Текст книги "Раиса Немчинская"

Автор книги: Максимилиан Немчинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Гасло сине-голубое освещение аппарата. Жорж принимал опущенную сверху лесенку. Набросив тросик с петлей на шею, он устанавливал ее себе на колени, упершись присогнутыми ногами в боковые откосы рамки. Рикки, встав на колени Жоржа, переходила с них на лестницу и тут же, прогнувшись, бросала тело вперед в арабеске. Подхватив это ее движение, Жорж отнимал руки от стоек и резко отводил корпус назад. В красном свете, которым озарялась «Луна», тела гимнастов зависали над бездной, удерживаемые, казалось, волшебной силой, настолько тонок и незаметен был трос. И, словно для того, чтобы усугубить чудо этого непонятного равновесия, Рикки, поднявшись на верх лесенки, выжимала там стойку, делала в одной руке «крокодил» и, наконец, балансировала, стоя ногами на верхней ступеньке.

Следующей комбинацией, проходящей под зеленый свет «Луны», шел тот двойной обрыв с мячами, о котором я достаточно подробно писал выше. Начавшись с эффектного кача через весь цирк, этот обрыв и кончался так же изящно и стремительно, когда гимнасты на обратном махе буквально взлетали на рамку.

После комплимента, поддержанного подмигиванием «Луны», Жорж, вновь повиснув на подколенках, брал в зубы колесо, в которое входила Рикки. Тотчас начиналась фантасмагория. Рикки вращалась в колесе так стремительно, что и она сама и спицы сливались в мелькающий круг. Жорж раскручивал дугу, в которой крепилось колесо, и оно, уже вращаясь и вдоль и поперек, становилось похожим на серебряный волчок. И в завершение всего этого великолепия вспыхивал фейерверк, вращая огненные кольца по краям рамки и разбрасывая цветные искры из того горящего, казалось, шара, который Жорж удерживал в зубах.

Когда затихал этот огненный смерч и останавливалось вращение колеса, Рикки, выйдя из него, висла в зубнике на тонкой черной трубочке. Тотчас над ее головой распахивался шатер из цветных лент, а в руке ее оказывалась широкая розовая с черным лента на палочке. Вращался, опускаясь, шатер-зонт, крутилась, свиваясь в замысловатые фигуры, лента на палочке. Жорж, успевший уже спуститься по канату, принимал Рикки к себе на грудь, и зонт мгновенно отстегивался от троса. Подняв Рикки за ноги на вытянутых руках, Жорж опускал ее на манеж, и она убегала за кулисы, крутя зонт на плече. И тут же возвращалась назад, навстречу партнеру, успеху, аплодисментам.

Уже замолк оркестр, но зрители не желали униматься. Сказать, что это был успех, значит ничего не сказать. Артисты снова и снова выходили на поклон. Сами они уже сбились со счета, но Вакардо-Рогальский и знаменитейший сатирик Леон Таити уверяли, что вызывали на поклон двадцать раз. Триумф был полный. Гимнастов поздравляли несколько дней подряд. Беспроволочный цирковой телеграф разнес весть об успехе по всем циркам страны. Дошли эти разговоры и до главка. Там немедленно отреагировали. Немар были приглашены в Москву, на программу, открывающую зимний сезон.

Однако не прошел еще угар премьерных выступлений, как Рикки принялась донимать Жоржа вопросами. Что-что, а задавать вопросы она умела. Только вернувшись с манежа, еще провожаемая аплодисментами, еще не остывшая после работы, она рыдала и спрашивала: «Зачем я танцую в китайском халате перед тем, как лезть на „Луну“? Почему я, опускаясь с „Луны“, кручу ленту на палочке?..»

Слов нет, номер готовился так долго, что к моменту его выпуска целый ряд находок успел устареть. Но столько выдумки и сил было затрачено на их воплощение, что чувство меры невольно изменило артистам, не хватило ни мужества, ни времени на то, чтобы сразу же отказаться от них.

