Текст книги "Разговорчики в строю №2"

Автор книги: Максим Токарев

Соавторы: Олег Рыков,Александр Бобров,Елена Панова,Михаил Крюков,Юлия Орехова,Александр Михлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

СОЗНАВАЙТЕСЬ, ШТИРЛИЦ

Старший помощник дежурного по училищу (СПДУ), капитан 2 ранга, артиллерист:

– Товарищи курсанты! Сю-ю-ю-да-а-а!!! Как фамилии?

– Курсант Зисман! Курсант Тодес! Курсант Яворский!

– Тэ-э-к, пишем… доложите командиру роты.

Начальник факультета связи тихонько так говорит потом этому рогатому СПДУ:

– Слышь, мужик, ты иногда смотри, по чьим учебникам первый курс физику изучает…

И лично мой опыт – самое начало первого курса, в роте так много народу, а командир молод, тока каплея получил… короче, есть в роте курсант Слесарев и курсант Токарев.

Сампо в разгаре, внутренний плац пуст, как поверхность Луны, я выхожу из чепка-кафешки в самом что ни на есть благодушном настроении. И, как обычно, по протоколу «Тока расслабишься – сразу натянут», ловлю боковым зрением начальника курса, «капитана-лейтенанта, долбоёба и мутанта». Дикий крик:

– Сле-са-рееееев!!!

Господи, зачем же так орать – это первая мысль. А вторая – еп-т, наносекунды летят, а истинно виновный не назван…

– Слеее-саааа-рееееев!!!

Уже обернулись все, кто только мог, не только в училище, но и на прилегающих улицах….

А я поворачиваюсь спиной и себе иду так, расслабленно. Моя фамилия – не Слесарев, товарищ капитан-лейтенант. Опаньки, руки в карманы нырк, щас бы закурить еще или засвистеть как минимум… и за угол – шмыг: низкий старт и по дуге большого круга с учетом локсодромических поправок – в учебный корпус через плац и клуб. «Гады» по асфальту бух-бух. Шеренга догнанного взвода первого факультета, для скрытности. Где-то далеко теряется в дымке глохнущее за двумя углами «Слее-са-а-а-а-а-а…».

Бегу к старшине класса:

– Вова! Пошли меня! Ну, плац мести или там приборку в роте делать, или, блин, нести что-то круглое, катить квадратное и все это вальсом, но только прямо сейчас и чтоб меня на поверке не было!

– Иди, – изумленно соглашается Вован, – курилку убери, хрен кого заставишь.

И я, как бабушка Яга, на метле, улетел мести в гордом одиночестве факультетскую курилку…

– Дежурный!!! – «Томогавком» влетает в учебный класс кэп буквально через пару минут после меня. – Слесарева отловить, и ко мне в канцелярию!!!

Канцелярия:

– Слесарев, бл… Да ну на хрен, это не Слесарев… Слесарев где?!!!

– Товарищ командир, это – Слесарев. Другого Слесарева на курсе нет.

– Да? Ну ладно. В чепке был?!!! (а он был, но днем и когда можно)

– Так точно…

– Пять нарядов на службуууу!!!

Утром после зарядки кэп долго смотрел на меня, и говорит:

– Фамилия как?

– Курсант Токарев!

– Хм… Свободны…

Я и говорю, те, кто сознавались в сотрудничестве с Кот-Д-Ивуарской разведкой и подписывали протоколы допросов, получали 10 без права переписки; те, кто ничего не подписывали – 25, но многие дожили до амнистии… И смех, и грех, страна такая.

Александр Бобров
Дело было на сборах

От автора

Родился 8 ноября 1975 года.

В возрасте пяти лет был направлен родителями в музыкальную школу, о чем теперь не жалею. Видимо, именно в тот период долгие часы, проведенные за разучиванием гамм, доказали превосходство техники над искусством, и окончательный выбор пал на технический ВУЗ, а не на Консерваторию.

По окончании средней школы поступил в МГТУ им. Баумана, где немедленно понял, что и в искусстве была своя прелесть – гаммы неэквивалентно заменились курсовыми проектами. Но и тут музыкальное образование показало себя во всей красе – друзья до сих пор припоминают импровизированный получасовой концерт на «вечере посвящения в студенты», в результате которого надолго прилипла кличка «Шарапов», после исполнения «Мурки» на рояле.

