Текст книги "Одаренная"

Автор книги: Мари Лу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Мне жаль. Я не это имел в виду. Я не жалею тебя, Тесса, я…

– Все в порядке, – огрызается она. – Это просто правда, так? Что ж, ты скоро воссоединишься с Джун. Если только она не решит вернуться к Республике. – Она знает, как холодно звучат ее слова, но она не пытается смягчить их. – Бакстер считает, что предашь нас. Он пытается убедить меня в этом с тех пор, как я к ним присоединилась. Я не знаю.... может быть он прав.

Она уходит, оставляя меня одного. Чувство вины проникает в каждую клеточку моего тела. Часть меня очень злится, я хочу защитить Джун и сказать Тессе обо всех вещах, которые Джун отдала ради меня. Но..... вдруг Тесса права? И я просто обманываю сам себя?

Глава 11

Джун

ВЧЕРА НОЧЬЮ МНЕ ПРИСНИЛСЯ КОШМАР. СНИЛОСЬ, ЧТО АНДЭН помиловал Дэя за все его преступления. Затем я увидела, как Патриоты тащат Дэя на темную улицу и стреляют ему в грудь. Рэйзор поворачивается и говорит:

– Ваше наказание, Мисс Ипарис, за сговор с Электором.

Я проснулась в холодном поту, дрожа от страха.

День и ночь (а точнее, двадцать три часа) проходят до того, как я снова вижу Электора. Но на этот раз в комнате с детектором лжи.

Когда охранники ведут меня вниз по коридору к джипам, ожидающим нас снаружи, я пытаюсь вспомнить, как в Дрейке нас обучали обманывать детектор лжи. Эксперты будут пытаться запугать меня; они используют против меня мои слабости. Они воспользуются смертью Метиаса, моих родителей или даже Олли. Конечно же они используют Дэя. Я концентрируюсь на коридоре, по которому мы идем, обдумывая каждую свою слабость и задвигая их на дальние уголки своего разума.

Мы едем через столицу. На этот раз я вижу город, укутанный серым сиянием утреннего снега, солдаты и рабочие спешат по тротуарам, проходя сквозь пятна света, которые отбрасывают фонари на мостовую. Информщиты здесь огромные, некоторые возвышаются на пятнадцать этажей, и динамики, расположенные на зданиях новее, чем в ЛА – из них не слышится треск, искажающий голос. Мы проезжаем мимо Кэпитал Тауэр. Я пристально разглядываю стены этого здания, где огромные стекла покрывают каждый балкон и защищают любого, кто находится внутри. На предыдущего Электора как-то покушались именно таким способом, еще до того, как поставили стеклянный барьер – кто-то стрелял в него, поднимаясь на сороковой этаж. После этого Республика быстро исправила свою ошибку. Изображение на Тауэрских Информщитах слегка искажено из-за утренний росы, но я все же могу прочитать некоторые заголовки.

Один из них привлекает мое внимание.

ДЭНИЭЛ АЛТАН УИНГ БЫЛ КАЗНЕН 26 ДЕКАБРЯ

Почему они все еще транслируют это, когда на других заголовках более свежие новости? Может быть, они хотят убедить людей, что это правда.

Еще один интересный заголовок.

ЭЛЕКТОР ОБЪЯВИТ ПЕРВЫЙ ЗАКОН НОВОГО ГОДА СЕГОДНЯ В ДЕНВЕРСКОМ КЭПИТОЛ ТАУЭР.

Я хочу еще раз прочитать этот заголовок, но наш автомобиль быстро проезжает мимо, вскоре мы прибываем на место. Дверь с моей стороны открывается. Солдаты берут меня под руки и вытаскивают из машины. Меня мгновенно оглушают крики толпы зевак и ослепляют вспышки десяток камер репортеров. Когда толпа окружает нас, я понимаю, что помимо тех, кто пришел посмотреть на меня, здесь много людей протестующих, выкрикивающих ругательства в адрес Электора. Некоторые продолжают выкрикивать свое мнение, не смотря на то, что их хватают охранники.

«Джун Ипарис невиновна», – выкрикивают одни.

«Где Дэй?» – кричат другие.

Один из охранников подталкивает меня вперед.

