Текст книги "Чарующий остров"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Девочки не бьют мальчиков, запомните. Правило железное.

– Я думала, наоборот, – выпалила она, забыв об осторожности.

– Конечно, – засмеялся он. – У девочек всегда так. Что позволено Юпитеру – не позволено быку. Кстати, это вроде как мой отец говорил: «Брок, мальчик, если хочешь преуспеть, избегай лошадей, крепких напитков и сероглазых газелей».

Она смотрела на него в смущении:

– Ваш отец никогда этого не говорил. Вы это сами только что придумали!

– Это совершенно не важно. Пойдемте-ка, пока Надя не накинулась на нас с небольшим скандальчиком. – Он пересек гостиную, подойдя к золоченому лакированному экрану, разрисованному прихотливыми птичками и цветами в бирюзовых, изумрудных и розовых тонах и прикрывающему горку с фарфоровыми и нефритовыми статуэтками. Клэр проследовала за ним и увидела, как он достал белую фарфоровую фигурку удивительной грации и блеска, изображающую женщину, полную загадочной, вечной красоты.

– Вот ваш двойник – по мнению Дэвида, во всяком случае. Куан Инь, или полностью – Бодисатва Куан Инь, богиня сострадания, спасительница, утешительница, вдохновительница нестойких мужчин.

Клэр вгляделась в изысканную статуэтку:

– Вы такой меня видите?

– Не совсем, Мелисанда. За невозмутимостью скрыт огонь. Вы у меня в руках, запомните. – Он окинул ее откровенным оценивающим взглядом. – Я бы мог переломать все эти длинные хрупкие кости.

Она инстинктивно отшатнулась от него.

– Однако вы все же находите сходство? – тянула она время. Сердце у нее колотилось.

– Разумеется! – ответил он сухо. – В конце концов, эта штуковина моя собственная. Я хорошо все это знаю и знаю методы Дэвида. Я знаю, как он реагирует на некоторые… вещи. Я не упустил всех этих томных взглядов и прочего. Ха!

Она попыталась отмахнуться:

– Что за наказание!

Он издал короткий смешок и протянул ей фарфоровую вещицу. Она с благоговением провела по складкам ее одеяния, на лице ее отражались противоречивые чувства. Сама она не увидела ни малейшего сходства.

– Чудо! – воскликнула она почти с трепетом.

– Возьмите ее. Она ваша.

Она была почти в шоке:

– Я, кажется, теряю чувство реальности!

– А то вы его давно не потеряли! – принужден он был согласиться.

Она вложила фигурку обратно ему в руку:

– Я даже не мечтаю о такой ценной вещи, вы это прекрасно знаете. Она должна быть у вас!

– У вас нет чувства юмора! – Атмосфера меж ними была столь наэлектризована, что они говорили вполголоса. – Ладно, она будет здесь, если вы передумаете. – Он опять хмыкнул: – Залог вашей любви!

Глаза ее загорелись в предвестии гнева.

– Не моей, крошка.

– Разумеется. Для людей вроде меня любовь должна быть доброй, благотворной, милосердной. У вас обо всем этом даже нет и представления!

– И слава Богу, что нет! – Он открыто насмехался над ней. – Милосердная, благотворная – в вашем-то возрасте и с такой чертовой правоверностью! Нет уж, предпочту лучше сгореть в огне. А бедная маленькая Мелисанда обожгла пальчики и теперь бежит от сокровенных желаний. С краю оно безопаснее.

– Вот как? – Она не удержалась, чтобы не придать своим словам ехидства.

– Не старайтесь разыгрывать роковую женщину. Вы не хотите познать саму себя, вы, маленькая трусиха.

Клэр поджала губы, раздраженная до предела.

– Да кому нужна красота? – воскликнула она с горечью. – Вот как бы вас оценили в книге «Кто есть Кто»!

– Они бы сказали: перекрестное скрещивание производит наилучшие образцы. Я смешан из английского и шотландского материала, а моя бабушка по материнской линии родилась в Провансе.

Ее голос приобрел отчетливые истерические нотки, раздражавшие ее саму.

– Вы мастер непоследовательной болтовни, – заявила она ни к селу ни к городу.

– Детский лепет, – оборвал он.

