Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 27

Потянулись дни полные хлопот. Освобожденных пленников нужнолечить. Были бы они собраны в одном месте, а так приходилось путешествовать от дома к дому. Теперь ворота крепости всегда закрывались в целях безопасности. Возможность просто так попасть в детинец к князю отсутствовала. Поляницы уходили с утра, оставляя Ольгу готовить лекарства. Да и спасенные гридни требовали внимания, но хоть лежали в гриднице. Ольгу же перестали выпускать из детинца. Вопрос решился просто: Лесна приказала Ольге заниматься лекарствами и воинами.

Работы было теперь так много, что Ольга валилась с ног. Нужно было с утра заваривать новые снадобья, чтобы настоялись, а потом опять – на ночь. В который раз девушка смотрела на листья обычной малины и вспоминала добрым словом аспирин, который бы враз вылечил обычную простуду. Погода установилась самая что ни на есть дрянная: ни зима, ни весна; ни грязь, ни лед. В полушубке жарко, а сырость заползает и вот тебе насморк, кашель!

Добавились и раненые. Сначала пара человек, потом их число с каждым днем увеличивалось. Разъезды Игорь не отменял, показывая незваным гостям, что пропустить он их пропускает, но вот в округе хозяин он и на бесчинство ответит сразу и жестко. Потому и были стычки – угры хорошо охраняли обоз, но не гнушались рыскать по окрестностям, подбирая или отбирая, что могли или успевали. Потом жгли пустые и разграбленные хаты и подворья. А, убегая от дружинников, отбивались. То стрелы пустят по преследователям, а то и на мечах сразятся с заставшими их на месте грабежа разъездами. Перевес в численности не всегда был на стороне дружинников. Доставалось и нашим. Тогда и привозили раненых, а вместе с ними и людей, которым после нападения путь был один – в Канев, в нищету, но под кров и защиту.

В отместку посылали большие отряды – освободить пленных. Освобожденные рыдали и обнимали родных, благодарили небо и богов, за свободу и жизнь. Мужики просились в дружину к князю, но он отправлял их в ополчение – как правило, кроме топора и вил, оружием не владели, на конях не ездили. Особенно упрямые оставались на хозяйстве – такими двигала месть. Они усердно учились владеть оружием в свободное время, надеясь когда-то стать достойными зваться гриднями.

По вечерам Ольга слушала из-за печи рассказы гридней, их сожаление, если не удалось догнать, сочувствие тем, кто мог сгинуть в далеком пути угров в далекие земли. Ведь дойдут туда не все. А у робичей путь может оказаться и более далеким.

Но чаще исполнялось пожелание Свенельда захватить на всякий случай заложников. Нападали ночью, весь день высматривая в человеческих ручейках перебиравшихся через Славутич уграх достойную добычу, а к утру возвращались с телегами, набитыми добром и пленницами. Молодыми и красивыми, напуганными до смерти, льющими слезы…

– Куда теперь их? – спросила Ольга у Лесны, наблюдая, как девушки с покорно опущенными головами, цепочкой следовали в сарай.

– Знаемо куда, – коротко бросила Лесна, – На лавку, а если не глянется, то купцам отдадут. Да помогут нам боги, уйдут наконец-то проклятые!

– На лавку?

– Они – добыча, что хотят, то с ними и сделают. Если захотят. По мне так – лишние рты. Но княжичу виднее. Не спускать же этим! Не только нашим бабам слезы лить! – на том и прекратили неприятный разговор. Но ожидаемого насилия, которое показывали в кино, или описывалось в книгах, Ольга не замечала. Несколько раз видела, как какой-нибудь гридень уводил из сарая, где содержались пленницы, девушку, но ни криков, ни драк – не было, как и поцарапанных лиц у молодцев. Живой товар можно было выгодно продать, а добычу делили поровну, золото надежнее и всегда пригодится.

Все чаще Ольга ловила на себе странные взгляды девушек и воинов, и тех горожан, кто приходил взять снадобья и лечиться самому. Она чувствовала, что от нее все чего-то ждут; ждут и не торопят, потому что не смеют. Это угнетало, ведь Ольга выполняла всю работу на пределе сил и не понимала, в чем причина нагнетания обстановки.

