Текст книги "Во имя любви: Возмездие"

Автор книги: Мануэл Карлус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава 36

Как было условлено ранее, Атилиу присутствовал на свадьбе Леу не в качестве его отца, а в качестве гостя. Но он был так переполнен счастьем, что рассказывал о нем всем своим знакомым и соответственно получал поздравления как с обретением сына, так и с его женитьбой.

Леу же за такой короткий срок еще не успел привыкнуть к тому, что его отец – Атилиу, но уже не воспринимал это с такой болезненной остротой, как накануне. Стоя у алтаря и давая клятву оберегать свою хрупкую, нежную Кати в здравии и болезни, в радости и печали, он вдруг понял, что тот мальчик Леу, который так нуждался в родительской любви, остался в прошлом. Теперь на его месте был взрослый мужчина. Леонарду – сам глава семьи, супруг и в недалеком будущем отец. Поэтому и на сложившуюся ситуацию он сумел взглянуть по-взрослому: да, у него появился еще один отец, и слава Богу, что им оказался человек во всех отношениях достойный!

Атилиу тоже сделал кое-какие выводы из той первой реакции Леонарду на ошеломляющее заключение экспертизы. И как ни велика была его радость, он сдерживал себя в проявлении отцовских чувств. Поздравил новобрачных, как все, и спокойно отошел в сторонку, понимая, что его час еще не пробил.

Лишь в самом конце торжества он все же улучил подходящий момент для важного разговора с Леонарду и Катариной.

– Я хочу сделать вам свадебный подарок и очень прошу: примите его! Не обижайте меня своим отказом, – начал он чересчур взволнованно, не сумев должным образом справиться с захлестнувшими его эмоциями.

– Да с чего вы взяли, что мы будем отказываться? На то и свадьба, чтобы получать подарки! – вовремя помогла ему Катарина, добавив: – Правда, Леу?

– Да, – глухо подтвердил тот, тоже преодолевая внезапно охватившее его волнение.

Ободренный его ответом, Атилиу продолжил уже более спокойно и уверенно:

– Я хочу подарить вам хорошую квартиру или дом, где бы вы смогли жить после свадьбы. У меня есть для этого деньги и есть… некоторое право, чтобы потратить их именно таким образом… В общем, примите подарок! Вам ведь нужен свой дом. А я делаю это от всей души!..

Он с такой мольбой и с такой любовью смотрел в глаза Леонарду, что тот ни при каких условиях не смог бы обидеть его отказом.

– Спасибо… Спасибо… – запинаясь ответил Леонарду, смутившись от того, что уже не может обратиться к этому человеку просто по имени, но и назвать его отцом тоже пока не может. – Это действительно очень дорогой подарок!

– Значит, согласны?! – несказанно обрадовался Атилиу. – Вот и молодцы! Скажите мне хоть в общих чертах, каким вам видится ваше будущее жилище, и я, пока вы будете в свадебном путешествии, что-то для вас подберу.

– Ой, а мы об этом как-то и не думали… – простодушно призналась Катарина. – Может, нам стоит положиться на ваш вкус? Вы же архитектор и лучше в таких вещах разбираетесь. Леу, что ты скажешь?

– Я с тобой согласен.

– Ну а я так просто буду счастлив заняться этим! – радостная улыбка озарила лицо Атилиу.

Наблюдавшая за ним издали Элена мысленно поблагодарила Бога за то, что Он все-таки послал Атилиу сына. А еще она подумала, что, может быть, Господь тем самым хоть отчасти простил и ее? Ведь если Атилиу счастлив – пусть не с Марселинью, а с Леу, то и у нее на душе станет теперь немножечко легче.

Этими мыслями она поделилась с Виржинией, но та была настроена более пессимистически:

– Элена, от себя-то никуда не убежишь! Так что не обольщайся, будто тебе станет легче. Атилиу ты вряд ли сможешь вернуть.

– Да я об этом и не мечтаю. Теперь у Бранки, пожалуй, гораздо больше шансов стать его женой. Она ведь разводится с Арналду.

– Ну, это вовсе не означает, что Атилиу захочет на ней жениться, – возразила Виржиния. – Я думаю, в глубине души он все еще любит тебя. И ни Бранка, ни Флавия ему не нужны. А кстати, где Флавия? Почему я ее здесь не вижу?

