Текст книги "До встречи с тобой..."

Автор книги: Марджори Уорби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Никогда, – последовал твердый ответ. – Мы все с нетерпением ждем завтрашнего дня. Но не буду отвлекать тебя разговорами. Чарльз сказал, что ты очень устала и хочешь пораньше лечь спать. Отдыхай, моя дорогая, и поверь: мы будем рады тебя видеть. Спокойной ночи, дитя мое.

– Спокойной ночи… бабушка.

Джоанна услышала, как ее собеседница положила трубку, и сама медленно вернула трубку на рычаг. Несколько мгновений она неподвижно сидела на краю кровати, губы ее дрожали: А потом по щекам покатились слезы, она закрыла лицо руками и разрыдалась, оплакивая одиночество и боль своего долгого изгнания.

Когда на следующее утро Джоанна спустилась к завтраку, Чарльз уже сидел за столиком у окна. Спала она на удивление хорошо и проснулась только когда портье позвонил ей. Отдохнувшая, полная новых сил, она надела легкий темно-синий костюм с белой блузкой. Юбка в крупную складку и короткий жакет без воротника, украшенный единственной перламутровой пуговицей придавали Джоанне очень юный и в то же время элегантный вид. Проходя к своему столику, она чувствовала на себе восхищенные взгляды.

Чарльз читал газету, но, увидев Джоанну, тут же отложил ее и встал.

– Может быть, попробуете английский завтрак? Или ограничитесь кофе с булочками? – поинтересовался он, когда девушка села за стол.

– Ну, наверное, в чужой монастырь… – улыбаясь, начала она.

– Ваша профессия требует жесткой диеты? – спросил Чарльз, когда она вместо овсяной каши выбрала грейпфрут.

– Нет. К счастью, я могу есть, сколько захочу. Пожалуйста, читайте свою газету. Я знаю, что у англичан так принято.

– А что принято во Франции? Наверняка даже французская галантность имеет предел?

– Не знаю. Обычно я завтракаю одна, – беспечно сказала Джоанна. – Да, вот еще что… – вспомнила она свое вчерашнее затруднение. – Не могли бы вы дать мне некоторую сумму в английской валюте? У меня только франки, и вчера я не смогла дать чаевые носильщику.

– Конечно. Я совершенно забыл. – Он достал несколько банкнот и горсть серебра и положил их рядом с ее тарелкой.

Джоанна поблагодарила его и спрятала деньги в сумочку. Поднимая глаза, она перехватила презрительный взгляд тучной матроны, сидевшей за соседним столиком.

Джоанна сосредоточила внимание на еде, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

– Что вас позабавило? – поинтересовался Чарльз.

– Только то, что вы возмутили нашу соседку, – тихо ответила она. – Она, вероятно, подумала, что я – сомнительная дамочка. Надеюсь, она не пойдет жаловаться управляющему.

Чарльз осторожно взглянул на соседний столик и встретил гневный взгляд дамы.

– Простите. Я поступил не очень тактично, – признался он.

– Я подумала о другом, – задумчиво произнесла она. – Может быть, мне лучше утаить, что я работаю в кабаре. Люди почему-то считают, что артисты, работающие в ночных клубах и кабаре, ведут аморальный образ жизни. Мне бы не хотелось компрометировать вашу семью.

– Мне кажется, вы все равно привлечете к себе внимание, – с улыбкой сказал он.

– В самом деле? Почему вы так думаете?

Он перевел взгляд с ее лица на изящные руки с ухоженными ногтями, покрытыми розовым лаком.

– В наших местах не привыкли к парижской элегантности, – мягко заметил он.

– Ну, если хотите, я могу одеться еще проще, – серьезно предложила она.

Чарльз усмехнулся.

– Нет, не надо. Если только вам не вздумается надеть расшитое блестками платье, что было на вас тем вечером, вы, я думаю, избежите серьезного осуждения.

Джоанна с удивлением почувствовала, что краснеет. Она совсем забыла, что в тот вечер, когда Чарльз появился в кабаре, на ней был один из самых открытых сценических костюмов. Мысль о том, что он видел ее в нем на сцене и за кулисами, почему-то смутила девушку.

– Вы, наверное, были в ужасе, – сказала она.