И все же бывали минуты, когда она выбиралась из гридницы и могла позволить себе вздохнуть воздуха, чистого и свежего, в отличие от пропахшей смесью трав и обычной вони помещения. Как не старались убрать тошнотворные ароматы, как не развешивали травы – дух стоял невыносимый. Она поднималась на стену и смотрела на Славутич и угров. Их не становилось меньше. Все больше и дальше к горизонту тянулись черные дымы костров.

«Когда же это закончится?»

Умом Ольга понимала, что целый народ переселяется, да перед ними еще и не весь! Какая-то часть его – войско Арпада стоит под Киевом. Какими неведомыми путями, но Киев и Канев постоянно обменивались сведениями. Иногдавечером, за ужином Игорь сообщал что-нибудь смешное. Особенно развеселило дружину сообщение о долгом метании конницы угров вокруг Киева по оврагам. Как нагло кричали воины Арпада и требовали у киевлян сдаться, не имея физической возможности захватить город. Попытка поджечь стены также оказалась провальной.

– Скоро кору начнут есть…

– Да нам-то какое дело, хоть коней своих!

– Весна скоро. А их вона сколько!

– Больше, чем в первые дни было. Тьма! Скоро пахать и сеять нужно, а народ в крепости сидит!

– Лодии не пойдут по Славутичу – станет торговля…

– Эх…

После таких разговоров Ольга и ловила на себе странные взгляды.

– Скажи, Лесна, что я делаю не так? – спросила девушка начальницу вечером, переливая ей отвары в глиняные кувшины. Та сначала удивилась, потом смутилась. И это Лесна! Вечно невозмутимая и уравновешенная.

– Почему ты так говоришь?

– Почему на меня все смотрят? Я больше не останусь здесь днем, с вами пойду!

– Так нельзя же. Свенельд не велел. Ты много всего делаешь и…

– Тогда, что еще от меня все хотят? – Ольга пресекла попытку Лесны отступить, перекрыв ей проход между столами.

– Заступничества.

– Чего? – Ольга пыталась переосмыслить такое короткое пояснение, но не удавалось.

– Я тебя не понимаю!

– Мы тебя тоже, – честно ответила поляница.

– Перед кем я должна … За кого я должна заступиться?

– Чудная ты, Ольха! И точно – не понимаешь! Идем во двор, меньше ушей будет.

На крыльце никого не было, но Лесна отошла чуть дальше. Ольга в полном смятении, перебирая все возможные и нереальные варианты, поплелась за нею, с каждым шагом набираясь решимости выяснить все до конца и прекратить. Что? Пока не ведала. Привычного звоночка «Та-дам!» не звучало, оставалось надеяться, что проблема будет не глобальной.

– Ты выполняешь много работы. Мы ценим это, Ольха. Только все это мы можем делать сами. Но, ты ни разу не сделала то, что должна делать и, что не можем делать мы.

– Лесна! Я не понимаю: о чем ты? У меня сейчас голова расколется! Говори яснее!

– Ты не обращаешься к богам. Ты – внучка берегини Диры. Так не может быть, это твои прямые обязанности! Просить богов даровать силу воинам, смотри сколько раненых… Просить, чтобы боги дали дорогу этим уграм, и они оставили нашу землю… Чтобы люди смогли вернуться домой, еще пара недель и город взбунтуется… Неужели ты не понимаешь? В этом твоя главная помощь нам! Давать нам силу! Давать нам защиту! Почему ты этого не делаешь?

«Все, Оля, приехали»

– Может быть тебе нужна помощь, ты скажи! Дира дала мне все что нужно, этот мешок лежит рядом с твоей лавкой.

«А инструкция по применению?»

– Ты скажи, что тебе нужно, и все будет!

«Надеюсь, мне не нужно будет кого-нибудь прирезать»

Очень хотелось провалиться сквозь землю. Наверное, именно так могли засыпаться разведчики. Но она не разведчик и не шпион. С каждым словом Лесны в голове сильнее начинали бить молоточки.

– Я всего лишь хотела помочь, Лесна. Завтра я приступлю к своим обязанностям.

– Хорошо, Ольха. Ты идешь в гридницу?

