой всю комнату.

– Я прекрасно помню, – обиженно сказал Роберт. – И до посещения проверка проводилась, и после. Вы бы хоть объяснили, что искать. Кто это был, я даже не спрашиваю.

– И не надо, – пробурчал Шон. – Делай свое дело, и все…

– А не лишнее это было? – с сомнением спросила Черепаха.

– Кто ж его знает, – глубокомысленно отозвался я. – Подсадить Протея в другое место было бы слишком сложно. Они не дети, подарки просто так не возьмут. Что сделано, то сделано. Очень любопытный был разговор. Рафика надо отправлять домой.

– А пояснить? – поинтересовался тот. – А то я ничего не понял.

– Они решили, что мы умеем восстанавливать стертую эльфами память. Значит, искать нас надо среди вернувшихся. Незачем давать пищу для разных интересных мыслей, если тебя увидят. А вот мы с Черепахой – совсем другое дело, на нас ничего ни у кого нет. Пусть ищут.

– Ты просто не хочешь делиться миллионами, – уверенно сказал Рафик. – Жмот. Отсутствие данных на вас – приводит к не менее занимательным мыслям.

– Вот здесь ты прав, – согласился я. – Лишний человек для подстраховки, когда пойдем к Олегу Викторовичу, совсем не помешает, Слишком все хорошо пока идет, как бы неприятности не начались.

ГЛАВА 8
Земля. Родственники бывают разные

– Ужас, – сказала Черепаха, рассматривая бумагу.

– Где? – заинтересовался Рафик, забирая у нее распечатку. – Ну и что? – с недоумением спросил он, изучив текст. – Обычное дело. «Для поступления в школу, при переходе в течение учебного года, необходимы следующие документы, – стал читать он вслух. – Заявление на имя директора. Дневник с годовыми оценками, заверенный печатью школы. Выписка текущих оценок по всем предметам, заверенная печатью школы. Личное дело ученика. Медицинская карта ученика, заверенная поликлиникой. Паспорт одного из родителей. Копия свидетельства о рождении или паспорта. Одна фотография. Ксерокопия медицинского страхового полиса ребенка». Да уж! Тут в одной школе больше детей, чем в любом вашем поселке, так что, по-твоему, можно знать каждого? Тем более чем он болеет и какие оценки были у него в прежней школе…

– Это хорошо, – сказал я, засовывая распечатку в карман, – что среди нас есть хоть один умный, способный поинтересоваться, что требуется, а то пришлось бы съездить потом еще раз. Спасибо тебе, Протей, – обращаясь к потолку, поблагодарил я, – откуда мне знать, что надо забрать еще и паспорт матери, и что существует такая ужасная вещь, как страховка.

Слушай, Черепаха, ведь это прекрасно. Не ввести ли тебе это у нас. Каждый платит все время, и тебе не надо думать, откуда деньги взять. Капают беспрерывно. Расскажи другим паукам.

– Отстань со своими нововведениями, – злобно ответила Черепаха, – мне и так неплохо. Непременно начнут возникать, почему вот это в оплату входит, а вон то – нет, и будут из-за каждой ерунды по ночам тревожить. Я им вроде как обязана, раз постоянно платят. Что смотришь с таким сожалением?

– Собирайся, – ответил я. – Придется с нами поехать. Ну не мне же лично идти ставить печать в школе, за папу выдать себя не удастся. Кто бы еще подсказал, сколько положено секретарше дать, чтобы по-быстрому все отпечатала и к директору сбегала. В Интернете размер взятки не указан?

– Легкой жизни ищешь, – обрадованно ответила Черепаха, – учись жить как люди, познавая на практике все тонкости земной жизни. В поликлинику сам пойдешь. Сам придумал это развлечение, сам и выкручивайся. Нам предстоят великие дела, единственный консультант, вот этот, – пихая в спину Рафика, – очень скоро нас оставит. Придется жить своим умом.

Она залезла на переднее сиденье и задрала ноги на приборную доску.

– Поехали!

– Может, сядешь нормально? – просительно сказал Рафик. – Отвлекает.

– Если ноги красивые, надо их показывать, – не согласилась Черепаха. – Пусть смотрят и завидуют.

