Текст книги "Приключения Кларенса Хантера (СИ)"
Автор книги: Максимилиан Борисов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Агнесса разжала мертвую хватку и приказала:
– Уорент-офицер Хантер и сержант Гордон! Покиньте помещение! Я сама переговорю с профессором!
– Нет… нет… только не это! – застонал ученый.
Хантер закрыл за собой дверь. Шейла сочувственно улыбнулась. Они стояли, переглядываясь, пока не открылась дверь, и Агнесса не приказала:
– Заходите!
В кресле сидел растрепанный ученый и, не отрываясь, ел глазами майора. Та встретилась уверенным взглядом с Хантером и самодовольно произнесла:
– Больше он так не будет. Не переживай! Я не оставляю следов!
Агнесса хлопнула дверью. Шейла присела на край дивана. Профессор отдышался, но Хантер не дал ему опомниться:
– Курировал операцию Дасти Мэйн? – спросил он.
Ученый едва заметно кивнул. Безжалостный Хантер продолжил:
– Кто же еще мог заставить вас пойти на такую авантюру? В общем, за нарушение принципа добровольности я требую компенсации.
– Какой еще… компенсации? – профессора передернуло.
– На складе я нашел несколько дезинтеграторов. Молекулярно-резонансных. У меня в «Призраке» как раз есть свободный слот.
– Не наглей, Хантер! – ученый окончательно пришел в себя, – Использование оружия особой мощности строго регламентировано!
Кларенс фамильярно похлопал Невтриносова по плечу:
– Вообще-то дезинтеграторы – горно-геологическое оборудование. Ладно, не переживайте, вас я слишком уважаю. Пострадает разве что наш друг Дасти: ему я ничем не обязан. Будем считать, он вряд ли настучит на вас.
– Хорошо, – вздохнул ученый. – Подавись ты этим дезинтегратором, Хантер. Проваливай с глаз моих долой!
– Я еще не закончил. Профессор, какая энергия у вашего экспериментального пистолета?
Невтриносов назвал цифру. Хантер присвистнул:
– Ничего себе аппарат. Зачем столько? Слонопотамов на куски рвать?
– Ты инструкцию читал? Как называется пистолет? Какой он?
– Гиперзвуковой, – неуверенно сказал Кларенс.
– Антиматериальный! Для стрельбы по броневикам, грузовикам и прочей технике!
– Ну, в Средневековье мы разве что телеги могли крушить, – съехидничал Хантер. – Как там робот Кустодия?
– Плохой получился, – вздохнул профессор. – На испытаниях чуть не убил пятерых десантников. Отправили на доработку. Какие будут рекомендации по планете? Санировать?
Кларенс почесал в затылке разрядником:
– Пожалуй, санация здесь не поможет. Взорвите звезду. Вы же один раз это делали, правда?
Ученый стыдливо отвел глаза.
Хантер взял Шейлу за руку и повел девушку в свою комнату. Ему надо было выспаться. А модуль памяти может и подождать.
Утес
Звездолет «Академик Юлий Лавочкин» заходил на посадку. Через окошко смотровой башни Хантер наблюдал, как скоростной лайнер-невидимка выпустил опоры и опустился на бетон, заняв почти всю посадочную площадку. На этот раз заседание ученого совета пройдет здесь, в центре разработки вооружений. Среди бескрайних желтых песков, под ослепительно-белым солнцем планеты-полигона.
Хантер дождался, пока пассажиры покинут корабль, спустился по лестнице и прошел в актовый зал. Его встретил неровный гул людских голосов. Да, сегодня будет жаркая дискуссия.
Пока шла обычная рутина выборов председателя, Хантер высматривал в зале знакомые лица. Профессора Невтриносова он увидел сразу: могучий ученый возвышался над соседями на целую голову. Рядом с ним, положив руку ему на локоть, сидела Лилианна Андреевна. Еще бы. Тема как раз для главного врача центра. А вот и Вилли Пат – круглолицый изобретатель пристроился в самом углу, и нервно разглядывает свои руки. Чего он так волнуется? Не ему же выступать!