Клэр отвернулась со сдавленным стоном. Да что это с ней? Гэвин в худшие времена никогда ее так не раздражал. Глаза ее наполнились слезами.

– О Господи! – Он не скрывал злости. – Слезы? Каждый Божий день. Вы все портите, черт вас дери.

– Это что, самый страшный порок? Почему вы так дьявольски нетерпимы к нескольким слезинкам? Я легко плачу, уж как получится. Вам-то что?

Адам прервал ее на полуслове:

– Просто вы вызываете во мне желание заняться с вами любовью. Чем бы вы ни были, тут вы свой пол не подведете. Никогда. Ну-ну, не паникуйте. Не здесь, не в моей собственной комнате. По правде сказать, вы меня раздражаете до крайности, однако же это каким-то странным образом мне нравится. Прелестная головка, но как трудно ее понять!

– Я полагаю, вы не знаете… – начала она напыщенно.

Он протестующе вскинул руку:

– Нет, не рассказывайте мне об университетских днях и потерянной любви. Вы что, не видите, каким я становлюсь? Я сам себя ненавижу в эти моменты ярости, – дерзил он, а рот его кривился в усмешке.

Ночной ветерок врывался из сада, принося кучу запахов, вдалеке надоедливо чирикала птичка. Она завороженно глядела на него, казалось, будто каждая черточка его лица впечатывается в ее память помимо воли.

– Я приехала на остров, чтобы защититься от мира, – произнесла она.

– Ну, а тут все стало для вас более определенным, – отпарировал он. – Ну не смотрите на меня так, как будто очутились в логове каннибала. Я не ем маленьких девочек.

Клэр снова заколебалась, словно желая что-то добавить, но потом рассмеялась чистым звонким молодым голосом:

– Потому что они скучные, как я понимаю.

Он тряхнул головой:

– Вы говорите самые абсурдные вещи. Летнее сумасбродство Клэр, исчезни! – В его лице была разом тысяча всяких выражений: ирония, юмор, мужское восхищение, самый дьявольский сарказм.

– Вы меня гипнотизируете, – откровенно заявила она.

– Ну вот, теперь это!

– Да, я не могу двинуться с места!

– Не глупите! Это скорее всего из-за вина. Вам надо научиться вести себя, как взрослая женщина, а не впечатлительное дитя. Сколько вам лет, между прочим?

– Я уверена, что вы этим уже поинтересовались в свое время. – Она добавила холодку в голосе.

– В общем-то, да. Дата рождения – двадцать шестое июня 1949 года. Преимущества фотографической памяти. Двадцать шестое июня! Это какой же ваш элемент? Вода, разумеется. Вот что поможет понять Мелисанду. Знак зодиака – Рак. Чувствительная, эмоциональная, впечатлительная, довольно обидчивая.

– А вы?

– Лев, конечно. Знак огня. Несовместим с водой. Жаль, ведь большинство Львов хорошие любовники.

– Надеюсь, мне не понадобится! Я уверена, вы не ведете свой любовный бизнес по звездам, – попробовала она увести разговор в сторону.

– Кто из нас неверующий? – слегка поддразнил он ее. – Уверен, если бы вы заглянули в свой гороскоп на этой неделе, вы бы нашли там: возникнут романтические переживания через новые интересы. – В его словах была какая-то подспудная значимость, которую трудно было игнорировать.

– Обещаю быть сверхосторожной! – Она вновь напряглась и насторожилась.

– Когда я с вами, я себя чувствую как птицелов. Улетит – не улетит? Расслабьтесь, детка. Вы здесь по своей собственной свободной воле. Со мной бороться глупо.

– Вы действительно можете командовать людскими чувствами?

Адам молчал, на губах его играла затаенная усмешка. Ее серые глаза расширились и потемнели, вся их умиротворенность исчезла, они словно растворялись в чувствах, призывали, чтобы сдаться. Его усмешка отвердела. Каждая черточка ее лица высвечивалась сверху. На мгновение ей показалось, что он хочет поцеловать ее, ее глаза увлажнились, ноздри затрепетали. В ушах нарастал какой-то шум. Все в этом человеке становилось глубоко и сильно ее затрагивающим, пробуждая чувства, которые она считала давно забытыми. Выражение его лица не менялось. Он был все так же грозен и сумрачен. Но изменилась она, ток между ними ослаб, оставив все как было.

