Текст книги "Залетела от Братвы (ЛП)"

Автор книги: Мари Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 21 – Дженнифер

Я выхожу из ванной, кружево красного платья липнет к моей коже. Оно откровенное, слишком для того, чтобы я чувствовала себя комфортно. Мои пальцы зависают у подола, слегка дергая, как будто, если я потяну его вниз, я буду чувствовать себя менее уязвимой. Мягкий щелчок закрывающейся за мной двери посылает толчок осознания по моему телу.

Тимур уже в комнате, сидит на краю кровати, его острые голубые глаза следят за каждым моим движением. Выражение его лица меняется, как только он видит меня, медленная хищная усмешка расплывается на его лице. Сначала он ничего не говорит, просто смотрит на меня, его взгляд темный и напряженный, как у охотника, оценивающего свою добычу.

Я нерешительно делаю шаг вперед. – Я чувствую себя нелепо, – бормочу я, едва в силах встретиться с ним взглядом.

Его ухмылка становится только шире, когда он встает, двигаясь ко мне с намеренной медлительностью, которая заставляет мое сердце биться чаще. – Отпусти платье, – тихо приказывает он, его голос глубокий, опасный.

На мгновение я колеблюсь, крепче сжимая кружево в своих пальцах. Что-то в его взгляде, то, как он смотрит на меня, словно он владеет мной, заставляет меня опустить руки по бокам, полностью обнажая себя. Воздух кажется слишком густым, напряжение между нами почти невыносимо.

Он останавливается прямо передо мной, его глаза блуждают по моему телу так, что моя кожа горит. – Вот так лучше, – бормочет он, его голос хриплый от одобрения. Его пальцы скользят по моей руке, оставляя за собой след тепла. – Я хочу видеть тебя, Дженнифер. Всю тебя.

Мое дыхание сбивается, когда его рука двигается к моей талии, притягивая меня ближе. Его прикосновение твердое, но не болезненное, как раз достаточное, чтобы напомнить мне о его контроле надо мной. Я хочу оттолкнуть его, чтобы остановить это, но в то же время я не могу отрицать волнение, которое проходит через меня. Это сводит с ума, как мое тело реагирует на него, как сильно я жаждала его прикосновений, несмотря ни на что.

– Знаешь, – говорит он, наклоняясь и обдавая горячим дыханием мою шею, – я скучал по этому. Скучал по тебе.

Признание меня поражает, и на краткий миг мне кажется, что я вижу, как в его глазах мелькает что-то более мягкое. Но оно исчезает так же быстро, как и появляется, сменяясь знакомым, доминирующим присутствием.

– Почему ты мне не сказала? – его голос стал тише, но не менее опасным. – Обо всем?

Я с трудом сглатываю, пытаясь прогнать комок в горле. – Я собиралась… пока ты не убил Рассела, – шепчу я дрожащим голосом. – После этого я не могла. Я не могла доверять тебе.

Челюсти Тимура сжимаются, но он не отвечает сразу. Вместо этого он притягивает меня ближе, его губы касаются раковины моего уха. – Я же говорил тебе не убегать от меня, верно?

Я закрываю глаза, чувствуя, как тепло его тела прижимается к моему, напряжение между нами нарастает. – У меня не было выбора.

Его пальцы сжимают мою талию крепче, собственнически, когда он прижимает меня к стене, прижимая меня к ней. – Если у тебя не было выбора, кроме как бежать, ты должна понимать, что у меня не было выбора, кроме как преследовать тебя.

Я чувствую, как мой пульс учащается, когда его рот оказывается опасно близко к моему, наше дыхание смешивается. Я не знаю, то ли я напугана, то ли отчаянно хочу, чтобы он сократил расстояние. Его глаза прожигают мои, делая невозможным отвести взгляд.

– Теперь все хорошо, – шепчет он, его губы касаются моих, дразня меня, бросая мне вызов сопротивляться ему. – Ты сейчас здесь, со мной. Вот что важно.

Я чувствую вес его слов, их окончательность, и это ужасает. Он наклоняется, его рот всего в нескольких дюймах от моего, и на мгновение мне кажется, что он собирается поцеловать меня, заявить на меня права, как он всегда это делает. У меня перехватывает дыхание, мое тело снова предает меня, когда я наклоняюсь к нему, жаждая этого контакта.

