Текст книги "Мечта империи"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Стальная решетка больше не разделяла гладиаторов.

Элий взмахнул мечом и кинулся в атаку. Вер выдернул свой клинок из ножен и попятился. Он отступал к двери в шахту. Элий ударил, но слишком медленно, самый неумелый гладиатор успел бы подставить под удар свой меч. Вер подставил. Отклонил клинок Элия в сторону старательно, будто на учебной арене, и ударил сам, готовясь, если надо, остановить клинок, на волос не достав головы Элия. Но сенатор не забыл прежних уроков, легко парировал удар и тут же увел свой меч в сторону, метя противнику в живот. На этот раз достаточно быстро. Вер отбил выпад.

– Не увлекайся! – шепнул он сквозь зубы. – А то ненароком выпустишь из меня кишки.

Он сделал еще два шага к заветной двери. Элий ковылял за ним. И вновь ударил сбоку. Молниеносно. Вер хотел отскочить, но забыл о гирях, и глупейшим образом растянулся на полу. Элий замахнулся. Неужели он хочет пригвоздить старого друга к полу? Вер рванулся в сторону. Клинок ударил в каменные плиты, и вышиб голубые холодные искры. Вер ухватил Элия за ноги и повалил.

– Ты забываешься, – прохрипел он на ухо своему другу.

– Нет, я предельно точен. Зрители наверху должны верить….

Пока Элий поднимался, Вер вскочил и сделал еще несколько шагов. Теперь дверь была у него за спиной. Пот градом катился по спине гладиатора. Кто бы мог подумать, что разыграть простенький спектакль без репетиции так тяжело, приходится все время балансировать между правдоподобием и подлинной опасностью. И в этом спектакле Элий выступал гораздо успешнее.

«Элий – подлинный артист, – подумал Вер с завистью. – А я… я и самого себя сыграть не сумею».

Наверху, в темноте, зрители орали, подбадривая: «Элий! Элий!» Шансы сенатора явно поднялись. Элий для красоты сделал несколько оборотов меча в воздухе, перекинул меч из правой руки в левую и обратно. Зрители разразились восторженными воплями.

– Ну все, теперь время! – шепнул Вер, когда их разделяла всего лишь длина клинка…

Он наклонился, разомкнул ключом оковы на ногах и швырнул свинцовую гирю в лампу прожектора. Белые искры снопом посыпались на пол. Следом полетела вторая гиря, и арена погрузилась в темноту. Свет двух крошечных аварийных лампочек после блеска прожекторов не позволял зрителям наверху различить, что же происходит в подвале. Пока глаза зрителей привыкали к полумраку, Вер просунул пальцы в щель и отжал дверь. Друзья очутились в комнатке-шахте. Отсюда путь был один – наверх к черному, усыпанному звездами небу. Первый довольно широкий карниз проходил на уровне пола соседней залы – той, где теперь суетились неведомые гости. Элий подставил руки, и Вер легко дотянулся до карниза, забрался на уступ и помог вскарабкаться Элию. Дальше наверх должен был лезть Элий. Вер расположился в углу, встав одной ногой на одну сторону карниза, второй – на другую, уперся руками в стену и подставил другу спину. Элий был фунтов на тридцать легче Вера, к тому же, учитывая тренировки Элия в Альпах, шансов забраться наверх у него было больше, чем у Вера. Элий заткнул сзади за пояс свой меч и взобрался на плечи Веру. Отсюда сенатор без труда дотянулся до второго, более узкого карниза. Дальше он должен был карабкаться сам. Несколько мгновений он стоял, прижимаясь спиной к стене, и сосредотачиваясь. Теперь все зависело от того, насколько быстро Элий доберется до крыши. Он ощупал стену и нашел то, что искал, – две небольшие впадины. Тренированные пальцы впивались в неровности старой кладки. Вторая щербина нашлась чуть выше. Элий уцепился за нее, подтянулся и вновь принялся обследовать стену. Одна нога его упиралась в угол стены. Другая повисла в воздухе. Он вновь нащупал удобную ямку и переместился чуть выше. А дальше… Он не мог отыскать ни одной зацепки. Стена была абсолютно ровной. В горах, иссеченных ветром и дождем, подобного никогда не бывало. Элий выругался и тут же пальцы нащупали шов, ровный, свежеоштукатуренный. Элий вытащил меч и, повиснув на одной руке, отковырял кусок штукатурки. Обнажилась удобная и глубокая впадина между кирпичами. Элий подтянулся на одной руке, и вновь ощупал стену. Обнаружилась подходящая щель. Ему казалось, что у него ни за что не хватит сил подтянуться. Но сил хватило. Пальцы отыскали очередную впадину. Где-то за стеной слышались крики. Люди Макрина тоже не дремали. Надо торопиться. Иначе охранники будут на крыше раньше него. А он еще должен отыскать что-то, могущее заменить веревку, и сбросить Веру вниз. Скорее всего, это будут электрические провода. Но до них еще надо добраться. План Вера был всем хорош. Он учел даже альпийские упражнения Элия после ранения. Но в нем был один просчет. Это временной фактор. Времени явно не хватало.