– Не особенно. – В его глазах мелькнул насмешливый огонек. – По сравнению с костюмами некоторых танцовщиц ваш выглядел вполне пристойно.

– Не я сама выбираю такие наряды. Это часть моей работы, – зачем-то начала объяснять она.

– Вы, похоже, считаете меня довольно ограниченным человеком, – заметил Чарльз, наливая себе вторую чашку чая.

– Вовсе нет. Но одно дело видеть незнакомую девушку в… в весьма откровенном наряде, и совсем другое – вдруг узнать, что она доводится тебе родственницей, – заявила Джоанна.

– Не думайте об этом. Наши родственные отношения такие отдаленные, что о них можно позабыть.

Примерно через час начался последний этап их путешествия. Густой утренний туман рассеялся, а когда они выехали из города, из-за облаков выглянуло бледное солнце.

На скоростной дороге до Мейдстоуна Чарльз все внимание уделял движению, лишь изредка указывая Джоанне на местные достопримечательности. Вскоре они въехали в предместья Лондона.

– Расскажите, как Майкл зарабатывал на жизнь? – неожиданно спросил Чарльз. – Ведь по разным странам без денег не поездишь.

Джоанна вздрогнула. Она давно ждала этого вопроса и решила для себя, что раз уж нельзя употребить заведомую ложь, надо хотя бы скрыть правду. «Все и так говорит не в мою пользу, поэтому не стоит еще более ухудшать это мнение», – подумала она.

Но сейчас, неизвестно почему, она решила рассказать Чарльзу правду.

– Конечно, – неловко согласилась она. – Сначала он служил в одной конторе в Марселе. Но канцелярская работа была ему скучна, и он скоро оставил ее.

– Почему он не вернулся к живописи? – поинтересовался Чарльз.

– Он возвращался… время от времени. Мы переехали в Монако и поселились в очень дешевом пансионе. НО тогда люди почти не покупали картин, и у отца пропало всякое желание их писать. Однажды он пошел в казино и выиграл в баккара крупную сумму.

Джоанна замолчала, вспомнив далекий летний вечер, когда она проснулась и увидела огромный букет мимоз на столе и отца, который пил шампанское из розового стаканчика для зубных щеток. Он и ей дал попробовать, от пузырьков газа у нее защипало в носу. Потом отец присел на край ее постели и сказал, что они уплывут в Южную Америку на первом же корабле.

– Мы отправились в Рио, – продолжала Джоанна. – Мы плыли туда три недели, а мне хотелось, чтобы это путешествие длилось вечно. Уложив меня спать, папа обычно играл в карты с богатыми бизнесменами. Потом он всегда играл в карты… везде, куда бы мы не приезжали. – Она помолчала. – Мне, наверное, было уже тринадцать, когда я узнала, что он… профессиональный карточный шулер, – очень тихо сказала она. – Я знала, что он играет в карты на деньги и почти всегда выигрывает, но не понимала, почему.

– И так продолжалось до его смерти? – совершенно бесстрастным тоном спросил Чарльз.

– Да. Так мы и жили… обманывая людей. Поэтому нам постоянно приходилось переезжать с места на место. Понимаете, нас скоро приметили в гостиницах и на главных морских линиях. Нужно было уезжать все дальше, чтобы н-находить новые ж-жертвы. – Голос Джоанны дрогнул, и она отвернулась к окну, не желая, чтобы Чарльз увидел ее лицо. – Простите. Мне следовало рассказать вам об этом раньше. Тогда вы бы, вероятно, не повезли меня в Англию. Но поймите – я никогда не думала о папе как… о бесчестном человеке. Меня не волновало, чем он зарабатывает на жизнь. Кроме него у меня никого не было. Я… я бы все равно любила его, что бы он ни сделал.

– А как он умер? – осторожно спросил Чарльз.

– Его сбила машина на Елисейских Полях, – ответила Джоанна. – Травмы были тяжелыми, но не смертельными. Он… он умер, потому что не хотел больше жить.

– Но у него же были вы, – заметил Чарльз.

– Все зависит от того, как на это посмотреть, – сдержанно возразила Джоанна. – Вам, возможно, трудно представить, как можно так сильно любить женщину, что без нее жизнь теряет смысл. Но именно так папа любил маму. Я… я была рядом, когда он умирал. Он принимал меня за маму. В первый раз я видела его по-настоящему счастливым.

