Текст книги "Княжна (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Да нет у меня ничего ни с тем, ни с этим! – отмахнулась Ольха, жуя хлеб и кусок курицы.

«Женихов прибавляется…»

– Странное еще между Дирой и Нискиней продолжилось, я сама видела, как Дира посохом своим взмахнула, чтоб Нискиню тоже стукнуть, только он перехватил посох ее, ручищи-то огромные, и говорит: «Если слово нарушишь, добра не жди от меня! И Ольхе твоей достанется!» Ты представляешь? Нискиня и Дире угрожает! Берегине такие слова сказать! Мне так страшно стало… Нискиня – муж суровый, все знают. Да и гордец еще тот. Вон, вдовствует лет пять, а жениться не хочет, говорит, нет ему пары достойной. Ты-то ему что сделала?

– Ничего, – Ольга перестала жевать, первый голод утолила и испуганно захлопала ресницами. До нее наконец-то пробилась мысль: она действительно Нискиню с Малом увидела впервые, но как складывались отношения у настоящей Елены ей не известно. Как-то неуютно стало, от слов Калинки.

– Ох, Ольха, скрываешь ты, не делишься, а сама-то бедовая, вон как глаза потемнели! Я ж по-доброму спрашиваю, помочь хочу! А как, если не знаю?

– Да не скрываю ничего, сама не знаю, – шмыгнула носом Ольга, ощутив жажду. Подняла кувшин, чтоб напиться, хлебнула и чуть не поперхнулась. Жидкость не была водой или отваром. Она теплой сладостью окутала все, даря тепло, ударив в голову – это было вино.

– Не успела тебя предупредить, прости. Говорят, ромеи пьют, разбавляя водой.

– Вкусное, – Ольга отпила еще, маленький глоток.

В дверь бани гулко стукнули, девушки даже подпрыгнули от неожиданности. Ольга быстро натянула штаны и рубаху, и только тогда Калинка отозвалась, позволив войти.

Сначала появилось что-то мохнатое, толи серое, толи золотистое, а за ним, склонив голову, чтобы не удариться, вошел Свенельд, сразу отойдя в сторону и пропуская княжича, который тоже нес в руках что-то завернутое в холстину.

– Здрава будь, княжна! И ты, девица… красавица, – Свенельд как стоял, так и замер, не имея сил оторвать глаза от Калинки.

– Вот, Ольха, здесь одежда для тебя, а это шуба и теплые сапоги, чтобы больше не мерзла, – сухо, как будто доклад командиру выдавил из себя Игорь, ткнул дружинника в бок, чтобы пришел в себя, развернулся и вышел. Свенельд послушно положил шубу с сапожками, пятясь и по-прежнему не спуская глаз с Калинки, вышел за ним следом.

– Ну-ну, говоришь ничего с княжичем… Да ты представляешь, что тебе принесли?! Это же золотистый соболь… А рубаха то какая красивая. Синева аж глаза режет, вышивка каменьями, да золотой нитью… Из каких таких припасов княжич достал? Да еще сам принес! – Калинка соскочила с лавки и бросилась к окну, – Ольха, а они не уходят. Давай, одевайся быстро! Ждут же!

– Зачем ждут?

«Мать и бабушка не позаботились, а чужой человек помог!»

– Так тебе же на пир нужно идти! Вот и стоят. А кто этот молодец статный, ты же с ним ускакала в Киев? Ох, красавец!.. Да не сиди ты! Давай помогу!..

И Калинка начала переодевать Ольгу. Та никак не хотела расставаться с теплыми штанами, справедливо рассудив, что под таким нарядом – широким и из плотной ткани, что принес Игорь никто и не увидит их, а ей хоть тепло будет. Калинка только покачала головой – чудит ромейка, ой чудит. Но перечить не стала – княжна же. Хуже будет, если простудится, а впереди праздники веселые, да гуляния в самом Киеве!

– Ух ты… Пропала моя головушка! – услышали девушки, появившись на пороге бани. Свенельд сорвал с головы мохнатую шапку и стукнул ею себя по бедру, с низким поклоном опустил голову. Игорь стоял спиною, неспешно повернулся, окинул равнодушным взглядом девиц, чем немного обидел Ольгу. Но она одернула себя – не стремилась крутить голову княжичу, а если и не сказал ничего, значит, одета соответственно.