Его губы зависли около моих, так близко, что я могла чувствовать его дыхание, теплое и дразнящее на моей коже. Ожидание сжимается в моей груди, каждый нерв в моем теле искрится невыносимым напряжением. Я знаю, что должна отстраниться. Я знаю, что должна сопротивляться. Когда его рот наконец, наконец, заявляет свои права на мой, я рассыпаюсь. Сначала это было мягко, прикосновение губ, которое было почти нежным, уговаривая меня ответить.

И я это делаю.

Мои руки находят путь к его груди, хватаются за его рубашку, и поцелуй становится глубже. Его рука скользит к моей шее сзади, притягивая меня ближе, и мои колени чувствуют слабость, как будто пол ускользает от меня. Я целовала его раньше, но это другое. Никакой резкости, никакой собственнической агрессии. Это… сладко. Даже нежно. Его губы медленно двигаются, смакуя каждую секунду, как будто он вытягивает из меня что-то, о чем я даже не знала, что еще могла ему дать.

Я тихонько вздыхаю, и его хватка крепнет, притягивая меня глубже в себя. Его язык скользит по шву моих губ, и когда я открываюсь для него, это ощущается как капитуляция. Как будто я предлагаю больше, чем просто свое тело, но и каждую часть себя, которую я пыталась скрыть. Мое сердце колотится, бьётся в груди, и я не могу думать. Я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме того, как он ощущается рядом со мной, как идеально наши тела подходят друг другу.

Другая его рука скользит вниз по моему боку, по изгибу моей талии, затем ниже, притягивая меня к себе. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, то, как он сдерживается, контролирует себя с усилием, которое я чувствую. На этот раз нет грубости, нет требований. Только он, нежно направляющий меня, я чувствую себя желанной и хочу отдать ему все.

Мое дыхание прерывается, когда его рука обхватывает мое лицо, большой палец касается моей щеки с почти невыносимой мягкостью. Я прерываю поцелуй на секунду, мои губы покалывают от интенсивности, но он не позволяет мне отстраниться далеко. Его лоб упирается в мой, и на мгновение кажется, что мир сузился до нас двоих.

– Дженнифер, – бормочет он, его голос мягче, чем я когда-либо слышала. Его губы скользят по моей челюсти, вниз к чувствительному месту под ухом, и я вздрагиваю. – Ты сводишь меня с ума, ты знаешь это?

Я едва могу ответить, голова идет кругом, я потеряна в том, как он прикасается ко мне. В том, как его губы мягко, с открытым ртом целуют мою шею. – Я не могу…, – выдыхаю я, но не знаю, что пытаюсь сказать. Может быть, я не могу ему противиться. Может быть, я не могу отрицать, как сильно я скучала по нему, как сильно я хотела этого, несмотря ни на что.

Его руки скользят вниз к моим бедрам, удерживая меня на месте, когда он слегка отстраняется, его глаза встречаются с моими. Интенсивность в них несомненна, но есть в них что-то новое. Тепло, которого я раньше не видела. Это нервирует, и все же я не могу отвести взгляд.

– Ты прекрасна, – говорит он хриплым голосом, словно сдерживает бурю. Его взгляд скользит вниз, охватывая красное кружевное платье, облегающее мое тело. Я чувствую, как мои щеки горят, смущенная тем, насколько я открыта перед ним, но то, как он смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя сильной. Как будто он не может поверить в то, что видит.

Его пальцы скользят по краю платья, скользя по моей коже, и я вздрагиваю. – Мне это нравится, – бормочет он, его голос становится тише. – Я думаю, я хочу это снять.

Прилив тепла наполняет мое тело от его слов, и я закусываю губу, пытаясь удержать контроль над собой. Но то, как он касается меня, как его взгляд пожирает меня, делает невозможным сопротивление. Мои руки дрожат, когда я тянусь к молнии сзади, но он останавливает меня, его пальцы сжимают мои.