В армии не служил, но зато был на сборах от военной кафедры в Высшем Училище ПВО под Питером.

О том, что увидел и услышал на сборах и пою.

ХУДЕЮЩИЙ

Дело было на сборах от военной кафедры МГТУ им. Баумана летом 97 года. Занесло нас аж под Питер, в Высшее Училище ПВО.

«Ответственным за все» оказался майор данного училища по фамилии Катунов – личность одиозная, бестолковая, вечно орущая и психованная. Полученная от нас в первый же день знакомства кличка «Челюсть» оказалась снайперским выстрелом – так его стало звать все училище.

Краткое описание: майор, возраст 55 лет, рост 160 см, вес – килограмм 50. Зубы нижней челюсти у него приходились точно на усы, нависавшие над верхней губой, что при вышеуказанных ТТХ создавало ощущение бульдога, но сильно болевшего в детстве.

Обычно он не оказывал высокой чести личного присутствия на утренней поверке, но в данный день, видимо, жена разбудила его раньше обычного и он пришел развеять скуку.

Много чего не заладилось в это странное утро. Носки командира второго отделения, носившего кличку «ГигаОм», намертво привязанные к спинке кровати, вяло покачивались в казарменном сквозняке, из моей тумбочки рассыпались сухари, на одном из которых в данный момент и хрустел каблуком майор, пытаясь вникнуть в причину странного звука. Больше всего майора смущала пилотка зам. комроты, звездочку на которой мы ночью перевернули вверх ногами. Зам теперь выглядел как странный сон обкурившегося сатаниста, но майор пока не понимал, видимо, что же не так.

Поверку проводил прапорщик с чудесной фамилией Подковыркин, но сегодня, ввиду наличия начальства, он стоял у майора за спиной вне зоны видимости и бесшумно, но откровенно, ржал, глядя на попытки привести наше стадо в божеский вид.

В конце концов, майор сосредоточил усилия на парне из второго взвода по фамилии Ждан. За спиной последнего легко прятались от начальственного гнева два других ханурика, так как Ждан, при росте 180 см вес имел килограмм 115, причем сосредоточенный большей массой в районе талии. Для полноты картины: он единственный из 54 человек был одет в маскировочную «афганку» (остальные были в форме образца «поздних 40-х»), ну, не нашлось обычной формы такого размера.

– Курсант Ждан, твою мать! Ну, курсант Ждан, твою мать!!! Ну, кто тебе сказал, что сапоги чистят только по щиколотку???

– …???

– Курсант Жбан, о господи, извините, товарищ курсант, твою мать!!! Выйти из строя!!!

Топ-топ, хрум.

– Ну, кто же поворачивается кругом через правое плечо, курсант Ждан, твою мать???

– Курсант Ждан, кто носит ремень на, извините за грубое слово, яйцах??? У вас же там кулак пролезет!!! (Где? – немой вопрос зала.)

– Дайте мне ваш ремень!

Берет ремень Ждана и надевает на себя – зрелище феерическое. Майор похож на Солнце, на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров от которого проходит орбита Земли.

– Да какой кулак – вот один, два, прапорщик, дайте ваши руки, три, четыре…

Засовывает свои кулаки и кулаки прапорщика между ремнем и животом. У прапорщика глаза, как у обожравшегося лука кролика-альбиноса – красные и слезящиеся от сдерживаемого смеха.

– Вот как нужно носить ремень, смотрите.

Майор снимает ремень Ждана и затягивает по своей фигуре (в весе махового пера мухи-дрозофилы). Отдает Ждану и с невыразимой гордостью произносит:

– Носите!!! Будете потом детям говорить, что вам ремень лично товарищ майор Катунов затягивал!

Ждан тупо вертит в руках вернувшееся к нему обручальное кольцо, в крайнем случае – повязку на лоб или ошейник.

– И втяните живот, когда стоите в строю, вы меня слышите, курсант Ждан?

Ждан медленно выходит из ступора:

– Н-никак нет!

– Что-о-о?! Не слышите?! Вы еще и глухой, твою мать?