– Нет. Пока нет, я хочу… Мне нужно побыть одной… Пообщаться… с богами, – слова не слетали с губ. Особенно последние вызывали бурю внутреннего протеста – своей лживостью. Ей необходимо было побыть одной. Лучшее место – стена. Там можно найти одиночество и постараться перетрусить все знания и найти выход.

«Как мне быть? Я не имею никакого понятия в колдовстве. Да я даже девчонкой не гадала ни разу! И актриса из меня никакая. Ха! Берегиня! Ни одной молитвы, или как их там называют? Не суть! Я ничего не знаю! Кроме «Отче наш». Только не поможет. Никто не поможет. Значит, спасать меня некому, кроме меня самой. Отказаться не смогу. Начнем.

Есть одна большая проблема. Я разложу ее на несколько. Первая – внешнее изображение действия: как волхвы машут руками – видела. Задумчивый вид – изображу, это как на экзамене. Сильно руками махать не нужно. Господи! Какая чушь! Как же мне не стыдно! Все эти люди верят в мою молитву, они надеются на меня, а я… Придумываю, как их надурить!»

Ольге хотелось плакать. Не выдержала, и покатилась одна за другой слезинки. Руками вцепилась в бревно, и тоскливо смотрела в сторону угров.

«Соберись, Северова! Там тоже люди, им хуже, чем тебе! Эх… Была бы тут моя бабулечка, погладила бы меня по голове, утешила, посоветовала бы… Ох-хо-хо… Да что ж такое! Ничего путного в голову не идет!» – Ольга зло утирала слезы, но они не прекращались. Жалко было себя – нет сил.

– Кто тебя обидел, Ольха? Столько времени стоишь и плачешь?

«Тебя только не хватало!»

– Никто.

– Лесна сказала, что ты собралась говорить с богами и просить их о помощи, это так? – Игорь стоял рядом, голову повернул в сторону двора крепости, – Что приготовить для капища?

«Да откуда ж мне знать?!» – Ольга отвернулась от стены и стала рассматривать ровную площадку.

– Костер нужен, – вспомнила о празднике Коляды Ольга.

– Будет готов, скажи когда.

– Сегодня, когда все спать будут.

– Хочешь одна быть?

– Я никогда не совершала этих таинств, посторонние будут мне мешать, могу сделать что-то не так, потом осудят.

– Вот как? Дира должна была тебя обучить.

– Не успела видать.

«Сказать ему, что мне страшно? Что я не верю во всю эту дребедень?!. Нет, нельзя»

– Не бойся, Ольха. Я помню, как Ольх говорил, когда-то давно – не важно, кто вокруг, безразлично, что ты положишь в дар богам. Главное – сердце открыть и позвать. О добром просить и верить в то, что будешь говорить.

«Вот именно! Верить в то, что будешь говорить! А я не знаю, что говорить! Как я могу еще и верить?!»

– Прости, что побеспокоил, пойду, распоряжусь о костре, – и Игорь ушел.

«Ничего себе. «Прости», без обнимашек и шуток»

Ольга стояла, пока зубы не начали стучать от холода. Спустилась, подошла к капищу, где на месте кострища уже высилась груда хвороста и дров. По краям площадки и рядом с деревянными истуканами горели факелы. Белый камень – жертвенник перед идолами поблескивал непонятными вкраплениями. Ольга медленно обошла площадку по кругу, хотела уже поджечь, но вспомнила о «сюрпризе» от Диры.

С задумчивым видом вошла в гридницу и прошла за печь. Вытащила мешок из-под лавки. Лесна с девушками встали и вышли в общий зал. Там было тихо. Никто не веселился, разговоры вели шепотом.

Ольга развязала веревочку и вытряхнула содержимое. Мягкой кучкой вылетела белая шерстяная рубашка, точно такая же была на Дире при праздновании Коляды. Несколько ожерелий, разной длины и бляшками символами. Лента голубая, расшитая богато и тоже непонятными для нее знаками. Нависочники длинные, жемчугом украшенные. Несколько серебряных браслетов и колец. Самым объемным была шкура волка, сшитая длинным жилетом. Почему волка?! Ребус.