– Позволь мне, – шепчет он, его горячее дыхание у моего уха. Его рука движется к молнии, и с мучительной медлительностью он начинает тянуть ее вниз. Каждый дюйм моей кожи, который ему открывается, кажется горящим, воздух между нами заряжен напряжением, которое почти невыносимо.

Платье соскальзывает с моих плеч, падая у моих ног, и я остаюсь стоять перед ним, голая, уязвимая. Его глаза впитывают меня, скользят по каждому дюйму моего тела, и я чувствую себя выставленной напоказ, причем не только физически.

Мне должно быть неловко, но вместо этого меня пронизывает волнение. Я никогда не видела, чтобы он смотрел на кого-то так, как сейчас смотрит на меня. Это собственнически, да, но есть что-то более глубокое. Что-то грубое и неоспоримое.

Я не отталкиваю его. Я не могу. Правда в том, что я никогда не чувствовала ничего подобного ни с кем другим, и как бы мне ни хотелось это отрицать, я тоже хочу его. Больше, чем должна.

Его губы снова касаются моих, и на этот раз поцелуй мягче, медленнее. Как будто он наслаждается моментом. Как будто он заявляет на меня права таким образом, что не оставляет места для сомнений.

Я ему позволяю.

Его губы двигаются против моих с контролируемой настойчивостью, такой, которая дает мне знать, что он никуда не торопится, что у него есть все время в мире, чтобы заставить меня почувствовать каждый дюйм его доминирования. Это опьяняет, как его тело прижимается к моему, его руки грубые и уверенные, когда они бродят по моей коже, беря то, что он хочет, но так, что у меня кружится голова. Я пытаюсь оттолкнуть мысли, страх того, что я делаю, но это невозможно, когда каждое его прикосновение затягивает меня все глубже в жар между нами.

Его пальцы впиваются в мои бедра, и я знаю, что завтра будут синяки. Тимур любит оставлять свои следы, любит напоминать мне, что я его, но сегодня вечером в том, как он обращается со мной, есть что-то более мягкое. Он притягивает меня ближе, рука скользит по моей спине, запутывается в моих волосах, когда он запрокидывает мою голову назад, открывая мою шею своему рту. Я задыхаюсь, когда его губы скользят по моей коже, зубы задевают мою точку пульса, но нет укуса, нет острой боли. Только медленное, намеренное притязание его губ на мое горло.

Я дрожу, между моих бедер нарастает жар, когда он двигается, располагаясь надо мной. Он пристально смотрит на меня, его глаза темные и полны чего-то, что я не могу точно определить. – Ты чувствуешь это? – шепчет он мне в кожу, его голос – низкий, опасный рык. – Вот что ты должна чувствовать, когда ты со мной.

Его член впивается во внутреннюю часть моих бедер. Твердый. Он двигается, и я сдерживаю стон, когда он касается моих складок.

Я киваю, не доверяя своему голосу, не доверяя себе говорить. Каждая часть меня горит, мои нервы горят под его руками. Он поднимает мои запястья над головой, прижимая их одной сильной рукой. Его прикосновение грубое, оставляет следы там, где его пальцы вдавливаются в мою кожу, но вместо страха я чувствую только желание. Оно пульсирует во мне, неоспоримое, и я ненавижу, что он имеет такой контроль надо мной. Что он может заставить меня хотеть его так, даже после всего.

– Тебе это нравится, не так ли? – Его голос – низкий рокот, полный удовлетворения. – Тебе нравится, как я беру то, что принадлежит мне.

Его слова посылают волну тепла сквозь меня, и я закусываю губу, не желая давать ему удовлетворения ответом. Он всегда знает. Он усмехается, его зубы касаются моей ключицы, и я выгибаюсь к нему, жаждая большего, ненавидя, как сильно мне это нужно.

– Скажи мне, Дженнифер. – Его тон властный, резкий. – Скажи мне, что ты этого хочешь.

Я тяжело сглатываю, моя грудь поднимается и опускается от прерывистого дыхания. – Я хочу этого, – шепчу я еле слышно, но ему этого достаточно.

