Текст книги "В защиту реформы образования (СИ)"

Автор книги: Марат Нигматулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Обсудив, наконец, этот опасный миф, полностью разоблачив его, надо перейти к следующему, не менее опасному мифу о реформе. Существует, помимо всего прочего, миф о том, что бюджетные средства, затрачиваемые на школу, подвергаются постоянному сокращению и урезанию. Разумеется, данная ложь используется почти столь же умело и часто как и ложь о «деградации», вызывая у малограмотных обывателей нередко даже больший гнев, служа вовлечению его в деструктивные антипатриотические свершения. Данная ложь, равно как и предыдущая, не имеет под собой никаких оснований, прижившись в массовом сознании таким же образом, как прижился там миф о «деградации». На том же «Русском эксперте», но в другой статье, хорошо сказано и про мнимое «сокращение вузов» и «сокращение бюджетных мест»: «Россия занимает одно из первых мест на Земле по проценту людей с высшим образованием, [На самом деле Россия занимает первое место в мире – примечание Марата Нигматулина.] а примерно 87 % выпускников поступают после школы в ВУЗы. По принятому в 2012 году Закону об образовании, на каждые 10 тысяч человек в возрасте от 17 до 30 лет государство обязано ежегодно выделять минимум 800 новых бюджетных мест. Так что российские студенты не обременены образовательными кредитами, в отличие от их сверстников из развитых стран. Иногородним студентам в российских ВУЗах часто предоставляются общежития. Талантливые российские абитуриенты, согласные работать в России после выпуска, получают по 20 тысяч рублей в месяц за свою учёбу в университете. Российские студенты получают очень качественное образование: в числе победителей международных олимпиад каждый год оказываются российские школьники и студенты. В рейтинге Thompson Reuters Московский Государственный Университет занимает пятое место в Европе. Позиции других российских вузов в мировых рейтингах несколько скромнее из-за другой организации научной деятельности и неанглоязычной среды. Но в последнее время в результате выполнения программы „5ТОП100“ позиции более половины российских вузов, участвующих в программе 5ТОП100, в самых престижных мировых рейтингах растут. В то же время, согласно данным на сайте 5ТОП100 на февраль 2017 года лучший из Российских вузов Московский Государственный Университет занимает 216 место. После получения степени бакалавра или магистра в России государство в рамках проекта „Глобальное образование“ полностью оплачивает и дальнейшую учёбу в ведущих вузах мира – для тех, кто не собирается продолжать обучение в России.». Прогрессивная реформа образования, проводимая нашим правительством, никак не может уберечь себя от несправедливой критики со стороны реакционной общественности, как видим мы это на примерах, представленных выше. В заключение же нам следует вскрыть еще одну язву на теле отвратительной гидры критики реформы образования. Тут мое внимание привлек Сергей Рукшин, человек, подготовивший двух лауреатов Филдсовской премии, а также многих победителей международных олимпиад по математике, являясь одним из самых влиятельных критиков реформы образования в России, сделал в своем интервью «Газете.Ru», известной вполне определенной политической направленностью, от 2013 года заявление, которое хоть и осталось незамеченным, все же является чрезвычайно важным для понимания сути всех нападок на реформу: «Надо заканчивать с иллюзиями о всеобщем среднем образовании. Школы у нас не социальные институты, как в США. Мне один американский педагог сказал: если вы хотите знать, где ваш ребенок впервые попробует алкоголь, наркотики, сигареты и секс, не сомневайтесь, это произойдет в школе. А вот образование он там не получит. Россия – небогатая страна, мы не можем позволить себе школу как социальный институт.». Для тех, кто не понял сути его весьма осторожного высказывания, я поясняю: Рукшин говорит, что мы не можем позволить себе содержать всеобщее высококачественное образование, ибо страна мы бедная. Тут мы обнаруживаем тот момент, который большинство критиков реформы образования обязательно ставят в свои манифесты, стараясь, однако, избегать его поминания в публичной риторике, да и в программах своих стыдливо пряча последний за нагромождением пустых форм. Этот момент есть различное проявление той омерзительной болезни человечества – помещичье-буржуазного элитизма, в данном аспекте проявляющейся в педагогике. Далее, дабы вы не