В Москву приехали по договоренности с главком, задолго до открытия зимнего сезона, чтобы устранить все мелкие недостатки в аппарате.

Хотя номер и был выпущен, о его улучшении думали буквально каждую минуту. Шла, например, Рикки по улице и увидела ребенка с игрушкой в руках. Мальчик толкал перед собой тележку со стерженьком, на котором вращались навстречу друг другу два обода. Вернувшись домой, Рикки тут же заявила Жоржу, что необходимо вокруг их колеса установить два кольца, которые двигались бы по принципу детской игрушки. Жорж ухватился за это предложение. В новом колесе на спицах появились объемные дюралюминиевые звезды, рассверленные, как и профиль «Луны», мельчайшими отверстиями, через них светились установленные внутри лампочки. В патронах для фейерверка было предусмотрено электрическое включение.

Более «небесный» вид приобрела и лесенка для баланса. Теперь она смотрелась и не лесенкой даже, а двойной звездой-кометой. И, конечно же, как и звезды колеса, эти кометы могли присоединяться электропроводом к аппарату и сверкать, как настоящие. Такая же сияющая звезда была заказана и для вылета Рикки. А чтобы не прибегать к помощи зонта, решили опускать всю «Луну» целиком. Опять потребовались серьезные механические и электрические работы.

Думали о художественном единстве номера, поэтому старались соразмерить с обликом «Луны», с характером трюковой работы каждую мелочь. Придумывал в основном Жорж, но и Рикки, где могла, помогала. Все технические соединения старались убрать. Лебедки и коллекторы закрывали чехлами. А тот коллектор, что обеспечивал энергопитание аппарата и висел непосредственно над «Луной», заключили в синий шар и были убеждены, что в таком виде он символизирует Землю. Придумали даже, чем отвлечь внимание зрителя, когда Жорж надевал на ногу партнерше браслет для обрыва с мячиками. В этот момент Рикки предстояло крутить на палочке голубой платок, снизу он казался мерцающей туманностью.

Оказалось, что менять, доводить можно было очень многое. Даже веревки пришлось заказывать новые. Ездили в специальные веревочные мастерские, были такие в селе Алексеевском. Казалось, ехали чуть ли не на край света, а располагалось-то село неподалеку от Останкино.

Заново были сделаны и костюмы: светло-голубые плащи со звездами и новые шелковые трико.

Трико вязали по специально снятым меркам, именно на фигуры Рикки и Жоржа. Случилось такое первый раз в их жизни, и им сразу же повезло. Мастерица, которая взялась выполнить эту работу, А. М. Соколова, одержимо любила свой труд.

Была Александра Михайловна потомственной вязальщицей. Ученица собственного отца, работавшего исключительно для театров, она всю свою жизнь посвятила искусству. Конечно, в театры, цирк, кино ходят смотреть артистов, наслаждаться их пластичностью, их голосами, создаваемыми образами. Но о скромной помощи Соколовой в этом многотрудном деле знала только она сама да те мастера сцены, на помощь которым приходило ее изощренное искусство. Кроме костюмов Александра Михайловна делала еще и ватоны, специальные толщинки, которые удивительным образом меняли фигуры артистов, позволяя обретать им безукоризненные пропорции. Вещи, сделанные ею, радовали и зрителей и артистов.

Для того чтобы распределить по заводам все необходимые для окончательной доделки номера заказы, а потом добиться их скорейшего изготовления, от Жоржа потребовались настойчивость, обаяние, изворотливость. И тем не менее он не мог отказать себе в удовольствии помечтать.

В Москве в те месяцы выступал с концертами его старший брат, Георгий Немчинский. Популярен он был как создатель и исполнитель оригинального эстрадного жанра, кинофельетона. Для своих выступлений Георгий готовил специальные фильмы, монтируя кадры кинохроники и игровых лент в необходимой для фельетонов последовательности. Он так строил словесный комментарий, что благодаря совпадению или несовпадению слова и изображения добивался самого удивительного воздействия на зрительный зал. Как опытный публицист, Георгий смело соединял в своих выступлениях героическую патетику с едкой сатирой. Особым успехом пользовались те его фельетоны, в которых он выступал одновременно и на сцене и на экране.

