Текст книги "Некроманты Поляриса. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Маргарита Блинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 25. И нет нам покоя

После Влад честно признался, что не ожидал такого большого взрыва. Взрывчаткой он набил МОЙ, чтобы этого некроманта веснушки одолели, рюкзак, и та разнесла половину стены кургана.

Влад, драм кружок о нем плачет горькими слезами, не был предателем. Угадайте, по чьей указке действовал этот некромант? Ладно, сама скажу.

Влад не хотел расстраивать своего Мастера, поэтому пошел за советом к его брату. А разве ж Кельвин Праймус мог посоветовать что‑то доброе и хорошее?

Конечно, нет!

Палач внедрил Влада в ряды заговорщиков и радостно потирал свои паучьи лапки, в правильные моменты дергая за концы паутины.

У Кельвина и так было не шибко много фанатов, но после гениального предположения дать мне ниар‑сет (Влад с пеной у рта пытался защитить меня от полного магического обнуления) и предложения взорвать курган, дабы врубить антивандальную сигнализацию, количество врагов у него выросло чуть ли не вдвое.

Примчавшийся упокоивать вандалов, покусившихся на святая святых его рода, Рез был крайне зол, поэтому я крайне вовремя свалила в небытие.

И только одного не учла – мой даркин найдет меня даже в самом глубоком беспамятстве.

– Кейт, как тебе не стыдно, – заявил Рез, возникая в апофеозе моего сна.

Подобно морской звезде я безвольной тушкой возлежала на кровати – стратегически важной частью, то есть лицом, вниз. Была нага, аки прекрасная богиня, и уработана, как конь в сезон пахоты.

– Ничего не хочешь сказать в свое оправдание? – продолжал негодовать даркин, сверля мою поверженную усталостью тушку недобрым взглядом.

Нет, ну чего он докопался, как пьяный до радио «спой, да спой»? Неужели не понятно, что дама сердца не в кондиции, беседы вести не в состоянии и вообще подзадолбалась жить и здравствовать, поэтому призывать ее к ответственности в данный момент крайне сомнительная затея. Но Рез продолжал стоять у изголовья кровати и транслировать в пространство немой упрек.

Оптимизм предложил сбегать к памяти за адресочком семейного адвоката Хьюстонов. Пессимизм сказал, что не успеем. Здравый смысл предложил строить стратегию защиты уже сейчас, не откладывая это дело в долгий ящик. А опыт, сын ошибок трудных, так вообще воззвал к пофигизму.

Нет, ну правда, что я могла сказать в свое оправдание?

Поступила глупо, но меня предали?

Милый, это не я такая бяка, это стечение обстоятельств. Понимаешь, они так стеклись, что всем едва грозное и кровавое хана не пришло. А я что? Я ничего. Я милая и пушистая, вот.

Но мозг посчитал количество слов в предложении, сверился с гроссбухом, где стояла отметка «жесткий перерасход жизненных сил», и скорбно покачал головой.

Вместо этого пришлось сунуть тяжелую голову под подушку и уже оттуда простонать:

– Я в домике.

Рез пару секунд колебался, обдумывая аргумент, а потом шумно выдохнул. Матрас слегка прогнулся, принимая на себя тяжесть еще одного тела. Обжигающе горячая рука провела по моей голой спине, спустилась ниже и в качестве педагогической меры воздействия шлепнула по пятой точке.

Даже не вздрогнула.

– Ауч… – с большим запозданием отреагировала я, а Рез сгреб мое несопротивляющееся тело в объятья, сжал и уткнулся носом в мой висок.

И вот теперь мне наконец стало понятно, что за злостью кралось совершенно другое чувство – страх потери. Такой сильный, что у меня аж глаза защипало. А женская сущность в панике заметалась по тесному пространству души. Потому что впервые почувствовала, что это такое, когда тобой столь сильно дорожат.

– Отдыхай, – шепнул Рез, осторожно целуя, после чего укрыл простыней, дал вторую подушку, которую я, словно маленькая девочка медвежонка, тотчас прижала к груди, и ушел решать насущные проблемы.

Лишь бы никого там не прибил…

* * *

В реальность меня вернуло смачное чавканье.

Кто‑то жрал.

