Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Состояние постоянного сна, иногда насильного, и кратких мгновений бодрости, абсолютно не приносящих никакой радости, Ольгу утомили. Потому проснулась она в плохом настроении, и помня прерванный разговор.

"Что он несет?! Не знает Москву! Направляет на юг в Киев. Ха! Киев знает, а Москву нет. Он бы меня еще во Владивосток отправил! Неучь? А может он… Ну да, Добромир – отшельник. Но был же он перед этим ребенком, пусть в самой столице не бывал, так интернет на каждом углу, да и что он в школе не учился?! Темнит волхв, ой прикидывается! Но для чего?! Может им типа "добровольная, счастливая жертва нужна"…Кто их неоязычников знает… Н-да: хрен редьки не слаще"

– Не нашел я твоей масквы, чадо. Тысячи городов у ромеев, но такого места нет. Может неправильно расслышал, только и похожего не нашел, – вздохнул Добромир.

– Не там искал, – улыбнулась Ольга.

– Может ты и права. Решила, что делать будешь? Гляжу: не спишь, думу думаешь, а не встаешь.

– Домой хочу. А вот куда идти не знаю, и ты не говоришь.

– Сначала в Киев, только матушка твоя в Искоростене, у Нискини-князя обитает, мож туда подашься?

"Мама! Здесь!" – Ольга чуть не сорвалась с места, готовая бежать напролом через буераки и чащи к родному человеку, но осадила себя, – "Мама у князя… Князя!.. Откуда он взялся?.. Стоп. Нискиня. Мне знакомо это имя… Не может быть, моя мама и Нискиня: он жил тысячу лет назад… нет – больше. Или это не моя мама… Господи! Да я запуталась!"

Добромир решил сжалиться над подопечной: лицо девушки все больше приобретало выражение страдания и растерянности. Он не мог расслышать, что шептали ее губы, но, периодическое подрагивание нижней и шмыганье носом, намекало: девица вот-вот разрыдается и полностью оправдает новое имя – чадо, с приставкой неразумное. Пора вмешаться и прервать ее копание в мыслях – ничего путного она не надумает, Добромир был в этом уверен. Старик деликатно кашлянул в кулак – чай княжеского рода, вежливость не обязательно соблюдать, да жалко ее. Без нянек и мамок осталась, лица родного и близко не сыскать. Как есть горемыка! Очень бы ей это имя подошло, но чуялась волхву скрытая и мощная сила внутри чада, не хотел он отпускать будущую Ольху. Хотел помочь. Наставить. Излечить и поддержать. Читал он будущее на лике девушке, и знал: от судьбы не уйти.

– Надумала?

– Не знаю, я ничего не понимаю, Добромир, – Ольга решила скрыть всю правду, а открыться лишь частично. Пока не разберется во всем основательно. Идти в Киев к матери, вдруг это не ее мать, да настоящая и не может быть в Киеве, если только не бросилась искать. А если это мать той девушки, за которую ее принимают? Вот же крику будет. Если это шутки исторических реконструкторов, то все раскроется, не может же спектакль тянуться бесконечно? Если же Добромир, Любава и остальные клоуны – секта, то тем более опасно признаваться, что она не Елена.

– Бывает. Ты вот сейчас как оторванный лист: несет тебя ветер, бросает оземь; мочит дождь, топит. А ты остановись, замри, оглядись, вокруг те же люди. Глядишь и прилепишься к месту-то, чай не выгоняют. Своей только стать надобно. А там потом и разберешься: силу почувствуешь, знания сами собой придут. Нужной станешь. Кликнут и пойдешь. Твою тропу никто не отымет.

– Точно ты сказал. Оторвался листик, и качает меня как былинку на ветру.

– Вот и славно. Не противься воле богов. Они серчают на это. Завтра повторим твое появление. Только ты не брыкайся, чадо неразумное. Мне-то хоть веришь?

– Верю, – кивнула Ольга, но внутри опять взбунтовалась.

