Текст книги "Подходящая пара"
Автор книги: Мари Соул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Мари Соул
Подходящая пара
Пролог
Ощущение тяжести возникло у него сразу, как только он проснулся. Тяжесть в груди, и ничего больше. Паркер Морган не придал этому значения. Слишком многое предстояло сделать сегодня.
Спустя два часа он уже ехал с делового завтрака, за которым встречался с заведующими отделов филиала своего магазина на Двадцать восьмой улице, в центральный магазин в Гранд-Рэпидс. Паркер чувствовал, что тяжесть в груди усиливалась, но хуже всего было то, что в левой руке появилось ощущение, будто ее зажали в тиски.
Но он даже не задумался над тем, что это могло значить.
Торопливо пройдя через служебный вход «Универсального магазина Моргана», он поздоровался с Карлом, охранником, и посмотрел на часы, висевшие на стене. Девять часов. Он опоздал.
– Впереди трудный день? – спросил Карл.
– Как обычно, – ответил Паркер, открывая дверь в торговый зал первого этажа двухэтажного универсального магазина.
Здесь он увидел служащих коммерческого отдела, бухгалтерии и нескольких заведующих отделами; продавцы приходили обычно на полчаса позже, а покупателей впускали в зал в десять часов. Паркер направился к своему кабинету, потирая левую руку и глубоко дыша.
– Черт, – пробормотал он, чувствуя, что грудь сдавило, словно на нее навалили цементный блок.
Войдя в приемную, он ожидал увидеть Джина Хилла, вице-президента и одного из главных держателей акций «Остин-Хилл» – корпорации, владевшей сетью магазинов розничной торговли. Встреча с Хиллом была назначена на девять часов. На прошлой неделе он звонил и договорился о встрече именно в это время.
Паркер знал наверняка, о чем хотел поговорить с ним Хилл. Руководство «Остин-Хилл» однажды уже предлагало Моргану купить его магазины. Паркер ожидал еще одного предложения.
Однако в приемной Хилла не оказалось.
Паркер задержался у стола секретарши.
– Джин еще не приходил?
– Он звонил. – Энн Клоссон протянула ему листок с телефонограммой. – Он предупредил, что опоздает на пятнадцать-двадцать минут.
– Жаль, что я не узнал об этом пораньше, – вздохнул Паркер – ему не пришлось бы гнать машину как сумасшедшему, чтобы вовремя приехать в магазин, и в аптеке он успел бы купить аспирин.
– У вас есть что-нибудь болеутоляющее?
– Не уверена. – Энн открыла средний ящик стола. – Бен заходил сегодня уже два раза, – сказала она, изучая содержимое ящика. – Кажется, на этот раз возникла проблема с партией галстуков.
Паркер нанял Бенджамэна Уэйта на должность помощника менеджера в надежде, что тот возьмет на себя часть обязанностей по управлению большим универсальным магазином. Но вместо того, чтобы облегчить работу Паркеру, Бен, из-за своей неспособности принимать решения, только создавал новые проблемы.
Перестав рыться в ящике, Энн посмотрела на Паркера.
– Кажется, у меня ничего нет, но я могу достать лекарство у кого-нибудь из сотрудников. У вас болит голова?
– Э… – Он не мог точно сказать, что у него болит, лишь чувствовал, что тяжесть в груди стала нестерпимой, а левую руку сильно ломило. – Думаю, руку во сне отлежал.
Энн понимающе кивнула и встала.
– Сейчас я что-нибудь для вас найду. Кстати, Лорен принес на утверждение эскизы оформления витрин. Я оставила их на вашем столе. Он хотел бы получить от вас ответ до полудня, если можно.
– Хорошо, я посмотрю их, – сказал Паркер, входя в кабинет. – И принесите мне лекарство как можно скорее.
Закрыв за собой дверь, Паркер ослабил узел галстука. Заострять внимание на своем состоянии ему не хотелось, но дышать становилось все труднее, будто его легким не хватало воздуха. Он сделал глубокий вдох, затем другой.
Грудь болела все сильнее. Если поначалу ему казалось, что на грудь давит один цементный блок, то теперь создавалось впечатление, что блоков было три, четыре, нет, пять, ломота же в левой руке стала непереносимой.