Девушка решила не ждать. Перед экзаменом и смертью не надышаться. Тем более, когда не знаешь что делать. Переоделась. Мягкая ткань рубашки приятно прилегла к телу. Присела. Все же хотелось еще подумать. Смятение улеглось. Когда в голове опустело от роя мыслей и предположений, она встала и пошла к выходу.

Там стояли поляницы, у каждой из девушек были сосуды в руках. Они поклонились Ольге – все одеты в белоснежные рубашки и в волчьи жилеты. Волосы распущены, на головах высокие двурогие шапки – знак богини-матери Макоши. Лица сосредоточенные, красивые, глаз не оторвать.

Лесна держала расписанную чашу, в ней плескалось молоко.

«Молоко. Мед. Зерно. Вино. Рушник… Меч» – неизвестно откуда всплыло знание, каким должно быть преподношение, о котором Ольга не позаботилась.

– Дозволь быть рядом, берегиня, – поклонилась Лесна и подала Ольге меч. Пальцы дрогнули, коснувшись холодного металла, но девушка приняла его.

«Я – не берегиня! Я лгу вам!» – захотелось крикнуть Ольге, но губы произнесли другое:

– Спасибо, подруги, дозволяю, – ответила Ольга и поклонилась. Почему? Совершила это не думая, не зная так ли нужно, но ощутив странную волну теплой, живой энергии от поляниц, которая обволокла ее, не могла сказать иначе. Ее охватило спокойствие, сравнимое с покорностью, но не той, когда человек покоряется участи. Здесь было иное – осознание веры в нее, не Ольгу, а именно Ольху – в ком кровь древнего рода-защитника. Но, все еще отрицая суть происходящего, ведь она – чужая здесь, обреталось желание сделать, как просят, ведь верят в нее, а она не может отказать.

Не хочет. Ее выбрали.

«… ты ни разу не сделала то, что должна делать и, что не можем делать мы…» – слова Лесны напомнили, подтверждая правильность робкого решения. Заставили сделать первые шаги к неизвестному.

Первыми вышли две девушки, в их руках был мед и зерно, далее шагнула Ольга с мечом. Все это для действующих лиц имело свой сакральный смысл, и он Ольге казался правильным, не требующим пояснений. Она не знала смысла действия, но воспринимала отрешенно, как правильное, как будто кто-то руководил ею, а она дала на то согласие.

Ночного холода не чувствовалось.

Огонь на капище взлетел, обдав жаром лицо, мгновенно осветив все капище и образовав круг, отгородив от тьмы стен, города, суеты.

Исчезло все. Остался только не костер, а столб огня, и звуки: то вихрь искр взлетал с воем, подобным волчьему зову, то звучал тонким посвистом одинокой свирели пастуха. Пропавшую реальность сменило волшебство, таинство свершавшегося чуда. И вновь Ольга ощутила легкое прикосновение играющего ветерка.

– Здравствуй, друг мой, ласковый и озорной ветерок! – Ольга обрадовалась прикосновению, не рассердилась, когда коса растрепалась, и волосы взвились подобно змеям вверх, догоняя языки пламени, и упали, укрыв плащом. Не было страха перед очистительным огнем и тем, что она делает.

Обойдя по кругу вокруг костра, протягивая руки с дарами прямо в пламя, девушки поставили дары на жертвенник, предварительно расстелив рушник. Тихо запела Лесна, стройный хор девичьих звонких и чистых голосов взлетел к небу. Слился с невидимой свирелью, создав гармонию, отозвавшись в душе.

В какой-то миг Ольга поняла, что вот оно время, когда нужно обратиться к богам, передать просьбы, заступиться за всех… даже тех, кто еще на правом берегу Славутича. Они ведь тоже просят помощи, они тоже ищут покой…

Сколько продолжалось волхование, как она просила, что слышала в ответ, да и были ли те ответы, Ольга не помнила.

Глава 28

Странно, но после обряда Ольге стало легче. Словно она закрыла дверь в прошлое, сделала выбор и ступила в новую жизнь. Легче стало общаться с поляницами. На нее перестали коситься дружинники. Волхвовать не страшно, о других просить легко.

Куда страшнее было за стенами – армия Арпада, так и не взяв Киев, шла с севера на Канев. Последний гонец, которого прислал Ольх, поведал собравшимся последние новости.