Наконец, на трибуну взошел доцент Стурди – высокий и худой мужчина с открытым и приветливым лицом. Он откашлялся и сказал в микрофон приятным баритоном:
– Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я очень благодарен за оказанную мне честь стать избранным председателем текущего заседания Совета Ученых и Ведущих Инженеров. Объявляю заседание открытым. С докладом «проблемы генетического отбора и их влияние на жизнь отдельных индивидов» выступит ревизор Кларенс Теодорович Хантер…
– Кларенс Теодор, – перебил его Хантер. – Вы отлично знаете, что у меня, как и у вас, нет отчества, Джонатан Линдон Стурди! Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть.
Доцент улыбнулся:
– Хантер готов устроить конфликт даже на пустом месте.
По залу прокатился смех.
– Разве я начал коверкать имена? – усмехнулся Хантер. – Вы, конечно, хотите сорвать мне доклад, тема для вас очень неприятна. Но не дождетесь, не будь я ветераном Десантного корпуса!
– Давайте перейдем к делу, – Стурди постучал по трибуне. – Прошу вас!
– Я только этого и желаю, – ответил Хантер и занял место рядом с ученым. – Начну, как говорится, с азов. Все мы знаем, что много лет назад была разработана процедура стабилизации организма. Она позволила во много раз повысить продолжительность жизни. К сожалению, я плохо разбираюсь в биологии…
– Зачем же вы полезли не в свое дело? – перебил доцент Стурди.
– Потому что я буду разбирать этические проблемы. Итак, процедура стабилизации организма заключается…
– В устранении ошибок деления клеток, повышении эффективности репарации ДНК и активации теломеразы, – подсказала с места Лилианна Андреевна.
– Спасибо за помощь, – сказал Хантер. – К сожалению, эту процедуру мы проводим не всем. Некоторые люди до сих пор знают, что такое старость. Мы называем их словом «толерант».
– В настоящее время выбраковывается не более половины процента индивидов! – возразил доцент Стурди. – И, чтобы исключить ошибки, мы делаем стабилизацию организма лишь в конце переходного возраста – когда формирование личности практически завершилось.
– Именно, – подхватил Хантер. – И это вызывает серьезные проблемы в обществе даже сейчас. А на заре цивилизации надежду на вечную жизнь получали немногие счастливцы. Иногда их жизнь превращалась в долгие годы неописуемых страданий. Медленная, изощренная пытка. Века адских мучений, как вам такое?
– Поменьше эмоций, – поморщился доцент Стурди. – Говорите по существу.
– Хорошо. Я покопался в архивах, нашел обрывки дневника одного выдающегося человека и обработал записи. Раскрасил сухие строчки, добавил кое-какие детали. Давайте я зачитаю вам то, что у меня получилось, а потом поставлю на голосование свое предложение.
– Не хватало нам устраивать здесь литературный вечер! – отрезал доцент Стурди.
– А почему нет? – возглас профессора Невтриносова прокатился по залу, будто удар грома. – Пусть читает!
– Пусть читает! – донеслось из зала. – Обойдемся без голосования!
– Подчиняюсь мнению народа, – сказал доцент Стурди. – Вам зеленый свет, Хантер.
В зале воцарилась тишина. Хантер положил на трибуну коммуникатор и начал чтение своим ленивым, чуть тягучим голосом.
Дополнительные занятия по физике закончились. Юлий первым вылетел из аудитории, промчался по коридору и с ходу рванул уличную дверь. Заперто.
– Ох уж эта молодежь, – прокряхтел седой вахтер, поднимаясь с кресла. – И этот еще из лучших.
Щелкнул замок. Юлий выскочил в промозглый осенний вечер. Косые струи осеннего дождя ударили в лицо. Ноги едва не свело судорогой от холода. «Вот я дурак! Надо было надеть непромокаемые ботинки. Мама же говорила!» – обругал себя Юлий и бросился на остановку.
Автобус едва не окатил его фонтаном грязной воды. Юлий влетел в салон, сунул кондуктору деньги и сел у окна, подставив промерзшие ноги потоку теплого воздуха из обогревателя. Захотелось спать. Глаза начали слипаться…
– Молодой человек! – пожилая женщина в цветастом платке толкнула Юлия в плечо. – Вы что себе позволяете?