«Не паникуй!» – приказал он себе, садясь в удобное мягкое кресло за столом и пытаясь расслабиться. – «Не может быть…»
И все-таки его преследовала мысль о том, что его отец умер от сердечного приступа. Он хорошо помнил день, когда позвонила мать и, рыдая, сообщила об этом…
Зазвенел телефон.
От неожиданности Паркер вздрогнул. Он взглянул на аппарат, но не двинулся с места, боясь поднять трубку. Он, конечно, понимал, что не услышит по телефону сообщение о собственной смерти, такого не может быть, но страх был сильнее доводов рассудка.
Только после пятого или шестого звонка он поднял трубку. Звонила Энн.
– У Бена есть аспирин, – сказала она. – Сейчас он принесет его вам.
– Хорошо. – Паркер, однако, был не уверен, что аспирин поможет ему.
«Расслабься!» – сказал он себе. В конце концов это смешно: тридцать три года – не тот возраст, когда следует опасаться сердечного приступа. Правда, за последние несколько лет он прибавил в весе, но не настолько, чтобы считать себя полным. А что было делать? Лишние фунты не сбросишь, питаясь пять дней в неделю в кафе и бистро. Конечно, он слишком мало занимался спортом, но где было найти для этого достаточно времени при его загруженности работой? К тому же он абсолютно здоров.
Да, все думали, что и отец его был здоров, и никто не предполагал, что в сорок восемь лет он мог умереть.
В дверь постучали. Это, наверняка, Бен принес долгожданные таблетки.
– Войдите, – сказал Паркер и встал.
Бенджамэн Уэйт вошел в кабинет и замер на месте. Паркер стоял у стола, прижав левую руку к груди, в его широко открытых глазах застыл страх, лицо было белым как мел.
Впервые в жизни Бен принял решение не колеблясь.
– Вызови «Скорую помощь», – крикнул он секретарше.
1
Паркер наблюдал, как кофе с бульканьем выливалось из электрической кофеварки в кружку. Впрочем, лучше бы ему отказаться от утренней порции кофеина. Ведь именно кофе врачи советовали полностью исключить из употребления.
Но расставаться со старыми привычками было очень трудно.
В частности, с такой привычкой, как вставать на рассвете. За многие годы этот режим дня стал обычным. Паркер работал до десяти или одиннадцати часов вечера, спать ложился в полночь, а в пять-шесть утра был уже на ногах. Даже будильник ему не требовался; срабатывал рефлекс, и он просыпался. Отвыкнуть от этого, научиться вести беззаботную жизнь, расслабиться и отдыхать было нелегкой задачей. Однако другого выбора у него не было.
Он сделал глубокий вдох. Боли не было. Хорошо. Он подвигал рукой. Никаких болезненных ощущений. Все было, кажется, в порядке.
С кружкой в руке он подошел к окну, выходящему на озеро Ган. Первые лучи солнца пробивались сквозь туман, нависший над водой, делая едва видимыми лодки, покачивающиеся у причала. Волны с тихим, ритмичным шумом набегали на берег, где, покрякивая, расположилось семейство уток. Их кряканье походило на смех клоуна в каком-нибудь провинциальном маленьком цирке.
Однако не этот звук привлек внимание Паркера, а плавные, изящные движения женщины. Женщина танцевала. Ее фигура смутно вырисовывалась в бледных лучах солнца.
Как зачарованный, он наблюдал за танцовщицей.
Подняв согнутые руки на уровень груди, она взмахнула ногой в сторону и сделала пируэт. Короткие шорты оставляли открытыми стройные, загорелые ноги, широкая футболка не могла скрыть женственные изгибы тела. Не догадываясь, что за ней наблюдают, она танцевала, обратив лицо к озеру и поворачиваясь в сторону дома лишь в очередном пируэте.
В слабом свете занимающегося утра разглядеть черты ее лица было невозможно, но все-таки он узнал ту, кому принадлежала копна рыжеватых кудрявых волос, ореолом обрамлявшим лицо. Он не мог ошибиться. Он знал ее в те времена, когда она была подростком, нескладным, но далеко не робким. Она была первой, кто приветствовал его в то лето, когда его родители купили коттедж на озере Ган.