"С какой-такой стати я должна тебе верить?! Обряды с ножами… Живут не пойми где! Оружие у всех. Да еще и странное. Чудной разговор! А делать, делать-то что мне? Притвориться и стерпеть…"

* * *

На следующее утро все повторилось: купание в ледяной воде, неторопливый поход к храму, укладывание на сырую землю. Лишь зрителей прибавилось, удивив Ольгу. Оказалось, что жители селения, которых она приняла за мужчин, такими не являлись – это были крупные, мощного сложения женщины. Настоящие «богатырицы»!

"И откуда только этих медведиц понабирали?.. А лица у них, как с модельного журнала срисованы – все красавицы"

Место "хмыря" занял Добромир, уж нарочно ли, иль шутя, чтобы развеять страхи Ольги, но для начала он опасливо бросил красноречивый взгляд и лишь потом замахнулся ножом.

"Ш-ш-ш… чадо неразумное, рождайся на свет, ждем тебя!" – прошелестело, успокаивая Ольгу.

На поляне кучка народа тоже затаила дыхание в ожидании возможного "представления", но девушка мужественно держалась, и позволила волхву совершать ножом над собою пассы.

– Родилась!.. – провозгласил Добромир.

Улыбки на лицах зрителей разделились поровну: кто-то счастливо улыбался, а кто остался разочарован – развлечение не состоялось, но расходиться народ не собирался.

– Вот что, чадо, – Добромир взял Ольгу под локоток и зашептал, – Сейчас продолжим. Верь: ничего плохого с тобою не сделаю. Не должна ты пугаться. Сейчас я проведу обряд очищения, станешь на колени вон на ту колоду, скинешь одежку. Потом…

– Что значит "скину одежку"?! Всю?! При всех?! – оторопела Ольга, испуганно обведя толпу взглядом.

– Что не так, чадо?.. – нахмурил седые брови Добромир, не понимая возмущения девушки.

Ольга смутилась. Обнажиться при всех! Это в ее голове не укладывалось. Но волхв выглядел серьезнее некуда, ни тени сомнения в правоте требований.

– Но они смотрят! – она попробовала протестовать, без надежды на понимание.

– Ну а как ты думала? Праздник. Тебе честь оказывают. Не томи, Чадо. Потом я взмахну топором у тя над головой, испрошу богов, достойна ли ты носить выбранное имя. Стой спокойно. Не дергайся.

– То-по-ро-ом?! Не дергаться? – во рту мгновенно пересохло, руки похолодели, ноги готовы были подкоситься, – А промажешь и убьешь?

– Не было такого, никого не зашиб ишшо, – гордо приосанился Добромир и взял в руки топор, что подал ему помощник. Второй жрец-реконструктор поднес лучину к кострищу, вспыхнувшему и взметнувшемуся до самой крыши храма. Волхв взмахнул рукою, крутнул топор, легко, непринужденно.

Услужливое воображение Ольги тут же оценило персонажа, дорисовав кровавые пятна на белоснежной одежде и падающие капли ее, Ольги, крови с топора…

Смотрелось реалистично.

И тут, словно в голове щелкнуло, когда она бросила взгляд на храм через костер – она вспомнила все… поняла и задрожала от ужаса и безысходности…

"Нискиня!.. Князь! Искоростень! Город со всеми жителями сожгла Ольга!.. А я – Ольга!.. Вот почему никто из ученых не знает точно откуда она взялась! Это я взялась из ниоткуда!.. И из меня делают киевскую княгиню Ольгу?! Столько ж людей она загубила… Господи помилуй! Нет-нет… Это не могу быть я!.. Пусть буду не я!"

– Добромир, ответь мне, какой сегодня год? – перевела дух девушка, надеясь ответом разрешить последние сомнения.