– Адам? – вымолвила она ослабевшим голосом.

Откровенно враждебное выражение появилось на его лице. Он резко встряхнул головой:

– Вы прекрасны, притягательны, но…

Она и вообразить не могла такого отчуждения.

– Я ведь вам не нравлюсь, так? – Она прикоснулась рукой ко лбу.

– Мне нравится то, что я вижу. – Под этим циничным недобрым осмотром Клэр то краснела, то бледнела.

– У меня, наверное, разыгралась головная боль, – пожаловалась она вполне правдоподобно.

Он засмеялся.

– Классическая причина! Расскажите мне про Гэвина, – вдруг сказал он. – Случай, как никогда, подходящий. Гэвин Хорсли, так, кажется?

– Ради Бога! – взмолилась она. – Хватит с меня Гэвинов!

– Справедливо! – усмехнулся он. – Еще одна возможность продемонстрировать отвагу! – Под влиянием порыва он сгреб ее за плечи, привлек к себе, так что она вскрикнула от боли, и отпустил с холодной усмешкой. – Я запамятовал, всему время и место.

Клэр стояла ошеломленная, не в силах реагировать на ситуацию. До чего же непредсказуемая натура! Оскорбляет ее постоянно самым безобразным образом. Гэвин хоть прибегал к физическому насилию только в самом крайнем случае. Но Гэвин и не был столь физически ярко выраженным мужчиной. Руки ее бессильно опустились.

Когда наконец Адам обрел голос, он вновь поразил ее вопросом:

– Скажите, есть у вас иные женские достоинства? Вы играете? Поете?

Она глядела на него в изумлении. Все это показалось ей нереальным, словно на чужой планете.

– Надеюсь, я не помешала? – раздался из-за дверей ехидный голос Нади.

– Разумеется, нет, дорогая, – ответил Брок учтиво-формально. – Мы только зашли. Клэр потратила чертовски много времени, пытаясь отыскать сходство. Надеюсь, вам не наскучило, крошка. Боюсь, вы из тех, кого статуи утомляют!

Глава 7

Вечером, много позже, когда Клэр уже собралась погасить свет, в дверь осторожно постучались. Еще не открывая, она с нелегким сердцем поняла, что это Надя.

Надя улыбалась довольно натянуто:

– Можно войти, дорогая? Я ненадолго. Просто го, что мне нужно сказать, не терпит отлагательств.

Клэр посторонилась, Надя вошла и встала на медно-золотой ковер лицом к китайскому шкафчику.

– Ну, моя дорогая, вы на редкость живописно выглядите!

– Вот как? По-моему, у вас в голосе сомнение, миссис Колбэн.

Что-то так быстро промелькнуло по лицу Нади, что Клэр не успела понять, что именно. В миндально-зеленом шелковом халате с золотым шнуром на узкой талии, с распущенными тяжелыми косами, дымчатыми глазами, в которых сквозили усталость и опасения, Клэр выглядела не только чрезвычайно живописно, но и беззащитной.

– Что-нибудь надо сделать? – спросила она, ей не нравилось воцарившееся молчание.

– Не вам, моя дорогая, – выговорила Надя с усилием. – Вы еще молодая девушка, и я чувствую до некоторой степени за вас ответственность. Не хотелось бы вас расстраивать тем, что я могу сказать. Поверьте, я действую исходя из ваших интересов, из общих интересов.

– Пожалуйста, говорите прямо, миссис Колбэн. – Клэр примирилась с неизбежным.

Надя, не обращая внимания на это, уселась на край постели.

– Ну, начнем с того, моя дорогая, что я заметила то потрясение, под которым вы находитесь с тех пор, как приехал дядя Тины. Не знаю, что вы ожидали, но, вероятно, не такую чрезмерную активность. – Она усмехнулась. – Ну, у всех Брокуэев все преувеличено. Милая Беттина была сгустком энергии, так сказать, прожигая жизнь и воздействуя таким образом на Дэвида, правда все с самыми лучшими намерениями. Я-то знала, конечно, что на художника трудно воздействовать, но взяла себе за правило не вмешиваться без крайней надобности. Сейчас же дело вот в чем: Брок чрезвычайно привлекателен для женщин. Я это вполне осознаю, но я знаю и то, что фактически это ничего не значит. Женщины, насколько я могу судить, для него всего лишь игрушки. Я думаю, сэр Чарльз должен об этом позаботиться, не то ему придется пожалеть.

