Текст книги "Хозяин «Галеон-Хауса»"

Автор книги: Маргарет Малькольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Не так давно ты была ко мне дружелюбнее, – заметил он. – Что пробежало между нами?

– Твое собственное наглое поведение, – не колеблясь, ответила девушка. – И если это все, о чем ты хотел поговорить... – Она выразительно коснулась ключа зажигания.

– Нет, не все. Это о Саймоне, который утверждает, что он – Тревейн...

– Утверждает? – резко повторила Андреа.

– Так я считаю, – упрямо ответил Люк. – Приехал сюда и хладнокровно заявил, что он один из семьи, уехавшей в дальние края. Но я спрашиваю тебя: он похож на Тревейнов? Ты видела прежде Черных Тревейнов? Нет, и никто не видел тоже. Но вот вам, дорогой кузен Саймон, это, вот вам, дорогой кузен Саймон, то... И все ему показали. И рассказали тоже все, что мы знаем! И нам это не нравится! Это неосторожно, особенно с чужаком.

Невольно Андреа одновременно ощутила и тревогу, и симпатию. Она знала совершенно точно: его негодование было вызвано опасением, что Саймон займет его место на «Баклане», его, Люка, второго человека после Лео. Она его понимала. И это правда – Саймон прибыл без каких-либо верительных грамот, кроме его слова.

– Мы говорим, – продолжал Люк, ободренный ее молчанием, – если он не Тревейн, тогда кто он? И что он здесь делает? Мы отвечаем: шпионит, и это опасно!

Андреа почувствовала, как ее охватывает внезапная волна паники, и тут же разозлилась на себя.

– Чепуха, Люк! – резко заявила она. – Ты позволил своему богатому воображению взять над собой верх. Может, кузен Саймон и не отвечает твоим представлениям о Тревейнах, но он, без сомнения, тот, за кого выдает себя. Мы всегда знали, что в этой ветви семьи давно не было рыжеволосых. Но если ты не веришь мне, спроси у Лео.

И, не дожидаясь ответа, она завела мотор и рванула вперед, оставив Люка ворчать вслед удаляющейся машине.

Как только Андреа подъехала к «Галеон-Хаусу» и остановилась, сразу же отправилась искать Лео. Он находился в одной из маленьких комнат башни, которую использовал как рабочий кабинет и офис. Девушка вошла и тщательно закрыла за собой дверь.

Лео поднял глаза и указал ей на стул.

– Люк? – спросил он мрачно.

Андреа кивнула.

– Но не в отношении меня.

– Тогда по поводу Саймона, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он. – Просил замолвить слово в его интересах?

Андреа поняла, что Лео ждал другого.

– Нет. На самом деле я почти уверена, что он просил бы меня не говорить тебе о нашем разговоре, только я не дала ему на это времени. Лео, он спрашивал меня, уверены ли мы, что Саймон тот, за кого себя выдает. Тревейн ли он?

Она осеклась, заметив, что лицо Лео превратилось в непроницаемую маску. Андреа прекрасно знала, что означает это выражение, – теперь ни жестом, ни взглядом он не выдаст своих мыслей и чувств. Во всяком случае, до тех пор, пока не выведает все до последней подробности. Так бывало и прежде, когда она ненароком сердила его или умудрялась услужить.

– И что ты ему сказала? – спокойно поинтересовался он.

– Я сказала, что кузен Саймон, может, и не выглядит таким, каким он привык видеть Тревейнов, но это действительно он и есть. И если ему недостаточно моего слова, пусть говорит с тобой. – Андреа повторила почти слово в слово то, что говорила Люку.

– Понятно. И потом?

– Я не стала ждать, что он еще скажет, и уехала, – призналась Андреа.

– А теперь расскажи мне все с самого начала, – приказал Лео.

Андреа послушно повторила весь разговор. Лео внимательно слушал. Когда она закончила, он кивнул.

– Люк боится, что я собираюсь от него избавиться и предложить его место Саймону, – заметил он, пристально глядя на девушку.

– Да, так я и подумала, – согласилась Андреа и выжидательно посмотрела на Лео.