– Так она же вообще уехала из Рио! Разве ты не знала? Но ее бы сюда и не пригласили. Бранка поставила такое условие. Сказала, что радушно примет всю далеко не аристократическую родню Катарины и Нанду, но не потерпит на этой свадьбе двух женщин – Лауры и Флавии!

– Что касается Лауры, то она может еще заявиться сюда и без приглашения, – заметила Виржиния.

– Нет. Ее специально караулит Тражану. Это Милена сказала Эдуарде, чтобы та не опасалась никаких провокаций.

– Какая все-таки сложная штука – жизнь! – вздохнула Виржиния. – Лауру пришлось едва ли не запирать дома, а Родригу сам наотрез отказался идти на эту свадьбу. У него вроде бы начался роман с Натальей, и я думала, он уже забыл Катарину. А оказалось – нет!

– Это как раз несложно понять! Ему было бы неприятно видеть Кати в подвенечном платье и – с другим. А Наталья – хорошая девушка. Совсем не похожа на свою сестру! Дай Бог, чтобы у Родригу с ней все сладилось!

Обе пары уехали в свадебное путешествие, атмосфера в доме Моту стала еще более тягостной, чем прежде, и Арналду, решив, что ему незачем здесь дольше оставаться, начал бракоразводный процесс с Бранкой.

Документы на раздел имущества были подготовлены давно, поэтому вся неприятная процедура развода прошла довольно быстро. Но когда Арналду собрался перечислить причитавшуюся ему долю капитала на свой, теперь уже единственный, тайный счет, тут и выяснилось, что на том счете остались лишь жалкие десять миллионов из шестисот!

Арналду даже не надо было выяснять, чьих это рук дело, – он сразу же помчался к Изабел.

Она тоже сразу поняла по его всклокоченному виду, с чем он пришел, и встретила бывшего любовника насмешливой улыбкой:

– О, как это мило с твоей стороны! Ты решил вернуть мне ключи? Они ведь тебе больше не понадобятся…

– Я решил убить тебя! – не владея собой, закричал Арналду. – Ты со своим Сейшасом украла мои деньги!

– Ничего подобного, – спокойно возразила Изабел. – Мы просто вступили во владение частью прибыли. У нас есть на это право: столько лет принимать участие в твоих махинациях – и уйти с пустыми руками?

– Частью?! – захлебнулся от возмущения Арналду. – Да вы оставили каких-то десять миллионов из шестисот!

– Сколько-сколько? – недоверчиво спросил вышедший из соседней комнаты Сейшас.

Арналду тотчас же переключился на него:

– Я и тебя убью! Вор! Расхаживаешь тут в моем халате!

– Сейшас, ты лучше не вмешивайся в наш разговор, – строго произнесла Изабел. – Мы сами тут все уладим.

– Но я хочу понять!..

– Потом поймешь. Я все объясню.

Сейшас вновь скрылся за дверью спальни, а Арналду продолжал наступать на Изабел:

– Где мои деньги? Ты должна их вернуть!

– Ничего я не должна! Десять миллионов тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. Возраст у тебя весьма почтенный, здоровье неважное, так что эта сумма может оказаться даже излишней. А мне деньги нужны! Я молода, здорова, счастлива. Мне нужно много денег!

– Воровка! – бросился на нее с кулаками Арналду, но тут совершенно некстати заявил о себе седалищный нерв.

Вскрикнув от страшной боли, Арналду рефлекторно ухватился обеими руками за поясницу и застыл на месте. Изабел расхохоталась:

– Ну я же говорила, что тебе не нужно много денег! Кстати, прими мои поздравления в связи с Леонарду, который оказался не твоим сыном. А как ты, помнится, уверял меня в непогрешимости Бранки! Не хотелось прослыть рогоносцем?

– Это тебя не касается! Ты верни мои деньги! Иначе – тебе не поздоровится!

– Ой, Арналду, не смеши меня! Что ты можешь со мной сделать? Подашь на меня в суд? Дескать, прошу, разыщите мои ворованные миллионы и накажите мою сообщницу? Нет, дорогой, молчание тебе дешевле обойдется. И убить ты меня не отважишься! Потому что ты всего лишь финансовый махинатор, но не бандит и не мафиози.