Он опускает руку ниже, его хватка крепкая, но не болезненна, как будто он напоминает мне о своем контроле, в то же время давая мне что-то более мягкое. Его губы снова касаются моих, но этот поцелуй нежнее, почти сладкий, и я обнаруживаю, что таю под ним, позволяя ему войти глубже, чем следовало бы. Его рука обхватывает мою грудь, его большой палец обвивает чувствительную вершину, пока я не стону ему в рот, выгибаясь к нему, напряжение между нами становится невыносимым.

– Я знал, что тебе понравится, – бормочет он, его голос хриплый от желания. – Я собираюсь убедиться, что ты наслаждаешься каждой секундой.

Его слова повисают в воздухе, густые от обещания, и я не уверена, дрожу ли я от страха или предвкушения. Может, и от того, и другого. Его пальцы скользят ниже, дразня, и я не могу остановить тихий вздох, который вырывается у меня, когда он касается меня, жар его руки зажигает что-то глубоко внутри меня. Мое тело предает меня, бедра приподнимаются навстречу его руке, и я ненавижу, что я так жажду его, так отчаянно хочу его прикосновения.

– Хорошая девочка, – рычит он, его голос хриплый от удовлетворения. – Я знал, что ты не сможешь мне противиться.

Когда он входит в меня, мне требуется вся моя выдержка, чтобы не выкрикнуть его имя. Он заполняет меня без усилий, растягивая меня так широко, что я едва могу думать. Он задает мучительный темп, вбиваясь в меня, пока я задыхаюсь и выгибаюсь в его прикосновении.

Давление нарастает, и я на грани, возбуждение скручивается в тугой узел в моем животе. Он отстраняется, как раз когда я собираюсь упасть с края, его рука покидает мое тело, и я скулю от разочарования, глядя на него.

– Пока нет, – говорит он, его голос дразнящий, но твердый. – Ты не сможешь кончить, пока я не скажу.

Интенсивность в его глазах заставляет мое сердце биться быстрее, и я киваю, закусывая губу, чтобы сдержать еще один стон. Он наклоняется, его губы касаются моих, и он шепчет: – Ты делаешь то, что я говорю и когда я говорю. Это включает твое удовольствие. Поняла?

Я снова киваю, чувствуя, как пульс стучит под кожей, жар между нами невыносим. Его рука снова скользит вниз по моему телу, на этот раз медленнее, дразня, и я выгибаюсь к нему, не в силах сдержаться.

Его хватка на моих запястьях крепнет, ровно настолько, чтобы напомнить мне, что я его, и я издаю тихий, задыхающийся стон, когда он движется против меня, его тело плотно прижимается к моему. Грубость в его прикосновении все еще присутствует, но сегодня вечером она пронизана чем-то большим, чем-то, что заставляет мою кожу покалывать от предвкушения.

– Хорошая девочка, – снова шепчет он, и мое сердце колотится.

Его губы обрушиваются на мои, жесткие и собственнические, поцелуй крадет мое дыхание. Теперь нет никакой мягкости, никаких колебаний. Это грубо и первобытно, напоминание о том, что я принадлежу ему во всех отношениях, которые имеют значение. Его хватка крепнет, когда его руки блуждают по мне, притягивая меня ближе, пока я полностью не оказываюсь в его власти, полностью его.

Он хватает меня за бедра, широко разводя под собой, и я задыхаюсь от внезапной грубости, мои пальцы вцепляются в простыни, когда мое тело отвечает ему. Он наклоняется, его рот зависает прямо над моим, его дыхание смешивается с моим, когда он рычит: – Ты больше никогда меня не оставишь, Дженнифер. Я этого не позволю.

Я задыхаюсь, не в силах говорить, жар между нами поглощает каждую мысль. Его руки бродят по моему телу с собственническим настроем, которое вызывает дрожь. Даже сейчас, даже после всего, Я хочу его. Я ненавижу это, но я не могу отрицать, как мое тело горит из-за него, как он заставляет меня чувствовать.

– Ты принадлежишь мне, – говорит он глубоким и властным голосом, и я чувствую истину всем своим существом.

Его руки сжимают мои бедра, прижимая меня к себе, пока все мое тело дрожит, и я чувствую кровоточащую хватку его пальцев, то, как он заявляет свои права на мою кожу. Он груб, но не так, чтобы было больно, так, чтобы я жаждала большего. Его губы следуют за его руками, оставляя след тепла, когда они движутся ниже, его поцелуи становятся грубее, требовательнее.