подумали, будто я голословен, я привожу статью, опубликованную на одном из сайтов противников реформы, авторство которой принадлежит известному математику Олегу Шведову, снабжая ее своими комментариями в квадратных скобках, настоятельно рекомендуя вам «следить за руками», ибо там он пользуется софизмами весьма и весьма умело: «Надвигающаяся реформа общего образования вызывает все большее беспокойство общественности. [Тут автор создает видимость массовости своей аудитории.] Это и понятно: всю Россию оставляют на второй год, унижая человеческое достоинство наших еще не родившихся детей, давая всем понять, что представители последующего поколения изначально считаются более ущербными, чем мы. [Начинает он говорить тут так, будто речь идет о вещах самых очевидных, а заканчивает он самыми парадоксальными выводами. Неужели то, что в школе будут обучать не 11, а 12 лет, апосредственно или непосредственно указывает на низость будущих поколений относительно былых? Просто объем программных знаний вырос, а посему нужен еще один год на его усвоение, только и всего. Да и при чем здесь, господа, оставление на второй год?] Отчасти в этом виноваты те, кто обучаются сейчас в школе: в настоящее время подростки достаточно активно употребляют спиртные напитки, курят, а кто-то пристрастился и к наркотикам вместо того, чтобы осваивать школьную программу. [Автор просто не может понять, что подростки не виноваты, ибо, равно как и все люди, свободы воли не имеют, подчиняясь веяниям среды, а посему и ответа не несут. Интересно также то, о каких именно подростках говорит автор, ибо он никаким образом не указывает на них, а лишь только упоминает.] При этом у учителей складывается мнение, что детям трудно учиться, они перегружены, и программу надо растянуть. [У каких именно учителей, кто собирается „растягивать“ программу?] Нерадивые же учащиеся пользуются всеми льготами еще советской системы образования, получая возможность беспрепятственного поступления в вуз в 17-летнем возрасте практически без усилий: потенциальных „второгодников“ школа вытягивает изо всех сил, чтобы не портить статистику. Расплачиваться за халатность и безалаберность нынешних школьников придется нашим будущим детям. <...> Сейчас объем информации, необходимый для того, чтобы только приступить к научной работе, по сравнению с 19-м веком многократно возрос. А значит, следовало бы задуматься над снижением, а не увеличением возраста поступления в вузы, чтобы к 20-летнему возрасту молодой человек мог получить образование хотя бы на уровне магистра. [Тут автор совершает целый ряд логических ошибок. Если объем информации вырос, то следует увеличить время на его освоение, согласно правилам прямой пропорции, что и делается уже много лет, переходя от семилетней школы к восьмилетней, от последней к десятилетней, а потом и к двенадцатилетней.] Ведь современные сложные разделы квантовой физики и абстрактной математики требуют длительного самостоятельного обдумывания. [Посему следует увеличить время на освоение их.] Для этого студент должен быть свободен от всех посторонних (бытовых, семейных, материальных) проблем. А такими качествами обладают только дети. [Тут автор просто врет, ибо подобной свободой обладают все люди, живущие за счет других людей или государства, а поскольку последнее предоставляет своим ученым слугам полное содержание, то они и будут обладать такими качествами.] Далее, любая творческая деятельность требует полной самоотдачи, работы в буквальном смысле днем и ночью. Но даже при самых благоприятных условиях для полноценной самореализации человеку отпущено природой очень мало времени хотя бы потому, что первого ребенка рекомендуется рожать до 30 лет. [Тут автор опять делает логическую ошибку, связывая тяжелую работу, профессиональную самореализацию и рождение детей, что неверно. Поверьте, пример многих из великих показал, что можно работать большую часть суток даже в глубокой старости, что и менее выдающимся личностям не воспрещается делать. Далее автор говорит о том, что профессиональная реализация возможна лишь в раннем возрасте, ибо надо обязательно родить детей, что вызвало у меня подозрение в том, будто автор верит в то, что гениальность будто переходит наследно. В действительности, если человек решил полностью отдаться делу самореализации, то ему не следует заводить детей, ибо каждое из этих дел требует полной самоотдачи, а посему желателен выбор между ними. Дети гениев нередко оказывались несчастны и обделены, ибо