Тело, получившее сигнал от системы, обеспечивающей кодирование акустических стимулов (проще говоря, ушей), испугалось, что жрут его, и поскорее растормошило неадекватное сознание. То в свою очередь стонало, вяло отбрыкивалось и слезно просило ещё пять минуточек, но в конце концов сдалось и разлепило веки.

Реальность радовала пологом высокой палатки, в коих обычно селился кто‑то из офицерских шишек или обустраивался главный штаб. Ткань была плотной, но из‑за светлого оттенка пропускала больше света. Я лежала на чем‑то, отдаленно смахивающем разборную кровать с настоящим матрацем, одеяльцем и даже подушкой (шик по меркам походной жизни).

В центре палатки возвышался здоровенный столб, несущий на своих плечах вес всей конструкции и пару плечиков с черной военной формой.

– Ребрышки в медово‑горчичном соусе! – восторженно чавкал где‑то слева Спайк. – Ох ты ж, ещё и пирожки с вишней! Ладно, только один, последний и все. А тут что? Картошечка фри?! Упокойте, боги, мою силу воли…

Я с трудом перевернулась.

– Я ничего не ел! – тотчас всполошился драколич, изящным движением хвоста задвигая под стол миску с обглоданными костями. – Рад, что ты пришла в себя, Кейт. Как самочувствие? Лапы не ломит? Хвост не отваливается?

– Спасибо за беспокойство, чувствую себя ужасно.

– Вот и славненько! – возрадовался Спайк, вновь оборачиваясь к походному столику, приставленному к изголовью кровати. – Значит, тебе куриный бульон, а мне все остальное.

Я‑то спорить не стала, зато ввалившиеся в палатку якобы проверить больную Рычай и Эдвард с таким порядком дел не согласились.

– Кейт, ох и напугала же ты нас всех, – пробасил доракхай присаживаясь в ногах кровати.

– Особенно своего даркина, – подтвердил эльф, по‑хозяйски отодвигая прожорливого ящера подальше от стола, и загремел посудой.

– К слову, вы давно с ним знакомы? – зашел издалека Рычай. – Нет, ты не подумай, он милый…

– Такой крайне милый типаж с кусачими глазами, – подтвердил Эдвард.

– И энергетикой парня из слухов про маньяков, – проворчал драколич, ухитрившийся напоследок стащить со стола куриную ножку, которой теперь ковырялся в зубах.

Пока Эд взбивал мне подушку, помогал сесть повыше и стелил салфетку на коленях, его товарищ по раскопкам и глупым идеям пересказывал, чем дело все кончилось.

Явившись на зов отчаянно вопящей сигнализации и узрев меня в беспамятстве, плюс разоренную сокровищницу предка (Спайк отпирался и делал честную морду, но факт оставался фактом, кто‑то спер не только диадему, но и еще кучу хранившегося внутри барахла, включая доспехи покойного). Этого хватило, чтобы Рез окончательно и бесповоротно психанул и повязал абсолютно всех участников кражи со взломом кургана.

Я осторожно ела подсунутый эльфом наваристый бульон с пучками свежей зелени и темными островками сухариков, Эд стоял наготове с чистыми салфетками в одной руке и свежей булочкой в другой, а доракхай рассказывал.

– Мы‑то сразу поняли, что Влад притворяется, – продолжал рассказ Рычай. – Ну не мог он против своих пойти, не мог. Не тот у него склад характера, не тот. А еще он подсказку дал…

– Когда это? – нахмурилась я, перебирая немногочисленные фразы Влада, сказанные в кургане.

– Помнишь, он про постановку «Да здравствует король» заикнулся? – спросил орк и, дождавшись моего утвердительного кивка, широко улыбнулся. – Мы тогда всей группой шутили, что Влад словно рожден играть инфернальных негодяев и сомнительных личностей… И, Кейт, ты бы так не улыбалась, если бы слышала его злодейский хохот.

Видимо, это только в пространстве сновидений и глубоких обмороков есть функция автоматической трансляции, потому что в реальности Рез ни бельмеса не понимал на староградском.