– Простите, пожалуйста, – он смутился и сел прямо. – Извините…
– Интеллигент. Студент, небось?
– Первый курс, – рассеянно сказал Юлий. Вглядываясь в расплывчатые очертания зданий, он пытался понять, где сейчас едет автобус.
– Учись! Правильно! Мой-то оболтус не выучился и теперь на заводе вкалывает. А что? Не всем же быть учеными. Машины тоже собирать нужно! К вечной жизни он не пригоден, ну и пусть! Ему и обычной, человеческой хватит! Женится, детей родит! Все, как у людей!
Женщина еще что-то болтала, задавая себе вопросы и тут же отвечая на них, но Юлий ее уже не слышал.
– Остановите здесь! – крикнул он водителю, и, едва лязгнули автоматические двери, бросился на улицу.
На остановке никого не было. У Юлия оборвалось сердце: неужели она не пришла? Не может быть! Он в растерянности почесал затылок и вдруг, сквозь прозрачную стену недавно построенного банка, увидел Нику, сидящую на диване для посетителей.
Хрупкая и маленькая, она уткнулась в электронную книгу, то и дело поправляя модные очки-блюдца. Юлий бросился к девушке, сел рядом и схватил ее за руку.
– Вот где ты! – счастливо засмеялся он.
– Я же тебе говорила, если будет плохая погода, пойду в банк, – нарочито важно сказала Ника, пряча гаджет в рюкзак. – А ты все витаешь где-то в облаках. Нет бы меня послушать!
– Не знаю, сумеешь ли ты когда-нибудь простить своего лучшего друга… – начал Юлий.
Ника прыснула и перебила его:
– Ты все шутишь. Я же вижу. Я чувствую тебя, как свою частичку. Это так странно.
– Ты ведь моя половинка. Ничего удивительного. Обычные законы мироздания. Говорят, если муж и жена долго живут вместе, они становятся похожими друг на друга. Даже внешне. Наверное, биополя приводят к…
– Все физики пытаются найти объяснения очевидному? – перебила его Ника. – Нет, вот честно скажи!
Юлий привлек девушку к себе. Она положила голову ему на плечо.
– Только некоторые, – сказал он. – Наш заведующий кафедрой никогда не переводит часы. Он вывел формулу и каждый раз, как ему нужно узнать время, считает по ней в уме. Вот он – зануда. Я по сравнению с ним юморист из популярного телешоу.
– Ты просто еще маленький, – Ника покачала головой. – Подрастешь и станешь таким же, как твой профессор. Но все равно мой отец возьмет тебя в свою фирму. Он говорит, ему нужны головы. Ты согласен?
– Конечно. Я ведь люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Больше жизни. И готов на все ради тебя.
– Даже отказаться от бессмертия?
– Если бы все зависело от меня, да, – твердо сказал Юлий. – Без колебаний.
Ника положила его руку себе на талию:
– Надеюсь, мой отец выбьет на меня квоту. Ну, или что там у них есть. У папы связи в правительстве, в самых верхах. Большие люди надавят куда надо… Ой, я совсем забыла!
Ника достала из рюкзачка термос, от которого как-то по домашнему пахло кофе и сэндвич – два ломтика хрустящего белого хлеба с прослойкой ветчины. Юлий торопливо засунул в рот половину бутерброда.
– Ты сегодня обедал? Хотя бы добрался до столовой? – наполовину шутливо спросила Ника. – Так можно гастрит заработать. Как говорит моя мама: самая лучшая голова ничего не стоит без желудка.
– Вся жизнь студента проходит в борьбе, – важно ответил Юлий набитым ртом. – Или с голодом, или со сном.
– Нетрудно догадаться, с чем ты боролся сегодня!
Ника терпеливо дождалась, пока Юлий не покончил с едой, вскинула руки ему на шею и прижалась губами к его губам. От девушки пахло дорогими духами.