– Не на что тебе здесь смотреть, – говорит он, и быстро проводит меня вперед к длинному коридору какого-то правительственного здания. Шум снаружи исчезает в звуках наших шагов. Проходят девяносто две секунды, и мы останавливаемся перед широкой стеклянной дверью. Затем кто-то сканирует тонкую карточку (примерно три с половиной дюйма, черная, с отражающей поверхностью и золотой печатью Республики в углу) на экране безопасности, и мы заходим внутрь.

Комната с детектором лжи цилиндрической формы, с низким куполообразным потолком и колоннами, расположенными по периметру. Солдаты подводят меня к специальному механизму, закрепляют металлические наручники на руках и запястьях, а металлические присоски (четырнадцать штук) к шее, щекам и лбу, к ладоням, лодыжкам и ногам. Здесь так много охраны, всего двадцать человек. Шестеро из них входят в состав проверяющих, с белыми повязками и зелеными защитными очками. Двери сделаны из прочного прозрачного стекла (на них напечатан символ: круг, разрезанный пополам, что означает пуленепробиваемое стекло с одной стороны, поэтому, если я сбегу, то солдаты снаружи смогут в меня стрелять, а я не смогу пробить стекло). За стеклом я вижу Андэна вместе с еще двумя Сенаторами и двадцатью четырьмя охранниками. Он выглядит несчастным и полностью погруженным в разговор с Сенаторами, которые пытаются скрыть свое недовольство фальшивыми улыбками.

– Мисс Ипарис, – говорит главная проверяющая. Глаза у нее бледно-зеленого цвета, блондинка с белой кожей. Она спокойно всматривается в мое лицо, прежде чем нажать небольшое устройство, которое держит в руках. – Меня зовут доктор Садвани. Мы зададим вам пару вопросов. Как бывший агент Республики вы, как и я, хорошо понимаете, на что способно это устройство. Мы распознаем мельчайшее колебание. Легкую дрожь ваших рук. Я настоятельно рекомендую говорить нам правду.

Ее слова всего лишь обман – она пытается убедить меня в силе этого устройства. Она думает, чем больше я боюсь, тем сильнее будет моя реакция. Я встречаюсь с ней взглядом. Медленно выравниваю дыхание. Мышцы на лице расслаблены.

– Хорошо, – отвечаю я. – Мне нечего скрывать.

Доктор тщательно проверяет присоски на моей коже, затем проекцию моего лица, скорей всего меня транслируют по всей комнате. Сама она нервно переводит глаза, и на лбу выступили капельки пота. Скорей всего она раньше никогда не тестировала такого известного врага государства, и уж точно не перед кем-то столь важным, как сам Электор.

Как и ожидалось, доктор Садвани начинает с простых бесполезных вопросов.

– Ваше имя Джун Ипарис?

– Да.

– Когда ваш день рождения?

– Одиннадцатого июля.

– Ваш возраст?

– Пятнадцать лет, пять месяцев, двадцать восемь дней. – Мой голос остается спокойным и безразличным. Каждый раз, когда я отвечаю, я делаю паузу на несколько секунд, ускоряя дыхания, при этом сердце начинает биться быстрее. Если они проверяют мою физическую реакции, пусть увидят колебания на простых вопросах. Так будет гораздо труднее определить, когда я вру.

– Какую начальную школу вы посещали?

– Харион Голд.

– А после этого?

– Будьте конкретнее, – отвечаю я.

Доктор Садвани немного теряется, но быстро берет себя в руки.

– Хорошо, Мисс Ипарис, – говорит она, на этот раз с раздражением в голосе. – А какую среднюю школу вы ходили после Харион Голд?

Я вглядываюсь в моих зрителей за стеклом. Сенаторы избегают моего взгляда, притворяясь, что увлечены происходящим вокруг меня, но Андэн отвечает на мой взгляд без колебаний.

– Харион Хай.

– Как долго?

– Два года.

– А затем…

Я позволяю немного потерять терпение, пусть думают, что я с трудом контролирую свои эмоции (и результаты экзамена).

– А затем я провела три года в Университете Дрэйка, – огрызаюсь я. – Меня приняли туда, когда мне было двенадцать, выпустилась в пятнадцать, потому что я слишком умна. Я ответила на ваш вопрос?

Теперь она меня ненавидит.

– Да, – отвечает она сухо.

– Хорошо. Тогда продолжим.

Проверяющая плотно сжимает губы и опускает взгляд на устройство в своей руке, чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Вы когда-нибудь лгали?

Она переходит к более сложным вопросам. Я снова ускоряю дыхание.