– Э-э-э, никак нет, товарищ майор, я не глухой и вас не слышу, э-э-э, в смысле, я не могу втянуть живот!

– Почему? Вы отказываетесь выполнять приказ старшего по званию?!

– Никак нет, товарищ майор, я просто не могу выполнить этот приказ!

– Так я вам сейчас помогу, курсант Ждан, я вам так помогу – вы потом живот от позвоночника не отлепите, твою мать!

Майор хлопает Ждана ладонью по животу – эффект холодца, бьющегося в лихорадке.

Тогда майор двумя руками пытается вдавить живот Ждана вовнутрь – руки проваливаются как в «черную дыру», причем сверху и снизу рук немедленно откуда-то возникают «черные горы» жданового пуза.

Майор несколько минут в исступлении месит квашню, но сдается и отступает, утирая выступивший пот. Вдруг его пробивает озарение:

– Курсант Ждан, надеть ремень!

Ждан, не ожидавший подвоха, мгновенно прикладывает ремень к спине, но замирает, обнаружив что нынешнего размера не хватает даже чтобы обхватить бедро!

Пат!

Со стороны все это действо напоминает схватку борца сумо с предприимчивым муравьем, причем первый и рад бы проиграть, но просто не знает как!

Майор, чувствуя, что авторитет командира несет непоправимый ущерб, принимает соломоново решение переложить ответственность по команде:

– Товарищ прапорщик, устранить недостатки! – доносится команда.

В мозгу проносятся жуткие картины хирургического устранения жданового жира, страшных диет, в лучшем случае – целые дни занятий физкультурой. Все замирают, потому что никто не может даже предположить, чем все это закончится как для Ждана, так для прапорщика и наших нервов.

– Курсант Ждан, встаньте во вторую шеренгу, чтобы мы вас больше не видели, – усталым, от долго сдерживаемого смеха, голосом командует прапорщик.

– Служу Отечеству, – неожиданно доносится в ответ.

Когда строй затих, Ждан, почему-то с вопросительной интонацией, ответил:

– Есть???

– Нет, пить, твою мать! – взорвался майор и покинул казарму, чтобы больше никогда не приходить в нее во время поверок.

ПРИСЯГА

Выстроили нас на плацу за полчаса до начала. Стоим, ждем.

Перед нами столы, красной тряпкой накрытые, офицеры ходят, нервно переговариваясь, солнышко светит – благодать.

Впустили «зрителей на трибуны» – родственники и друзья некоторых счастливчиков приехали.

И вот оно – Солнце – прибыл начальник училища, генерал-майор по фамилии, не помню какой.

– Смии-и-и-рна! К принятию присяги приступить!

Капитан незаметно скрещивает пальцы, глубоко вздыхает и…:

– Курсант Бобров, для принятия воинской присяги, ко мне!

Мать! Я в списке первым оказался! На тренировках был общий пофамильный список, так там я вторым был, а теперь эти гады по институтским группам разделили.

Даже вспотеть времени не осталось. В голове только одна мысль – только бы не «забуратинить» (в смысле, иноходью не промаршировать).

Левая нога – вперед, левая рука – назад, правая судорожно автомат придерживает. Фу-у-у-у, дотопал, хорошо стол передо мной прямо стоял – поворачивать не пришлось.

– Товарищ капитан, курсант Бобров по вашему приказу прибыл!

Хорошо вякнул – «петуха» не пустил, у капитана морда на лице разгладилась – все по плану.

– Воинскую присягу принять!

– Есть!

Хвать папочку со словами. Кругом! А-а-а, ухмыляющиеся рожи «сослуживцев», хрен я вам через правое плечо крутом развернусь.

Черт – ветер бумажку, к папочке не прикрепленную, треплет, что делать? (Чернышевский недорезанный).

А пошло оно все на хрен – отпускаю приклад автомата (его, поди, ветер трепать подустанет), теперь держим папочку и листочек двумя руками. Не изящно, зато действенно – учитесь, морды, пока я жив.

Поехали:

– Я… … …!

Да! Немного клятву пионера напоминает! Только уже нет слов «Жить, учиться и работать, как завещал великий Ленин» – и то, слава богу.