Поняв бессмысленность метаний по многочисленным оврагам, Арпад блокировал все дороги. Ежедневно угры подъезжали к городу со стороны Подола и предлагали сдаться на их милость. Чтобы показать решимость, жгли пустые хаты и лавки ремесленников. Предупрежденные Игорем жители не оставили даже разбитого кувшина, даже ржавого гвоздя – все спрятано или унесено хозяйственными горожанами. А потому угрозы и требования вызывали ответный смех, что сыпался с высоких и неприступных стен на головы беснующимся в бесполезных попытках что-то отрыть в мерзлой земле.

Бесполезным был и обстрел стен, стоявших на высоком и обрывистом холме. Стрела может лететь вверх, но не слишком далеко. Да и ветер, как назло уграм, дул, словно взбесившийся бык налетал, едва начиналась атака. Словом, что стреляли, что не стреляли, только стрелы потом собирали с земли обратно в колчаны под издевательский смех довольных горожан.

Стояние затягивалось.

Упрямству уграм было не занимать.

Подол теперь чернел пятнами сгоревших домов с торчащими вверх печными трубами. Но киевляне не переживали за спаленные постройки – леса в округе много. Вот-вот наступит весна – пора сеять, сажать огороды. Да и это не расстраивало – Славутич всегда разливался так, что под ногами только дровяные настилы от старых лодий и спасали, нужно все равно ждать пока вода сойдет. Присутствие угров под Киевом могло остановить торговлю, сделать ее невозможной. Еще до прихода их были посланы гонцы вниз к городам и Ольхом и Игорем, чтобы не шли купцы вверх: и товар потеряют, и жизни лишаться. Злые угры добрую добычу не упустят.

Ольх ждал, но время шло; еды хватало – много припрятали в пещерах под городом – можно и год выдержать осаду, только нельзя – не поможет – в лесах дичи полно, не оголодают угры, а лед сойдет, так еще и рыбу будут ловить уже сетями. Но не нет городу жизни без торговых людей.

Пришли к князю самые богатые купцы с поклоном, спросить, как дальше быть, пока угры по земле киевской рыщут. И сказали князю, что готовы собрать на откуп, чтобы только убрались они, да поскорее. Потому что сидением за стенами больше потеряют. Собрали киевляне с каждой души, да и Ольх не стал жадничать.

Вот и ушел Арпад из-под Киева. Идет через Канев, где народ его переправляется, как метла гребет все по дороге. Скоро будет на месте.

Новость княжич воспринял спокойно. Разъезды отменил – незачем людей подвергать опасности, только лазутчики уходили в ночь через тайные ходы. А «соседи» все текли многочисленными ручейками на правый берег Славутича. Теперь и ночью под свет факелов шли, видимо узнали, что армия возвращается. Осмелели. Стали рыбу ловить, а каневские аж зеленели от злости и просили Игоря дозволить и им выйти, пока лед совсем не растаял.

Первый раз после волхования, Ольга решила просто попробовать. Встала на стене и легко подула, мысленно обратившись к другу-ветерку. Сначала ничего не произошло, но девушка все настойчивее звала ветерок, прося его помочь – лед у берега под весенним солнышком истончился, а на середину реки не выйдешь, и случись что – не добегут рыбаки под защиту стрельцов, не успеют вскарабкаться по крутому берегу под безопасные стены. Сначала ничего не происходило. Желания волховать на капище не было никакого – это место вызывало отторжение, но Ольга бы пошла, не произойди чудо. Ветерок появился, как и раньше, коснулся игриво ее волос, бросив прядь в лицо, повеял ласково и унесся к белым льдам Славутича.

Жители проснулись, а весна отступила – мороз на землю упал, все что подтаяло, вновь сковалось. Тут уж княжичу пришлось выпустить смельчаков на лед, не удержать было народ. Выставил и охрану, и лучников. Улов получился знатный. Казалось, что стерлядь сама в руки бросается, а уж огромных сонных белуг, больше роста двух человек, едва втащили на гору.

– Вот как удачно берегиня пошептала! – радовались люди, а Ольга смущенно улыбалась – опять помогла, заступилась.