Юлий замер, он ощутил, будто летит куда-то далеко, в страну вечной юности…
– Вот бесстыжие! – резкий женский голос вернул его с небес на землю. – Вы только посмотрите на них! Давайте, прямо здесь займитесь развратом! Покажите нам, что умеете! Ну же!
Юлий вздрогнул и бессмысленно уставился на пожилую женщину с цветастым платком на голове. Ту самую, из автобуса. Кажется, у нее сын – оболтус.
– Что вытаращился, студент? – продолжила женщина. – Ты мужик, вы всегда не тем местом думаете! Но девка твоя могла бы постыдиться! Шлю…
– Ну, знаете! – Юлий вскочил и едва не испепелил женщину взглядом. – Если у вас в жизни никогда не было любви, так нечего завидовать другим!
Ника схватила его за руку:
– Юлик! Пожалуйста! Оставь ее. Разве ты не видишь? Ей и без нас плохо.
Она грустно посмотрела на женщину, покачала головой и кротко сказала:
– Простите нас. Извините…
– Все мы под луной танцуем, – невпопад сказал Юлий.
В глазах женщины сверкнула лютая, звериная ненависть. Она было раскрыла рот, но услышала номер своей очереди и заторопилась к стойке с табличкой «вопросы по кредитам».
Юлий взял Нику под руку, и они вышли из банка.
На улице, стоя под нудной моросью, он прижал девушку к себе.
– Я забыла сказать, – Ника слизала с губ дождевые капли. – Сегодня ты ночуешь у меня. Это не обсуждается. Добираться до университета от моего дома гораздо ближе.
– Родители на другой квартире? – «догадался» Юлий.
Ника сверкнула глазами:
– Конечно! Никто не помешает нам провести ночь вдвоем!
Она достала телефон и вызвала такси. Через час Юлий уплетал пирожки и разглядывал в окно раскинувшийся перед ним сверкающий ковер города.
А ночью Ника, раскрасневшаяся от страсти, в прозрачном пеньюаре, с распущенными по плечам длинными темными волосами, жарко шептала:
– Да как же с тобой хорошо, любимый… Так хорошо просто не может быть. Я не верю, нет…
И снова и снова прижимала Юлия к постели.
Потом они сидели на кухне и, прильнув друг к другу, ели шпроты прямо из банки. А у их ног переливался многоцветьем огней ночной город.
Утром Юлий, поцеловав спящую подругу, вышел на кухню и едва не уронил чашку с водой на пол. За столом, прямой и суровый, сидел отец Ники.
– Роман Константинович… Здравствуйте… – только и смог сказать Юлий.
– Привет! Садись завтракать. Можешь не торопиться, водитель тебя отвезет.
– Значит, будет серьезный разговор?
Роман Константинович заглянул в холодильник:
– Будет. Вы что, питаетесь одними шпротами? Уничтожили недельный запас!
Юлий несколько секунд сидел, открыв рот.
– Я думал, вы меня убьете, – наконец, вымолвил он.
Роман Константинович налил чая и открыл упаковку печенья:
– Заправляйся, студент. Ты думаешь, я ничего не знаю? Выбор моей дочери – ее личное дело. Я не собираюсь в него вмешиваться. Ей восемнадцать лет и она сама отвечает за свои поступки. Мужчины в этом возрасте идут в армию убивать друг друга. Так что ж, девушка не может сама разобраться в собственной жизни?
– Хорошая политика.
– Попытки грубо разбить любовь калечат юные тела и души.
– Тела? – удивился Юлий.
– Вспомни «Ромео и Джульетту»! «Вестсайдскую историю!» Да что там литература? Я сам пикировал с пятого этажа за своей любовью. К счастью, упал в сугроб и всего лишь сломал ногу.
Юлий вспомнил жену Романа Константиновича: маленькую нескладную женщину с огромными, несуразными очками на худом лице. И ради нее он, белокурый красавец, падал из окна? Да не может быть!
– Вот почему вы хромаете! – вырвалось у Юлия.
– Немного прихрамываю, – поправил Роман Константинович. – Но я не об этом. Разговор будет на другую тему.