– Да.

– Вы когда-нибудь лгали военным или правительственным чиновникам?

– Да.

Сразу после того, как я отвечаю на этот вопрос, краем глаза я замечаю какие-то искры. Я моргаю дважды. Они пропадают, и комната снова сфокусирована. На мгновение я теряю самообладание, доктор Садвани замечает это и нажимает что-то на устройстве, поэтому я быстро беру себя в руки.

– Вы когда-нибудь лгали вашим профессорам в Дрэйке?

– Нет.

– Вы когда-нибудь лгали вашему брату?

Вдруг комната перед глазами исчезает. Вместо этого появляется знакомая обстановка нашей гостиной в мягких послеполуденных тонах, и белый щенок, спящий у моих ног. Высокий темноволосый подросток сидит напротив меня, скрестив перед собой руки. Это Метиас. Он нахмуривает брови и наклоняется вперед, опустив локти на колени.

– Ты когда-нибудь лгала мне, Джун?

Я в шоке смотрю на эту сцену. Это все подделка, говорю я себе. Детектор лжи проецирует картинки, чтобы сломить меня. Я слышала о таких устройствах, использующихся на фронте, где машины могут имитировать ваши воспоминания способны вызывать галлюцинации. Но Метиас выглядит так реально, как будто я могу потянуться рукой и убрать его темные пряди за ухо, или почувствовать своей маленькой рукой его руку. Я почти готова поверить в то, что нахожусь с ним в нашей комнате. Я закрываю глаза, но изображение остается запечатленным в моей памяти.

– Да, – отвечаю я. Это правда. Метиас от удивления широко открывает глаза, затем в них появляется грусть, и они с Олли исчезают у меня на глазах. Я снова посреди серой комнате с детектором лжи, стою пред доктором Садвани, в то время как она делает новые записи. Она бросает на меня взгляд, одобрительно кивнув на то, что я ответила правду. Я стараюсь успокоить непроизвольную дрожь в руках.

– Очень хорошо, – бормочет она, мгновение спустя.

Мои слова звучат холодно и отстранено.

– Вы собираетесь использовать моего брата против меня на протяжении всех вопросов?

Она поднимает глаза от своих записей.

– Вы видели брата? – Сейчас она выглядит более расслабленной и со лба пропали капли пота.

Так. Значит, они не могут контролировать мои видения и они не видят то, что вижу я. Но они используют что-то, что воздействует на воспоминания и вызывает их. Я поднимаю голову и смотрю доктору в глаза.

– Да.

Она продолжает задавать вопросы. Какой курс вы перепрыгнули во время обучения в Дрейке? Второй. Как много предупреждения вы получали в Дрейке? Восемнадцать. До смерти вашего брата, у вас когда-нибудь возникали негативные мысли о Республике? Нет.

Снова и снова. Она пытается снизить мою восприимчивость, чтобы легко вывести меня на эмоции, когда я услышу какой-то важный вопрос. Еще дважды я вижу Метиаса. Каждый раз при этом я на несколько секунд задерживаю дыхание. Они спрашивают, как мне удалось сбежать от Патриотов, и для чего нужны были взрывы. Я повторяю то же самое, что сказала Андэну во время обеда. Чем дальше, тем лучше. Детектор показывает, что я говорю правду.

– Дэй жив?

А затем у меня перед глазами появляется Дэй. Он стоит всего в нескольких шагах от меня, что я могу видеть свое отражение в его голубых глазах. На лице у него появляется легкая улыбка, когда он замечает меня. Внезапно я так сильно начинаю скучать по нему, что чувствую, как чувства захватывают меня. Он не настоящий. Это всего лишь имитация. Я выравниваю дыхание.

– Да.

– Почему вы помогли Дэю сбежать, хотя знали, что он разыскивается за преступления против Республики? Возможно, у вас есть чувства к нему?

Опасный вопрос. Я отвечаю более жестко.

– Нет. Я всего лишь не хотела, чтобы он умер из-за меня, за преступление которого не совершал.

Доктор перестает делать записи и поднимает на меня взгляд.

– Вы рисковали всем ради человека, которого едва знаете.

Я прикрываю глаза.

– Это многое говорит о вас. Возможно, вам стоит подождать, пока кого-то казнят за ваши ошибки.

Она не обращает внимания на неприязнь в моих словах. Образ Дэя пропадает. Она задает еще несколько неактуальных вопросов, затем спрашивает:

– Вы и Дэй присоединились к Патриотам?