Каким-то образом он везет меня быстрее, пока мои бедра не начинают болеть, а киска не становится сырой, но мне все еще нужно больше. Я стону, мое тело выгибается, давая ему все, что он хочет, все, что он требует. Теперь между нами нет места для колебаний или сомнений.

– Хорошая девочка, – бормочет он, его голос полон удовлетворения. – Я знал, что ты не сможешь мне противиться.

Я сглатываю, мое сердце колотится в груди, не зная, как ответить. В его голосе есть мягкость, которую я никогда раньше не слышала, и это заставляет что-то внутри меня трепетать, даже когда мое тело болит.

Мы кончаем одновременно, все мое тело поет ему хвалу, когда мой оргазм берет верх, я задыхаюсь, когда он опустошает в меня свое семя, и мое зрение белеет.

В конце концов между нами воцаряется тишина. Он вытаскивает свой член, и я скулю, жалуясь на пустоту.

Затем Тимур толкает меня обратно на кровать, его тело накрывает мое, когда он наклоняется, его губы касаются моего уха. – Ты запомнишь это, – говорит он, его голос низкий и опасный, – каждый раз, когда ты будешь смотреть на эти синяки, ты будешь вспоминать, кому ты принадлежишь.

У меня перехватывает дыхание, когда он прижимается ко мне, его хватка на моих бедрах крепче, и я чувствую, как между нами нарастает жар, а напряжение достигает критической точки.

Я теряю себя в нем, в том, как он ко мне прикасается, как он заставляет меня чувствовать. Это подавляет, поглощает.

Когда все заканчивается, он ложится рядом со мной, притягивая меня к себе, его рука собственнически обвивается вокруг моей талии. Я чувствую его дыхание на затылке, ровное и успокаивающее, но тяжесть его присутствия заставляет меня задуматься…

Что теперь?

Глава 22 – Тимур

Олег сидит напротив меня, держа в руке файл, его выражение лица более серьезное, чем обычно. Я могу сказать, что что-то не так, как только он входит. Он не тратит время попусту, что я ценю. Никаких пустых разговоров – сразу к делу.

– Я тут покопался, – начинает он, протягивая мне файл. – Это о матери Дженнифер, Кристи Джуэлс.

Я прищуриваюсь, беру у него папку и открываю ее. Бумаги внутри полны дат, полицейских отчетов и рапортов, все из которых ведут к ее смерти. Я быстро просматриваю их, собирая воедино историю, но я хочу услышать ее от Олега.

– Ее убил член Братвы во время перестрелки, – продолжает Олег, его голос тяжелеет. – Один из наших.

Я замолкаю, мои глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с его глазами. – Кто?

Олег колеблется. Я вижу, как он меняет позу, как слегка напрягаются его плечи. Он знает, что лучше не скрывать от меня информацию. Наконец, он говорит: – Это был Анатолий.

Имя задевает меня сильнее, чем я ожидал. Мой двоюродный брат Анатолий. Прошло много лет с тех пор, как я его видел, с тех пор, как мы отправили его в Россию, чтобы избежать обвинений. Он всегда был безрассудным, всегда был чертовой обузой. Молодой, глупый и быстро действовал, не думая. Когда произошла перестрелка, он был еще ребенком – ему едва исполнился двадцать один год. Братва вмешалась и позаботилась об этом, спрятала его в России, и все.

– Анатолий, – бормочу я, откидываясь на спинку стула. – Почему мне об этом не сказали?

– В то время это считалось незначительным, – объясняет Олег. – Происходили более серьезные вещи. Анатолия отослали, и дело было похоронено. Кристи Джуэлс… она была просто сопутствующим ущербом.

Я закрываю папку, мои пальцы сжимают край. Вот настоящая причина, по которой Дженнифер ненавидела меня, почему она сбежала. Это был не просто страх или предательство – смерть ее матери была напрямую связана с Братвой. С моей семьей. Со мной, знал я об этом или нет.

– Для нее правосудие так и не восторжествовало, – добавляет Олег, уже тише. – Анатолий жил в России в комфорте, а ее семья ничего не получила. Дженнифер так и не получила никакого завершения.