Вот почему всем обнаруженным в кургане – плохим, хорошим и Спайку – пришлось около часа сидеть связанными, ожидая, пока к кургану подоспеет подмога с переводчиком во главе колонны. Лича даркин хотел прибить сразу, но тот назвался верным другом и сотоварищем.

На минуточку, моим верным другом и сотоварищем!

Как говорят в народе – «наглость не порок, наглость – это второе счастье». А у некоторых дохлых ящеров, судя по всему, ещё и первое.

– Игорю набили лицо за попытку побега и сослали в тюрьму, где и будут повторно судить, – старательно докладывал орк. – Решка и Морти сидят под стражей и ждут переговорщиков с нашей стороны, чтобы под зад коленом выпихнуть их со своих территорий.

– А с Владом‑то что? – всерьез обеспокоилась я дальнейшей судьбинушкой некроманта.

Просто памятуя, как жестоко Рез поступил с невинным плакатиком блондина, впору доставать одежу для похорон и накидывать черновик эпитафии.

– Влад отделался легким испугом…

– Это мы провели воспитательную беседу, – вклинился Эдвард.

– …и обзавелся фингалом под глазом, – закончил доракхай и сочувственно похлопал меня по коленке. – Ох, и нервный тебе даркин попался.

Под категоричную эльфийскую причиталочку «ложечку за богов войны… ложечку за даркина… ложечку за «и жили они долго и счастливо»… ложечку за веселое посмертие…» в меня влили остатки супчика, попутно скормив подозрительного вида настойку, но я была так слаба, что с превеликим удовольствием глотнула бы и цианистого калия, лишь бы прием посетителей на сегодня закончился.

Порой забота друзей убивает быстрее, чем врачебные попытки вылечить.

Дальше я спала, удобно свернувшись на постели. Спайк прятался под кроватью и даже носа не высовывал из палатки. Хотя какая к ырке палатка. Это целый шатер!

Рез заскакивал трижды. Дважды просто проведать, грозно зыркнуть на лича, а в третий раз лег рядом и нечаянно уснул.

Мы лежали лицом друг к другу, так тесно, словно через час‑другой могли расстаться навсегда. Он гладил мои волосы и плечи, я вдумчиво обрисовывала пальцами контур его губ.

Романтика, одним словом.

– Можно, я его все‑таки убью, – попросил Рез.

Что я там про романтику несла?

Короче, просто забудьте это страшное слово.

– Кого конкретно ты просишь разрешения отправить на тот свет?

Рез немного сдвинулся и теперь нависал сверху. И вот с высоты этого самого «сверху» он и сказал:

– Азру.

Подобные интонации обычно приберегают к словесному ряду «отброс общества», «презренный», «позор нашего рода», вносят в смертный приговор, который и приводят в исполнение под ликующие крики и попискивания толпы на главной площади.

Мысленно перебрала весь свой круг друзей. Потом перебрала врагов и шапочных знакомых, а после припомнила историю мерзкого демона, соблазнившего юную принцессу, и последствия. Нахмурилась.

– А при чем тут некий представитель рода ртутей, что вскружил голову вашей принцессе, чем спровоцировал массовый исход мертвых за стену? – не поняла я.

– Не знаю, как ему это удалось, но по моим ощущениям, ртуть спрятался внутри драколича по кличке Спайк. Подобно пиявке присосался к магическому источнику лича, питающего его магической силой, и, подозреваю, взял контроль над телом.

– Хм… – глубокомысленно прочистила горло и призадумалась.

Что же получается… в дохлом ящере поселился ртуть?

Что же, это многое бы мне объяснило. К примеру, почему у лича такой гадкий характер и язык без костей. Почему он может говорить (сомневаюсь, что настоящие драконы виртуозно владели староградским). Откуда Спайк знал про строительство стены и почему в данный момент хоронится под моей кроватью.

Я представила мир без мстительно‑язвительного чешуйчатого гада и созналась:

– Он еще не достал меня настолько.

Рез обиженно засопел, потом сообразил, что с гениальным талантом Спайка нарываться и дерзить очень скоро я сама могу попросить упокоить зверюгу, и улыбнулся.

Дальше мы просто спали.

Я сказала, спали.

Да‑да. Прилично и без всяких там плотских мыслишек.

Поцелуйчики не в счет!

