Текст книги "Чарующий остров"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Клэр поежилась, представив себе это зрелище.

Дэн Хили оглядел их и принял решение:

– Ну ладно, пора подыматься!

Он проследовал к телефону и заговорил с палубой:

– Тащите наверх, мы уже достаточно насмотрелись.

По мере их подъема в увеличивающемся сиянии дня висячие коралловые сады выглядели совсем фантастически: хрупкие ветви роголистов, органные трубы кораллов, «хризантемы» самых изысканных пастельных тонов, чудесный синий анемон, задетый иллюминатором Клэр, призывно вытянул свои неисчислимые щупальца.

На палубе ручейки морской воды стекали со стекол иллюминаторов, вновь создавая причудливые картинки. Клэр опять почувствовала слабость в желудке и ногах, но постаралась сдержаться.

Тина, казалось, была в полном восхищении. Несмотря на свои прежние колебания, Клэр должна была признать, что таким опытом не следовало пренебрегать. Тем не менее она с удовольствием подставила лицо солнцу и свежему ветру, как распустившийся цветок.

Адам вытащил ее, принюхиваясь к теплому, живительному запаху ее волос.

– Ну что, стоило того? – спросил он, задержав руки на ее талии.

– Это было прекрасно, – отвечала она искренне, освобождаясь от его объятий.

Палуба показалась ей удивительно надежной.

– Наденьте-ка лучше шляпу, – посоветовал он лаконично и повернулся к Тине.

На обратном пути Клэр держалась очень тихо, борясь с недомоганием в области желудка. Свен отпустил ей несколько пышных комплиментов, кося глазом на Адама, но она почти не слышала его. Некоторые женщины легко вступают в безопасный флирт, она же избегала этого. Голос Свена звучал странно громко после подводной тишины. Тина, перегнувшись через поручень, кидала хлеб рыбам-сарганам. Ветер посвежел, и вода приобрела зеленоватый цвет. Свен был сверх меры польщен тем вниманием, которое, как ему казалось, она ему уделяет. Мужчины так часто считают что-то само собой разумеющимся, подумала она с усмешкой и прикрыла глаза под порывами морского бриза.

Адам легко и быстро причалил, Свен выпрыгнул и вытащил сходни. Пора было идти! Она с упрямым отчаянием жаждала ощутить наконец под ногами твердую почву. Давление внутри водолазного колокола частично лишило ее чувства равновесия. Все трое мужчин повернулись к ней спиной, Тина, держась за дядину руку, смотрела на него как на извечную естественную защиту в своем прекрасно устроенном мире. Клэр стояла, поглядывая на качающийся причал. Может, она справится? Кто знает. Тина обернулась и крикнула:

– Клэр, будьте осторожны!

Этого было достаточно. Она покачнулась и схватилась руками за воздух. Она успела лишь подумать о своей шляпе, единственной и неповторимой, как оказалась в холодной воде. Она казалась изумленной, всплыв на поверхность, ее длинные волосы разметались, шляпа же благополучно дрейфовала.

На палубе раздался взрыв смеха. Адам сбросил свою обувь, нырнул, явно наслаждаясь пикантностью ситуации. Сначала он поймал шляпу, а потом подплыл к Клэр.

– Вы предназначены не для этого, – прокомментировал он коротко. Его покровительство внезапно отрезвило ее. Она рванулась к берегу, но он поймал ее за босую ногу: сандалии она потеряла.

– Адам, пустите!

Он выпустил ее ногу и спросил:

– Вы это часто проделываете?

– Постоянно, вы же знаете, – отвечала она со злостью.

Она чувствовала себя весьма неловко, он же, очевидно, испытывал полное удовольствие. Он громко расхохотался, а Клэр, взметнув тучу брызг, направилась к пляжу под ободряющие возгласы с «Лотоса». Он легко подхватил ее и вытащил на берег; ее короткие лимонные брючки совершенно прилипли к ней.

– Пустите меня, Адам!

– Виноват. Не могу придумать ни одного повода для чего?

– Для чего? – беспомощно сопротивлялась она. – Вы пират, это по вашей части!

– Очень смешно! – Он говорил с абсолютной бесцеремонностью.

Она была в совершенном смущении:

– Ничего смешного! Перестаньте смеяться, вам говорят!

