Текст книги "Ты полюбишь вновь"

Автор книги: Марджори Льюти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Эйлин бросила готовить ужин и уселась на стол.

– Знаешь, мне удалось еще кое-что о нем разузнать, пока я здесь живу. Деревня вся так и кишит слухами и сплетнями. Похоже, дело было так. Он решил заняться здесь фермерством, сразу после войны, и даже приступил к делу. Но с ним случился какой-то несчастный случай, с трактором, и он долго пролежал в больнице. Ему даже говорили, что он больше не сможет ходить.

– А, вот почему он прихрамывает. А я все думала: в чем дело?

Мэнди стряхнула воду с салата и стала раскладывать его на блюде, размышляя, как там Робин и что ему лучше сразу лечь спать, а не ждать ужина. Ей захотелось пойти в гостиную и посмотреть, все ли с ним в порядке, но Эйлин решила изложить подруге все сведения о Саймоне Деррингтоне.

– Ну так вот, они нашли хорошего специалиста, и тот почти поставил его на ноги. Но тем временем управляющий, на которого Саймон оставил ферму, забросил все дела, запустил ферму и кое-что еще снял со счета в свою пользу. Вот так все получилось. И вот Саймон выходит из больницы, почти не в состоянии передвигаться, не говоря уж о работе по ферме. Приезжает, видит, что на ферме все из рук вон плохо, финансы в плачевном состоянии. А этот парень, управляющий, уже уехал в Америку. Так что станешь тут невеселым, тебе не кажется?

– Да, правда.

Мэнди, невольно втянувшись в эту историю, слушала уже с живым интересом. Она вспомнила огонек в его глазах, когда Саймон сказал ей: «По собственному опыту я знаю, что самое безопасное доверять только себе».

– Да, – задумчиво повторила она. – Тогда, конечно, понятно…

Мэнди не договорила, не в силах передать словами свою мысль. Даже то, что его так жестоко предали и обманули, не объясняет его холодности и отчужденности. Впрочем, откуда ей знать? Ее же никогда никто не предавал, кроме разве что ее матери, но дело это слишком давнее.

– И после этого он продал ферму Дику?

Эйлин кивнула:

– Да. Ему это, наверное, было нелегко, но делать было нечего. Он не сможет работать на ферме еще несколько лет, а доверять дела другому управляющему он, видимо, уже не хотел.

Она соскочила со стола и взяла поднос:

– Пойду накрывать на стол. Не годится мне разлениться оттого, что ты приехала. Просто мне показалось, тебе интересно будет узнать про Саймона, вы наверняка с ним будете теперь часто видеться. Светские знакомства он не поддерживает… да к тому же у него слишком много хозяйственных хлопот. Но он любит заходить к нам вечерком поболтать с Диком. Салат готов? Давай клади его на поднос, я отнесу в комнату.

Оставшись одна в кухне, Мэнди медленно вытерла руки полотенцем. Перспектива увидеться с Саймоном Деррингтоном странным образом разволновала ее. У нее появилось непонятное желание бежать без оглядки.

Ну что за глупости, начала упрекать она себя. И потом – может быть, он перестанет сюда ходить, когда узнает, что они с Робином приехали. Во всяком случае, на это вполне можно надеяться.

Но случилось так, что она вновь встретила Саймона Деррингтона в тот же вечер.

Болтер отвели на ночь угол в пустом хлеву, и после позднего ужина Мэнди пошла покормить собаку и посмотреть, как она устроилась на новом месте.

Крупный эрдель запрыгал от счастья, увидев ее. От восторга собака свалила Мэнди с ног, но к еде не притронулась. Мэнди гладила ее, хлопала по спине, уговаривала, потом, наконец, сделала вид, что рассердилась, – ничего не помогало. Болтер, похоже, считала, что вечер – время для игр, включая высокие прыжки, катание на спине и громкое гавканье.

– Болтер… ну Болтер… пожалуйста, поешь, будь умницей. И успокойся ты наконец, – урезонивала ее Мэнди.

– Вы зря теряете время. Собака хочет, чтобы ее вывели погулять, – сообщил за ее спиной густой невозмутимый голос.

Мэнди, затаив дыхание, резко повернулась к входу:

– О… как вы меня напугали!