Уже внизу, в шахте, луч фонаря метался по стене, отыскивая беглецов. Сейчас он наткнется на Вера и…

Элий швырнул свой меч вниз, как копье. Фонарь упал на землю и погас. Человек с криком прянул назад.

Элий вытянул руку. До края крыши было еще далеко. Он вновь нащупал удобную впадину и уцепился за нее. Он полз по стене, как паук, обдирая пальцы в кровь, едва ли не зубами вгрызаясь в штукатурку. До крыши оставалось расстояние в две ладони. Элий попытался дотянуться, и тут почувствовал, что искалеченная нога скользит по гладкой стене. И тогда он закричал. Это был крик отчаяния и ярости. Он проиграл.

Глава V
Пятый день Аполлоновых игр

«Префект римских вигилов подтвердил, что в данный момент местопребывание сенатора Гая Элия Мессия Деция неизвестно. Машина сенатора была найдена недалеко от Кориол [93]93
  Кориолы – небольшой старинный Римский город, был разрушен очень давно. Восстановлен за двести лет до описываемых событий.


[Закрыть], но сенатора в ней не оказалось. Тело водителя обнаружено на берегу реки в нескольких милях от того места, где найдено авто. Следствием занимается сам префект. Он надеется, что любые сведения о судьбе сенатора Элия будут незамедлительно переданы в ближайшее отделение префектуры вигилов».

«Акта диурна». 6 день до Ид июля [94]94
  10 июля.


[Закрыть].

I

Элий открыл глаза. Над ним нависал низкий потолок деревенского дома. Где-то громко мычала корова. Лай псов то смолкал, то усиливался – будто кто-то чужой бродил по двору, а псам не удавалось его изгнать.

«Глупые псы лают на кошку», – догадался Элий, и ему полегчало от этой догадки.

Боль в незаживших порезах на боках и спине постепенно оживала, каждая ранка раскрывала липкий кровоточащий рот и напоминала о себе все громче и громче. Элий стиснул зубы, чтобы не застонать. Он хотел подняться, но не мог – тело не желало подчиняться.

И как только он сумел вскарабкаться на крышу прошлой ночью? Почти инстинктивно Элий поднял руки, будто все еще держался за щербины в штукатурке и обдирал ногти, соскальзывая вниз. В последний момент чья-то сильная рука подхватила его. И тут же со змеиным шорохом вниз заскользила веревка – спасительная нить для Вера. Пока Элий, хватаясь за протянутую неведомым другом руку, выбирался на крышу, Вер ухватился за канат и спрыгнул с карниза. Охранник Макрина, ворвавшийся в шахту, успел выстрелить, но промахнулся – Вер заехал ему ногами в лицо. А в следующий миг взлетел по веревке наверх.

– Не ожидал от тебя такой прыти, сиятельный, – сказал их спаситель, и Элий узнал хриплый голос Курция. – Честно говоря, я думал, что первым наверху появится Вер. Умеешь обращаться с это штукой? – Центурион протянул Элию восьмизарядный «парабеллум».

– Я же бывший вигил, – напомнил Элий.

– Тогда держи под прицелом крышу и стреляй без предупреждения. Надо выбраться из этой мышеловки.

– В которой мы были сыром, – подсказал Вер. – У меня так руки и чешутся набить тебе морду, прославленный муж.

– Драться будем потом. Сейчас лучше смыться, – отозвался Курций.