Передо мной снова появляется Дэй. На этот раз он наклоняется ко мне так близко, что его мягкие как шелк волосы падают мне на лицо. Он притягивает меня к себе в долгом поцелуе. Эта сцена сменяется видением Дэя, бегущего ночью под дождем, кровь течет из раны на ноге, оставляя за собой след. Он падает на колени перед Рэйзором, затем все снова пропадает. Я стараюсь изо всех сил, чтобы не показать дрожь в голосе.

– Я – да.

– Правда ли, что планируется покушение на нашего славного Электора?

Нет нужды лгать об этом. Я перевожу взгляд на Андэна, он кивает мне, что я принимаю как знак поощрения.

– Да.

– Осознают ли Патриоты, что вы знаете об их планах?

– Нет.

Доктор Садвани отворачивается к своим коллегам, затем через несколько секунд кивает головой и поворачивается обратно. Детектор показывает, что я говорю правду.

– Те, кто планирует покушение, это солдаты близкие к нашему Электору?

– Да.

Проходит несколько секунд, пока она с коллегами проверяют мой ответ. Она снова кивает. На этот раз, она поворачивается к Андэну и Сенаторам.

– Она говорит правду.

Андэн кивает в ответ.

– Хорошо, – говорит он, его голос звучит приглушенно, сквозь стекло. – Продолжайте, пожалуйста.

Сенаторы стоят рядом, скрестив руки перед собой и плотно сжав губы.

Вопросы Доктора Садвини кажутся непрерывным потоком слов. Когда планируется покушение? На маршруте Электора на фронт города Ламар, Колорадо. Знаете ли вы место, где Электор будет в безопасности? Да. Куда он должен поехать вместо этого? В другой приграничный город. Дэй будет участвовать в покушении? Да. Зачем ему это? Он в долгу у Патриотов за то, что они вылечили его больную ногу.

– Ламар, – бормочет Доктор Садвини, делая записи на устройстве. – Я думаю, Электор изменит свой маршрут.

Еще одна часть плана встает на свое место.

Наконец-то вопросы заканчиваются. Доктор Садвини отворачивается от меня, чтобы поговорить с остальными, в то время как я позволяю себе выдохнуть с облегчением. Я нахожусь здесь уже два часа и пять минут. Я встречаюсь с Андэном взглядом. Он все еще стоит за стеклянными дверьми, в окружении солдат, скрестив руки перед собой.

– Подождите, – говорит он. Проверяющие поднимают взгляд на Электора. – У меня есть последний вопрос для нашей гостьи.

Доктор Садвини удивленно поднимает брови и указывает рукой в мою сторону.

– Конечно, Электор. Пожалуйста.

Андэн подходит ближе к разделяющему нас стеклу.

– Почему ты помогаешь мне?

Я расслабляю плечи и встречаюсь с ним взглядом.

– Я хочу, чтобы меня помиловали.

– Ты верна Республике?

Перед глазами появляется новое изображение. Я вижу себя, держащуюся за руку брата в нашем Рубиновом секторе, мы салютуем, глядя на Информщиты и повторяя клятву. Я вижу улыбку и беспокойство на лице Метиаса. Я вижу флаг Республики на похоронах брата. Перед глазами появляются секретные записи в компьютере Метиаса – слова предупреждения, его гнев на Республику. Я вижу, как Томас направляет пистолет на маму Дэя; я вижу, как с силой ее голова ударяется об землю. Это моя вина. Я вижу, как Томас сжимает свою голову руками в комнате для допросов, оказавшись навсегда в плену своей вины.

Я не могу быть верна Республике. Или могу? Я здесь, в столице, помогаю Патриотам организовать нападение на Электора. На человека, которому я когда-то клялась в верности. Я собираюсь убить его, а затем сбежать. Я знаю, что детектор сразу же раскроет мое предательство – я сбита с толку, разрываясь между тем, чтобы сделать все правильно ради Дэя, и ненависти к себе, оставляя Республику на милость Патриотов.

По спине у меня бегут мурашки. Это всего лишь видения. Просто воспоминания. Я жду, пока сердце перестанет так сильно биться в груди. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и затем открываю.

– Да, – отвечаю я. – Я верна республике.

Я жду, пока детектор загорится красным, издаст звуковой сигнал, как доказательство, что я лгу. Но ничего не происходит. Доктор Садвани опускает голову и что– то записывает.