С приходом армии угров, рыбная ловля прекратилась.

Арпад сразу послал своего человека к Игорю, пригласил на переговоры. Оба предводителя встретились, как и раньше, у первых валов. День был пасмурный – это радовало – солнце не светит в глаза, за тучи спряталось, хоть только светило ярко.

После приветствий, Арпад сразу приступил к делу:

– Мой народ голодает, поделись, княжич!

– Покупай, – спокойно ответил Игорь.

– Ольх заплатил выкуп, чтобы мы ушли. А ты не хочешь? – скривил губы в усмешке Арпад, – Не знаешь кто я?

– Так месяц уже идете, конца и краю нет вам, за что платить-то?

– Чтоб не пожгли твой город! А то ведь можем все забрать! – напирал Арпад.

– Не пугай, перед тобой не смерд стоит. Киев не взяли, а Канев не сдам.

– Верни женщин, что твои люди захватили!

– Верни моих людей… Подумай. Мое слово верно. Когда решишь – скажешь, – Игорь повернул коня к городу, дружинники прикрыли спину княжича, так и вернулись под защиту стен.

– Ну и наглец! Да еще девок ему отдай! Вона, выкусит пусть! – сложил комбинацию из трех пальцев возмущенный Свенельд.

– Дурака ему от хряка и без соли!

Дружинники рассмеялись.

– Сколько выдержим, какие наши запасы? – поинтересовался Игорь. Он уже один раз уменьшал норму, сразу на половину.

– Пока сдюжим, до осени точно. Но мяса мало, рыбу засолили, что наловили, полны бочки, – ответил Свенельд, прикидывая что-то в уме, хотя каждый день наведывался в хранилище, выдолбленное в скале.

– Значит сидим.

– Да зады себе уже отполировали, княже, может, выпустишь в поле?

– Вон, друг с другом занимайтесь, не ленитесь.

Арпад вызвал на переговоры, выждав неделю. Теперь еду не просил, только настойчиво требовал назад пленниц.

– Хорошо. Всех на всех меняем, – согласился Игорь и велел готовить женщин. Тут то и побежали к Свенельду, в ноги кинулись несколько гридней. Узнав, что любовь случилась, он рассердился, пошел к княжичу докладывать.

– Стеной стоят, окаянные! Не отдадим, говорят! Оженились!

– Ну, так и не отдадим девок этих, не будем же отдирать. Если и правда для себя, да все по-честному у них. А девки-то согласны?

– Девки эти – добыча общая. Продать собирались купцам, а барыш поделить! А тут чуть свадьбу не играть!

– Так вычти с них, делов то.

– Вычту! А кормить чем баб своих будут, пока рассчитаются?

– Да не злись, помочь им нужно будет. Счастье не выбирает, каким ему платом укрыться.

В назначенный день, всех полонянок вывели за вал. Люди Арпада посчитали и доложили: не хватает четверых.

Игорь развел руками:

– Выбрали себе судьбу. Замуж вышли за гридней моих.

– Пусть платят калым! У вас он вено зовется!

– Девок умыкнули, никакого калыма, все честно!

– Родители против, слезы льют, как мне их успокоить?!

– Смотреть нужно было лучше. Даже не проси, хан!

– Я тебе за каждую женщину троих возвращаю. Нечестный обмен, княжич!

– Вот же пес шелудивый, – прошипел Свенельд и сплюнул.

– Послушай, хан, ты на моей земле стоишь. Откуп за проход не платишь, менять людей не хочешь, зачем тогда стоим? – и Игорь повернул коня к городу. Он ожидал, что Арпад остановит, но тот смолчал.

– Эх, нечем этого пса прижать! Говорю же, нужно вылазку сделать и морды там набить! – кричал Свенельд уже в гридне.

– Сколько наших за наших поляжет, прикинул? – разозлился Игорь.

– Так уведут же!

– Имей терпение.

Солнце вырвалось, заливало округу почти весенним теплом. Лед на Славутиче трещал, льдины наползали друг на друга, большими глыбами высились на песчаном берегу. Переход угров остановился. Стало невозможным форсировать реку. Отдельные смельчаки еще делали попытки, но они были редки, и чаще возвращались назад. Настало тягостное ожидание, где тишину нарушает грохот сходящего льда и звук топоров – это угры рубили лес для плотов. Землю развезло, грязь казалась непроходимой.