Хорошо прочитал-то как, Левитану показать не стыдно, вон, Лоншаков уже носом шмыгает – никак, заплакать хочет (или простыл)?

Все, карапузики, что, ухмылки глумливые пропали? А! Теперь ваша очередь – я уже отстрелялся. Кругом.

М-м-м-м-м-ать! Господи боже, а что это с рожей у капитана произошло? Да это ж не капитан! Что за мужик? Черт, это ж генерала принесло! И как прокрался со своей трибуны неслышно, Чингачгук хренов! А я сам-то – Левитан, Левитан – щ-щ-щас тебе будет от Советского Информбюро. И как инфаркт меня только не прошиб – молодой еще, сердце крепкое.

– Товарищ курсант, поздравляю с принятием воинской присяги!

А-а-а-а, гад, сейчас ты за мой испуг получишь – получи, фашист, гранату:

– СЛУЖУ ОТЕЧЕСТВУ!!!!!!!

Аж присел! Вот так-то, скажи спасибо, что не спел!

Он еще и руку тянет! А подальше встать не мог? Я-то по стойке «смирно» стою, как перетягиваться будем? Как мы нежно кончики пальцев друг другу пожимаем – ну вылитые «педерасты в штабе». А! Догадался – подошел на полшага! Рука у тебя, говоришь, крепкая – ну мы тоже не пальцем деланные.

Понравилось рукопожатие? То-то – не все размазня среди студентов. Улыбается! Мне нельзя – морда сапогом!

Что говоришь? Офицеры хорошие получатся? Ну, ты не спеши! Сейчас Ждан в короткой программе себя покажет или Филя в произвольной.

Отпустил душу на покаяние – и то хорошо, а то рукопожатие затянулось, аж ладонь вспотела. А ведь пять минут назад прохладно на улице было! Все, отвалил от стола генерал. Капитан шепотом:

– Распишись здесь. Нормально, даже отлично! Это я по группам разбить предложил, а то Благушин всегда вместо «Служу Отечеству» – «спасибо» говорит. Вот бы генерала протрясло.

Ах, ты ж гад. Сымпровизировал на моих нервах. Ну да ладно – вроде штаны сухие.

Дальше начался балет. Народ то ли расслабился, то ли наоборот – напрягся. «Буратины» – через одного, повороты кругом – через правое плечо. Петров, подойдя к столу, опять, как на тренировках, по-гусарски щелкнул каблуками – капитан аж посинел – так пыжился, чтобы не заржать.

Ба-а-а-а! В какой кокетливой позе расписывается Андрюха. А, блин, прочувствовал неудобства высокого роста. Ну, хоть прямо с плаца на панель.

Зато марш финальный на загляденье вышел – промаршировали – три каблука на плацу оставили. Ни хрена не «сапоги старые» – это маршировали так мощно!

ПОШЕЛ!

– П-а-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел, пришел! Та-а-ак, фамилия?

– Курсант Бобров, товарищ капитан!

– Хреновенько, курсант Бобров – семнадцать секунд и пять десятых! За водкой, поди, быстрее бегаешь?

– Так в сапогах же, товарищ капитан, а они слетают!

– Привязывать надо было!

– Куда?

– Коту под муда – к ноге, бестолочь!

– Веревками, что ли?

– Нет, блин, поясным ремнем! И откуда ты такой взялся?

– Из «Бауманки», товарищ капитан!

– Ладно, хрен с тобой – на тебе флажок, будешь давать отмашку остальным бегунам.

– П-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел. Бобров, это что за паровой танк к нам приближается?

– Курсант Лоншаков.

– Мда… мощно бежит – хрен остановишь! Только очень медленно. Как прибежит, скажи, что я ему двойку заранее поставил.

– Товарищ капитан, а может, тогда курсанту Ждану сразу сказать, чтобы не мотался зря?

– Нехороший ты человек, Бобров, я еще в жизни не видел, как бегемоты бегают, дай полюбоваться хоть разок!

– Так он весь асфальт на плацу раздолбит.

– Как раздолбит, так и задолбит, собственным пузом укатывать будет! Так, Бобров, я из-за твоей болтовни забыл секундомер остановить! Курсант Лоншаков, вам придется еще раз бежать, так как время, по вине вашего друга, я не засек!

