Текст книги "Сатирические очерки"

Автор книги: Мариано де Ларра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Письмо Фигаро
к своему корреспонденту, бакалавру [251]251
  Напечатано в журнале «Испанское обозрение» 31 июля 1834 г.


[Закрыть]

Не знаю, помнят ли еще подписчики нашей старой газеты того Фигаро, который осужден вечно вызывать вашу улыбку, независимо от того, намерен он или нет развлекать себя и других. Однако возможно, что большая часть читателей вспоминает о нас не чаще, чем наша просвещенная санитарная хунта о снабжении Мадрида медикаментами. [252]252
  В июле 1834 г. в Мадриде вспыхнула эпидемия холеры. Правительство Мартинеса ре ла Роса оказалось неспособным принять действенные меры против эпидемии.


[Закрыть]Во всяком случае мы располагаем надежным и приятным для нас свидетельством, что по крайней мере хоть один читатель заметил, что в журнале давно уже нет наших скромных статей.

Этот человек – один из почитателей нашей газеты, загнанный, по его словам, в один из самых отдаленных уголков нашего королевства, отчасти уже возрождающегося, но во многом еще испытывающего на себе гнет обскурантизма – словечко, с некоторых пор вошедшее в моду в газетах и речах. Он подписался бакалавроми в своем письме, адресованном лично сеньору Фигаро, обращается к нему с бесчисленным множеством вопросов по поводу нынешнего положения дел. Мы предпочли бы ответить на них лично, если бы не пагубная случайность: наш бакалавр забыл, как это часто у нас бывает, о самом главном и не сообщил нам ни где он живет, ни даты написания письма, ни своего точного адреса, без сомнения рассчитывая на проницательность газетных редакций. Лишившись, таким образом, возможности ответить ему приватно и будучи, с другой стороны, не настолько невнимательными, чтобы оставить чье бы то ни было письмо без ответа (ведь мы в конце концов не святые и не представители властей, которым присуще исключительное свойство – слушать всех и никому не отвечать), мы решили поместить эти строки в нашей газете. Мы уверены, что в книжном магазине того местечка, где находится наш корреспондент, он найдет их, и таким образом мы выполним перед ним свой долг.

В данном случае мы лишь следуем примеру одного каталонского священника, историю которого мы сейчас расскажем. Священник из андалузской деревушки должен был каталонскому священнику одну песету, сумму, которая если и не была потеряна, то должна была считаться таковой ввиду трудности перевода денег на столь большое расстояние или выдачи векселя на столь незначительную сумму, И хитрый каталонский священник, сообразив все это, написал своему должнику: «Дорогой мой сеньор, касательно наших расчетов по поводу вышеупомянутой песеты я рассудил, что, получив сие извещение, вы можете бросить ее в кружку вашей приходской церкви, ибо я уже извлек из нашей церковной кружки точно такую же сумму, и мы в расчете. Пребудьте с миром. За сим остаюсь преданный вам священник…»

Итак, вот наш ответ неизвестному корреспонденту.

Я очень польщен, сеньор бакалавр из местечка, название которого мне трудно вспомнить, тем, что я получил ваше письмо, полное доброжелательности и вопросов.

Вы оказали мне огромную честь, заметив отсутствие моих статей в «Обозрении», но этому способствовали многие причины. Во-первых, мои статьи не должны быть статьями закона, которые фабрикуются в мгновенье ока и как бог на душу положит, без нелепого предрассудка – добиваться впоследствии их улучшения или заботиться об их исполнении. Как ни говорите, но у меня есть некоторая репутация, и мне бы не хотелось ее лишиться. С другой стороны, вы, милостивый государь, видимо не знаете, что, с тех пор как мы обладаем разумной свободой печати, едва ли найдется какая-нибудь разумная вещь, о которой можно было бы написать что-нибудь разумное. Прибавьте к этому, милостивый государь (надеюсь, это не представляет для вас трудности), что нам, журналистам, в данный момент приходится выбирать направление в политике. А так как мы должны ждать, пока первым это сделает само правительство (инициатива ведь остается за ним), то вам не покажется странным, почему мы отмалчиваемся точно так же, как отмалчивается правительство по самым неотложным и важным вопросам.