А утром выяснилось, что я бодра, весела и восстановилась до того, что в состоянии творить искры. Наскоро перекусив, я решила прогуляться, осмотреть лагерь, найти Реза и остальных.

Спайк вызвался сопровождать.

Подозреваю, что банально трусил разборок с Резом, поэтому держался поблизости от меня. Эльф о чем‑то громко спорил и эмоционально жестикулировал с поваром на полевой кухне, Рычай устроил дружеский бой с каким‑то даркином. Рез самолично изловил гиену и ушел на поиски Севера Праймуса.

И слава богам, потому что более я не горела желанием повторно свидеться с этими лапочками.

Послонявшись по лагерю, я набрела на клетку под навесом, где держали пленных. Король преступного мира Атланта сидел в уголке, подтянув коленки к подбородку, с видом брошенного в стену пирога. Морти не был связан, но перепуган настолько, что вздрагивал от любого шороха.

Ох, и крут же мой Рез.

Завидев меня, Решка встала и вцепилась пальцами в прутья.

– Ну что, ты рада? – накинулась она с упреком.

Угу. Аж слов приличных нет.

– Такой план. Такое будущее! Ты не имела права его менять! – кричала поверженная провидица. – Я видела все иначе! Я видела!

– Эй, Решка, – я немного подалась вперед, к прутьям клетки. – Забыла сказать. Я – некромант. А некроманты творят что хотят.

Когда я уходила, в спину летели проклятья. Кажется, впервые на моей памяти у позитивно‑приторной соседки случился угрюмый денек.

Решка стала рабой своего дара. Нет, не дара. Своей убежденности.

Она выбрала понравившуюся ей ветку и вместо того, чтобы добропорядочно творить свою судьбу, сжульничала.

«Что угодно может обернуться кошмаром, в том числе и дар предвидения. Обида творит с людьми страшные вещи, а уверенность в собственной правоте дарует ощущение вседозволенности», – вот что сказал Данте Праймус, когда мы передали Решку и Морти в руки правосудия.

Кельвин Праймус ограничился лаконично‑эмоциональным: «Дура!»

Но это было значительно позднее, уже после того, как ко мне прискакал радостный драколич.

– Эй, Кейт, что сейчас расскажу, ты упадешь. Рез нашел Севера и привел в лагерь, а теперь твой даркин натягивает ритуальные доспехи.

– Кейт! – бежал разгоряченный тренировочным боем доракхай, бежал аккурат от круга для поединков и был крайне встревожен. – Кей, твой даркин бросил вызов Командору, так как тот посягнул на свободу его пары, на тебя то есть. А Север клянется, что не дарил тебе свой браслет. И вообще он писал Мастеру, что проверил свой прежде, чем увести мертвых от стены…

Спайк подпрыгнул и, не дав Рычаю договорить, воскликнул:

– Они будут сражаться за тебя. Как настоящие рыцари. Правда здорово?

– Ага, просто очаровательно. Прям как лопнувший чирей.

Увы, но я не разделяла его позиции. Просто потому, что эта позиция подразумевала смерть кого‑то из даркинов. Спайку (или как там его в действительности?) было плевать, кого ненароком прибьют, а вот мне – нет.

Подобно вспышке молнии, я прорезала публику, уже обступившую круг в центре поля, выскочила вперед и во всю мощь легких гаркнула:

– Стоять! Бояться! Руки по швам!

Лица обоих даркинов стали как у котов, впервые столкнувшихся с профсоюзом «мышей, крыс и прочих хвостатых».

Я грозно глянула на Реза в парадно‑выходном облачении Смертушки с косой в руках, потом на припорошенного пылью Севера.

Рой гениальных мыслей летел по Полярису, ища, на чью голову приземлиться. Одна из них была коварно сбита конкурентами и в полете ударила Кейт Хьюстон по темечку озарением.

И тут я вспомнила, что Спайк шарился в кабинете главы отделения некромантии, как у себя дома. А ещё напомнила себе, что драколич – негодяй и мерзавец. Негодяй и мерзавец в такой превосходной степени, что мог со спокойной совестью стырить из сейфа брачный браслет хозяина и скормить Гертруде.

Мог? Еще как мог.