В те дни и последующие два лета Эффи Сандерс учила его смеяться. Ее сестра Бернадетта научила его любить.
С тех пор он время от времени встречал Берн, но Эффи видел в последний раз тринадцать лет назад. Теперь ей было двадцать девять лет. В это верилось с трудом, но, наблюдая за ее плавными движениями и изящными изгибами тела, он видел пред собой уже не подростка, а зрелую женщину. Скованность и неуклюжесть исчезли, сменившись притягательной прелестью, проявлявшейся в каждом ее движении. От одного только взгляда на ее фигуру и плавные необычные движения в нем пробуждалось желание.
Такого с ним давно не случалось. По крайней мере, со времени сердечного приступа. Прежде кровь в его жилах начинала бурлить лишь при виде высоких, стройных и гибких блондинок. Утонченность – вот что привлекало его в женщинах, с которыми он ложился в постель. Класс – то слово, что определяло всех этих женщин, и никогда раньше его бы не привлек мистический призрак, танцевавший под неслышимую музыку при свете раннего утра…
Но ведь была и та ночь, о которой он почти не забыл.
Паркер поставил кружку на стол и решительно направился к двери.
Небо стало светлее, все вокруг постепенно обретало привычные для лета яркие краски. Он осторожно прикрыл дверь, но она все равно скрипнула. Он знал, что Эффи услышала этот звук, и ждал, что она перестанет танцевать и повернется в его сторону. В эту минуту ему в голову пришла безрадостная мысль о том, как он изменился за последние тринадцать лет, и ему стало не по себе.
К его огорчению, она не обернулась, а продолжала двигать согнутыми в локтях руками и выбрасывать в сторону то одну ногу, то другую. Внимание на него обратила маленькая собачка, быстро засеменившая в его сторону. Длинношерстная и низенькая, она напоминала щетку, которой его бабушка подметала полы.
Шерсть у собачки была коричнево-серая с белым подшерстком. Она подошла к нему, приветливо виляя хвостом, села у ног и пронзительно залаяла. Затем начала прыгать вокруг него на коротеньких, едва видных из-под шерсти лапках.
Паркер с улыбкой наблюдал за ней.
Эффи слышала скрип двери в коттедже Морганов, поэтому лай Мопси ее не удивил. Мопси приветствовала всех встречных, всех любила. Именно это добродушие в свое время делало ее незаменимой для выступлений. Но, конечно, как сторожевой пес она абсолютно не годилась.
Да Эффи и не нуждалась в охране в такое чудесное утро на берегу озера. Ее одиночество мог нарушить только человек, который снимал на время отдыха коттедж Морганов. Бабушка рассказывала ей, что коттедж постоянно кто-нибудь снимал. С Дня поминовения в конце мая и до Дня труда в сентябре отдыхающие приезжали в коттедж на выходные, на неделю или на месяц. Одинокие бизнесмены, влюбленные парочки или большие семьи как перелетные птицы появлялись на озере, наслаждались его красотами, а затем возвращались домой. Поскольку озеро находилось недалеко от Гранд-Рэпидс, Каламазу и Лансинга поток отдыхающих никогда не прекращался. Местные жители называли их «летние люди». Владельцам магазинов, кафе, ресторанов и прочим предпринимателям они нравились. Те же, кто круглый год жил на озере, относились к ним терпимо.
Мопси снова залаяла. Боясь, что собака разбудит спящих соседей, Эффи прекратила свои занятия и повернулась к подошедшему.
– Она хочет, чтобы вы погладили ее.
Мужчина поднял глаза на Эффи, и она сразу узнала его. От изумления она охнула и прикрыла рукой рот. Немного помолчав, она спросила:
– Паркер Морган, ты ли это?
Паркер улыбнулся, заметив, как она изучающе осмотрела его с головы до пят, а затем впилась глазами в лицо. Когда же она улыбнулась в ответ и на ее щеках обозначились ямочки, он понял, что как бы сильно она не изменилась за прошедшие тринадцать лет, в одном она осталась той же Эффи: она умела улыбаться не только губами и глазами, улыбку, казалось, излучала душа девушки и все ее тело. И снова у него засосало под ложечкой.
– Он самый.