Крыша была достаточно покатой, и беглецы без труда добрались до внешней лестницы. Но их уже ждали. Вер вовремя успел отпрянуть, и пуля срикошетила от лестничных перил. Охранники Макрина палили почти не целясь. Беглецы распластались на черепице. Пули зацокали по карнизам. Стрелков было человек пять. Один из них, решив, что беглецы безоружны, сунулся, было, на крышу, но Курций метким выстрелом его снял. Вновь началась пальба.

Люди Макрина вряд ли могли похвастаться отличной выучкой: кто-то умудрился попасть в окно, послышался звон стекла. Но о том, чтобы прорваться вниз, нечего было и думать. Макрин решил не рисковать, пытаясь захватить гладиаторов живыми, – в рукопашной схватке охранники тягаться с профессиональными бойцами не могли, и отдал приказ уничтожить пленников.

Элий высунул руку за край карниза и дважды нажал на спусковой крючок. Скорее всего, он ни в кого не попал. В ответ вновь раздались беспорядочные выстрелы.

– Надо что-то придумать, – пробормотал Вер. – Курций, как ты забрался на крышу? По лестнице?

– Я не люблю лестницы в чужих домах. У меня есть веревка с крюком.

Вер приподнял голову и огляделся. Недалеко от дома возвышался огромный дуб. Был он почти в два раза выше роскошной виллы Макрина и ветви его раскинулись необъятным шатром. Вер взял у Курция веревку со стальной «кошкой» и, привстав, швырнул ее на ветви дерева.

– Это слишком опасно, – предупредил Курций.

– Элий спасется. А на тебя мне плевать. Но если ты ухватишься за веревку вместе с ним, то можешь унести ноги.

В этот момент пуля цвиркнула по черепице рядом с его головой: кто-то из охранников выбрался на крышу соседнего крыла. Курций несколько раз выстрелил в ответ, и, судя по крику, смельчаку не повезло.

– Итак, вы двое хватаетесь за веревку, а я улепетываю в другую сторону, – сказал Вер.

– У тебя с Курцием больше шансов спастись, а я бы мог… – попытался поспорить Элий.

– Оставь свои речи для сената. А здесь никто не ценит красноречия.

В следующую минуту Элий и центурион неслись на веревке к дереву, как обезьяны, ухватившиеся за лиану. А Вер мчался по крыше, намеренно громыхая подошвами кальцей по черепице, чтобы отвлечь на себя стрелков. Поначалу охранники растерялись. Стрелять по двум движущимся мишеням было для наемников Макрина внове. Все разом они принялись палить по бегущему Веру, потом неожиданно перенесли огонь на Курция и сенатора. С дерева посыпались листва и ветки. Левое плечо Элия обожгло огнем, и если бы не Курций, он бы свалился вниз. Центурион прохрипел что-то, но Элий не понял – что. В следующее мгновение они уже спускались вниз. Элий даже не перебирал руками по веревке, а просто скользил, безжалостно сдирая кожу с ладоней. Почти тут же рядом с ним возник из темноты человек. Охранник вскинул винтовку, но выстрелить не успел – старый вояка оказался проворнее и влепил Макринову псу пулю в лоб.

Беглецы нырнули в пышную влажную зелень сада. Курций старался держаться в тени деревьев или кустов, заслышав шорох, пластался к земле или приникал к стволу лианой. Элий же всякий раз запаздывал, рискуя выдать не только себя, но и вигила, и потому был для центуриона двойной обузой. Элий попытался отстать и затаиться в зарослях лавровых роз, но получил чувствительный тычок в спину.

Элий побежал, споткнулся. Рядом послышался шорох. Элий наугад нажал на спусковой крючок, но при этом в кустах кто-то взревел от боли. Какой огромный сад! Элию казалось, что он уже никогда не добежит до ограды. Вслед беглецам больше не стреляли. Пальба теперь слышалась возле бассейна – охранники гнались за Вером. Значит, ему удалось спуститься с крыши. Вер непременно уйдет от погони, Элий верил в это. Должен был верить.

Гений вырвался из кустов неожиданно, будто вспышка холодного белого огня брызнула в лицо. Бесплотные пальцы стиснули шею Элия.

– Ну почему я не могу тебя задушить! – прошептал Гэл в лицо подопечному.