– Я тоже об этом подумываю, – тихо сказал Лео. Андреа не ответила, и спустя минуту все тем же вкрадчивым голосом он продолжил: – Тебе не нравится эта идея?

– Я вижу, что Люк становится все более и более неприятным, – медленно произнесла она. – И это значит, что тебе необходимо найти ему замену. Но я всегда надеялась, что это буду я.

В первый раз с начала беседы Лео улыбнулся. Но тут же покачал головой:

– Я это знаю, Андреа. И мне хотелось бы, чтобы это было возможным – нет никого, кому бы я так охотно доверился. У тебя есть мужество и необходимые знания. Но это вне обсуждения. Неужели ты сама не понимаешь?

– Но почему? – настаивала девушка. – Ты же сказал, что доверяешь мне...

– Я имел это в виду. Но это не меняет дела. Я был бы последним негодяем, если бы позволил тебе, юной девушке, находящейся под моей опекой, да к тому же обрученной со мной, быть вовлеченной... Нет, я никогда не допущу этого. Ты должна выбросить эту идею из головы раз и навсегда! Ты поняла?

– Очень хорошо, – с несчастным видом ответила Андреа и гневно воскликнула: – Как бы я хотела быть парнем!

– Ты это говорила двадцать раз на дню, когда была ребенком! – напомнил Лео. – Ты совсем не изменилась, Андреа. Но что касается меня, я рад, что ты не парень, а прелестная девушка... и моя будущая жена! – Он наклонился вперед и со странной медлительностью поцеловал ее в губы.

Андреа тут же покраснела, он это заметил и вспомнил сказанные им Мадам слова, что Андреа удовлетворит совсем немногое. Как он был прав... и как это все скучно!

– И что ты думаешь о Саймоне? – быстро спросил он.

Вопреки разочарованию Андреа, ей было лестно, что Лео спрашивает ее мнение, и она глубоко задумалась и наморщила лоб, прежде чем ответить.

– Поскольку Саймон – человек, очевидно, богатый, какой ему смысл?..

– Если бы он не был Тревейном, тогда я сказал бы – никакого, – сразу же ответил Лео. – Но поскольку он Тревейн, я думаю, он смог бы.

– Да-а, – рассудительно протянула Андреа. – Но, думаю, все равно будут трудности. Понимаешь, он, видимо, так же привык командовать, как и ты.

– Почти несомненно. Могу себе представить, – согласился Лео. – И?..

– Не захочет ли он покомандовать и тобой?

– Он этого не добьется. Он будет моим партнером, ровней мне.

– Нет! – энергично покачала головой девушка. – Этот номер не пройдет.

– В самом деле? – Лео с любопытством посмотрел на нее. – Почему нет?

– Потому что, когда я говорила тебе о Люке, разве ты не заметил, что я сказала: имэто не нравится, а не ему.И я думаю, это правда, потому что старая Бесс тоже на это намекала. Разве ты не понимаешь, что это значит, Лео? Люка поддержат другие, которых или он убедит, или они сами искренне поверят, что это опасно. В любом случае это уже не будет иметь никакой разницы. Мы не можем допустить это недовольство.

– Они скоро успокоятся. Как только Люк уйдет с дороги, – безмятежно заметил Лео.

– А как ты собираешься от него избавиться? – поинтересовалась девушка. – О, я знаю, ты можешь прогнать его, но поможет ли это? Ему надо покинуть Сент-Финбар, иначе он станет постоянным источником неприятностей.

Лео, прищурив глаза, взглянул на Андреа. Что за удивительный ребенок! Такая же отчаянная и безжалостная, как и он сам, и в то же время по-детски наивная. В конце концов, женитьба на ней, возможно, и будет интригующей и увлекательной?

– Я намерен сделать жизнь капитана Люка такой неудобной, что ему выгоднее будет поскорее убраться отсюда, – спокойно ответил он.

Андреа, даже не вздрогнув от жестоких ноток в его голосе, задумчиво посмотрела на Лео.

– Он сделает все, чтобы заставить тебя поплатиться за это, – с убеждением заявила она.

– Так и есть! – беспечно откликнулся Лео. – Только такие задиры, как Люк, обычно бывают трусами. Ему лучше побеспокоиться о собственной шкуре.