От них-то оттолкнувшись, и предложил Жорж брату выступать вместе, соединив в одном номере кинофельетон и цирк. Георгий, человек экспансивный, загорелся этой идеей. Вдвоем они, не обращая внимания на скептические высказывания Рикки, быстро набросали либретто будущего номера и столь же быстро добились его утверждения руководством.

Задуманный сюжет был незамысловат, он изобиловал благодатными комическими ситуациями, мало того, он даже нес в себе изрядный пропагандистский заряд, оригинально прославляя физкультурное движение. Номер задумали как двухчастную композицию, первая половина которой демонстрировалась в виде специально снятого фильма тут же на манеже.

Два брата, «увалень», эта роль предназначалась Георгию, и «ярый спортсмен», разумеется, Жорж, жили настолько дружно, что их, как говорится, водой не разольешь. (На экране: братья дерутся, несмотря на направленную на них струю воды из брандспойта). Оба они влюбляются в прекрасную стройную девушку, как вы догадываетесь, в Рикки, И начинается погоня за прелестной незнакомкой.

Чтобы познакомиться с ней, братья пытаются перейти улицу, но попадают в объятия милиционера. Братья встречают незнакомку на эскалаторе метро, но на том, что идет вниз. И, когда они, добежав до верха и вновь спустившись на перрон, уже протягивают ей руку, голубой экспресс закрывает свои двери и увозит девушку. Братья едут на теплоходе по каналу Москва-Волга, а девушка проносится мимо на акваплане. Наконец им несказанно везет: следом за девушкой они поднимаются в самолет. Но и тут знакомство срывается. Девушка выпрыгивает на парашюте, а пилот отказывается приземлиться, пока не выполнит положенного маршрута. Чтобы развлечься хоть немного, несчастные братья идут на представление в цирк. Конечно, они опаздывают к началу и с трудом пробираются в зал мимо бдительных билетеров…

Тут действие переносится с экрана в подлинный зал цирка. Братьям предстояло войти в него буквально с экрана. Сегодня, знакомые с театром «Латерна магика», мы вполне в состоянии представить себе даже техническую сторону этого трюка. В то время это действительно было чудом.

Братья садятся в первом ряду. Объявляется очередной номер. Они не верят своим глазам: под купол цирка взлетает их незнакомка. Конечно же, братья бросаются следом за ней, на манеж. «Спортсмен» быстро взбирается наверх к неуловимой девушке. А второй брат, неуклюжий и толстый, остается внизу не только с животом, но и с носом.

После этого веселого неожиданного пролога – ведь это действительно был пролог, правда, не привычно-театрализованный, а кинематографический, – и шел собственно цирковой номер.

Из этой затеи, к сожалению, ничего не вышло. Заводы задержали выпуск аппаратуры. Это в свою очередь срывало намеченные на кинофабрике съемки. Как ни старались братья, но к открытию цирка они не успели. Георгий уехал в гастрольную поездку но стране. К совместной работе так и не удалось вернуться. Захлестнули текущие дела. Но выступать в дальнейшем Жорж решил под фамилией Немчинские. Рикки ухитрилась, словно подтвердив один из кадров либретто, поступить в аэроклуб для прохождения курсов на звание пилота.

Вся молодежь тех лет жила мечтой о полете. Юноши стремились в летные школы РККА, девушки рвались в клубы Осоавиахима. Фамилии Чкалова, Громова, Ляпидевского, Юмашева, Гризодубовой, Осипенко, Расковой гремели по всему миру. Очень хотелось летать и Рикки. Тогда было принято кроме основной профессии осваивать и другие, даже в официальные анкеты включили пункт об этом (Рикки отвечала: «Воспитываю сына и изучаю пулемет»). Рикки была уже старше призывного возраста, а при поступлении это учитывалось, но ей удалось пробиться в аэроклуб Дзержинского района. Помещался он на углу Сретенки и переулка, идущего прямо от выхода из цирка на Цветном. Начальник клуба заинтересовался тем, что у него будет учиться артистка.