Джоанне удалось закончить свой рассказ твердым голосом, но ее глаза были полны слез и в горле стоял комок. К счастью, Чарльз воздержался от комментариев, а когда он заговорил, предложив перекусить в гостинице, она уже взяла себя в руки.

За едой они больше молчали. Джоанну занимал вопрос, не пожалел ли Чарльз, в свете ее недавних признаний, о своем решении привезти ее в Англию.

Когда они поехали дальше, она с трудом сдерживала зевоту. Убаюканная мерным шумом мотора, она задремала, а когда открыла глаза, машина стояла у заправочной станции. Распрямив затекшие ноги, она посмотрела на Чарльза, стоявшего у машины.

– Осталось всего десять миль, – сказал он, снова садясь за руль. – Что вам снилось? Вы разговаривали во сне.

– В самом деле? А я и не помню, что мне что-то снилось, – удивленно произнесла она.

– Не беспокойтесь. Вы говорили по-французски, и я почти ничего не понял. – В его голосе звучало веселье.

– А мне показалось, что вы достаточно хорошо говорите по-французски. Где вы научились? Я всегда считала, что англичане даже горды тем, что в любой стране обходятся своим родным языком.

– Не у всех же по соседству жила хорошенькая студентка из-за границы, – весело сказал он. – У наших соседей жила молоденькая няня-француженка, а я тогда был еще впечатлительным мальчишкой. К сожалению, большинство фраз, которым она меня научила, неприменимы в обычной беседе.

– Я думала, английские юноши начинают интересоваться девушками гораздо позднее, – заметила Джоанна.

– Если они учатся в закрытом интернате, у них просто нет такой возможности. А я ходил в местную среднюю школу.

– Все равно, я бы поняла, если бы вы интересовались мотоциклами, спортом или чем-то серьезным.

– Интересовался. Но ведь даже самый лучший мотоцикл выглядит еще лучше, когда на заднем сиденье сидит красивая брюнетка.

Наступило молчание. Джоанна старалась представить Чарльза долговязым подростком, но ей это не удавалось.

– А что случилось с ней потом? – спросила она.

– С Мари-Люс? Она уехала домой, в Лион. Сейчас ей, наверное, далеко за тридцать, и она стала степенной, солидной матроной.

– Она была старше вас?

– Конечно. В том-то и была ее привлекательность. Разве вас не привлекали мужчины постарше, когда вы были мечтательной школьницей?

– У меня нет своего мнения на этот счет. В том возрасте я не ходила на свидания. Большинство мужчин, которые путешествовали на океанских лайнерах, были пожилые или совсем старые. – «А я тогда мечтала о доме и покое», – мысленно добавила Джоанна.

– Разве вы не влюблялись в моряков?

– Возможно…не помню уже. Кстати, я и не заинтересовала бы никого из них: я тогда была толстая и неуклюжая.

– А как же вы учились?

– Никак, – откровенно призналась она. – Папа не мог отправить меня в пансион, поэтому я сама училась, чему могла, по книгам.

– Вы хотите сказать, что у вас нет никакого образования?

– Никакого. Я ходила в школу всего один год, пока мы жили в Марселе. Когда мы начали путешествовать, мне уже не пришлось учиться. – Она искоса взглянула на него. – Вас это шокирует?

– Разве у меня такой вид?

– Нет. Но мне кажется, это должно вас шокировать.

– Как всем женщинам, вам слишком многое кажется, – усмехнувшись, сказал Чарльз. – Почему я должен быть шокирован?

– Ну… из-за моего необычного происхождения и образования.

– Да, необычного, – признал он. – Но я не вижу в этом ничего скандального. Мне даже кажется, что это у вас весьма старомодный взгляд на жизнь, если вы считаете ваше происхождение шокирующим.

– У меня-то старомодный?! – удивленно воскликнула Джоанна. – Что вы хотите этим сказать?

– Может быть, я неудачно выразился. Вам, конечно, раньше чем другим девочкам вашего возраста пришлось самой заботиться о себе, но у вас нет основания считать себя отверженной из-за того, что ваш отец зарабатывал на жизнь карточной игрой, а вы не получили общепринятого образования.