– А ты – просто чудовище!

– Ладно, это я стерплю. А вот тебе, похоже, очень больно. Какой же коварный этот радикулит! Ты сам доберешься до машины или надо вызвать санитаров?

– Не надо. Я действительно сегодня оказался не в лучшей форме. Но последнее слово будет все-таки за мной!

– Ты же и сам не веришь в то, что говоришь, – укоризненно посмотрела на него Изабел. – Иди потихоньку. Ковыляй себе не спеша, пока тебя окончательно тут не разбил радикулит!

Арналду ничего не оставалось, как последовать ее совету. Когда же он ушел, Изабел коротко объяснилась с Сейшасом:

– Тебя удивила сумма на счете Арналду? Да, я перевела большую часть капитала на свой, индивидуальный счет! Пусть он там пока полежит, так надежнее. Ты же видел сейчас, что против меня Арналду бессилен!

Все, что случилось в семействе Моту за последние месяцы, заставило Марселу взглянуть на жизнь иначе и многое переоценить. Особенно сильно изменились его представления о том, что такое любовь, семья, родство.

Прежде ему казалось вполне нормальным и даже справедливым, что Бранка из всех детей любила только его, а Леу и Милену всячески уничижала. Столь странная избирательность материнской любви ничуть не смущала Марселу. Он и сам не раз повторял вслед за матерью, что «эти бездельники» не заслужили ее любви. А он, стало быть, заслужил! Прилежный, послушный, ответственный – как же его не любить!

Не доставляя себе труда задуматься об истинной природе любви, он долгое время всерьез полагал, будто она и вправду воздается человеку за какие-то добродетели и при желании ее всегда можно заслужить.

Но вот младшие брат и сестра на деле доказали свою личностную состоятельность, а мать не стала любить их больше. Наоборот, успехи Леу и Милены ее только раздражали.

Тогда-то Марселу впервые и усомнился в правильности своих представлений о любви. А чуть позже, когда он всем сердцем прикипел к Марселинью, ему и вовсе стало ясно, что любовь возникает не в благодарность за какие-то заслуги. Ведь Марселу любил своего сына не потому, что тот был, скажем, относительно спокойным и симпатичным ребенком. Будь Марселинью даже крикливым, плаксивым или, не дай Бог, каким-то увечным, это бы никак не повлияло на отцовские чувства Марселу.

За столь важным выводом последовал еще один вопрос: если мать не способна любить двух других своих детей – Леу и Милену, то можно ли считать любовью чувство, которое она испытывает к Марселу?

И вскоре ответ пришел с самой неожиданной стороны, причем был он ошеломляющим: оказывается, мать питала нежные чувства к Марселу лишь потому, что, заблуждаясь, считала его сыном Атилиу! А если бы изначально была уверена, что он – сын Арналду, то его бы постигла та же участь, что и Леу с Миленой?

И хотя Бранка после установления отцовства не стала хуже относиться к Марселу, он сам от нее внутренне отдалился.

А с Эдуардой, наоборот, еще больше сблизился. У них теперь была настоящая семья, которая день ото дня становилась все крепче и которой они оба очень дорожили. Именно поэтому им удалось в конце концов выработать такую тактику поведения в отношениях с Лаурой, что та оказалась бессильна в своих попытках разрушить их брак.

– Мы должны ничего не скрывать друг от друга и всегда держаться вместе. Тогда никакая Лаура не будет нам страшна, – сказал Марселу. – Но я также не хочу повторить ошибку моих родителей, когда отец больше других детей любил Милену, а мать вообще любила только меня. Мне надо почаще видеться с близнецами, чтобы со временем я смог полюбить их не меньше Марселинью.

– Да, ты прав, дети ни в чем не повинны, – согласилась с ним Эдуарда. – Надо только жестко поставить одно условие: пусть няня привозит их к нам, они будут здесь играть вместе с Марселинью, а Лаура в это время пусть сидит дома или занимается чем угодно. Она должна смириться с тем, что в нашем доме ее никто не ждет и делать ей здесь нечего.