Я захлопываю папку, звук разносится эхом по всему офису. Гнев внутри меня разгорается все жарче. Анатолий был защищен. Братва защитила его, и тем самым они похоронили правду, оставив Дженнифер и ее семью ни с чем. Теперь я понимаю, почему она хотела сбежать, почему она предала меня.

– Она была совсем ребенком, когда это случилось, – продолжает Олег. – Ее мать была всем, что у нее было. Теперь ты понимаешь ее решение, да? Ее решение избегать тебя и Братву. Она потеряла свою мать из-за нас. Черт, мне почти жаль ее.

Слова Олега доходят до меня, и впервые я чувствую, как гнев, который я сдерживал, начинает угасать. Моя обида на Дженнифер за то, что она сбежала, за то, что она предала меня, – все это начинает обретать смысл. Не могу сказать, что я бы поступил иначе, будь я на ее месте.

Я смотрю на закрытую папку на моем столе, мой разум прокручивает все. Олег прав. У Дженнифер были все причины ненавидеть меня, все причины бежать. Братва отняла у нее единственную семью, которая у нее была, а я даже не знал.

– И что теперь? – спрашиваю я, не особо ожидая ответа.

Олег откинулся назад, скрестив руки на груди, и изучающе посмотрел на меня. – Это тебе решать. Хочешь узнать мое мнение? Это меняет дело. Ты не можешь просто так наказать ее, как собирался. У нее были на то причины, и они не были совсем уж неправильными.

Я не отвечаю сразу, все еще обдумывая все. Олег прав – снова. Наказывать ее кажется… неправильным. Теперь, когда я знаю правду, это кажется мне ниже моего достоинства.

Но все равно, трудно полностью отпустить гнев. Она бросила меня. Она предала меня. Даже если это было по причине, которую я теперь понимаю, это не меняет того факта, что она пыталась вычеркнуть меня из своей жизни. И собственнические чувства, которые я испытываю по отношению к ней, никуда не делись. Она моя, и я не собираюсь ее отпускать.

– Олег, – говорю я через мгновение, голос мой ровный. – Не трогай это. Никто больше не должен знать об участии Анатолия. Что касается Братвы, Дженнифер по-прежнему моя жена, и ничто этого не меняет.

Олег кивает, на его лице промелькнуло облегчение. – А Дженнифер? – спрашивает он. – Что ты собираешься с ней делать?

Я встаю и подхожу к окну, внизу расстилается город. Странная смесь эмоций бурлит во мне – гнев, вина, может быть, даже сожаление. И, прежде всего, глубокое чувство ответственности. У Дженнифер были все основания ненавидеть меня, ненавидеть Братву. Теперь, когда я знаю правду, пути назад нет.

– Я собираюсь все исправить, – наконец говорю я. – Она все еще моя, и она должна это понять.

Олег ничего не говорит, но я вижу, что он согласен. Он слегка кивает, прежде чем повернуться и выйти из кабинета.

Когда дверь захлопнулась, я сажусь обратно за стол, уставившись на закрытую папку. У Дженнифер есть все основания ненавидеть меня, но она все еще моя. Я заставлю ее это увидеть, чего бы мне это ни стоило.

***

Я возвращаюсь домой, когда солнце начинает садиться, отбрасывая длинные тени по всему саду. Когда я приближаюсь, я замечаю Дженнифер, прогуливающуюся по рядам цветов с Тайлером на руках. В этом моменте есть мягкость, которая застает меня врасплох – как она смотрит на него сверху вниз, ее выражение лица умиротворенное, довольное. Она всегда была с ним хорошей. Лучше, чем я когда-либо мог быть.

Но это скоро изменится.

Я вхожу в сад, мои ботинки хрустят по гравийной дорожке. Дженнифер смотрит вверх, ее глаза слегка прищурены, но реакция Тайлера мгновенна. Его маленькие руки тянутся ко мне, он бормочет какую-то ерунду, которая заставляет и меня, и Дженнифер замереть.

– Он хочет, чтобы ты его обнял, – говорит она тихим, но удивленным голосом.