Он лениво-дерзко улыбался прямо ей в глаза и выглядел при этом чрезвычайно элегантно и очень опасно.

– Девушка, которая так выглядит и так ведет себя… возбуждает безумно!

Он высокомерно оглядел ее тонкое лицо. Она протестующе зашевелилась и ощутила его мертвую хватку. И тут сладостная дрожь пронзила ее всю. Он словно вбирал всю ее целиком, и она перепугалась. Его личность совершенно подавляла, подчиняла ее. Он наклонил голову, и она увидала его лицо во всей яркой мужской красоте. Его имя как-то само собой возникло у нее на устах:

– Адам?

Он вздернул голову, как норовистый конь:

– Сейчас я закрою глаза и вы исчезнете, и тогда я буду точно знать, что вы ведьма!

Его яростный тон заставил ее очнуться. Он посадил ее на песок, все еще сжимая руку.

– Вам надо подняться и переодеться. Даже вымокнув, вы умудряетесь выглядеть соблазнительно, и мне придется много чего наслушаться от малыша Свена.

Она залилась краской.

– Не забудьте шляпу, – напомнил он учтиво.

Она вздохнула и послушно подобрала шляпу, та была совсем мокрая, но форму держала. Он хмуро посмеивался над ее тщетными попытками самозащиты.

– Уверяю вас… – начала она довольно робко, но он прервал ее:

– Не тратьте слова, Мелисанда!

– Дайте же мне договорить!

– Нет!

– Почему?!

– Ни в коем случае. Играйте в ваши игры, если вам нужно, но, Бога ради, не пытайтесь объясняться. Так оно безопаснее.

Его волосы были такие темные, что даже солнце не могло изменить их эбеновый цвет, а на такие красивые глаза он вовсе не должен был иметь прав.

– Кому безопаснее? – спросила она порывисто. – Я устала от безопасности, чтоб вы знали.

– Ну, так больше ее не будет, – указал он с сухостью. – И не одевайтесь так.

Прежние чувства опять нахлынули на нее. Господи, как это только ему удается, подумала она с безнадежным чувством.

– Было бы хорошо, если бы в будущем нам удавалось избегать друг друга, – трезво рассудила она вслух.

– И как вы это представляете, интересно знать?

– Тщательно все планировать, – отозвалась она холодно.

Он засмеялся, а она отвернулась, пряча лицо.

– Вон Свен идет, – проинформировал он совсем другим, приятным тоном. – Никак не может успокоиться. Пропадают люди ни за грош.

Тягучий голос задел ее за живое.

– Но в самом деле, – стала она горячо возражать, – взрослому человеку пора бы с этим покончить!

Она не стала дожидаться ни его смеха, ни другой реакции, а побежала, как дриада, с развевающимися волосами сквозь зеленые заросли пизоний. Странная жизнь, думала она с бьющимся сердцем. Она бежала сюда от эмоций и нашла их тут вдвойне. Она осознавала всю эту мешанину чувств и их причину. Правда была столь же очевидна, как и запутанна.

Глава 8

Клэр сидела, окидывая взором вечернюю аметистовую лагуну. Цапли, промышлявшие на отмелях, пронзительно крича, устраивались на ночлег. Скоро уйдет и последний отблеск переливчато-синего света. Ей пора уже возвращаться в дом. Надя любила, чтобы все собирались к аперитиву, но инстинкт, подсказывавший ей, что правильнее будет оставаться тут, пересиливал. Так много всего произошло с ней, что ей хотелось оставаться тут наедине со своими думами, пока луна и звезды не начнут бледнеть на предутреннем небе. Море, тишина, ароматы цветов вселяли в нее свою магическую умиротворенность.

На горизонте с запада как будто высились очертания старых замков. Клэр тянула время, пойманная в ловушку этой красотой. Она вытянулась и скрестила руки за головой. Раздался хруст шагов по коралловой дорожке, она нехотя повернула голову. Она знала, это был Дэвид. Странно, что Адам, будучи крупнее и выше, мог двигаться бесшумно, как зверь в джунглях.

Дэвид подошел к ней, задумчиво улыбаясь, и стал позади нее на склоне.

– Я не скажу ни слова. Только не исчезайте.