родителю, пребывавшему в миру своей башни слоновой кости, было совсем не до них, а посему не следует плодить дополнительных „сирот при живом отце“: если вы намерены посвятить жизнь науке, политике или искусству, то откажитесь от имения детей. С другой стороны, однако, некоторые из знатных ученых мужей имели и много детей по нашим нынешним меркам, а потому в данном вопросе следует (сообразно с законами диалектики) каждый конкретный случай рассматривать в отдельности.] На Западе многие пары не могут иметь своих детей и всеми правдами и неправдами пытаются усыновить наших. Не является ли это обратной стороной 12-летнего образования в школе? [Данный „аргумент“ вообще смешон, ибо количество российских детей, усыновленных на „Западе“, столь ничтожно мало, что его даже и всерьез принимать нельзя. К тому же, товарищи, в наши дни медицина позволяет рожать и в позднее время или воспользоваться суррогатным материнством, что нивелирует возрастные ограничения в значительной степени.] Даже сейчас, когда возраст поступления в вузы составляет, как правило, 17 лет, для получения квалификации „магистр“ требуется 6 лет, а срок обучения в аспирантуре составляет 3 года, только к 26 годам среднестатистический молодой ученый формируется как личность. Аналогичные проблемы возникают и в искусстве: будущий специалист в области музыки поступает в консерваторию, как правило, после музыкального училища, а затем обучается в аспирантуре или ассистентуре-стажировке, получая необходимые навыки лишь к 27 годам. Разумеется, столь позднее получение образования абсолютно неприемлемо. [Почему именно?] Не случайно выдающимися учеными становились те, кому удалось приступить к научной работе в значительно более молодом возрасте. Такими людьми были Л.Д.Ландау и Н.Н.Боголюбов: первый из них в 14 лет поступил в институт, второй – в 13 лет стал сразу аспирантом. Впоследствии они и стали наиболее яркими личностями, определившими пути развития теоретической и математической физики в 20-м веке. Сейчас трудно сказать, были бы наши научные достижения значимы на мировом уровне, если бы наших выдающихся ученых заставили учиться в 12-летней школе. [Автор не может понять, что Ландау гений не потому, что рано пошел в институт, но рано отправился туда потому, что был гением. Иными словами, Ландау – это исключение из правил, а не правило. Система образования не может готовить нам Чайковских, Ландау и Толстых в промышленных масштабах, ибо подготовка подобного рода кадров – это дело штучное, зависящее от гигантского количества причин.] <...> Меня очень удивляет, что многие из журналистов, освещающих проблемы школьной реформы, не очень хорошо знают права и обязанности родителей, детей, школы и государства в области образования. Наша Конституция четко разграничила полномочия родителей и государства. Обязанность родителей – обеспечить получение ребенком основного общего образования. В соответствии с Законом РФ „Об образовании“ родители вправе как направить своего ребенка в школу по своему выбору, так и дать ему школьное образование своими силами в семье. Государство при этом должно разработать государственный образовательный стандарт, установив, чему конкретно должны научить родители своего ребенка (самостоятельно или с помощью школы), и поддерживать различные формы образования и самообразования. Законом РФ „Об образовании“ установлены следующие формы освоения образовательных программ: очная, очно-заочная (вечерняя), заочная, семейное образование, самообразование, экстернат. При этом допускается сочетание различных форм получения образования. [Вот автор и подвел нас к тому самому выводу, к которому клонят нас все критики реформы образования, боясь, однако, довести выведение его до конца, опасаясь, что люди от них отвернутся. Автор мягко намекает нам, что лучше, мол, передать дело образования семье, а то ведь государство с ним не справляется, систему же школ срезать под корень за ненадобностью. Конечно, критики понимают, что признаться в этом означает для них совершить политическое самоубийство, а посему лишь тонко намекают нам на вывод, который мы должны сделать сами. Автора, разумеется, беспокоят проблемы новых Ландау, гениев, в то время как о „всякой черни“ он предпочитает не думать вовсе, отказывая последней в образовании, оправдываясь тем, что „им оно не надо“ и „незачем метать бисер перед свиньями“ – это, по сути, и есть тот самый мерзкий элитизм. Далее статью я не цитирую, ибо там автор уходит в пропаганду раннего развития детей.]».

