Текст книги "Чарующий остров"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4

Клэр спускалась к пляжу по коралловой тропинке. Ветер посвежел, и волны за рифами покрылись белыми барашками, изумрудно-зелеными во впадинах. Слепящий шар солнца опускался в сияющую синеву моря. Скоро сияние дня исчезнет и небо обретет иную чарующую красоту: пурпурно-звездный тропический вечер.

Смешные птички крачки прихорашивались среди серебряных листьев турнефорций.

Яхта Адама Брокуэя «Карина» стояла на якоре в прозрачной зелени лагуны под лучами заходящего солнца. Она выглядела очень впечатляюще – красивый, дорогой, изысканный странник моря, с двумя высокими мачтами, во всю длину отражающимися в зеленой глади. Ей подумалось: что он может испытывать, стоя у штурвала? Чувство силы, власть, мастерство, высшее удовлетворение? Она знала, он превосходный моряк, отважный, хладнокровный, полностью уверенный и в себе, и в своем судне.

Всего час назад она с замиранием сердца следила, как яхта с трепещущими белыми парусами шла прямо на рифы. Она сразу догадалась, кто это. Только один человек был достаточно безумен, или достаточно отважен, или достаточно опытен, чтобы идти здесь под парусами. Он был подобен древнему завоевателю или чистокровному скакуну перед препятствием. Она наблюдала в пленительном ужасе, завороженная этим зрелищем, каждую секунду ожидая рокового столкновения с верхушками рифов.

Ветер наполнил паруса, яхта легла на один борт. За сто ярдов от кораллового лабиринта яхта сменила галс и вошла в узкий и довольно бурный пролив. Тут Клэр закрыла лицо рукой, содрогнувшись. Когда она открыла глаза, яхта тихо скользила, словно прекрасный лебедь, по безмятежной голубой лагуне, подходя к месту стоянки. Она повернулась и помчалась в дом, как маленькое дикое животное, возбужденное сверх меры. Так он приехал? Сердце ее колотилось в какой-то дикой, беспричинной панике.

Ее охватила радость перед встречей с Адамом Брокуэем. У нее было чувство, перешедшее в убеждение, что он волшебник. Он и был таким. И даже более того.

Она судорожно сжала край своего тонкого, как паутинка, платья. Это было одно из ее лучших, в романтическом стиле, с глубоким сборчатым вырезом и короткими рукавами в буфах, с лимонными цветами на медово-золотом фоне. Женщине всегда придает уверенность свежая ванна, блестящие волосы, красивое платье и легкий аромат нежной кожи.

Она пришла к усыпанному гравием берегу, где по краю скалы раскинули свои головки точеные орхидеи, и присела поодаль, напоминая посадкой головы и прической греческую статую. Солнце опустилось теперь ниже верхушек деревьев, позолотив последними лучами ее волосы и кожу янтарного оттенка. Сгущались волшебные тропические сумерки. Где-то позади послышались шаги, но она не обернулась. Скорее всего, это Тина, пришла позвать ее к своему обожаемому дядюшке. Неизбежный момент.

Она заговорила, не оборачиваясь, глаза ее задумчиво мерцали под длинными ресницами:

– Прекрасно, не правда ли? Как будто в раю.

– Ну, вы и сами-то чертовски хороши! – Незнакомый вибрирующий голос был ироничен.

Краска бросилась ей в лицо, глаза расширились.

– Дядя Брок!

– Мелисанда! – рассмеялся он.

Они откровенно уставились друг на друга на несколько мгновений. Воцарилось молчание. Ветер трепетал в пальмах, доносился запах тысяч цветов сквозь песнь моря.

– Вы меня искали? – спросила она первое, что пришло ей в голову. В ее словах таился некий скрытый смысл.

– Очень умно с вашей стороны, Мелисанда! По правде сказать, да! – Он двинулся к ней, очень высокий, широкоплечий атлет. Без всякой натяжки можно было представить его пиратом! Загадочная, очень мужественная фигура, весьма далекая от определения стандартной красоты. Она почувствовала состояние, близкое к обмороку.

Его темно-синие глаза пронизали ее, как молнии, не упустив абсолютно ничего.

– Дело усложняется! Так вы, значит, новая гувернантка, Мелисанда? – Он разглядывал ее с интересом и каким-то холодным весельем. В вопросе было что-то неприятное, что заставило ее опустить голову.