Лауру такое условие, конечно же, не устраивало, но она вынуждена была принять его, чтобы хоть изредка видеться с Марселу. Для этого она выдвинула встречное требование:

– Пообещай, что иногда ты сам будешь заезжать за детьми и привозить их обратно. Пусть привыкают к тому, что папа хоть изредка бывает и здесь. А то со временем они могут возненавидеть этот дом, в котором нет их папы.

Марселу и Эдуарда сочли это требование вполне приемлемым, и отношения с Лаурой начали потихоньку нормализовываться.

Сама же она призналась как-то матери и отцу:

– Я думала, Эдуарда выгонит Марселу, как только узнает о моей беременности. А она повела себя умнее, и теперь они с Марселу действуют заодно. Так что все мои притязания на него – бесперспективны.

Мег и Тражану очень хотелось поверить в то, что их дочь наконец образумилась, но чутье подсказывало им, что это лишь временное затишье перед бурей. Как только у Лауры появится хоть малейший повод досадить Эдуарде, она им тотчас же воспользуется.

И родительское чутье не подвело Мег и Тражану.

Однажды Марселу заехал к Мег и сказал, что хотел бы взять близнецов с собой в Ангру.

– Мы едем туда на выходные. Эдуарда и Марселинью ждут нас в машине.

Мег ответила, что Лауры сейчас нет дома, но она бы не стала возражать против того, чтобы дети два дня провели с отцом.

– Наталья, позвони Лауре, она должна быть в магазине, – распорядилась Мег. – А ты, Луиза, подготовь все, что понадобится детям в течение двух дней. Бутылочки, одежки и прочее… Поедешь с ними в Ангру.

Лауры в магазине не оказалось, и Мег решилась отпустить детей без согласования с их матерью.

Но та, придя домой, учинила скандал Мег и Наталье.

– Вы не имели права отдавать им детей без моего разрешения! – кричала она. – Эдуарда не позволяет мне даже пальцем прикоснуться к ее ребенку, а сама забрала моих! Будто они щенки какие-то или котята! Я сейчас же поеду в Ангру и заберу их обратно!

– Лаура, не кипятись, подумай о детях, – увещевала ее Мег. – Им нужно, чтобы вы жили в мире. Ты ведь сама целыми днями не бываешь дома, дети тебя практически не видят. Так пусть хоть с отцом побудут два дня.

– Значит, я плохая мать? А Эдуарда – хорошая? Ну уж нет! Я заберу у нее моих детей!

И она, больше не слушая никаких доводов матери, помчалась в аэропорт.

Погода в тот день была ветреная, но Лаура упросила Валтера разрешить вылет, делая упор на то, что Нанду – опытный пилот, которому не страшна любая непогода.

Но когда они взлетели, над морем разыгрался настоящий ураган. По радиосвязи Нанду сообщили, что Ангра не разрешает посадку. Возвращаться обратно было не менее опасно, поскольку штормовой ветер вздымал огромные массы воды на такую высоту, что они едва ли не захлестывали кружащий над ними вертолет.

В этой ситуации Нанду принял единственно верное решение – дотянуть до ближайшего островка и там уж как-нибудь переждать шторм.

Но когда до спасительной суши оставалось всего несколько метров, вертолет попал в смерчевую воронку. Страшная разрушительная сила, многократно превышающая мощность легкого прогулочного вертолета, закрутила его вместе с вздыбленной морской водой, вновь подняла вверх и резко отшвырнула от берега.

Треск ломающегося пропеллера оглушил Нанду, но он все же успел подать сигнал бедствия, прежде чем его искореженный вертолет рухнул в море.

– Ничего, потерпи… Мы доберемся до острова… Я хорошо плаваю, – говорил он Лауре, которую заклинило между двумя креслами, как в капкане. – Лаура, ты слышишь меня? Очнись!.. Здесь неглубоко…

Но она была без сознания, а раздвинуть смятую металлическую конструкцию Нанду никак не удавалось.

А в кабину уже стремительно хлынула вода, быстро заполнив собой все пространство.

Голова Лауры скрылась под водой, Нанду тоже нечем было уже дышать, но он продолжал борьбу с этим смертельно опасным капканом.

Когда же в легких почти совсем не осталось воздуха, Нанду из последних сил всплыл на поверхность и затем, подхваченный яростной волной, попытался некоторое время удержаться на плаву, жадно глотая влажный соленый воздух.