Темная фигура у двери сказала:

– Извините. Не мог оторваться, глядя, как вы пытаетесь справиться со своей собакой.

Она не знала, сколько он уже стоит здесь. Его манера наблюдать за ней, не говоря ни слова, действовала ей на нервы.

Из-за этого Мэнди ответила довольно резко:

– Просто она недрессированная, все дело в этом. К тому же это не моя собака.

В сгущающейся темноте она не могла рассмотреть его лицо, но была уверена, что он улыбается своей загадочной улыбкой. Саймон сказал:

– Ну вот, мы уже скрестили шпаги. А ведь я пришел сюда с единственной целью передать вам и вашему жениху свои поздравления. Я знал, что вы приезжаете сегодня.

– А, – неловко выговорила она. – Спасибо, сэр Саймон.

В этот момент Болтер, которой наскучило слушать разговор, прыгнула на Мэнди со всей силы, и девушка от неожиданности потеряла равновесие. Саймон Деррингтон ловко подхватил ее и вернул в вертикальное положение, словно она была манекеном в витрине магазина. Мэнди это показалось таким смешным, что она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– А может быть, – заговорил он, прежде чем Мэнди успела его поблагодарить, – пойдем погуляем с собакой по полям, чтобы она израсходовала избыток энергии. А то, боюсь, ее придется на ночь помещать в клетку с мягкими стенами.

Болтер, будто поняв его слова, кинулась через двор и, радостно пыхтя, остановилась перед закрытыми воротами, так что у Мэнди не оставалось другого выхода, как рассмеяться и согласиться.

Воздух весенней ночи был прохладным и чистым. В небе мерцали звезды. И когда они шли по тропинке между полями, влажная трава холодила лодыжки Мэнди.

– А чья же это собака, если не ваша? – вежливо поинтересовался Саймон Деррингтон.

И Мэнди рассказала ему историю Болтер.

– …Хотя у меня такое чувство, что ее специально посадили в машину, – это дело рук жены смотрителя, уж не знаю почему. Я им написала об этом, как только мы приехали, так что, думаю, через пару дней получить ответ. У них нет телефона. Надеюсь, они не очень переживают из-за пропажи собаки. Если бы Болтер была моей собакой и так внезапно пропала, я бы ужасно расстроилась.

Она снова обратила внимание на то, что Саймон, шедший рядом с ней по дорожке, слегка прихрамывает, однако хромота не сказывалась на его быстром шаге. Девушке приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него.

Когда он снова заговорил, его слова привели Мэнди в смятение. Она думала, что Саймон скажет что-нибудь незначительное, чтобы поддержать разговор. Но он задумчиво произнес:

– Да, Мэнди, у вас мягкое сердце. Такие, как вы, всегда тревожатся.

– Такие, как я? – возмущенно вспыхнула она. – Да мы с вами встречались всего один раз… ну, два раза. Откуда вы знаете, какая я?

– Несложно догадаться. – Ей снова показалось, что он улыбается. – У вас очень выразительное лицо.

– Я категорически возражаю, чтобы меня рассматривали, как микроба под микроскопом.

– Вот как? – тихо отозвался Саймон. – В самом деле? А разве вам не приятно, что разговор зашел о вас? Большинству людей это нравится.

Мэнди невольно рассмеялась:

– Вы со всеми так разговариваете, на второй день после знакомства?

– О нет, далеко не со всеми. Только с немногими избранными. Так что можете считать, что вам оказана большая честь.

Они дошли до края поля и повернули назад, Болтер скакала вокруг них, выделывая широкие круги, и время от времени замирала, внюхиваясь в воздух.

– А как поживает ваш жених? – Голос Саймона Деррингтона стал исключительно светским. – Какая неприятность – попасть в такую передрягу в первый же день возвращения домой!

– О, ему уже гораздо лучше, спасибо.

Мэнди удивилась и слегка устыдилась, вдруг подумав, что совсем забыла про Робина. Он, наверное, думает, куда она пропала… может быть, даже вышел из дома искать ее. А на дворе холодно, и он может простыть.

Когда они подошли к хлеву, благодарная Болтер съела всю принесенную еду и позволила уложить себя на соломенной подстилке.