Рикки собрала все документы, прошла врачебную комиссию. Очень боялась, что не примут; в детстве, после скарлатины, у нее было что-то с ухом. Но все прошло благополучно. На личной карточке написали: «К поступлению в летчики годна».

Жизнь в цирке шла своим чередом. Примерка костюмов. Подвеска аппарата. Репетиции. Выступления. Чтобы обкатать помер, работать начали за несколько дней до премьеры второй программы. Шел он уже в измененном виде. Открывал, как обычно, второе отделение.

После увертюры, в полной темноте шпрехшталмейстер объявлял: «Воздушные гимнасты артисты Немчинские!» Тотчас на цирковом куполе загорались звезды, а внизу, на манеже, в свете прожекторов начинали танцевать балерины, одетые звездочками. Когда балет останавливался по кругу вдоль барьера, высвечивалась «Луна». Она подмигивала зрителю, и сейчас же в луче прожектора на фоне занавеса появлялся Жорж, закутанный в бело-голубой плащ, усеянный серебряными звездами. Под звуки «Лунного вальса» он выходил в центр манежа, к тянущейся сверху лестнице, отводил в комплименте в сторону руку, распахивая плащ, и, сбросив его на руку униформиста, быстро поднимался на аппарат. Когда Жорж садился на рамку, «Луна» изнутри зажигалась зеленым светом. И тотчас прямо к нему в руку вылетала Рикки. Повиснув в зубнике под сверкающей звездой, она летела снизу, из-за занавеса, и широко распахнутый плащ трепетал в ее руках, как крылья. Долетев до «Луны», Рикки бралась рукой за кольцо, протянутое Жоржем, и висла на нем, все еще не сбрасывая плаща, окутывающего ее голубым ореолом. Так и висела она светлым облачком под «Луной», пока не смолкали аплодисменты, а затем с новой музыкальной темой начиналась трюковая комбинация.

Так же гармонично, как начало номера, выстраивался теперь и его финал. Подобного феерического зрелища цирк не знал. Кружились звезды но куполу. Меняла цвет, крутилась вокруг своей оси и спускалась «Луна». Жорж вращал в зубах колесо. Рикки вертелась в этом колесе и крутила колесо сама, а от ее крутки навстречу друг другу двигались два охватывающие колесо кольца. На Жорже и Рикки были шапочки из мелких зеркалец, а на Рикки еще и такая же жилеточка, разбрасывающая цветные зайчики вокруг. Звезды на спицах колеса сливались в сияющий круг. На «Луне», по краям рамки, и в колесе пылали цветные фейерверки, разбрасывая нежно-зеленые и розовые искры. И вся эта симфония света, движения и огня внезапно обрывалась над самым манежем. Рикки выходила из колеса (его тут же уносили униформисты). Жорж спрыгивал с рамки. Оба они брались руками за края «Луны» и замирали в комплименте.

Право же, это было совсем неплохо. Отработай они этот номер сегодня, хоть в цирке на проспекте Вернадского, просто было бы хорошо. А ведь сколько времени прошло… Но вернемся назад, в 1938 год, в цирк на Цветном бульваре.

Немчинские работали. Немчинских смотрели. Немчинских хвалили. Немчинским пророчили награждения, ведь близилось празднование двадцатилетия Советского цирка. Настал наконец день 14 декабря. Официальная премьера была назначена на вечер. Но артистам, чтобы обкатать программу, дали возможность отработать и дневное представление. Во время обрыва с мячиками, Жорж, как обычно, выпустил в передней точке маха ногу партнерши, и Рикки, как всегда, тут же схватила ее рукой, чтобы притянуть к голове. Но в последний момент носок выскользнул у нее из руки. Нога резко пошла в сторону и из-за этого неожиданно сильного рывка Жорж порвал мениск. Повторилось, очевидно, то же, что случилось в Горьком. Но на этот раз никакой «скорой помощи» не вызывали. Жорж доработал номер до конца. Даже не хромал на поклонах. Сам сходил в цирковой медпункт. Но выступать вечером категорически отказался.