Кроме того, хотя официальные сообщения и отчеты о парламентской сессии в сущности ничего не говорят, однако это не мешает им быть длинными. Они занимают у нас в журнале три четверти столбцов, не оставляя места ни для чего иного. Добавьте ко всему этому, милостивый государь, что я пишу очень медленно: когда я сижу с пером в руке за письменным столом, может показаться, что я организую городскую милицию или принимаю меры против какого-то заговора. [253]253
  см. примечание 1-е к предыдущей статье.


[Закрыть]

В остальном же здесь, согласно старинным обычаям, все идет по воле божией, и не может быть ничего лучше, так как в конце концов бог не может желать ничего плохого. Наша родина гигантскими шагами приближается к своему счастью – к цели, которую ей определил всевышний. У нас уже введена форма для членов Палаты знати, а именно: голубой плащ, волочащийся по земле, согласно досточтимым законам XIV века. Исключение составляет бархат, которого в прошлом Палаты знати не удостаивались. Впрочем, здесь принято менять достопочтенные обычаи тех времен в соответствии с современными нуждами. Истина эта может быть применена и к кашемировым панталонам, и к шелковым чулкам, пряжке и перевязи, о которых ничего не говорят ни Педро Лопес де Айала, ни Сурита, ни «Центона», [254]254
  Педро Лопес де Айала(1332–1407) – государственный деятель и видный писатель; в своей «Рифмованной дворцовой хронике» дает сатирическое описание феодальной знати; Хоронимо Сдаита-и-Каетро (1512–1580) – испанский историк, автор труда «Анналы Арагонского королевства»; «Центона»– сборник стихотворных или прозаических фрагментов. В данном случи; имеется в виду популярный в Испании «Центонаиз писем», приписанный неизвестным автором некоему бакалавру Фернану-Гомесу де Сибдароаль. Он создан около 1040 г., хотя в предисловии датируется 1499 г.


[Закрыть]но которые составляют, с высоким отложным воротничком и прочими принадлежностями, этот старомодно-современный костюм. У каждого члена Палаты – своя шпага, шляпа и полукафтан из шелка Глассе. Говорят, что это обошлось дорого, но еще дороже нам стоило додуматься до этого. Если, предположим, у вас, милостивый государь, есть колода карт, то, взглянув на пикового короля, вы сможете приблизительно представить себе новую форму и убедиться в том, что она красива. И если только 60 тысяч реалов, положенных в качестве жалованья членам Палаты знати, хватит на приобретение подобного костюма, то собрания и дебаты этих разодетых сеньоров будут представлять весьма любопытное зрелище.

Вы, видимо, также знаете, милостивый государь, что в канун мятежей, которые, как видно, стали нам так же нужны, как хлеб насущный, все, кто имеет усы, должны будут их тщательно сбривать, ибо иметь даже пару волосков под носом несовместимо с порядком и нашей разумной свободой. Действительно, многие несчастья человека происходят от того, что он пи на волосок ни в чем не уступает. Все это, милостивый государь, возможно засвидетельствует вам, что мы здесь не довольствуемся малым.

Может быть, в вашей деревушке говорят, что в Мадриде холера. Что здесь происходит, официально никому не известно. Во всяком случае это не холера, а какая-то широко распространившаяся и настолько подозрительная болезнь, что эти проклятые подозрения свели в могилу многих жителей столицы, без сомнения именно в силу подозрительности, свойственной этим людям. Но если, милостивый государь, вам скажут, что умирает такое-то количество народу в день, не верьте. Никто не умирает. Иначе появился бы отчет о санитарном состоянии, а ведь он не появляется. Правда и то, что этот отчет, возможно, не появляется, так как у нас нет санитарного управления, которое могло бы опубликовать подобный отчет. Но если это зло действительно существует в Мадриде, то власти о нем умалчивают, и таким образом никому ничего не известно.