В голосе ее было едва скрытое злорадство, и Клэр вдруг почувствовала к ней активную неприязнь. И что-то подобное отразилось на ее лице.

– Извините, моя дорогая. Я, должно быть, вас шокировала, – смягчила Надя тон. – Вы, верно, представляли Брока несколько иначе! – Вкрадчивый голос западал Клэр прямо в душу.

– Несколько шокирована, – согласилась она чуть иронически.

– Все они, мужчины, из одного теста в конечном счете, и все-то у них одно на уме. За исключением, по моему опыту, моего собственного сына. Но Дэвид особенный. Беттина, милая девочка, она была так преданна ему. Дэвид вдохновлял эту преданность. Теперь возьмите Брока… Все какой-то вздор приходит на ум, но я не стану об этом говорить! Вы должны осознать тот факт, что этот красавец, здоровяк в тридцать пять лет все еще холост!

Клэр рассмеялась бы, если б не была такой усталой. Холостяк в тридцать пять лет! У Нади это прозвучало так, словно тот погубил свою бессмертную душу в крайней распущенности. К какой категории принадлежит Адам Брокуэй, сомнений не было. Она перевела дух. Надя все говорила, наслаждаясь взятой на себя задачей:

– …Невозможно рассказать, со сколькими красотками из общества он был в связи за последнее время. Многие хотели бы заполучить его, но в данный момент, я так понимаю, есть лишь один серьезный претендент.

Она прервала свой монолог с тем, чтобы удостовериться, что Клэр уделяет должное внимание всем этим важным вещам. Свет лампы у изголовья отбрасывал на ее глаза какой-то металлический неприятный отблеск. Любопытно, что в лице Дэвида, в общем-то копии ее, не было такого выражения.

– Ну так вот, моя дорогая, – продолжала Надя ровно, словно они обсуждали цветочную аранжировку, а не убийственные характеристики, – просто я чувствую, что вы должны это знать. Вовремя предупредить – не собьешься с пути. Вы должны правильно понять мои мотивы. Моя цель – вас защитить.

Клэр понимала, какая она, наверное, бледная. Она никогда прежде не падала в обморок, но сейчас ощущала себя на грани этого. Надины глаза впивались в нее, ища отклика. Она с трудом заставила себя ответить, не глядя на это мраморное лицо, а задержав взгляд на китайской мебели, словно черпая оттуда силы.

– Очень любезно с вашей стороны побеспокоиться обо мне, миссис Колбэн, – проговорила она без выражения, – но в этом совсем нет необходимости.

Надя резко подалась вперед:

– Ну, моя дорогая, мне судить лучше. Я много старше, и опыта у меня побольше. Говорю вам, я знаю, как Брок воздействует на женщин. У меня было немало случаев убедиться в этом – и довольно прискорбных случаев. Была одна история с девушкой в его университете… но, может, мне не следует об этом говорить. Все это только слухи. В любом случае, если он когда и женится, это будет скорее всего невеста из близкой к его кругу семьи промышленников. Бизнес есть бизнес, в конце концов. Вот что он должен будет сделать. А пока всякая красивая девушка для него всего лишь хорошенькая игрушка.

Клэр чувствовала, как жар заливает ее лицо и все тело.

– Ну, я должна сказать, этим он меня не проймет. У меня создалось впечатление, что он в высшей степени разборчив с женщинами. Он, разумеется, весьма привлекательный мужчина, но он больше интересовался не мною, а методами воспитания своей племянницы. Все же прочее, о чем вы говорили, плод вашей фантазии.

– Ну, тогда не о чем и беспокоиться! – Надя нимало не смутилась внезапным всплеском темперамента Клэр. – Слава Богу, над ним довлеют еще и деловые соображения, – добавила она удовлетворенно. – Брок уедет через день-два самое позднее. Он не может терять время, как мы понимаем. Вся эта маленькая буря утихнет, и мы заживем по-прежнему.

Клэр выпрямилась с некоторым вызовом. Надя тут же переменила тему разговора.