– Не могу поверить! – Она подбежала к нему. – Не думала, что когда-нибудь увижу тебя снова. То есть я хочу сказать, что видела тебя в рекламе по телевизору, и ты смотрелся отлично, но…
Она не изменилась и в другом. По-прежнему Эффи говорила со скоростью сто слов в минуту. Болтала. Смеялась. Настоящий клоун.
Он слышал, что она работала клоуном. И вполне верил в это. Она поднялась на цыпочки и широким жестом обняла его.
– Черт возьми! Как поживаешь?
Он притянул ее к себе, глубоко вдыхая приятный запах ее тела, ее волос, запах солнца и шампуня, – такой знакомый и одновременно незнакомый. В эту минуту он понял, что за последние несколько месяцев не чувствовал себя так чертовски хорошо.
– Нормально, – солгал он. – А ты?
– Тоже ничего. – Мысленно Эффи готова была надавать себе пощечин. Сколько лет она представляла себе сцену встречи с Паркером! Она воображала, что встретит его тепло и дружески, но затем будет держаться несколько отчужденно. Как взрослая и умудренная жизнью женщина. Утонченная леди, которой такой мужчина, как Паркер Морган, мог бы заинтересоваться… И мог бы увлечься.
А что же сделала она? Бросилась в его объятия, как ребенок.
Она опустила руки и отступила.
– Прошло столько времени.
– Тринадцать лет.
«Тринадцать долгих лет», – подумала она. Первые два года ее удивляло, что он не появляется на озере даже в выходные. Два лета подряд она заходила к его матери, чтобы узнать, где он, но тут Рут Морган отвечала кратко и безапелляционно, хотя и с вежливой улыбкой:
– Он очень занят. Учеба в университете занимает все его время, а лето он теперь проводит в магазинах, изучая торговое дело… как ему и положено. У моего сына нет времени на развлечения.
В ее словах слышался упрек.
Затем Эффи уехала учиться в колледж, и у нее началась собственная жизнь. Морганы перестали приезжать на озеро. Ее бабушка говорила, что изредка видела Паркера, хотя ни разу не разговаривала с ним. Парень, которого Эффи когда-то знала очень хорошо, превратился теперь в практически незнакомого мужчину…
Паркер погладил ее по голове.
– Вижу, ты совсем не подросла, пигалица.
Этого слова было достаточно, чтобы напомнить ей, что они совсем не посторонние друг другу люди. Он стал называть ее «пигалицей» с первой их встречи, а потом это прозвище так и закрепилось за ней. Оно нравилось ей как знак его особого расположения к ней, впрочем, ей было приятно любое проявление внимания с его стороны. Он частенько подтрунивал над ней, она платила ему тем же.
Вот и сейчас ей захотелось подшутить.
– Вернее сказать, вертикально не изменилась. Хорошая погода, правда?
Он улыбнулся и провел рукой по ее рыжим кудрям.
– У меня такое ощущение, что я попал в торнадо. От прикосновения к твоим волосам меня словно молнией ударяет.
– Однажды я попыталась распрямить их. Но родные устроили мне страшную взбучку. Боюсь, от кудряшек мне не избавиться.
Он снова прикоснулся к ее волосам, намотав волнистую прядь на палец.
– Я всегда считал, что у тебя красивые волосы.
Паркер потянул палец, и колечко волос соскочило с него. Это замечание прозвучало двусмысленно. Он не знал, как себя вести с Эффи, что говорить. До той ночи на причале она всегда была для него лишь младшей сестрой Бернадетты, маленькой девочкой, над которой он подшучивал и вместе с которой смеялся.
Тогда он не замечал золотистых искорок в ее зеленых глазах, изящной формы ее носа, легкой припухлости ее губ, что делало их чрезвычайно соблазнительными. Она превратилась в обольстительную женщину, одно присутствие которой вызывало мучительное желание обладать ею.
И снова он почувствовал, как заныло под ложечкой.
Она потупила взгляд. Паркер понял, что следует переменить тему разговора и шутливо спросил:
– Располнел, не так ли? А ведь за последние два месяца сбросил двадцать фунтов.