Сколько раз я слушал критиков реформы образования, столько и замечал раз то, с каким они трепетом относятся к «гимназистам», «одаренным детишкам из хороших, воспитанных семей», к «милым маленьким ангелочкам в форме», к «усидчивым детишечкам» и «маленьким гениям, нашим звездочкам», а также с какой они ненавистью говорят про «гопников из подворотни», «мерзких дегенератов» и «детей люмпенов», всякий раз чуя неимоверный запах гнили со стороны всех этих рассуждений, запах социал-дарвинизма, разносящийся со стадиона Сантьяго и поныне. Ничтожные буржуазные критики заботятся в своих рассуждениях лишь о «умных детках из хороших семей», с существованием остальных не считаясь вовсе: они хотят, чтобы лишь немногие могли получить образование, чтобы большая часть детей «не портила статистику» и не «перетягивала одеяло» внимания на себя. По мнению критиков, большая часть населения нашей Родины – это люди, которым надо идти работать на завод после 4-го класса, «быдло». [Весьма хорошо данную позицию выразил один из жалких мелкобуржуазных идеологов, написавший статью «Три взгляда на Большую перемену», ссылка на которую вот: http://www.proza.ru/2011/04/05/1325]

Граждане, давайте не дадим одурачить себя проводникам интересов крупного капитала, реакционерам, проводящим критику в адрес реформы и борющимся с нею, видя свою историческую обреченность. Вместе выступим за реформу образования, за прогресс и процветание нашего любимого Отечества!

Глава пятая.

О «скептиках» в вопросе реформы образования.

Присоединяя ко всему сказанному ранее по поводу наших критиков, мне бы еще раз хотелось затронуть данный вопрос, ибо он до определенной степени является насущным, поскольку в вопросах, что были избраны нами для освещения, многие вещи излагаются в полемике, и только в ней обнаруживаем мы подлинные свои собственные взгляды и взгляды оппонента нам открываются. Ныне, несмотря на определенное улучшение положения в данной области, все еще ощущается интеллектуальное влияние опаснейшего пропагандистского органа «левых» оппортунистов – журнала «Скепсис», что в самый разгар полемики вокруг реформы нашего образования дал восхитительные примеры реакционной мысли, а тем не только заслужил особого к себе отношения и повышенного внимания, но и того, чтобы лучшие материалы оного были напечатаны в серии «Пламенные реакционеры» в назидание будущим их последователям и всем достойным гражданам. Трудно, наверное, нашему благонамеренному читателю представить, насколько же отвратительный контингент представляет этот самый журнал «Скепсис», который ранее даже надеялся на формирование единого реакционного фронта, путем объединения в борьбе с группой «Гражданская инициатива», что и поныне содержит сайт с говорящим названием «Нет реформе», а также с другими консервативными организациями. Положение дел, складывающееся в последнее время в нашем государстве, крайне неблагоприятно действует на дела этого журнала, который чувствует себя все слабее и слабее, потеряв уже многое; но не столько следует нам глумиться над врагом, сколько изучать его, а посему мне и должно сказать пару слов об ориентации этого печатного органа. «Скепсис» во всяких условиях себя позиционировал журналом левым и прогрессивным, что стремится своими статьями приблизить улучшение положения дел в трудящейся массе, что, тем не менее, не является его действительной целью, но только риторическим приемом, к тому же весьма нехорошим. Список тем, которые охватывает данное издание, весьма и весьма короток, равно как и круг используемых при этом демагогических приемов, пользуются которыми также весьма неумело, включая в себя такие важные для левой оппозиции жупелы, дающие неплохой навар, как «клерикализация России», «ракеты не летают», «развал науки и образования», «периферийный капитализм», «ужасная правда о нашей истории», а также новостные сводки «левого» движения. Дабы доказать вам всю ничтожность «Скепсиса», весь его известный радикально пессимистический настрой, мне следует привести пару цитат из обычной для него статьи «Почем опиум для инженера»: «Итак, в Московском Ордена Трудового Красного Знамени инженерно-физическом институте открылась кафедра теологии. Это очередной удар по отечественной культуре, науке и образованию, очередной эпизод общей деградации страны, дегуманизации общества и оболванивании народа. Это решение – позор для руководства МИФИ и лично для господина Стриханова, ректора МИФИ.». Честно говоря, я совершенно не могу представить, каким образом безвредная теология смогла одним своим существованием нанести столь ужасающий вред, да сделалась разрушительницей нашей культуры и науки, убийцей