Арпад прислал известие, что хочет новые переговоры. Игорь отложил встречу – прибыл человек от хана Кюльбея и новость принес хорошую: бывший бей, теперь уже хан, поднял степняков и шел на Арпада. Это в корне меняло расположение сил. Арпад не мог переправить войско на левый берег, где большая часть его народа застряла из-за схода льда. Ожидать милосердия от вечных врагов – печенегов, которые, в очередной раз, подловили противника, мог бы только наивный. А так же к Каневу по правой стороне шли еще три больших отряда печенегов.

– Будет теперь, как ерш на сковородке крутиться хан Арпад, – довольно потирал руки Свенельд.

После приветствия, Арпад перешел к делу, с него спала задиристость, но вера в свою удачливость и возможность обхитрить княжича продолжала лезть наружу.

– Я привел твоих людей, верни женщин!

– Всех привел?

– Всех! А ты?

– Кроме тех, что стали женами моим людям.

– Калым давай! – опять затянул старую песню хан.

– Заплати за проход по моей земле!

По словам хана, получались, что простые дружинники чуть ли не бейских дочек взяли, и калым взвился до небес, за каждую. Хан торговался так рьяно, что Игорь решил остудить:

– Ты прям как ромей или хазарин торгуешься. Женщин умыкнули. Калыма не будет.

Обмен, наконец, свершился. В этот раз Арпад не стал вымогать у Игоря откупиться.

Поутру остались лишь костры на левом берегу Славутича. Арпад ушел. А еще через пару дней со стороны угров раздались крики и плач, который был столь силен, что доносился до стен крепости – это люди Кюльбея резвились в лагере угров…

– Эх… Степнякам все достанется, – расстроился Свенельд, – А нам ни девок, ни золота…

– Домой пора. Ольх зовет. Скоро праздник. Засиделись мы здесь, – новость смягчила обстановку – всем хотелось в Киев.

Только не Ольге.

* * *

Киев, Подол встретил младшую дружину звоном топоров и новыми хатами, взамен сожженных. Все спешили выгрести мусор до праздника – Красная горка была не за горами. Закончился капельник, так называли март месяц, врывался ручейник – апрель. Солнце грело жарче, бежали ручьи, набухали и проклевывались почки, радуя глаз свежей зеленью. Весело щебетали птицы. От дома к дому ходили нарядные сваты, люди готовились отмечать свадьбы. А молодежь суетилась у лавок, прикупая красные платки и рубашки для хороводов и веселья на Красную горку. Яйца с прилавков сметались быстрее, чем куры успевали нестись.

С нетерпение ждали и первых купцов, как раз на праздник могли прийти первые лодии, поэтому отстраивались причалы, ремонтировались настилы. Киев воспрял и возвращался к привычной весенней суматохе.

Приезду Ольги искренне обрадовалась Евпраксия.

– Господи! Благодарю Тебя! Елена! – женщина искренне обнимала и целовала дочь, не могла наглядеться, ужасалась огрубевшей коже, осунувшемуся виду дочери. Немедленно заставила прислужниц готовить баню и привести княжну в надлежащий вид с помощью разных мазей.

Ольга настолько устала, что не сопротивлялась. Действительно хотелось быть красивой – видать весна действовала. Очень хотелось побыть просто девушкой, нарядиться в красивое, и ничего не делать. Лежать и отдыхать, отдыхать. В пол уха слушать Евпраксию, не реагировать на недовольство Диры.

Красную горку должны были праздновать пышно, много гостей пригласил Ольх. Поэтому столы накрывали в гридне, ближе к вечеру. А днем Ольгу навестили девушки с Лесной. Поляниц нельзя было узнать: красные шелковые рубашки, расшитые дивными цветами или орнаментом, богатые украшения и у каждой на голове красный плат. Сразу стало шумно и весело.

– Нельзя сидеть в доме в такой день! Леля не простит и суженного не подарит! Собирайся! – тормошили они Ольгу.