Вертолет, как выяснилось, упал совсем рядом с островом, на небольшую глубину. Кромка берега просматривалась даже в этой кромешной мгле, однако Нанду не спешил выбираться на остров. Наполнив легкие воздухом, он вновь нырнул в беснующуюся толщу воды.

И так повторялось несколько раз. Пока оставалась хоть малая надежда на спасение Лауры, Нанду продолжал бороться за ее жизнь, рискуя своей.

Но справиться с заклинившим сиденьем ему так и не удалось.

Прибывшие с острова спасатели вытащили на берег обессилевшего Нанду и… бездыханное тело Лауры.

Глава 37

Трагическая гибель Лауры многое изменила в жизни Марселу и Эдуарды. Близнецов они решили взять к себе, и Мег, которой трудно было расстаться с внучатами, тем не менее считала это правильным: Эдуарде будет легче привязаться к детям, пока они маленькие, а тем лучше с младенческого возраста чувствовать присутствие отца и той женщины, которая теперь должна заменить им мать. При этом у Мег, Тражану и Натальи оставалась возможность видеться с детьми когда угодно и сколько угодно.

В общем, эта проблема так или иначе была разрешена. Эдуарда понемногу привыкала к роли многодетной матери, которая оказалась ей вовсе не в тягость. А Марселу так вошел во вкус отцовства, что в выходные дни мог часами возиться со всеми тремя детишками и даже предложил как-то Эдуарде:

– Давай возьмем на воспитание еще одного ребенка – девочку! Чтобы было поровну – два братика и две сестрички.

– Давай, – не раздумывая согласилась Эдуарда. – Только не сейчас, а чуть попозже, когда эти немного подрастут.

Леу и Милена искренне радовались за брата, нашедшего свое счастье в отцовстве. Сами они тоже мечтали иметь много детей, только сроки для этого отводили разные.

Милена считала, что сначала надо поправить дела в компании и подыскать надежного управляющего для своего магазина, а уж потом спокойно рожать. Нанду с женой не спорил, хотя и прямо сказал ей, что нельзя ставить рождение ребенка в зависимость от успехов в бизнесе. И Милена предложила компромисс:

– Ладно, подождем не больше года. И если к тому времени наши дела не поправятся – я все равно рожу! Договорились?

– Договорились, – нехотя согласился Нанду.

А Сандра, присутствовавшая при их разговоре, громко захлопала в ладоши:

– Как здорово! Я буду помогать вам его нянчить! Ведь мы же теперь живем совсем рядом. Я смогу прямо из школы заходить сюда и катать маленького в коляске по скверу!

– Ты сама еще не больно велика, – напомнил ей Нанду. – Что будешь делать, если малыш расплачется или описается? Это же тебе не кукла, которую можно катать в коляске хоть целый день, и она не заплачет!

– А я могу приходить сюда вместе с папой! – нашлась Сандра. – Он теперь совсем не пьет, и ему можно спокойно доверить малыша. Папа умеет и пеленать детей, и кормить из бутылочки. Ты же знаешь, Нанду, что он меня вынянчил.

– Хорошо, все это мы решим потом, когда малыш родится, – сказал Нанду. – Одно могу пообещать точно: няньки нам потребуются, и ты без дела тоже не останешься.

В отличие от сестры Леонарду не стал ждать, когда компания вновь наберет обороты, а уже через пару месяцев после свадьбы пришел к Атилиу с радостной вестью и тогда же впервые назвал его отцом. Как это у него получилось, Леу и сам не мог объяснить, но, войдя в кабинет Атилиу, он вдруг так и сказал:

– Здравствуй, отец!

Атилиу от такого обращения поначалу потерял дар речи, а когда обрел его вновь, то заговорил взволнованно, едва сдерживая слезы:

– Ты не представляешь, как мне приятно слышать это слово – отец! Оно звучит для меня музыкой! Я ждал этого момента всю жизнь!

– А как тебе понравится: «Здравствуй, дед?» – озорно улыбнулся Леонарду.

– Что ты хочешь этим сказать? Неужели Катарина беременна?..

– Да. Сегодня утром она сдала анализы, и врач подтвердил: ты будешь дедом!

– Для одного дня это уже слишком! Я могу не вынести двойной радости. Умру от счастья, – засмеялся Атилиу.

– Ничего, выдержишь, – в тон ему произнес Леонарду. – От счастья еще никто не умер. И ты очень скоро будешь слушать эту божественную музыку: «Здравствуй, деда!»

События последних месяцев не принесли Элене счастья, но в какой-то мере вернули ей утраченный душевный покой.

Она теперь не сомневалась в прочности семейного счастья Эдуарды и радовалась за Виржинию, у которой продолжался трогательный роман с Маурисиу.

Но больше всего ее успокаивало нынешнее состояние Атилиу. Он буквально преобразился после того, как узнал, что у него есть сын. А поскольку они с Леонарду работали в одной фирме и виделись каждый день, то и сближение их на новой, родственной, основе произошло довольно быстро.

Утешало Элену и то, что ее опасения не оправдались: Атилиу не только не женился на Бранке, но и вообще перестал с ней общаться. Да и Бранка сильно изменилась. Теперь она не устраивала шумных приемов, а уединенно коротала дни в опустевшем особняке Моту, попивая свой любимый мартини и от скуки беседуя с Зилой.

Зато к Элене Атилиу откровенно тянулся. И она, чувствуя это, постепенно пришла к мысли, что их брак еще может возродиться. Тайна, разрушившая его, теперь имела все шансы навсегда остаться тайной: Сезар, женившись на Аните, вновь уехал с ней за границу, Антенор и Мафалда перестали тревожиться о его судьбе, а значит, и ворошить прошлое им больше не было нужды. Орестес и Виржиния тоже успокоились, глядя на счастливых Эдуарду и Марселинью, а также на воспрянувшего духом Атилиу.

Размышляя таким образом, Элена вновь принесла из студии свой дневник и записала в нем:

«Видимо, после стольких страданий и отчаяния мы подходим к какому-то светлому периоду в жизни. Нам всем нужен покой…»

Она прервала свою запись, потому что в этот момент неожиданно приехали Эдуарда с Марселинью.

– Мег на сегодня забрала Жуана и Алисию к себе, а мы вот решили съездить к нашей родной бабушке. Правда, Марселинью?

– Да, – пролепетал малыш и потянулся ручками к Элене.

Она, прежде чем взять его на руки, успела тайком от Эдуарды бросить дневник в стоявшую неподалеку сумку Аниньи, которую та забыла здесь вчера и которую Элена собиралась отнести в студию.

Но от внимания Элены ускользнуло, что точно такая же сумка с запасными штанишками для Марселинью была и в руках у Эдуарды.

Полдня незаметно прошли в разговорах и играх с Марселинью, а когда Эдуарда уехала, Элена вспомнила о дневнике и… обнаружила вместо сумки Аниньи сумку со штанишками!

Бросившись к машине и разогнав ее до предельной скорости, она всю дорогу молилась:

– Господи, помоги мне! Прости меня и помоги! Не дай Эдуарде прочесть мой дневник!..

Но ее молитвы оказались напрасными: Эдуарда уже успела прочесть самое главное, что скрывала от нее Элена, и встретила мать в крайнем возбуждении.

– Что все это значит? Ты сошла с ума? – вопрошала она, потрясая дневником. – Решила отобрать у меня сына?

– Дочка, я все тебе объясню. Надеюсь, ты поймешь меня…

– Нет, такое невозможно понять! Ты нарочно это придумала, потому что потеряла своего ребенка и хочешь забрать у меня Марселинью?

– Что ты говоришь, Эдуарда? Разве я могу желать тебе зла?

– Но тогда скажи, что все это неправда! Умоляю, скажи!

– Нет, доченька. К сожалению, это правда.

– Боже мой, какой ужас! – застонала Эдуарда. – Значит, вот что имел в виду Атилиу, когда говорил о твоем дневнике! Мой ребенок умер!.. А ты!.. Это не может быть правдой!.. Я не хочу, чтобы это было правдой! Я тебя ненавижу!..

– Доченька, Эдуарда, пойми меня!..

– Нет! Нет! Ненавижу!..

Они обе были настолько поглощены этим тяжким, болезненным объяснением, что не заметили, как вошел Марселу и некоторое время слушал их в полном оцепенении. Но потом он очнулся и тоже подступил к Элене:

– Верно ли я понял, что вы… подменили детей?!

– Она все врет, Марселу! Не верь ей! – выкрикнула Эдуарда, но Элена вновь повторила:

– Нет, дочка, это правда. Когда я узнала, что у тебя больше не может быть детей, когда увидела твоего ребенка – мертвого, – мне показалось, что я могу уберечь тебя от страданий. Я не имела такого права, но все же – подменила детей… И потом уже не могла пойти на попятную, не причинив тебе еще больших страданий…

Эдуарда, не дослушав ее, метнулась в детскую и вышла оттуда, крепко прижимая к себе Марселинью.

– Сыночек, ты видишь меня? Я – твоя мамочка. Я! Понимаешь? Я – твоя мамочка! – повторяла она как в бреду, и Элена, не в силах видеть страдания дочери, принялась внушать ей:

– Эдуарда, очнись! Услышь меня наконец! Я не отберу у тебя Марселинью! Если бы я была на такое способна, то не отдала бы его тебе, когда он только родился.

– Но ведь есть еще Атилиу, – упавшим голосом заметил Марселу. – Что скажет он, когда обо всем узнает?..

– Для него это будет ударом, – глухо ответила Элена. – Но сейчас я к нему пойду и все расскажу. Простите меня, Эдуарда, Марселу, Марселинью! Я хотела как лучше… Простите, если сможете…

Атилиу очень обрадовался внезапному визиту Элены.

– Какой приятный сюрприз! Проходи!.. – радушно улыбаясь, сказал он, но, увидев в ее руках хорошо знакомую ему тетрадку, осекся.

– Да, это тот самый дневник, – подтвердила его догадку Элена. – Только читать его теперь уже нет смысла: я и так все расскажу…

Открыв наконец измучившую ее тайну, она умолкла и просидела так, вжавшись в кресло, около часа, пока Атилиу, нервно вышагивая по комнате, произносил свой гневный и горький монолог:

– Так, значит, все это время мой сын был жив?! А ты… Говоришь, что поступила так из любви к Эдуарде? Но как можно совместить любовь с преступлением, бесчеловечностью, жестокостью? Ведь ты убила ребенка! Моего ребенка! На следующее утро я похоронил его и затем оплакивал днями и ночами. А ты была рядом и не захотела облегчить мои страдания… Разыгрывала из себя убитую горем мать!.. И при этом наслаждалась близостью своего ребенка, хотя он и был на руках Эдуарды. Как же ты могла отказать мне в таком же счастье? Ведь я, глядя на Марселинью, погибал от тоски по своему ребенку, которого считал умершим!.. Откуда в тебе столько жестокости? Как ты можешь называть это любовью? Как ты вообще могла жить после всего, что совершила? Тебе было наплевать на мои страдания… Так же, впрочем, как и на Эдуарду, Марселу и нашего сына! В тебе говорили только эгоизм и жестокость! Ты возомнила себя Господом Богом, способным своей волей изменять судьбы людей, даровать им счастье или обрекать их на страдания. Тебе, очевидно, казалось, что сама ты сможешь парить над добром и злом на недостижимой высоте. Но таким своеволием ты причинила страдания не только всем нам, но и себе. Мне жаль тебя, Элена!

– Прости меня, если сможешь, – тихо произнесла она.

– Я не знаю, как можно простить тебя в этом случае, – усталым голосом ответил Атилиу. – Я выбит из колеи и абсолютно не представляю, что теперь можно сделать, чтобы хоть как-то поправить ситуацию. Мне страшно подумать, что сейчас происходит с Эдуардой и Марселу… Пойдем к ним. Может, все вместе мы что-то придумаем…

* * *

Увидев входящих Атилиу и Элену, Эдуарда крепко прижала к себе малыша, которого она все это время не спускала с рук ни на секунду.

– Не забирайте его у меня! – закричала она, умоляюще глядя на Атилиу. – Он мой брат, но я всегда буду любить его как сына. Материнское чувство так согревало мою душу… У меня больше не будет детей…

Эдуарда заплакала, и вместе с ней тотчас же заплакал Марселинью, прижавшись к ней щекой и повторяя: «Мама, мама».