– Тю! Совсем запамятовала, Чадо? Странный вопрос задаешь! Шесть тысячь…

Ольга не услышала остальные цифры, произнесенные волхвом, она потеряла сознание, привычно спрятавшись в темноте от пугающего мира. Сейчас же паника и непонимание сжали сердце, и оно остановилось… У Ольги не осталось надежды: это не реконструкторы или тайная секта, она не сможет выбраться и прекратить безумие заигравшихся историков. Нет. Все было кончено. С прошлым. А с тем будущим, которое ее ждало, она не хотела иметь ничего общего…

– Да что ж ты, чадо, так переживаешь? Не подойдет это имя, так иное подберем!

"Не подберете… Ваши боги не позволят…"

Ольга лежала на земле, вокруг хлопотала Любава. В окружении помощников Добромир вздыхал и пожимал плечами, пытаясь определить, можно ли проводить обряд дальше, или отложить.

– Просветлелась, чадо? Силушка-то осталась? Пора нарекать тебя, вишь как тяжко жить тебе без помощи предков наших. Поспешаем, – взмахнул руками волхв, дав команду начинать обряд. Любава помогла Ольге встать, участливо заглядывая девушке в глаза и пытаясь понять, действительно ли та пришла в себя. Ольга отмахнулась. Не ощущая силы в ногах, медленно переставляя их, она побрела к указанной колоде.

"Ишшо не зашиб" говоришь? Ну так я буду первой, кого твой топорик-то и тюкнет по темечку. А что мне делать? Не хочу быть княгиней Ольгой! Афигеть, провалилась на свою голову в прошлое! И зачем меня только мама так назвала?!" – слезы капали сами собою, размывая контуры высокого огня и волхвов, теперь-то Ольга не сомневалась, что они настоящие.

Как ни медленно девушка брела на заплетающихся ногах к колоде, но дошла. Уперлась коленями в дерево, обвела взглядом служителей и потянулась за край рубашки. Пока стягивала ее, волосы распростались из аккуратного узла, что Любава еще утром скрутила, окутали ее пушистой волной до колен.

– Залазь, чадо, – скомандовал Добромир, едва девушка взялась за штаны. Это несколько приободрило Ольгу, та живо взгромоздилась на колоду, гладкую, теплую.

"Хоть не голая, только топлес… Радости тоже мало, ща ее совсем не будет"

И тут Ольге стало себя так жалко, что захотелось кричать, громко и отчаянно. Позвать маму. Спрятаться в ее руках, найти мимолетное утешение и, конечно же, защиту, подсказку, как выбраться из тупиковой ситуации.

"А вдруг это все неправда? Вот убьет меня Добромир, и я проснусь дома?! Ну точно же! Ведь я должна попасть домой?! Так… пусть убьет… страшно правда… Как же мне страшно!"

Эта мысль ее несколько приободрила и потушила, готовые сорваться, слезы. Ольга распрямилась и с интересом начала рассматривать действия волхвов, которых теперь считала своими избавителями.

Добромир почему-то отложил топор в сторону, в руках из ниоткуда появился нож. Он отошел на несколько метров и, очертив круг, оставил оружие в земле. Помощник взял топор и протянул его волхву. Тот поднял голову к небу и зашептал молитву. Ольга слов не слышала, но топор вызывал у нее нервную дрожь, и она стремилась не выпускать орудие из виду.

Помолившись, неожиданно для девушки, Добромир обошел ее и встал за спиною.

"Ой, мамочка-а-а!" – напряглась Ольга, пытаясь услышать шорохи сзади. Но там было тихо, зрители замерли, не шумели.

"Не могу я так стоя…" – не успела додумать девушка, как движение воздуха над головой обозначило взмах топора.

Сколь не быстро летел топор в ловких руках Добромира, но Ольга успела зацепиться взглядом и проследить за сверкнувшим лезвием. Оно пролетело, едва коснувшись волос на темечке девушки, а потом, в свободном полете, в нескольких метрах приземлилось. Упал топор лезвием к нарекаемой, что вызвало одобрительный гул зрителей и облегченный вздох у Добромира. Ольга же растерянно заморгала, теперь уже боясь шевельнуться: хотели бы убить – волхв не промахнулся… Зрители рады… Чему, вот вопрос.