Курций вскинул руку с пистолетом и прицелился гению в лоб – белый абрис был отчетливо виден на фоне черных кипарисов. Но вигил медлил: выстрел может принести не только вред гению, но и убить сенатора.

– Я тебе не подчиняюсь, – выдохнул Элий. – Не знаю, каков ты, но уж, во всяком случае, ты – не я. И твое сердце – не мое сердце, если, кончено, оно у тебя есть!

Мысль о сердце гения показалась Элию необыкновенно удачной. Она была как озарение, как ключ. Элий вытянул руку и погрузил в грудную клетку платинового существа. Рука прошла беспрепятственно, лишь кожу стало щипать, будто тысячи крошечных электрических разрядов кололи пальцы. Элий нащупал сердце гения и сдавил. И тут же его собственное сердце отчаянно заколотилось. Гений затрепетал.

– Где твоя мудрость, сенатор?! Ты умрешь вместе со мной. – Голос гения звучал в мозгу, как собственные мысли Элия. – Но моя смерть – краткий миг. И я тут же сделаюсь покровителем какого-нибудь новорожденного, а ты отправишься в Аид.

– Мы оба отправимся в гости к Плутону.

– Может быть и так. Только ты будешь пить воду Леты. А я – нет. Гении давным-давно этого не делают. – Платиновое существо тряслось, как в лихорадке.

В ответ Элий сдавил сердце гения сильнее, нагнулся и погрузил лоб в прозрачную голову небесного патрона. Острая боль пронзила виски, казалось, голова распухает и сейчас взорвется, тысячи видений вихрем пронеслись в мозгу. Форум, арена Колизея… святилище Кроноса… Отец, умирающий в больнице от ран, гранатовое дерево, цветущее за окном… Рим с высоты птичьего полета… старший брат Тиберий в новых сверкающих доспехах легионера, Валерия в одежде весталки… какая-то старинная битва, тонущие в болоте легионеры… мать, наряженная в белое на погребальных носилках, заседание сената… неведомое свечение, обводящее зеленым контуром человеческое тело… Марция в черном гиматии, надетом на голое тело…

Все смешалось – его собственные воспоминания и замыслы гения. Тысячи имен прозвучали в мозгу одновременно. Имя Летиции Кар повторялось неостановимо. «Кровь гения и человека»… «Основание»… «Душа»… «Раздвоение» – обрывки чужих мыслей вспыхивали и гасли ослепительными искрами. Но что к чему, Элий разобрать не успел – грохнул выстрел, и рядом с его головой пулей срезало ветку. Невольно он разжал пальцы, и гений взмыл вверх. Курций выстрелил в ответ, схватил Элия за руку, и они вновь бросились бежать.

– Ты заплатишь за это! – кричал гений, удаляясь. – Ты умрешь! Я уничтожу тебя! Душа твоя погрузится во Флегетон, эту огненную реку Тартара, и будет купаться в ее волнах до скончания дней! Запомни это!

Ограда, окружавшая сад Курция, была старой кладки. Едва нащупав пальцами уступы и выбоины, Элий почувствовал себя в своей стихии и взобрался наверх быстрее Курция.

– За мной! – Центурион спрыгнул вниз.

Открытое авто Курция было спрятано в тени под огромной раскидистой грушей. Элию казалось, что он никогда не добежит. Не сможет. Но все же достиг… Без сил упал на переднее сиденье.

– Подождем Вера, – пробормотал он.

– Нет, – отозвался Курций.

Машина уже рвалась в темноту, и все возражения Элия заглушил рев мотора. Сенатор откинулся на сиденье, понимая, что помешать Курцию он не в силах. Судя по тому, что вся туника слева противно липла к телу, плечо продолжало кровоточить.

– Почему Вер заявил, что ты непременно спасешься? – спросил Курций.

– Потому что я – бывший гладиатор, – предположил Элий, хотя сам тоже не понял странной фразы друга.

– Чего хотел от вас обоих Макрин? Чтобы вы дрались как гладиаторы на арене? Да? Подпольные бои? Пожелания смерти, власти и прочее? – не уставал допытываться Курций, пока машина неслась по дороге, чудом не вылетая на обочину. Огни летящих навстречу фонарей подмигивали им: «Быстрее! Быстрее!» И Курций не уставал давить на газ. Вигил не знал, насколько серьезно ранен его спутник, и опасался, что тот умрет, так и не сообщив ему важных сведений. Элий понимал причину торопливости центуриона. И не осуждал.