всего в нас человеческого, как обрекла она нас на деградацию, какие совершила преступления против человечества, дабы автор позволял себе именовать ее субъектом дегуманизации и почти что умственного геноцида нашего народа. Разумеется, открытие кафедры теологии никак наши умственные позиции поколебать не может, ибо лишь учреждение соответствующей кафедры никак не означает глубокого проникновения религиозных верований во все остальные науки, затрудняющее работу последних. Известно, что кафедры теологии существуют во многих государствах, притом и в тех, где церковь отделена от влияния политического аппарата, не нанося там никакого вреда и не вызывая такого отвращения к себе; едва ли я могу представить себе, чтобы известный атеист Ричард Докинз разразился бы подобного рода сочинением с требованием закрыть все кафедры богословия в его родной стране. В Германии современной, как равно и в древней ГДР, во Франции и Британии существуют или были ранее факультеты теологии, осуществляющие свою деятельность на вполне законных основаниях и никак не гонимые правительствами. Далее автор помещает свое рассуждение на тему того, что «ракеты не летают», ибо этот способ полемики открывает перед редакцией поистине огромные возможности, ведь этими словами они могут воздействовать на патриотическую общественность, которая беспокоится о благе Родины, хотя нередко «Скепсис» выступает против увеличения затрат на оборону, ведя, таким образом, очень грязную игру. В статье речь далее пойдет и о периферийном капитализме, надо сказать, поскольку в этом журнале частенько любят вложить весь массив своих идей в каждую статью, лишь немного связывая их там с реальностью. Противоречить в одних статьях своим же собственным утверждениям в иных авторы любят, в своей статье «А это, Петька, наука культурология…» утверждая: «Как известно, так называемые „образовательные реформы“ начинались с „гуманитаризации“ – ну зачем человеку „постиндустриального общества“ забивать голову такими оторванными от жизни предметами, как физика с математикой?», а в статье «Медленная смерть университета» высказывая следующее: «В центре развала образования оказались припёртые к стенке гуманитарии. <…> Нет сомнений, что если ситуация не изменится, в ближайшие годы будут закрыты целые гуманитарные факультеты. Если филологические факультеты и выживут, то, возможно, лишь для того, чтобы учить студентов с отделения бизнеса расставлять точки с запятой…». Кстати, в последней статье, написанной британским коллегой наших авторов, есть и такие пассажи: «Когда я впервые пришёл в Оксфорд 30 лет назад, на подобную профессионализацию посмотрели бы с патрицианским презрением. Те мои коллеги, которые действительно беспокоились о получении степени доктора философии, предпочитали порой обращение „мистер“, а не „доктор“, так как последнее указывало на род занятий, не приличествующий джентльмену. Издание книг считалось довольно вульгарным. В порядке вещей было напечатать одну краткую статью о синтаксисе португальского или гастрономических привычках древнего Карфагена примерно раз в десять лет. Было время, когда тьюторы могли даже не беспокоиться о том, чтобы согласовать со своими студентами время встреч. Вместо этого студенты, когда у них возникало желание выпить стаканчик хереса и завязать интеллектуальную беседу о Джейн Остин или функции поджелудочной железы, должны были просто заглянуть в комнату тьютора.». Надо ли говорить, что с нашей точки зрения следует бороться с подобной леностью педагогического состава, который предпочитает предаваться вместе со студентами нравственному разложению под действием алкоголя, вместо того, чтобы всецело уделять внимание просвещению своего народа. Из другой статьи мы узнаем, что «у образования есть две ключевые задачи: во-первых, обеспечение всеобщей функциональной грамотности (т.е. способности населения адекватно функционировать в современных условиях), во-вторых – воспитание „элиты“». Надо сказать, что для всего левого движения это просто настоящее открытие, совершенно неожиданное и неестественное для этой среды, но скорее уместное в среде правой. Есть в данном журнале и статьи, написанные совершенно необъективно, в тоне пафосном, глупом, почти что на грани нервного срыва автора, его пользующего, что совершенно не может годиться для честных журналистов. Статьи, имеющие символичные названия, вроде «ЕГЭ как травма», «Точка невозврата пройдена» или «Как мы сдавали ЕГЭ», написаны как раз в таком состоянии, когда автор едва ли не на грани самоубийства от тяжелой депрессии. Такие же слова можем сказать и о статьях, более приличествующих «желтой» прессе, нежели уважаемому