Еще драколич вскрывал всю почту Данте и наловчился подписывать за него бумаги (вспомнить хотя бы подписанное соглашение на совместную работу боевиков и некромантов на городском кладбище). И, возможно, Спайк – единственное существо в мире, кому хватило бы наглости перехватить письмо Севера и благополучно… Ну не знаю… сожрать? Спалить в камине? Закопать под яблоней и помочиться?

Мог? Да вообще элементарно!

И тогда я неожиданно вспомнила, что обыск комнаты Командора проводила вместе с этим вот паразитом. Причем именно лич первым обнаружил пустую черную коробку.

Якобы пустую черную коробку.

Без свадебного браслета.

А потом, в качестве полного бреда, я предположила, что ящер мог стырить не только браслет Данте, но и тот, что хранился в комнате Командора, и повернулась к протиснувшемуся сквозь толпу дракона.

– Спайк, ты трогал браслет Севера? – спросила его в лоб, и глазки лича стали такими честными‑честными. Такими выразительными. Такими умильно‑большими.

– Браслет? Какой такой браслет? – невинно похлопал этот гад ресничками. – Не было никакого браслета‑шмаслета… Ну вот опять ты используешь этот взгляд, Кейт. Ведь знаешь, что у этого тела крайне слабый мочевой пузырь и высокая впечатлительность, но все равно используешь… Ой, извини, там меня, кажется, Эдвард зовет. Ну, бывай, я побежал…

Ах он тварь!

– Спа‑айк!!! – рявкнула я вслед удирающему драколичу и скомандовала: – Север, Рез, ловите поганца!

Оба даркина застыли готовыми к броску кобрами. Вот только одна кобра понимала меня с полуслова, а второй требовался переводчик. Как выяснилось в следующую секунду, фраза «Это он! Он стырил окову брака» интернациональна и понятна на интуитивном уровне.

Не буду вдаваться в подробности, но Спайк в процессе сдох.

Случайно.

Да говорю же, совершенно случайно!

Я там и в трех метрах не стояла.

– Ай, Север. Ой, ну не начинай. Ааа, не выкручивай мне уши. Ыыыы! Это произвол! Насилие над братьями меньшими! – орал на всю пустошь дракон, яростно кусаясь и пытаясь вырваться из хватки двух мужчин.

– Сволочь, признавайся, куда ты его дел! – душил гада Север Праймус.

– Я ничего не брал! Меня оболгали. И вообще это незаконно, я требую адвока…

Командор ласково постучал драконьей головой о суровую землю Безумной пустоши.

– Не брал? Не брал?! – повторял он в процессе сего действа.

– Извини, но я не виноват, я защищал Тессу от брака с тобой! – огрызнулся Спайк. – Ты не оставил мне выбора, мистер Торопыжка!

Да уж. Лич был просто мастером извинений, почетным членом общества «переверни все с ног на голову», обладателем значка «Сам дурак» и почетной красной ленты «он никогда не признает своих ошибок».

– Убью! – гарантировал Север.

– Серьезно? – все еще на что‑то надеялся ящер. – И как ты объяснишь Данте мой хладный трупик?

– Спишу на сопутствующие потери, – прорычал Командор.

– Даркин, эй, как там тебя… Рез. Я последний из рода ртутей… У нас одно предназначение!

– Вендетта, – на ломанном староградском обозначил свою позицию Рез.

– Кейт!!! – заголосил отчаявшийся драколич.

Я медленно подошла и встала рядом.

– Считай этих двоих меньшим из твоих текущих зол.

– А что тогда большее? – задумался ящер.

– Я.

ЭПИЛОГ

Через две недели после всех событий возле кургана за стену пришло лето. Лето потопталось, зябко озираясь на просторы Безумной пустоши и было вытеснено золотистой осенью. Осень очень скоро навестила зима, которая по эту сторону стены считалась главной хозяйкой года.

На все тех же правах хозяйки зима долго не уступала место задержавшейся весне. Весна пробудила чахлую растительность, плюнула на холодную и неприветливую пустошь и гордо продефилировала восвояси, передав эстафетную палочку лету. Лето в очередной раз с грустью окинуло просторы, громко чихнуло и преисполнилось решимости сразу вызвонить осень.