– Вы словно бы ждали от меня отрицательного ответа, мистер Брокуэй?

– Прошу прощения, – повел он мощными плечами. – Мне кажется, Мелисанда, это не вполне обычная ситуация и вы не придерживаетесь общих правил для гувернанток, или вы надеетесь основать новое направление? Я ни на секунду не представлял никого, хоть отдаленно похожего на вас. Ваша предшественница была самая простая девушка с ногами, как у антилопы. Тоже весьма чувствительная.

– Вы не очень-то добры, а? – Она все еще была не в силах подняться.

– Но, клянусь, это правда! – Он небрежно разлегся подле нее, в песочного цвета костюме и голубой рубашке. – Мне не видно ваших ног, Мелисанда, но я уверен, они соответствуют всему прочему. Изящные лодыжки, изящные запястья. Это сногсшибательное платье, я страшно рад, что вы его надели!

Она повернула к нему голову и увидела в его глазах явный вызов.

– Я ожидала холодного приема, – выговорила она сухо, – но не до такой степени!

– Но ведь это естественно – раздавать красивым девушкам комплименты, а вы красивы, Мелисанда.

– Меня зовут Клэр, мистер Брокуэй.

– Могу я называть вас так? – Он глядел сузившимися глазами на ее бледное лицо.

– Полагаю, это само собой разумеется.

Он прикинулся колеблющимся:

– Клэр! Думаю, вам это не подходит. Как-то прозаично. Тина мне все уши прожужжала про свою Мелисанду. Сказочная фигура, эфемерная, из иных миров, героиня Дебюсси. Я много о вас слышал, Мелисанда. Тине вы нравитесь.

– А вам нет.

– Отнюдь!

Холодный насмешливый тон встряхнул ее.

– Мне надо в этом убедиться.

– Еще убедитесь, детка. – Он бросил внимательный взгляд. – Позвольте задать дурацкий вопрос. Что вы тут делаете?

Она резко выпрямилась:

– Втираюсь в милость к миллионерам Брокуэям. Вижу, что вы не поверите в мои благие намерения.

Глаза его блеснули.

– И весьма благие попытки. Но я серьезно настроен покончить с этим и забрать Тину на материк.

– Я что-то не понимаю, о чем вы говорите.

– Ну, тогда вы гораздо менее утонченная натура, чем я думал. Однако почему бы нам не обсудить это за аперитивом? – Он протянул к ней руку, она же, сделав вид, что не заметила, легко поднялась.

– Обычно я не пью в это время.

– Ну, так ближе к вечеру. Я хочу развязать вам язык. – Он насмешливо приподнял бровь. – Вы что-то сказали?

– Просто охнула. – Она могла бы добавить, что безнадежно растерялась.

– А насчет обеда, – продолжал он, – вы, верно, питаетесь маковым зернышком!

– Благодарю вас. Вы очень непосредственны.

– Вы, наверное, находите меня излишне прямолинейным?

– А вы нет?

– Ну да. Старая фамильная привычка. Но я хотел бы узнать вас получше, хотя бы для блага Тины. Как же иначе мы можем подружиться?

– Просто любопытство, мистер Брокуэй? – Она быстро взглянула на него и тут же отвела взгляд.

– Не только! В вашем лице что-то интригующе любопытное. Но что? Печаль? Меланхолия? Несчастная любовная история, бедное дитя!

Она колебалась, словно принимая решение.

– Ну, я…

– Так это была любовная история! Неблагоразумие, немного сумасбродства, отсутствие реального выхода, что-то уплыло из рук. Вот вас и потянуло к русалкам. Ну не смотрите на меня так. Ничего в этом нет особенного. – Он смотрел на нее оценивающе-холодно, насмешливо-раздраженно. – Милая моя, нельзя ждать победы лишь от случайного выстрела!

Она отвела от него глаза, прошептав быстро: – Может, мы оставим это?

– Это вас гнетет, я вижу. Пойдемте вперед. Вспорхните, как ангел с ренессансных фресок. Храните свои горько-сладкие воспоминания, детка. Юности свойственна сентиментальность. Я просто не хотел бы, чтобы вы опять попали впросак.

– А если это профессиональная болезнь гувернанток? – сочла своим долгом спросить она. – Может, мне утром покинуть вас?