– Так что же все-таки желали заказчики Макрина?

– Смены династии и начала Четвертой Северной войны.

– Я так и думал! Потому и отправил тебя с Вером погостить у этого проходимца. Знал, Макрин клюнет на приманку. Такой жирный кус этот тип не упустит. Два знаменитых гладиатора сами угодили к нему в лапы! Да еще убийцы у вас на хвосте. Будет, на кого спихнуть два трупа. Макрин алчен и хитер. Ну а я еще хитрее! Сразу увидел: вы ребята шустрые, с делом справитесь. «Весь мир занимается лицедейством», – говорил Петроний Арбитр. И я тоже решил попробовать сыграть простенькую роль. Надо было разворошить это осиное гнездо. Одно исполненное желание на этой паршивой арене может угробить Рим.

Элия эти слова должны были разозлить. Но не разозлили. Ему даже показалось, что он слышит себя, но как будто со стороны. Он тоже часто говорил о Риме и его благе. Но он бы ни за что не послал двух ничего не подозревающих людей в пасть здешнего Орка.

– Ты бы мог нас предупредить. Мы бы согласились… И я, и Вер… мы бы сделали это добровольно ради Рима. А ты предал нас.

– Я не мог рисковать, – отозвался Курций.

Элий не возражал. Неожиданно ему сделалось все равно. Тянуло в сон, плечо жгло, но не сильно. То и дело Элий куда-то проваливался. Когда машину заносило, и она подскакивала на камнях, он возвращался, бессмысленно оглядывался вокруг и вновь начинал ускользать в пустоту. Потом ему в нос ткнули ком ваты с нашатырным спиртом. Элий вскинулся, рванулся вверх и вперед, будто всплывал из-под воды. Курций подхватил его под руки и ввел в дом. Элий не знал, где он. Бронзовая Минерва встретила его в атрии, сжимая настоящее копье в руке. Скудость обстановки и образцовый порядок говорили, что это дом вигила. Центурион наскоро обмотал рану Элия бинтами и посадил сенатора за стол. Элий положил голову на столешницу, будто пьяница, изрядно перебравший в таверне и рассчитывающий вздремнуть часок-другой. Но Курций бесцеремонно встряхнул его и вложил в ослабевшие пальцы стило. Перед Элием уже лежал лист чистой бумаги.

– Разве нельзя отдохнуть? – пробормотал раненый.

– Пиши! – приказал ему Курций. – Обо всем, что ты видел у Макрина.

Он поставил перед сенатором кубок с неразбавленным вином. Элий отпил пару глотков. Силы ненадолго к нему вернулись. Он написал шесть или семь фраз и подписался. На безымянном пальце левой руки Элий носил золотой перстень с печатью. Курций принес воск, и сенатор приложил печать к бумаге.

– Ну вот, теперь главное, чтобы эта бумага оказалась там, где надо.

– Кажется, я узнал одного из посетителей Макрина, – сказал Элий.

– Ты видел его лицо? – Курций весь подобрался.

– Лица не видел… Но голос… голос слышал. И узнал. Это Корнелий Икел.

– Первый префект претория?

– Уверен, это он.

Элию казалось, что голова его превратилась в мяч, и кто-то бесцеремонно пинает этот мяч, и он катится, катится по траве, и все вокруг кружится неостановимо. Элий почувствовал, что его сейчас вырвет, и застонал от отвращения. И его в самом деле вырвало. Красным вином и желчью.