Она смутилась:

– Не беспокойтесь, Дэвид. Присядьте рядышком.

Она подвинулась, освободив место.

– Здесь так прекрасно. Лагуна превращается в аметист.

Дэвид опустился на песок поодаль, его длинные руки были напряжены.

– Не знаю, какое время дня предпочесть, – начала Клэр низким умиротворенным голосом, помогая ему расслабиться. – Вы художник, Дэвид, какое время вы предпочитаете? Остров так переменчив.

Дэвид воспринял вопрос вполне серьезно.

– Утренний свет, – сказал он без колебаний, – самый победительный. Поток цвета, чистый и пылающий. Конечно, и сумерки очаровательны, вечерний свет заставляет играть мое воображение в полную силу. Интересно, когда я болел, я привык ненавидеть солнечный свет. Вставать для меня было каторгой, спать я не мог, днем пил лекарства, жаждал ночи, чтобы забыться на несколько часов в искусственном беспамятстве. Боюсь, я не из тех, чей характер можно было бы назвать прочным. Чарли несколько раз навещал меня по необходимости – зять, и все такое. Я знаю, он всегда считал меня весьма неподходящей парой для своей дочери. У Брока гораздо больше тепла, чем у его папули, но и его терпение истощалось. Это трудно понять кому-то. После ухода Беттины я почувствовал, что все мои силы иссякли. Моя жизнь, мой талант, все будто выжгло, а они составляли одно целое. И постоянно надо мной довлела Надя, не спуская глаз ни на секунду: «Дэвид, сынок». Право, я думал, что совсем схожу с ума. Беттина заняла верную позицию с самого начала. Она была необыкновенно способной. Она вела дом и освобождала меня ото всего, давая возможность заниматься тем, чем я всегда хотел, – живописью. Такая короткая, яркая жизнь. Невозможно было даже представить ее угасшей. Ей было всего двадцать пять. Я думал, что никогда не полюблю снова. Да, я знаю, мать ляжет костьми за меня, когда будет нужно, но это совсем другое.

Он поднял голову, и она увидела в его глазах глубокую горечь. Какая-то часть его души отвергала доминирующее влияние матери и одновременно испытывала чувство вины за очевидную сыновнюю неблагодарность. Осознание этого, по мнению Клэр, и создавало напряженность между ними. Воцарилась тишина, он, казалось, неспособен был ее прервать, лишь уголок его рта дергался.

– Но теперь, Дэвид, разве вы не счастливее? – спросила она участливо. – Вы выглядите лучше и работаете хорошо.

– И вы знаете почему, верно?

Словно во сне она слышала эти слова, видела его лицо, осознавала их значение. Он настойчиво смотрел на нее, как будто больше ничего от него и не требовалось.

– Дэвид! – Она сделала попытку представить себя ничего не понимающей.

Его лицо дернулось, отвергая эту попытку.

– Нет, дайте мне сказать! Вы должны знать, что с тех пор, как вы приехали, в меня словно влилась новая жизнь. Я пробовал игнорировать этот факт, но не мог. Вы так добры… так прекрасны. Словно мир снизошел сюда.

Она смотрела на него ошеломленно.

– Да, вы правильно поняли, – вымолвил он с горькой усмешкой. – Именно это я и хотел сказать.

Она так резко поднялась, что потеряла равновесие и инстинктивно схватила его за руки. Они сомкнулись вокруг нее с удивительной силой. Его губы как-то по-детски вначале скользнули по ее щеке, потом вдруг с силой стали искать ее рот. Она попыталась сказать что-то, но дыхание ее перехватило. Она точно сознавала, что никогда не сможет ответить на чувства Дэвида. Она отвернулась, высвободив лицо, и попыталась собраться с мыслями. Все произошло слишком внезапно.

Он опередил ее в намерении заговорить:

– Все нормально, Клэр. Не говорите ничего. Так должно было произойти.

– Но, Дэвид, я должна кое-что сказать! – Но что, думала она беспомощно. Оттолкнуть его будет бессердечной жестокостью. У нее просто нет на это сил.

– Нет, пожалуйста, не портите этот прекрасный миг, – проговорил он торопливо. – Я думаю, что люблю вас. Могли бы вы когда-нибудь полюбить меня? Это было бы вершиной всего. – Он оборвал себя резко, почти грубо: – Могу я сметь надеяться, Клэр?