"Странные они…"

Подняв орудие с земли, отряхнув зеленые травинки, что прилепились к лезвию, Добромир занял место сзади Ольги. Они встретились взглядами, и потекли внутри девушки успокаивающие слова:

"Не кручинься, чадо!"

Ольга отвернулась.

Она безучастно перенесла второй и третий бросок топора, остальные элементы обряда рассматривала, как бы со стороны, послушно выполняя все, что ей указывали.

В руках старца появилась обычная сучковатая палка, когда-то она была еловой веткой. Добромир протянул ее в сторону костра, и Ольга увидела чудо: языки пламени, до сей минуты, горевшие ровно, вдруг начали веселую пляску. Они вытягивались, струились вверх, переливались всеми оттенками золота и белизны, меняли конфигурацию, медленно и послушно приближались к волхву. Ольга ощутила жар, готова была вскочить с колоды и бежать от надвигающейся стены огня, но не сдвинулась с места – это было удивительное пламя – ласковое и нежное тепло касалось девушки и обволакивало, создавалось ощущение некоего кокона, закрывшего ее от всех внешних неприятностей. А там, за защитной пеленой, она увидела страшные тени, что корчились в странном танце, не имея сил противостоять очистительному огню. Пришла в себя Ольга, когда волхв начал обходить ее с горящей головней. То мягкими и плавными движениями, то резкими, рубящими Добромир взмахивал и шептал заклинания. В завершении сажей намазал ей точку на лбу, там, где "теоретически" должен находиться "третий глаз".

"Что это было?" – беззвучно спросила Ольга, переводя дух от увиденного.

"Семаргл огненным мечом своим отогнал от тебя зло…" – ответил Добромир, – "Приготовься, чадо…"

В руках волхва появились два камня, он поднял их над головою и стукнул, глядя вверх, на небо, принуждая и Ольгу туда посмотреть… От удара полетели искры, но как-то неправильно: не в разные стороны, а высоким, правильным "фонтаном". И тут же ясное небо, в том месте, куда указал столб искр, забурлило. Темные грозовые тучи и кучевые облачка завертелись в странном танце, напоминающем морскую пляску волн. Раздался сначала отдаленный, потом настолько близкий гром, что казалось вот-вот и шум накроет Ольгу. Засверкали искры над самой головой. Девушка вздрогнула и непроизвольно вжала голову в плечи – казалось почерневшее небо падает, окутывает непроницаемым покрывалом, а из глубины мрака прямо в нее летят нескончаемой россыпью белоснежные молнии… Еще чуть и они пронзят ее. Но не было боли, было удивительное свечение кожи, казалось, что небесный огонь окутывает, укрывает обнаженное тело девушки… Животный страх прошел и сменился восхищением, восторгом…

"Перун принял тебя под свою защиту, чадо!" – в голосе волхва улавливались ноты ликования.

Тишина и свет наступили так неожиданно, и Ольга подумала, что оглохла, но нет, она вновь слышала внутри себя голос волхва, видела радость и благоговейное восхищение на лицах собравшихся гостей… Любава, стоявшая у самой границы очерченного круга, упала на колени и с изумлением смотрела на подопечную. Ольга смогла разобрать лишь несколько слов, что шептали губы женщины:

"Перун, бог князей и воинов"

Но тут вновь началось волшебство. Волхв занял место сзади девушки и перед лицом ее замелькали руки. Легкий ветерок трижды коснулся темечка Ольги – это Добромир подул… А вокруг все вновь изменилось, уже не пугая девушку. С четырех сторон ее коснулось нечто разное. По ощущениям колючим и жарким, шаловливым и напористым, девушка догадалась – ее окружили воздушные стихии – ветры, подвластные Стрибогу. Видимо, ее мысли волхв читал легко, потому что едва она произнесла имя бога, как Добромир кивнул головой, и все прекратилось. Самое последнее ощущение – ласковое прикосновение, взъерошившее и разметавшее длинные волосы, казалось запуталось и не желало покидать новую знакомую, но волхв грозно взмахнул рукою, и "оно, нечто" легко коснувшись губ девушки, испарилось, оставив после себя чувство разочарования – не хотелось расставаться.