В маленькой комнате повисла тишина. Затем Андреа медленно сказала:

– Итак, ты уже все решил, Лео? Если Саймон захочет...

– И если ты тоже, – прервал, к большому удивлению девушки, Лео. В первый раз она слышала от него такое. – Ты находишь приятной мысль, что Саймон будет жить здесь постоянно? Ведь его согласие будет означать именно это.

Андреа подняла глаза и посмотрела Лео прямо в лицо.

– Не вижу никакой разницы, – холодно ответила она. – Кроме того, что он займет место, на которое могла бы претендовать я сама.

Лео засмеялся и встал:

– Хотелось бы мне, чтобы Саймон услышал сейчас твои слова. – Он нежно похлопал ее по плечу. – Ты хорошая девочка, Андреа. Я очень тобой горжусь. А теперь беги, моя дорогая. У меня полно работы.

Андреа поняла, что ее выгоняют, и, смирившись, медленно отправилась в сад. Почему, ну почему так всегда происходит? Почему Лео иногда обращается с ней как с равной, хвалит ее и доверяет ей, и внезапно прогоняет, как будто она беспокойная маленькая девочка, с которой ему надоело играть? Так часто бывало, когда она была еще ребенком, а он уже молодым мужчиной. Но теперь она выросла, и все должно было быть по-другому! Андреа была смущена и обижена и сейчас больше, чем прежде, задавалась вопросом, почему Лео вообще хочет на ней жениться. Она уже не верила, что он ее любит.

– Ну, теперь, когда ты пробыл здесь неделю, что ты обо всем этом думаешь? – лениво поинтересовался Лео.

Они вчетвером сидели на террасе, наслаждаясь последними лучами солнца. В отдалении, за густыми деревьями, виднелось море. Внизу пламенеющие цветами кусты и клумбы казались яркими лоскутами на изумрудной зелени газона, делая его похожим на лоскутное одеяло. В голубом небе кружили белые чайки, отовсюду раздавалось пение птиц, аккомпанементом которому служил тихий шелест волн, набегавших на усеянный галькой берег.

– Думаю, что здесь удивительно красиво, – искренне ответил Саймон. – Я никогда еще не видел ничего подобного и не думаю, что увижу. Ты должен гордиться и быть счастливым человеком, Лео.

– Я был бы таковым, если бы не эти чертовы налоги, которые приходится платить, – с кислой миной протянул Лео. – Они сдирают с имбирного пряника всю его позолоту.

– Да, я тоже так считаю. Но я не перестаю удивляться... – Саймон внезапно остановился. – Извини, это не мое дело...

– Но мне хотелось бы, чтобы ты считал это своим делом, – беспечно ответил Лео. – Тебя все интересовало, так почему бы тебе не относиться к этому как к своему? Ты – Тревейн. Говори, что у тебя на уме.

– Ладно... Мне кажется, что плавать в этих местах – удовольствие дорогое...

– Так и есть! – с чувством проворчал Лео.

– И твое рискованное рыбацкое предприятие – хотя я и понимаю, что это очень важно для твоих людей, – приносит дохода не больше, чем капля в море по сравнению с твоими расходами.

– Совершенно верно! – вздохнул Лео. – Могу еще сказать, что, несмотря на очень удачную карьеру капитана Джереми и довольно бессовестную и беспринципную торговлю слоновой костью нашего прадеда с американцами, мы, и ты, без сомнения, знаешь это, последние семнадцать или восемнадцать лет неизменно катились под уклон. Сейчас мы оказались в довольно бедственном положении. – Его глаза сверкнули. – Так что это чудо, что мы вообще выжили. Ты об этом не думал, кузен Саймон?

– Если честно – думал. – Саймон выглядел слегка смущенно от откровенности Лео. – Может, ты нашел волшебный горшок с золотом?

Он заметил, что ни Мадам, ни Андреа не приняли участия в разговоре, но атмосфера в комнате стала напряженной. Мадам, которая, судя по всему, читала, с подчеркнутой осторожностью опустила книгу на колени. Андреа, игравшая со старым спаниелем Мадам, села очень прямо и положила руку на седеющую голову собаки. Было ясно – они с большой тревогой ждут ответа Лео.