– Ну вот видите, – засмеялся Саймон Деррингтон, когда они заперли дверь за угомонившейся собакой, – как я хорошо разбираюсь в психологии людей и собак.

– Собак – возможно, – согласилась Мэнди. – А насчет людей я пока не уверена.

– Ну, может, мне еще удастся вас в этом убедить, – живо откликнулся он, открывая ворота во двор дома. – Наблюдающий со стороны, знаете ли, обычно видит игру лучше остальных.

Она промолчала. А ведь действительно, говорить с ним интересно. Но вот приятно ли? В этом она тоже не была уверена.

К облегчению Мэнди, выяснилось, что Робин и не думал ее искать. Он сидел в удобном кресле у камина и курил сигарету, перед ним на столе стоял бокал. Казалось, Робину было уютно и спокойно здесь, и сердце Мэнди подпрыгнуло от радости.

К ней подошла Эйлин:

– Вот и ты, наконец, Мэнди. Ага, и Саймон здесь. Заходите, я вас представлю.

Робин выбрался из объятий мягкого кресла и пожал руку Саймону. Эйлин представила их друг другу, причем Мэнди поймала себя на том, что внимательно всматривается в лицо сэра Саймона Деррингтона. «Он считает себя таким знатоком людей, – пронеслось у нее в голове. – Интересно, что он подумает о Робине? – И вслед за этим: – Да какое мне дело, что он подумает о Робине? Какие глупости!»

– Пойду скажу Дику, что ты здесь, Саймон. Он, кажется, в коровнике.

Эйлин вышла из комнаты, а Мэнди приблизилась к мужчинам, стоявшим возле камина, и продела руку под локоть жениха. Робин был ей так дорог, и сейчас выглядел таким милым и красивым в свете, падавшем от камина. В его лице было что-то невинное, мальчишеское, резко контрастировавшее с мрачноватым видом сэра Саймона, с его низкими черными бровями и прямым неподвижным ртом.

– Я как раз рассказывал вашему молодому человеку, как мы получили его телеграмму во время поздравлений на свадьбе. Должен заметить, вы чуть не упали тогда в обморок, мисс Фенн.

– Да, я пережила самые страшные минуты в жизни. Сама не знаю почему, но я решила, что с тобой приключилось что-то ужасное, Робин.

Она подняла к нему лицо, счастливо улыбаясь, но глаза Робина были устремлены на Саймона. Тот тем временем вынул из нагрудного кармана короткую трубку и принялся с большим тщанием набивать ее.

Покончив с этим и неторопливо раскурив трубку, он обратился к Робину:

– Я слышал, вы жили в Восточной Африке? Интересно, не случалось ли вам там встретить одного моего старого приятеля, мы с ним соседи? Он глава фирмы по производству чая, у него плантации в Ньясе. Кстати, он как раз сейчас в Африке со своей дочерью Николой. Их фамилия Марсден. Эдмунд Марсден.

Мэнди была оглушена, словно ее ударили. Откуда-то издалека до нее донесся голос Робина:

– Марсден? Нет, как будто я их не встречал.

Он говорил вежливым непринужденным тоном, но при этом сильно сжал ее руку. «Не выдавай меня», – словно говорило это пожатие. В голове у Мэнди все перемешалось. Она не могла поверить, что Робин отрицает знакомство с мистером Марсденом… С собственным начальником!

– Ах да, действительно, Африка не такая уж маленькая. – В серых глазах мелькнул насмешливый огонек. – Было бы странно, если бы вы там случайно встретились.

В этот момент вернулись Эйлин с Диком, и разговор стал общим. Но Мэнди не в силах была вымолвить ни слова. Никола. Никола… Это имя, казалось, пульсировало в ее мозгу. Как все это понимать?

Колоссальным усилием воли она заставила себя прислушаться к тому, что говорит Саймон Деррингтон:

– Я хочу вам кое-что предложить. Вы знаете, Эйлин, что я живу настоящим отшельником, но в будущую субботу собираюсь нарушить свое уединение – я пригласил в гости наших новых соседей, семейство Рандт. И это самое меньшее, что я мог сделать, – папаша Рандт явился во всеоружии и предъявил мне ни больше ни меньше как рекомендательное письмо от моей крестной матери, сейчас она живет в Голливуде, – как ее туда занесло, бог весть. Да и признаться, мне понравились эти Рандты. Так что форма одежды парадная. Милости просим на чай на лужайке – если погода не испортится – часа в четыре, договорились?

– Ах, светский прием! Какая прелесть, – воскликнула Эйлин. – Спасибо, Саймон.

– Ну, не то чтобы прием, – предупредил он. – Не уверен, что моя миссис Доббин устроит нам грандиозную пирушку. Однако в округе она славится своими пшеничными лепешками и клубничным вареньем. – Взгляд Саймона скользнул с Мэнди на Робина, и он добавил: – Надеюсь, вы тоже придете?

Робин ответил за них с Мэнди:

– Будем очень рады, сэр Саймон. Если вы не сочтете это наглостью с нашей стороны.

И он улыбнулся с неотразимой искренностью. Трудно было поверить, что тот же самый Робин еще несколько дней назад уверял, что знакомиться с людьми для него невыносимое бремя.

Совершенно растерявшись, оглушенная этими необъяснимыми противоречиями, Мэнди едва заметила, как ушел Саймон Деррингтон. Она очнулась, только когда Эйлин произнесла:

– Наверное, мы тебя совсем измучили этой болтовней, да, Робин, после такой тяжелой дороги? Хочешь пойти лечь спать? А мы тут еще посидим.

– Да, признаться, я несколько утомлен. Так что – спокойной ночи. И спасибо за то, что вы были так добры ко мне, – добавил он с кривой усмешкой.

– Я пойду с тобой наверх, посмотрю, все ли есть, что тебе нужно, – сказала Мэнди, и они вместе стали подниматься по лестнице.

На лестничной площадке она положила руку ему на локоть:

– Робин…

– Душечка, я знаю. Я соврал, и ты гадаешь, зачем я это сделал. – Его голос звучал очень устало. – Мэнди, поверь, тебе нечего волноваться. Завтра я тебе все объясню. Сегодня я так вымотался, что уже ничего не соображаю. Так что не бери ничего в свою милую головку.

Робин притянул ее к себе:

– Ты мне веришь?

– Да, конечно, Робин. Но…

Он приник к ней губами, и все вопросы Мэнди остались незаданными.

– Терпение, радость моя. Завтра ты узнаешь всю правду, и ничего, кроме правды. Спокойной ночи, Мэнди, любимая.

У двери своей комнаты он обернулся и послал Мэнди воздушный поцелуй Он и вправду был бледен и осунулся, и ей вдруг стало его отчаянно жаль.

– Спокойной ночи, дорогой Робин, – прошептала Мэнди и пошла по коридору к себе в комнату.

Там она машинально взбила подушку и встала у окна, глядя в темный сад. Итак, Никола – дочь мистера Марсдена. Она этого не знала. Но что Никола значит для Робина? Она высунулась из окна и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, как будто он мог прогнать это ощущение – Мэнди казалось, что тысячи колючих иголочек пронзали ее голову. А затем ей словно послышался голос Саймона Деррингтона, говорившего: «Такие, как вы, всегда тревожатся».

«Нет, я не такая, – возмущенно подумала Мэнди, как будто он был здесь, и повторила это вслух. – Докажу вам, что это не так. Я буду верить Робину».

Она гордо подняла подбородок, решительно отметая весь цинизм мира, и отправилась спать.

Глава 3

На следующее утро Робин сошел вниз, когда Мэнди и Эйлин уже заканчивали завтрак. Дик к тому времени уже несколько часов работал в поле. Мэнди поставила на стол чашку и вскочила:

– Я хотела отнести тебе завтрак в постель, Робин. Я думала, ты еще не проснулся.

Он снисходительно улыбнулся:

– Доброе утро, леди. Наверное, здоровый деревенский воздух заставил меня встать ни свет ни заря.

– Выпей пока кофе, – пригласила Мэнди. – А я пойду приготовлю яичницу с беконом.

Вскоре она вернулась в гостиную, неся на тарелке яичницу, шипящую и аппетитную.