журналу и носящих названия, подобные такому: «Рыба, гниющая с головы: министр образования Московской области приветствует религиозный креационизм». Само собой, тактичный и просто не лишенный ума гражданин не станет «перемывать кости» правителя или, ибо это совершенно недопустимо для его гражданской чести. Есть у данного журнала и совершенно безграмотные заявления: «И все-таки благодаря „иллюзиям“ наших людей мы имеем общество лучшее, чем оно могло бы быть при такой экономике и социально-экономической политике. Имея экономику страны „третьего мира“, мы, тем не менее, живем в обществе, по ряду характеристик не отличающемся от развитых. По уровню социальных потребностей, образованности населения, потреблению услуг культурно-информационного характера. С уровнем демократии, правда, промашка вышла.». Автору невдомек, что все надстроечные факторы подчинены экономике, а потому имей мы в действительности, а не в больном воображении сочинителя, экономику малоразвитую, не было бы у нас и прочих заслуг. В статье «Высшее образование как привилегия в будущем» автор пытается доказать, будто высшее образование ныне гражданину, лишенному средств к существованию или ограниченному в них, совершенно недоступно, хотя это неверно, ибо опровергается все растущим потоком студентов, следующих в таковые заведения. Авторы нередко ссылаются на самую сомнительную информацию, в частности один из таковых привел цитату из «Застольных разговоров Гитлера», касательно которых у многих исследователей есть вопросы касательно их достоверности: «Я шел с лекции о „реформе образования“ и вспоминал речи Адольфа Гитлера: „Вообще, человека нужно учить лишь самому необходимому. Все остальное будет ему только мешать!.. В школе нужно давать только общие знания, которые послужат фундаментом для специальных знаний. Я переориентирую образование на обучение главному. События громоздятся одно на другое. Какая же голова должна быть у ребенка, чтобы освоить историю родного края, историю страны в целом, да еще и историю рейха?.. Мозг не в состоянии вобрать все это в себя… Нет никакого смысла учить всех детей в средней школе двум языкам... Зачем мальчику, который хочет заниматься музыкой, геометрия, физика, химия? Что он запомнит из всего этого? Ничего. От любого подробного изложения следует отказаться… Если у кого-то проявляется в какой-либо области ярко выраженный талант, зачем требовать от него еще каких-то знаний? Пусть дальше работает по своей специальности!... Я в основном учил лишь 10 процентов того, что учили другие. Я очень быстро расправлялся с уроками…“ (Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск: Русич, 1998. С.96-98. 7 марта 1942 г.)». Особенно вызывает удивление то, с каким вниманием относятся авторы к проникновению религиозного образования в общественные школы, которое совершенно неизбежно должно было произойти в стране, где верующей является значительная часть народа, и где ее потребности закономерно более учитываются правительством, нежели иных частей. Создается впечатление, будто само существование религиозного курса школы оскорбляет авторов, вызывая у них жуткие страдания, имеющие почти физиологический характер, ибо иначе невозможно объяснить такое больное внимание к этой теме, безусловно не самой главной в текущей реформе. Изредка, правда, пробиваются и умные мысли, идущие от иностранных авторов журнала, не столь сильно зависящих от комплексов нашей интеллигенции: «Это перечисление не следует воспринимать сентиментально – мы же среди экономистов. Им мы только хотели сказать, что настоящее удовольствие от учёбы на экономиста – иначе, нежели при обучении философии, социологии или германистике, – наверняка приходит лишь через пару лет. Поэтому Болонская реформа отражается на процессе обучения экономике не в том смысле, что делает его хуже. Она делает его хуже лишь для тех студентов, которые, став бакалавром, хотели бы завершить свое обучение в университете. Учиться же думать начинают только в магистратуре. Если принять за основу ту небольшую выборочную проверку, которую мы провели в Берлине, можно констатировать и кое-что ещё: из четырёх лекций, которые мы посетили и которые, согласно университетскому перечню лекций, должны проводится профессором, две – по „окончательной статистике“ и „макроэкономике“ – в тот день были прочитаны ассистентами, причем без всякого ущерба для сообщаемой информации. Так можно, конечно, продемонстрировать студентам, что специалисты-экономисты представляют собой экспертов в эффективном применении имеющихся в наличии средств. Или же доказать всем нам, что для преподавания в эпоху Болонской реформы заведующие кафедр