Текст книги "Каникулы Рейчел"
Автор книги: Мариан Кейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)
49
Мне ужасно хотелось, чтобы у Бриджит сладилось с Джои, потому что мне все еще было как-то неловко появляться на людях с одним из Настоящих Мужчин. Если бы удалось уломать подругу встречаться с парнем из их компании, мне стало бы гораздо уютнее. А одна я боялась. Да-да, я отдавала себе отчет в том, что это мелко, что я ужасный человек, но ничего не могла с собой поделать.
Мы с Бриджит приняли душ, что было совершенно бесполезно, так как через пять минут мы снова стали мокрыми, как мыши. Надев на себя минимум одежды, мы поплыли на встречу с Люком по тяжелому влажному воздуху.
Робея и нервничая, я нажала на кнопку звонка. Я всегда чувствовала себя так, приходя к Люку. Странное сочетание сексуального желания и неприятия. Почти отвращения. Какое-то едва заметное еканье в желудке, как будто слабый сигнальный огонек мигает.
Мы выползли из лифта и остановились. Дальше идти было слишком жарко. Дверь в квартиру была открыта, Люк лежал на полу в хлопчатобумажных шортах. Вентилятор обдувал его загорелую грудь и длинные голые ноги, трепал его длинные волосы. Когда я подошла к нему совсем близко, он улыбнулся мне, и глаза его потемнели. На его шортах возник бугорок, а на лице – счастливое выражение. Я одновременно испытала бешеный взрыв желания и приступ тошноты.
– Ну, как дела, «Назад, в семидесятые»? – приветствовала Люка Бриджит.
– «Бросок в семидесятые»! – поправил Люк.
– «Нырок в семидесятые», – уточнила Бриджит.
– «Выныривание в семидесятые», – не уступал Люк.
– «Рука семидесятых»? – предложила Бриджит.
– Ну, нет, так не честно, – твердо ответил Люк. Люк и Бриджит прекрасно ладили. Что мне иногда почему-то нравилось. А иногда – нет, тут очень тонкая грань. Надо чтобы все-таки не слишком ладили…
А потом со мной случилось то, что всякий раз случалось, когда я попадала в дом к Люку: я угодила в тестостероновую ловушку. И Люк изрядно помог мне в этом своим смехом. Потом мы с Бриджит еще немного покрутились вокруг него, размахивая руками, как ветряные мельницы.
– Боже мой! – восклицала Бриджит, оглядывая это холостяцкое жилище мачо. – Здесь с каждым разом все хуже и хуже. Столько мужских гормонов! Как у вас только яйца не отвалятся! А не найдется ли тут стаканчика кофе со льдом?
– Ой, честное слово, не знаю. – Люк смущенно потер свою щетину жестом, который лично я нашла столь сексуальным, что немедленно захотела, чтобы Бриджит куда-нибудь сгинула, оставив нас с Люком заниматься серфингом на полу. – Вообще-то мы дома не очень-то готовим. Но я могу сбегать на угол и принести, – предложил он. – Или, может, пива? Пива у нас полно.
– Почему-то это меня не удивляет, – сухо заметила Бриджит. – Ладно, пиво так пиво. Что я вижу! – воскликнула она, подняв с пола кожаную безрукавку с надписью «Уайтснэйк» на спине. Она печально покачала головой и сказала:
– Какой теперь год, а. Люк? Ну, скажи мне, какой нынче год?
Она должна была задать этот вопрос. Она всякий раз задавала его, когда видела Люка.
– Конечно, 1972-й, – бодро ответил он.
– Вообще-то, нет, знаешь ли, – быстро возразила она. – Сейчас 1997 год.
Люк сделал большие глаза:
– Эта женщина бредит?
– Передай-ка мне газету, Рейчел! – велела Бриджит. – Посмотри сюда, ты, бедный отсталый дурачок, сюда, где проставлена дата…
Люк, как обычно, сосредоточенно наморщил лоб, и я решила, что хватит уже мне стоять в сторонке.
– А где ребята? – поинтересовалась я.
– Вышли, – ответил он, – будут с минуты на минуту.
Как раз в этот момент послышался шум в дверях, шарканье ног, голоса: невнятные восклицания, жалобы. И Джои с Шейком почти втащили в комнату Гэза, у которого лицо было землисто-серое.
– Уже совсем чуть-чуть осталось, старик! – уговаривал Джои Гэза.
И все они по очереди запнулись о пару велосипедных ботинок, которая валялась посередине комнаты на полу. И каждый пробормотал: «Боже!» Интересно, подумала я, как они только могут носить джинсу в такую жару. И так много… волос!
– Мы уже дома, старик, – сказал Шейк.
– Наконец-то, мать твою… – пробормотал Гэз и приложил тыльную сторону ладони ко лбу, как викторианская старая дева, которая так взволнована, что вот-вот упадет в обморок. Глаза его были полуприкрыты, а колени подгибались.
– У него обморок, обморок! – театрально провозгласил Шейк, когда Гэз мешком осел и ударился об пол.
Гэз упал в обморок. Вот умора! Люк, Бриджит и я подбежали поближе, чтобы получше рассмотреть, что это с ним такое.
– Эй, расступитесь, дайте ему побольше воздуха, – осадил нас Джои. – Давай, старик, дыши! Ну-ка дыши глубже! – он присел рядом с Гэзом.
Гэз ответил астматическим вдохом.
– Ослабьте ему ворот, – пробормотала я.
– Что это с ним? – поинтересовался Люк. Я-то сразу решила, что Гэз просто не выдержал такой жары, но Джои ворчливо ответил:
– Человек имеет право на частную жизнь. Стало ясно, что речь идет о чем-то поинтереснее теплового удара.
Джои всегда держался настороже в присутствии Бриджит. Он вел себя так, как будто Бриджит без ума от него, за ним охотится и спит и видит как бы заманить его в ловушку. Вот наглый тип! И все только потому, что она один раз переспала с ним! Но на сей раз было совершенно ясно, что Джои не по себе не из-за Бриджит. Я уже предвкушала что-то интересное. Что же тут у них произошло? Может, Гэза сбили? Нью-йоркские велосипедисты – народ свирепый.
Я оглядела его распростертое тело в поисках повреждений – например, следа велосипедной шины на лице, и тут только заметила, что с его левой рукой что-то не так. Она распухла и была вся в крови. Кровь почти заливала слово «ЗАДД», начертанное готическим шрифтом на коже.
– Что это у него с рукой? – спросила я.
– Ничего, – отрезал Джои. И вдруг я поняла.
– Ему сделали татуировку! – воскликнула я. – Вот от чего он в обморок упал?
«Как девчонка!» – подумала я презрительно. Гэз приоткрыл глаза:
– Этот козел – просто мясник какой-то, – прохрипел он. – Он меня измучил.
Я еще раз посмотрела на буквы: «ЗАДД».
– А что, собственно, вы хотели изобразить? – спросила я.
– Всего лишь название лучшей в мире группы.
– Но при чем тут «ЗАДД»? – недоуменно спросила Бриджит. – Разве есть такая группа?
– Да нет! – Джои закатил глаза, страдая от тупости Бриджит. – Они называются «ЗАДИРЫ».
– Но где же вторая часть слова? – смущенно поинтересовалась я. – По-моему, не хватает «И», «Р», и еще «Ы». К тому же, зачем тут две буквы «Д», я что-то не пойму…
– Татуировщик попался не слишком грамотный, – коротко пояснил Джои.
– Просто Гэз больше не мог терпеть, – добавил Шейк. – Он слезно умолял мастера остановиться… – голос Шейка дрогнул, когда он заметил недовольный взгляд, который метнул в него Джои.
– Он еще вернется и закончит работу, – мрачно пообещал Джои. – Он просто пошел домой отдохнуть немного.
– Нет! Я не согласен! – с Гэзом, по-прежнему лежавшим на полу, едва не случился припадок. – Не заставляйте меня, не заставляйте, я чуть концы не отдал, говорю вам, я терпел, сколько мог, но, черт, это такая боль, такая, черт, нет, больше я не могу… – он весь дрожал.
– Но, послушай, старик, – увещевал Джои голосом, каким убеждают мальчиков не позориться перед девочками. – Как же вторая часть названия? С такой татуировкой, как сейчас, ты будешь выглядеть, как бомж какой-нибудь.
– Тогда я отрежу себе руку! – диким голосом заорал Гэз. – И никто не узнает, что там было написано!
– Заткнись, старик, – прикрикнул Джои. – Мы тебя откачаем, приведем в норму и доделаем то, что начали.
– Не-е-ет! – завопил Гэз.
– Ну, старик, послушай, – успокаивал Шейк, – бутылочка «Джей-Ди» – и ты у нас будешь как новенький. Даже не почувствуешь ничего.
– Нет!
– Старик, ты помнишь, как мы с тобой познакомились? – Джои сурово и твердо посмотрел на все еще лежавшего на спине Гэза. – Это было первого июля 1985 года, на концерте «Зеппелин». Ты еще тогда сказал, что за Эксмана родную жену замочил бы. Что с тобой стало? Что с тобой приключилось, старина, что ты не хочешь немножко потерпеть ради такой клевой группы? И это после всего, что они для тебя сделали? Ты разочаровываешь меня, дружище.
Гэз был совершенно уничтожен: – Я не могу. Мне очень стыдно, что я так тебя подвел, дружище, но, честное слово, я не могу.
– Черт бы тебя побрал! – Джои сердито вскочил на ноги и пнул диван. Потом взъерошил себе волосы и снова пнул диван с еще большим остервенением. Потом он принялся лихорадочно рыться в ящике стола.
Я, Люк, Бриджит. Шейк и Гэз, последний особенно, с волнением следили за его действиями Джои был так расстроен, что бог знает что мог выкинуть.
Наконец он нашел то, что искал. Нечто черное и блестящее. Для пистолета оно было как-то маловато, а на нож вполне тянуло. Интересно, не собирается ли он предложить нам скрутить Гэза и отнести его туда, где ожидает кровожадный татуировщик? Судя по выражению лиц всех остальных, я была не единственной, кому пришла в голову эта мысль. Джои угрожающе приближался.
– Дай мне руку, – велел он Гэзу.
– Нет, дружище, не надо, пожалуйста… – запротестовал Гэз.
– Дай сюда свою чертову руку! Я не могу позволить, чтобы мой друг ходил пугалом огородным.
Гэз с трудом поднимался на ноги.
– Ради всего святого, отбери у него нож! – умолял он Люка.
– Отдай мне нож, дружище. – Люк встал между Гэзом и приближавшимся Джои. Я прямо таяла, глядя на храброго Люка.
– Какой нож? – удивленно спросил Джои.
– Вон тот нож, – Люк кивнул на предмет, зажатый в руке Джои.
– Это не нож, – возразил Джои.
– Тогда что же это такое?
– Это фломастер, волшебный фломастер! – выкрикнул он. – Раз он отказывается доделать татуировку, я нарисую оставшиеся буквы на его руке.
По комнате пронесся вздох облегчения. Мы все так обрадовались, что Джои не собирается убивать Гэза, что потом изрядно развлеклись, выписывая буквы готическим шрифтом на руке Гэза.
Потом Шейк предложил сыграть в слова. Шейк очень любил играть в слова. А посмотришь на него – скорее похож на человека, чье хобби – выбрасывать телевизоры из окна.
– Ладно, сыграем один раз, – милостиво согласилась я, – а потом уходим. Сегодня суббота, если кто забыл.
– Спасибо, – просиял Шейк. Мы разобрали банки пива и расположились вокруг доски на полу: Шейк, Люк, Джои, Бриджит и я.
Гэз смотрел «Рен и Стимпи», и это, честное слово, было к лучшему. В последнее время от него при игре в слова были одни неприятности: он то и дело начинал качать права, утверждая, что «цып», «зиц» и «Гэз» – тоже слова.