Евпраксия с улыбкой открыла сундук и достала оттуда рубашку красного цвета, девушки восхищенно погладили мягкую ткань, вздохнули – очень уж дорогой была вышивка, да быстро обрядили подружку. Венец на распущенные волосы и плат завершил наряд княжны. Смеющаяся группа вывалилась на двор и унеслась на Подол.

Все возвышенности напоминали разноцветную клумбу из молодых девиц. На некоторых холмах уже водили хороводы, другие только устанавливали скамьи и на вышитые рушники раскладывали дары Весне: молоко, сметану, раскрашенные яйца-писанки, сыр, масло. Третьи начинали выбирать среди собравшихся самую красивую – сегодня она представляла богиню Лелю, которую сажали на лавку, преподносили ей затейливые венки и клали их вокруг. Все это сопровождалось песнями, где-то грустными и печальными, а иногда озорными и шуточными, если к группам присоединялись молодые мужчины.

Пока спускались к Подолу, девушки трещали без умолку, удивляя Ольгу, потому что в походе и Каневе из них слова было не вытянуть. Девушки, где бежали, где шли, спешили куда-то, проталкиваясь через толпу гуляющих, чуть позже Ольга поняла, когда пришли. Рядом с капищем расположились и подготовили все к празднованию поляницы берегини Диры. Богатые наряды и красота девушек, статность привлекали внимание стоящих поодаль парней, среди которых виднелись и дружинники Игоря. Ольху и опаздывающих к веселью приветствовали дружно; как-то не совещаясь даже, не споря, единодушно, прокричали на роль Лели Ольху. Это было неожиданно и приятно. К тому же Ольга не знала ритуальных песен – не учила, да и Дира не говорила…

Хоровод водили только девушки, пели они чудесно, голоса можно было сравнить с серебряными колокольчиками, а освещаемые лучами доброго солнца и сиянием блеска красного шелка – действие завораживало и наполняло душу праздником. Теперь Ольга чувствовала, что она среди своих, близких подружек, окружена любовью и готова ее дарить от всего сердца, протягивая тонкими струнами к каждой танцующей девушке. Следовало встать и одарить венком каждую, и Ольга, сама не заметив как, начала кружиться вместе с ними, словно плыла в этом пронизанном счастьем воздухе пришедшей Весны. Она не замечала, что надевая венок, шепчет пожелания о любви и здоровье, как они к ней приходили, как она понимала что желает каждая? Может, это было то общее, что объединяло их, еще незамужних девушек, и не требовало заглядывания в душу – отгадка сияла во взгляде – счастливой и большой семьи, здоровых детей и достатка…

Когда ритуальная часть закончилась, вихрем налетели гридни, притянув с собою охапки сушняка, и зажгли костер. Теперь игралась только веселая музыка – откуда-то взялся гусляр, кто-то мощно отбивал такт на бубне, а свирель вдруг перестала плакать.

Вокруг плясали и кружили хоровод, никто не стоял в одиночестве и не грустил. Молодежь радовалась жизни и пришедшей весне. Ольга тоже влилась в хоровод и веселилась со всеми. Недалеко от себя она заметила княжича, рядом с ним Свенельда и Калинку.

– Калинка! – обрадовалась Ольга и закричала, освобождаясь от рук, что пришлось разорвать, чтобы выйти из хоровода. Та услышала, огляделась и взмахнув рукой бросилась навстречу. Они обнялись.

– Ох, княжна, ну настоящая Леля! – восхищенно, вместо «здрава будь», проговорила Калинка, отстраняясь.

– Да и ты, дорогая, не хуже! – Калинке с ее глазами цвета черной вишни очень шел красный шитый плат. От похвалы девушка покраснела.

– Куда же ты пропала? Я волновалась! – задала самый важный вопрос Ольга.

– Прости, княжна, сердце увело… – Калинка оглянулась в сторону Свенельда, – Замуж негаданно взяли.

– Ты жена Свенельда?! Что ж не сказали!

– Так только что стала, сегодня ж Лельник…

– Поздравляю!

Они подошли к мужчинам, Калинка взяла за руку Свенельда и прижалась к его плечу.

– Прости, княжна, что умыкнул ее, – поклонился Свенельд, снимая шапку.