Сам Лео, казалось, ничего не заметил. Он весело и громко рассмеялся своим особым смехом, который всегда заставлял женщин поворачивать голову в его сторону.

– Хотелось бы мне этого! – горячо воскликнул он. – Это спасло бы меня от необходимости делать то, что я больше всего ненавижу. И каждый раз, когда наступает этот момент... который скоро вновь ожидается... – Он сделал паузу, но Саймон был так же молчалив, как и обе женщины, и Лео спустя мгновение продолжил: – Ты, без сомнения, слышал о сокровищах Тревейнов, спрятанных в недрах земли под домом?

– Да, конечно, – с невольным пылом откликнулся Саймон. – Откровенно говоря, я всегда думал, что дед все выдумал.

– О нет, это правда. Награбленное в испанских городах Нового Света: драгоценные камни, золотые тарелки для церковных пожертвований, сундуки золотых монет – вполне сказочные богатства, несмотря на долю, которую королева Елизавета I забирала себе. Затем, конечно, мы хорошо пощипали Непобедимую армаду. Один из ее кораблей с сокровищами был затоплен как раз у входа в гавань в устье реки. Ты можешь отсюда увидеть крест, которым обозначено это место. И естественно, капитан Джереми – чрезвычайно удачливый контрабандист, как ты знаешь. Хотя, разумеется, он плохо кончил. Вот это были дни! – Он вздохнул.

– Тебе следовало жить в те времена, – подхватил Саймон, и Лео серьезно кивнул.

– Ты прав. Я родился не в свое время. Покорять новые страны! Отчаянный риск и немыслимые трофеи! Да, это должно было быть моей жизнью. А вместо этого я рыбачу, чтобы свести концы с концами, и продаю то, что предки скопили, рискуя жизнями. Да они должны перевернуться в своих могилах, видя, во что превратились Тревейны! – Он покачал головой с насмешливым презрением к самому себе. – Хотел бы я предпринять что-то, чтобы жить по их традициям... но сейчас это не так легко, как прежде.

– Думаю, так и есть, – задумчиво согласился Саймон. – Теперь нет городов, которые можно грабить под маской патриотизма, нет новых миров, чтобы их покорять и использовать в своих интересах. Да, я понимаю эти трудности.

Андреа быстро взглянула на него. Саймон от природы произносил слова медленно, даже растягивая их, поэтому все, что он ни говорил, звучало взвешенно и обдуманно. Теперь, несомненно, в его голосе прозвучали нотки иронии... как будто он не верил Лео. Она вспомнила, что сказала Мадам в тот первый день, когда увидела его: Саймон имеет ум острый, как рапира, и пользуется словами, чтобы скрывать свои мысли. Ее беспокойство возросло. Но Лео, казалось, не мучился подобными сомнениями.

– Жаль, – не спеша произнес он, – что мы с тобой не можем объединиться для смелого предприятия... конечно, не отвечающего требованиям закона и... захватывающего.

Саймон рассмеялся.

– Да, действительно, – легко согласился он, – есть определенные трудности. По воле случая мои интересы лежат в другой части света. – Он задумался, затем продолжил: – Хотя, если честно, я могу продать все хоть завтра.

– Ты уже подумывал об этом? – лениво поинтересовался Лео, и Андреа затаила дыхание.

– Да, но еще не решил, – признался Саймон.

Что заставило его сказать так? – снова и снова спрашивал себя Саймон. Совершенная правда: у него было предложение купить его ферму, и даже очень хорошее. Но он никогда серьезно не обдумывал этот вопрос. Хотя новым родственникам его дом, без сомнения, показался бы грубым и непрочным по сравнению с их собственным, Саймон очень любил его. Дед построил маленькую хижину, потом отец снес ее и на этом месте соорудил славный бревенчатый дом, скромный, но просторный и уютный. Саймон расширил его и, когда стал состоятельнее, смог обставить его как следует. О нем он сейчас и думал. О больших, полных воздуха комнатах, широкой веранде, с которой открывался восхитительный вид на холмистые пастбища и горы, синевшие в отдалении... Саймон знал, что это место – навсегда в его сердце и ничто никогда не сможет его заменить. Даже «Галеон-Хаус». И даже менее всего «Галеон-Хаус», потому что, хотя Саймон сейчас и живет в нем, этот дом все еще кажется ему чем-то нереальным. Тот, далекий дом был для него привычнее и благословеннее.