Рикки просила его, требовала, умоляла, уверяла, что в Москве нужно работать только один раз, на премьере. Ничего не помогло. Рикки даже разрыдалась. Не помогло и это. Жорж был непреклонен. Ревущая, вся мокрая от слез, шла Рикки по артистическому фойе, и тут, у зеркала, ее остановил Чкалов. Валерий Павлович любил цирк, а последние месяцы вообще проводил в нем все свое свободное время. «Вот видите, – сказал он, – вы уже и плачете, а еще в авиацию хотите».

Рикки, как могла, объяснила ему, что слезы не имеют никакого отношения к ее волевым качествам и плачет она потому, что уж очень ей хотелось показать номер в Москве, что травма ноги Жоржа не даст больше делать широких маховых трюков, а это в воздушной работе она любит больше всего, и, главное, оттого что теперь они уедут из Москвы, а значит, ей не удастся закончить занятия в летном клубе. В том, что нога Жоржа перестанет болеть, она была уверена и не сомневалась, ведь это с ним было уже второй раз. А вот невозможность продолжить летную учебу было первым в ее жизни поражением. Вернее, не поражением даже, а первым случаем осознания собственного бессилия. Чкалов высмеял Риккины грустные мысли, обещал помочь…

Неприятности приходят и уходят. А если и не уходят, то просто стараешься на них не обращать внимания. Жоржа мучила нога, но еще больше мучило его неуемное желание воплотить в жизнь все те необычные замыслы, которые постоянно возникали в его голове.

Средний брат Жоржа, Наум, был художественным редактором «Техника – молодежи», журнала, который предоставлял в те годы свои страницы самым дерзким техническим гипотезам, самым невероятным наблюдениям и изобретениям. В одном из номеров этого журнала Жорж и прочитал статью о бескрылом полете человека. В другом – обнаружил исследование траектории перемещения мухи. Каким-то образом обе эти темы соединились у него в одну. Жорж сразу увлекся идеей перенести этот «мушиный полет» людей на манеж. Но вплотную занялся ею, как только понял, что номер, созданный на этой основе, позволит вернуть в работу выброшенные из трюкового репертуара в связи с травмой колена маховые обрывы, которые так любила Рикки.

Придумал он нечто совершенно неожиданное, можно даже сказать, революционное в гимнастической работе. Все вольтижные трюки, в том числе и обрывы, Жорж решил перевести из вертикали в горизонталь. Для этого сам он должен был стоять на вращающейся площадке, прикрепленный к ней специальными замками, а на Рикки, работающую в его руках, воздействовала бы уже не сила тяготения, а центробежная сила.

Как всегда, исподволь стали готовить трюковые комбинации. Начались консультации с инженерами и конструкторами, связанными с авиацией, потому что аппарат мечтали сделать не только красивым, но легким и прочным. Название придумали номеру такое, чтобы и другим было понятно и самим радоваться – «Летающие люди».

Выглядел аппарат в последнем варианте на удивление просто. Легкий ажурный пирамидальный четырехметровый пьедестал, увенчанный круглой площадкой диаметром в пятьдесят сантиметров со стойкой-дугой посредине. Площадке этой предстояло постоянно вращаться во время исполнения номера, и скорость ее движения по необходимости регулировалась. Она была минимальной в первой комбинации, которая представляла из себя серию балетных поддержек и силовых акробатических трюков, завершающихся каждый раз Риккиным обрывом в руках Жоржа.

Более стремительное движение площадки позволяло вторую комбинацию строить как гимнастическую. Рикки в руках Жоржа, стоящего вертикально, уперевшись в стойку-дугу, силой вращения перемещалась в горизонтальное положение, и обычные трюки воздушной вольтижировки получали в результате этого небывалый ракурс и небывалую новизну. Особую оригинальность приобретали при этом обрывы, и в первую очередь тот большой, которым решено было заканчивать комбинацию. Рикки должна была из рук Жоржа летать на штрабате, укрепленном на одной ноге, через барьер, почти что к зрительским местам. Там ей предстояло, вращаясь над головами зрителей по всей окружности манежа, крутиться еще вдоль оси собственного тела.