Рафик завел двигатель и тронулся. Медленно и осторожно. Я вот даже пробовать не собираюсь в ближайшее время. По трассе еще куда ни шло, но в городе с таким движением пусть сам мучается. Честное разделение труда, как в любой банде. Водитель – Рафик, стрелок – я, специалист по разным штучкам – Черепаха.

– Присмотрел я хороший жигуленок, – рассказывал Рафик по дороге. – Не очень далеко, и за сараем стоит, из окон не видно. Вместо сигнализации замок на переключении скоростей, снять с нашим инструментом легко и просто. Только я не знаю, как мы заводить-то его будем. Я не умею без ключа.

– Не боись, – бодро отвечаю. – Чинить не умею, а заводить запросто. Первое, чему я научился у Ивана. Потом Техник еще пару простеньких вещей показал, как, не ломая замок, дверь открывать и секретки обходить. Жаль, проволоки под рукой нет, я бы показал. На разные модели по-разному гнуть надо. Причем другим я эту науку запретил демонстрировать категорически. Еще не хватает, чтобы баловались. Захотят, сами научатся. Нам, конокрадам, самое милое дело лошадей гонять. Табун коней под капотом – это вызов моему умению. Правда, не породистые рысаки, всего лишь пони российского разлива, то ли дело в «мерседесах» и «фордах» – там лошадиные силы импортные, но и сигнализация серьезная. Только, по мне, гораздо проще снять номера и привинтить на нашу. Один раз всего и требуется.

– А наделают тебе дырок в кузове, куда потом девать?

– Резонно, – соглашаюсь. – Будем угонять. Лучше две.

– Где-то здесь должно быть, – оповестил Рафик, притормаживая. – Номеров на домах не видно.

– Вы не подскажете, – высовываясь в окно и скалясь самой лучшей из моих улыбок, спрашиваю пожилого деда, – где здесь дом номер двадцать один?

– Вон туда, – показывает он, – и направо.

– Спасибо, – вежливо отвечаю. И пожаловался соратникам: – Умом я все понимаю, но страшно раздражают вот такие люди. Наша физиология гораздо лучше. Раз – и покойник. Как признаки заметны, так надо завещание писать и с родственниками прощаться.

– Ты бы думал, что и кому говоришь, – посоветовала Черепаха.

– Да брось, уж кого-кого, а вот семью-то Каримовых по старому знакомству я обеспечу молодым видом. Амулеты носите? – спрашиваю Рафика.

– Носим, – согласился он.

– Вот и не снимайте. Не будете похожи на этих. А вопросы начнут задавать, смело отвечай: «Вот он сделал, но очень дорого…» Цену не говори, типа коммерческая тайна. Я лучше знаю, у кого и сколько взять можно. Есть стандартные амулеты, а есть мои – очень специфические.

Я мысленно прикинул. Ага, даже не каждому человеку, попросившемуся в Клан, амулеты делаю. Такое надо заслужить. Вот Псица, незаменимый кадр, ей можно и за обычную цену лечебного амулета. Доценту тоже. А кроме них и Рафика с женой всего у троих имеется. Вот вне Клана – совсем другое дело. Пятеро в Федерации, еще шестеро у славян, и из всех только один мужик. Если бы не общественные интересы, под хвост мне ваша Земля, всех в кабалу загоню, за подобные изделия – стоимостью во много нолей – еще и благодарить будут. Женщины особенно, до пенсии выглядеть максимум на тридцать – любая что угодно отдаст. Все инерция мышления, до простейшей вещи сразу не додумался. Одна маленькая проблема – надо окончательно доводить несколько дней, имея контакт. Заочно такое не получится, характеристики у всех индивидуальные.

– А ты можешь назвать срок? – посмотрев на меня в зеркальце заднего вида, спросил Рафик.

– Никто тебе не скажет, – серьезно отвечаю. – От возраста, когда амулет сделан, зависит, от первоначального здоровья, от ранений и болезней. Кушать тоже надо нормально. Всего понемногу и регулярно. На одном вегетарианстве или мясоедстве жить нельзя. Очень много всякого. Поэтому и нельзя зафиксироваться на одном точном возрасте. Все равно внешне стареешь, только гораздо медленнее. Физиология у людей другая.

– Вон дом номер давадцать один, – обрадовала нас Черепаха. – Сами идите, я здесь подожду.