Эйлин сказала:

– Я говорила Робину, что мы с Диком собрались сегодня съездить в Оксфорд и что мы там пообедаем. Думаю, вы не обидитесь, что мы вас ненадолго оставим одних. – Она сверкнула белозубой улыбкой, поглядев на обоих. – Мэнди, пойдем со мной на кухню, я покажу тебе, где что лежит. Я приберусь, вытру пыль и застелю кровати, тогда с чистой совестью уеду, а тебе останется только приготовить обед, Мэнди. Мне порекомендовали женщину, которая, может быть, согласится приходить помогать мне по хозяйству. На обратном пути заеду в деревню и поговорю с ней.

Когда Дик с Эйлин уехали на своем «лендровере», Мэнди принялась хлопотать на кухне, пытаясь убедить себя, что она не нарочно избегает Робина. Она надеялась, что тот сам зайдет к ней, но Робина было не слышно и не видно. К одиннадцати часам она поняла, что больше так не выдержит, поставила на поднос кофе и булочки и пошла в гостиную.

Но там его не было. Стоял теплый солнечный майский день… Наверное, Робин вышел в сад. Мэнди подошла к окну. Да, он сидел там, растянувшись в гамаке, золотистые волосы ярко блестели на солнце. Мэнди собралась было окликнуть его, но тут увидела, что он не один. На стуле рядом с ним сидела девушка. Сначала Мэнди показалось, что это подросток, девочка. Но, приглядевшись повнимательней, она поняла, что ошиблась. Девушке было на вид лет двадцать или чуть больше, стройная и подтянутая. Серебристые светлые волосы были коротко подстрижены пушистой шапкой. Нежную кожу покрывал золотистый загар цвета спелой пшеницы. Платье из тускло-рубинового хлопка, даже на неизощренный взгляд Мэнди, было явно парижского образца и пышным шлейфом опускалось в траву.

Мэнди была далеко и не слышала, о чем они говорят. Но, судя по заливистому смеху красавицы, Робин был в ударе и веселил ее изо всех сил. Мэнди в нерешительности постояла у окна, застеснявшись простого платья в цветочек, которое носила дома, и подумав, что у нее, наверное, блестит нос от жара плиты. Но не успела она решить, что делать, как девушка встала, и они с Робином начали неспешно, бок о бок, прогуливаться по лужайке перед домом. Мэнди подождала, пока они скроются из виду, затем вынесла поднос в сад. Робин вернулся через несколько минут, очень довольный жизнью.

– А, привет, малышка. – Он с силой упал обратно в гамак. – Ты видела это?

– О да, что-то потрясающее, – ответила Мэнди, становясь на колени и разливая кофе. – Кто она такая?

– Это дочь Рандта, того киномагната. Заметила меня из их сада. – Он усмехнулся. – Поразительная особа, правда?

– Да, очень стильная.

Робин взял чашку, которую она ему протянула, и поморщился, потом вспомнил о чем-то и придал лицу серьезное и чрезвычайно торжественное выражение:

– Ах да, я и забыл, я ведь еще под подозрением. Должен дать полный отчет, почему я сказал неправду твоему высокородному приятелю вчера вечером. Ну что ж, можешь начинать допрос.

Когда он так шутил, она не могла на него сердиться.

– Я не собираюсь тебя допрашивать, Робин, – сказала Мэнди, чувствуя, что вот-вот расплачется.

– Мэнди… прекрати! Зачем все принимать так близко к сердцу? Неужели ты правда так расстроилась? – Он поставил чашку на поднос и коснулся щеки Мэнди. – Да ты плачешь! Господи, да я подумать не мог, что ты станешь так из-за этого переживать. Все это сущая ерунда. Понимаешь, я разругался с Марсденами, окончательно, и решил, что лучше будет притвориться, что я их вообще не знаю.

– Ты хочешь сказать, что бросил работу на фирме? И ты больше не поедешь в Ньясу? Но, Робин, почему ты мне ничего не сказал?

Он пожал плечами:

– Да вот, все собирался. Но ты так переживаешь из-за всякой ерунды. Поэтому я хотел сначала найти другую работу, а потом уж тебе все рассказать.

– Но почему, Робин, что случилось? Я… боюсь, я вообще ничего не понимаю.