"Шутник-Ветерок… Полюбилась ты ему, чадо"

Двое помощников поставили перед нею деревянную кадку с водой, Добромир зачерпнул и умыл лицо, окропил темя девушки. Студеные капли родниковой воды обожгли, захолодили кожу, и она вздрогнула, тут же вспомнив, что по-прежнему сидит топлес, укрытая лишь собственными волосами. Только мысль затерялась, ибо волхв преобразился! Вместо белоснежных одежд перед нею стоял старец в мохнатой с бурым отливом шкуре! В руках у него был длинный посох, конец его венчала бычья голова… От неожиданности Ольга отпрянула и закачалась на колоде, пытаясь обрести равновесие. Добромир же стукнул посохом оземь, и тут же небо закрыли тучи, стало нестерпимо холодно, зябь пробежала мурашками по коже Ольги, и тут же ливанул дождь. Он был таким "густым", что девушка не успевала сделать вздоха, она отплевывалась, захлебываясь, и пыталась опустить голову вниз, чтобы не утонуть в той массе, которая скорее напоминала холодное озеро, чем струи воды. Все прекратилось внезапно, даже полянка оказалась сухой, трава не была смыта бесконечными потоками, и Ольга мгновенно высохла…

"Велес приходил?"

"Да-а-а" – ответил ей волхв, вновь стоящий в белоснежных одеждах.

"Я чуть не утонула" – пожаловалась Ольга.

"Щедрым будет к тебе Велес. Радуйся, чадо!"

Помощник подал Добромиру небольшой мешочек, он "зачерпнул" и большими жменями осыпал девушку зерном. Привыкшая к разным чудесам после его действий, Ольга напряглась, но ничего не произошло. Так же сияло осеннее солнышко, и кучерявились на небе белые облака, пели птички в березовой роще. Она расслабилась и упустила момент, когда у волхва появилось в руках веретено. Обычный женский инструмент. Обычный пушистый клочек с одной стороны, спряденная тонкая нить с другой.

"Веретено! Макоши!" – прошептала, прозрев Ольга.

А веретено в руках волхва закрутилось, да так умело, что запело: сначала тонко, едва слышно, напоминая печальный звук, совсем как плачет травинка, когда ее пропускаешь между губ. А Волхв крутил дальше, и полился звук, оглушая, словно тысячи быков собрались на поляне и одновременно подали голос, протяжный, мощный, настолько живой и сильный, что он пригнул тонкие стволы священной березовой рощи, вынудил зрителей упасть на колени в страхе и восхищении. Из ниоткуда, буквально из воздушного пространства возникло облако, которое быстро преобразовалось в контуры женщины с головным убором из двух симметрично расположенных крутых рогов.

"Макоши! Мать всего! Наша Великая Мать!" – склонился Добромир.

А Ольга во "все глаза" рассматривала богиню, но не испытывала страха, толи уже натерпелась, толи… Нет, не так, от Макоши пульсирующими волнами исходило настоящее близкое и родное, как от матери, хоть и брови ее сошлись на переносице, да взгляд суров, но тепла-то, того потаенного, что всегда исходит от матерей даже когда они сердятся на детей, ругают их, было несказанно больше… И девушка это ощутила, поняла.

Облако с богиней развеялось, а над ухом Ольги раздался голос волхва.

– Решила, какое имя берешь, чадо?

"Как он так быстро и близко очутился?"

Она кивнула.

– Ольга.