Читатель с математическим складом ума уже давно сложил все в уме, но поэтичность требует уточнения, поэтому спешу обрадовать – минул год.

За этот год я сдала выпускные экзамены в Староградской Магической Академии Всеискусств, отказалась от распределения в городскую стражу и вернулась на стену под командование Севера Праймуса.

День моего прибытия официально стал самым черным днем в рядах воинского состава всех рас. Мертвецы тоже отчего‑то приуныли.

Еще за этот год я трижды поругалась с родителями, которые в крайне негативных формулировках осуждали выбор моего сердца. Я сейчас про стену и желание освоить некромантию, если кто не понял.

Рез‑то Хьюстонам окончательно и бесповоротно понравился ещё при первом знакомстве. Вот только бабушку потом долго приводили в чувства и отпаивали валерьянкой. А я говорила, что парадно‑выходной плащ и косу лучше не брать, но даркина разве ж переспоришь! Уперся и все тут.

Решку посадили в застенки к Палачу, но что‑то подсказывало (возможно, его многозначительно‑мерзкая ухмылочка), что дар бывшей соседки не оставлен без внимания.

А ещё за этот год я побывала на одних похоронах, одной свадьбе и одном воскрешении.

Начнем с позитивного.

С похорон, конечно!

Доракхай держал тело выпотрошенного Спайка, Влад держал в поле зрения подступающих гиен, всхлипывающий Эдвард держал ватку с нашатырем. Север держал брачный браслет. Рез просто держался. Судя по яростно бьющейся жилке на шее, держался из последних сил.

– Сокол небесный, страж столетний, пришли мы к тебе наведаться, грусть‑тоску излить, зенки выплакать. Ты откликнись, наша горлинка, из могилушки, холма‑насыпи, тут ли ты лежишь, сердешный? Ночь не спится, день не кажется! Без тоби в избушке пусто, пусто в горенке…

Рез дернул рукой и многозначительно провел по древку ритуальной косы.

– Азра, заткнись, – по – дружески посоветовала я браслету с заключенном в нем ртутью, что держала в руках.

– Это традиционная песня плакальщиц, – возмутился тот, – народный фольклор, между прочим.

– Лучше. Заткнись.

Азра еще что‑то поворчал по общей связи, а потом притих. И мне бы сразу догадаться, что притих этот гад неспроста. Притих не потому, что срывал похороны. И естественно не потому, что усовестился.

Притих Азра потому, что планировал.

С другой стороны, он планировал пакости двадцать четыре на семь, без перерыва на обед, сон и туалет. Вот почему я решила не запариваться и преисполнилась скорби момента.

Вместе с остальными я наблюдала за тем, как Рез запечатывает курган покойного предка. К слову, стыренные у покойника украшения мы так и не нашли.

Зато я узнала, почему потолок курган разверзся под моими ногами. Рез сказал, что предок правящего рода увидел во мне силу и счел достойной. Что бывает крайне редко, чем Кейт Хьюстон полагалось дико гордиться.

Лично я считала, что прожила бы значительно спокойнее и без благословения покойного родственника, но вслух этого озвучивать не стала.

Там же, в процессе запечатывания кургана, случилась еще одна оказия. На валунах, сложенных поверх, вдруг вспыхнул и сердито загудел рой светлячков. Никого не спрашивая, они поднялись на крыло и рванули ко мне.

– Рез! – отчаянно пискнула я, стратегически пятясь.

Но тот восторженно взирал на происходящее, не проявляя ни беспокойства, ни геройства, и быть рыцарем, спасающим даму сердца, категорически отказывался.

Рой вцепился в мою руку, до локтя спалил рукав новенькой водолазки и осел на некромантском браслете. В одобрительном гуле роя послышался исполненный страдания щелчок. Светлячки истаяли, а брачный атрибут семейства Праймусов пал в жухлую траву.

– Феникс‑за‑стеной, – прочел склонившийся к браслету Влад, а растроганный моментом Эдвард заключил охреневшую меня в объятья.

– Это так здорово. Кейт, поздравляю!

Угу, ещё бы знать, с чем конкретно меня поздравляют.

– Теперь ты тоже Праймус, Первая в роду, – «обрадовал» Азра.