– Что лебедушка… – донесся возглас Свенельда, который не преминул подойти к Калинке, – Дозволишь ли, красота, провести тебя на пир?

Калинка готова была идти за таким на край света, только характер был озорной, не сдержанный.

– И всего-то? – глаза-вишенки сверкнули и спрятались за черными ресницами. Ольха глянула на подружку через плечо, сдержала улыбку:

«И кто из нас бедовая? Ведь знает же, что честь оказывают, за стол княжеский просто так не сажают, а все равно дразнит. Поучиться что ли?»

– Служба, красавица, а потом, хоть за море-океан готов идти… – на полном серьезе проговорил Свенельд.

– Со службы не отпущу, – хмыкнул Игорь, – Вечер твой… Но если сыт… свободен до утра… Пойдем, княжна, ждут, – и легко так, под локоток, взял Ольгу и повел по вычищенному от снега двору в сторону, откуда доносились громкие крики – к княжьему терему. Носившаяся с посудой челядь беззастенчиво останавливалась и глазела на идущую пару.

– Чисто лебеди… Хороша княжна, как зорька ясна…

– Так вот какая княжна из ромеи…

– Княжна… – доносился обсуждаемый шепот.

Ольга краснела, ладошки вспотели, не хватало воздуха, шуба из золотистого песца вдруг сильно потяжелела, очень хотелось развернуться и убежать назад. Только куда? Свенельд, получив разрешение от княжича, не тратя время на разговоры, подхватил Калинку на руки и уже заперся в бане. Где разместилась Дира, матушка и поляницы она не знала.

– Не красней, они правду говорят, – тихо прошептал Игорь.

«Он меня успокаивает или?»

– Я не привыкла.

– Привыкай.

Оставалось переступить порог, за которым гулял княжеский пир, и Игорь остановился. Чтобы смотреть на него, Ольге пришлось поднять голову.

– Мы сейчас войдем. То место, которое ты выберешь за столом, решит твою судьбу. Так что думай, княжна, с кем ты ее свяжешь.

– Как это? Зачем ты меня пугаешь?!

– А я не пугаю, я загадал, – Игорь улыбнулся, – Скажи спасибо, что предупредил. Идем, заждались!

«Ну ничего себе! Спасибо нижайшее, княже! В загадки и отгадки мне сейчас самое время играть! Чурбан! Партизан из белорусских лесов!» – заметались мысли, что шальной ветер, подхвативший вуаль на ее голове, когда открылись резные створки дверей.

Большой зал, длинные столы, тут же окутал запах от смоляных факелов и ароматы пищи, а еще от многочисленных шкур и пролитого вина и трав. Но не пугал, не раздражал. Выкрикивавшие и шумевшие гости смолкли сразу, едва на входе возникла пара. Вздох восхищения и одобрения пронесся по залу. Даже факелы стали ярче гореть. Ольга справилась со смущением и осторожно обвела взглядом присутствующих.

В центре на возвышении сидел Ольх, после нравоучений Диры, Ольга не могла добавлять «князь», рядом с ним Дира, место за столом с ее стороны еще было. По другую сторону от князя, высокое кресло пустовало, Ольга догадалась – это место княжича. Матушка сидела за первым столом внизу, на первом месте, рядом тоже было свободно.

– Выбирай… – Игорь улыбнулся и подтолкнул девушку вперед.

Ольга шла мелкими шажками, внезапно захотелось разгадать загадку княжича:

«А что если Игорь прав? Если сяду рядом с маменькой – чужая ромейская женщина я… Если с Дирой – вечная служительница Макоши… Так где же мое место?!» – как назло, и ошибки не совершить – народ густо сидит, смотрят на нее. Но это уже не раздражало, – «Так кем же я должна стать? Служительницей? Нет… А если женой? Рядом с Ольхом сесть? Там одно кресло стоит, Игоря! Стояло бы два, пошла бы!»

И вот возвышение.

Дира смотрит сурово – Ольх гостеприимно.

А сзади Игорь подошел, дышит ей в затылок.

«Авось не пожалею!» – и только собралась сделать шаг в сторону Диры, уже ногу подняла, как услышала шепот сзади:

– Поклонись… ромейка…

«Уф! Спасибо, подсказал!» – склонилась Ольга и повернула в противоположную сторону, туда, где стояло свободное место Игоря, – «Прогонят с позором – в монастыре матушке компанию составлю!»