– Видимо, какая-то женщина тебя перекармливает? – спросила Эффи и тут же пожалела об этом. Какое ей было дело до того, кто кормит его? Они даже не были друзьями. Друзья, даже расставаясь, поддерживают друг с другом отношения. Друзья не поступают так, чтобы однажды поцеловавшись, потом долгие годы избегать встреч.
Он усмехнулся.
– У кого теперь есть время на женщин? Беда в том, что мне приходится питаться в ресторанах и забегаловках. – Он взглянул на ее левую руку. – А как у тебя? Есть ли мужчина в твоей жизни?
– Больше нет.
– То есть?
Она пожала плечами, не желая объяснять причину. Она уже привыкла к тому, что мужчины предавали ее, если к этому вообще можно было привыкнуть.
– Развелись? – спросил он.
– Нет. Для того, чтобы развестись, надо сначала пожениться. Так далеко я никогда не заходила. Думаю, в этом большую роль сыграла моя склонность к клоунаде: я считала все свои отношения с мужчинами несерьезными.
– А разве не так и подобает вести себя клоуну? – Его взгляд скользнул по ее фигуре. – И все-таки, не могу представить тебя в роли клоуна. С твоей-то фигурой? А что это ты здесь танцуешь?
– Танцую?
Он повернулся лицом к озеру и попытался повторить ее движения руками.
– Это не танец, а тай чи. Я начала им заниматься только в этом году. Не думала, что в такую рань кто-нибудь встает. Обычно я занимаюсь им дома, но решила, что на берегу делать это приятнее.
– Тай чи?
– Вернее, тай чи чуань. Это одна из форм древнего китайского единоборства и учение о гармоничном состоянии души и тела. Мне нравится, что эти упражнения позволяют расслабиться и одновременно придают энергию. Это…
Она замолчала, поймав себя на том, что произносила заученные фразы, как продавец, расхваливающий свой товар.
– И это весело, – закончила она.
Он понимающе кивнул головой.
– Звучит заманчиво. Может быть, и мне попробовать? Ведь я для того сюда и приехал, чтобы расслабиться.
– Что ж, тай чи может хорошо помочь. – Она не знала, о чем еще говорить. Он тоже молчал. Вообще-то Эффи редко испытывала недостаток в словах, но в присутствии Паркера Моргана всегда терялась. Когда он появлялся, у нее просто дух захватывало: высокий, мускулистый, загорелый, с густыми каштановыми волосами и ярко-голубыми глазами. Настоящий ловелас.
У нее и сейчас замерло сердце. Неважно, что фигура у него была уже не такая стройная, кожа бледная, на висках появилась легкая седина, а вокруг глаз залегли морщинки. Он по-прежнему был очень привлекательным. Неотразимым.
Громкий лай нарушил их молчание. Эффи посмотрела на собаку, сидевшую у ее ног, и засмеялась.
– Хотя я не замужем, но ребенок у меня есть. По крайней мере, она считает меня своей мамой. Паркер, познакомься с маленькой Мопси.
Мопси завиляла хвостом. Присев на корточки, Паркер пожал протянутую ему крошечную лапку.
– Рад познакомиться с вами, мисс Мопси. Жаль, что она не унаследовала ни цвета волос, ни кудрей своей мамочки. – Он взглянул на Эффи. – Какой она породы?
– В приюте для собак мне сказали, что она наполовину пекинес, наполовину дворняжка.
Собачка приветливо виляла хвостом, в коричневых глазах-бусинках светилось обожание, высунутый изо рта язычок свисал набок. Паркер рассмеялся и встал.
– Она очаровательна. Как и ее мать.
Эффи кивнула.
Он же почувствовал, что, сказав это, допустил оплошность, и быстро добавил:
– Ты всегда умела меня рассмешить.
– Так ведь я – Эффи, всегда готовая всех смешить. – В ее словах слышалась насмешка. – Но рассмешить тебя было непросто. Как и твоих родителей. Никогда не встречала более серьезных людей. Помню, что доводила твою мать до бешенства, а отца…
Эффи замолчала. Выражение ее лица стало печальным.
– Слышала, что твой отец умер. Очень жаль.
– Да, это было потрясением для всех, – сказал Паркер, подумав о том, что смерть, так же, как и то состояние, близкое к смерти, которое он перенес, всегда потрясение. – Твоя бабушка ведь тоже умерла совсем недавно.