Охренеть. Вот просто встать и охренеть на месте.

Ну Владыка. Ну удружил!

Пока Рез с остальными даркинами прощался с Владыкой, я судорожно прятала брачный браслет в сумку, хотя более всего хотелось замуровать эту хреньку в стену. Желательно потолще!

Кстати, на обратном пути в лагерь Азра нашел тело мертвой гиены.

– Ну, пожалуйста. Я буду себя хорошо вести, – ныл ртуть. – Ладно, каюсь, я буду весте себя плохо, очень и очень плохо. Но уже не в вашем присутствии. Что скажете на это?

На это мы дружно его послали. Но уже через полчаса Эдвард и Рычай тишком улизнули из лагеря и притащили для Азры новый сосуд. Я узнала слишком поздно, чтобы помешать воскрешению гиены из мертвых. Зато полюбовалась на ритуал.

Теперь ртуть пребывал в облике гиены. Что, впрочем, не помешало ему козлить направо и налево.

А через полгода грянула свадьба.

Зал бракосочетаний, специально снятый ради такого, задыхался от цветочного запаха. Розы всех цветов и размеров украшали ленты, красовались в центре столов с закусками, длинной гирляндой висели на окнах, томились в петличках мужских пиджаков, были вплетены в прически дамам.

Поговаривали, что даже свадебный торт будет не обычной многоярусной причиной целлюлита и смерти от сахарной передозировки, а здоровущей розой.

Короче, то ли у невесты от стресса кукушка поехала, то ли Эдвард приложил к организации руку и креатив.

– Кейт, у меня пара вопросов, – на ломаном староградском уведомил озирающий место будущего события Рез. – Почему вот им, – кивок в сторону трех ведьмочек в остроконечных шляпах с пристегнутыми за спиной метлами, – можно приходить как душе угодно, а мне пришлось оставить парадно‑выходные плащ с косой в гостиничном номере?

Память всполошилась и запричитала, мол, у нее ещё свежо знакомство с моими родственниками. Совесть попросила напомнить последний ужин в кругу выпускников отделения боевой магии (Алик всерьез поверил, что ужин для него последний). Женская сущность в категорической форме заявила, что больше никуда с Резом в костюме Смертушки и шага не ступит. По крайней мере по эту сторону стены.

Я добрую неделю перед свадьбой уговаривала даркина не приходить в парадно‑выходном, показывала картинки в детских книжках и доказывала, что он будет крайне неуместно выглядеть в костюме Смертушки на праздничной церемонии. Рез дулся и упрямился, но в конечном счете уступил моим уговорам.

И вот теперь мы на свадьбе, а тут ведьмы, один сомнительного вида капитан с попугаем на плече, некроманты в обнимку со скелетами и куча другой разномастной публики.

Не свадьба, а карнавал какой‑то!

– Так надо, – строго ответила даркину и пригрозила:

– А будешь дуться, подарю трусы с танцующими бегемотиками.

Рез почему‑то призадумался. Видать, воображение рисовало эту забавную картинку. И пока он стоял, погруженный в думы, я успела прихватить у официанта бокал с шампанским и выпить за эту свадьбу. А еще помянуть свои голеностопы, потому что на таких высоченных шпильках подвывих мне обеспечен.

К слову, шпильки и наряд в целом выбирал по моей просьбе Эдвард.

Да, я сглупила, когда доверила это дело эльфу.

Да, я раскаиваюсь.

Но мне банально некогда было бегать по магазинам и подбирать цвет с фасоном, а некромант сам вызвался. Кто же знал, что он купит мне платье в пол ярко‑зеленого оттенка (не иначе как под цвет глаз Реза).

И если против верха, который больше походил на праздничный доспех из золота и драгоценных камней, я ничего не имела против, с длинной юбкой и вырезом смирилась, то каблук простить не сумела.

Может, я чего не понимаю в моде, но общая высота платформы и каблука в семнадцать сантиметров – это уже не шпилька, это уже самые настоящие ходули!

– Кейт! Вот ты где!

Помянешь эльфа – вот и он.