– Она говорит правду, – наконец произносит доктор Садвани.

Я прошла тест. Я не могу в это поверить. Детектор показывает, что я говорю правду. Но это всего лишь машина.

* * *

Позже тем же вечером я сижу на краю кровати, положив голову на руки. Наручники по-прежнему сдерживают руки, но я хотя бы могу свободно передвигаться. За дверью я слышу приглушенные голоса. Охрана все еще там.

Я так измучена. Хотя не должна бы, ведь с момента ареста я не прилагала ни к чему физических усилий. Но вопросы Доктора Садвани звучат у меня в голове, смешиваясь с тем, что сказал Томас, эти мысли давят на меня, поэтому я с силой сжимаю голову, стараясь отогнать боль. Где-то там, правительственные органы решают, помиловать меня или нет. По телу пробегает дрожь, хотя в комнате довольно тепло.

Классические признаки надвигающейся болезни. Возможно это чума. Ирония от этих мыслей вызывает во мне одновременно грусть и страх. Но ведь мне делали вакцинацию. Скорей всего это просто простуда – в конце концов, Метиас всегда говорил, что я очень чувствительна к изменениям погоды.

Метиас. Сейчас, когда я одна я начинаю переживать. Мой последний вопрос на тесте должен был выкинуть красный флаг. Но этого не произошло. Значит ли это, что я все еще верна Республике, даже не осознавая это? Где-то в глубине души, машина смогла почувствовать мои сомнения по поводу убийства.

Но если я передумаю играть свою роль, что будет с Дэем? Я должна буду найти способ связаться с ним без ведома Рэйзора. А что потом? Дэй наверняка не увидит Электора в том же свете, что и я. И кроме того, у меня нет резервного плана. Думай, Джун. Я должна придумать альтернативу, где все останутся живы.

«Если хочешь восстать, – сказал Метиас, – это нужно делать изнутри системы». Я стараюсь сосредоточиться на этом, но из-за дрожи в теле это очень трудно сделать.

Вдруг, я слышу какой-то шум за дверью. Звук цокающих каблуков, означает, что сюда идет кто-то из офицеров. Я спокойно жду. Наконец дверная ручка поворачивается. И Андэн заходит внутрь.

– Электор, сэр, вы уверены, что не хотите взять хотя бы двух охранников…

Андэн отрицательно качает головой и делает жест в сторону солдат.

– Пожалуйста, не утруждайте себя, – говорит он. – Я хотел бы поговорить с мисс Ипарис наедине. – Его слова напоминают мне мои, когда я навещала Дэя в Баталла Холле.

Солдаты быстро салютуют Андэну и закрывают дверь, оставляя нас наедине. Я смотрю на него со своего места на кровати. Мои наручники ударяются друг о друга, издавая звук в тишине. Электор одет не в обычную формальную одежду; вместо этого на нем надет черный плащ до щиколоток с красной полосой посередине, остальная одежда выглядит просто, но элегантно (черная рубашка, темная жилетка с шестью блестящими пуговицами, черные брюки, пара черных пилотских ботинок). Его волосы аккуратно причесаны. На поясе пистолет, но он не смог быстро достать его, чтобы застрелить меня в случае нападения. Он искренне пытается показать свою веру в меня.

Рэйзор сказал, что если у меня появится момент самостоятельно убить Андэна, я должна это сделать. Воспользоваться случаем. И вот он здесь, неожиданно уязвимый, а я не могу ничего сделать. Кроме того, если я попытаюсь убить его, у меня не останется шанса снова увидеть Дэя или выжить.

Андэн садится рядом со мной, оставляя небольшое расстояние между нами. Внезапно я ощущаю смущение из-за своей внешности – ссутулившиеся плечи, утомленная, с распущенными волосами и в ночной рубашке, сидящая рядом с прекрасным принцем Республики. Но я по-прежнему гордо и изящно склоняю голову в его сторону. Я не позволю ему увидеть мое замешательство.

– Я хотел сказать, что ты была права, – начинает он. В его голосе слышится искренняя теплота. – Двое солдат из моей охраны пропали сегодня днем. Сбежали.

Двое Патриотов избежали ловушки, как и планировалось. Я делаю глубокий вдох и смотрю на него с улыбкой, на случай, если Рэйзор наблюдает.

– Где они сейчас?