– Това-а-а-а-арищ капитан!

– Без разговорчиков!

– Товарищ капитан, вы же обещали Лоншакову двойку заранее поставить – чего его зря гонять?

– Ну, ты посмотри, Лоншаков, как твой друг тебя отмазывает, а ведь с таким брюхом, как у тебя, не вредно лишний раз пробежаться. Ладно, поставлю тебе 20 секунд, отдыхай!

– Следующий п-а-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел. Это что за реактивный гипертрофированный комар к нам приближается?

– Курсант Лях, товарищ капитан!

– Хорошо бежит!

– Спортсмен-волейболист!

– То-то я гляжу – он так забавно подпрыгивает! О! Смотри, сейчас сапог окончательно потеряет! Ух, мать, чуть не зашиб! Курсант Лях, этот бросок сапога в мою сторону я буду рассматривать как покушение!

– Не хотел я, он сам слетел!

– Сам слетел? Прямо мне в живот? Он у тебя самонаводящийся?

– Он у него самоснимающийся, товарищ капитан.

– А знаешь, Лях, что я твое время по прилетевшему сапогу засек? Хочешь, поставлю тебе двенадцать и три десятых секунды? Прямо отсюда на чемпионат мира по бегу поедешь – без сапог, скажут, из десяти секунд точно выбежит!

– Не хочу, товарищ капитан.

– А придется! Что теперь с тобой делать? Ладно, ставлю четырнадцать секунд – должен же хоть кто-то пятерку получить сегодня!

– И вот на арену выходит бегемот-тяжеловес, курсант Ждан! На старт, внимание…

– Па-а-а-а-ашел, пошел, пошел… действительно пошел! Эй, на барже, мы не спортивной ходьбой занимаемся!!! Не, ну надо – совсем встал!

– Сапог поправляет!

– Он бы, баран, еще портянки перемотал! Если из тридцати секунд не выбежит – утром вместо трех – шесть километров побежит!

– Умрет на дистанции.

– Похороним! Ты лично могилу копать будешь, Бобров!

– Смилуйтесь, товарищ капитан!

– А я тебе наряд подарю!

– Не на-а-адо!

– Как отвечаешь?

– Есть наряд, товарищ капитан.

– Вот то-то, ладно – на первый раз прощаю.

– Благодарю за службу, ой, виноват, товарищ капитан!

– Ну, вояки мне, мать вашу, попались! Та-а-ак, дополз, ходок, сейчас тебе дедушка Ленин новогодний подарочек сделает в виде дополнительного круга вокруг училища завтра утром!

– Есть, товарищ капитан!

– О! Удивил! Я думал, ты, как твои друзья, начнешь канючить: «Не на-а-а-до, не на-а-а-до»!

– Да он хотел сказать, что ему есть хочется!

– Ой, уморил, Бобров! Так, Ждану – минус два, время тридцать четыре секунды ровно. Следующий па-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел!

– Хорошо плывет группа в полосатых купальниках!

– Чё сказал? А кто это?

– Лановой в фильме «Полосатый рейс»!

– Ты тупишь или издеваешься, гад?

– Никак нет, товарищ капитан!

– Ой-ё, Бобров, ты не бобер, ты – пневматический дятел! Хватит трещать – я из-за тебя время Ждана забыл сбросить на секундомере, что теперь – вот этот клоун сто метров за пятьдесят и три десятых секунды пробежал, получается? Не, ну я тебе точно наряд влеплю!

– Товарищ капитан, а если из этого времени отнять время Ждана, то получим чистый результат последнего!

– О! Студенты, блин, значит, пишем пятнадцать и три!

– Семнадцать и три, товарищ капитан!

– Совсем ты придурок, курсант Лоншаков, считать не умеешь!

– Оба вы…

– ЧТО???

– Ошибаетесь, товарищ капитан!

– А-а-а-а!

– Шестнадцать и три!

– А если по Лопиталю?

– Что пролопотал, Лоншаков?

– Товарищ капитан, это из теории пределов, когда берется предел от дро…

– Все! Вы меня довели до предела! Еще слово – и наряд получит вся рота!

– Следующий па-а-а-ашел, пошел, пошел… а-а-а-а!!! Опять время не сбросил! Трепло! Марш все на старт, все бегут заново, задолбали!