Мы смеялись и болтали за игрой. Я целиком на ней сосредоточилась. Надо признаться, я тоже неравнодушна к игре в слова. Но подняв глаза на Люка, я увидела, что он пристально и значительно смотрит на меня, и глаза у него опять странно потемнели. Что-то в его взгляде заставило меня смутиться. Я отвела глаза, но уже не могла больше сосредоточиться, поэтому единственное, что мне удалось составить из предложенных букв, было слово «гол», в то время как Бриджит составила «горький», а Шейк – «угон».
Меня непреодолимо тянуло снова посмотреть на Люка. На этот раз он улыбнулся мне. Его улыбка постепенно ширилась и расцветала, превращаясь в настоящее сияние. В ней было столько восхищения, столько любви, как будто у меня появилось свое собственное солнце.
Шейк перехватил эту улыбку и тут же истолковал ее по-своему:
– Что? – обеспокоился он, переводя взгляд с меня на Люка и обратно, – только не говорите мне, что у вас опять «пятиугольник»!
50
Нью-йоркское лето плавно перетекло в осень, гораздо более гуманный сезон. Убийственная жара отступила, воздух сделался прохладным и сухим, листья на деревьях стали красными и золотыми. Мы с Люком по-прежнему виделись каждые выходные и большую часть рабочих дней тоже. Я все по-прежнему боялась неодобрения некоторых своих знакомых, но становилось все труднее и труднее отрицать, что мы с Люком встречаемся, что он – мой парень. Разве не он был со мной в тот исторический день, когда я купила себе тот плащ, шоколадного цвета, а-ля Диана Ригг, с поясом? Разве мы не держались за руки, бродя по улицам? Хотя, заходя в «Донна Коран», я неизменно отпускала его руку. А по дороге домой разве он не останавливался около каждой витрины и не восклицал: «Рейчел, детка, в этом ты была бы ослепительна!»? Обычно мне приходилось оттаскивать его и с притворной суровостью выговаривать ему: «Нет, Люк. Это – слишком короткое. Даже для меня». Но он протестовал и пытался во что бы то ни стало затащить меня в магазин: «Не бывает ничего слишком короткого с такими ногами, как у тебя, детка».
В октябре Бриджит познакомилась с очередным испаноговорящим, на сей раз пуэрториканцем по имени Хосе, который оказался еще более неуловимым, чем Карлос. Правда, из-за новой работы у нее теперь было гораздо меньше времени, чем раньше. Но все, которое у нее оставалось, она честно тратила на ожидание звонка от Джоузи (так мы с Люком его называли).
– Ну почему я никогда не могу познакомиться с кем-нибудь нормальным? – со слезами пожаловалась она мне однажды вечером. – Почему у нас с Джоузи не может быть так, как у вас с Люком? Ну ладно: у нас с Хосе. Кстати, почему вы с Костелло никак не можете привыкнуть называть Джоузи его настоящим именем? То есть, я хотела сказать: называть Хосе его настоящим именем! – в отчаянии выкрикнула она.
Я была рада унижению Бриджит. Пока Джоузи обращается с ней по-свински, рассуждала я, она не заметит, что я веду себя тоже как свинья.
– Что ты имеешь в виду «у нас с Люком»? – спросила я.
– Ты прекрасно знаешь, что! – она описала руками несколько кругов в воздухе. – У вас любовь.
– Это вряд ли, – возразила я, но от мысли, что у нас с Люком любовь, мне стало тепло и приятно.
Я вовсе не была уверена в том, что Люк действительно меня любит, хотя он был очень щедр на «я люблю тебя». Беда в том, что он всем это говорил, даже продавцу Бенни. Стоило мне сделать ему что-нибудь хорошее, например, горячий бутерброд с сыром, как он тут же говорил: «Спасибо. Я люблю тебя, детка». А если вокруг были люди, он мог вытянуть руку, указывая на меня, и громко заявить: «Я люблю эту женщину». Впрочем, он иногда проделывал это и когда мы с ним были вдвоем.