– Мы не знаем наверняка. Разведчики пытаются выследить их. – Андэн потирает руки в перчатках. – Коммандер ДеСото назначит новых солдат нам в сопровождение.

Рэйзор. Он заменит их собственными солдатами, чтобы еще ближе подобраться к своей добыче.

– Я бы хотел поблагодарить тебя за помощь, Джун, – продолжает Андэн. – И я хотел бы извиниться за то, что тебе пришлось проходить тест на детекторе лжи. Я знаю, что для тебя это было неприятно, но все же необходимо. Во всяком случае, я благодарен за твою искренность. Ты останешься с нами еще на пару дней, пока мы не убедимся, что опасность со стороны Патриотов исчезла. Возможно, к тебе появится еще пару вопросов. После этого мы решим, как вернуть тебя в строй Республики.

– Спасибо, – говорю я, хотя слова кажутся совсем пустыми.

Андэн наклоняется ко мне.

– Я имею в виду то, о чем мы говорили за обедом, – шепчет он, делая так, чтобы губы почти не двигались. Он нервничает. Внезапно меня охватывает паника – я дотрагиваюсь пальцем до губ, делая ему знак. Он удивленно смотрит на меня, но не откланяется. Он нежно дотрагивается до моего подбородка, затем притягивает меня к себе, так, как будто собирается поцеловать. Его губы останавливаются в сантиметре от моих, затем проводит ими по моей щеке. У меня по телу пробегает дрожь, вместе с ними появляется странное чувство вины.

– Так камеры нас не увидят, – шепчет он. Это лучший способ говорить незаметно; если вдруг в комнату заглянет охранник, ему покажется, что Андэн целует меня, а не шепчет что-то. Слухи быстро расползутся. А Патриоты будут думать, что я просто выполняю их план.

Дыхание Андэна такое теплое на моей коже.

– Мне нужна твоя помощь, – шепчет он. – Если тебя помилуют за все преступления против Республики и освободят, ты сможешь связаться с Дэем? Или твои отношения с ним разорваны теперь, когда ты не с Патриотами?

Я прикусываю губу. То как Андэн произнес слово отношения, наводит на мысль, что он считает, что между мной и Дэем что-то есть. Было раз.

– Почему ты хочешь, чтобы я связалась с ним?

Его слова звучат спокойно с ноткой команды в голосе, от чего по всему телу снова бегут мурашки.

– Ты и Дэй самые знаменитые люди в Республике. Если я смогу создать союз с вами обоими, я смогу завоевать людей. Затем вместо подавления восстаний и попытками удержать власть, я смогу сосредоточиться на реализации необходимых изменений.

Я чувствую легкое головокружение. Это звучит неожиданно, потрясающе, и на мгновение, я даже не могу придумать ответ. Андэн сильно рискует, разговаривая так со мной. Я делаю глубокий вдох, щеки все еще горят от его близости. Я немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Почему мы должны доверять тебе? – говорю я, спокойным голосом. – С чего ты решил, что Дэй захочет помочь?

Глаза Андэна светятся, когда он говорит о своей цели.

– Я собираюсь изменить Республику и начну с освобождения брата Дэя.

У меня во рту пересыхает от волнения. Внезапно мне хочется говорить громче, чтобы Дэй нас услышал.

– Ты собираешься освободить Идена?

– Для начала, его никогда не должны были забирать. Я освобожу его вместе с другими, которых используют на фронте.

– Где он? – шепчу я. – Где ты…

– Идена перевозят по фронту в течение нескольких недель. Мой отец забрал его и многих других, чтобы использовать в войне. Их используют как биологическое оружие. – Лицо Андэна мрачнеет. – Я собираюсь прекратить этот безумный эксперимент. Завтра я отдам приказ – Идена отправят обратно в столицу.

Это что-то новое. Это все меняет.

Я должна найти способ рассказать Дэю об освобождении Идена, до того как он или кто– то из Патриотов убьет человека у которого есть власть, чтобы спасти его. Как лучше связаться с ним? Скорей всего Патриоты наблюдают за каждым моим движением через камеры. Я должна подать ему сигнал. Перед глазами появляется образ Дэя и мне сразу хочется бежать в его объятия. Я так сильно хочу рассказать ему эту отличную новость.