В трех направлениях, однако, мы движемся несомненно к лучшему, хотя это не так-то легко заметить: в отношении свободы, здоровья и войны в Бискайе. Такова уж, очевидно, таинственность, с какой эти улучшения совершаются!

Не слышно ли у вас чего-нибудь, сеньор бакалавр, про дон Карлоса? [255]255
  Дон Карлос,находившийся в Англии после поражения мигелистов в Португалии (май 1834 г.), 1 июля тайком покидает Англию и 7 июля неожиданно для всех появляется в Испании. В селении Элисондо, в Наварре, он встречается с главнокомандующим карлистскими войсками Сумалакарреги.


[Закрыть]Тут все единодушно полагают, что он находится в Лондоне, во Франции и в Элисондо в одно и то же время, точно так же, как все врачи единодушны в мнении, что холера не может попасть в Мадрид, поскольку он слишком высоко расположен, и в том, что, с одной стороны, холера – болезнь заразная, но не эпидемическая, а с другой стороны, – эпидемическая, но не заразная. Что касается верного способа излечения от нее, то кладбища полны надежных предупредительных средств, безошибочно действующих лекарств и лечебных методов. Вернемся к дон Карлосу. Говорят, правительство наверняка знает, где он находится, но попробуйте спросить его об этом сами.

Здесь вы ни за какие деньги не найдете ни депутата, ни типографского наборщика, ни врача, ни лимонов, ни пиявок, но зато встретите сколько угодно нищих, грязи на улицах в любое время дня и ночи и санитарных носилок на каждом углу.

Да, совершенно забыл! Тронная речь в общем понравилась. Она так хороша, что должна быть отнесена к разряду вещей, на которые невозможно дать ответ, по крайней мере до сих пор он не был дан никем. Тем не менее утверждают, что его спешно готовят.

Вы мне пишете, что собираетесь приехать в Мадрид. Если вы действительно намерены как можно скорее предстать перед богом, то приезжайте быстрее. Но если вы добиваетесь должности или лишились ее, эмигрировав во времена Конституции, то ехать незачем. Вот если вы карлист, то можете приехать и быть уверенным, что выдвинетесь, ибо карлисты, а их здесь немало, занимают теплые местечки и непременно посодействуют вам. Вы спросите меня, почему их не отстраняют от дел? Зачем это нужно, если со временем они все равно умрут? Если вы хотите услышать парламентские дебаты, то в добрый час – приезжайте. По крайней мере в Палате депутатов вам удастся послушать речи. Что же касается Палаты знати, то там публику буквально загнали на чердак, такой узкий и узко-длиннющий(как выражаются в пьесе «Ножка козочки» [256]256
  «Все побеждает любовь, или Ножка козочки»– впервые поставленная в 1829 г. комедия-феерия, написанная и представленная на сцене драматургом и известным театральным импрессарио Хуаном Гримальди (умер в 1872 г.).


[Закрыть]), что, кажется, они не очень-то стремятся быть услышанными. Там так же невыносимо, как в театре Крус или на концерте гитариста. Стенографов они также упрятали в укромный уголок под самым потолком, так что их можно принять за паутину. Ораторам, по всей вероятности, придется вести разговор на высоких нотах, если они рассчитывают, что их слова услышат так высоко.

Не знаю, на все ли я вам ответил, если что-нибудь забыл, то напишу в следующем письме, так как сейчас я тороплюсь составить один список еще не прибывших сюда членов Палаты депутатов, и другой – бесполезных санитарных кордонов, существующих в Испании, – оба списка потребуют некоторого количества бумаги.