– Я более чем удовлетворена вами, Клэр, – продолжила она совсем другим тоном. – Вы взялись за Тину, и за это я вам буду вечно благодарна. Через день-два Дэвид возьмется за портрет. Я возлагаю большие надежды на это и на то, что еще впереди. Вы совершенно идеальная модель для него, очень гармоничная. Все вместе это должно оказать удивительное влияние. Я верю, иногда у матерей есть предвидение. Моего сына всегда влекла тонкая, одухотворенная красота. Его глубоко художественная натура чрезвычайно чувствительна. Предварительные наброски великолепны. Даже Брок, к своему удивлению, вынужден был признать, что у него значительные познания для непрофессионала. Я-то, конечно, смотрю на его картины пристрастно, с огромной гордостью. Вы когда-нибудь сами станете матерью и поймете мои чувства. Никакие жертвы не велики! Я от многого отказалась из-за сына. Если б я вышла опять замуж, а я могла, возможно, были бы еще дети. Муж, дом, все отнимало бы время. Дэвид бы страдал. Знаете, я с самого начала поняла, что у него большой талант. Его отец был всего лишь дилетант, а он уже в три года прекрасно рисовал. Представьте себе! Я и прежде и теперь страшно горжусь им. Для этого замечательного дара должен быть хранитель, и слава Богу – это я!

Клэр с трудом могла встречаться с ней взглядом. Она выслушала все по возможности с симпатией, но взгляд Нади все-таки подтверждал интуитивные догадки Клэр. Надя была не вполне нормальная! Стараясь не выказать своих эмоций, она лишь кивала и повторяла:

– Да, понимаю, миссис Колбэн.

Надя загадочно-мечтательно улыбалась:

– Да, я знаю, что вы понимаете, моя дорогая. Вы и меня привлекли. Через год или два Тина уедет от нас в закрытую школу. Тогда, имея неограниченные возможности, мы сможем делать чудеса. Брокуэи сами за ней приглядят. Так будет по всей справедливости.

Клэр чуть не взвилась от негодования. Ненависть, прозвучавшая в тоне Нади, была еще отвратительнее, чем сами ее слова. Но Надя была совершенно невосприимчива к чему-то помимо своих эмоций. Она тем временем повернулась и оглядела комнату:

– У вас тут все очень изысканно, моя дорогая. Конечно, благодаря вашему присутствию.

К ней вновь вернулось доброе расположение духа.

– Ну, мне надо попрощаться. Вы устали. Я довольна, что нам удалось так поговорить. Вы сняли камень с моей души. Пойду спать.

«А вот я навряд ли засну!» – подумала Клэр с гневом, затворяя дверь за высокой элегантной фигурой. Она огляделась вокруг, не замечая ничего, рассерженная и смущенная донельзя. Как странно, что Надя выбрала для реализации своих редкостных причуд именно ее! Бедная Беттина, она, должно быть, жила в аду! Клэр как будто разговаривала с призраком: не беспокойся, Беттина, я позабочусь о твоей девочке! Надя может хоть придушить своего сына, но что касается других, тут Клэр не даст ей воли. Решение пришло к ней и утвердилось. Даже материнская любовь имеет свои пределы. По размышлении ей пришло в голову, что пока даже хорошо, что Надя не проявляет интереса к ребенку, ведь Надина разрушительная любовь – как страшная засасывающая тина!

Клэр слегка расслабилась, изнемогая от усталости после часа напряженного позирования. Дэвид рисовал короткими широкими мазками, лицо его выражало причудливую смесь эмоциональной напряженности и религиозного экстаза. Он очень тщательно продумывал композицию, и в конце концов Клэр уселась в профиль, с распущенными волосами, на фоне безбрежного морского пейзажа, отбрасывавшего на нее светло-голубые тени.

С кем-то еще, кроме Дэвида, у Клэр не было бы предчувствия, что портрет станет сверхочаровательным, но Дэвид заслужил репутацию въедливого мастера, вследствие своей необыкновенной способности схватить суть образа, избегающего дешевых живописных эффектов. Знаменитый портрет его тещи, леди Карины Брокуэй, написанный незадолго до ее смерти, приковывал взгляды сверхъестественным изображением состояния человека, дни которого сочтены.

Клэр, в золотых снопиках солнца, падавшего из окон, наблюдала за ним. Он выглядел в высшей степени напряженным, но в то же время в его облике было много обаяния, чего не скажешь о его матери. Тут дверь распахнулась, и с шумом ворвалась Тина, с растрепанными волосами и сверкающими глазами:

– Корабль приплыл!