На секунду я колеблюсь. Я не совсем заботливый тип. Но что-то заставляет меня сделать шаг вперед, протянуть руку и взять сына из ее рук. Он кажется теплым и маленьким у меня на груди, его вес на удивление успокаивает. Я не осознаю, что улыбаюсь, пока Дженнифер не поднимает бровь.

– Ты улыбаешься, – замечает она, и легкая усмешка тронула ее губы. – Не думаю, что я когда-либо видела, чтобы ты так улыбался.

Я моргаю, глядя на Тайлера, который смотрит на меня своими широко открытыми, любопытными глазами. Я не заметил. Это кажется… естественным, держать его. Он часть меня, в конце концов.

Мы идем вместе некоторое время, и тишина уже не такая напряженная, как раньше. Тайлер довольно лепечет у меня на руках, его маленькая голова покоится на моем плече. В саду тихо, только звуки вечера оседают вокруг нас. Я чувствую странное чувство покоя, чего я не чувствовал годами.

Когда мы заворачиваем за угол, Дженнифер замедляет шаг, и я делаю то же самое. Ее взгляд скользит по Тайлеру, который медленно засыпает, а затем снова на меня.

– Тимур…, – начинает она, ее голос колеблется, как будто она подыскивает нужные слова. – Я никогда этого не ожидала. Ты с ним. Это… другое.

Я слегка киваю, точно зная, что она имеет в виду. – Я тоже не ожидал этого.

Мы останавливаемся около скамейки, и я сажусь, все еще прижимая Тайлера к груди. Он уже спит, его маленькое дыхание ритмичное и ровное. Я смотрю на Дженнифер, и тяжесть всего, что произошло – ложь, бегство, предательство – оседает между нами. Но каким-то образом все это, кажется, не имеет значения в этот момент.

– Я знаю о твоей матери, – тихо говорю я, внимательно наблюдая за ее реакцией. Ее тело напрягается, и она встречает мой взгляд, ее глаза широко раскрыты и поражены.

– Мой кузен Анатолий, – продолжаю я, понизив голос. – Он ответственен за то, что произошло. Он был молод, глуп и безрассуден. Братва отослала его, чтобы избежать последствий, но я знаю, что эта потеря сделала с тобой, Дженнифер.

Она смотрит на меня, на ее лице смесь шока и чего-то еще, что я не могу точно определить. Боль, может быть. Или замешательство. Я не могу сказать.

– Теперь я понимаю, почему ты сбежала, – добавляю я твердым тоном. – Почему ты сделала то, что сделала. Месть – основная ценность в Братве. Око за око.

Я останавливаюсь, бросаю взгляд на Тайлера, прежде чем снова посмотреть на нее. – Теперь ты Шаров. Это что-то значит. Так что… скажи. Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?

Дженнифер выглядит озадаченной, ее дыхание перехватывает. Она долго смотрит на меня, обдумывая мои слова. Я предлагаю ей месть. Шанс вернуть то, что Анатолий украл у нее.

Затем что-то меняется в выражении ее лица. Резкость исчезает, сменяясь чем-то более мягким.

– Я этого не хочу, – шепчет она, медленно качая головой. – Я… я довольна без мести. Это не вернет мою мать. Прямо сейчас я живу своей жизнью с нашим прекрасным малышом. Я счастлива… несмотря ни на что. Или, по крайней мере, я могу научиться быть счастливой.

Ее слова удивляют меня, но они искренни. В ней не осталось ненависти, не осталось жгучего желания отомстить. Она как-то пошла дальше. Когда я смотрю на нее, держащую нашего сына, я начинаю понимать, что, может быть… может быть, она права.

– Просто пообещай мне одну вещь, – тихо добавляет она, подходя ближе. – Не делай его бессердечным, Тимур. Не делай его таким… таким, как ты.

Ее мольба застает меня врасплох, и на мгновение я не знаю, что сказать. Она просит о чем-то, чего я не уверен, что могу обещать. Когда я смотрю на Тайлера, спящего так мирно, я чувствую рывок в груди.

Я не отвечаю сразу. Вместо этого я медленно киваю, притягивая ее к себе, не повышая голоса. – Я постараюсь, – говорю я, не уверенный, смогу ли я вообще сдержать это обещание. Пока что этого достаточно.