Но никто не прогнал. Игорю принесли точно такое же кресло, и он сел рядом. А Ольга встретила разгневанный взгляд Евпраксии. Но именно сейчас, девушка поняла – не хочет она в монастырь, не судьба ей и берегиней Макоши быть! Она выбрала – будет княгиней.

Глава 22

Княжеский пир напоминал обычную пьянку. Да-да. Стало так же скучно и почти невмоготу от бесконечного громкого шума изрядно выпивших гостей, каких-то совсем уж непонятных шуток – может, Ольга еще недостаточно знала язык, или вернулось ее неприятие перепивших мужчин. Разбирать, что к чему, не хотелось. Слабая попытка вызвать на беседу княжича не удалась – Игорь отвечал короткими фразами, сидел молча, ел, пил, как все.

«Когда же закончится эта мука?»

Немного разнообразили посиделки музыканты, но пронзительные, хоть и ладные звуки не упали на душу, а разбудили очередную непонятную жалость и грусть. Все больше становилось перепивших гостей, стали слышаться похабные «частушки». Ольга не краснела, а только удивлялась их складности и витиеватости. Ольх не обращал на нее внимания, о чем-то все время разговаривая с Дирой. Ольга лишь раз смогла услышать обрывок фразы:

– …наконец-то соединим усилия…

«О чем это он?» – сразу навострила уши Ольга, – «Против чего они силы-то собирают? Выходит: Дира с Любомиром не против Ольха?» Подслушать остальное не удавалось – Ольх наклонился к Дире, и девушке оставалось лишь гадать.

– Время позднее, когда мне можно будет уйти? – не выдержала Ольга и обратилась к Игорю. Он равнодушно ел кашу.

– Еще рано, – однозначно ответил княжич, и, неожиданно, резко встал. Он прошел к столу, где сидели гости-древляне во главе с Нискиней, наклонился над его сыном.

Мал попытался подняться, но Игорь положил руку на плечо и отчетливо произнес:

– Будешь таращиться на княжну – я твои зеницы на переносице соединю. Понял?

Как раз в этот момент музыканты взяли паузу, а гости внимательно следили за перемещением княжича и не орали, и слова, сказанные тихо для одного, услышали все, даже Ольга.

– А ты и на красно солнышко запретишь смотреть? – Мал сбросил руку княжича и поднялся с лавки, вылез из-за стола.

«Намечается драка» – констатировала Ольга, внимательно наблюдая, как два отпрыска знатных родов встали напротив друг друга, – «Зачем?!»

– Хоть какое-то веселье… – послышалось со стороны Ольха, у девушки глаза на лоб полезли, она с изумлением взглянула на него. А он улыбался и внимательно следил за парнями, – Пусть пар выпустят, потешат нас. Нискиня, ножи отберите! Да пусть на круг выходят!

«Им вино в башку ударило?» – продолжала паниковать Ольга, как девушка двадцать первого века, бывшая свидетелем к чему такое столкновение пьяных мужиков может привести.

– Так не интересно, княже! – Нискиня поднялся, улыбаясь во всю ширь белозубой улыбки, ничуть не переживая за сына.

Молодцы вышли на круг, отмахнувшись от дружинников, попытавшихся забрать ножи. Те беспомощно оглянулись на Ольха, он же махнул рукой – пусть так.

– Начнем, княжич? – Мал улыбался, скинул короткий полушубок, под ним оказалась кольчуга. Здоровый, чуть ниже Игоря, только с медведем и можно сравнить его. Княжич плащ снял давно, он висел на подлокотнике кресла рядом с Ольгой. На нем также была кольчуга. И статью он не уступал противнику.

– Давай! – встал в боевую стойку Игорь, отвечая улыбкой.

Со стороны их начали подбадривать гости. Молодцы крутились, в руках поблескивали ножи. Выпады в сторону противника следовали резкие, внезапные, быстрые. Ножи со звоном скользили по кольчугам. Бойцы раскраснелись и раззадорились. Никто не уступал другому ни в силе, ни в умении.

– Лучше б без ножей, быстрее бы дело сдвинулось, – сокрушался Ольх рядом, удивляя Ольгу – непривычная реакция у этих киевлян.

– Пусть тешатся. Молодую кровь разогнать – дело доброе, – поддакивала Дира.