На финал номера Рикки и Жорж надевали небольшие ранцы с крыльями-лопастями, а из вращающейся площадки аппарата выдвигались трехметровые штанги. Лежа на них, гимнасты и совершали, постоянно меняя скорость, направление и высоту, сложнейшей траектории полет.

Оригинальность аппарата была еще и в том, что вся его силовая часть с мотором и редукторами была смонтирована в металлическом ящике, который зарывался посреди манежа и был, таким образом, скрыт от зрителя. Ножки пьедестала пристегивались к этому ящику специальными замками, и благодаря этому отпадала надобность в каких бы то ни было растяжках, которые обычно постоянно опутывают цирковую аппаратуру.

Номеру придавали большое значение и в Управлении цирками и в Комитете по делам искусств. М. Б. Храпченко, в те годы его возглавлявший, вошел в Экономсовет СССР с ходатайством о предоставлении дефицитных материалов и спуске планового заказа на изготовление аппарата в Центральный научно-исследовательский институт технологии машиностроения, имеющий опытный завод. А Рикки и Жорж, не теряя времени даром, работали над трюковой частью номера.

Пришлось им даже вспомнить балетный станок. Одну из комбинаций, изобилующую поддержками, помогал готовить А. И. Радунский. Танцовщик и балетмейстер Большого театра, сын И. С. Радунского, создателя и участника прославленного клоунского дуэта Бим-Бом, для артистов цирка был он своим.

Вместо трапеции в новом номере Жорж решил применить небольшой металлический круг. Рикки училась сидеть, сжавшись в комочек, в этом круге, конечно, держась руками, а потом начала репетировать момент выбрасывания из него на всю длину тела. Жоржу это понадобилось для вновь придуманного обрыва. Подготовка номера занимала все их мысли, время для репетиций приходилось выкраивать между заправками аппарата, выступлениями, текущими тренировками на «Луне» и, конечно, между вечными упаковками и подвесками.

Разнарядки были одна лучше другой – Ленинград, Киев, потом и Москва. В ней остались и на лето. Снова, как и в прошлом году, из зимнего цирка переехали в новое, с удивительным деревянным куполом здание на ВСХВ. Аппарат «Летающих людей» был готов полностью. Делали его в Киеве, Жорж ездил туда на выходные, вернулся, рассказывал чудеса. Задержка была только за документацией, но и ее обещали закончить к июню-июлю. «Луну» всюду хвалили. Писали о ней восторженные статьи даже в иностранных газетах. Жоржа назначили членом художественного совета при начальнике Главного управления цирками. Мало того, Главк поручил ему написать раздел «Воздушная гимнастика в цирке» для сборника «Искусство цирка», даже договор заключили. Все номера циркового конвейера Комитет постановил разбить на коллективы, и один из них предложили возглавить Жоржу. Впрочем, с этим на семейном совете решили потянуть до выпуска «Летающих людей».

Цирк стоял на территории Выставки, но у Жоржа постоянно были дела в главке. Вот вернулся он однажды в Останкино «из города», как тогда говорили, распираемый новостями. Пришел вызов с завода, документация по «Летающим людям» готова. Завтра, в воскресенье, после дневного представления он едет в Киев, за аппаратом. У него уже и билет в кармане. Рикки обрадовалась еще больше, чем Жорж, за ужином они даже распили по этому случаю бутылку вина.

На следующее утро их разбудил администратор цирка. «Немчинские, – постучал он в окно, – идите в цирк, война.» Было страшно и неожиданно. Началась всеобщая мобилизация. Страна перестраивала свою деятельность. Но зрелищным предприятиям дано было указание продолжать работу, не нарушать установленный ритм жизни. И действительно, зритель по инерции шел в цирк. Празднично звучала музыка. Клоуны не скупились на остроты. Но уже на четвертый-пятый день на представлении сидело человек десять-двенадцать, не больше.