Бриджит пристально посмотрела на мое смущенное лицо:
– Ты что, и впрямь пытаешься меня убедить, что вы с Люком Костелло не влюблены друг в друга? – спросила она. – Все еще держишь его на расстоянии?
– Он мне нравится! – попыталась я защититься. – Пожалуй, я даже влюблена в него. Разве этого мало?
Это была чистая правда. Он мне действительно нравился, более того, я, правда, была влюблена в него! Но почему-то мне казалось, что должно быть что-то еще.
– А чего тебе еще надо? Чтобы к тебе спустился посланец небес с трубой и протрубил тебе, что ты влюбилась? – язвительно спросила Бриджит.
– Полегче, Бриджит! – я начинала раздражаться. – Джоузи не позвонил тебе, как обещал, но из этого не следует, что надо наезжать на меня за то, что я что-то не то чувствую к Люку!
– Я знаю одно: если птица выглядит, как утка, крякает, как утка, и ходит, как утка, – то, скорее всего, это утка и есть, – мрачно отрезала Бриджит.
Я тупо уставилась на нее: с чего это она называет Джоузи уткой?
– Я хотела сказать, – скорбно вздохнула Бриджит, – что Люк тебе нравится, что ты в него даже влюблена, что ты то и дело покупаешь себе новые лифчики, что бросить Люка ты не можешь, что, придя вечером домой, ты говоришь: «Сегодня мы решили отдохнуть друг от друга», а потом через пять минут звонишь ему, если, конечно, он не успеет позвонить тебе первым… И ты быстренько бросаешь в сумку зубную щетку и чистые трусики, и дуешь к нему, как заяц, которому удалось выбраться из ловушки. Так что, пожалуйста, не пудри мне мозги, что ты не любишь его.
Она сделала небольшую передышку, чтобы вновь пойти в атаку:
– Кстати, ты, маленькая лгунья, ты что-то в последнее время не берешь с собой зубную щетку. Ты больше не чистишь зубы?
– Чищу, – вспыхнула я.
– Ага! – торжествующе воскликнула она – Ага! Все ясно! Просто ты завела себе еще одну зубную щетку, которая живет у Люка. Специальную гостевую зубную щетку!
Я пожала плечами:
– Может, и так.
– Да точно! – Бриджит внимательно следила за моими реакциями. – А еще, держу пари, что ты купила себе новый чудный дезодорант и новый крем. Я так и знала! – победно завопила она, когда я не смогла отрицать этого. – А косметические тампоны и молочко для снятия макияжа?
Я отрицательно покачала головой.
– Значит, у вас еще не та стадия, когда ты можешь при нем снять макияж, – вздохнула она. – Ваша любовь еще молода! Ну что ж, зато ты готовишь для него, вы вместе проводите выходные, он звонит тебе каждый день на работу, ты сияешь, как начищенная монета всякий раз, как открываешь ему дверь, и с прошлого июня у тебя ни волоска на ногах. Он такой внимательный и романтичный. Даже не думай уверять меня, что вы не влюблены друг в друга!
– Но… – робко запротестовала я.
– Просто у тебя все шиворот-навыворот. Вот если бы он тебя в грош не ставил и бросил бы тебя, тогда бы ты решила, что была от него без ума.
Наблюдая за Бриджит, которая металась по комнате, кусая ногти, я пыталась определить для себя, как же все-таки я отношусь к Люку. Не отрицаю: мне почти всегда было с ним замечательно. Он мне безумно нравился. Он сексуален, он настоящий мачо, он красивый и нежный. Случалось, мы целые дни проводили в постели. И не обязательно занимаясь сексом. Просто болтали. Мне нравилось разговаривать с ним, он был такой забавный, так умел меня развлечь. Я и сама в его присутствии чувствовала себя интересной. Он задавал вопросы, провоцировал меня на рассказы из жизни и анекдоты, смеялся каждой моей шутке.