Дом был стандартной шестиэтажкой еще советских времен. Много лет не ремонтированный. Возле мусорного ящика на колесиках валялась куча пластиковых мешков с мусором. Донести-то донесли, но внутрь кинуть уже здоровье не позволило, что ли. Несколько деревьев, посаженных в незапамятные времена, радовали сердце молодежи своим поломанным видом. В подъезде прямо на стенах были написаны мудрые изречения, в основном из трех букв, но изредка попадались и рисунки. В книжках это называлось примитивизм. И, безусловно, им и являлось.

– До чего коммунисты народ довели, – с грустью сказал я Рафику, показывая на окурки на лестнице.

– Интересно, при чем тут коммунисты? – возмутился он. – У нас на дворе что, советская власть, что ли?

– У вас в домах проживают люди, воспитанные именно при ней. И дети, которых воспитали члены партии, пусть и бывшие. Ну ладно, злобные демократы не дают краску, не дают ремонт сделать, но гадить-то в собственном подъезде зачем? Это я, что ли, прихожу сюда мусор бросать? Ты, наверное, не чувствуешь, а мой нос учуял постоянную лужу мочи в углу.

– Еще как чувствую, – хохотнул Рафик.

– Тем более. Живешь в доме – для начала не порть его. Демократически выбранная мэрия все равно исправлять за тобой не будет. Что лифт стабильно не работает, – проходя мимо закрытой двери, не удивился я, – это даже хорошо для здоровья, очень полезно пешком на шестой этаж с тяжелыми сумками. Приходят домой эти малолетние гаденыши и начинают в Интернете на форумах жалеть стариков и про их тяжелую жизнь рассказывать: «Ах, пенсия маленькая!», «Ах, плохо относятся к больным!», «Ах, народ вымирает и рождаемость падает из-за козней демократов!». А вот в жизни такой пробежит мимо и не подумает помочь. По клавиатуре стучать легче, чем хоть потратить немного времени на человека, от которого, кроме благодарности, и получить нечего. У такого «борца» в лучшем случае один ребенок, и тот стены пачкает. Тут тоже наверняка, как в нашем доме, начинали с поджигания кнопок и тушения сигарет об стены. Поймаю кого-нибудь за этим занятием, наплюю на конспирацию – и руки переломаю. А самое противное в этом, что должен найтись человек, который добровольно и чаще всего совершенно бесплатно начнет следить за порядком. Обычно вполне достаточно одного, если люди все-таки способны подумать, как им улучшить собственную жизнь. Он должен бегать, собирать деньги на разные починки и улучшения, уборку и прочие необходимые вещи. Тот же домофон собственные жильцы непременно сломают не реже двух раз в год, и никто не признается, чтоб не платить. А через какое-то время этот доброволец начинает остальными восприниматься как само собой разумеющееся, и к нему начинаются претензии. Почему это не сделал и почему вон то не организовал… Почему вообще так много денег требуешь? Как будто он обязан, получает за это зарплату и своих дел не имеет. Приходят к нему с пятого этажа и спрашивают противным голосом: «Почему это у нас лампочка не горит?» А бедняга живет на третьем, понятия не имеет о лампочке, которую кокнули дети хозяина, чтобы тот не видел, как они портвейн на лестнице пьют.

– Ты так говоришь, – с подозрением сказал Рафик, – как будто сам этим занимаешься.

– А что я, по-твоему, делаю на своем замечательном посту главы семейства? Успешно совмещаю должность мэра с добровольными обязанностями всех выслушивать, и попробуй не отреагируй на жалобу! Причем зарплату мне никто не предлагает – еще чего не хватает, дополнительно скидываться на свой собственный дом. Должность не выборная, а практически пожизненная. Так что плачу за все ровно столько же, сколько остальные, но при этом должен думать, как достать канализационные трубы подешевле для общественных зданий и домов соседей или откуда взять цемент в наших лесах и степях при полном отсутствии производства оного. Устал я, честно, от подобного. Потому у меня экспедиции, подобные сегодняшней, со стрельбой и членовредительством, почти как отпуск проходят. Соседа, который тебе родственник и с которым вместе крыс гонял, не пошлешь просто так, даже если он чушь несет и делает вид, что чисто случайно забыл про срок очередной платежки.