– Папа? – спросила растрепанная и заспанная Ника. Никто не заметил, как она появилась в дверях. – Что ты здесь делаешь?
– Хочу вас напугать! – улыбнулся Роман Константинович. – Да я бы и не пришел, если бы не хорошие новости. Я, кажется, выбил квоту на бессмертие. Жаль, больше ничего не могу сказать. Сплошные загадки.
Роман Константинович включил телевизор. Экран зарябил, из динамика будто зашипела разъяренная кошка.
– Наверное, антенна отвалилась! – воскликнул Юлий и покрутил штекер.
– … по городу прокатилась новая волна самоубийств, – высокий голос диктора, казалось, больно резанул по ушам. – Сегодня ночью женщина бросилась в море с утеса. Власти собираются перекрыть дорогу…
Ведущая новостей что-то еще говорила, но Юлий не слышал ее. Он видел только потемневший цветастый платок на голове покойницы, замершей в страшной неподвижности среди нагромождения отполированных морем валунов.
– Юлик, – прошептала Ника, не отрывая от экрана взгляд. – Если бы папе отказали, я бы освободила тебя. Как она…
Кто-то позвонил в дверь.
– Наверное, водитель, – сказал Роман Константинович и вышел в прихожую. – Собирайся, жених! Грызи гранит науки!
Щелкнул замок. На кухню заглянул хмурый мужчина с изрезанным морщинами лицом и пустыми бесцветными глазами. Юлий посмотрел на Нику, быстро оделся и спустился в подъезд, даже не попрощавшись с девушкой. Он думал, у них впереди вечная жизнь.
Несколько месяцев пролетели незаметно. Юлий почти переехал из студенческого общежития в квартиру к Нике. Ее родители нисколько не мешали влюбленным. Наоборот, казалось, они радовались счастью дочери. Лишь в равнодушных глазах Вадима, угрюмого водителя, иногда мелькало что-то враждебно-завистливое. Ревность? Но с Никой шофер общался в дежурно-вежливом тоне, и Юлий махнул рукой.
Все рухнуло в одночасье, весной. Уже сошел снег, и неугомонные ребятишки пускали в ручьях кораблики. Счастливые, они жили сегодняшним днем, не задумываясь ни о простуде, ни о скором наказании за вымазанную одежду и обувь. Бессмертие их тоже не волновало.
Юлий, как обычно, примчался к банку сразу после занятий. Но девушка не появилась. Почему? Где она? Такого никогда не случалось! Юлий торопливо набрал ее номер. «Абонент недоступен» – ответил беспощадный автомат.
Воображение стало рисовать картины одна страшнее другой. Вот Ника, всегда такая аккуратная и точная, зачем-то перебегает улицу и ее сбивает грузовик. И она, закрыв глаза, неподвижно замирает у тротуара… Или на нее нападают парни из подворотни…
Юлий бросился в банк:
– Вы не видели… – задохнулся он.
Девушки-операционистки жалостливо посмотрели на него. Да что ж они, сговорились?
– Была, была она здесь! – старшая махнула рукой в сторону двери. – Влетела, как угорелая, мечется туда-сюда, сама с собой болтает. Охранник ее и выставил.
– Что она говорила? – выпалил Юлий. – Постарайтесь вспомнить? Умоляю! Это важно!
– Про утес она бормотала, точно! Кого-то хотела освободить. Мы еще подумали, вот дела. Такой интеллигентный парень и в тюрьму попал…
Дальше Юлий не стал слушать. Он выскочил из банка, едва не сбил инкассаторов и со всех ног помчался прямо по лужам. «Надо, надо успеть… Я должен…» – шептал он сам себе. Дома превратились в сплошные серые глыбы, огромный оранжевый шар солнца сверкал в глаза сквозь ветви, но Юлий не видел ничего. Для него теперь существовала только одна-единственная цель: утес! «Я бы освободила тебя…» – сказала Ника тогда, у отца. Значит… нет времени думать и гадать, что случилось!
Юлий точно знал: если он опоздает, он не будет жить. Нет смысла влачить жалкое существование разорванной, искалеченной половиной души. И он бежал, бежал со всех ног. И успел.