– Эй! Молодцы, что вы как пьяные бычки, где ваша удаль?! Не хватает – выходь с круга – другие найдутся! – не выдержал Ольх, стукнув по столу кулаком.

«Ничего себе! Наставник и тятенька!» – дивовалась Ольга.

А в круг уже ворвались самые нетерпеливые… И понеслось…

– Во двор идите! Да ножи в сапог! – веселился Ольх, видя, что пространство между столами уже не вмещает желающих выпустить пар. Видать скоро и посуда с лавками в ход пойдет.

– Скоро время, – вдруг произнесла Дира.

– Успеется! – отмахнулся Ольх, встав из стола и направляясь за гостями, что вывалились на княжий двор продолжить борьбу, послушно спрятав ножи в сапоги..

Ольга и Дира поднялись из стола. И тут девушка увидела Евпраксию. Женщина сидела одиноко на скамье и, опустив голову на сложенные руки, молилась, закрыв глаза.

– Ступай к себе, Прекраса, эти зрелища не для тебя! – подошла к дочери Дира, стукнув посохом по столу, чтобы привлечь ее внимание. Евпраксия вздрогнула и подняла глаза на мать.

– Да, ты права. Дикие обычаи и привычки! Елена, идем! Нам не место здесь! – Ольга ощутила, как тонкая рука женщины вцепилась в ее шубу, – Проведи меня.

Они пришли в терем, где было натоплено и лишь угольки в печи поддерживали тепло; на столе, покрытом дорогой тканью стояли угощения: круглый хлеб, многочисленные фигурки зверей, ароматный узвар на меду, прикрытая чистой холстиной пшеничная каша с фруктами и горкой в середине расплавившегося меда. В комнате было три лежанки и неисчислимое число сундуков запасливой Диры.

«Лежанки для Евпраксии, Диры и меня. Весело мне здесь будет»

Евпраксия тут же достала из сундука икону, поставила ее и опустилась на колени:

– Давай помолимся, а то ты и молитв не совершала за это время, – тихо проговорила женщина, осеняя себя крестным знаменем и доставая из складок одежды небольшую книжицу, – Ничего, мы все наверстаем, а Бог – он милостив и милосерден. Он простит тебя. Ну что же ты стоишь?

– Помолитесь, а меня не заставляйте, – Ольга подошла к окошку, но оно было занесено снегом, да и через слюду невозможно разобрать ничего на княжьем дворе, кроме теней.

– Хорошо, я не буду заставлять тебя, – внезапно согласилась Евпраксия, – Я помолюсь за тебя. Потом, позже, ты сможешь и сама.

Евпраксия молилась, а Ольга всматривалась в затейливые рисунки слюды – ее нестерпимо тянуло туда, на княжий двор, откуда доносился смех, и веселились такие пока странные для нее люди. Шорох за спиной заставил Ольгу оглянуться, это закончила молитву Евпраксия и легла спать. Скоро послышалось сопение. Молитвы умиротворили ее, и она уснула.

А с княжьего двора послышалось пение, звонкие девичьи голосаунеслись ввысь, за ними вдогонку присоединилось сначала нестройное мужское, но выровнялось, догнало высокие ноты и слилось, очевидно, под самым куполом зимнего неба, откуда отразилось, осыпая сердца волшебством праздничной ночи. Слов Ольга не могла разобрать, но звучало необыкновенно хорошо, так, что будоражило и отгоняло сон. Княжий двор залился светом, ярким, разгоняющим темноту и превращающим ночь в день.

«Пойду!» – рванулась Ольга к двери, но остановилась, – «А можно ли мне?.. Ведь знатных девушек в теремах закрывали. Вдруг нельзя?.. Нет! Пойду!»

И стала быстро сбрасывать с себя нарядную одежду, в которой можно и промерзнуть до костей. Куда уж лучше одежда поляниц. В нее и обрядилась. Жаль было расставаться с длинной, в пол, собольей шубкой. Но не стала ее надевать, предпочла волчий полушубок, да еще одну пару шерстяных штанов. И удобно, и тепло, и неприметно, когда шапку натянула на самые глаза. В теплый сапог за голенище всунула нож. Так, на всякий случай. Убить не убьет, а отбиться сможет.