– Нет уж, оставайтесь! – скомандовал он. – Вас еще здесь потерпят. А у вас острый язычок, когда вас рассердят, а, Мелисанда?

У нее загорелись глаза.

– А вы думали, только у вас монополия на это, мистер Брокуэй?

Он поклонился не без элегантности:

– Вовсе нет. Просто для красивой девушки вполне естественно безнадежно запутываться в одну любовную историю за другой. Как говорится, вопрос степени риска.

Пытаясь скрыть охватившие ее чувства, она нагнулась и сорвала белый цветок имбиря.

– Мелисанда, теперь вы сердитесь! Простите, я так же это ненавижу, как и вы, но факты, как говорится, налицо.

Она залилась краской, его триумф был полный. В молчании они приближались мимо деревьев к дому. Он опять глянул на ее задумчивый профиль.

– А он, случаем, не был женат, ваша последняя любовь?

Сердце у нее сжалось. Она вперила взгляд в землю, усыпанную лепестками, как лоскутками шелка.

– Разумеется. – Она пыталась попасть ему в тон и никак не могла. – А вы не были женаты, мистер Брокуэй?

– Ни Боже мой. Самопредохранение – первый закон для умного человека.

– Мне следовало догадаться! Так как же вы… – оборвала она себя на полуслове, понимая, что не встретит сочувствия.

– Не шумите попусту и не надо никаких подробностей. Все это я знаю. К счастью, в вашем случае осталось не так много шрамов, как вы думаете.

Трудно было бы вообразить себе подобный разговор на фоне такого пейзажа. Клэр попробовала усмехнуться:

– Что мы все обсуждаем мою маленькую печальную историю? Почему не вашу? Я уверена, у вас их найдется с полдюжины. Только не говорите, что у вас никогда не было желания.

– Никогда. Отведал удовольствие и пошел дальше.

– Все это прекрасно, если у вас достанет темперамента на это, – добавила она глубокомысленно.

– У всякого достанет, крошка. Только дайте время и… возможности.

– Рада за вас!

– Рад, что вы рады, Мелисанда! Не хотелось бы вас огорчать.

Насмешка не покидала его загорелого красивого лица, странным образом волнуя ее.

– Вы меня не огорчаете, мистер Брокуэй, – сказала она вполне искренне, – вы только побуждаете меня сказать больше, чем нужно.

– А может быть, это моя цель! – Он прямо навис над ней. – Всю жизнь я стремился к намеченной цели.

Она нервно усмехнулась:

– Очень жаль, что вы признаетесь.

– Признаюсь или нет, а я всегда плевал на условности.

Она побледнела и бросила на него напряженный взгляд:

– Вы меня удивляете, мистер Брокуэй. Я бы сказала, вы видите перед собой не людей, а каких-то пешек. Двигай их, верти ими, командуй, как вздумается.

Он помолчал, а когда заговорил, то в голосе его слышалась плохо скрываемая ярость, хотя он и старался быть вежливым.

– А теперь вы меня путаете с кем-то другим. Я всегда считал людей интереснее, чем механизмы. Возьмите хоть Дэвида. Вы когда-нибудь видели такую смену настроений?

В глазах у нее было сомнение.

– Я думала, мужчинам полагается держаться вместе?

– При всех равных условиях так и есть.

Запах цветов вдруг стал удушлив.

– Клэр?

– Да?

– Взгляните на меня!

– Нет. Вы мне не доверяете.

– Вы чертовски правы!

– Но почему? – уставилась она на него. – Скажите, мне надо знать. Вы сами сказали, что Тине я нравлюсь. Но ведь это, разумеется, самое главное?

Его взгляд витал далеко.

– В данный момент это несущественно. Я ненасытно любопытен, моя среброволосая невинность, а вы представляете загадку. Я люблю разгадывать головоломки. Если б я был абстрактный мечтатель, я бы нашел вас пленительной. У вас способность сочетать разные качества. Хладнокровие, но не холодность. Лед и пламя. Берегись страсти смиренной и дикой! Кажется, Китс сказал. Художник найдет вас неотразимой. Для всякого рода искусства важен первый импульс, созидательное начало.

Она повернула к нему напряженное лицо с расширенными глазами:

– Прекратите!

– Все художники интересуются женщинами. Я думал, вы знаете. Собственно, вы не могли предложить более прельстительного искушения – хрупкая, прозрачная, ищущая. Ваша кожа просто светится, даже я это вижу. – Он даже как будто исполнился вдохновения. – Позвольте дать мне вам совет.

– Перестаньте, я не буду слушать! Я… я… – лепетала она что-то жалкое. Ей, казалось, не хватало дыхания.

– Что? – подзадорил он ее. – Хотите ударить меня? Всей своей сотней фунтов веса? Ну, Мелисанда, это не в вашем духе.

Ее руки бессильно повисли в воздухе.

– Если вы сделаете это, Мелисанда, я отплачу тем же и времени терять не стану!

– А стоило бы! – тихо выговорила она.

Они смотрели друг на друга с враждебностью. Его глаза странно выделялись на загорелом лице. В этот момент она ненавидела его, казалось, он угадывал каждую ее мысль.

– Почему, кстати, вы пират? – спросила она его со странной непоследовательностью.

Теперь его губы улыбались.

– Я думал, вы знаете. Чтобы оставаться богатым, разумеется. Однако давайте не тратить прекрасный вечер, толкуя о делах.

Она глядела на него сверкающими глазами:

– Чутье мне подсказывает, что вы не можете быть серьезны.

– Ну что вы. Вон Дэвид смотрит. Как кот из-за занавески. Нет, не смотрите.

– Я вижу.

– Да? – Он иронизировал. – И что же?

Клэр не отвечала. Он наблюдал за ней, постепенно успокаиваясь. Ее же словно булавками кололи.

– Ну, ладно! – заключил он. – Вы умеете притворяться. Это у вас выходит очаровательно. Обворожительно, но ничего о вас не говорит. Астарта, богиня тайны! Этот дух у вас в одежде и в волосах.

Она двинулась от него, спотыкаясь, неловкими мелкими шагами, от одной зеленой тени до другой, ощущая лишь смятение чувств.

Он пошел за ней своей гибкой походкой. Она вздрогнула, рассердившись на свою дурацкую, детскую реакцию, когда он тронул ее за плечо. Он не показал вида, что заметил это.

– У вас очаровательный беспорядок в прическе. Позвольте помочь? – Он поправил ей волосы за ушами, как-то невольно дав понять, какими жесткими могут быть его длинные пальцы при желании. – Вернемся к нашему предмету, – произнес он довольно, – женщины всегда приносили жертвы Дэвиду – его мать тому ярчайший пример. Но пора и остановиться. Какой у вас нежный затылок, Мелисанда. Прямо жертвенный.

– Что за средневековое мышление у вас, мистер Брокуэй!

– Адам, с вашего позволения. Или Брок, если желаете. Не знаю, почему бы вам не сказать это, Мелисанда. Я бизнесмен. Естественно, я стремлюсь защитить свои инвестиции.

– А какое это имеет отношение ко мне? – покосилась она на него.

– Во-первых, и можете не задирать так гордо нос, я плачу вам жалованье. Чудная мысль! Жалованье, которое, как я теперь понимаю, может оказаться недостаточным, судя по вашему платью.

– Я не знала, – прошептала она, хотя у нее, напротив, было слабое ощущение, что она знала все это с самого начала.

– Так знайте. – Он изучал ее лицо без улыбки.

Ее огромные глаза отражали бурю эмоций, она судорожно вздохнула:

– Я не подготовилась к встрече с вами!

– Я тоже, мой ангел! – Усмешка сверкнула на его дубленом лице. – Вообще я словно помешанный, как увидел вас. Ну что, пошли в дом? Дэвид, должно быть, всю шею свернул. – Он улыбался, но глаза его оставались холодными, с едва уловимой враждебностью. Рука его скользнула по ее обнаженному предплечью и взялась за запястье. В этот момент она хотела лишь одного – сбежать и укрыться в своей комнате, оборвать это мучительное столкновение. Его темное лицо выражало жуткую уверенность в своих намерениях, цель окончательную и определенную. – Не трепещите, – заметил он, возвращая ее к действительности. – У меня сердце ягненка!

Она даже не попыталась ответить. Это была часть игры, долгой дуэли, которую они должны были вести при каждой встрече. Она шла с ним, не противясь, печальная и безмолвная. Он кинул взгляд на нее, залитую живительным светом. Притворство продолжалось?

Глава 5

Океан заполонили звезды, луна танцевала по поверхности воды тысячами серебристых иголок. Море было неспокойно. Ветер проникал сквозь тонкое платье, и Клэр испытывала странное волнующее чувство тепла и холода одновременно. Она глубоко вдохнула в себя соленый воздух.

Быстроходная элегантная яхта скользила в тиши. Это было удивительное, волнующее чувство – скользить в безбрежности океана. Вдруг позади нее возникла тень… Она едва дышала. Повернула голову…

– Клэр, вставайте! Вставайте, соня! Что с ней? Почему она стонет?

Она трясла головой, словно не желая отвлекаться и пробуждаться.

– Господи, да что с вами? Просыпайтесь! Дядя Брок собирается отвести нас на «Карине» на Внешний риф. Давайте же, Клэр, вставайте! Барометр показывает двадцать девять!

Она окончательно проснулась и стала потягиваться, как благодушная кошка. Потом открыла глаза и улыбнулась Тине:

– Что все это значит?

– Это значит, Мелисанда, что погода благоприятная. Море гладкое как зеркало.

У снов бывают иногда курьезные отзвуки. Сон и реальность как-то сливаются. В дверях в небрежной позе стоял Адам Брокуэй и беззастенчиво рассматривал ее. Она с испугом нырнула под одеяло.

– Что там за круглые глаза сверкают из-под одеяла? Вы ведь одеты, как строгая викторианская молочница!

Клэр без колебаний поднялась. Он совершенно прав. В ее красивом небесно-голубом халате иди на чай хоть к викарию.

– Да, она старается, – вступилась за нее Тина.

– Тина! – Клэр в панике схватила ребенка за плечо.

– Не волнуйтесь, я вас не предам! – объявила Тина со свойственной ей привычкой драматизировать.

Дядя приподнял бровь:

– Девичьи секреты?

– Ну да, о тебе, – высказалась Тина без обиняков.

Клэр на мгновение прикрыла глаза, вслушиваясь в его протяжный иронический тон.

– Не только погода выглядит многообещающе! Вы едете, Мелисанда? Закрытые глаза вам не помогут! Я хочу выбраться поскорее, пока ветер попутный.

Тина нервно дернула плечами:

– Я уже все сделала по арифметике. Сложила все столбиком правильно. Дядя Брок проверил и написал «очень хорошо»!

– Совершенно так. – Дядя, казалось, был беспристрастен.

Клэр поколебалась немного, стараясь не смотреть на него.

– Ну, если вы настаиваете, поедем, – отважилась она.

– Против воли?

Она вдруг усмехнулась, сверкнув кристально чистыми глазами:

– Ну, скажем, преимущества перевесили недостатки!

Он схватил Тину за плечо и развернул ее:

– Кажется, будет чудесный день!

Даже за закрытой дверью она слышала взволнованный шепот Тины:

– Разве я не говорила, что она замечательная!

Она не расслышала ответа…

Завтрак явился тяжелым испытанием со многими «подводными течениями», у Клэр было чувство, будто она пустилась по морю в утлом суденышке. Во-первых, Тина встревала в беседу со своей болтовней, явно испытывая терпение бабушки, хотя Надя и старалась держаться любезно в присутствии ее дяди.

Присмотревшись, Клэр обнаружила, что они с девочкой по какому-то странному совпадению одеты практически одинаково: синие джинсовые шорты, полосатые блузы и теннисные туфли, а у Тины еще пара длинных белых носков до колена.

Весьма апатичный Дэвид Колбэн сидел подле своей матери, которая, казалось, являлась своего рода убежищем в его состоянии замешательства. Контраст между двумя мужчинами был не в его пользу, решила Клэр. Она поймала взгляд полуприкрытых темных глаз Дэвида и улыбнулась ему с особой теплотой, показав маленькие хорошенькие зубки. Ответная улыбка Дэвида была вымученной, только глаза его блеснули как голубая молния.

В это утро Дэвид выглядел таким больным и иссякшим, что она была настроена особенно враждебно к Адаму Брокуэю, с его мощной жизненной силой, надменностью и сардонической усмешкой. Она старательно избегала его взгляда. В нем была некая безжалостность, как у человека, который точно знает, чего он хочет в жизни, и получает это. Только раз ее взгляд столкнулся с Надиным, и что-то в ее темных глазах заставило ее почувствовать вину и неудобство, словно у нее не было права радоваться, пока Дэвид мается над ее портретом. Во внезапном порыве раскаяния она умоляюще взглянула на Дэвида:

– Вы не хотите отправиться с нами, Дэвид?

Адам Брокуэй взметнул брови. Дэвид выдавил усмешку с какой-то смесью сожаления и желания:

– Спасибо, Клэр, но мне надо немного поработать в мастерской.

– Интересно взглянуть, – вмешался с интересом его шурин. – Что это?

– Наброски в основном. Портрет Клэр, – почти с дрожью произнес тот.

– Результат нового счастливого воздействия, – защитила его мать, положив руку поверх его руки. Дэвид же принял еще более неловкую позу.

– Вот как! – Адам Брокуэй, казалось, был в восторге, но его острый взгляд подтверждал худшие опасения Клэр. Ничто не могло избавить его от подозрений в двуличии. Возникла маленькая неловкая пауза, ставшая прямо-таки физически ощутимой.

Надя качнула своей серебристо-черной головой:

– Я думаю, вам понравится. В первых набросках удивительное сходство. У Дэвида редкий дар схватить самую тонкую суть объекта.

– Пожалуйста, не говорите об этом больше! – Рука Дэвида взметнулась, закрыв лицо.

– Очень переживаешь, старина? – посочувствовал Адам.

– Нельзя даже представить! – раздался приглушенный голос.

Надя прищелкнула языком и передала сыну еще одну чашку черного кофе, которую тот принял словно чашу с ядом.

– Ты слишком перегружаешь себя, – впервые высказала она горечь. – Ты так темпераментен, мой дорогой, но это неудивительно.

Адам Брокуэй смотрел задумчиво-учтиво, но Клэр была уверена, что он извлекает из всего этого некое ироническое удовольствие.

За стеклянной стеной солярия был мощеный двор с беседкой, заросшей жимолостью. Издали доносилось жужжание пчел. Небольшой трехъярусный фонтан извергал серебряные струйки воды. Все выглядело так мирно снаружи. Клэр выпрямилась в инкрустированном кресле.

– Прогулка может освежить, Дэвид. – Ее сочувственный голос попытался разрядить атмосферу.

Дэвид вгляделся в ее дымчато-серые глаза и издал долгий сдержанный вздох. Его мать сделала протестующий жест:

– Дэвид должен отдохнуть после тяжелой ночи. – Она дала понять, что Клэр не улучшила ситуацию.

Адам Брокуэй повернулся к шурину:

– Да, Дэйв, пожалуй, отдохни. Мы отъедем на несколько часов.

– Вас ждать к ленчу, Брок? – осведомилась Надя с любезной улыбкой.

Красивое загорелое лицо сохраняло благодушие, хотя и саркастическое.

– Необязательно, дорогая. Я скажу Сэмми прихватить корзину.

Клэр едва не расхохоталась, услыхав «дорогая». Тина закруглилась с молоком, вскочила, опрокинув стул, который дядя успел подхватить.

– Дядя Брок, позволь мне пойти и сказать Сэмми! – взмолилась она.

– Ах ты, маленькая начальница! – притворно улыбнулась бабушка.

– И деловая! – усмехнулся дядя. – Ладно, беги!

Тина с восторгом бросилась в кухню с инструкциями для Сэмми, которые тот воспринял, как всегда, весьма скептически.

Надя Колбэн хмуро уставилась в пустую чашку, и Клэр подумалось, с чего это у нее такое деревянное лицо.

– Пошли, Клэр. Зададим всем жару!

Адам Брокуэй двинулся к ней и взялся за ее кресло. Она принужденно улыбалась.

– Осторожно! – прошептал Дэвид, угол его рта дернулся.

Клэр чуть помедлила, угадывая в этом подергивании крушение надежд. Адам Брокуэй, с невозмутимостью игрока в покер, никак не реагировал на все эти треволнения, заставив Клэр идти к дверям.

– Львица, отлученная от христианина, – шепнул он ей в ухо в прохладе холла.

– Я должна буду притвориться, что не слышала.

– Ну, так послушайте лучше другое! – Он прижал ее к себе. Она задрожала, но не вырвалась. – Никогда, никогда, никогда. Прежде, после, всегда спросите меня!

– Не думала, что вас это так озаботит! – лгала она.

– Господи, я чуть не заплакал он радости, когда Надя одобрила ваш маленький план!

Она едва перевела дух.

– О, как это зло! Дэвид был такой бледный… такой беззащитный!

– Зло? – Он глядел на нее с нескрываемым раздражением. – Моя дорогая девочка, никто не может сказать, что Дэвид был когда-нибудь на вершине блаженства. Я наблюдал это выражение потерянной души столько лет, что трудно сосчитать. Вам это показывали три недели по крайней мере. Почему бы вам не потратить вашу обильную нежность и на меня, к примеру?

Она поглядела с вызовом, не желая подчиняться.

– В том-то и дело, – произнесла она холодно.

– В чем?

– Вам это не нужно.

– Как женщины умудряются усложнять жизнь. Просто-таки рождены для этого.

– Некоторые рождаются, чтобы делать мужчин счастливыми, – возразила она, внутренне вскипая от его тупого высокомерия.

– Но вы, как я вижу, рождены интриганкой!

– Ну, довольно!

– Так оставайтесь дома. Составьте Дэвиду компанию, раз вы тут для этого. – Он сделал шаг к ней, и Клэр отпрянула.

– Да вы… вы грубиян! Я не тронусь с места, пока вы не извинитесь!

На какой-то миг ей показалось, что он испепелит ее взглядом, но вместо этого гнев пропал с его лица, он уклончиво заулыбался.

– Приношу свои извинения, мисс Кортни, но это ваш последний шанс отказаться.

– Я не отказываюсь. Тина расстроится.

– Тогда пошли. – Его глаза скользнули по ее стройным ногам. – Вы собираетесь идти с голыми ногами?

– Я что-то вас плохо понимаю. До сих пор вы вовсе не казались пуританином.

– Не в том дело, моя дорогая юная леди. Царапины от кораллов чертовски плохо заживают.

– Я знаю.

– Надеюсь. Пойдите возьмите пару носков.

– У меня нет. Я их обычно не ношу.

– Господи, Твоя воля! Ну, так возьмите пару моих. У вас должно было быть время почитать о жизни на коралловых рифах. Но вы, вероятно, читали другое!

Она попыталась проигнорировать его намеки.

– Я буду выглядеть ужасно, – прошептала она, вообразив себя в его носках.

– Точно так же хорошо! – отрубил он. Ей не нравился его тон, он пугал и настораживал.

– У меня такое чувство, что вы здесь за кем-то охотитесь.

– Вам бы не следовало этого говорить.

– Так за кем же?

– За вами! – Лицо его было бесстрастным.

Она застыла в замешательстве.

– Что за нелепость! – едва выговорила она.

Он усмехнулся:

– Да нет, просто неизбежность. Пойду за Тиной, а то Сэмми от нее на стенку полезет.

Клэр испытывала моральный шок. Жесткий и непредсказуемый Адам Брокуэй запугивал ее, она осознала это с первой же их встречи.

Еще не было девяти часов, как они вышли в море. Очертания материка прикрывались белыми облаками, которые, как объяснил Адам, были не более чем утренним туманом, испарившимся с влажного побережья в неподвижный воздух.

– Чудесное приключение, правда? – спросила Тина, держась за Клэр.

Клэр сжала маленькую руку.

– Романтическое приключение в поисках клада.

– Замечательно, когда дядя Брок приезжает, да? – продолжала восторгаться Тина. – Он такой красивый, в точности как я говорила. А «Карина» шикарная, а? Дядя Брок назвал ее по имени своей матери, моей бабушки. Она умерла до моего рождения.

– Да, я знаю, милая.

– Дядя Брок думает, я здорово придумала с Мелисандой, – продолжала болтать Тина. – Он даже еще посмотрел на мою картину. «Ну-ну», – сказал он и засмеялся.

Клэр молча проглотила эти новости. Надо подождать еще каких-нибудь. Но Тина уже сменила курс:

– Страшно, правда? Я еще Внешний риф никогда не видела. Дядя Брок сказал, даже рыбаки стараются держаться внутри пролива. Это очень опасно для сухопутных жителей.

Тина, разволновавшись, так тараторила, что и не слышала, что ей отвечают. Клэр искоса бросила взгляд на темный профиль Адама Брокуэя. Он был полон великолепия, почти ликовал, ведя судно через опасные подводные рифы, самым тихим ходом, в широком голубом канале среди медно-пурпурных и розовых пятен кораллов, переплетенных с полупрозрачной зеленью песчаных отмелей.

Клэр почуяла холодок в спине, увидав первую открывавшуюся часть рифа. Он тянулся на пять или шесть миль, футов двести в ширину, словно длинная платформа с маленькими водопадами морской воды, стекающей обратно в океан. Впереди них широкое белое облако поднялось и опустилось над горизонтом, расширяясь и сужаясь, постоянно меняя направление. От этого облака доносился мощный постоянный гул величайшего в мире прибоя, вызываемого на протяжении десяти тысяч миль в течение круглого года постоянным ветром, скорость которого редко падала ниже двадцати пяти миль – великого тихоокеанского юго-восточного пассата. «Карина» прошла около мили вдоль рифа перед тем, как бросить якорь в уединенном месте. Тина возбужденно хихикала, вцепившись пальцами в Клэр. Ее дядя спустил лодку и помог им взобраться в нее, с силой гребя в сторону мерцающей короны рифа. На Внешнем рифе не было хрупких прекрасных кораллов, а рокот прибоя, даже на расстоянии, делал разговор почти невозможным. А волнение было еще не самым сильным.

Они продолжали путь среди кристально чистых озерец на крепостном валу великого океана – Тина держала дядю за руку, а Клэр шла чуть позади. За несколько сотен ярдов от края Адам обернулся и, ухватив Клэр за плечо, увлек ее вперед, в то время как Тина укрылась у него сбоку.

Это было фантастически устрашающее зрелище! Огромные волны, чередуясь, как синие горы и долины, накатывались на риф, с грохотом разбиваясь о каменистый край. По мере приближения к рифу волны превращались в зеленые арочные соборы, вздымались все круче, круче к небесам.

Клэр инстинктивно содрогнулась и отпрянула в сторону сильного мужчины, поддерживающего ее. Неожиданно он привлек ее, как Тину, прятавшуюся со своей стороны. Казалось, ничто не может защитить их от этой пучины. Стеклянные зеленые горы подымались и падали с оглушающим грохотом, разбиваясь о скалу, оставляя стены радужных брызг восьми футов высотой, сверкающие на ярком солнце.

Они стояли там, завороженные величием могущественного океана.

Немного погодя Клэр поняла, что Адам Брокуэй говорит с ней. Она вытянула к нему голову, глядя на его рот, но слова заглушались шумом прибоя. Слегка раздражаясь, он взял ее за край подбородка; они стояли очень близко, она чувствовала его дыхание. Кожа у него была как полированное тиковое дерево, твердое под обманчивой мягкостью. Он наклонился к ее уху:

– Мы могли бы стоять здесь целый день, но имейте ввиду – идет прилив и вы промочите ноги.

Она кивнула и поморщилась, глядя со смущением на бежевые носки. Тина смеялась над Клэри Адамом, теребя свои кудряшки длинными загорелыми пальцами. Это грандиозное зрелище зачаровывало, но надо было возвращаться к лодке.

– Я бы не променяла этого ни на что на свете! – кричала Тина с упоением.

Стаи морских птиц метались, врезаясь в косяки рыб-барабулек. Птиц было изобилие – крачки, маленькие яростные буревестники, чайки, птицы-фрегаты, цапли. Адам стал их перечислять, а Тина опасливо выглядывала из-за него.

Внутри рифа море было совсем безмятежным, сверкающим, как сапфировое зеркало. В проливе Барьерного рифа были тысячи островков: один – из естественных кораллов со дна моря, другие – из остатков гранитного материка, подымавшихся на тысячи футов над уровнем моря, необыкновенно красивые, акры и акры дикой австралийской флоры и фауны, но труднодоступные и опасные для исследователей-любителей.

Прижимаясь к поручням, Клэр и Тина могли наблюдать за увитыми туманом горами, их дымчатыми сине-фиолетовыми изогнутыми отлогами, отражавшимися в мертвенно-спокойном море. Здесь было обиталище пионов и изобилие тропических орхидей.