– Почему я с ними расстался? Потому что мне там было скучно… скучно, и все! – Он потянулся, широко расставив руки. – Нет, сама работа не такая уж тяжелая. Можно было работать, когда хочешь, вернее, когда сумеешь уговорить местных заняться твоими делами. Но после работы… пойти можно только в клуб, за семь миль от дома. День за днем одни и те же стариковские лица, раз в неделю кино, причем показывают только старые фильмы! Все про всех сплетничают и стараются побольше досадить соседу! Ты даже представить себе не можешь, что за жизнь в этих маленьких британских колониях на краю света, Мэнди. Я даже не знаю, как мне удалось там так долго продержаться.

Мэнди села на траву у его ног, молча сплетя пальцы. Она изо всех сил пыталась примириться с совершенно новыми обстоятельствами. И ей это было нелегко. Она так часто представляла себе, как они будут жить в Африке, а теперь Робин отмел все это одним взмахом руки… хотя, видимо, ему тоже непросто было на такое решиться. У него самого эта идея наверняка зрела очень долго.

– И что ты теперь думаешь делать? – спросила она наконец.

– Сюрприз! – подмигнул он ей. – Я буду работать в кино. – Не дожидаясь, что она скажет, Робин с воодушевлением заговорил: – В прошлом году у нас была одна съемочная группа. Они снимали фильм про британские колонии и сделали несколько кадров нашего городка. Я там познакомился с одним парнем. И он мне дал кое-какие сведения.

Мэнди едва перевела дух от неожиданности:

– Но ведь… наверное, сначала надо долго учиться, прежде чем снимать кино?

– Снимать? Да нет, ты не поняла, я не собираюсь снимать. Я хочу сам сниматься. – Он скромно потупил глаза и добавил: – Надо тебе сказать, что старый добрый Робин, что называется, вполне фотогеничен.

– Но с чего ты начнешь? Прости, если кажусь тебе глупой, Робин, но все это так туманно…

Он не дал Мэнди договорить и, обняв, притянул к себе.

– Урок номер один. Начинать надо так же, как начинают в любом другом деле, когда не хотят тратить долгие годы на то, чтобы пробить себе дорогу. Сначала следует завести нужные знакомства. Вот, например, я уже начал с… мисс Вирджинии Рандт, которую ты видела здесь несколько минут назад. Сейчас маленькая Вирджиния поскачет домой к своему папочке и между делом скажет, что она только что познакомилась с уж-а-а-сно приятным молодым человеком, который немного снимается в кино. Это будет первый шаг. И так дальше.

Мэнди безнадежно покачала головой:

– По-моему, все это просто безумие.

Робин рассмеялся и потерся щекой о ее волосы:

– А вот и не безумие. Ты заговоришь иначе, когда увидишь «Робин Марш» неоновыми буквами, и тогда ты сможешь сказать: «Это мой муж». У меня получится, Мэнди, я чувствую. Я и так уже слишком долго прозябал на задворках.

Мэнди тяжело, прерывисто вздохнула. Только сейчас она посмела признаться себе – ее пугало, что до сих пор Робин ни разу не заговорил об их совместном будущем. Но теперь она успокоилась. Теперь она могла расслабиться и наслаждаться жизнью, сколько бы ей ни пришлось ждать, пока Робин воплотит свою мечту в реальность.

– Ну как тебе мой план, солнышко?

– Ну, если тебе так хочется, думаю, что идея превосходная, – рассудительно ответила она. – Уверена, тебя ждет успех, стоит тебе только начать. – Мэнди откинулась назад и стала накручивать на палец его золотистые волосы. – Ты ведь и вправду до безобразия красив.

– А за такие слова, – с шутливой угрозой сказал Робин, – я вот возьму и поцелую тебя. – И он приник губами к ее рту.

– Ну что, довольна? – прошептал он наконец, отпуская Мэнди.

Она вздохнула и пересела поближе к нему, поджав ноги.

– Робин?

– М-м?

– Дорогой, мне приходили в голову всякие страшные мысли. Я даже начала было думать… – она осеклась, – а вдруг ты передумал на мне жениться. – Сейчас ей было с Робином так хорошо и спокойно, она так верила в их нерушимую связь, что без малейшего опасения добавила: – Знаешь, когда ты болел и бредил, ты меня не узнавал. Ты принимал меня за какую-то другую девушку, по имени Никола.