Она чувствовала, как слезы навертываются у нее на глаза. Она сама становилась до невозможности сверхчувствительной. Он ее поразил. Она чувствовала себя разбитой и надеялась только не выказать с полной откровенностью своих мыслей. Как могла она ему солгать? Как могла сказать ему правду в глаза? Ситуация была невыносимая. Она попыталась подавить раздражение.

– Я думаю, вы то, что я ждал всю жизнь, – проговорил он упрямо.

Она чувствовала, как его губы слепо шарят в ее волосах.

Она должна сделать усилие!

– Дэвид, вы меня не знаете. Я лишь картинка, которую вы нарисовали в своем воображении.

– Простите, Клэр. Я глубоко сожалею. Я пошел на поводу своих чувств – и проиграл.

Она глядела на него с мольбой:

– Пожалуйста, Дэвид, не обижайтесь. Я ни за что не хочу причинять вам боль, но вы должны понять… – Она запнулась, хорошо понимая необходимость быть жестокой из лучших побуждений. Ее колебание было ошибкой. Дэвид воспрянул:

– Ну, разумеется, мое признание для вас неожиданно. Но теперь, когда я вас нашел, я не могу позволить вам уйти. – Он схватил ее за руку и приложил к губам. – Не покидайте меня, Клэр. Я этого не перенесу. Больше не смогу.

Прядь темных волос упала ему на лоб, глаза светились каким-то вызовом.

– Дэвид, вы не должны говорить так, – попыталась она его слабо упрекнуть.

– Должен. – Он опять взял ее за руку. – Вы питаете ко мне интерес больше, чем думаете. Я это вижу по вашим прекрасным глазам. – Сквозь его кожу проступала краска. – Надя тоже вас любит, и слава Богу. Когда она не любит, то может быть страшной.

– Ей нравилась Беттина, разве нет? – торопливо спросила она.

Дэвид поднял голову и посмотрел куда-то вдаль.

– Нет, моя дорогая. Она никогда не любила Беттину.

– Как грустно!

– Для всех нас, – произнес он робко. – Но вы совсем другое дело. У Нади к вам совершенно особое чувство, надо сказать.

Клэр с трудом приходила в себя. Сердце гулко стучало в ее груди.

– Я здесь из-за Тины, это моя первейшая обязанность. И ваша, Дэвид. Вы разве ее не любите?

Он с трудом заставил себя переменить тему:

– Конечно люблю. Но так мало ее знаю. Это такая маленькая вещь в себе. Да еще все эти номера, что она привыкла откалывать. Вы работаете с чудом, не имея о том представления. Обожает она, во всяком случае, Брока.

Неудивительно, подумала Клэр, теряя терпение. Изливая свою любовь на дядю, Тина сделала безошибочный выбор.

В летней тишине раздался ясный повелительный голос Нади:

– Дэвид!

– Мне лучше идти. Вы пойдете?

Она покачала головой:

– Подожду еще несколько минут, пока совсем не стемнеет.

– Ну, хорошо, моя дорогая. – Он снова взял ее за руку и поцеловал. – Я так рад, что сказал вам. Я чувствовал, что больше не могу сдерживаться. – Он говорил с таким чувством, что Клэр встревожилась. Она рассеянно провожала его уходящего и уносящего новые надежды.

– На этот раз, кажется, я очень удачно выбрал время. Может, экстрасенсорные способности?

Как обычно, Адам застал ее врасплох, появившись из-за кустов. Щеки ее залила краска. Он двигался с обманчивой ленцой, но его гипнотические глаза пожирали ее.

– Вам повезло, – с трудом выговорила она. – У меня никогда таких способностей не было.

– Видимо, так, – он опустился на песок, – иначе вы бы не избежали этой сцены из романтических легенд. Она меня потрясла и заинтриговала.

– Я вижу, вы опять все хотите извратить! – Она попробовала опередить его нападение.

Он продолжал как ни в чем не бывало:

– Прелестно, просто прелестно. Такой ореол невинности. Фея, неповинная в своей притягательности – такая очаровательная, такая естественная… и такая фальшивая. Вы привносите с собой невыносимый соблазн ничего не воспринимать всерьез. Ну, теперь Дэвид у вас в руках, и что вы с этим намерены предпринять?