Девушка, тонкая, хрупкая и беззащитная стояла на краю скалы, не решаясь оборвать нить своей жизни.
– Ника! – хотел крикнуть Юлий, но из груди вырвался только полушепот. И все же она услышала его и обернулась. Массивный ободок слетел с ее головы и, сверкнув на солнце, исчез в пропасти. Теплый весенний ветер сразу же растрепал пряди, и волосы рассыпались по плечам.
Глаза Ники на мгновение вспыхнули радостью, но тут же погасли, стали пустыми и безразличными, словно неведомые чудища осушили ее душу.
– Уйди от меня! – равнодушно сказала Ника. – Я тебя не люблю. Живи своей жизнью! Вечной! Я нашла другого!
Несколько секунд Юлий пытался унять сумасшедшее биение сердца.
– Это неправда! – наконец, закричал он и шагнул вперед. – Да что случилось? Только не лги!
– Я. Нашла. Другого, – раздельно повторила Ника. – Ты не понял?
– Понял. Тогда прощай, – сказал Юлий и пошел к обрыву.
– Стой. Ты куда?
– В пропасть, – выдохнул он. – Я не буду жить без тебя. Какой смысл?
– Нет, подожди! – качнула головой Ника. – Все не так! Это я должна…
Девушка осеклась, схватила Юлия за руку и сказала:
– Отец забыл дома телефон. Я нашла в нем запись разговора… того, когда папа хотел договориться обо мне. У него ничего не получилось. Ему отказали. Если уж он не смог ничего сделать, нет смысла ждать и надеяться…
– А правительство? – отчаянно воскликнул Юлий.
– Они не из правительства. Инопланетяне? Чудовища? Какая-то тайная организация? Никто не знает, кто это! Но у них нет сердца! «Генетический отбор даже не обсуждается!» – вот их слова! Оказывается, у тебя есть невеста. Предписанная ими. Да, так и сказали! Предписанная!
– Но я люблю тебя!
Ника прижалась к груди Юлия, и он ощутил, что девушка дрожит, будто на улице стоит лютый мороз.
– Мой папа это… озвучил, – прошептала Ника едва слышно. – Они сказали…
– Да что? Не мучай меня!
– Пусть женится. Она подождет. Пятьдесят и даже семьдесят лет – не срок для бессмертных.
Юлий поразился холодному рационализму своих «кураторов».
– Я не буду смотреть, как ты гаснешь на моих глазах, – твердо сказал он. – Выход есть всегда!
– В окно! – хохотнула Ника.
– Мы прыгнем вместе. И обманем всех! Устроим бунт! – Юлий выпустил девушку из объятий и встал на самом краю обрыва. – Я не смогу без тебя. Понимаешь, не смогу!
Юлий бросил взгляд на горизонт и увидел корабль, залитый оранжевым пламенем заката. Темно-серый, с горой огненных парусов на мачтах, он легко взбирался на пенистые гребни и тут же проваливался в ложбину между волнами, пронизанными белыми прожилками.
– Наверное, учебное судно из мореходки, – произнес Юлий.
Печальная улыбка пробежала по тонким губам Ники:
– Ты неисправимый физик. Это перевозчик неприкаянных душ. Таких, как наши. Ну, на раз-два-три?
Юлий кивнул. Ника взяла его за руки, посмотрела ему в глаза и выкрикнула:
– Один! Два! Т…
Она не договорила. Что-то щелкнуло, сбило с ног, и Юлий, прижав к себе девушку, повис над пропастью, опутанный прочной сетью.
– Чего придумали, голубки, – раздался безразличный голос водителя. – Какие прыткие. Еле успел!
Сетка вздрогнула и поползла вверх. Вадим, отдуваясь и кряхтя, вытащил беспомощных влюбленных на твердую землю.
– За те деньги, что мне платят, я готов нырнуть за тобой, друг Юлий! Но лучше обойтись без лишнего героизма, – разглагольствовал обычно немногословный водитель. – У меня строгий приказ немедленно доставить тебя на процедуру. А ты, красавица, поедешь домой к отцу. Будешь сидеть дома тише воды, ниже травы! Поняла?