И все же теперь Саймон предполагал, что мог бы отказаться от него. Временами он уже подумывал об этом. Не этот ли старый монстр неотразимыми чарами, против воли Саймона, повлиял на это? Или он неосознанно хотел увидеть реакцию Лео на его слова? Если и так, он ничего этим не добился.

– Да, такие вопросы просто не решаются, – только и сказал Лео и сменил тему, так что к ней уже нельзя было вернуться. Он не собирался раскрывать, что за тайна окружала «Галеон-Хаус» и его владельцев.

А в том, что здесь была тайна, Саймон не сомневался. Он ощутил это в самый первый миг, как только переступил порог дома и взглянул на Лео и Мадам. В меньшей степени это касалось Андреа. Но те двое были посвящены в эту тщательно оберегаемую тайну, Саймон был убежден, он почти догадался. Правда, объяснения Лео об источнике их богатства сбили его на время с толку, но он скоро вернулся к своему первоначальному мнению. Андреа, он был в этом уверен, ждала, что Лео откроет секрет. Впрочем, Мадам тоже этого опасалась, хотя явно и не показала виду.

Андреа... Какой же девушка была на самом деле? Этого невозможно было так просто понять. Под влиянием двух сильных, доминирующих над ней личностей она стала перенимать их мысли, привычки, взгляды на жизнь, которые заглушали ее собственные. Но, допустим, она освободилась бы от этого влияния, отправилась жить в другую страну, где ее окружали бы обыкновенные люди, что бы от нее осталось? И, что более важно, что обнаружилось бы в ее характере?

Саймон мрачно нахмурился. Он просто дурак... полнейший, слепой идиот! Андреа скоро выйдет замуж за Лео, а сам он вернется в Новую Зеландию и со временем женится на какой-нибудь славной обычной девушке. И это будет концом всего. Больше он никогда не увидит ни «Галеон-Хаус», ни его обитателей.

И с этими мыслями пришла невыносимая боль. Уже тогда, когда впервые увидел Андреа, он знал, что эта женщина единственная, созданная для него. И он выдал себя... не Лео или Андреа, нет! Самой Мадам, что было, как он думал, опаснее всего, потому что она отнеслась к этому очень серьезно. Если бы у него хватило благоразумия, ему следовало бы ограничить визит парой дней и уехать, не поддавшись чарам.

Теперь было уже слишком поздно. Все, что произошло, все, что было сказано, подтверждало его интуитивное чувство, что здесь кроется какая-то тайна. Тайна, которая в целях безопасности ревностно охранялась. И все же у Саймона появилась уверенность, что Лео уже близок к тому, чтобы ему довериться.

Вот почему он все еще оставался здесь, почему отменил свой рейс и принял радушное приглашение Лео погостить так долго, как пожелает. Он должен знать, что это. Из-за Андреа. В какой степени она вовлечена во все это? В опасности ли она? И если да – может ли он уберечь ее?

Он должен знать – поэтому должен остаться. Решительно, так.

Глава 4

Для Саймона все в «Галеон-Хаусе» было захватывающе интересно. Но больше всего его очаровала длинная галерея с портретами предков, где Мадам приняла его в день прибытия.

Тревейны, чувствуя, что настанет день и они передадут право собственности наследникам, стремились оставить им и частицу себя. За четыре столетия – от дней ранних Тюдоров до настоящего времени – все портреты висели в галерее. Улыбающиеся, хмурые, равнодушные лица... За малым исключением, все красивые и неоспоримо выдающиеся люди.

Здесь был и Тревейн эпохи «Армады», тоже Саймон, поразительно похожий на Лео, рыжеволосый, бородатый, с такими же вкрадчивыми и непостижимыми глазами. Впрочем, у них у всех были такие глаза. И у самого Саймона тоже, несмотря на то что он был Черным Тревейном.