Это ведь хорошая новость? Я практичная сторона останавливает меня, заставляя все обдумать. Андэн может врать, и это может быть ловушка. Но если это еще одна попытка арестовать Дэя, почему ему просто не пригрозить убить Идена? Это бы выманила Дэя из укрытия. Вместо этого он отпускает Идена.

Андэн терпеливо ждет, когда я прерву молчание.

– Мне нужно, чтобы Дэй доверял мне, – бормочет он.

Я обнимаю руками его за шею и придвигаю губы ближе к его уху. От него пахнет сандаловым деревом.

– Мне нужно будет найти способ связаться с ним и убедить. Но если ты освободишь его брата, он начнет доверять тебе, – отвечаю я.

– Я завоюю и твое доверие. Я хочу, чтобы ты верила в меня. Я верю в тебя. Я уже очень давно верю. – Он замолкает на секунду. Его дыхание учащается, а в глазах появляется новое выражение. Ушло ощущение неоспоримой власти, сейчас он просто молодой мужчина, человек, и напряжение между нами нарастает. В одно мгновение он поворачивает голову и наши губы соприкасаются.

Я закрываю глаза. Поцелуй такой легкий. Где-то в глубине души я хочу большего. С Дэем между нами была страсть и голод, даже гнев, немного отчаяния и необходимость. Поцелуй Андэна – это деликатность и изящество, аристократические манеры, сила и элегантность. Я чувствую одновременно удовольствие и стыд. Может ли Дэй видеть это через камеры? Эта мысль пронзает меня.

Поцелуй длится всего несколько секунд, затем Андэн отстраняется. Я громко выдыхаю, открываю глаза и наконец-то могу сфокусироваться. Он провел достаточно времени здесь, еще немного и охрана снаружи начнет волноваться.

– Прощу прощения за беспокойство, – говорит он, слегка наклоняя голову, встает, разглаживая плащ. Он снова надевает формальную маску, но в его позе чувствуется неловкость, а на губах легкая улыбка. – Отдыхай. Мы поговорим завтра.

Как только он уходит, в комнате воцаряется гнетущая тишина, я сворачиваюсь калачиком, прижав колени к подбородку. Мои губы горят от его прикосновения. В голове кружатся мысли о том, что Андэн сказал мне, и я машинально дотрагиваюсь до импровизированного кольца на пальце. Патриоты хотели, чтобы я и Дэй присоединились к ним и помогли убить молодого Электора. Они говорят, что его убийство разожжет пламя революции и освободит нас от Республики. Что мы сможем вернуть былую славу Соединенных Штатов. Но что это на самом деле означает? Что будет у Соединенных Штатов, чего Андэн не сможет дать Республике? Свобода? Мир? Процветание? Станет ли Республика страной ярко освещенных небоскребов и чистых процветающих секторов? Патриоты пообещали Дэю, что они найдут его брата и помогут нам сбежать в Колонии. Но что если Андэн сам сможет добиться этого правильными способами, что если нам не нужно бежать в Колонии, для чего тогда это убийство? Андэн совсем не похож на своего отца. На самом деле его первым официальным приказом в качестве Электора будет отмена действий его отца, он собирается освободить Идена, возможно даже остановит эксперименты с чумой. Если мы поможем ему удержать власть, изменит ли он Республику к лучшему? Мог бы он стать началом тех перемен, о которых Метиас писал своих записях?

Но есть еще одна проблема, которую я не могу решить. Рэйзор должен знать, что Андэн не такой же диктатор как его отец. В конце концов у Рэйзора достаточно высокий ранг, чтобы знать о слухах, рассказывающих о мятежной натуре Андэна. Он сказал мне и Дэю, что Конгресс невзлюбил Андэна..... но он не сказал мне, в чем их противоречия.

Зачем ему убивать молодого Электора, который может помочь патриотам создать новую Республику?

В хороводе моих мыслей одно становится ясным.

Я точно знаю, в чем заключается моя преданность. Я не стану помогать Рэйзору убить Электора. Но я должна найти способ предупредить Дэя, чтобы он не выполнил план Патриотов.

Я должна падать сигнал.

Внезапно я понимаю, как это сделать, пока он наблюдает за мной по камерам с остальными Патриотами. Скорей всего он не поймет, почему я делаю это, но это лучше чем ничего. Я медленно поворачиваю голову, затем поднимаю руку с кольцом Дэя и прикладываю два пальца к виску. Наш условный сигнал, который мы придумали, впервые оказавшись на улицах Вегаса.

Стоп.