– Но я и не считаю! – возмущенно запротестовала она. – Я никогда не говорила, будто я…

– Вы можете не признаваться в этом… даже самой себе, – прервал он ее, – но я думаю, что-то в этом роде вы все-таки чувствуете. На самом деле вы очень стесняетесь своего происхождения, иначе вам бы и в голову не пришло, что я могу быть шокирован.

– Вы начитались популярных книжек по психологии, кузен Чарльз, – язвительно сказала Джоанна. – Но вы заблуждаетесь: я не только не стыжусь своего происхождения, напротив – я горжусь им! Мне даже доставляет удовольствие всего добиваться в жизни самой, наперекор всему. Мне было бы просто скучно, если бы я, что называется, унаследовала успех.

Но ее выпад оказался слишком слабым, чтобы задеть Чарльза. Он лишь насмешливо посмотрел на нее и предложил:

– Оставим пока этот спор, ладно? Мы уже въезжаем в Мерефилд.

Они выехали на окружную дорогу; за ней сельский пейзаж сменился городским, где за двустворчатыми железными воротами, среди ухоженных садов, просматривались респектабельные особняки. Центр городка был запружен машинами и спешащими за покупками горожанами. Джоанна с интересом отметила богатые витрины магазинов и продуктовых лавок. Тут же стояло уродливое здание городской ратуши из красного кирпича, не менее уродливое здание вокзала и огромное сооружение из стекла и бетона, в котором, как сказал ей Чарльз, размещался новый технический колледж. За ним начиналась широкая улица, ведущая в сторону от торгового центра. На ней вперемешку стояли современные многоквартирные дома, старинные викторианские здания и мелкие частные предприятия. Потом Чарльз свернул направо, в жилой район.

Джоанне, чье беспокойство росло с каждой минутой, он показался огромным. Наконец ряды почти одинаковых домов кончились, и машина свернула на тихую улочку, ограниченную с одной стороны высокой кирпичной стеной. В одном месте стена прерывалась двумя колоннами с массивными коваными воротами между ними. Оставив мотор работать, Чарльз вышел из машины, чтобы распахнуть ворота.

Достав из сумочки пудреницу, Джоанна поспешно стала приводить в порядок макияж.

– Готовы к встрече? – спросил Чарльз, вернувшись к машине.

Джоанна кивнула и крепко сжала в руке сумочку.

Короткая посыпанная гравием дорожка была окаймлена вечнозеленым кустарником. Она вела прямо к дому. Это был солидный викторианский особнячок с высокими фронтонами и веерообразными окнами из цветного стекла. «Не самый привлекательный дом», – подумал Джоанна.

Чарльз подъехал к парадной двери, вышел из машины и стал открывать багажник. Джоанна последовала за ним, чувствуя, что у нее слегка дрожат ноги.

– Нажмите звонок, – сказал он. – Они не слышали, что мы подъехали.

Джоанна не успела выполнить его просьбу, как дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая седая женщина.

– Чарльз, дорогой! Как хорошо, что ты вернулся, – сердечно произнесла она, спускаясь по ступенькам и с улыбкой протягивая ему руку.

– Здравствуй, Моника. Все здоровы? – Он поцеловал ее в щеку. Обернувшись к Джоанне, он сказал: – Вот, я нашел ее… пропавшую внучку. Джоанна, это твоя тетка.

Джоанна шагнула вперед и протянула руку.

– Здравствуйте, тетя Моника, – сказала она, вежливо улыбаясь.

Та смерила девушку холодным оценивающим взглядом, от которого не укрылась ни одна деталь ее внешности.

Значит, ты и есть дочка Майкла, – медленно произнесла она. – Здравствуй.

Но в ее приветствии не было ни капли теплоты и, следуя за нею в дом, Джоанна поняла, что Моника Дар-рант уже до их встречи ненавидела ее.

Глава третья

– Где бабушка? В гостиной? – спросил Чарльз, когда они вошли в холл.

– Нет, она наверху. Должна сказать, что твой вчерашний звонок расстроил ее, – слегка нахмурившись, ответила миссис Даррант. – Мы испугались, что у нее опять будет сердечный приступ; поэтому я решила, что сегодня ей лучше остаться в постели. Тебе надо было все сообщить сначала мне, Чарльз. Я бы подала ей эту новость более осторожно.