Цирк на выставке перестал работать. В парке имени М. Горького и в Измайлово – тоже. Некоторых артистов быстро отправили по разнарядке в другие города. Оставшиеся (большинство цирковых артистов не имели тогда ни постоянной прописки, ни квартир) переехали в цирк на Цветном. Рикки с мужем, сыном и няней поселились в большом, но темном, без окна, помещении артистической вешалки.

Все мужчины, работавшие в цирке, пошли в военкомат. Многие, имеющие бронь, решили записаться в московское ополчение. А Рикки в тот же день стала собирать мужа на фронт, знала – он не передумает. Все ее детство совпало с первой мировой, гражданской, интервенцией, борьбой с бандитами… Враги были разные, но отца вечно не было возле семьи, мать одна мучилась с детьми. А вот теперь предстояла разлука с мужем и ей.

Все четыре брата Немчинские собрались вместе и решили, несмотря на льготы и броню, записаться добровольцами. Правда, младшего Александра, студента инженерно-строительного института, записать отказались, он перевелся в военную академию. Георгий и Наум ушли в ополчение. Жоржа, как старого чоновца, направили в истребительный батальон. Об аппарате «Летающих людей» нечего было и думать. «Луну», уложенную в ящики, приняли на склад Московского цирка. Начальник главка Н. А. Стрельцов издал специальный приказ о том, что «Луна» должна находиться там до возвращения Немчинского.

С каждым днем война все ближе подходила к столице. Из разбомбленного Минска пришли пешком в Москву артисты гастролировавшей там цирковой программы. Бросить пришлось все – реквизит, личные вещи, животных. «Москвичи» собрали для беженцев кое-что из одежды, из реквизита, приютили их.

Прямо из Московского цирка со всем своим конным ансамблем «Донские казаки» отправился на фронт верхом на лошадях М. Н. Туганов. Ведь тогда в рядах Красной Армии были кавалерийские части. Подал заявление о зачислении его в летную школу прекрасный прыгун Владимир Довейко, потомок известной цирковой семьи Кронец. Провожали мужчин на фронт дружно, всем цирком. Вот только Довейко долго не могли устроить проводы из-за воздушных тревог. Три раза все, что жарила и пекла бабушка Кронец, сгорало, пока сидели в бомбоубежище. На четвертый день собрались, не обращая внимания на сирену, не в убежище, а в красном уголке, отметили отъезд Володи. А вскоре было решено отправить из Москвы всех артистов, оставшихся к тому времени в цирке.

Ехали в товарных вагонах с нарами в два этажа по обе стороны от двери. Багажа везли мало, взять разрешили только самое необходимое. Рикки отобрала маленький кофр с производственными костюмами, сундук с личными вещами и ящик с цирковым имуществом. Даже подъем не взяла. Феерический вылет в зубнике казался ей ненужным и вызывающе-кричащим в суровые дни войны.

Когда погрузились, был уже вечер, но отправление отложили. Начался налет. Состав отошел от Москвы только к утру.

Ехали долго, больше недели. Навстречу шли поезда с войсками, а все объездные пути были забиты теплушками с эвакуированными. Артисты цирка, вечные кочевники, не имеющие дома, но умеющие приспособиться, ухитрились создать уют и видимость нормальной жизни даже в своих битком набитых людьми, животными и багажом теплушках. На больших стоянках мужчины по очереди выпрашивали горячую воду у машинистов. Носили ее в тазах и кастрюлях. Женщины, разыскав пустой вагон, купали там детей, сами мылись, даже стирали. Кто еще сумел бы додуматься до такого, кроме артистов цирка?