– Да, поэтому-то я и приехала сюда. Мы собираемся продать коттедж.
Он посмотрел в сторону небольшого коттеджа, отделанного резными алюминиевыми листами. Дом был раза в два меньше его собственного.
– Вы не хотите оставить его себе?
– Нет. Мы решили, что содержать его нам будет трудно, поскольку я живу в Каламазу, а Бернадетта в Чикаго. К тому же после смерти дедушки коттедж пришел в негодность. На его ремонт требуется слишком много денег, а жить в нем все равно мы можем только летом.
Она продолжала говорить. Паркер поймал себя на том, что смотрит на ее губы, и воспоминания о той ночи, тринадцать лет назад, нахлынули на него. Видимо, он постарался забыть о том, что поддался искушению целовать несовершеннолетнюю. А может быть, в ту ночь он просто сошел с ума.
– Берн приезжает сегодня днем, – сказала она, прервав его размышления. – Раньше никак не могла вырваться. Она говорила, что видела тебя недавно на торговой выставке. Что ты тогда подумал?
– Подумал? – Он не сразу понял ее вопрос. Ведь в данную минуту он думал о том, что она уже не несовершеннолетняя.
Взмахом руки Эффи очертила контур женской фигуры.
– Она выглядела очень хорошенькой, не так ли?
– Она? – Наконец до него дошло, что она имела в виду свою сестру. – О, да.
Она звонко рассмеялась.
– Я до сих пор помню тот момент, когда ты впервые увидел ее. Вытаращил глаза и смотрел на нее как полоумный.
– Ты как всегда преувеличиваешь.
– Ничего подобного. Я точно помню.
Она показала рукой в сторону причала. Туман над водой уже рассеялся, и лодки были хорошо видны.
– Ты показывал мне свою лодку, вернее, лодку своего отца, и вдруг замолчал, уставившись в сторону нашего коттеджа. Мне тогда показалось, что твои глаза были готовы выскочить из орбит.
Он улыбнулся, вспомнив этот момент. Возможно, Эффи была права. Вид Бернадетты всегда вызывал у мужчин подобную реакцию.
– Ну и что? Представляю, как некоторые мужчины таращат глаза на тебя.
– Еще бы! Постоянно. – Она засмеялась, но потом покачала головой. – Признайся, Паркер, на меня мужчины не могут реагировать так, как на Берн. Разве можно сдержаться, увидев ее красивое лицо, белокурые волосы, голубые глаза и длинные ноги? К тому же она изящная, и осанка у нее великолепная. А характер? Она сдержанная, здравомыслящая и ответственная. А я… – Эффи махнула рукой. – Нет, я не обладаю ни одним из этих качеств.
Полностью согласиться с ней он не мог. Если она и проигрывала сестре в утонченности, то во всем другом не уступала.
– Зато от твоих волос глаз нельзя оторвать, – сказал он.
– Возможно, но глаза сразу отводят, как только я начинаю дурачиться, вхожу в роль клоуна, – усмехнулась Эффи. – Ты останешься здесь до обеда?
– Да, конечно. Я намереваюсь пожить здесь недели две.
– Правда?
– Правда.
По хитрой улыбке на ее лице Паркер понял, что она что-то задумала. Он не сомневался, что раскрыть ее план не составит труда. Эффи никогда не умела хранить секреты.
– Берн будет рада увидеться с тобой, – сказала она, продолжая улыбаться. – Думаю, она порвала с парнем, что был у нее в последнее время.
– Порвала? – Это его нисколько не удивило. Когда незадолго до своей болезни он обедал с Бернадеттой, она весь вечер жаловалась на мужчину, с которым встречалась, и… на свою работу.
– Она говорила о тебе буквально на днях, продолжала Эффи.
– Неужели? – Он понял, к чему клонит Эффи: задумала их свести. Пришло время сменить тему разговора. – Тебе нужна помощь? – Он кивнул головой в сторону коттеджа ее бабушки.
Она тоже посмотрела в ту сторону, и улыбка сошла с ее лица.