– Да, об этом я не подумал, – озабоченно согласился Чарльз. – Сейчас уже все в порядке? Пока меня не было, ничего не случилось?

– Нет. Сейчас она чувствует себя лучше. Но ночь мы провели очень беспокойную, – сказала Моника со вздохом. Она взглянула на Джоанну. – Я не знаю, мисс Аллен, сказал ли вам Чарльз, но у моей матери больное сердце, поэтому ее нельзя волновать. Пожалуйста, не забывайте об этом, когда встретитесь с ней.

– Да, конечно, – ответила девушка. Потом нерешительно предложила: – Может быть, вам лучше называть меня просто Джоанна?

– Пожалуй, если ты так хочешь. Естественно, в данных обстоятельствах мне трудно привыкнуть, что ты – член нашей семьи. – Она открыла дверь и пропустила их вперед. – Сейчас я велю принести чай. Вы, должно быть, проголодались с дороги.

– Я думаю, Джоанна потерпит еще полчаса, – сказал Чарльз. – Разве бабушка не ждет нас? Она, наверное, слышала, как мы подъехали. Мне кажется, нам лучше сперва подняться к ней.

– Пожалуйста… если Джоанна не возражает.

– Нет, конечно. Мне не терпится увидеться с нею, – ответила девушка.

Тетка бросила на Джоанну странный взгляд, повернулась и пошла вверх по лестнице. «Если бы мама была жива, ей было бы сейчас около пятидесяти лет. Значит, Монике Даррант сорок два или сорок три года, – предположила Джоанна. – Если бы не седые волосы – красиво уложенные и подкрашенные сиреневатой оттеночной краской – ей можно было бы дать не более тридцати пяти. У нее стройная фигура и хорошие ноги, а на лице почти нет морщин». Моника была одета в отлично сшитую черную юбку и дорогую крепдешиновую блузку. Из украшений – тройная нитка жемчужных бус и серьги с жемчугом и бриллиантами. При первом взгляде Монику можно было бы назвать изящной и привлекательной, но Джоанна уже успела заметить странно равнодушное выражение ее лица и надменно поджатые губы.

Спальня миссис Карлайон оказалась в самом конце длинного мрачного коридора, который тянулся по всей длине дома. Тихонько постучавшись, Моника открыла дверь и вошла.

– Они здесь, мама, – сказала она и впустила Джоанну в комнату.

Спальня была большая и просторная. Джоанна обратила внимание на темные старомодные обои на стенах и массивную мебель красного дерева. Замысловатые кружевные шторы закрывали окна. Но прежде всех этих деталей она увидела широкую кровать викторианской эпохи, в ней среди подушек полулежала седая дама в накинутой на плечи шетлендской шали.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Мэри Карлайон с тихим возгласом протянула руки навстречу внучке, и Джоанна, приблизившись, взяла их в свои.

Потом она уже не могла вспомнить, о чем они говорили в эти первые несколько минут. Она не заметила, когда Чарльз и Моника вышли из комнаты. Она опомнилась только, когда горничная принесла чай. Тогда Джоанна уже сидела на краю кровати и беседовала с бабушкой, как будто знала ее всю жизнь.

– Какая ты красивая, – сказала миссис Карлайон, когда Джоанна стала разливать чай, – и как похожа на свою мать. Не удивительно, что Чарльз сразу узнал тебя. Посмотри, дитя мое, вон над камином висит ее портрет. Если бы не прическа и платье, его можно было бы принять за твой.

Повернув голову, Джоанна взглянула на портрет, висящий напротив кровати. По нескольким старым фотографиям, которые отец хранил до самой смерти, она представляла мать высокой стройной молодой женщиной с широко распахнутыми карими глазами и очаровательной улыбкой. Но художник, более внимательный чем бесстрастный объектив фотоаппарата, передал не только цвет волос и грацию Нины. Она позировала ему в светло-зеленом бархатном платье на фоне дубовой стены гостиной. Портрет был выполнен с таким мастерством, что изображенная на нем девушка, казалось, лучилась радостью и счастьем, а ее чудесные глаза искрились весельем.

– У нее карие глаза, мои гораздо светлее, – тихо сказала Джоанна.