Отец отложил кисть, смиряя раздражение.

– Тина, милая, сколько я тебя просил не врываться в мастерскую, когда я работаю? Мне так трудно сосредоточиться!

Тина скорчила рожицу.

– Прости, папочка! – извинилась она машинально и совершенно неискренне. Вот у кого нет художнического темперамента, подумала Клэр, глядя на забавное личико девочки. – Клэр, корабль приплыл! – повторила она, страшась упустить главную цель сегодняшнего дня.

Клэр посмотрела на Дэвида, он улыбнулся ей доброй улыбкой, так удивительно преображавшей его сумрачное лицо.

– Вы заработали отдых. Обязательно пойдите с Тиной. Она без вас не уйдет. Мы сегодня хорошо потрудились.

– Вы тоже пойдете? – спросила Клэр, поднимаясь и грациозно выпрямляясь. Он, чуть порозовев, наблюдал за ее изящными движениями.

– Нет, спасибо. Встречать корабли не входит в мои планы. Я лучше поработаю, пока держится этот удивительный свет. Свет – доминирующий фактор во всей моей работе. Мне просто физически надо ухватить это состояние залитого солнцем острова, нельзя ни на что иное отвлекаться.

Снаружи сад манил солнцем и жужжанием пчел.

– Ну, так я пойду, – заторопилась Клэр. – Вы мне скажите, когда буду нужна, Дэвид.

– Разумеется.

Он проводил их до дверей.

– Можно нам посмотреть на портрет? – Тина бросала любопытные взгляды на холст.

– Нельзя. Идите, идите обе. Я занят.

Говорил он вежливо, но твердо. Он еще раз внимательно посмотрел на Клэр и высказался уже профессионально:

– Между прочим, поберегите лицо от солнца. Не то это необыкновенное жемчужное свечение скроется под тенью загара. А загореть-то может всякий.

– Хорошо, – отозвалась Клэр, втайне довольная тем, как она выглядит.

Минуту спустя, идя сквозь кусты гибискуса, Тина вопросила недоверчиво:

– И что же вы с этим будете делать? Папа шутит, конечно. У вас кожа просто великолепная, ни одной веснушки! Вы выглядите лучше, чем когда приехали. Мне нравится больше, когда вы загорелая. А то вы были белая, как лилия. Здесь к белым лицам не привыкли. Папе тоже надо бы загорать. Посмотрите на дядю Брока, вот ведь загар!

Клэр не отозвалась. Дядя Брок, конечно, выглядел великолепно!

– Я думаю, это только для портрета, – сказала она, всерьез раздумывая, как ей постараться избежать солнца, – мне и самой так нравится.

– Ну, конечно, – Тина все забавлялась, – у вас от этого волосы как серебряная канитель, дядя Брок говорит. Все Лорелеи должны быть с длинными серебряными волосами, так во всех легендах. Дядя Брок говорит по-немецки, вы знаете? – Тинино лицо вытянулось от уважения.

– Нет, не знаю, но нимало не удивлюсь, – призналась Клэр с сухостью. – Так, мне надо забрать шляпу.

– Тогда встретимся на пристани. Дядя Брок разговаривает с капитаном Хили. Он называет дядю Брока мистер Брок, вот ведь странно? – Тина довольно ухмыльнулась. – Свен о вас спрашивал, – добавила она лукаво.

– Да ну? Вот что, отправляйся-ка, девушка! – Клэр зашла в дом и через пять минут шагала к пристани в широкополой шляпе из ярко-желтой соломки. Адам первым увидел ее и зашагал навстречу, в ярко-голубой рубашке и узких спортивных брюках.

– Так! – протянул он. – Какой соблазн под жарким солнцем! Вы очаровательны в этой шляпке!

Его слова задели Клер, в тени полей шляпы ее глаза приобрели зеленоватый оттенок.

– Дэвид попросил меня не загорать больше, – стала она объяснять, удивляясь, с чего это она оправдывается. Он не скрывал иронии:

– Ну, тогда вам, конечно, надо лучше прикрыться. Шляпа, похоже, не отвечает цели – слишком много пропускает света. Соблазнительно для дилетанта, но абсолютно зря для модели!