– Хорошо, чадо, да будет так! – Добромир подошел к помощникам и прошептал им ответ девушки. Они встали с трех сторон от колоды, сомкнули руки над головой Ольги и пошли по кругу, шепча заклинания. Сделав три круга, мужчины опустили руки, а у Добромира опять появился нож. Ольга на миг занервничала: позиция неудобная – стоит коленями на колоде… Но тут же одернула себя: "Спокойно, даже если перережет горло, это будет всего лишь очень болезненный и неприятный миг, но я попаду домой!"

Только Добромир поднес нож не к горлу, а к темечку, взял прядь и ловко резанул. Девушка разочарованно и одновременно облегченно выдохнула – если и убьют, то не в этот раз. Волхв же подошел к кострищу и кинул в него волосы, они вспыхнули, превратились в тонкую струйку дыма, которая взвилась к небу.

Все трое волхвов взялись за руки над головой Ольги и продолжили обряд, постоянно упоминая богов, трижды произнеся:

– Нарицаемо тебе – Ольха!

"Ольха? Все же не Ольга! Другое, пусть чуть, пусть и похожее. Может не все еще потеряно? Другая я, другое и имя, иная судьба!"

– Носи его с честью и достоинством! – провозгласил Добромир.

Теперь ей позволили встать. Волхв-помощник завалил колоду и покатил, подталкивая ногой к границам очерченного круга. А Добромир вынул нож, что был воткнут в землю перед началом обряда, принял от подошедшей Любавы сверток и вернулся к Ольге. Это оказалась та самая длинная рубашка, что она сшила "во сне". Девушка быстро натянула ее и стащила штаны. Добромир же подпоясал девушку кожаной лентой, украшенной бляшками и подвесками.

– Топчи прошлое, Ольха! С ним уйдет все злое в твоей жизни!

Ольха потопталась на рубашке и штанах и сошла на траву. Волхв несколько раз взмахнул топором, ловко рубя ткань, зацепил орудием вещи девушки и кинул их в костер, куда бросал прядь ее волос. Едва они занялись огнем, Добромир аккуратно поддел их топором и вынес за очерченный круг. Там они и догорели, превратившись в пепел, который подхватил ветерок и разметал в пространстве.

– Принимаешь ли ты имя, с чистым сердцем входишь ли в семью?

– Да, – тихо ответила Ольга.

– Вот треба, Ольха, поблагодари предков, – Добромир протянул ей ковш. В деревянной емкости плавно колыхалась золотого цвета пахучая жидкость. Это был мед. Ольха подошла и вылила его в огонь. Любава протянула ей веретено, в глиняной плошке творог и молоко. Их девушка возложила у ног идолов, что олицетворяли богов, с которыми ее познакомил волхв. Затем ей дали большой узкий ковш, его Ольха взяла обеими руками – братина была тяжела – полна до краев пенистой жидкости.

– Обноси, Ольха, гостей, потчуй! Священным напитком, священными узами-нитями скрепи родство свое!

Потчевание затянулось: гостей собралось много, и каждый произносил слова напутствия, пожелания, восхваления, славил девушку. Пришлось Любаве и волхвам-помощникам Добромира помогать, одна бы она и до ночи не управилась.

Последним братину принял Добромир.

– Смотри, запоминай, Ольха! Много тебе сказали – а ты благодарила, принимала. Слова твои Чур слышал! Огонь принял и видел, Земля приняла, а Вода вобрала, Ветер-Ветерок по миру разнес, всем рассказал! Все слова твои услышали и запомнили! Гляди, не отступи, не измени клятвам и словам своим, ибо ответ теперь будешь держать перед народом своим! – волхв стукнул посохом, неведомо откуда взявшимся, что не удивляло уже Ольгу, и отпил от братины, – Пей, Ольха, и иди в мир!

Ольха приняла чашу и пригубила. Братину тут же забрал помощник Добромира, а он сам взял девушку за руку, вторую руку волхва взяла Любава, так же протянув свободную тому гостю, кто стоял ближе к ней. Люди брались за руки, образовав живую цепочку.

– Ступай! – подтолкнул к выходу из круга Добромир.

И Ольха сделала первые шаги.