– Вы сумасшедший, – отозвалась она невпопад.

– Ну-ну, продолжайте! Но поверьте, мой ангел, это вам необходимо полечиться. До сих пор, насколько я сумел понять, у вас две ошибки: все, что вы говорите, и все, что вы делаете. – Голос его окреп.

– Вы просто наслаждаетесь своей жестокостью!

– А вы своей сверхчувствительностью, – отрубил он. – В борьбе это очевидная помеха. Посмотрим, как вы будете барахтаться.

– Ну, пожалуйста, Адам! – Она попыталась говорить насколько могла спокойно. – Над чем вы смеетесь? В одном отношении Надя была права, вы бросаетесь ужасными словами, не задумываясь, на кого и как тяжко они падут!

Он сгреб ее за плечи:

– Послушайте, вы, сладенькая простушечка, вы прекрасно знаете, черт вас дери, о чем я говорю, хватит с меня этого театра. «Пожалуйста, Адам!» Глаза как блюдца! Вас не только Дэвид взял на работу, но и Надя, яркая, выдающаяся личность, надо признать. А Надя, моя глупая жертвенная овечка, всегда будет в выигрыше. За своего сына она горло перервет, отдаст свою жизнь, вашу, мою, целый свет, если надо будет, за Дэвида.

– Ну, матери не такие! – еле выдохнула она.

– Господи, с ума можно сойти! Матери именно такие – некоторые уж точно. Я бы не стал заниматься укрощением тигрицы.

– Но я не испытываю к Дэвиду иных чувств, кроме сострадания, и не стыжусь этого, – произнесла она натянуто, стараясь контролировать себя.

Он схватил ее и встряхнул как куклу:

– Сострадание! Боже милостивый! Я знаю, что сердце у вас есть, но с головой у вас не в порядке! Вы не первая женщина, попадающая в силки по причине жалости к мужчине. Не спрашивайте меня почему. Я всего только мужчина. Но запомните, крошка, вы в большой степени захватили воображение Дэвида и заполучите на руки ревнивую женщину. Я это наблюдал в разное время и в разных местах с Беттиной. Моя сестра могла, по крайней мере, дать сдачи. Вам же тут не воссиять, я уже вижу вас с Надей на ножах!

– Но я Наде нравлюсь! – настаивала она по-детски. Ее незнание самой себя лишь подчеркивало ее красоту. Он видел это, и рот его сжался.

– Наде не вы нравитесь, бедный обманутый ребенок, – цинично возразил он. – Ей нравится только то, что вы можете сделать для Дэвида. Вас же саму она уже отбросила, как несущественное. Единственная ваша роль – вдохновлять Дэвида на его шедевры. И за это вы заплатите собой. Надя подчинила себя одной цели: слава Дэвида! Это ее путеводная звезда, но в слепоте своей она не понимает, что навязчивая любовь кончится разрушением объекта этой любви!

– Бедный Дэвид!

– Да, страшновато художнику оставаться безо всяких средств поддержки, – саркастически заявил он. – Бедный Дэвид! Как вы кинулись его защищать. А я его защищал Бог знает сколько времени. Восемнадцать лет, а вы, мотылек, тут еще мне про него толкуете. Я знаю Дэвида, как никто, как он сам себя не знает. Надя его облизывала с самого детства. Даже Беттина, с самым любящим сердцем, отдала ему все. Она раз чуть не свела меня с ума, устраивая ему выставку. Если б женщина так вела себя по отношению ко мне, я бы тут же ее вышвырнул. Дэвид нуждается в работе ради своего собственного спасения. Я склонен думать, что он неслабого характера, хотя слабости иногда побеждают нас. Предоставленный самому себе, он может найти какую-то стабильность, извлечь смысл из всего этого хаоса. Дэвид вовсе не семейный человек, но у него большой талант, и хотелось бы сохранить его. Вам, Мелисанда, нет места в этой схеме. Вам не суждено стать его ложной защитой. Его пребывание здесь подходит к концу. Остров исчерпал свои возможности. Дэвид должен встретиться лицом к лицу с жизнью.

Она смотрела на него огромными глазами почти с полной покорностью:

– Без Нади?