– Вам нравится шокировать, да?

– Я себя веду, как положено холостяку, – отрезал он.

Она снова боролась с дурацкой слабостью, возникшей рядом с ним. Он словно сошел с иллюстрации «Приключений в загадочной стране»! Она пошла впереди него, стараясь сосредоточиться. Рядом с ними мерно под ветерком колыхались воды, все было в голубых и золотистых оттенках этим чудесным утром. Он приглядывался к ее нежному профилю.

– В женской мягкости есть какая-то ужасная сила, – принялся он болтать, – но в конце концов признание публики создает иммунитет.

– Чушь какая-то! – воспротивилась Клэр. – Я думаю, опыт дает преимущества.

– Разумеется, я и в мыслях не имел вас обидеть этой чушью. – Рот его чуточку скривился.

– Не представляю себе, как это вы пришли к такому заключению. – Она поджала губки. Он издал короткий смешок, а она встрепенулась. Его живое, физическое присутствие ежеминутно вовлекало ее в конфликт с ним.

– Я вас нервирую, а, Мелисанда?

Не отвечая, она лишь выдавила холодную улыбку.

– А Свен уж тут все глаза проглядел, – произнес он вполголоса.

Клэр помахала рукой «Лотосу»:

– Доброе утро, капитан Хили. Свен, доброе утро.

Мужчины заулыбались, замахав в ответ фуражками.

– Ну, вы прямо картинка, мисс Кортни! – выкрикнул капитан Хили с естественным благорасположением человека, долго и счастливо женатого.

– И вы хорошо выглядите, – улыбалась Клэр, – и вы, Свен!

Юный Свен так и сиял. Он взглянул на Адама:

– За такую яхту, мистер Брокуэй, можно все на свете отдать. Просто красавица. Верно, стоит кучу денег.

– Она того стоит, – сощурился Адам, глядя на «Карину», покоящуюся в прозрачной голубизне лагуны.

Тут Тина, до сих пор смирная, стала приплясывать:

– Капитан Хили, старый водолазный колокол все еще у вас?

Капитан Хили повел глазами туда, где находилось старинное изобретение.

– Иной раз туристы интересуются, – пробормотал он не без самодовольства.

Адам посмотрел на Клэр:

– Пробовали когда-нибудь?

– Нет, мой предел – катер с прозрачным дном.

– Это совершенно безопасно, – уверил он, подмечая некоторую ее нервозность. Он перегнулся к палубе: – Не возражаете, если спустим девушек?

– Нисколько! Только скажите когда и где. – Дэн Хили был весьма учтив.

– Ну, что касается когда, так это сейчас, а вот где… есть тут прекрасное местечко ярдах в ста слева, с глубиной около шестидесяти футов. Там можно стать на якорь с подветренной стороны.

Сигнал был дан! Тина кричала как сумасшедшая «Свистать всех наверх!». Дядя приструнил ее несколькими краткими словами.

Остров отдалялся от них, а они словно парили в мираже, среди восхитительной иллюзии коралловых скал, где мерещились призраки испанских галеонов, нагруженных золотом, драгоценностями, россыпями жемчуга, поглощенных морской пучиной. Клэр оглянулась на остров: грациозные пальмы качали вершинами на ветру, коралловое побережье слепило первозданной белизной, и вся лагуна с «Кариной» на якоре являла собой незабываемый вид.

Среди голубого простора они бросили якорь, став вдоль коралловых верхушек. Место изобиловало колониями живых кораллов и мерцающими гротами. Адам оглянулся на них.

– Ну что, нервничаем? – спросил он, глядя в упор на Клэр.

Она гордо тряхнула головой:

– Ничего подобного!

– А что же вы дрожите? – Он положил ей руку на плечо.

– От волнения.

– Ну, тогда все нормально. Оставьте мне шляпу. Обещаю, что буду хранить ее как зеницу ока.

Дэн Хили подошел к ним, слегка хмурясь:

– Немножко беспокоит меня воздушный насос, мистер Брок. Со своими хитростями, пока к нему не приспособишься. Все ведь старенькое, вообще-то говоря.

– Мы со Свеном, если хотите, будем крутить лебедку, а вы спускайтесь с девушками и смотрите там за порядком.