Все это Элий вспомнил, лежа в крестьянском домике и глядя в потолок. Но воспоминания мало что прояснили. Курций устроил Макрину ловушку, чтобы прикрыть подпольную арену. Интересно, удалось ему это? И где теперь Вер? Гладиатора могли застрелить, а обезображенное тело спрятать там же, где и трупы остальных гладиаторов. Нет, такого не может быть. Даже Элию удалось ускользнуть. А Вер гораздо сильнее физически, и – это надо признать – ум его куда изворотливее. И как будто другой… Да, Вера думает иначе. Элию всегда хотелось понять логику Вера. Но не получалось. К сожалению, у Вера слишком много врагов. Его собственный гений, Макрин, и еще некто, кто заварил всю эту кашу, кто приказал убить Летицию Кар, кто…

Элий почувствовал, что от этих мыслей у него начинает раскалываться голова. Он приподнялся и оглядел комнату. Подле кровати на столике он нашел глиняную кружку с водой. Элий взял кружку и поднес к губам. Рука его дрожала, и она расплескал половину на простынь, которой он был прикрыт. Только теперь он заметил, что абсолютно наг. Если не считать бинтов и пластырей, на нем ничего не было. Ах да, еще осталось золотое сенаторское кольцо. Но плечо забинтовано вполне профессионально. Судя по всему, о нем заботились. На сгибе локтя с внутренней стороны Элий обнаружил несколько темных точек. Неведомый медик делал инъекции в вену. А что если его специально держали без сознания? Элий был уверен, что рана не особенно опасна, и вряд ли была необходимость в таких дозах обезболивающего. Наркотики понадобились для другого. Как говаривал Марий Антиохский:

«Тот, кто вкалывает себе в вену иглу, становится невидим для богов».

Именно поэтому возле дома киника гений приказал схватить Элия и не стал искать Вера. Гений не видел Юния Вера, когда тот находился под действием «мечты».

Уж не решил ли Курций таким образом защитить Элия от всевидящих убийц? Гений грозил уничтожить Элия. Для гения не составит труда отыскать бывшего подопечного, хотя они давно не общаются, а при встрече начинают ругаться, как муж с женой, чья любовь перешла в смертельную вражду. Элий не мог припомнить, с чего началась их размолвка. Наверняка из-за малости, каждый желал настоять на своем и не уступал. Теперь это не важно. Примирения не будет. Потому что они оба не хотят примирения. Они обособились, привыкли мыслить и действовать каждый по себе, вновь соединиться для них равнозначно пытке. Причем пытке смертельной. Так ли уж нужны были Гэлу сведения Элия? Или он хотел причинять боль строптивому подопечному ради самой боли? Ненависть гения дошла до того, что он желал Элию смерти.

Разумеется, подойти с ножом, как обыкновенный убийца, Гэл не может. Гении не созданы для убийства. А власти, чтобы поразить молнией, огненный стрелой или чем-нибудь сверхъестественным, у них нет. Воплощаются в тела гении лишь для собственной защиты: после ночной встречи в саду Элий понял, как уязвим дух, лишенный плоти. Так что, скорее всего Гэл прибегнет к помощи наемных убийц. Как тогда, возле виллы Мария Антиохского трое головорезов напали на сенатора и скрутили его.

Да, да, явится наемный убийца и перережет Элию горло. Вот сейчас дверь отворится… Элий почувствовал, как сердце начало быстрее отсчитывать удары. Это еще не страх, это волнение. Небольшой выброс адреналина, столь полезный для человека его профессии. Вернее, его профессий – гладиатора и сенатора, столь разных и столь схожих. И тот, и другой – исполнитель желаний, и тот, и другой почти всемогущ. И тот, и другой подвергается смертельной опасности, если не хитрит, а выполняет долг честно.

Элий снял со спинки кровати полотенце и обмотал им левую руку. Затем взгляд его упал на пустой пузырек из-под лекарства на подоконнике. Бутыль вставляли в капельницу, а затем забыли убрать вместе со штативом. Элий сполз с кровати и едва не упал. Ноги его подкосились, и не ухватись он за спинку кровати, он бы грохнулся на пол. Два шага до окна дались с трудом. Элий схватил пузырек и, тщательно примерившись, треснул стеклом о подоконник. Удар был точен – получилась розочка с острыми осколками. В руке бывшего гладиатора опасное оружие. Если, конечно, он сумеет нанести удар. Путь от окна до кровати оказался легче – силы быстро возвращались к Элию. Действие лекарств заканчивалось. Тот, кто должен был держать Элия между жизнью и смертью, одурманивая его сознание, забыл о своем задании. Элий пришел в себя. Значит, скоро и гений придет.

Элий растянулся на кровати и закрыл глаза. Осколок спрятал под простыней так, чтобы руке было удобно до него дотянуться. С каждой секундой, длящей ожидание, напряжение все росло. Он был уверен, что убийца явится с минуты на минуту.