Молю бога, сеньор бакалавр, чтобы банды мятежников, которых уже в течение года изо дня в день полностью уничтожают, не перехватили бы по дороге моего письма и чтобы почтовая администрация, столь хорошо организованная в нашей стране, не скрыла бы его в своих интересах, или чтобы оно не было послано через Америку, так же как мы получаем неизвестно каким образом корреспонденцию из Франции, благодаря непрерывным победам, из-за которых наша главная дорога закрыта для почты.

Ваш покорнейший слуга.

P.S.Пусть вас не беспокоит прибытие дон Карлоса в нашу страну, так как уже заключен четырехсторонний союз, согласно которому его будут высылать за пределы Полуострова всякий раз, как только он здесь появится. Правда, можно было бы вообще не допускать его сюда, но стоит лишь обратиться к тексту пакта, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо указаний на этот счет. [257]257
  Ларра справедливо осуждает правительства Англии и Франции за то, что, подписав четырехсторонний союз с Португалией и Испанией, они не приняли действенных мер против карлизма. Под давлением общественного мнения участники пакта 18 августа 1834 г. вынуждены были дополнить договор новыми статьями, предусматривавшими более энергичную помощь с их стороны испанскому правительству в борьбе против карлизма.


[Закрыть]К тому же четырехсторонний союз не мог бы выслать его с Полуострова, если бы он сюда не приехал.

Второе и последнее письмо Фигаро
своему неизвестному корреспонденту, бакалавру [258]258
  Опубликовано в том же журнале 13 августа 1834 г.


[Закрыть]

Можете ли вы себе представить, сеньор бакалавр, что в первом письме, предназначенном вам, и опубликования которого, не зная вашего имени, я никоим образом не мог избегнуть в нашей столице, была обнаружена неблагонамеренность? Виной всему упорство, с каким вы скрываете ваше имя и место жительства именно в такую эпоху, когда все окончательно превращается в пустые наименования. Заметили ли вы, милостивый государь, что одно у нас именуется возрождением,другое реформами,третье Палатой,это – свободой,а то – национальным представительством?Что еще? Есть даже такие названия, как личная неприкосновенность,и закон,и…

Почему бы вам, милостивый государь, не назвать себя каким-нибудь именем, даже если вы и не составили себе имени. Таким образом мы избежали бы того, чтобы письмо, адресованное вам, читала и обсуждала публика, как будто бы я действительно сказал все, что следует сказать, или все, что мне по этому поводу может прийти в голову.

Но в этом письме, а оно будет последним, я клянусь вам той разумной свободой, которой мы наслаждаемся (а это настоящая клятва!), что я готов принять даже назначение министром, если только разрешил себе хотя бы невинную насмешку в отношении правительства «ли нечто в этом роде. Если бы я позволил себе какую-нибудь насмешку, мне пришлось бы поссориться с цензором, а он запретил бы мне писать друзьям (это равносильно тому, что вырвать у меня сердце) только потому, что он получает жалованье и инструкции от правительства, а я не хочу от него ни того, ни другого. Меня запросто могли бы арестовать, не пытаясь даже выяснить: за что?… Нет уж, если ваша милость хочет развлекаться чтением моих писем, скажите мне, кто вы такой, и я напишу вам лично; самое большое, что может случиться – мое письмо вскроют, и уж тогда, сеньор бакалавр, пусть его запрещают. Это же письмо, не говоря уже о том, что оно последнее, не будет содержать ни размышлений, ни какой-либо шутки, как в силу вышеуказанных причин, так и бог знает почему. Если уж мне самому причины эти неясны, то до шуток ли мне сейчас? В отношении правительства я в особенности воздержусь поступать так, как в известном анекдоте сумасшедший поступил с собакой: «Берегись, это правительство!» [259]259
  Ларра намекает на известный анекдот, рассказанный Сервантесом в «Прологе» ко II части «Дон Кихота».