МОНОЛОГ

Ну что вы жалуетесь: «Прапорщика никогда не найдешь – прапорщика никогда не найдешь!», радуйтесь, идиоты! Если прапорщик вам нужен – это полбеды, вот если вы прапорщику понадобитесь – это беда, и большая, и вся ваша личная!

Вот вы живете счастливо, можно сказать, а ведь не знаете, что вместо меня вашим прапорщиком должен быть Пиленко, но у него мама на родине заболела, и назначили меня! Вот бы вы при нем поплакали – у него фантазия была, как у меня лень – безграничная и неудержимая! Ведь прапорщик Пиленко – это вам не капитан Русаков и даже не майор Катунов, хотя второй в четыре раза хуже первого, не смотри, что в два раза меньше – прапорщик Пиленко мог задолбать всех студентов на сборах самолично, без помощи вышестоящего начальства.

Знаете, как любил Пиленко контролировать качество уборки кроватей? Понятия не имеете! Вот тебя сегодня капитан заставил перестилать, а твою, раздолбай, кровать пропустил. Почему, спрашивается? Потому что поленился. А Пиленко было не лень. Год назад здесь тоже бауманцы были на сборах, так он одним утром все кровати заставил по два раза перестилать, а некоторых еще и по третьему. Потом, когда сдавали белье, на одной из простыней обнаружили аккуратно вышитые крестиком слова «Пиленко – баран» – так он построил всех и долго уговаривал честно сознаться кто это сделал, обещая, что ничего не будет, но в промежутках между обещаниями сильно ругаясь.

Но ваши, похоже, ничего кроме сессии не боятся – кто-то из строя посоветовал провести сравнение почерков, так Пиленко полчаса ни одного печатного слова сказать не мог – я два новых выражения узнал, одно до сих пор не понял. Потом он сидел и спарывал вышивку, но и тут облом вышел – ваши черти нитки ваксой намазали, и крестики на простыне без вышивки видны были еще лучше. Так Пиленко, похоже, съехал немного – вечером простыню за забором училища сжег, ку-клукс-клановец хренов.

А до вас были МГУ-шники. Золото – ребята! Если у них правильность работы мозга обратно пропорциональна правильности работы рук – гениями мы обеспечены на все будущие годы!

Видели мозаику вместо фрамуги в коридоре? Это они в футбол прямо в казарме играть затеялись. Когда Пиленко разбитую фрамугу увидел, даже перекрестился:

– Спасибо, – сказал, – что не само окно разбили, такого стекла мне не найти было бы!

Притащил кусок стекла, стеклорез и выяснил, что каждый второй умеет работать данным инструментом. Ой, как он ошибался! То, во что превратилось новое стекло, можно было собрать только пылесосом!

Пиленко лично из самых крупных осколков вырезал прямоугольнички и складывал мозаику. Причем, дурак, надпиливал мелким напильником стекло по краям и аккуратненько раскалывал, и все у студентов перед глазами!

А через два дня решил дать им переделать полки в каптерке. Припер здоровенный листище фанеры, ножовку, гвозди, гвоздодер и дал время до вечера на работу.

Ну, разломать старые полки им удалось почти без потерь – один прищемленный палец и сломанная стойка полок – не в счет. Но кому пришло в голову, что фанеру можно надпилить по краям и потом сломать, как со стеклом, одному богу известно! Вот они надпиливали, клали фанеру краями на две кровати и прыгали сверху ногами!

Видели полки в каптерке? А-а-а! А я их видел только что законченными и еще некрашеными! Пиленко даже никого не убил – он просто говорить некоторое время не мог. Ну, я ему сказал, что если взять зеленой краски, закрасить слоем потолще и заходить в каптерку в темноте и с закрытыми глазами, то некоторое несовершенство конструкции не будет так бросаться в глаза! Как он рычал! Потом плюнул, попал себе на сапог и убежал! Вечером был нетрезв, и после разговаривал со студентами только односложно и матом.

А вы говорите, Подковыркин – плохой прапорщик. Хотите полки переделать? Не хотите? Да и хрен с ними. После вас опять МГУ-шники должны быть и Пиленко вернется…