Так приехали в Челябинск, где должны были начать работать. Но Челябинский цирк в эти дни забрали под госпиталь. Не выгружаясь, поехали дальше, в Омск. Приехали словно назад, в мирную жизнь. Нет затемнения. Нет военных патрулей. Нет зенитных батарей в скверах. По вечерам в небо не поднимаются серебряные «колбасы» – аэростаты. Благоустроенное цирковое здание, через двор неподалеку два небольших дома – общежития.

Цирк открылся на третий день по приезде. Зритель буквально ломился на представление. И было отчего. Город получил сразу труппу таких артистов, которые прежде присылались по одному, по два номера в программу. Рядом со сводками Совинформбюро, рядом с репортажами о трудовых подвигах омичей газеты печатали хвалебные рецензии на выступления артистов цирка. «Легко, точно и смело работает под куполом цирка Раиса Немчинская, отличная гимнастка», – писал восторженный журналист.

Свой номер Рикки скомпоновала из трюков, которые могла исполнять одна. Установила на штамберте ручки для стойки, те, что сняла с лесенки от «Луны», под ним укрепила зубник, трапецию и кольца. В ручках выжимала стойку, балансировала на верху, жонглировала и, повиснув в зубнике, исполняла сложные комбинации на кольцах, а сбросив их, и на трапеции. Была Рикки молодой, сильной, а кроме того, доказывала и себе и людям, что она – артистка, достойная своей славы, и, как ни трудно было, козыряла своим мастерством. Выступила она, как и на «Луне», под музыку Чайковского, в том же нарядном трико, при свете прожекторов, и пользовалась заслуженным успехом. Коллеги поздравляли ее. Но Рикки не разделяла их чрезмерных восторгов. «Как же можно иначе, – удивлялась она, – ведь война».

Рикки, да и все, пожалуй, жили тогда словно в двух измерениях. Мыслями люди постоянно стремились на фронт, к своим, таким недоступным, близким. Хотелось хоть как-то облегчить их участь, внести в борьбу с фашистами свой личный ощутимый вклад. Но единственное, чем владели цирковые артисты, было их мастерство. В декабре 1941 года участники гастролировавшей в Казани программы, возглавляемой Владимиром Дуровым, дали первое дополнительное, ночное представление в фонд постройки бомбардировщика «Советский цирк». В их числе была Рикки. Почин подхватили. Цирковые артисты во всех городах начали сбор средств в фонд обороны. Сил не жалели. В годы войны давали по нескольку представлений в день, в воскресенье – до пяти раз, но зарплата не менялась от количества выступлений.

Работать было трудно. Прежде всего угнетал холод. На улице сорок градусов мороза, а цирк не отапливался. По всем помещениям гуляли сквозняки. Под двери гримуборной к утру надувало сугробчик снега. На местах зрители мерзли даже в шубах, шапках и валенках. Но на манеж артисты выбегали в своих обычных открытых костюмах. Изо рта валил пар, руки примерзали к металлическому реквизиту, но артисты демонстративно не замечали холода.

За полгода, прошедшие с начала Великой Отечественной войны, люди цирка не только осознали поставленные перед ними временем задачи, но и принялись их активно выполнять. Шефские представления, концерты в госпиталях, фронтовые бригады – все это стало цирковыми буднями.

Жорж по-прежнему служил в истребительном батальоне, командовал взводом. Часть его квартировалась в столице, и Жорж часто, по старой памяти, приходил в цирк, проводил военную подготовку с артистами гастролировавшей там программы. Но это так, для души. Основным его занятием были разведывательные рейды в тыл врага. На одно из таких заданий Жорж и отправился в начале декабря. Месяц уже кончался, но вестей от него все не было. Рикки написала Стрельцову, просила направить на работу в Москву. Казалось, что там, рядом с частью мужа, ожидание будет легче. Как ни трудно приходилось, но под Новый год достала она елку, купила даже коробку с елочными игрушками и гирлянду лампочек. Установили елку в той же гримуборной, где они с сыном жили, готовили еду, стирали, сушили белье. Рикки устроила сыну праздник, но стал Новый год праздником и для нее. В первую же неделю января пришло наконец долгожданное письмо от Жоржа.