– Правильно! – Дэн Хили повеселел, все еще тревожась за полный успех экспедиции. Это только добавит ему популярности на материке. Он отошел помочь Свену, занятому открыванием крышки колокола.

– Ну, вы уверены в себе? – вопросил Адам беспечно.

– Не приставай, дядя Брок, – вдруг вспылила Тина. Он лишь удивленно приподнял брови.

Дэн Хили позвал их, и девушки в его сопровождении залезли в колокол. Какое непривычное чувство, решила Клэр, выглянув из иллюминатора. Она видела, как Адам, напрягая мышцы, разворачивает на палубе электролебедку. Добрые две минуты капитан Хили возился с насосом, потом подошел к телефону, связывавшему с палубой.

– Ты там, Свен? – загремел он в трубку, и Тина прыснула, но шкипер сохранял полнейшую серьезность. – Скажи мистеру Броку опускать. А потом погодите.

– Есть, сэр, – передразнила его Тина.

Воздух из компрессора имел специфический запах, и Клэр вспотела, и живот у нее свело. Водолазный колокол покачивался на своем железном тросе по левому борту. В первый момент, когда вода накрыла их, Клэр почувствовала приступ клаустрофобии. Она уставилась в иллюминатор на странный зеленый мир – тихий, никем не потревоженный и такой разнообразный! Внезапно целая флотилия маленьких рыбок, беззвучно открывая рты, уставилась на нее через стекло с явным любопытством. Она засмеялась, и напряжение ее спало. У другого иллюминатора Тина, с детства привычная к такому прекрасному окружению, уже их перечисляла.

– Ой, посмотрите, капитан Хили! – кричала она в упоении. – Вон они. Целая колония желтохвостиков. Красивые, правда? Как замечательно, что их вокруг нас так много!

Капитан склонился над ее плечом, соглашался рассеянно:

– Да, действительно. Связь кораллов с живописно раскрашенными рыбками общепризнанный факт, не знаю почему. Надо спросить дядю Брока, он знает лучше меня. Даже щупальца плотоядных гигантских анемонов вмещают целые рыбьи семейства. Взгляните на эти стайки, ярко-красные с поперечными белыми полосками. Не спрашивайте меня почему, но они неподвластны ядовитым жалам приютивших их хозяев-анемонов.

Еще пятнадцать футов, и они стали на уровень с живыми кораллами. Это фантастическое погружение в тайны рифа полностью отвлекло их от поднимающейся температуры и горячего запаха компрессорного масла.

Клэр прищурилась. Целые сонмища рыб царственно проплывали мимо, особенно красивой была коралловая треска с широким крыльеподобным оперением. Цвет ее невозможно было описать, он был не фиолетовый, не индиго, не голубой, а какая-то смесь всех трех. Под водой верхушки кораллов вздымались подобно небоскребам. Все это напомнило спецэффекты кино.

Они спускались все ниже и ниже и наконец мягко шлепнулись на морское дно, усеянное морскими звездами. Колокол накренился, и Клэр не сдержала тревожного восклицания. Дэн Хили обернулся к ней.

– Не тревожьтесь, голубушка, – быстро отозвался он, начисто забыв о «мисс Кортни». – В старом колоколе безопасно, как в сейфе. Даже еще лучше. Он не опрокинется. Мистер Брок хорошо его держит.

Прямо над ними поднялась туча песка, и большая серая тень накинулась на косяк восхитительных рыб-попугаев.

– Ах ты, дрянь! – вскричала Тина с чувством. – Ненавижу акул!

– Кто же любит? – отозвалась Клэр спокойно.

Тина уже переключилась на другое:

– О, посмотрите, видите?

Это была гигантская раковина-моллюск, фута четыре длиной с ультрамариновым в золотую крапинку панцирем, вся облепленная кораллами и устрицами.

– Эх, жалко, нет с собой фотоаппарата, – пожаловалась Тина.

Дэн Хили забавлялся, глядя на нее и любуясь ее непосредственностью.

– Чтоб вы знали, девушка, я видал наши гигантские раковины, используемые как фонтаны для святой воды в соборе в Париже. Наши двустворчатые раковины – самые большие в мире, спокон веку. Есть куча историй про местных ловцов жемчуга или рыбаков, которые попадаются в них, одно движение – и ты пропал.