[Закрыть]Далее я буду излагать только факты. И если сообщение голых фактов покажется кое-кому неблагонамеренным, то тут не моя вина, а самих фактов или тех, кто о них читает. В таком случае можно считать неблагонамеренностью даже искреннее содружество Палаты и Кабинета министров.

Ходят слухи, что один из министров собирается подать в отставку; не верьте этому, милостивый государь, это шутки. То же самое говорят уже в течение двух месяцев о другом министре, но проходит день за днем, а слухи все остаются слухами.

Вам, видимо, уже известно, милостивый государь, что в Палате знати ответ на тронную речь был превосходно составлен. Это был образец хорошего стиля и изысканного кастильского языка, один из лучших образцов прозы на нашем языке.

Что касается Палаты депутатов, то я, милостивый государь, ничего не могу вам сказать, кроме того, что в настоящее время нецелесообразно, чтобы человек использовал дар слова, которым всевышний отличил его от прочих животных. Сейчас каждый должен молчать обо всем, что он знает, если только он не намерен высказать все, что у него на душе, в какой-нибудь объемистой книге, ибо в этом случае человек сможет быть вполне свободным – ведь эту книгу никто не станет читать. Но ежедневно обо всем этом повторять в газете, нет, это не то. Дар слова, как и все на свете, надоедает, если им ежедневно пользоваться.

Суд присяжных у нас нынче не в чести. Нет ничего хуже присяги, в особенности если присяга пропадает впустую. В этом вопросе сторонники правительства согласны со святым отцом Рипальда. [260]260
  Хоронимо де Мартинес де Рипальда(1536–1618) – религиозный писатель, иезуит, автор распространяемого в Испании католической церковью до сих пор «Катехизиса, или краткого изложения христианской доктрины» (1618) и других произведений.


[Закрыть]До сих пор сторонники правительства считали испанцев слишком неразумными для того, чтобы говорить то, о чем мы думаем, и чтобы судить по всем правилам закона.

Вам, вероятно, уже известно, каким образом выяснилось, что наше законодательство не является абсурдным. [261]261
  Видимо, сатирический намек Ларры на необоснованный арест и последующее освобождение Палафокса.


[Закрыть]Вы хотите знать, милостивый государь, чем прославила себя Каталония? Господа депутаты от Каталонии сообщили, что прибудут в Мадрид двадцать девятого. Выехав из Барселоны двадцать второго, они прибыли в Марторель только двадцать восьмого – нечего сказать, быстрое путешествие! Здесь они проведали о том, что в Мадриде холера, хотя мы об этом помалкиваем, и официально заявили, что это никуда не годится. Действительно, легче всей нации собраться в Мартореле, чем Марторелю отправиться туда, где находится вся нация. Вообразите, милостивый государь, что один из них уже ушел из Мартореля, ибо происходящее в Вальекас вызвало у него подозрение! Представительствовать можно в любом месте, а бродить с места на место для того, чтобы осуществлять национальное представительство, означало бы превратиться в некоего бродячего депутата. Если у родины есть какие-то безотлагательные дела, пусть потерпит: один плохонький депутат от Каталонии стоит куда больше, чем четыре добрых родины, вместе взятые. Ни один каталонский депутат, следуя примеру Гарсиа де Кастаньяра, [262]262
  Гарсиа де Кастаньяр– герой пьесы реакционного испанского драматурга XVII в. Франсиско до Рохас Соррильи (1590–1660?) «Никто, кроме короля».


[Закрыть]не променяет все сокровища Мадрида на какой-нибудь сущий пустяк, если только он марторельский.

Вам уже известно, милостивый государь, об аресте двух лиц, обвиненных в организации крупного заговора, который якобы имел место. Но так как против них никаких улик не обнаружили, то одного из них выслали в Бадахос, а другого в Сарагосу. Кажется, они сделали какое-то представление по этому поводу, но на него, как и на каталонское представительство, никто не обратил внимания. Из отчетов о состоянии здравоохранения, которые начала публиковать «Медицинская газета», явствует, что хотя в Мадриде и не было холеры, как я уже сообщал вашей милости, все же от нее умерло четыре тысячи человек с лишним, причем излишек этот установить не удалось. Теперь вы можете судить, милостивый государь, насколько коварна болезнь.