– Не думаю. Вот Берн приедет, и мы вместе решим, что надо упаковать, а что выбросить. А пока я хочу просмотреть бабушкины фотоальбомы. Это значит, что буду сидеть и реветь.
– Для тебя потерять бабушку было все равно, что потерять мать, – сочувственно произнес Паркер.
Она согласно кивнула.
– Бабушка действительно заменила мне мать. – Она снова устремила взгляд на коттедж. – А дедушка стал мне отцом. Конечно, папа изредка навещал нас, а однажды, решив, что надо выполнить свои отцовские обязанности, взял нас с собой в экспедицию. – Эффи тряхнула головой. – Но его затея не увенчалась успехом. Должно быть, он думал, что нам будет интересно копаться в песке, отыскивая то, что было там погребено много веков назад. Но археология нас совершенно не волновала, и я была рада, когда вернулась сюда.
– Твой отец все еще в Египте?
– Да. Он приезжал на похороны бабушки, но на следующий же день уехал на свои раскопки. Ничего не поделаешь. Говард Сандерс – человек-мумия.
– А его дочь Эффи – клоун.
– Уже нет.
Она наклонилась и подхватила Мопси на руки. Собачка лизнула ее в подбородок, и Эффи машинально погладила ее.
– Теперь я обычная деловая женщина. Дела у меня идут неплохо, и скоро я стану преуспевающей, степенной леди, достойной одобрения твоей матери.
– Мама два года назад переехала в Сан-Диего, где живет со своей сестрой, – сказал он. – Что же касается ее одобрения, то это меня мало волнует.
Эффи невольно подумала, догадывался ли он когда-либо, как ей хотелось заслужить одобрение его матери… и его самого. Ее успокаивала мысль, что он не знал, как сильно была она влюблена в него тринадцать лет назад.
Безумное увлечение.
Первая девичья любовь.
Но его идеалом была Бернадетта. Была и всегда будет. Для такого мужчины, как Паркер Морган, Эффи Сандерс была всего лишь пигалицей, младшей сестрой, которую достаточно погладить по головке. Неуклюжий подросток, который заставлял его смеяться. Клоун.
Но клоуном она уже больше не будет никогда.
– Пожалуй, пойду домой. Надо покормить Мопси, – сказала она, чувствуя, что от их разговора она все больше впадает в сентиментальность и уже готова расплакаться.
Паркер посмотрел на часы.
– Думаю, мне тоже надо идти. На утро у меня назначена встреча с парнями, с которыми вчера познакомился. Хотим поиграть в гольф.
– Если сможешь, освободись к полудню, – сказала Эффи, направляясь к дому. – К этому времени Берн уже приедет.
– Как ты думаешь, это привидение? – спросила Эффи, сидя на полу рядом с собакой. Мопси повиляла хвостом, но не оторвалась от миски с едой, которую с аппетитом поглощала.
«Очень похоже на это», – подумала Эффи. Всего неделю назад, когда она звонила Бернадетте, чтобы договориться, в какое время они обе смогут приехать на озеро, сестра упомянула о Паркере.
– А что, если он вдруг окажется там? – сказала тогда Берн.
– Не очень-то на это надейся, – ответила ей Эффи. – Бабушка говорила, что за последние пять лет она видела его не больше десяти раз.
– Не надо мне было порывать с ним. – На другом конце линии послышался глубокий вздох сестры. – Боже, как я устала от здешних мужчин! Все они обманщики и пустозвоны.
Эффи знала, что сестра рассталась со своим последним любовником. Еще один мужчина, в котором Берн ошиблась. Эффи ее не упрекала. У нее самой с любовью тоже не ладилось.
– Значит, ты сможешь взять отпуск на одну-две недели?
– Неважно, могу ли я. Возьму, и все, – решительно сказала Берн. – Я устала от разговоров о том, какой я ценный сотрудник, но при этом мне отказывают в повышении по службе. Я устала от этого города, от разгула здешней преступности, от безумно дорогой жизни. Я уеду, и мне наплевать, понравится им это или нет.
Пять лет назад Бернадетта считала Чикаго самым подходящим для жизни городом, а «Модный стиль» – лучшим местом работы. Сейчас же ее отношение ко всему этому явно изменилось.