Не успела Мэнди проговорить эти слова, как поняла, что не надо было этого делать. Она почти физически ощутила взрыв злости, который потряс его. Потом Робин заговорил:

– Никола… а что ты знаешь о Николе? – Голос у него был резкий и хриплый.

Мэнди отпрянула и с тревогой посмотрела ему в глаза. И в ту же секунду все ее страхи и сомнения вернулись к ней с новой силой.

– Я ничего о ней не знаю, кроме того, что ты говорил о ней в бреду. Ты звал ее по имени все время… снова и снова… и говорил, что ты… что хочешь на ней жениться.

Робин долго, бесконечно долго смотрел на нее, и наконец его злость сменилась деланым ужасом.

– Я так сказал? Неужели правда? Да, я помню, что проснулся тогда в ужасном состоянии. Теперь я понимаю, в чем дело. Должно быть, у меня был ночной кошмар. Но… – тут он нахмурился, – ты же не могла хоть на минуту вообразить, что это не горячечный бред? А?

Мэнди опустила глаза и посмотрела себе на руки.

– Я была потрясена услышанным, – честно призналась она. – Но тогда я решила, что лучше всего просто не думать об этом. И я почти забыла… пока вчера Саймон Деррингтон не упомянул в разговоре Николу, и тогда мне стало ясно, что это дочь мистера Марсдена.

Робин молчал. Мэнди подняла голову и посмотрела на него. На этот раз вид у него был не злой и не шутливый, а самый что ни на есть серьезный, – таким серьезным она никогда раньше его не видела.

– Мэнди, мне неприятно тебе об этом говорить, но ты не оставляешь мне выбора. Никола Марсден принадлежит к тому типу женщин, что охотятся за мужчинами. Они не пропускают ни одного мало-мальски симпатичного мужчину, чтобы не вцепиться в него своими коготками. Когда она поняла, что я не намерен ей подыгрывать, она постаралась сделать мою жизнь невыносимой. Знаешь, я предпочел бы встретить тигра-людоеда, чем ее. Все это было крайне неловко, особенно когда старик Марсден пригласил меня переехать в их бунгало, после того как я выписался из больницы. Не знаю, какую чепуху я нес, когда был в горячке с температурой под сорок, но это вся правда, Мэнди. – И он посмотрел ей прямо в глаза. – Ты мне веришь?

Его искренность покорила ее сердце. Мэнди поразилась, как она могла хоть на минуту в нем усомниться.

– Ну конечно верю, Робин. Прости, что я вообще об этом заговорила. Хотя нет, не жалею. Я очень рада, потому что теперь я чувствую, что у нас не осталось друг от друга никаких секретов. Но раз так, я тоже не хочу оставаться работать у Марсденов. Мне противно будет к ним возвращаться.

Он пожал плечами:

– Как хочешь, дорогая. Но только не делай ничего сгоряча.

Холодный ветерок пронесся низко над лужайкой, и Робин поежился:

– Я лучше пойду в дом. Здесь такие сквозняки, меня может продуть.

Мэнди вскочила:

– Робин… ты замерз, дорогой? Боже мой, какая из меня сиделка!

Она протянула обе руки и помогла ему вылезти из гамака. Но прежде чем отпустить ее, Робин наклонил голову и мимоходом поцеловал девушку.

– Ну что, довольна, дорогая? – насмешливо спросил он. – Больше у тебя нет вопросов и сомнений?

– Прости меня, Робин, я была просто сама не своя.

Они пошли назад к дому, взявшись за руки, и Мэнди, наконец, почувствовала себя по-настоящему счастливой впервые после возвращения Робина. Теперь все стало ясно и понятно, и хотя будущее казалось несколько туманным, даже это было не так важно. Если Робин хочет всерьез заняться карьерой кино, что ж… они ведь так молоды. Можно и подождать. Она найдет себе другую работу; получить место секретаря несложно. А Мэнди была хорошей секретаршей. Оставаться у Марсденов она не хотела и не собиралась. Возможно, с ее стороны это не очень благоразумно, потому что ведь Никола Марсден не имела никакого отношения к фирме отца, но, несмотря на доводы рассудка, Мэнди уже решила, как только вернется в свою комнату, написать письмо с просьбой об увольнении, даже если ей не заплатят деньги за месяц вперед.

В субботу выдался чудесный день раннего лета, теплый и солнечный. Мэнди надела на прием платье, которое сшила себе в приданое… совсем новое, бледно-сиреневое, с узором из белых листиков… и вся была словно комок нервов. Она не привыкла к большим светским приемам, и ей никогда еще не доводилось бывать на подобных мероприятиях. Она встречалась с Саймоном Деррингтоном в их маленькой квартирке, потом здесь, в Уиллоумед, и совсем забыла, что сэр Саймон был наследником рода, веками владевшего этим поместьем.

До дома «Дауэр», где жил Саймон, было всего десять минут пешком через парк. Обе девушки шли впереди, и Мэнди, оглядывая густую высокую траву и мощные старые деревья, заметила с опаской:

– Должна признать, что нервы у меня на пределе.

Эйлин ободряюще улыбнулась и покачала пушистой рыжеволосой головой под белой шляпкой:

– Не волнуйся. Выглядишь в этом платье отлично, Мэнди, просто прелесть. Этот цвет так идет к твоим темным волосам и свежему цвету лица, что я даже немного завидую. У меня кожа скоро станет цвета спелого томата, если солнце не перестанет так палить. К тому же ты не одна, а с Робином. Ничто так не прибавляет уверенности, как выход в свет с мужчиной, – добавила она, усмехнувшись.

Саймон Деррингтон, видимо, созвал всех своих друзей и знакомых на встречу с американцами. На изумрудных лужайках вокруг дома толпилось множество мужчин в летних костюмах и женщин в легких платьях. Они сидели в шезлонгах или стояли группками на террасе и под развесистыми буковыми деревьями. Большинство из них, казалось, были хорошо знакомы друг с другом.

Робин подошел к Мэнди, и они вместе двинулись к дому.

– Слушай, Мэнди, вон там тот магнат из Голливуда, вот тот… коротышка с сигарой. Смешной такой, да? А вот та крупная особа в латах, наверное, его жена.

Мэнди невольно улыбнулась. Модный костюм серебристого оттенка, туго натянутый на полной фигуре этой женщины, действительно напоминал латы рыцарей былых времен.

Саймон Деррингтон заметил их и, слегка прихрамывая, двинулся навстречу по мягкой шелковистой траве. У Мэнди появилось странное ощущение, что только здесь, в его собственном доме, она, наконец, действительно познакомилась с ним. Высокий, элегантный, он чувствовал себя свободно в толпе своих гостей, и Мэнди удивилась, как у нее вообще хватало дерзости спорить с ним.

Поздоровавшись, он повел их на террасу, чтобы представить героям торжества – своим американским приятелям. Мэнди сразу прониклась симпатией к мистеру Рандту; ей понравились его прищуренные живые глазки, которые ничего не упускали вокруг, но в то же время светились дружелюбным любопытством. Ей понравился его непривычный акцент, казавшийся немного гортанным. Его жена тоже была очень приятной дамой, хотя ее блестящий серебристый костюм несколько резал глаз. Маленькая шляпка-таблетка венчала ее высоко уложенные волосы голубоватого оттенка.

Из дома вышла Вирджиния Рандт и недолго постояла на фоне темного проема окна, поодаль от общества. Мэнди сразу ее узнала. Во всем – в одежде, манерах Вирджинии – безошибочно чувствовался налет роскошного лоска и изысканности. Сегодня она была в зеленом платье простого кроя, что подчеркивало ожерелье из неровно отшлифованных опалов. Мэнди услышала, как у нее над ухом Эйлин с присвистом втянула в себя воздух – это была дань восхищения ожерелью Вирджинии, радужно сверкавшему на солнце.

Девушка чистыми серо-зелеными глазами несколько секунд медленно оглядывала группы гостей, собравшихся на террасе. Затем улыбнулась широкой искренней улыбкой и подошла к Робину, протягивая ему руку.

– О, да это мистер Марш, – воскликнула она с явным удовольствием.

Она слегка растягивала слова, что было очень симпатично. Робин взял девушку за протянутую руку и стоял, глядя в ясные зеленоватые глаза. Мэнди вдруг с легким уколом в сердце почему-то вспомнила, что опалы – к несчастью.