Вы также должны знать, милостивый государь, что в Мадриде санитарные кордоны и меры по изоляции больных наихудшие в мире, поэтому они вообще не применялись. В четырнадцати лигах от Мадрида положение не лучше. Например, в Сеговии больного увозят от семьи, семья отправляется в санитарный барак, их дома забивают, улицы огораживают, одежду сжигают, и уж не знаю, что там еще делают! Есть ли на свете более странная и непостоянная болезнь! Она подобна газете. Тут ее считают эпидемией! Там она заразительна! Помилуй меня бог!

Подумайте, милостивый государь, какие блага приносят нам телеграф, консульство в Байонне и сообщения из Лондона! Теперь нам стало известно, что дон Карлос в Наварре. Вот и доверяйте после этого консулам, телеграммам и сообщениям из Лондона.

Да! Знаете ли вы, милостивый государь, какая газета является трибуной кабинета министров?… «Пчела». [263]263
  «Пчела»(«Abeja») – газета, выпускавшаяся в 1834–1836 гг. реакционным испанским мыслителем Доносо Кортесом, публицистом Томасом Хорданом, драматургом Бретоном де лос Эррерос и другими.


[Закрыть]Та самая «Пчела»… Одним словом – «Пчела».

А известно ли вам, ваша милость, какое издание представляет оппозицию? «Обозрение». Это нам стоит денежек. В результате правительство отказало нам в подписке на некоторое число экземпляров и в субсидиях, предоставлявшихся нам ранее. Нашелся даже человек, который, к сожалению не читая, возвратил в редакцию полученные им экземпляры. С тех пор кажется, что о нас заботится само провидение, подписка так повышается, что просто одно удовольствие. Да и как может быть иначе! Вы же знаете, милостивый государь, что мы – добрые христиане, поэтому мы и выносим все это с подобающей покорностью.

Извините меня, милостивый государь, кто-то стучится в дверь. Вероятно меня пришли арестовать или сослать в Сарагосу. Так или иначе, я должен быть настороже. Поэтому, сеньор бакалавр, желаю вам всякого благополучия, и будьте любезны подписаться каким-нибудь именем. Если даже у «Обозрения» есть название, совершенно ясно, что сейчас не время для анонимных писем и секретов.

P. S.Читали ли вы, милостивый государь, мой сборник «Простодушный болтун»? Я публиковал его во времена Каломарде и Сеа. Теперь, когда у нас существует разумная свобода, его, по всей вероятности, уже нельзя было бы издавать.

Моды [264]264
  Напечатано в «Испанском обозрении» 24 августа 1834 г.


[Закрыть]

Мы ждем с нетерпением, когда полное исчезновение холеры позволит вернуться в лоно нашей столицы щеголихам, которых страх похитил у нас, и когда наступление новой счастливой поры оживит временно приутихшее кокетство немногих красавиц, все же оставшихся в этом огромном городе. Почти совсем опустели театры, обезлюдели бульвары, прекратились балы, – где же нам искать образцов моды? Мы можем сделать только несколько общих замечаний относительно причуд, более или менее обоснованных, этой богини всего мира, которой покорны как костюмы и прически, так и вкусы и мнения. В опере, например, весьма в моде сеньора Кампос: [265]265
  Антониа Кампос(1814–1875) – известная испанская актриса и певица.


[Закрыть]недаром чуть ли не каждый вечер ее награждают аплодисментами. Не менее модны и шляпы из рисовой соломки; и, право, они не хуже других. Определенно вошло в моду смеяться над страшными ужимками сеньора Хенеро, жаловаться на правительство и удивляться бездействию палат. Эти три моды, видимо, окажутся более устойчивыми, чем удлиненная талия.