Бриджит была права, назвав его внимательным и романтичным. В августе, в качестве подарка на день моего рождения, он повез меня на неделю в Пуэрто-Рико (Бриджит пыталась залезть ко мне в чемодан и, не поместившись, умоляла, чтобы я там выкрала для нее мальчика. «Единственное требование – чтобы был совершеннолетний». – сказала она).
Люк действительно звонил мне каждый день на работу. Я теперь зависела от его звонков, я с удовольствием отрывалась от уборки номеров в мотеле «Барбадос», чтобы поплакаться на жизнь сочувствующему слушателю. «Передай этому козлу Эрику, пусть ведет себя хорошо, – ежедневно повторял Люк. – Если обидит мою девушку, ему придется иметь дело со мной».
А как чудесно было после тяжелого дня возвращаться к нему домой и обнаруживать, что он выставил Шейка и Джои на вечер и приготовил мне ужин. И совершенно не имело значения, что тарелки были из «Пиццы-хат», салфетки – из «Макдоналдса», еда – готовые блюда, отпускаемые на дом, или полуфабрикаты, приготовленные в микроволновке, а вместо вина – пиво. У нас для романтического вечера имелось все, что надо – свечи, презервативы и целый шоколадный торт – для меня.
Телефонный звонок оторвал меня от раздумий. Бриджит всем телом бросилась на аппарат. Это звонил Джоузи. Пока она преувеличенно оживленно болтала с ним, я вдруг поняла, в чем заключается наша с Люком самая большая проблема. Это было вовсе не то, что могло бы первым прийти в голову. Да, я ужасно стеснялась манеры Люка одеваться. Но дело было не в этом. А дело было в том, что у нас с ним разные системы ценностей. У него был удивительно широкий кругозор. На мой вкус, даже слишком широкий. Он частенько заставлял меня делать то, чего мне делать вовсе не хотелось, например, ходить в кино или в театр. Я предпочитала проводить время в модных и престижных местах, и гораздо больше, чем он, любила всякие вечеринки. Разумеется, ему тоже иногда нравилось куда-нибудь сходить и оттянуться, но я-то всем остальным способам расслабиться предпочитала коку. А Люк совершенно не переносил наркотиков, и вечно собачился с Джои, который считал, что дома всегда нужно иметь порцию коки про запас. Я, честно говоря, очень одобряла Джои и его подход к делу. Так приятно сознавать, что, если припрет, все под рукой.
Бриджит наконец отлипла от телефона. – Это Джоузи, – просияла она. – Его сестра участвует в… в общем, это что-то вроде спектакля в «Трайбека». Мне нужно, чтобы ты тоже пошла.
– Когда? – спросила я.
– Сегодня вечером.
Я замялась, и Бриджит тут же истолковала это по-своему.
– Я заплачу за тебя! – заверещала она. – Заплачу! Но ты должна пойти. Ну, пожалуйста! Я не могу идти одна.
– Возможно, Люк тоже захотел бы пойти, – небрежно заметила я. – Ты же знаешь, как он любит всякие пьесы.
– Ты, врунья! – Бриджит Ленехан нелегко было обмануть. – Разве вы с ним не договорились сегодня отдохнуть друг от друга?
– Мы подумывали об этом, – рассудительно ответила я. – Но теперь, когда на нас обрушилось это неожиданное несчастье в виде спектакля с участием сестры Джоузи…
– Ах, какой пафос! – воскликнула Бриджит. – Да ты просто не можешь выдержать без него ни одного вечера!
– Вовсе нет, – возразила я, пряча за своим спокойным голосом распирающую меня радость от предчувствия встречи с ним. А то я прямо не знала, как доживу до завтрашнего вечера. – Просто Люк жалел бы, если бы пропустил этот спектакль. Особенно если учесть, что он знаком с братом одной из исполнительниц.
Зазвонил телефон, и Бриджит едва не проглотила его.
– Алло! – закричала она в трубку. – Ах, это ты. И что тебе надо? Можешь сказать мне все, что ты хотел сказать ей, я ей передам.
Она повернулась ко мне:
– Это Люк. Он просит передать, что жить без тебя не может, так что нельзя ли ему приехать.