Когда последние слова Дженнифер растворяются в прохладном вечернем воздухе, я обнаруживаю, что смотрю на нее, не в силах поколебать тихую силу ее голоса. Она не хочет мести. Это понятие так чуждо мне, то, вокруг чего я построил свою жизнь. Вот она стоит, предлагая мне что-то другое – что-то более чистое.

Я придвигаюсь ближе, моя рука касается ее руки. Ее глаза встречаются с моими, мягкие, но решительные, и что-то шевелится во мне. Не думая, я наклоняюсь, прижимаясь губами к ее губам. Поцелуй начинается медленно, осторожно, как будто мы оба пробуем воду. Затем он углубляется, жар распространяется между нами, как лесной пожар. Моя рука скользит вокруг ее талии, притягивая ее ближе, и она тает рядом со мной, ее тело поддается так же легко, как и всегда.

Ее губы раздвигаются, и я принимаю приглашение, исследуя тепло ее рта. Это не первый раз, когда мы целуемся, но что-то в этом моменте ощущается по-другому. Между нами есть некая грубость, невысказанное понимание, которого не было раньше. Мои руки скользят вверх по ее спине, пальцы запутываются в ее волосах, и она тихонько вздыхает мне в рот.

На мгновение все остальное исчезает. Прошлое, ложь, даже боль. Есть только мы. Я целую ее сильнее, смакуя ощущение ее тела на моем. Она на вкус как дом, как что-то, в чем я не знал, что нуждаюсь до сих пор.

Тихий крик нарушает этот момент.

Мы оба замираем, отстраняясь, когда Тайлер шевелится в моих объятиях. Его крошечные кулачки сжимаются, его лицо морщится от дискомфорта, и Дженнифер мгновенно оказывается рядом с ним, ее руки нежны, когда она успокаивает его. – Тсс, детка, – тихо воркует она, поглаживая его по спине. – Все в порядке. Мама здесь.

Я смотрю на нее, и в груди у меня сжимается что-то незнакомое. Видеть ее такой – такой нежной, такой естественной с нашим сыном – что-то со мной делает. Она улыбается Тайлеру, откидывая прядь волос с лица, и впервые за долгое время я чувствую… покой.

– Пойдем, – говорю я через мгновение, голос у меня грубее, чем хотелось бы. – Давай зайдем внутрь.

Дженнифер кивает, все еще тихо напевая Тайлеру, пока мы идем обратно к дому. Сад исчезает позади нас, и вскоре мы сидим на диване в гостиной, тепло огня потрескивает рядом с нами. Она осторожно кладет Тайлера на одеяло рядом, и он снова засыпает.

Я поворачиваюсь к ней, слегка наклоняясь вперед. – Ты уверена? – спрашиваю я, понизив голос. – О том, что не хочешь мстить. Это редкая возможность, Дженнифер. Не многим выпадает такой шанс.

Она смотрит на Тайлера, мягкая улыбка тронула ее губы, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. – Я уверена, – шепчет она. – Моя мать не хотела бы этого.

Ее слова повисают в воздухе, и я вижу убежденность в ее глазах. Она говорит это не просто ради мира. Она имеет это в виду.

– Какой она была? – спрашиваю я, удивляя самого себя вопросом. Меня никогда не волновало чужое прошлое, особенно не так, как сейчас. Я хочу знать – о ее матери, о том, что сформировало Дженнифер в женщину, сидящую передо мной.

Лицо Дженнифер смягчается, и она откидывается на подушки, ее взгляд становится далеким, когда она начинает говорить. – Она была… всем для меня, – начинает она, ее голос хриплый от эмоций. – Сильная, смелая, добрая. Она была полицейским, и она всегда отстаивала то, что было правильно. Неважно, какой ценой.

Я слушаю, не сводя с нее глаз, наблюдая, как загораются ее глаза, когда она говорит о своей матери. – Она вырастила меня одна, – продолжает Дженнифер с грустной улыбкой на губах. – Моего отца не было в кадре, но она никогда не давала мне почувствовать, что я что-то упускаю. Она работала много часов, но всегда находила для меня время. У нас было не так много, но она дала мне все.