Потрясающим успехом пользуется запрещение отправлять свои обязанности членам Палаты знати и депутатам: это действительно ужасно! Пройдет немного времени, и с этими запретами случится то же, что произошло прошлой зимой с красной бахромой на плащах, когда нельзя было встретить ни одного цирюльника без подобного плаща. Точно так же скоро не будет ни одного члена Палаты, который не ограничили бы в правах. Следует надеяться, однако, что эта безвкусная и совершенно несвойственная нашему отечеству мода будет искоренена, как искоренили у нас слишком большое декольте у женщин. Между этой модой и женским декольте имеется действительно много общего: они обнажают то, что всегда должно быть прикрыто. Начинают входить в моду статьи оппозиционного туалета: утверждают, что они всем к лицу. Некоторые, однако, полагают, что они уродуют Палату так же, как дам уродуют лобные повязки с драгоценным камнем, предательскигубящие их красоту. В данном случае речь идет о фасоне в стиле «закрытого заседания». Удивительнее всего, что эти изделия, повидимому, фабрикуются в самой палате, – не потому, чтобы эта фабрика была из лучших, а просто потому, что там имеются и необходимое сырье и рабочие руки. Но эта мода нам не по душе: ей недостает скромности и достоинства, – ну, так, скажем, как короткой юбке.

Статьи министерского туалета, которые некоторые незадачливые щеголи пытаются ввести в моду, не пользуются успехом. Они подобны высоким прическам, которые служат только для того, чтобы можно было увидеть издали приближающегося к нам обладателя такой прически и чтобы прекомично возвысить его. Есть, впрочем, готовый набор этих статеек к услугам всех искателей должностей: обратитесь в улей-фабрику «Пчела», издаваемую дон Томасом Хорданом. Хотя это и самая последняя мода, продаются эти статейки очень дешево; несомненно потому, что люди с хорошим вкусом к ним не прибегают. Эта мода так же противна нашему национальному характеру, как и дамские шляпы. Чем больше их украшают, тем труднее с ними мириться, я хочу сказать – мириться терпеливо. Эти две последние моды, в особенности сильно утрированные, а это нередко случается, вряд ли нам подходят. Министерские статейки нам не к лицу, а оппозиционные могут и совсем его обезобразить. Все хорошо, если только соблюдать меру.

Продолжают пользоваться успехом короткие заседания, совсем коротенькие. Они напоминают костюмы наших щеголих: и в том и в другом случае все самое заманчивое остается открытым.

В отношении обуви можем сказать только, что модными считаются башмаки, подошвы которых залиты свинцом. Что касается талии, то в большой моде сейчас очень затягиваться, настолько туго, что едва можно дышать. [266]266
  Здесь, конечно, Ларра прозрачно намекает на ограничения гражданских свобод и, в частности, свободы печати.


[Закрыть]Сейчас по крайней мере эта мода очень широко распространена, но она может быстро исчезнуть, если только мы раньше не задохнемся. Что до мебели, то каждый день появляется какая-нибудь новенькая; но обычно мы довольствуемся и старой. Что касается сервировки, то ведь известно, что мы в Испании на этот счет не сильны; тем более что недостает главного, а именно, что поесть.

А по части цветов, то тут мало что изменилось; основные цвета попрежнему белый и черный. Только белый заметно поблекнул, а черный, наоборот, все больше как-то выделяется. Но наиболее распространенными, особенно у людей, имеющих вес в обществе, становятся переливчатые тона, смесь белого с черным, какие-то сероватые или матовые оттенки, такие, что их по-настоящему и цветом-то не назовешь. Надо, конечно, надеяться, что в скором времени волей-неволей будут вынуждены допустить цвета более яркие и отчетливые, чистые и без всякой примеси. Пока же между ними происходит такое смешение, что некоторые слишком нервные люди при одной мысли о том, что им предстоит этим заняться, строчат донесения, утрачивают покой, заболевают и ложатся в постель.