– Да, глаза у тебя от Майкла, а в остальном ты очень похожа на нее. Даже голосом, – улыбнулась бабушка. Мне кажется, что она вновь со мной… как будто мы никогда не расставались. – Ее голос задрожал, и она прижала платок к глазам. – Ну вот, я опять плачу. Как глупо… – И она добавила уже более твердо. – Ты, наверное, устала, дорогая – ведь дорога из Парижа не близкая. Я позвоню Элис. Ты должна принять ванну и отдохнуть перед обедом. Теперь у нас будет много времени, чтобы поговорить.

Но, прежде чем она успела прикоснуться к звонку у кровати, в дверь постучали, и вошел Чарльз.

– А, Чарльз, дорогой, вот ты-то мне и нужен, – ласково сказала миссис Карлайон. – Джоанне нужно переодеться и отдохнуть. Проводи ее, пожалуйста, в северную комнату. Потом попроси Монику зайти ко мне. Она настаивала, чтобы я весь день провела в постели, но я хочу выйти к обеду. Я отлично себя чувствую и не хочу заставлять Элис тащить наверх тяжелый поднос.

– О, пожалуйста, не вставайте ради меня, – забеспокоилась Джоанна. – Я сама могу принести вам обед.

– Нет-нет. Я хочу встать, – твердо заявила бабушка. – Моника любит поднимать шум по пустякам. Я совершенно здорова.

Чарльз улыбнулся.

– А что это я слышал о вашем побеге из дома, пока Моника была на обеде у Брэдли? – насмешливо спросил он.

– Был чудесный день, и мне захотелось съездить в деревню. Я заказала такси и поехала, – горделиво сказала миссис Карлайон. – Не понимаю, из-за чего Моника раскудахталась. Я с таким же успехом могу умереть и в постели.

– Не удивлюсь, если вы переживете многих из нас, улыбнулся Чарльз. – Жаль, что я не могу, как вы, отправиться на природу в погожий денек, вместо того чтобы сидеть в конторе.

– Тебя еще не так сильно допекли твои дела, мой мальчик, чтобы ты бросил их, – хитро усмехнулась бабушка. – Я не сомневаюсь, что в Монако ты восхищался не одной природой. Надеюсь, ты еще расскажешь мне о своей поездке. Если только мне пристало слушать об этом, конечно. А теперь уходите… оба. Я хочу одеться.

В коридоре Чарльз спросил:

– Как прошла встреча?

– Прекрасно, – улыбнулась Джоанна. – Она замечательный человек. Теперь я понимаю, почему все вы так ее любите.

Чарльз не ответил и повел Джоанну в приготовленную для нее комнату. Как и в спальне миссис Карлайон в ней были старинные обои и высокая двуспальная кровать.

– Ванная рядом. Обед в семь часов. Вы услышите гонг, – сказал Чарльз.

– Вы возвращаетесь к себе? – спросила его Джоанна.

– Нет. Я только завезу домой вещи и возьму почту. К обеду вернусь. Или вы предпочитаете, чтобы я оставил вас здесь одну?

– Нет! Я рада, что вы будете за обедом, – поспешно сказала она. Потом поддавшись неожиданному порыву, спросила: – Почему моя тетка встретила меня с такой неприязнью, Чарльз? Она держалась вежливо, но я почувствовала, что она мне не рада.

– Вам это просто показалось, – ответил он, не глядя на девушку. – Почему она должна испытывать к вам неприязнь? Она же прямо сказала, что ей пока трудно воспринимать вас как члена семьи. Еще придется преодолеть некоторую отчужденность. Принесла ли горничная полотенца? Ах да, вот они. Ну, я пошел. Увидимся позднее.

– Хорошо. Спасибо вам.

Его шаги стихли в устланном толстым ковром коридоре, а Джоанна еще долго стояла посередине комнаты, нахмурив брови и задумчиво теребя свой браслет.

Так и не найдя причину враждебности Моники, она начала распаковывать вещи, развешивать свои костюмы и платья в огромном пропахшем камфорой шкафу, раскладывать разные мелочи в ящики туалетного столика.

Ванная оказалась такой же старомодной как и весь дом – с зеленой занавеской, прикрывавшей нижнюю часть окна, широким сушильным шкафом и раковиной, облицованной полированным дубом. Но бойлер был вполне современный: из крана бежал почти кипяток.

Вернувшись в свою комнату, Джоанна выбрала не слишком официальное вечернее платье из натурального светло-зеленого шелка. Россыпь граненых бусин обрамляла его скромный вырез. Она подняла волосы вверх, чтобы были видны подходящие к платью блестящие серьги.

К половине седьмого Джоанна была уже одета. Постояв немного у окна, она решила спуститься вниз. Проходя мимо ванной, она услышала шум воды и подумала, кто из членов семьи может там находиться. Возможно, одна из ее двоюродных сестер. Интересно, не встретят ли они ее, по примеру своей матери, лишь с холодной любезностью?

В холле никого не было, но когда она уже спустилась с лестницы, входная дверь распахнулась, и высокий белокурый молодой человек влетел в прихожую и с размаху бросил свой портфель на низкий столик. Обернувшись, он заметил Джоанну и замер с неподдельным изумлением на лице.

– Боже правый! Вы кузина Джоанна?! – воскликнул он опомнившись.

Джоанна улыбнулась, недоумевая, какой же он ее представлял, если ее вид так поразил его.

– Да, – просто сказала она. – А вы Нил, я полагаю?

Молодой человек кивнул; его взгляд скользнул по ее фигуре от головы до носков серых перламутровых туфель.

– Вы – настоящий сюрприз! – с воодушевлением произнес он. – Мы рассчитывали увидеть кого-то вроде маленькой сиротки Анни, и кого же мы видим? Рыжеловолосую красавицу прямо с обложки модного журнала!

Это было сказано так искренне, что Джоанна рассмеялась и протянула ему руку.

– Спасибо, – сказала она, чуть потупясь. – Но я думаю, Мерефилд несколько отстал от времени, если это платье кажется вам таким замечательным. В Париже на него никто не обратил бы внимания.

Рукопожатие Нила было теплым и энергичным. Теперь, когда он оправился от удивления, лицо его приняло дружелюбное, даже восторженное выражение.

– На вас везде будут обращать внимание, – уверенно сказал он. – Все еще переодеваются к обеду? Пойдемте в гостиную. Я хочу узнать вас поближе, а заодно и чего-нибудь выпить. – И, взяв Джоанну за руку, он повел ее в просторную гостиную, окна которой выходили на розарий.

– Что вы будете пить? Херес… или что-нибудь покрепче? – спросил Нил, направляясь к бару у камина.

– Я с удовольствием выпью хереса, – ответила Джоанна, с интересом рассматривая своего кузена.

Он был высок – хотя и пониже Чарльза – и хорошо сложен; у него были некрупные черты лица и карие глаза. Когда он стал наливать напитки, Джоанна обратила внимание на изящные руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями.

– Когда вы приехали? Со всеми успели познакомиться? – расспрашивал он Джоанну, наполняя бокалы и подавая ей напиток.

– Кроме ваших сестер. Их, кажется, не было дома, когда мы приехали, – ответила она, усаживаясь на софу.

Нил придвинул поближе небольшой столик и сел рядом.

– Сигарету? – предложил он.

– Нет, спасибо. Я почти не курю.

– Жаль, – усмехнулся он. – У вас в пальцах прекрасно смотрелась бы длинная сигарета в мундштуке, украшенном бриллиантами. Боюсь, что старушка Ванесса понесет теперь некоторый ущерб.

– Ваша сестра? Что вы имеете в виду? – озадаченно спросила Джоанна.

Нил рассмеялся.

– До сегодняшнего дня Ванесса была первой красавицей в округе, – объяснил он. – В нашей глуши у нее было мало соперниц, это ясно. Но у меня такое предчувствие, что местным молодым людям она теперь покажется не такой уж интересной… рядом с вами.

Джоанна сделала глоток хереса.

– Я понимаю, что вы хотели сделать мне комплимент, но ваши слова о сестре прозвучали не очень приятно, – заметила она, прямо взглянув на Нила.

– А я вообще не очень приятный тип, дорогая кузина. Как наш уважаемый Чарльз, наверное, уже сказал вам, меня считают второй черной овцой в нашей семье.

– Второй? А кого первой?

Нил искоса посмотрел на Джоанну.

– Вашу мать, конечно, – ответил он.

Она не поняла, какой реакции он ждал. Не зная, что сказать, она лишь спросила:

– И какое же преступление вы совершили?

– О, ничего страшного. Просто я отказываюсь следовать главным традициям Карлайонов. «Следует жить настоящим, следует приносить пользу» и прочая ерунда в том же духе, – беспечно сообщил Нил.

Джоанна ничего не успела ответить, потому что в коридоре раздались шаги, и в гостиную вошли две девушки.

Нил встал.

– Мои сестры – кузина Джоанна, – представил он их. – Поговорите пока с кузиной, – обратился он к сестрам, – а я пойду переоденусь. – И, улыбнувшись Джоанне, он направился к двери, на ходу насмешливо глянув на сестер.

После его ухода в комнате на несколько секунд воцарилось напряженное молчание, потом младшая из девушек прошла вперед и сказала с детской непосредственностью:

– А вы вовсе не такая, как мы думали. Верно, Вэн?

Джоанна рассмеялась.

– А кого вы ожидали увидеть? – спросила она.

Кэти села на стул напротив Джоанны.

– Ну, я не могу сказать точно. Наверное, какое-нибудь бледное робкое создание, – задумчиво произнесла она.

– О Кэти, что за глупости ты говоришь, – смущенно одернула ее Ванесса. – Хорошо ли вы доехали, мисс Аллен?

– Да, благодарю вас, очень хорошо, – учтиво ответила Джоанна.

Ванесса подошла к бару и налила себе хереса. Она явно испытывала неловкость, и Джоанна недоумевала, всегда она так держится с малознакомыми людьми или, следуя своей матери, была заранее предубеждена к своей кузине.

Хотя у обеих сестер были светлые волосы и прекрасный цвет лица, они мало походили друг на друга. Ванесса была высокой и статной, у нее были правильные черты лица и гордая посадка головы. Кэти же была маленькой и худенькой; ее короткий вздернутый носик был усыпан веснушками. Длинные волосы Ванессы были уложены в пышный пучок, а Кэти носила очень короткую стрижку и мало заботилась об опрятности прически.

– А где Чарльз? Он уехал домой? – спросила Кэти.

– Он только отвезет свои вещи. К обеду он обещал вернуться, – сказала Джоанна.

– Отлично! Интересно, привез он нам какие-нибудь подарки? – с надеждой в голосе спросила Кэти. – А как вы с ним ладили? Он хорошо к вам относился?

– Да, конечно. А почему бы ему относиться иначе?

– Ну, иногда он бывает очень язвительным, – откровенно призналась Кэти. – Я знаю, что кое-кто до смерти боится его. Он умеет так смотреть на тебя… ну, будто знает, о чем ты думаешь.

– Не очень-то вежливо обсуждать людей за глаза, – заметила Ванесса. – Налить вам еще вина, мисс Аллен?

Джоанна покачала головой.

– Нет, благодарю вас. Я еще это не выпила.

– Можно называть тебя просто Джоанна? – спросила Кэти. – Как-то глупо обращаться к родственнице «мисс Аллен».

– Конечно, – улыбнулась Джоанна.

– Какое чудесное платье! – восторженно воскликнула Кэти, разглядывая ее наряд. – В Мерефилде такие скучные магазины. Сплошь практичные твидовые юбки и костюмы, которым сто лет в обед. Такая тоска! Не то что Париж!

– Ну, я думаю, твидовые юбки и джемпер лучше всего подходят для здешних условий, – сказала Джоанна. – Знаешь, элегантность француженок на самом деле не более чем миф. Только в Париже или в Канах одеваются по-настоящему шикарно. По правде говоря, это платье я сшила сама.

– Честно? Вот здорово! Я думала, оно от какого-нибудь модного кутюрье, – снова воскликнула Кэти. – Жаль, что я не умею хорошо шить. Эту юбку я сшила сама, но у меня почему-то не получился подол. – Она вскочила, чтобы показать свою пышную голубую юбку.

– Скроила ты правильно. Но тебе нужно сделать подкладку… или надеть нижнюю юбку. У тебя есть? Если нет, можешь взять одну из моих, – предложила Джоанна.