Неожиданно собаки с истошного лая перешли на заискивающий скулеж. А затем разом смолкли. Воцарилась неправдоподобная, звенящая тишина. Элий из-под полуприкрытых век наблюдал за дверью. Минута, вторая, третья… Элий больше не в силах был переносить напряжения. И дверь открылась. Едва слышный всхлип петель совпал с едва уловимым лязганьем выходящего из ножен кинжала. И скрип, и звон лезвия – все говорило о непрофессионализме убийцы. Видимо, первый, кто подвернулся заказчику под руку. И эта торопливость, ставка на грубую силу, давали Элию шанс. Он слышал, как шаркают грубые сандалии по полу. До двери было три шага. Убийца сделал эти три шага и остановился. Не так-то просто убить человека в первый раз, даже если тебе доводилось закалывать свиней и рубить головы курам. Человек собирал решимость в кулак. Вот он вздохнул и замахнулся. И тогда Элий открыл глаза, одновременно выбросив вверх левую руку, обмотанную полотенцем. Взгляд сенатора встретился с взглядом доморощенного убийцы, рука бывшего гладиатора блокировала удар. Загорелое лицо деревенского парня, решившего немного подработать на новой ниве убийства, сделалось землисто-серым, парень даже приоткрыл рот, видимо, готовясь извиниться, но не успел ничего произнести, ибо Элий вскинул вверх правую руку и осколок стекла вспорол артерию на шее незадачливого наемника. Перерезанная сонная артерия, издала громкий засасывающий звук, и парень бревном рухнул на постель Элия, заливая кровью льняные простыни. Будь у Элия чуть больше сил, он бы попытался обезоружить противника и скрутить его. Но сейчас он мог нанести лишь один удар. Он не мог рисковать.

Несколько секунд Элий смотрел на убитого. «Неплохой парень», наверняка называли его друзья. Но явился неведомый гость и предложил огромную сумму всего за один удар ножа. Блеск золота помутил рассудок. Мечта поманила и предала. Денег хватит, чтобы купить клеймо на Аполлоновых играх в Риме. Откуда парню знать, что гениям давным-давно плевать на своих подопечных…

– О боги, что я делаю? – прошептал Элий. – Смотрю на мертвого и говорю с ним о его жизни… Я схожу с ума.

Он отпихнул мертвое тело и сполз с кровати. И тут только понял, что у него не хватит сил удрать из дома. Оставалось одно – инсценировать бегство. Он разбил скамейкой окно, после чего вышел из комнаты и по шаткой деревянной лестнице принялся карабкаться на чердак. Ноги едва слушались, и он цеплялся за перила, волоча обессиленное тело. Чердак был завален соломой, плетеными корзинами, стопками пожелтевших номеров «Гладиаторского вестника». Огромный жирный кот, распластавшись на деревянной балке, равнодушно следил за нелепыми усилиями человека.

Элий повалился в солому, тяжело дыша. Внизу завизжала женщина. Потом несколько мужчин заговорили разом. И вновь женский крик. Если крестьяне позовут вигилов, те без труда разыщут убийцу. Убийца – это он. Когда-то Элий, спасая свою жизнь и жизни невинных, убил человека. В саду Макрина он стрелял и ранил охранника. Сейчас же он намеренно умертвил деревенского парня, спасая свою жизнь. Теперь этот список будет все удлиняться, и счет сделается бесконечным. Кровь убитого испятнала десятками красных точек кожу Элия.

«Пусть придут вигилы, и счет будет закрыт», – подумал Элий.

Хотя нет. Ведь это всего лишь вынужденное убийство. Убийство ради самозащиты. Любой суд его оправдает. Но он не хочет оправданий. Перед самим собой не хочет.