Был и капитан Джереми, пират, более худой, чем остальные мужчины, жестче и жилистее. Опасный человек, безжалостный, но не безрассудный. Ничего удивительного, что он так много сделал для благосостояния семьи.

Затем портрет еще одного Лео, последнего из предков, с которым Андреа, Лео и он сам могли бы обнаружить сходство. Самодовольный Тревейн... Возможно, у него была причина быть таким удовлетворенным – он жил в первой половине девятнадцатого столетия, когда Англия была богатой и приятной страной.

Саймон заметил, что все художники уделяли особое внимание волосам и бородам своих клиентов, очевидно, предмету гордости их обладателей. Даже когда в моду вошли парики, Тревейны предпочитали не прятать под ними свои рыжевато-каштановые шевелюры.

От мужчин Саймон перешел к женским портретам. Большинство из изображенных на них женщин были по рождению Тревейн, как и все мужчины, за которых они выходили замуж. Но даже если и принадлежали к другим семействам, все имели сходство, так что под конец Саймон с трудом различал их. Как и их мужья, они, казалось, хранили тайну. Ту же самую? Нет, он так бы не сказал.

Портрет молодой Мадам заставил Саймона затаить дыхание. Такая же гордая и царственная, как и сейчас, но в расцвете молодости и красоты, и еще чего-то, что украли годы... Скорее всего, уверенность в силе, которую давала ей красота. Лицо женщины, которая завладевала сердцами мужчин и безжалостно топтала их прелестными ножками...

Здесь была и Симонетта, француженка, на которой женился его дед, прежде чем отплыть в Новую Зеландию и основать там ветвь Черных Тревейнов. Черные как вороново крыло волосы, большие темные глаза. Да, неудивительно, что ее, как сказал Лео, считали чужой. В любом смысле – чужая. Нежная, добрая, ласковая, аристократичная – она была не такой, как все Тревейны. В первый раз Саймон увидел ее и понял, почему его дед покинул Сент-Финбар. Наверное, он хотел, чтобы его невеста осталась такой, какой была, вместо того чтобы заставлять ее изменить привычки и характер в угоду традициям семьи, в которую она вошла.

К своему удивлению, Саймон не обнаружил в галерее портрета матери Андреа. Он безуспешно попытался вспомнить имя девушки, на которой был женат Эймис. И рассердился: эта ветвь фамильного древа оказалась единственной, которую он не знал. Надо будет спросить Лео как-нибудь... или Андреа.

Однажды утром, снова гуляя по галерее, Саймон вдруг понял, что пустое место на стене между двумя портретами на самом деле дверь. Лео предоставил ему полную свободу в осмотре всего дома, так что Саймон без колебаний открыл ее и восхищенно присвистнул. Очевидно, эта комната служила музыкальным салоном. По сравнению с галереей, тянувшейся вдоль всего дома, она была довольно маленькой. Оштукатуренные стены были обшиты деревянными панелями, выкрашенными в белый цвет, и расписаны изысканными сценами из жизни периода Регентства. Высокие окна были занавешены тяжелыми зелеными бархатными шторами, собранными внизу и перевязанными золотыми шнурами, с годами поблекшими. Под каждым окном стояла старинная кушетка. Комнату смело можно было бы назвать небольшим музеем: кто-то, несомненно, с любовью собирал и реставрировал различные музыкальные инструменты, служившие многим поколениям Тревейнов. Здесь был и спинет – род клавикордов, два клавесина и клавикорд, а также золотая арфа. Каждый инструмент был накрыт куском отделанного бахромой бархата или гобеленом, на некоторых виднелись прикрепленные таблички с именами владельцев. Вдоль одной стены располагался застекленный стенной шкаф, на полках которого лежали флейты, кларнеты, скрипки и несколько духовых инструментов, названий которых Саймон не знал.

Все это означало, что его предки питали особую любовь к музыке. Для Саймона это было открытием – он всегда полагал, что музыкальность и исполнительскую способность унаследовал исключительно от бабушки и матери – профессиональной пианистки. Теперь же он обнаружил и другое объяснение своих способностей.