– Разумеется, без. Иначе в этом нет никакого смысла. Надя не может контролировать свой темперамент, он движет всеми ее поступками, она попадает в такие ситуации, которых легко можно было бы избежать. Она – тиран, который разрешает идти лишь одним путем, ее собственным. Маленькие девочки не могут связывать себя подобными обязательствами.

– Но что мне делать с Дэвидом? Он думает, что влюблен в меня!

– Чепуха!

– Благодарю вас, весьма польщена! – Она почти оскорбилась его резким неприятием этого факта.

Он посмотрел на нее лениво:

– Все красивые девушки обижаются время от времени. Им это только на пользу. – Его самоуверенность выходила за рамки приличий.

Она безуспешно защищалась:

– В моем случае в этом нет необходимости. У меня нет мании величия, я готова пройти по жизни в общей массе.

Он расхохотался:

– Знаете, мне будет вас очень недоставать. В вас есть что-то весьма притягательное, хоть вы и толкуете невозможную чепуху. Это, должно быть, создавало для вас жуткие осложнения в прошлом.

Она передернула плечами:

– Мы друг друга должны просто возненавидеть!

– Отчего же? Я этого попросту не допущу, – явно насмехался он.

Она быстро подняла и опустила глаза:

– Есть ли что-нибудь, чем вы не можете управлять по своему желанию?

– Вы – маленькая мелочь, которая доставляет мне некоторые затруднения, – лениво протянул он.

Наступила давящая тишина. Клэр не находила выхода своему гневу.

– Ну-ну, не дуйтесь. Не выношу этого. Расстраиваетесь?

– В таком случае у меня нет иного выбора. – Она вздернула голову, не глядя на него. Не хватало еще большего унижения.

Он взял ее за руку:

– Лучше пойдемте-ка в дом. У вас не только нет иного, у вас вообще нет выбора, Мелисанда.

Его пляшущая усмешка сводила с ума. Игра в кошки-мышки продолжалась! Необходимо прекратить все это, пока Адам Брокуэй не овладел ею таким образом, каким она и вообразить себе не могла!

В течение всего обеда мысли Клэр метались не столь назойливо, как на пляже, но не менее хаотично. Единственное понятное желание, которое можно было бы извлечь из этой путаницы, было, чтобы Адам ее снова поцеловал. Она не знала почему – все здесь смешалось: желания, чувства и тайные побуждения сердца. Она была в смятении и не могла дать этому подходящего названия. Одно лишь было ясно – он значил для нее многое. Она поглядывала на его словно выточенное из тика лицо, резко выделявшееся на фоне белоснежной рубашки. Он болтал с Надей про общих знакомых, и она заново поражалась излучаемой им динамической энергии. Даже Надя с ее глубоко запрятанной и неистребимой враждебностью расслабилась в его обществе.

Клэр зевнула, прикрывшись рукой, и огляделась, стараясь отвлечься. Она вгляделась в свое отражение в бронзовом трюмо, пробуя взглянуть на себя со стороны. Она выглядела прекрасно, точно в той манере, которую одобрила бы ее мать. На нее нахлынуло чувство гордости и благодарности к своим родителям. Во всяком случае, некое физическое совершенство своему избраннику она предоставит. Буде такой избранник объявится, подумала она тут же с горечью. Она отвела взгляд и наткнулась на саркастическую усмешку Адама. Она не могла его попрекнуть. Что-то есть смешное, когда уставишься в зеркало. Клэр покраснела и отвернулась; небось он думает, это жалкое, пустое создание целыми днями торчит у зеркала. Впрочем, его настоящие мысли так часто скрыты за двусмысленностями и насмешками. Она подумала с отчаянием, что через день-два он уедет, и останется она одна-одинешенька с Дэвидом… и Надей.

Внезапно ее обуяло чувство своей малости и потерянности в этом красивом доме, на прекрасном острове, одиночества среди всех, включая Адама. Может, ей надо уехать, прежде чем возникнет какая-то реальная опасность?

Опасность! Всего час назад она застала Надю, торопливо возвращающуюся из мастерской. Она улыбалась, и какой улыбкой! Доброй, удивительно человечной, можно было представить, до чего хороша она была в юности, пока обстоятельства жизни и железный самоконтроль не наложили свой отпечаток. Надя подошла прямо к ней и взяла ее за руку.