Пока Ольга собиралась, княжий двор опустел, пение слышалось далеко, у самых ворот Верхнего города. На миг показалось, что прекрасное уходит куда-то, а Ольга может его навсегда потерять… Потоптавшись на крыльце, она решила забраться в башню, что венчала их терем. Вернулась в сени и поднялась. Наверху была самая настоящая ночь. Темная и прекрасная в своей сокрытости и холодной таинственности. Таких не увидишь в городском смоге или через свет фонарей. Они душат и скрывают настоящее волшебство.

Внезапно зазвучал почти забытый голос матери, которая любила строки Гоголя об украинской ночи:

«Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь! Очаровательная ночь!..»

Потрясающий вид был восхитителен. Небо стало ближе, как-то глубже, казалось, никто не помешает достать звезду с неба, так близко манили они холодным серебром. Ольга даже протянула руку, сначала одну, потом другую, получилась целая пригоршня манящей сияющей бесконечности… А внизу зажигались костры, по всему Подолу горели, а вокруг них плясали и пели песни люди. Но самый большой разгорался у Днепра, он был такой огромный… А рядом с ним ходили трое в белом… Потом шел еще один круг, если в первом было понятно, что это люди; то во втором большие тени казались мистическими: журавль распахнул огромные крылья, пытаясь взлететь, его догонял бык с огромными рогами, затем баран, медведь и еще многие и многие очертания напоминали зверей и птиц – все эти фигуры вели хоровод, подпрыгивали, пели. А третий хоровод вели жители, молодежь кружилась, плясала, падала в волшебный пух свежего снега и смеялась… Ольга хотела было побежать ближе, чтобы слышать не только волшебные голоса, но и слова… Получить тот добрый заряд, который дарил всем Коляда, стать одной из тех, кто ведет хоровод.

Да тут внизу стукнуло, хлопнуло, кто-то вбежал к ним в комнату, зашумел заслонкой от печи, уронил. Грохот разбудил бы и мертвого. Ольга услышала, как заругалась Евпраксия. Ей ответило смехом сразу несколько голосов, и мужских и женских. Скоро все стихло и не мешало Ольге наблюдать дальше.

Внезапно люди, что выскочили из их терема забегали, суетясь, по княжьему двору, выхватывая факелы и кидая их в снег. Но странным было другое – они тут же зажигали новые, и искры летели в темную ночь, озаряя ее яркими оранжевыми всполохами.

– Что они делают, для чего?.. – прошептала удивленно Ольга, не имея сил оторваться и не зная, куда смотреть: в сторону огромного костра или во двор, где по-прежнему носилась челядь с ведрами снега и горящими факелами. Или бежать к большим хороводам на Подоле…

– Помогают новому молодому солнцу родиться… – прошептали у нее над ухом, перепугав от неожиданности, закрыв ладонью ее рот, оборвав готовый крик. Ольга забилась в чужих руках, молотя пятками по ногам и кулачками куда-попади.

– Шшш! Это я – Игорь!.. Успокойся, Ольха! – княжичу пришлось еще крепче ее скрутить и прижать к себе. Нанеся несколько болезненных ударов, девушка успокоилась.

– Не хотел тебя напугать, прости!

– Да как ты меня нашел-то? – зло прошипела Ольга, извернулась и еще раз пнула его больно в ногу. Намеревалась продолжить, выжидая момент.

– А что тут искать? В хоромах одна Прекраса спит, перепугали ее до смерти… Ох! Слушай, нравится бить – бей, но только не выше – нам еще с тобой детей делать!..

– Что?!

– Да не здесь, глупая! Не сейчас же! Стой, не трону! – тихо засмеялся княжич.

– Я и стояла, смотрела, пока ты не притопал!

– А я всегда здесь смотрю. Это ты заняла мое место.

– А зачем они факелы тушат? – решила прекратить препирательство с княжичем Ольга, покрутилась, высвобождая себе побольше места в его руках – он же не подумал, что так и придушить может.

– На Коляду помогают молодому солнцу родиться – тушат очаги, зажигают новый огонь. А вон там, на капище, Дира, Ольх и Любомир совершают обряд. Пойдем скорее, сейчас колеса катать начнут! – потянул Игорь за собою девушку вниз, в темноту.

– Колеса? Катать? – переспросила Ольга, но послушно начала спускаться за княжичем вниз.