– Что ж, вполне вероятно, что Берн и Паркер снова сойдутся, – сказала Эффи, поглаживая длинную шерсть Мопси.
Такая возможность была не исключена. Три лета – со времени пятнадцатилетия Бернадетты Паркер был с ней неразлучен. Иногда, отправляясь куда-нибудь развлекаться, они брали с собой Эффи, в основном, по настоянию бабушки.
Но она всегда была для них лишь назойливой маленькой сестренкой, помехой, которую терпели, не обращая на нее особого внимания. Им и в голову не могло прийти, как относилась она к Паркеру, но для Эффи это было даже лучше. Вот бы они посмеялись, если бы догадались о ее чувствах.
– Ты можешь представить нас вместе? – спросила она Мопси. – Меня и его?
От этой мысли Эффи улыбнулась. Тогда, в шестнадцать лет, она много раз мечтала об этом. Она представляла, как он подходит к ней и говорит: «Не знаю, что я нашел в Берн. Мне нужна только ты».
Но это была лишь наивная мечта.
Его мать прямо сказала ей об этом, когда много лет назад Эффи пришла узнать, почему Паркер не приехал на озеро.
– Какое это имеет для тебя значение? Он никогда не заинтересуется тобой, дорогая. У тебя нет… нет…
Эффи до сих пор помнила, как ранило ее слово, которое наконец нашла Рут Морган.
– Класса, – произнесла та и, как всегда, вежливо улыбнулась. – Ты не обладаешь качествами, нужными для моего сына.
– У меня есть все качества, необходимые для любого мужчины, – сказала Эффи в ответ. В тот день она приняла гордый вид, задрав нос и демонстративно повернувшись спиной к Рут Морган прежде, чем выйти из комнаты. Но прозвучавшее слово, запав в душу, бередило рану, лишало Эффи уверенности в себе и по сей день.
Даже когда восхваляли ее способности клоуна, это слово не давало ей покоя. Клоуны не могут иметь класс. Клоуны – это шуты, глупцы.
Только глупцы хотят иметь то, чего у них никогда не будет…
Мопси покончила с едой и прыгнула на колени Эффи, которая в задумчивости погладила ее, вся отдавшись воспоминаниям. Переживания тех лет вернулись к ней. Она вновь чувствовала разочарование и тоску.
Вспомнилась та ночь, единственная в ее жизни.
Тогда она думала, что у нее появился шанс. Казалось, ее мечта могла осуществиться. Впоследствии все свои впечатления от событий той ночи Эффи надежно упрятала в самые затаенные уголки памяти. Но сейчас возникающие один за другим образы воссоздавали картину давно забытого.
В ту ночь полная луна освещала озеро не хуже прожектора. Охваченная странным беспокойством, она не могла смотреть телевизор и вышла к озеру. Усевшись на край причала, она болтала ногами в воде. В эту минуту к ней подошел Паркер.
Эффи знала, что он поссорился с Бернадеттой. Берн заявила ему, что он ей надоел, и отправилась в кино со своей подругой Синди. Поэтому Эффи не удивилась, когда Паркер появился, сел рядом с ней и тяжело вздохнул. Не в первый раз он приходил к ней за советом после очередной ссоры с Берн.
Но в ту ночь все было по-другому. Он рассказывал ей о своих родителях, об их планах в отношении его, о своих сомнениях насчет будущего. В его словах слышались нежелание подчиниться воле родителей, возмущение и гнев.
В ту ночь он поцеловал ее.
Для нее это было неожиданностью, и она не знала, как на это реагировать. Ему было двадцать лет, по ее понятиям – совсем взрослый мужчина. Ей только что исполнилось шестнадцать, и опыта общения с мальчиками, а тем более с мужчинами, у нее фактически не было.
С одной стороны, она чувствовала себя виноватой, целуя возлюбленного своей сестры – бывшего или нет, неважно; с другой стороны, она наслаждалась каждым мгновением. Лишь когда он опрокинул ее на доски причала и, просунув руку под блузку, начал ласкать ее грудь, заставляя все ее существо трепетать от чувственного восторга, она испугалась и оттолкнула его. Потрясенные случившимся, они растерянно смотрели друг на друга. Затем он что-то пробормотал и поспешно оставил ее.