Источник будущих переломов пробирался сквозь толпу, как одинокий пингвин, оставшийся без гнезда в брачный период. Невеста поручила ему организацию события, поэтому эльф щеголял в темно‑синем фраке с цилиндром и здоровущей палкой, якобы обозначавшей его статус устроителя праздника. А как по мне несла функцию палки для битья всех, кто осмелиться сказать слово поперек тщательно спланированной программы.

– Кейт, ты мне нужна, – обрадовал Эдвард, цепко хватая за локоть. – Будешь подружкой невесты.

– А как же Тесса? – у меня от перспектив глаза на лоб полезли.

– Тессе вздумалось рожать, – выдал нервный устроитель свадьбы, и в воздухе повисло его невысказанное «нашла, блин, время». – Идем, подменишь ее у алтаря. Идем же, не стой! Все вот‑вот начнется.

Я глянула на своего даркина, чмокнула в уголок губ и, посоветовав не скучать, побежала за эльфом. Быстро инструктируя, что делать подружке невесты, где стоять и в какой момент растроганно зарыдать (от этой чести я сразу категорически отказалась), Эд привел меня на пост возле алтаря и оставил с шафером, которым оказался Данте Праймус.

Загрохотали трубы, с небольшим опозданием вступил орган. Гости почтительно притихли. В проходе показалась монстрообразная гиена в черном фраке.

– Боги войны, – невольно вырвалось у меня.

Под радостный звон бубенцов, приделанных к ошейнику, Азра важно ступал по алой ковровой дорожке. В зубах поганец сжимал корзинку с белыми лепестками роз. Те угрюмо сыпались сквозь специально проделанное в дне отверстие и падали под ноги.

– Почему невеста пошла на это безумие? – тихонько поинтересовалась у Данте.

– Сперва Азра угрожал и шантажировал, а когда это не сработало – трое суток ныл под ее дверью, – с охотой дал решение загадки некромант.

Да, тут у кого хочешь нервы сдадут.

– Тшш! Невеста идет, – шикнул на нас эльф, пошедший пятнами от волнения.

В проходе мелькнул белый призрак из кринолина, перьев и розочек. А ещё у безобразия был шлейф, который тащили трое упарившихся ребятишек.

– Это точно платье, а не оружие массового поражения здоровой психики? – окончательно выпала я в осадок.

– Его сшили по эскизам Эдварда, – все так же тихо шепнул свидетель.

Эльф вновь обернулся и смерил нас злым взглядом.

«Очень красиво», – одними губами прошептала я и показала большие пальцы. В конце концов невеста дала добро на этот ужас. К тому же кто я такая, чтобы критиковать? Правильно, живой и хрупкий человек, которого взбешенная невеста с легкостью забьет до смерти свадебным букетом. А в то, что Мирра Аш‑Сей на это способна, я почему‑то не сомневалась.

Кто такая Мирра Аш‑Сей?

Так та самая, что занималась акробатическими этюдами в рабочем кабинете Палача (мы, кстати, с Резом потом пробовали, действительно пикантно).

Занималась с одним, а замуж идет за другого.

Рычай с Эдвардом говорят, что Мирра банально психанула и задолбалась ждать первого решительного шага от Кельвина. И вот итог.

Я бросила быстрый взгляд на высокого, сутулого жениха в красной бабочке, украдкой вздохнула, потом посмотрела на плывущую в проходе невесту и наклонилась к Данте.

– И как Кельвин это воспринял?

– Он… он… – пришел в некоторое затруднение глава отделения некромантии и наконец закончил мысль. – Он замолчал.

Плохой синдром. Очень‑очень плохой.

Если женщина внезапно замолкает, значит, планирует гадость. Что может спланировать задетый за живое Палач – оставалось только гадать.

Впрочем, гадать‑то мне и не пришлось.

Перед алтарем выросла воронка портала, из которой лихо выскочил королевский некромант, гроза преступного мира и задетый за живое любовник.

– Я против этого союза! – выкрикнул он.

Музыка оборвалась в середине такта. Гости дружно охнули и затаили дыхание. Священник, вызвавшийся сочетать молодоженов, выплыл из забытья и проскрипел:

– Молодой человек, церемония ещё не началась. Постойте в сторонке и дождитесь строчки «если есть в зале те, кто против данного союза, говорите сейчас или…»