фактически не нужны.». Есть и вполне пристойные статьи про ЕГЭ («По мере поступления»), которые теряются и тонут в безграничном просторе лжи и абсолютно бесполезных рассуждений, не несущих никакой пользы, что поистине прискорбно для всей нашей уважаемой прессы. Вот, собственно, все, что следует знать о «Скепсисе» для общего понимания контекста, но никак не для полного понимания сути происходящего на страницах оного; конечно, для полного осознания всех тонкостей данного издания следует прочитать все его материалы, да к тому же и ряд работ смежных с ним на данной ниве: сюда относят газету «Первое сентября» и материалы вышеназванного сайта «Нет реформе». Названная газета всегда проявляла оппозиционный настрой, проявляя открытую неприязнь к правительству и реформам уже в 2002 году: «Александр Абрамов: „Реформа образования... к сожалению, на эту тему можно писать только в жанре фельетона“1. Юрий Семенов: „Ужасающая деградация философской и вообще теоретической мысли“2. Зачем издавать много разных учебников по одному и тому же предмету? Не нужно быть большим ученым (достаточно элементарной вменяемости), чтобы дать простой ответ. Затраты на новый учебник оправданы тогда, когда он лучше старого. Или оба хороши, но каждый по‐своему. Попробуем приложить это умозаключение к конкретной ситуации в кабинете истории. К концу столетия наша многострадальная школа располагала доброй полудюжиной учебников отечественной истории только по раннему пери‐ оду (до XV – ХVII вв.) Мало. даешь еще два! Один (Е. В. Пчелова) уже получил федеральный допуск, второй (А. П. Богданова с соавторами) пока рекомендован только экспертами Московского комитета образования.». В этой же газете от 2003 года была опубликована статья «Крестики-нолики для 12-летнего детсада», которая стала своеобразным синопсисом или неким кратким изложением всех последующих споров, касательно Единого экзамена, до определенной части предугадав их ход. Градус оппозиционности газеты постоянно рос, а потому к 2005 году там появились такие заявления: «Когда учителя усомнились в „концентрической системе“ – мол, как это так: два раза преподавать одно и то же? – начальство им разъяснило, что в 10‐м классе курс 6‐го будет повторяться не абы как, не механически, а „проблемно“, на высшем уровне современной науки. Теперь распишитесь в получении. Вот что представляет собой эта „научная проблемность“ на самом деле.».  Надо сказать, что газета становилась все оппозиционнее и оппозиционнее, все более зверея от всяких правительственных инициатив, что продолжалось до известных событий 2014 года, когда газете поплохело настолько, что она закрылась, а на сайте «Нет реформе» был дан тому следующий комментарий: «Российское издание „Первое сентября“ объявило о завершении работы, мотивировав свое решение невозможностью продолжать выпуск газеты в нынешних условиях. „Постепенно сокращались гражданские свободы, пока школу все больше и больше загоняли в нечеловеческие условия“, – сказано в редакционной колонке ПС. По словам автора, газета и ее сотрудники принимали участие в проекте Симона Соловейчика в надежде на то, что им удастся побороть последствия советского тоталитаризма, однако сейчас они вынуждены признать, „что в человеке победило худшее“.». Надо сказать, что даже журнал «Скепсис» не особенно жаловал «Первое сентября в своих оценках: „Почему, например, г-н Шевырев стоит горой за учебник Кредера? Потому что МИРОС финансируется Фондом Сороса (например, в 1994 году – 100 тысяч долларов). А еще Фонд Сороса финансирует и газету „Первое сентября“, и „Учительскую газету“! Стоит ли поэтому удивляться, что в „Учительской газете“ появляются откровенно лизоблюдские, доходящие до неприличия в восхвалениях Сороса статьи (в одной, например, Сорос всерьез назван „гигантом мысли“) и взахлеб рекламируются все его проекты. Стоит ли при таких финансовых затратах на саморекламу и при таком контроле над системой образования удивляться, что студенты престижных вузов считают Сороса примером для подражания, восхищаются тем, как он обвалил британский фунт и индонезийскую рупию и разорил десятки и сотни тысяч человек, и, более того, высказываются в том духе, что гибель от голода тысяч ради процветания одного биржевого спекулянта – это правильно и полезно для общества. <…> Сама газета „Первое сентября“ занимает откровенно неолиберальные позиции и по мере сил и возможностей внушает неолиберальные взгляды российским учителям (по счастью, те ее почти не читают).“. Если мой читатель желает ознакомится со всем массивом материалов „Скепсиса“ и „Первого сентября“, то я даю ему ссылки, весьма полезные в данном добром и полезном деле: