Текст книги "Не страшись любви"

Автор книги: Максин Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Максин Барри
He страшись любви

Пролог

1995 год

Порывы холодного ветра раскачивали голые ветви каштанов. Черный катафалк поднялся по узкой дороге к церкви деревни Роухант. Викарий поежился от холода и тяжело вздохнул. Он взглянул на молодую девушку, стоящую у железных ворот, и его пронзила острая жалость.

Из церкви доносились приглушенные голоса пришедших на погребение людей. У Элизабет Дженсен было в деревне много друзей.

Харриет Дженсен, подняв красивую голову, смотрела, как с катафалка снимали утопающий в цветах гроб ее матери. Стараясь сдержать слезы, она медленно пошла к распахнутым церковным дверям.

У викария перехватило дыхание. Девушка была очень молода, и от этого видеть ее горе было особенно тяжело.

Ей только что исполнилось восемнадцать. При взгляде на ее волосы, казавшиеся особенно светлыми на фоне черной траурной одежды, и красивое пепельно-бледное лицо сердце у викария сжалось. Его всегда поражали ее глаза, не просто красивые, а совершенно необыкновенные. Проходя мимо него, Харриет улыбнулась страдальческой улыбкой и, провожаемая сочувственными взглядами, заняла место на передней скамье слева.

Викарий очнулся от своих мыслей: люди, несшие недорогой гроб, подошли ближе. Вздохнув, он вместе с ними вошел в церковь, скорбным наклоном головы приветствуя тех, кого знал. Одна скамья в переднем ряду была свободна. На ней одиноко сидела пожилая дама. Викарий удивился. Насколько ему было известно, у Харриет, кроме Элизабет, никого не было. Остальные посетители расселись в задних рядах.

Седые волосы незнакомки были собраны в старомодный пучок, косметика – более чем скромная, на искривленном шишковатом пальце простое кольцо. «Леди», – тем не менее решил он.

Служба была короткой. Спели псалмы, которые любила Элизабет, – «Как ты величествен» и «Пребудь со мной», викарий просто, но красноречиво, что так нравилось прихожанам, сказал добрые слова о женщине, которой им всем будет так не хватать.

Наконец пришло время выносить гроб.

Харриет, совершенно замерзшая, встала вместе со всеми. Как в тумане, она чувствовала, что Сэм Бленкинсоп, фермер, на которого работала ее мать, взяв ее под локоть, вывел наружу. Она была так бледна, что, казалось, вот-вот лишится сознания. Пожилая дама взглянула на нее с беспокойством.

Харриет старалась не смотреть на то, как хоронят мать, и не думать об этом. Она почти не слушала традиционные слова соболезнования, уносясь мыслями далеко отсюда.

Ей, конечно, нужно в первую очередь найти место, где она будет жить. Сэм так добр к ней. Он сказал, что она может оставаться в его доме, сколько захочет, но она знала, что скоро все изменится.

Может, ей удастся устроиться сиделкой? И потом, в Оксфорде постоянно требуются уборщицы, а она всегда хорошо делала работу по дому.

Правда, у нее нет денег. Совсем нет.

Кто-то коснулся ее плеча. Она с трудом поняла, что похороны кончились и они возвращаются домой. Сэм провел ее к машине. Его ферма была самым важным местом в маленькой деревне. Работу можно было найти лишь тут – на ферме или в его доме. Но у жены Сэма уже есть прислуга, которая работает у нее вот уже двадцать лет. Харриет не умеет обращаться со скотом так, как умела это ее мать. Нет, грустно думала она, ей придется уехать из деревни, а ведь это место было ее единственным домом.

Ее отчим, чью фамилию она носила с пяти лет, умер, когда ей было семь. Тогда они с матерью и приехали сюда.

И здесь прошла вся ее жизнь. Здесь она училась в школе. Помогала ухаживать за их маленьким садиком. Сбегала по дорожке вниз к скотному двору посмотреть, как мать ухаживает за новорожденными телятами. Напевая, готовила дома обед и убиралась.

– Мы приехали, дорогая, – сказал Сэм. – Мейвис и Джин все приготовили.

Харриет, кивнув, выбралась из машины. Ее мать поехала в бакалейный магазин, чтобы купить продукты на неделю, и уже не вернулась. С тех пор как Элизабет умерла, все держалось на Мейвис и жене Сэма. И все из-за заснувшего за рулем водителя грузовика.

Совсем недавно у Харриет было все – мать, дом, будущее. После того как приехали полицейские с информацией о несчастном случае, не осталось ничего.

Она поблагодарила Мейвис и Джин, тупо посмотрела на заставленный угощением стол и повернулась, чтобы встретить пришедших на поминки.

Вернувшись на кухню, Мейвис и Сэм переглянулись. Закусив губу, Мейвис отвернулась.

– Она все еще в шоке, – сказала Джин, высказывая вслух общие мысли.

Сэм мрачно произнес:

– Я только что предложил старшему сыну Билла Нила работать у меня. – Он не обращался ни к кому конкретно.

Мейвис глубоко вздохнула:

– Наверно, ему нужно место, где жить?

В маленьком холле старого дома Харриет почувствовала, как в ней растут страх и отчаяние. Что же ей делать? Куда идти? Протягивая гостям бокалы с хересом, благодаря их за сочувствие, принимая карточки с выражением соболезнования, уверяя друзей и соседей, что с ней все будет в порядке, она сама не верила в это.

Внезапно послышалось жуткое завывание ветра. Покачав головой, Харриет приказала себе не раскисать. Не так уж она и беспомощна, в конце-то концов. По результатам экзаменов ее вполне могут принять в приличный колледж. Вечерами она может работать уборщицей в баре или где-нибудь еще. Снимет вместе с кем-нибудь комнату…

Но она внезапно почувствовала страшную усталость и именно в этот момент заметила сидящую в большом кресле у камина старую женщину. Кто она, Харриет не знала. На какой-то момент она отвлеклась от своих мрачных мыслей. Может, это родственница Сэма? Но тогда зачем она пришла на похороны его работницы?

Харриет слегка нахмурилась. Что-то в этой женщине было ей знакомо. Но нет! Она никогда не встречала ее раньше, хотя форма носа, линия подбородка…

Харриет покачала головой. Нет, она не знает, кто это.

Через час все стали расходиться. Харриет видела, что незнакомка о чем-то серьезно беседует с Мейвис и Сэмом, но не придала этому значения.

Было два часа дня. Сэм и Мейвис ушли последними. Мейвис, взяв холодные руки Харриет в свои, сказала ей, чтобы она приходила на ферму, если ей что-то понадобится. Сэм неуклюже поцеловал ее в щеку, и они ушли.

Закрыв дверь, за которой бушевал холодный ветер, Харриет вернулась на кухню.

«Жизнь должна продолжаться» – Элизабет первой сказала бы это Харриет. А она-то уж это хорошо знала, похоронила двух мужей и несколько раз переезжала. Харриет – ее дочь. Она должна следовать примеру матери и вести себя, как она. Выпрямившись, она прошла в крошечную гостиную… и остановилась в дверях как вкопанная. Старая женщина все еще сидела в большом кресле. Харриет несколько раз недоуменно моргнула.

– Извините, – сказала она удивленно. – Я думала, что все ушли.

– Как видишь, нет. Извини, – сказала женщина, в которой Сэм и Мейвис узнали почтенную Фрэнсис. Фрэнки Пауэлл. – Разве Сэм и Мейвис не сказали тебе, что я еще здесь?

Чутье не обмануло викария. Фрэнки была дочерью леди Грейс Пауэлл.

Харриет подошла поближе к огню. Она слишком устала, чтобы расспрашивать незнакомку. Она медленно опустилась в кресло напротив, прислонившись головой к спинке.

Фрэнки почувствовала в сердце боль. Как Харриет похожа на своего деда! Те же светлые волосы. Странно, но никто из детей леди Грейс не унаследовал этот цвет.

Дочь Марка. Марк. Лицо Фрэнки смягчилось при мысли о младшем брате. Марк, такой уверенный в себе, энергичный. Так непохожий на старшего брата, Артура. Единокровные Пауэлл – Артур, Фрэнсис и Марк.

Фрэнки глубоко вздохнула, и Харриет выжидающе посмотрела на нее.

– Я вас знаю? – наконец спросил Харриет.

Фрэнки улыбнулась:

– И да и нет.

Как ни странно, ответ удовлетворил Харриет. Кивнув, она снова уставилась на огонь. Фрэнки понимающе смотрела на нее. Жизнь временами так горька. А ее племянница так красива. Пожалуй, самая красивая женщина, какую Фрэнки когда-либо доводилось видеть, – а в свое время она насмотрелась на удивительных «женщин высшего света» своего века. «С такой внешностью, – подумала Фрэнки, – девушка вполне может подцепить миллионера. Если захочет, конечно. И если кто-то представит ее нужным людям…»

– Я – Фрэнки Пауэлл, – спокойно сказала Фрэнки.

Снежная королева напротив нее внезапно резко села. Бледные щеки запылали от негодования. Синие глаза гневно сверкнули.

– Вы Пауэлл? – Она чуть ли не выплюнула эти слова в лицо собеседнице – как будто в этом имени было что-то отвратительное.

«Кто может упрекнуть ее за это? – грустно подумала Фрэнки. – В самом деле, кто?»

Увидев, как вздрогнула женщина, Харриет почувствовала стыд. Элизабет была бы недовольна.

– Чего вы хотите? – спросила она тем не менее не очень любезно.

Фрэнки Пауэлл вздохнула. Действительно, чего она хочет? Зачем приехала? Чтобы попрощаться со старой подругой, бывшей одно время женой ее брата? Или за чем-то большим.

Пошевелившись в кресле, она болезненно поморщилась: артрит давал о себе знать.

«Может, предложить ей еще рюмку хереса? – подумала Харриет. – К черту! Почему я должна это делать! В конце концов, эта женщина – Пауэлл».

– Что ты знаешь о семье своего отца? – мягко спросила Фрэнки, готовая к подобной реакции.

Глаза Харриет действительно на минуту грозно сверкнули. Затем она обмякла, пожав худеньким плечиком.

– Только то, что мой отец Марк Пауэлл – младший сын леди и лорда Пауэлл. Что он женился на моей матери вопреки их воле и они оставили его без пенни в кармане. Отказались даже увидеться с моей матерью, потому что считали, что дочь разорившегося фермера недостаточно хороша для их драгоценного сына.

Фрэнки растерянно моргнула, хотя девушка говорила правду, неприятную, жестокую правду.

– Значит, ты знаешь и то, – мягко сказала она, – что Марк – между прочим, мой брат – очень любил твою мать? Что он, чтобы быть с ней, порвал со своей семьей? Отказался от всего, чтобы жениться на ней? Что он любил вас обеих?

Отвернувшись от кареглазой, внимательно смотревшей на нее женщины, которая оказалась ее теткой, Харриет снова уставилась на огонь.

– Я не помню его, – призналась она. – Мне было восемь месяцев, когда он погиб в авиакатастрофе. Моя мать рассказывала мне, что она сообщила его родителям, что он погиб и что у него осталась дочь. – Лицо ее вновь стало жестким. – Но это их не волновало. Они не хотели меня видеть. Даже не ответили. Может, они думали, что их просят о помощи? Но она не просила у них денег, – чуть не выкрикнула Харриет. Мысль о том, что и эта Пауэлл может посмотреть на нее свысока, была непереносима.

– Мне всегда нравилась Элизабет, – сказала Фрэнки. – Когда Марк сообщил мне, что намерен бежать с ней, я обрадовалась. Мать… – голос достопочтенной Фрэнсис Пауэлл оборвался, – мать хотела, чтобы он женился на дочери ее подруги, наследницы большого состояния.

– И их брак стал бы началом новой династии, – грустно продолжала Харриет. – Почему на ней не мог жениться другой сын, коль скоро леди Грейс так хотелось владеть половиной Глостера?

Фрэнки, не удержавшись, рассмеялась. Ее мать действительно лелеяла подобные мечты. Харриет, удивленная этим смехом, неохотно улыбнулась. Она не ожидала, что ее тетя окажется столь не похожа на представительницу снобистского клана.

– Артур к тому времени уже был женат на дочери баронета – ответила Фрэнки.

– Браво, Артур, – пробормотала Харриет. – Значит, мой отец, женившись на моей матери, серьезно подвел семью? – В голосе Харриет звучали сарказм и желание защитить мать.

Фрэнки вздохнула.

– Да, семья решила именно так, – грустно согласилась она. – Но я поддерживала отношения с Марком и Элизабет – продолжала она, удивив Харриет. – Когда Элизабет написала мне, что Марк погиб… – голос ее на секунду оборвался, но она быстро продолжила: – меня это буквально убило. Я была рада, когда твоя мать сообщила мне, что снова вышла замуж. Она заслуживала счастья. Не могу сказать тебе, как меня огорчило известие, что твой отчим умер. Ты ведь, как я поняла, носишь его фамилию?

Харриет пожала плечами:

– Да, так мама решила. Думаю, что она хотела навсегда забыть про Пауэллов.

Фрэнки кивнула:

– Это можно понять.

Подняв голову, Харриет с любопытством посмотрела на свою тетку.

– Я не знала, что она поддерживала связь с кем-то из семьи Пауэллов.

Фрэнки улыбнулась:

– Всего лишь одно-два письма в год. Но когда я услышала, что она умерла… я решила, что должна сюда приехать.

Харриет кивнула. Итак, загадка разъяснилась. Возможно, грустное разъяснение, но все же… Она чуть воспрянула духом. По крайней мере теперь она не совсем одна в этом мире. У нее есть тетя. Правда, она с ней никогда раньше не виделась, но все равно у нее хоть кто-то теперь есть.

Как будто прочитав ее мысли, Фрэнки, глубоко вздохнув, взяла ее за руку:

– Вот что… если у тебя нет других планов, если… ну… в общем, если хочешь, приезжай и поживи у меня несколько дней. Или больше… как захочешь…

– В доме Пауэллов? – скривилась Харриет. – Ни за что! Мои… дедушка с бабушкой еще живы?

Фрэнки покачала головой:

– Мой отец умер несколько лет тому назад. Мать жива. Артур и его жена умерли. Поместьем Паэуллов управляет их сын Джайлз. У него, кроме этого, своя компьютерная фирма. Но я не живу в доме Пауэллов, – торопливо добавила Фрэнки. – Вернее, живу, но не в их новом доме. – И, глядя на Харриет, обескураженность которой была ей понятна, она поспешила пояснить: – Семья Пауэллов распалась на две отдельные династии, когда мой отец получил в наследство звание пэра. Он и Грейс, моя мать, вступили во владение поместьем и переехали туда, в сельский дом. А в доме, в котором они жили раньше, теперь живу я. Совсем одна. Это большой дом, но отнюдь не такой величественный, как тот, другой…

Она замолчала, и Харриет вдруг все поняла.

– Вы никогда не были замужем? – спросила она. Засмеявшись, Фрэнки покачала головой:

– Нет, собиралась было как-то… но… – Она пожала плечами.

Закусив губу, Харриет представила, как одинокая старая женщина бродит по большому пустому дому. Как бы читая между строк, она догадалась, что ее тетя и бабушка недолюбливают друг друга.

Фрэнки неожиданно почти надменно посмотрела в глаза Харриет:

– Дом у меня большой, но очень запущенный. Боюсь, что у меня не много денег, но я – черт побери! – не собираюсь просить их у матери. Или у Джайлза. Дом находится в небольшой деревне, которая называется Риссингтон-Бассет. Там мало что случается. Тебе там, наверное, будет скучно. Если ты согласна жить со мной, тебе придется подыскать себе работу. Мне хватает денег только на себя. – Она еще выше подняла подбородок. – Но если тебе, Харриет, нужен дом, считай, что он у тебя есть.

* * *

Далеко за Атлантическим океаном, Ванни Макаллен, не подозревающая о существовании Харриет Дженсен, подошла к своему огромному, занимающему часть комнаты гардеробу и достала длинную коричневую юбку. Она даже не взглянула на ряды модных платьев, купленных на выставках мод в Париже, Милане, Лондоне и Риме.

В пятнадцать лет ей еще доставляло удовольствие покупать эту великолепную дорогую одежду. Сейчас же, когда ей почти исполнилось восемнадцать, она, лишь на минуту остановившись, чтобы оглядеть шелк и атлас, закрыла чемодан, в который положила только темные деловые костюмы. Там, куда она направляется, шелк и атлас ей не пригодятся.

Ванни взяла в руки свою последнюю фотографию, сделанную по заказу отца. Она выглядела на ней моложе своих семнадцати и была похожа на испуганного ребенка. Ванни покачала головой. А вот это не надо. Пугаться не надо, черт возьми!

Вновь подойдя к гардеробу, она выбрала самую простую блузку, аккуратные брючки и несколько дорогих аксессуаров – кожаный пояс от Гуччи, шарф от Диора, пару тонких лайковых перчаток цвета карамели. Это поможет ей выглядеть элегантно. Если ты ищешь работу и у тебя к тому же нет специальности, внешность – это главное. У хорошо одетой, с безукоризненным макияжем девушки по крайней мере будет шанс что-то найти.

Чемодан ничем не выдавал свою принадлежность Ванни Макаллен, единственной дочери и чудовищно богатой наследнице Чака Макаллена, автомобильного короля восточного побережья Америки.

Подумать только, как далеко шагнул ее отец – сын пекаря из беднейшего квартала Бостона. Он был личностью, настоящим мужчиной – ее отец, женившийся по любви, работавший как дьявол, ставший мультимиллионером и почти самостоятельно растивший своего единственного ребенка, когда его любимая жена умерла.

Это он, грубый Макаллен, возил свою расцветающую пятнадцатилетнюю дочь на все эти выставки мод, полный решимости не допустить, чтобы она была лишена хоть части того, что дала бы ей мать.

Ванни вновь взяла в руки фотографию. Она знала, что у нее красивые глаза, прекрасные длинные, темные, мягкие как шелк волосы. Но она хотела бы быть блондинкой. Да вот и рост… Она с грустью убедилась, что остановилась на пяти футах шести дюймах и выше уже не будет. И топ-моделью, что было ее заветной мечтой, она уже никогда не станет. Губы Ванни приоткрылись в улыбке.

Если быть честной с самой собой – а Ванни всегда так и поступала, – то следует признать, что моделью она стать все-таки сможет, если захочет.

Да ее отец выкрутит руки газетам и журналам, кормящимся от его рекламы, и ее лицо появится на их страницах, рекламируя губную помаду, лак для машин, да что угодно. Ванни знала, что мир – в ее распоряжении. Во всяком случае, он может предоставить ей все, чего хочет богатая и безмерно балуемая отцом наследница.

Она почувствовала глубокую печаль, когда, засунув в боковые карманы чемодана еще одну пару великолепных итальянских туфель, в последний раз защелкнула замки. Все. Конец хорошей жизни.

Раньше, когда она отправлялась, например, в круиз по Карибскому морю или на горнолыжный курорт в Альпы, у нее всегда был большой багаж. И этот единственный чемодан, намеренно скромный, выглядел теперь довольно-таки жалко.

Наверное, ей следует поблагодарить предков ее отца, живших в горной Шотландии, за то, что она практична и трезво смотрит на жизнь. Ее сверстники и друзья все время попадают в какие-то истории, связанные с пьянством или – того хуже – наркотиками. У отца Ванни же никогда не было причин беспокоиться по поводу «синдрома богатых людей». Например, она ни разу не врезалась в дерево на своем ослепительно новом «порше» – подарке отца к семнадцатилетию. Впрочем, подумала она, водить «порше» ей больше не светит. Как и все прочее, машину она оставляет.

Вернувшись к шкафу, она вынула из него теплое шерстяное пальто и бросила его на кровать. Уезжать пока рано. Швейцарские часы на руке показывали только половину девятого.

Она выглянула в окно. Фонтан во дворе, выключенный на зиму, вдруг осветили фары машины, остановившейся перед широкими, управляемыми с пульта воротами.

Все чувства Ванни напряглись. Даже если бы она не знала, что он должен быть на обеде, она бы все равно поняла, что это он.

Ворота открылись, и машина, шурша колесами по щебенке, проехала несколько метров по дорожке и остановилась.

Сердце Ванни бешено забилось. Открылась дверца, и из машины показалась нога в джинсовой брючине. Ванни, несмотря ни на что, не смогла сдержать смех. Кто, кроме Бретта Карвера, может появиться на обеде в доме Макалленов в джинсах, пусть и суперфирменных?

Она смотрела, как из английского «ягуара» постепенно появилась вся его шестифутовая фигура. А почему бы ему и не быть высоким? Бретт Карвер вырос на ферме в Канзасе и наращивал мускулы, водя тяжелые машины, когда она еще брала уроки дикции у миссис Дюбарри. Падающий из дома свет делал его темно-рыжие волосы каштановыми. Как будто почувствовав, что за ним наблюдают, он внезапно повернулся и поднял голову.

Ванни отпрянула от окна. Но он ведь все равно чувствует, что она стоит тут, так же как и она – когда он где-то рядом.

На минуту в поле ее зрения оказалось его жесткое, привлекательное лицо, на котором мелькнула улыбка. Он направился к входной двери, уже распахнутой перед ним швейцаром. Ванни закусила губу. Ей не понравилась эта самоуверенная улыбка.

Повернувшись к пальто и чемодану, она задумалась. Желание убежать боролось в ней с тягой к мужчине, от которого она, Ванни, убегает. Бретт Карвер, младший сын беднейшего фермера из Канзаса, был в свое время вынужден покинуть дом в пятнадцать лет, даже без аттестата об окончании школы, когда его семья разорилась и потеряла ферму.

Его родителям удалось найти работу в городе, но, помимо Бретта, у них было еще пять ртов. Да и крошечная квартирка не могла вместить их всех. Он перебивался случайной работой, пока не набрел на одну из станций техобслуживания компании Макаллена. Менеджер взял его мыть машины. Потом он стал чинить их.

Сейчас уже стало легендой, как Чак Макаллен, случайно заглянув на одну из своих техстанций в Делавере, увидел торчащие из-под «шевроле» ноги в дешевых джинсах. Он наблюдал, как этот говорящий с канзасским акцентом парень заставил мотор работать. И Чака, который всегда хотел сына, вдруг сильно потянуло к парню. Потом была работа в салоне Макаллена в Бостоне. И Чак, поначалу побаивающийся, что сельский парень растеряется в большом городе, постепенно успокаивался: Бретт в новом бизнесе осваивался легко и быстро.

О, Ванни знает эту легенду наизусть. От механика до продавца. От простого продавца до победителя ежегодного конкурса продавцов фирмы Макаллена. Затем от продавца – к администратору.

Бретт, не закончивший даже среднюю школу, неустанно поднимался по служебной лестнице и стал наконец безоговорочным авторитетом и правой рукой Чака. Далеко не всем это пришлось по вкусу, и меньше всего – пассивному, точнее, номинальному партнеру Чака Джеймсу Ларнеру. Но его никто не слушал – и в первую очередь сам Чак Макаллен.

Когда молодой Чак покупал свою первую автостоянку, ему был нужен капитал. Ни один из банков не пожелал выдать отважному бедняку кредит, но он знал человека, который был готов рискнуть. У Ричарда Ларнера, в то время владельца магазина, был нюх на подобные дела, и он помог Чаку, оговорив при этом, что, хотя его имя будет неизвестно клиентам, доход они будут делить пополам.

Чак понимал, что это невыгодная сделка. Он будет таким образом работать лишь за половину дохода. Но половина – это лучше, чем ничего. Поэтому он согласился, но, в свою очередь, поставил условие: за ним оставалось право решающего голоса.

Под его руководством скромная автостоянка выросла до размеров империи. За это время Ричард Ларнер успел умереть, оставив право на получение пятидесяти процентов дохода своему сыну Джеймсу, который, совершенно ничего не делая, предоставил Чаку право обогащать его.

Единственное, чего недоставало Джеймсу Ларнеру, так это власти. Поэтому, когда на сцене появился Бретт Карвер, этот деревенщина из Канзаса, Джеймсу оставалось лишь наблюдать, как Чак готовит его к тому, чтобы в один прекрасный день занять пост главы фирмы.

Город с восторгом следил за взлетом Бретта. Репортеры осаждали его, но он редко давал интервью.

Дамы из общества проявляли еще большую активность, но он и тут не поддавался.

Он купил себе очень красивый пентхаус с видом на залив, у него всегда был лучший из представленных в автосалоне автомобиль, но во всем прочем он не проявлял стремления как-то внешне соответствовать своей новой роли.

«О да! – думала Ванни, сердце которой буквально переворачивалось в груди. – Он настоящий мужчина, этот Бретт Карвер».

В прошлом году отец наконец пригласил его домой на обед. Он-то уже заметил обтягиваемые роскошными парижскими туалетами округлившиеся формы своей повзрослевшей дочери. И у него появилась мечта.

Вначале она ничего не подозревала.

Когда в прошлую Пасху он сказал ей, что пригласил Бретта на большой праздничный обед, она не удивилась. Но и не обрадовалась, потому что собиралась к своей лучшей подруге на ранчо.

Но, рано повзрослев после смерти матери, она понимала: отец рассчитывает, что она будет выполнять обязанности хозяйки дома.

Итак, в шестнадцать лет, в изумрудно-зеленом атласном платье из Лондона, с высоко зачесанными волосами, с принадлежавшим матери изумрудным колье на шее, она спускалась вниз по лестнице к беседующим у ее подножия мужчинам и впервые увидела Бретта Карвера.

Она помнила все так отчетливо, как будто это случилось минуту назад.

Она часами до этого говорила с поваром и знала, что обед будет великолепен. О цветах она тоже позаботилась. Еще не все гости приехали. Она была спокойна: все под контролем. А потом мужчина, стоявший рядом с отцом спиной к ней, заметив, что Чак посмотрел на лестницу и в глазах его появились любовь и гордость, быстро повернулся. И показалось, что у нее остановилось дыхание. Бретт был совсем не таким, каким она его себе представляла.

По рассказам отца она ожидала встречи с типичным сыном фермера, с соломинкой в зубах и с веснушками на носу.

Мужчина, который смотрел на нее, был… просто потрясающим.

Высокий – футов шести ростом, – он был гибок, но при этом мускулист и плотен. Под великолепным смокингом угадывалось его твердое, как скала, тело. Волосы рыжие, но не того простоватого имбирного оттенка, который она ожидала увидеть, а цвета темного красного дерева. На лице ни одной веснушки.

А само лицо…

Такого Ванни никогда не видела. Уроженка востока, посещавшая лучшую школу, проводившая время среди играющих в теннис, управляющих яхтами братьев своих подруг, такого красивого лица она не встречала.

Увидев его, Ванни замерла на середине лестничного пролета, не заметив, что ее отец удовлетворенно улыбнулся.

Ванни не смотрела на отца, она вообще не видела никого, кроме этого человека, который, казалось, подчинил себе все в зале, даже воздух, который она отчаянно пыталась вдохнуть.

И вот сейчас, в своей спальне, почти два года спустя, Ванни вспомнила, как, облизнув внезапно пересохшие губы, она заставила себя тогда дойти до подножия лестницы и протянуть в приветствии руку.

Она посмотрела на свою руку и вспомнила ощущение, которое тогда испытала. У него были длинные, загорелые, невероятно сильные пальцы. Он мог бы раздавить ее кисть без малейших усилий.

С тех пор он не раз приходил к ним обедать. Приглашал покататься по заливу в своей лодке. Ходил с ней на танцы. И с тех пор Ванни многое поняла и узнала.

В частности, то, что ее отец хотел, чтобы она вышла за Бретта замуж. Что он переписал свое завещание, согласно которому она наследовала все его имущество и акции компании, но лишь при условии, что выйдет замуж за Бретта Карвера до того, как ей исполнится двадцать пять лет.

Вспоминая это сейчас, она разозлилась на себя: как она с самого начала не поняла, что замыслил ее отец? У него была одна дочь – красивая, взрослая, интеллигентная дочь. Но она вряд ли подходила для того, чтобы руководить компанией. Как человек старой формации, он всегда считал, что должен передать фирму мужчине.

И уж конечно, не этой пиявке Джеймсу Ларнеру.

Значит, ему нужно было кого-то найти. И вот судьба послала ему Бретта Карвера – честного, работящего и достаточно жесткого, чтобы стать настоящим бизнесменом.

А почему бы не доверить ему и дочь?

Ванни последний раз взглянула на себя в зеркало. Ей надо спуститься вниз, беседовать, смеяться, развлекать их – в общем, вести себя так, чтобы ни один из них не догадался, что она задумала. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина в бледно-голубом шелковом платье с кулоном из сапфиров и бриллиантов на шее. Она грустно улыбнулась своему отражению. Девушка, имеющая все. Даже мужа ей приготовили. Стоит только протянуть руку.

Глубоко вздохнув и постаравшись успокоиться, она открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Из открытых дверей кабинета доносились голоса.

Даже сейчас она не могла осуждать своего отца. В конце концов, он хорошо разбирается в людях и передал по наследству это умение своей дочери. Оба они знают Бретта Карвера не только внешне, но и внутренне. Оба они быстро поняли, что под жесткой оболочкой скрывается доброе сердце. Что он забавен, контактен и временами потрясающе остроумен.

Она также знала, что он регулярно посылает домой деньги, знала, что его родители живут в большом доме в Унчита-Фоллз. Что им не приходится беспокоиться, оплачены ли их счета.

Ванни с пересохшими от волнения губами стала медленно спускаться по лестнице.

Скоро она покинет этот дом.

Она заранее узнала код охранной сигнализации и потому может пройти через боковые ворота в саду, не привлекая внимания охраны. Она продумала все детали. В аэропорт ехать нельзя. Там ее быстро засекут. Но всегда находятся хозяева судов, готовые перевезти пассажира через океан и умеющие обойти таможню с той и другой стороны. Ванни уже заплатила целое состояние за то, чтобы попасть в Ирландию. Затем ей предстоит поездка морем в Англию.

В сумке у нее лежит большая пачка денег. Черно-зеленые кредитные карточки теперь не для нее. Чак Макаллен пустит по ее следу детективов быстрее, чем блоха прыгнет на собаку. У нее не было сомнений, что, как только отец прочтет оставленную ему записку, за ней начнется охота.

Она прошла через холл к кабинету. Сердце ее упало при звуке голоса гостя. Парень из Канзаса все еще там. Голос, который проникает в каждую клеточку ее тела. Как ей будет недоставать его!..

Помедлив у входа, Ванни посмотрела на отца, курящего сигару. Лишь когда она купила в Бронксе поддельный паспорт у страшного дядьки с лицом, изъеденным оспой, до нее окончательно дошел смысл того, что она делает. Ведь она, может быть, никогда больше не увидит своего отца. Если бы он только не был столь решительно настроен в отношении ее брака с Бреттом. Но он не сдастся. И еще до того, как ей исполнится двадцать лет, она станет миссис Бретт Карвер.

Она знала это так же хорошо, как то, что ее зовут Ванни Макаллен.

Впрочем, теперь она уже Ванни Лейн. Маленькая мисс Никто.

Отец, заметив ее, встал. Она спокойно улыбнулась ему, хотя сердце ее отчаянно колотилось. А потом к ней повернулся Бретт и взглянул на нее своими светло-голубыми глазами, притягивая к себе, приглашая упасть в его объятия.

Насколько все было бы проще, с отчаянием и болью подумала Ванни, если бы она не любила его каждой частичкой своей души…