Помимо старинных инструментов здесь находилось и современное, хотя и не новое, пианино. Саймон с любопытством поднял крышку клавиатуры и взял мягкий аккорд. Оно оказалось превосходно настроено. Ему стало интересно, кто же на нем играл. Внезапно на ум Саймону пришла идея. Он поднял покрывало одного из клавесинов, сел на стул перед ним и сыграл несколько частей хорала Баха. К своему удовольствию, Саймон обнаружил, что и этот инструмент прекрасно настроен. Видимо, комната использовалась не только в качестве музея.

Он начал хорал вновь, проиграл его с начала и до конца, наслаждаясь незнакомым звучанием, рождавшимся под его пальцами, и после паузы, с легкой улыбкой взяв несколько нежных аккордов, запел под свой собственный аккомпанемент:

Вы не видели, как моя леди,

Напевая, идет вдоль аллей,

Где звенящие птичьи трели

Замолкают, внимая ей?

Вы не видели, как моя леди,

Что гуляет в саду среди роз,

Затмевает сиянье солнца

Ореолом златых волос?

И пускай ничего не значу

Я в судьбе милой леди моей,

Но до самой своей могилы

Буду предан я только ей!

Нет, вы не видели, как моя леди,

Напевая, идет вдоль аллей,

Где звенящие птичьи трели

Замолкают, внимая ей.

Нет, не видели вы, как леди,

Что гуляет в саду среди роз,

Затмевает сиянье солнца

Ореолом златых волос.

Затихли последние ноты, Саймон уронил руки на колени. Позади него послышался слабый шорох. Но никого, кроме него, в комнате не было. На мгновение он почти поверил, что своим пением вызвал какого-то кроткого и нежного духа из далекого прошлого. Но, внимательнее вглядевшись под одну из зеленых занавесей, заметил носок дамской туфельки.

Некоторое время Саймон пребывал в нерешительности, его смуглое лицо было задумчиво и серьезно. Затем, пожав плечами, он подошел к окну.

– Видимо, я должен извиниться, – отчетливо произнес он. – Я был совершенно уверен, что я один, иначе я бы не позволил себе подобного представления.

Занавеска немедленно отодвинулась, и, как он и ожидал, из-за нее показалась Андреа.

– Все в порядке, кузен Саймон, – заверила она его с нарочитой вежливостью. – Я должна была дать вам знать, что я здесь. Только мне не хотелось вас смущать.

На секунду их взгляды встретились, и Андреа первая опустила глаза. Ее самоуверенность вновь испарилась. Она вошла в музыкальную комнату через другую дверь, с лестницы, и смотрела в окно, когда Саймон появился в ней из галереи. Любопытство и нежелание находиться наедине с ним заставили Андреа хранить молчание. Девушка думала, что полностью скрыта занавеской. А когда Саймон заиграл, а потом запел, она заслушалась. Голос у Саймона не был поставлен, но обладал чарующей вибрацией, которой Андреа никогда прежде не слышала. Ее сердце забилось чуть быстрее... или на нее так подействовали слова песни? Песня любви... она никогда не слышала подобной. Слова трогали своей покорностью и преданностью.

Когда он закончил петь, Андреа, так мало знавшая о любви, обнаружила, что думает о Саймоне. «Он влюблен. Он не стал бы так петь, если бы не любил. Интересно, кто его избранница? Наверное, какая-то девушка в Новой Зеландии...» И она невольно вздохнула. Это и был тот звук, который слышал Саймон и который ее выдал. Теперь она стояла перед ним как нашкодившая школьница, лишившаяся дара речи. Андреа все бы отдала сейчас, чтобы убежать, но что-то удерживало ее, как будто она ждала, что Саймон сам позволит ей уйти.

– Это удивительная комната! – внезапно услышала она его слова. Ей показалось, что этот голос доносится откуда-то издалека. – Кто устроил все это?