Вадим достал большой пистолет и вложил в ствол дротик, вроде тех, какими усыпляют опасных животных.
– А это подарок от моих неизвестных нанимателей. У них много интересных игрушек, – ухмыльнулся водитель. – Спокойной ночи!
Раздалось негромкое шипение. Что-то больно укололо в шею. Мир перед глазами расплылся и Юлий провалился в черную пустоту…
Хантер оторвался от компьютера:
– На этом почти все. Ника вышла замуж за Юлия. Он видел, как стареет и угасает его любимая, но поделать ничего не мог. Она умерла от старости на его руках. А потом Юлий делал то, что ему было предписано. Женился, работал. Стал основателем теории межзвездных полетов. Описал вихревые двигатели.
– Доказал возможность перелетов методом совмещения пространства, – добавил из своего угла Вилли Пат. Его глаза странно блестели. Не зря инженеры, кроме реализации проектов ученых, решают еще и этические вопросы.
– Спасибо, Вилли, – Хантер заглянул в коммуникатор. – Одним словом, академик Юлий Ефимович Лавочкин, примерный семьянин и великий физик, как мог, глушил работой нестерпимую боль утраты. В те далекие времена не знали того, что кроме биологической смерти есть смерть информационная. И Лавочкин, в конце концов, умер. Но в его беспросветно долгой жизни была короткая, как взрыв атомной бомбы, вспышка счастья и любви. А память о возлюбленной он пронес через века.
– Мы ценим ваш литературный талант, Хантер, – ехидно произнес доцент Стурди. – Но причем здесь предания глубокой старины? Что вы хотели сказать нам этим примером? Говорите только по существу и без лирики.
– Видите ли, – вздохнул Хантер. – Я нашел еще четырнадцать подобных случаев. Как вы считаете, имеем ли мы право грубо калечить человеческие судьбы?
Доцент Стурди рассмеялся:
– Сколько-сколько случаев? Четырнадцать? Это даже не статистическая погрешность! Это ничто! Но, в любом случае, я обязан спросить, что вы хотите от нас? Только не предлагайте стабилизировать организм всем подряд! Это абсолютно исключено!
Хантер пожал плечами:
– Давайте проголосуем. Я считаю, что вопрос генетического отбора необходимо вынести на общее обсуждение всеми гражданами Галактики. Да или нет?
Техники приготовили оборудование. На дисплее вспыхнул вопрос Хантера.
– Уважаемые члены ученого совета! – сказал доцент Стурди. – Прошу воспользоваться пультами на подлокотниках ваших кресел! У вас пять минут!
Когда голосование закончилось, Хантер прочитал на дисплее: «за» проголосовали только трое из почти четырехсот человек. И пятеро воздержались.
– Что ж, – сказал доцент Стурди. – Решение не принято, Хантер! Тема генетического отбора закрывается на девятьсот девяносто девять лет, считая с нынешнего дня! Надеюсь, вы не будете оспаривать результаты?
– Все честно, – сказал Хантер. – Я привлек внимание к проблеме – этого достаточно. Если я накопаю что-то еще, будьте уверены, я вынесу проблему на обсуждение по новым обстоятельствам.
– А вы разбираетесь в законах, – процедил доцент Стурди, исподлобья глядя на своего оппонента. – К счастью, в следующем заседании я уже не буду председателем. У вас все? Тогда садитесь.
– Всем до свидания. Мне здесь делать нечего. Остальные темы меня мало интересуют, – Хантер сунул коммуникатор в карман и пошел к выходу. Он уже открыл дверь, когда Вилли Пат неожиданно воскликнул:
– Постой! Минутку! Хантер, откуда ты знаешь, что Юлий Ефимович… ну, академик, страдал и пронес любовь через века… и как ты там еще говорил… прожил беспросветную жизнь?
Хантер улыбнулся:
– Да потому, друг мой Вилли, что Лавочкина – это фамилия его жены! Первой и единственной любимой.
И Хантер закрыл за собой дверь, оставляя жаркие дискуссии ученых позади.