Атилиу в тот момент почувствовал, что у него может разорваться сердце.

– Не плачьте, мои дорогие. Вы ни в чем не виноваты, – сказал он, приобняв Эдуарду и Марселинью. – Успокойся, Эдуарда. Я благодарен тебе за то, что ты смогла полюбить моего сына как истинная мать. И у меня рука не поднимется отобрать его у тебя сейчас. Я только хочу, чтобы со временем он узнал правду. Мой сын не должен расти во лжи. Воспитывай его за меня… А я уеду куда-нибудь и постараюсь все это забыть как страшный сон… Может, со временем мне удастся вернуться сюда счастливым. Ведь здесь у меня теперь аж двое сыновей! А скоро еще и внук появится!.. Извините, мне сейчас очень тяжело, я должен уйти.

Поцеловав на прощание Марселинью и Эдуарду, крепко, по-мужски обняв Марселу, он вышел, даже не взглянув на Элену.

Она осталась сидеть неподвижно и словно бы безучастно. Взглянув на нее, Эдуарда поняла, насколько матери сейчас плохо, и протянула ей стакан воды.

– Выпей, мама. Я знаю: тебе так же больно, как и нам. Поэтому я тебя… прощаю.

В тот же вечер Атилиу уехал из Рио, наскоро простившись с Леонарду и пообещав ему, что позвонит, как только немного придет в себя.

Элена после всего случившегося впала в глубокую депрессию. Работать не могла, видеться ни с кем не хотела и даже на Марселинью реагировала вяло, чаще всего говоря ему:

– Иди поиграй с мамой…

Эдуарда уже всерьез стала беспокоиться о психическом здоровье матери и даже подыскала для нее врача, но Марсия предложила сначала опробовать другой метод лечения:

– Я хорошо знаю Элену. У нее всегда было огромное чувство ответственности. Попытаемся сыграть на нем!

План Марсии был простым. Отправившись к Элене, она с трагической маской на лице заявила:

– Прямо и не знаю, что делать! Срывается моя свадьба с Вилсоном!

– Почему? Опять поссорились? – без каких-либо эмоций спросила Элена.

– Нет. Но ты же знаешь, что мы давно назначили свадьбу на день рождения Ритиньи. Поэтому и официальными свидетелями выбрали тебя и Атилиу. Ведь вы – не просто наши друзья. Вы – крестные Ритиньи! А как быть теперь? Без крестных?..

– Я постараюсь прийти, – сказала Элена как раз то, что и рассчитывала услышать от нее Марсия. – Поздравлю Ритинью и тебя с Вилсоном. А потом, извини, уйду. Мне сейчас не до празднеств.

– Но если ты сможешь прийти, то почему бы тебе не побыть у нас посаженой матерью? – продолжила в том же духе Марсия.

– Да ведь Атилиу там все равно не будет. Так что и от меня вам будет мало проку. Возьмите кого-нибудь другого на роль свидетелей.

– А мы уже нашли подходящую замену Атилиу! Знаешь кого? Леонарду! Он ведь родной сын Атилиу. Устроит тебя такая замена?

– Ну, я не знаю… Вообще-то у меня сейчас очень мало сил. Выдержу ли я несколько часов на свадьбе?

– Выдержишь! – уверенно произнесла Марсия, добавив: – А иначе мы вынуждены будем отменить свадьбу!

– Ну, так уж и отменить? – слабо улыбнулась Элена. – Спасибо, что хочешь вытащить меня из моей скорлупы. Когда-то это все равно надо делать… Так что не волнуйся, на свадьбу я приду.

Она выполнила свое обещание.

Но когда во время венчания священник пригласил свидетелей подойти к алтарю и Леу сделал первый шаг, его мягко отстранил только что прибывший Атилиу:

– Извини, сынок, это моя святая обязанность. Увидев его здесь, Марсия не смогла скрыть своего изумления, а он, стоя перед алтарем, шепнул ей:

– Думала, я забуду о твоем приглашении? Да никогда в жизни!

Потом, когда венчание было закончено, он взял под руку Элену и сказал:

– Пойдем к нашему сыну. Я по нему очень соскучился.

– А вот и он! – улыбнулась Элена, потому что в этот момент к ним уже подошли Эдуарда, Марселу и Марселинью.