Текст книги "Хозяин «Галеон-Хауса»"

Автор книги: Маргарет Малькольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Нет! – поспешно возразила Андреа. – Не Мадам. Только я.

Саймон задумчиво посмотрел на нее, и Андреа пришла к заключению, что он ей не верит.

– Вы должны мне поверить! – настаивала она. – Это правда. Она... она даже не видела письма. Я оставила его в сумке и вскрыла потом, когда ушла от нее.

Саймон кивнул, как бы соглашаясь, но ничего не сказал.

– Как вы узнали, что это должно произойти сегодня ночью? – спросила Андреа.

– Конечно, я не знал. Это могло произойти в любую из ночей, пока я отсутствую, – ответил Саймон. – Поэтому я сразу же вернулся и поселился в отеле в Полдэне. С тех пор я каждую ночь выхожу с людьми в море.

– И... Джереми... ни один из них не сказал мне! – прошептала Андреа, чувствуя себя опустошенной. – Почему они не сказали?

– Потому что я приказал им не делать этого, – просто объяснил Саймон.

Андреа спрятала лицо в ладони. Конец всем ее притязаниям! Моряки подчинились Саймону, они признали его хозяином. И она вынуждена сделать то же.

Внезапно траулер замедлил ход. Андреа подняла голову и встретилась глазами с Саймоном.

– Мы почти у места встречи? – резко спросил он, и она молча кивнула.

Саймон быстро подошел к двери каюты, вышел и запер ее за собой. Затем Андреа услышала, как он поднялся по трапу, и вскоре до нее долетел его отрывистый приказ: – Полный вперед!

За этим ничего не последовало. Андреа со все возрастающим напряжением ждала. Может быть, моряки, завидев цель, отказались повиноваться? Они могли, и если они это сделали, Саймон – один против всех. У него не будет никакого шанса...

Ее кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Внезапно «Баклан», казалось, взлетел над морем, и Андреа невольно вздохнула с облегчением – приказ Саймона был выполнен.

Она подбежала к открытому иллюминатору и выглянула наружу. Да, вдали исчезали огни датского корабля. Задрожав, она вернулась в свое кресло. Вот и конец всему. Саймон окончательно и четко занял свою позицию, и что бы об этом ни думали матросы, они согласились с его решением. Андреа внезапно вспомнила, что не так давно сказала Мадам: «У него не такая сила, как у Лео, но она, бесспорно, есть, и они будут вынуждены это признать!»

И они признали. Не так, как ожидала Мадам, но все же подчинились ему против своей воли. Андреа, наморщив лоб, беспокойно постукивала пальцами по ручке кресла. Да, у него другая сила, чем у Лео, но она никак не могла понять ее природу. Она говорила себе, что он трус, но это неправда. Ни на мгновение она уже не сомневалась, что Саймон прекрасно понимал, какому риску подвергался. Но он не колебался. Ну конечно, Лео тоже не стал бы колебаться. Но это не одно и то же.

Андреа долго ломала себе голову. И наконец к ней пришло понимание. Лео был мужчиной огня и отваги. Он просто не знал, что такое страх. Саймон, думала она, знает, но, не дрогнув, смело смотрит ему в лицо. Закаленный как сталь... Да, это о нем. Странно, что она не поняла этого прежде.

Саймон больше не вернулся в каюту. Пару раз она слышала его голос, отдающий команды, и в нем звучала спокойная уверенность. Саймон так же хорошо, как и матросы, знал, что теперь он хозяин не только по имени, но и по сути.

С тоскливым вздохом Андреа расслабилась. Она очень устала. Это было не удивительно – возбуждение не давало ей спать с тех пор, как пришло письмо. Тяжелые веки опустились. Какое-то время она еще сопротивлялась сну, но наконец уснула. Легкая улыбка тронула ее губы.

Через несколько часов девушка вздрогнула и проснулась. Некоторое время она не двигалась, ей было тепло и уютно. Андреа не сразу поняла почему. Она была накрыта теплым одеялом, свет притушен. Видимо, Саймон спустился и нашел ее спящей. И, несмотря на то что имел все причины злиться на нее, сделал все, чтобы устроить ее комфортно. Андреа размышляла над своим открытием. Сильный... и добрый! Это казалось ей странным сочетанием. Когда вы сильны, вы просто не считаетесь с другими людьми, особенно когда злы на них. Иначе какой прок в том, что вы сильны?

Девушка вздохнула и покачала головой, пока не в состоянии ответить на этот вопрос. Она встала и чуть пошатнулась, так как спала в неудобной позе. Потом, впервые за все время ее выходов в море, увидела на столе еду – большой пакет, видимо, с сандвичами. И термос, который обещал ей теплый кофе.

Очевидно, все это оставили для нее, и после минутного колебания Андреа налила себе черного сладкого кофе и с удовольствием выпила. Из отличных сандвичей с ветчиной она съела только половину. Может, Саймон приготовил это для себя, и будет нечестно, если он останется голодным по ее милости.

Закончив есть, Андреа вновь закуталась в одеяло, свернулась в кресле и вскоре уснула. Когда она пробудилась, солнечные лучи уже вовсю заливали каюту. Она проспала всю ночь так спокойно, как если бы находилась в своей собственной кровати.

Звук шагов, раздавшийся на трапе, вернул ее к активности. Она выпрямилась, отбросила одеяло и поспешно провела по волосам рукой, пытаясь привести их в порядок. Ногами нащупала туфли и стала ждать, не отводя глаз от двери каюты.

К ее удивлению, Саймон вошел, не открывая дверь ключом. А она-то считала себя заключенной, даже не пытаясь выяснить, так это или нет!

От ее наблюдательных глаз не скрылось некоторое изменение в Саймоне. Не потому, что, как у всякого темноволосого мужчины, по его лицу было заметно, что он еще не брился сегодня, и не потому, что его одежда говорила о его деятельном участии в ночной рыбалке. Просто в выражении его лица... в его глазах появилось что-то новое. Вскоре Андреа поняла: у Саймона было лицо человека, который поставил перед собой задачу и отлично ее выполнил. Не торжествующее или самодовольное, а спокойное и глубоко удовлетворенное.

Саймон заметил похудевший пакет на столе.

– А, так вы все-таки немного поели! – Его голос звучал довольно, хотя он и не улыбался.

– Я... я оставила немного на случай, если вы тоже захотите, – робко сказала Андреа, и Саймон наконец улыбнулся.

– Славный ребенок! Я действительно голоден, хотя часа два назад поел жареной рыбы с матросами. Мы поделим сандвич пополам... и кофе, если остался.

Он разломил сандвич и протянул ей один кусок. Налив в кружку от термоса кофе, он поставил ее на край стола так, чтобы они оба могли до нее дотянуться, и они пили из нее по очереди. Андреа размышляла, понимает ли он значение этого. По старому обычаю, человек никогда не разделит чашу с врагом. Значит, по его мнению, они были друзьями?

Андреа вдруг ощутила, что Саймон внимательно наблюдает за ней, и, покраснев, спросила, хорош ли был улов. Она спросила лишь для того, чтобы скрыть смущение, но тут же пожалела об этом, потому что по его сдержанной улыбке поняла, что Саймон думает совсем о другой добыче, которую они упустили.

– Очень, – кивнул он. – Матросы сказали, что это самый лучший за весь последний год. – Он поколебался. – Кажется, они склонны рассматривать это как предзнаменование будущего процветания.

Андреа сильно удивилась. Она точно знала, что рыбаки – народ довольно суеверный, и ей казалось странным, что в сложившихся обстоятельствах они так быстро и легко согласились с изменениями в своей судьбе. Видимо, Саймон прочитал ее мысли.

– Знаю, – кивнул он, – звучит странно, не так ли? Но, видите ли, я всю ночь проговорил с ними и сказал им нечто, что они приняли во внимание. Кое-что я хочу сказать и вам. Но позже. Мы уже в дельте, и у нас нет времени.

Андреа откинулась в кресле. Пришло время, когда ей придется лицом к лицу столкнуться с матросами, ставшими очевидцами ее поражения. Каюта, до сих пор служившая ей укрытием, не спасет ее от неизбежного.

Саймон, казалось, хотел что-то сказать, но в этот момент раздался почтительный стук в дверь, и он подошел, чтобы ответить. Обменявшись несколькими словами с тем, кто стоял за дверью, он повернулся к девушке.

– Пойдемте, Андреа, – спокойно сказал он ей.

Она послушно встала и пошла за ним на палубу.

– Мы идем в рубку, – пояснил Саймон.

Не протестуя, она последовала за ним и, как только вошла в рубку, поняла, что была права: отныне мужчины Сент-Финбара будут относиться к ней по-другому. Но не так, как она себе это представляла.

Рука Джереми при ее появлении мгновенно взметнулась к фуражке – жест уважения, который до сих пор предназначался исключительно Лео и Мадам.

– Доброе утро, мисс Андреа, – почтительно сказал он.

– Доброе утро, Джереми, – сумела она выдавить из себя и с удивлением взглянула на Саймона.

Он улыбнулся и ободряюще кивнул. Андреа поняла, что ей нечего бояться, – Саймон позаботился, чтобы матросы поняли – у них могут возникнуть неприятности, если они выкажут ей хоть малейшее неуважение.

По ее сердцу разлилась приятная теплота, странная и доселе ей незнакомая. Никто никогда прежде не заботился так о ней. И менее всего – Лео.

– Сначала ванна и бритье, – заявил Саймон, проведя рукой по подбородку. – Потом завтрак. После этого, если вы не слишком устали, мы поговорим, Андреа.

– Я совсем не устала, – ответила она и побежала наверх в свою комнату.

Сбросив пальто и купальник и накинув на плечи халат, Андреа направилась в ванную, но внезапно остановилась, мельком заметив свое отражение в зеркале. Она медленно подошла ближе и принялась внимательно изучать свое лицо. Ей показалось, что она стала выглядеть иначе: повзрослевшей, вопреки недавнему поражению. И глаза... Ее изменчивые глаза сейчас были такими голубыми... как гладь летнего моря.

Саймон был уже в столовой, когда она пришла туда. Он стоял у окна, но мгновенно повернулся и с одобрением посмотрел на нее. Андреа, специально выбравшая голубое платье, так подходившее к ее глазам, размышляла, заметит ли он, как оно ей идет, но первая фраза Саймона была почти разочаровывающей.

– Вы выглядите такой свежей, как будто всю ночь проспали, как младенец, в своей собственной постели!

– Но я действительно много спала, – напомнила она. – Это вы вызываете удивление: всю ночь на ногах, и сейчас в полной боевой готовности немедленно и энергично взяться за решение любой проблемы.

Лицо Саймона омрачилось, и Андреа пожалела о своих словах.

– Надеюсь, что так! – серьезно сказал он.

Они позавтракали почти в полном молчании и быстро. Никто из них не хотел надолго откладывать предстоящий разговор.

– Закончили? – спросил Саймон и, когда Андреа кивнула, добавил: – Тогда пойдемте в кабинет. Я распорядился, чтобы нас не беспокоили.

Он пошел впереди и, открыв дверь кабинета, пропустил девушку внутрь и тщательно закрыл за собой дверь на ключ.

– Садитесь. – Он указал ей на самое удобное кресло, и Андреа с радостью опустилась в него. Теперь, когда время для откровений настало, она обнаружила, что ноги ее практически не держат.

Некоторое время они молчали, но, когда Андреа умоляюще подняла глаза, Саймон мгновенно отозвался.

– Андреа, дорогая моя, приступим прямо к делу, – спокойно и вместе с тем твердо, начал он. – Вы должны прямо посмотреть фактам в лицо – прошлое умерло.

– Я знаю, – рассудительно согласилась она. – Умерло... вместе с Лео!

Саймон нежно дотронулся до ее руки:

– Не сожалейте о нем так сильно, дитя! Есть будущее, и вы это понимаете. Вы должны теперь смотреть вперед.

Внезапно Андреа закрыла лицо руками.

– Я не могу! – задрожав, призналась она. – Как я могу, когда... Я не знаю, что оно принесет и что с этим делать. Меня пугает даже мысль о нем!

– Почему? – спросил Саймон.

– Потому... потому что прошлое мертво! – несчастно объяснила девушка. – А это была моя жизнь. Единственное, что я понимала. Будущее обречено быть другим и... и я тоже должна стать другой. Я... я должна стать чужой для себя самой!

– Совсем нет.

Она озадаченно взглянула на него, качая головой.

– Я имею в виду, – осторожно начал объяснять Саймон, – что в вас есть такие качества, которые никогда не изменятся, потому что они – ваша неотъемлемая часть. Ваша верность и преданность, ваше мужество, ваша честность... – Слабая улыбка тронула губы Андреа, и Саймон кивнул. – Знаю, заниматься контрабандой непорядочно, и, кроме того, вы вполне обдуманно пытались меня обмануть, но это была ваша последняя отчаянная попытка ухватиться за прошлое... и вполне естественное желание доказать себе и мне, что я – довольно плохой образец Тревейнов. Трус!

– Я была не права, – быстро сказала она. – Для того, что вы сделали прошлой ночью, необходимо огромное мужество.

– Очень великодушно с вашей стороны! – поблагодарил он. – Да, необходимо! Но у меня не было выбора. А когда сталкиваешься лицом к лицу с подобной ситуацией... ну, приходится через нее пройти. И, если честно, Андреа, не только потому, что я решил остановить это, но и потому, что я обнаружил нечто, делающее его невозможным. Думаю, в скором времени Лео оказался бы в довольно затруднительном положении.

Андреа слушала затаив дыхание. Саймон немного помолчал, как будто собираясь с мыслями, чтобы яснее обрисовать девушке положение, затем продолжил:

– Вы, я полагаю, знаете, что время от времени Лео имел обыкновение отсылать на аукцион фамильные драгоценности? И что делал он это для того, чтобы иметь подходящее объяснение поступающим на его счет крупным суммам? Они покупались специальными доверенными лицами синдиката, которые возвращали их Лео.

– Да, я знала это, – призналась Андреа.

– В сейфе под землей Лео хранил перечень всех предметов с датами, когда они были проданы. И конечно, сами возвращенные драгоценности. Я их все нашел там. – Он вновь сделал паузу и затем, наклонившись вперед, многозначительно добавил: – И ничего больше!

– Ничего больше? – в замешательстве повторила Андреа. – Я не понимаю...

– Кроме драгоценностей, уже побывавших на этих мнимых аукционах, там нет больше ничего, что в дальнейшем можно было бы использовать с той же целью, – медленно объяснил Саймон.

– Но... но там должно быть... где-то! – запинаясь, сказала девушка. – Я имею в виду... легендарные сокровища Тревейнов... Все об этом знают...

– Лео был превосходным бизнесменом. Не считая, естественно, негативную сторону его деятельности. Его финансовые документы в образцовом порядке. Указано каждое капиталовложение и местонахождение относящихся к нему бумаг. Но нет ни одной записи, что где-то в банковском хранилище есть какие-то драгоценности, – мрачно заметил Саймон.

Какое-то время Андреа молча обдумывала удивительное известие.

– И куда же они пропали? – наконец поинтересовалась она.

Саймон пожал плечами:

– Частично – на налоги, конечно. Но, как я предполагаю, большая их часть была промотана. В викторианские времена и при королях Эдуардах Тревейны привыкли жить на широкую ногу, тратя на свою шикарную жизнь то, что их предки собрали... разными путями, – сухо ответил Саймон. – Только взгляните на их портреты в галерее – и все сами поймете. Вы никогда не замечали, какие они все самодовольные? И была на то причина! Они жили в прекрасное для богатых время. Взять хотя бы нашего прадеда Лео. Он, без сомнения, мог бы внести свой вклад в фамильное состояние, например занявшись торговлей. Но, думаю, ему даже в голову этого никогда не приходило. Такое занятие не приличествовало человеку с его положением. Затем, в следующем поколении, были три сына и дочь, которых нужно было содержать. Дочь должна была иметь приличное приданое, чтобы выгодно выйти замуж. Было поместье, которое тоже необходимо было поддерживать в порядке. Два младших сына... Насколько я знаю, мой дед почти ничего не взял с собой в Новую Зеландию, – задумчиво закончил Саймон.

– Полагаю, вы этому рады? – спросила Андреа, и он кивнул.

– Да, рад. Думаю, ему нравилось преодолевать трудности и самому добиваться успеха. Это так, к слову. Но вернемся к здешней семье. Наступил период, когда шансы получить большие деньги без особых усилий и способом, который Тревейны считали для себя единственно приемлемым, были наименее вероятны. Так что накопленное продолжало уплывать, а взамен ничего не поступало. Так продолжалось до тех пор, пока хозяином не стал Лео. Он оказался перед выбором: продавать остатки или делать то, что он стал делать. Как ему удалось установить контакт – ума не приложу... – Саймон вопрошающе уставился на девушку, но та покачала головой.

– Нет, я тоже не знаю. Думаю, это был кто-то, кто хорошо знал историю семьи и понимал, что быстро сможет заработать большие деньги, войдя в сговор с ним, – задумчиво предположила она.

– Наверное, вы правы, – согласился Саймон.

– Мадам должна знать это, – добавила Андреа.

– Возможно... Возможно – нет. Но мне не хотелось бы ее беспокоить по причине, которую я тоже хочу обсудить с вами. Но пока давайте покончим с первым вопросом. Вы понимаете, что возвращенные драгоценности уже не могут быть выставлены на продажу вновь. Даже если их разбить и вставить в другую оправу, они обязательно будут опознаны. Такие камни специально регистрируются на подобных аукционах. Итак, как я сказал, Лео предстояло принять трудное решение. И что бы он сделал, я не знаю.

– Думаю, он бы рискнул. Он любил рисковать, вы знаете. Он получал от этого удовольствие. Возможно, он находил жизнь в безопасности и благополучии слишком скучной.

– Наверное, вы правы, – кивнул Саймон. – Однако я рассматриваю его деятельность как внезаконную и аморальную. Если бы я согласился продолжать эту игру, я рисковал бы не только своей шкурой. И если бы меня на этом поймали, отвечал бы за все не только я один, но и большая часть мужчин Сент-Финбара. А этого я допустить не могу! – Он стукнул рукой по столу, и Андреа поняла, как, видимо, поняли и матросы на «Баклане», что здесь не может быть никаких возражений.

– Но... – размышляла она вслух, – это все не так просто, да? Я имею в виду: хотя вы и не принимали участия ни в одном деле, но вы знаете теперь обо всем. Не стали ли вы... – Андреа запнулась, не решаясь продолжить.

– Косвенным соучастником? – мрачно закончил за нее Саймон. – Да, так и есть. Я должен был бы передать все это в полицию и возместить все, что смогу. Но это принесло бы несчастье моим людям.

– А мы с Мадам? – спокойно спросила Андреа. – Мы тоже знали с самого начала.

Саймон ничего не ответил. Андреа коснулась самого больного вопроса. Теоретически все было просто – он прекрасно знал, как должен был бы поступить. Но сейчас он чувствовал на своих плечах огромную ответственность за деревенских людей, которых один из представителей его собственного рода сбил с пути, и за старую женщину, и юную девушку, которых любил всем сердцем.

– Должен быть какой-то выход, – озадаченно пробормотала Андреа, пытаясь придумать хоть что-то.

Саймон усмехнулся.

– Наверное. Только я еще над этим не думал, – произнес он. – Но это моя забота, не ваша. Я не должен был говорить вам этого, но я не вижу альтернативы.

Наступила тишина. Затем Андреа нерешительно сказала:

– Вы что-то говорили о Мадам?

– Да. – Он поколебался. – Да вы и сами, вероятно, заметили – она медленно, но верно угасает.

Андреа недоверчиво посмотрела на него.

– Я... я думала, что она просто очень устала и ослабла... – Она запнулась. – Но угасает... Мадам умирает? Это невозможно! Здесь... здесь, кажется, Мадам была всегда! Вы... вы вполне в этом уверены?

– Вполне, моя дорогая. – Саймон говорил с сочувствием. – Вы же видите – она не хочет больше жить. Что-то в ней умерло вместе с Лео... а мое решение прекратить его дело оказалось для нее еще одним ударом. В отличие от вас она слишком стара, чтобы пережить кардинальные перемены. Так что... – Он покачал головой.

Андреа представила Мадам, какой она стала после смерти Лео. Она не сказала Саймону, что и сама поспособствовала нежеланию Мадам жить. Не раз та настаивала на том, что Андреа должна выйти замуж за Саймона, и каждый раз слышала в ответ одно и то же: «Я не буду и пытаться женить Саймона на себе!» И что удивительно – с тех пор, как девушка узнала о том, что она не Тревейн, а Полвин, ей стало намного легче стоять на своем. Видимо, Мадам, столкнувшись с двумя людьми, которыми не могла управлять как привыкла, поняла, что ее время прошло.

– По многим причинам, Андреа, – заговорил вновь Саймон, – я хотел бы, чтобы вы немедленно покинули Сент-Финбар. Это было бы лучше для вас и... и легче для меня. Гораздо легче. Но ради Мадам я был бы вам признателен, если бы вы остались. Вы ведь, за исключением меня, да и то, относительно чужого, последняя из ее собственной семьи...

– Вы забыли, что я не отношусь к ее семье. – В голосе Андреа не было горечи, только сожаление о Мадам.

Саймон покачал головой.

– Думаю, вы – самый лучший Тревейн из всех нас, – просто сказал он. – Сильная, но чуткая. Думаю, Мадам привязана к вам поэтому. К тому же вы единственная, кто напоминает ей о прошлом. Так вы остаетесь?

– Я останусь... сколько вы захотите, – твердо пообещала Андреа.

– Я так и думал, что вы это скажете. – Саймон улыбнулся ей тепло и дружески, заставив сердце девушки забиться чуть быстрее.

Но как ей хотелось, чтобы он никогда не говорил, что ему было бы легче, если бы она уехала.

Как только Андреа ушла, Саймон вспомнил, что не спросил ее еще об одном. Это был пустяк, но очень озадачивший его. Он никак не мог понять, почему воздух в пещере под домом всегда оставался свежим? Он провел там довольно много времени, осматривая ящики и сундуки, а затем исследуя все ответвления, берущие начало от главной пещеры. Саймон обнаружил, что мыс под домом представлял собой лабиринт проходов и пещер, где можно было легко заблудиться и никогда уже не найти путь назад. Поэтому он взял клубок крепкой бечевки, закрепил один конец в главной пещере и, постепенно разматывая его, осторожно продвигался вперед, ища другие выходы на поверхность. Но ничего не нашел и решил, что там, должно быть, были небольшие расщелины, которые, извилисто уходя наверх, не пропускали вниз дневной свет, но снабжали пещеры притоком свежего воздуха. Это объяснение не совсем удовлетворило его, поскольку он не обнаружил ничего подобного. Но у Саймона и так было достаточно забот, чтобы беспокоиться еще и об этом.

Единственным светлым пятном на его горизонте была хорошо подтвержденная новость, что Люк Полвин покинул этот район. Хоть это успокаивало.

Глава 11

Теперь, когда Саймон открыл ей глаза на состояние дел, Андреа каждый день стала замечать в Мадам изменения, постепенные, но неотвратимые. Мадам, которая до недавнего времени сама понуждала всех в доме к активности, считая это своим личным долгом, теперь тихо лежала в огромной кровати. Она много спала, а когда бодрствовала, Андреа казалось, что старая женщина не понимает, что происходит сейчас и существует где-то в отдаленном прошлом. Ее черные глаза то неожиданно останавливались на чем-то в изумлении, то становились нежными и печальными...

Началось новое испытание для девушки, вызвавшее в ней недоумение и душевное смятение. Она всегда считала, что Мадам никогда не испытывала к ней особой привязанности. Даже будучи ребенком, она подсознательно это чувствовала. Тогда это озадачивало ее, но недавно Андреа все поняла. Между ними не было кровной связи, и в ней Мадам видела лишь средство для достижения своих целей. Честно говоря, она и сама не выказывала любви к этой женщине. Страх, уважение и восхищение – да, но только не любовь.

Не то чтобы любовь внезапно овладела ею сейчас, нет. Но появилось нечто еще – жалость, сострадание и нежность. К той, которая еще недавно была такой сильной, а теперь стала столь дряхлой и слабой.

Однако язык Мадам не утратил своей остроты. Независимо от того, как быстро и тщательно Андреа исполняла любые ее поручения, она редко могла угодить старухе, которая то и дело осыпала девушку оскорблениями. Как только Мадам ее не называла: и медлительной, и неуклюжей, и неповоротливой, и тупицей.

Сотню раз в день Андреа хотелось огрызнуться в ответ, но долгие годы муштры помогали ей сдержать то, что просилось на язык. И казалось, чем больше она владеет собой, тем большее недовольство выражает Мадам. У Андреа сложилось впечатление, что старуха стремится вывести ее из себя и сердится, что не имеет успеха. Очевидно, ей не хватало в этом мире наслаждения от борьбы.

– Ты в последние дни удивительно тихая и кроткая, – внезапно сказала Мадам, повернувшись к Андреа.

– А я когда-нибудь была другой? – парировала девушка. – Вы сами меня такой воспитали.

– Да, но... – Мадам нахмурилась. – Посмотри на меня, девочка!

Андреа повиновалась, и темные, обжигающие глаза Мадам надолго задержались на ее лице.

– Итак, ты все знаешь! Сама обнаружила или Саймон сказал?

– Саймон сказал.

Андреа хотела солгать, притвориться, что не понимает, о чем говорит Мадам, но об этом не могло быть и речи перед ее внушающими страх глазами.

– Ладно, нет необходимости объясняться по пустякам, – резко заметила Мадам. – Каждый рано или поздно встречается со своей смертью, и не вижу причины, почему я не должна сделать это так же хорошо, если не лучше, чем остальные!

– Нет, я полагаю, нет. – Андреа не знала, плакать ей или смеяться от столь оригинального взгляда на печальное событие.

– Конечно нет! Когда человек имеет мужество жить так, как жила я, он относится спокойно к смерти. Кроме того... – Легкий вздох слетел с ее бледных губ. – Жизнь стала теперь такой скучной по сравнению с тем, что было раньше... – И вновь ее глаза стали далекими.

– Мадам, расскажите мне о своей юности, – отважилась попросить Андреа. Она никогда не спрашивала, а сама Мадам редко говорила об этом, но сейчас, в ее настроении вспоминать прошлое, старуха с радостью ухватилась за такую возможность.

– Как ты, конечно, знаешь, я урожденная Тревейн, – начала она. – Я была троюродной сестрой моего мужа. Моя мать умерла, когда я была еще ребенком, и растил меня отец. Он был во многих отношениях похож на Лео: неугомонный, безрассудно смелый, рожденный не в свое время. Он был вспыльчивым и необузданным озорником в детстве и в юности, и даже женитьба не смирила его. – Мадам довольно хмыкнула от нахлынувших воспоминаний. – Он, естественно, хотел сына и, когда появилась я, бросил лишь один взгляд на жену и сразу же покинул дом. Он уехал в Америку и вернулся лишь через два года. К этому времени моя мать была уже мертва. Умерла с разбитым сердцем, несчастная, никому не нужная бедняжка! Когда подросла, я, очевидно, с ненавистью смотрела на него и не хотела даже говорить... а он не привык к такому отношению со стороны женщины, будь она старой или молодой! Так что он приступил к работе надо мной, заставляя все делать по-своему. Но даже в том возрасте мне хватило здравого смысла противиться ему, как могла. – Она вновь плутовато и весело хихикнула. – В результате он стал больше интересоваться мною, чем любой другой женщиной, когда-либо им встреченной, и мы стали с ним лучшими друзьями. Он воспитывал меня, как мальчика... к великому ужасу всех наших родственников и соседей. Я путешествовала с ним по всему миру и встречалась со всеми людьми, которые в те времена были чем-то интересны. Я научилась управлять мужчинами. Это было необходимо, потому что, как только я подросла, они чуть ли не спотыкались друг о друга, желая жениться на мне. Мне это нравилось! Это давало ощущение власти...

Андреа вспомнила гордый портрет Мадам в галерее и легко могла поверить, что именно так и было.

– Да, прекрасное время! – Мадам издала глубокий, удовлетворенный вздох. – Но у меня были свои планы на замужество. Мой отец был младшим сыном хозяина «Галеон-Хауса», и меня раздражало, что мы не имеем тех возможностей, которые имеют остальные. Поэтому я решила выйти за Эймиса, который вскоре должен был унаследовать все. Он имел не очень хорошую репутацию, но меня это не беспокоило. Он был единственным, кто мог дать мне все, что я хотела, ты понимаешь.

Андреа кивнула. Это ее не удивило. В этом была вся Мадам... Кроме того, это прекрасно объясняло, почему она так практично стремилась выдать ее сначала за Лео, а теперь – за Саймона.

– На самом деле, сначала жизнь здесь показалась мне довольно скучной, – продолжала Мадам задумчиво. – Мой свекр был еще жив в то время и казался мне жалким и безжизненным по сравнению с моим отцом. Мягкий и обходительный, он любил легкую жизнь... но, конечно, тогда было много денег...

– Саймон тоже об этом говорил, – перебила ее Андреа. – Он сказал, что это можно заметить по его портрету и что в нем, возможно, одна из причин того, что сейчас нет денег.

– Совершенно верно, он и был причиной тому, – весело согласилась Мадам. – Саймон ничего не упустит! Ну, потом мой свекр умер, и хозяином стал мой муж. – Она опять хихикнула. – Если честно, мы тоже спустили много денег. И никто из них и в мыслях не имел желания зарабатывать на жизнь честным путем. Этого Тревейны никогда не делали. И если мы имели недостаток в деньгах, то просто продавали кое-что из драгоценностей. Мне ужасно не хотелось этого делать... хотя некоторые из них были довольно безобразные. Потом родился Филипп, наш сын. – На мгновение ее лицо смягчилось. – Он был убит в Первую мировую войну. Он никогда не знал, что такое страх, всегда шел на риск, на который не осмелились бы другие мужчины. Но до своей гибели он успел жениться, и после его смерти у него родился сын. К моему удовольствию, его жена вновь вышла замуж, за американца, и с радостью согласилась оставить Лео здесь. – Глаза Мадам с воодушевлением сверкнули. – И тогда началось счастливейшее время в моей жизни! Особенно когда ко мне пришел Лео и сказал, что, если мы не собираемся стать нищими, нужно что-то делать. – Она глубоко и удовлетворенно вздохнула. Затем пристально посмотрела на Андреа. – Ну?

– Думаю, вам время отдохнуть, – уклончиво сказала девушка.

Губы Мадам презрительно скривились.

– Итак, ты считаешь, мы не должны были делать то, что делали? – иронично осведомилась она. – Так? Давай же скажи мне правду!

– Это было противозаконно, – медленно ответила Андреа. – Неправильно... в отношении людей, которых вы к этому склонили. И тем не менее... – Она сделала паузу.

– Да? – ободрила ее Мадам.

– Если... если бы на вашем месте была я, при таком положении вещей я... я сделала бы то же самое, что и вы.

Мадам немигающе уставилась на нее, затем разразилась смехом.

– Вылитая Тревейн! – заявила она. – У тебя есть характер... И все же ты не станешь этого делать теперь, нет?

– Нет, – призналась Андреа.

– Потому что милый Саймон сказал, что это плохо? – насмешливо спросила Мадам. – А то, что сказал Саймон, очень важно?

– Конечно. – Андреа отвернулась к мешочку со всякой мелочью, лежавшему на столике у кровати Мадам, чтобы скрыть выражение своего лица от инквизиторских глаз старухи. – Он – хозяин.

– И это единственная причина? – настойчиво продолжала Мадам и затем, когда Андреа ничего не ответила, раздраженно приказала: – А теперь уходи, девочка! Ты меня утомила!