«В учебнике она читала, что большое колесо украшают и ставят посреди площади…»

– Бежим скорее! – крикнул Игорь, шустро перепрыгивая через сугробы из счищенного снега. Ольга бежала за ним, стараясь не отстать. Они выскочили за ворота, и тут уже Игорь протянул Ольге руку, нужно было пробираться по натоптанной тропе вдоль стены. Свет факелов ослепил Ольгу, едва они обогнули одну из башен. Куда не кинь, стояли молодые дружинники, придерживая обычные колеса. Игорь встал с краю, каким-то крюком, похожим на кочергу, он придерживал колесо в стоячем положении, подложил под него соломы и стал ждать. По цепочке передали факел, дружинники подожгли солому. Искры и огонь жадно охватили сухое дерево.

«Фи, колеса и колеса, и как их катать по сугробам?! Тоже мне диво-дивное!»…

Внезапно прозвучал протяжный звук трубы.

Отовсюду на всех пригорках, у капища и у них на стене зажгли колеса.

Звук раздался еще раз.

И покатились с горы разгоравшиеся колеса, языки пламени взлетали и искрили. Казалось, тысяча солнц летит, набирая скорость, разгоняя тьму огненными лучами. Стало светло и необыкновенно ярко – так их было много, а в уши билось заклинание, гремевшее по всему Киеву:

– Колесо с горы катись – весной красной к нам вернись!..

– Вернись…

– Катись…

Несся крик над Днепром, неслись объятые огнем колеса, разрывая мглу и золотя снег, взметая кучу искр, смешанных с каплями растаявших снежинок. Свет преломлялся алмазным многоцветием и взлетал к небу. Все это объединяло собравшихся и славящих Коляду. Непередаваемые ощущения счастья, приобщения к волшебной сказке, к которой ты неожиданно смог притронуться, увидеть и запомнить на всю жизнь переполняло Ольгу. Она смотрела на это действие, как маленький ребенок, хлопала в ладоши и хотела, чтобы этот восторг никогда не кончался. Сейчас она была впервые счастлива… Хотелось упасть в сугроб и долго-долго смотреть в это близкое волшебное небо, слышать веселые песни…

Но Игорь ее уже тормошил и опять куда-то тащил:

– Быстрее! Сейчас священную братину будут подавать, бежим!

А бежать нужно было с крутого спуска. Накатанного, крутого. И Ольга остановилась в нерешительности, понимая – не добежит, нос разобьет на раз– два. Сотрется, пока докатится к Подолу.

– Чего же ты? – Игорь уже спустился на несколько метров.

– Я не добегу… Круто очень.

– Хорошо, тогда прокачу тебя с горки! Спускайся! – княжич сбросил с себя шубу и кинул ее на снег. Ухватился за край, в нетерпении поворачиваясь к Ольге, – Давай, садись, держись крепко!

– Ух! – перехватило дыхание в первую же секунду.

«Зачем я села!.. Мамочки!.. Как же здорово!»

Дикий восторг от скорости, летящего в лицо пушистого, свежего снега затмевал страх, и очень хотелось продлить мгновения.

Конечно, их выкинуло в сугроб. Весело барахтаясь, пытаясь отдышаться, Ольга отряхивала налипшие кусочки льдинок, когда Игорь схватив за руку потащил ее к капищу.

Они протиснулись к центру, где стояла Дира… в одной белоснежной рубашке и на морозе! Голову ее венчал обод с двумя огромными рогами – символ матери Макоши. Посох, с которым она последние дни не расставалась, оказался в руках Ольха, а сама берегиня протягивала руки к огромной золотой чаше, что подавал Любомир.

«Как? Откуда он здесь взялся?!»

Игорь сделал шаг вперед и потянул Ольгу за руку. Ему первому подали чашу, он отпил и передал Ольге, та с трудом ее удержала. На вкус это напоминало мед с молоком, а цвет… был слегка розоватым. Братину Ольга передала следующему.

– Коляда, веселое молодое солнце приведет нам весну! – выкрикнул Ольх. Народ повторил.

– Радуйтесь, люди! – воскликнула Дира.

– Радуемся!

– Здоровья и веселого смеха детей, люди! – крикнул Игорь, и, будучи уверенным, что Ольга смолчит, не зная обычаев, несильно сжал ее руку.

– Радуемся!

– Счастья и достатка, вам люди!

– Радуемся Коляде!..