– Моя дорогая, я это видела! – Она смотрела прямо в глаза Клэр, ее низкий голос подрагивал.

– Портрет? – догадалась Клэр. – Но ведь Дэвид нас пока не пускает.

– Ну, на мать правила не распространяются! – Надя напряженно улыбалась, что подтвердило ее эмоциональную взвинченность. С тех пор как Дэвид начал работу, ее снедало чрезвычайное любопытство. – Не могу высказать, что я чувствую, – это какая-то мистика. Не знаю, поймете ли вы. Это будет великая вещь!

Клэр и не понимала, и не желала понимать. Адам был прав! Для Нади она вовсе не личность, а только средство для реализации таланта Дэвида. Она не могла избавиться от противного ощущения, что, как только талант Дэвида будет, так сказать, обслужен, ее мягко попросят со сцены.

Дэвид посмотрел на нее вопросительно:

– Вы что-то очень уж призадумались, Клэр.

– Может, ей надо что-то, что разгонит печаль? – учтиво предложил Адам.

До чего жизнь причудлива! Как мало она понимает ее суть, как мало вообще понимает. Она загадочно улыбнулась, как бы уступая Адаму право думать так или иначе.

– Этот оттенок очень вам идет, моя дорогая, – вмешалась Надя почти игриво, – что это за цвет?

– Веронская зелень, – пробормотал Дэвид почти машинально, задумавшись на миг о технической проблеме света и тени. Свет, падая на зеленое платье Клэр, отбрасывал зеленовато-рыжеватые тени на ее лицо. Дэвид жадно пожирал ее глазами. Заметив это, его мать вздохнула с удовлетворением. Как долго она ждала этой творческой ненасытности!

– Удивительно хорошо, что вы оказались здесь, Клэр, не правда ли? – спросила Надя, не ожидая, впрочем, и не требуя ответа. – В конце концов, это я вас сюда привезла. – Она посмотрела, как будто ожидая реплики от Адама, но не дождалась. Клэр как-то потерялась. Она едва смогла выдавить улыбку. Адам перегнулся и наполнил ее бокал, прежде чем она смогла прикрыть его рукой.

– Ну, не упрямьтесь! – услышала она его голос, слегка насмешливый. – Очень вы мрачны, уж не знаю отчего!

Она ощутила редкий прилив отваги, подняла бокал и отсалютовала ему с вызовом в глазах.

– Уж вы-то должны бы знать! – шепнула она, пока Сэмми вкатывал кофейный столик. Неловкость, ею испытываемая, порождала меланхолию. Надо было хоть о чем-то говорить. Она стала говорить о новых учебниках Тины, которые той очень нравились, и потеряла при этом две трети своих собеседников. Адам продолжал наблюдать за ней и иронически улыбаться. Они допили кофе, и Надя велела Сэмми убирать со стола. В этот самый момент погас свет.

– Черт, генератор! – проворчал Адам и решительно поднялся. Клэр, повинуясь долгу идти к Тине, вскочила и чуть не столкнулась с ним. Он удержал ее с коротким смешком: – Куда бы вы ни направлялись, во тьме далеко не уйдете!

В темноте заговорил Сэмми:

– Мне пойти туда, мистер Брок? Запасной аккумулятор заряжался весь день.

Он уже достал лампы, зажег их и развесил по местам. Надя и Дэвид все еще сидели за столом, словно от них никто ничего не ожидал.

Но Адам отверг предложение Сэмми:

– Нет, я пойду сам. Надо взглянуть, пока я еще здесь. Только бы это был не коллектор.

– Я бы пошел с тобой, Брок, но я ничего не смыслю в этих чертовых штуках, – как-то вяло пожаловался Дэвид. Что за эгоизм, подумала Клэр, удивившись сама себе.

– А то я не знаю! – коротко отозвался Адам.

Воцарилось молчание.

Клэр посмотрела на него:

– Мне нужно идти к Тине.

– Надеюсь, она крепко спит?

– Надеюсь. Я ей оставила ночник. Она может проснуться и не увидеть его.

– Не слишком хорошо, – причмокнула Надя.

– Я послежу за ней, – предложил Сэмми своим певучим голосом. – Я поставлю маленький фонарь, пока вы не придете.