Крики внизу неожиданно смолкли… Послышался низкий хрипловатый голос, уверенный и властный. Некто убеждал в чем-то остальных. Его слушали, не возражая. Потом вновь закричала женщина. Она кричала неостановимо, ее ударили – Элий отчетливо расслышал мокрый шлепок по лицу. Торопливый стук босых пяток. Вновь голоса: три или четыре человека говорили разом. И вновь тот же резкий хриплый голос. Элий узнал его. Там, на берегу, этот голос звучал так же властно и надменно. Это он… его гений. Гэл. Почему люди называют небесных патронов своими именами? Чтобы было проще верить в их благосклонность к опекаемым персонам? Гении не возражают. Но наверняка у гениев свои собственные, отличные от людских имена. Они произносят их только в своем кругу. И потому имена гениев людям неведомы. Имя гения Рима (неведомо даже, женщина это или мужчина) известно лишь нескольким жрецам и, разумеется, императору как верховному понтифику. А того, кто осмелится самовольно проникнуть в эту тайну, ждет неминуемая смерть.

Гэл смолк, а голоса людей принялись удаляться. Люди покидали дом. Элий напряженно вслушивался. Вот вновь залаяли собаки, исступленно и в то же время преданно. Так лают псы, выслуживаясь перед хозяином. Скорее всего, гений улетел – при нем собаки не смели подать голос.

«Если бы я мог немного отдохнуть, я бы понял, что происходит… – Элий отер лоб. – Если бы боги дали мне немного времени…»

Почему боги не вмешаются? Неужели они не видят, что творится на земле! Или им все равно? Когда они вмешиваются? Когда дело касается самих богов? Жертвоприношений, храмов, молитв? Послушания или богохульства?

Элий уловил запах дыма. Поначалу слабый, будто кто-то закурил табачную палочку. Но вскоре запах дыма усилился, послышался веселый треск разгорающегося пламени. А потом дым повалил плотно, клубами. Люди подожгли дом. Или не люди? Может гений чиркнуть спичкой и позволить пламени пожрать своего бывшего подопечного, если нож наемного убийцы не достиг цели? Наверное, может. Или попросит людей оказать ему подобную услугу. Люди порой так услужливы, что просто диву даешься. Они услуживают тиранам и палачам, ворам и обманщикам… врунам…

И они, как боги, обожают жертвоприношения.

Значит, гений не поверил, что его подопечный удрал через окно.

Элия душил кашель, глаза слезились от дыма. Он нашел какую-то грязную тряпку и прикрыл лицо. Но это не помогло. Почти ничего не видя, Элий вернулся к лестнице. Он спустился на несколько ступеней и остановился: сквозь сизые клубы дыма снизу пробивалось пламя, пройти здесь уже не мог даже здоровый человек, не говоря о раненом.

Пришлось возвращаться на чердак. Дым просачивался во все щели. Еще несколько минут, и солома вспыхнет. Элий поискал глазами кота. Куда подевался? Ну конечно, зверь не стал дожидаться, когда его зажарят заживо. Едва потянуло дымом, как священное животное египтян сигануло через окно на крышу, и оттуда на дерево. Молодец, котяра!

Окно… Ну конечно! Деревенский домик совсем невысок, выпрыгнуть со второго этажа можно без особого риска. Особенно, если внизу не мощеный двор, а рыхлая земля цветочной клумбы. Элий ударом кулака вышиб ветхую раму. Он скорее вывалился наружу, нежели прыгнул. Но в своем кратком полете успел сгруппироваться и, упав, перекатился по земле с завидной ловкостью. Уж что-что, а падать бывший гладиатор умел. Сколько раз, точно так же катаясь по песку, он спасал если не свою жизнь, то жизнь и счастье своих заказчиков, уклоняясь от опасных ударов.

Но сейчас он вел самый отчаянный бой из всех. Одного только не знал бывший гладиатор – с кем дерется.

II

Все клейма Клодии в количестве девяноста девяти штук были распроданы накануне за несколько часов. Безумные или бессмысленные желания. Какая-то женщина хотела, чтобы ее изнасиловали. Бред. Какой-то мужчина просил, чтобы его избили до полусмерти. Банкир жаждал утроения капитала. Его умирающая от скуки жена, чтобы сбежавший любовник вернулся. Мерзостно обо всем этом думать, не то что исполнять. Но никогда Клодии не платили столько денег. Все ставили на нее, считая фаворитом. Какой простой и в то же время естественный подъем. Теперь она первая, если не считать заносчивого Цыпы, которого она никогда не принимала всерьез. Цыпа, разумеется, воображает себя первым. И теперь, когда на арене нет ни Вера, ни Варрона, его клейма тоже поднялись в цене.