– Мой отец, – напряженно ответила Андреа, чувствуя, как волшебство этих минут постепенно рассеивается. – Мы с ним жили здесь после смерти моей мамы. Это было его увлечение. Он был прекрасным пианистом. Я тайком прокрадывалась сюда и слушала его... – Она внезапно остановилась и с подозрением взглянула на Саймона, будто ожидая его замечания на свои слова. – Конечно, я была тогда еще ребенком, – добавила она так, словно хотела убедить его, что уже выросла из младенческих забав.

– А вы сами не играете? – поинтересовался он, и девушка покраснела. Прямым вопросом Саймон заставлял ее признаться в том, что она считала своей слабостью.

– Иногда, – ответила она. – На арфе. Только редко. Лео говорит, что это действует ему на нервы.

Саймон рассеянно кивнул, вспомнив свои размышления в галерее.

– В галерее нет портрета вашей матери, – заметил он.

– Нет. Видите ли, они с папой были женаты всего год, и она умерла, когда я родилась. И они не были состоятельными людьми. Мой дед не хотел, чтобы они поженились. Так сказал Лео. Так что отец был вынужден отправиться в Лондон зарабатывать себе на жизнь. Там они и поженились. А потом... потом папа привез меня жить сюда. Когда мне было всего восемь лет, он умер... и я так здесь и осталась.

Саймон задумался. Это было простое объяснение, но, хоть убей, он не мог понять, почему оно его не удовлетворяет. Может, потому, что печальная история Андреа казалась такой гладкой... Слишком гладкой, как будто девушка повторяла слово в слово, что ей говорили? Возможно...

– Как ее звали? – спросил он.

– Андреа-Элизабет, так же, как и меня, – ответила она.

– А ее имя до того, как она вышла замуж... ее фамилия, я имею в виду?

В глазах Андреа вновь мелькнуло подозрение.

– А вы очень любопытны, вы так не считаете? – намекнула она.

– Думаю, нет. Интересуюсь – так будет правильнее. Видите ли, я немного раздосадован сам на себя – я пришел к выводу, что мое знание семейной истории не так совершенно, как я думал.

– О, понятно! – Андреа провела рукой по спинке кушетки. – А что за песню вы пели? Я никогда прежде ее не слышала.

– Нет? – небрежно спросил Саймон. – Это любимая песня моей мамы... и моя тоже.

– Я подумала, что она напоминает вам о ком-то... в Новой Зеландии, – сказала девушка, поднимая на него прозрачные глаза, и в первый раз со дня его приезда она испугалась, заметив его потрясающее сходство с Лео. Глаза темные, но все же это глаза Тревейнов, с тайной. Глаза, которые вам ничего не скажут.

– Но эта песня о любви без взаимности, – напомнил он ей. – Если бы я был жертвой подобного несчастного чувства, я никогда бы не сложил песни об этом! Я постарался бы все забыть.

Он резко повернулся, говоря это, потому что в полуоткрытую дверь из галереи вошел Лео.

– Привет, Лео, – спокойно сказал Саймон, как будто ждал его появления. – Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что я позволил себе вольность поиграть на одном из твоих клавесинов? Мне прежде не доводилось послушать, как звучит этот инструмент.

Лео засмеялся, громко и добродушно.

– Против? Конечно нет, старина! Если это тебя занимает. Лично мне все это звяканье кажется раздражающим. Я совсем не музыкален, правда, Андреа?

Андреа молча покачала головой. Она немало удивилась внезапному появлению Лео. В отличие от Саймона она не слышала его приближающихся шагов. И хотя Лео знал, что она регулярно заходит сюда вытирать пыль с инструментов, которые любил ее отец, он не одобрял такой преданности Андреа памяти отца, несмотря на то что сам дал указание настроить все инструменты. Лео не разделял этого ее увлечения и когда они были детьми. Он смеялся над любовью Андреа к музыке и постоянно пытался уговорить ее пойти ловить рыбу вместо музыкальных занятий. Но тогда она еще умела сказать Лео «нет», потому что ее отец, спокойный, мягкий человек, занятый наукой, был достойным противником своему племяннику и всегда вставал на ее защиту. Сейчас Андреа была взволнована – по тому, как помрачнел Лео, она поняла, что тот ревнует.

Назад к карточке книги "Хозяин «Галеон-Хауса»"