– Спасибо, Сэмми, – поблагодарила Клэр. – Могу я чем-то помочь? – Она взглянула на Адама.

Он хохотнул:

– Дитя мое, по опыту знаю, женщины, особенно привлекательные, ничего не понимают в механике.

Клэр не знала, смеяться ей или плакать под неумолимым взором Надиных темных глаз. Она прикрыла рукой пылающее лицо. Может, она заболевает, что-то с ней творится странное!

– Не говорите ерунды, я имела в виду подержать фонарь или что-нибудь в таком роде.

– Весьма похвально! Ну что ж, пошли подтверждать мои худшие опасения. Ночка, может статься, будет тяжеленькой!

– Выражено столь привлекательно, остается только подчиниться! – Она вдруг поняла, что смеется, смеется взволнованно! При свете ламп она выглядела как колдунья, кожа, волосы, глаза ее мерцали.

Лицо Нади окаменело, только глаза посверкивали.

– Может, кому-то из прислуги пойти? – спросила она напряженным тоном, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Никто из них не разбирается, – сухо отозвался Дэвид. – Если это коллектор, что вполне возможно, ни я, никто из них не справится. Пусть лучше Брок пойдет.

– Спасибо, старина, – осклабился Адам.

Надя испустила протяжный вздох.

– Надеюсь, это не займет слишком много времени, Брок, – высказалась она почти грубо. – У меня нервы не выдерживают.

– Столько, сколько надо пройти до места, – пообещал он. – Я переключу пока на переносное устройство. Может, дело всего лишь в запальной свече. Пошли, Клэр, смотрю, вы собираетесь задать жару!

Снаружи, под мерцающими звездами, напряжение, нарастающее в Клэр, ослабело, но в глазах у нее все еще стоял задумчивый Надин взор, который та переводила с Адама на нее. Клэр показалось, что в глубине этих темных обсидиановых глаз она приметила сильное желание избавиться от присутствия Адама. Что-то было тошнотворно знакомое в этом взоре, что Клэр теперь, сознавая причину, находила нестерпимым.

Веял легкий ветерок, светилась лагуна, прелестная «Карина» покоилась под звездами. Прилив ритмично набегал на коралловый берег, принося и унося бесчисленные хрустящие осколки кораллов. Клэр оглянулась на дом. Он выделялся белизной, там, где лунный луч касался его, в окнах появлялись золотистые отблески, гигантские кокосовые пальмы стерегли его фасад. Чарующий вид, решила она задумчиво, и последовала за Адамом к пляжу.

Им надо было пройти короткий отрезок пути до того места на острове, где помещались дизель-генераторы. Клэр вынуждена была задерживаться, придерживая свои длинные волосы, которые будоражил ночной ветер. Высокий черно-белый силуэт Адама виднелся впереди. Она постоянно слышала похрустывание, словно от кусочков стекла, хотя это были колонии песчаных крабов, весьма проворных, когда их потревожишь.

Адам поджидал ее, сидя на песчаном склоне в напряженном ожидании. Она почти наскочила на него, он тут же поднялся и заспешил вперед. Она в раздражении прикусила губу. Спотыкаясь и задыхаясь, она заторопилась за высокой гибкой фигурой.

– В чем дело, Адам? Почему бы вам меня не подождать?

– Мне бы хотелось, чтобы вы помолчали… минут десять. Просто сходим посмотрим генератор, вот и все.

– Ни одного слова? – Она поморщила лоб. – Разве это не бесчеловечно?

Он предостерегающе поднес палец к губам, потом вдруг усмехнулся. Потом она почувствовала, как он взял ее за руку и просунул свои пальцы сквозь ее. Когда истекут эти десять минут, она потеряет остатки равновесия, подумала она с унынием. Что-то внутри нее стало подниматься и раскрываться, нечто совершенно новое и сказочное. Высоко над ними ночная птица несла свою первобытную песнь к звездам. Была ли это птица соблазна или предостережения? Кто знает. Она шагала рядом с ним во тьме, под влиянием глубокого живительного чувства, осознавая, что лишь он один мог являться причиной этого.

Ветер с моря играл с приливом, высоко взметавшим белую пену. Внутри маленькой постройки было тихо и жарко. Он щелкнул аварийным выключателем, и помещение залил свет.