Текст книги "Hell Cat (СИ)"

Автор книги: Максим Савченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Все это должно что-то значить, – начал Котя, – понимаете? – он говорил важно, – нет гарантии, что все преподнесут на блюдечке. Нам нужно самим разобраться. Ну подумайте: какой во всем этом смысл, если все эти чертовы рисунки не дают нам никакой силы? Сегодня же займемся. Мишка, – Котя обратился к другу, – у тебя есть гараж, предлагаю собраться там. Уж лучше его спалим, чем мою квартиру!

Мишка слушал и кивал. В словах друга была правда. Если им придется “немного” пошуметь, то гараж для этого подходит как нельзя лучше. Ночью там никого не бывает, а до сторожки очень далеко. Правда, в гараже было много хлама…

– Мне стоит тогда пойти всё приготовить, прибрать немного, хавчика принести в гараж? – предложил Миша, – Там на несколько часов работы, а если я возьму с собой Машу, то…

– Нет, перебил его Котя, Маша и Наташка пойдут к риелтору, пусть или пообщаются, или каким-то другим способом сфотографируют мне ее, а у меня появилось очень важное дело, – он посмотрел на Наташу, та опустила глаза, – мне нужно познакомиться со вдовой убитого коллеги, – ребята глянули на него, – кажется, наша странная история и его зацепила. Смертельно.

– Тогда по коням? – предложил Мишка.

– Кстати, Нат! Картофельный дал нам с тобой отпуск. – она неуверенно посмотрела ему в лицо, – За свой счет, – она кивнула, понимая, что их даже такие короткие отношения вышли на поверхность.

– А я отпросился на три дня, – уведомил Мишка.

– А меня, кажись, и вовсе уволили. – усмехнулась Машка.

Все бодро ударили в кулаки и разбежались выполнять задания.

Такси в Караганду

Маша и Наташа спелись, едва отойдя от ребят. Им нечего было делить: обе с разных планет.

Одна повыше, брюнетка с черными глазками узкими бедрами.

Вторая курчавая шатенка с глубокими зелеными глазами, бодрой грудью и малость пониже.

Заставь выбирать – глаза разбегутся.

В такси девочки обменялись номерами телефонов и ссылками на соц сети.

– Ты где хоть работала-то? – подкалывала Машку Натаха.

– Обилечивала. – неоднозначно и с подтекстом ответила та.

– В самом плохом смысле?

– Да нет! На кассе в кинотеатре. – сказала Машка и ждала удар.

– Че, в натуре, что ли? В каком?

– “Отрада”, блин, – жестко констатировала Маша.

– И какая нелегкая? – не могла никак взять в толк Наташка.

– Сначала меня поперли с банка, а я финансист по образованию, потом не знала куда податься, – объяснялась девушка, – но, чтобы не жалко было бросить потом.

– А, ну тогда ясно. А с банка чего выперли? – решила на этом закончить свой допрос Наташка.

– Да так… обилетила, – Маша вздохнула и продолжила, – одну контору. Так меня с волчьим билетом и отпустили восвояси.

– Опасная! – поставила свое заключение пантера.

Девочки злобно хихикали, а водитель вжался руками в руль, а глазами в зеркало: “Сумасшедшие дикарки, что ли. Загрызут – и не расплатятся. Приняли чего…” – думал тот, смотря как дико блестят у подружек глаза.

– Приехали, – вяло сказал водитель и ожидал, что те кинутся врассыпную. Но Машка, не спросив сколько, сунула тому бумажку.

– А дайте вашу визитку, – спросила она, – угу, а это ваш личный телефон? – у водителя он ее интонации зашевелились волосы.

– Да, звоните, ели что, – словно зачарованный согласился водитель.

Девчонки выскочили, хлопнув громко дверями. Водитель повертел и сложил пополам хрустящую новенькую бумажку. Он тронулся и поехал прятаться в ожидании заказа.

Риелторская контора расположилась на первом этаже типичной сталинской застройки. Фасад выкрашен в гламурный розовый цвет, ко входу вели ступеньки, обложенные банальной плиткой, такая, скорее всего, зимой будет скользить под ногами. С двух сторон трубчатые перила из поблескивающего на солнце металла. Пластиковые двери и пару окон. В окнах типичные офисные жалюзи, а на подоконниках простые цветы типа фиалок. Ничего особенного.

Девочки пристроились на лавочке. Настал тот отложенный момент, когда нужно на месте сообразить и незамедлительно воплотить в жизнь хитрый план.

Машка в черных джинсах и кожанке в облипку достала маленькую бутылку минералки, предложила Наташке, но та отказалась, тогда она отхлебнула и деловито предложила: – Если не хочешь ты, то давай я пойду первая. Попрошу показать недорогую недвижимость под офис. – она смотрела, понравится ли план Наташке, потом зайдешь ты, скажешь, ну, например, что подождешь. А когда я ее заговорю, ты снимешь ее на телефон.

Маша ждала реакцию. Наташа прокручивала в голове мельчайшие детали.

Тем временем Маша развивала мысль.

– Смотри, когда я хочу свалить поприличнее, я захожу в настройки телефона, туда, где выбор мелодий звонка. Нажимаешь любой, а потом берешь трубку и якобы тебе сообщают, что пора ехать на другой конец города.

Наташа слушала, пока все было просто.

– Только ты включи съемку видео. Прямо с улицы начни, а потом внутри поймаешь ракурс. – Маша будто закончила с подробностями.

– Так… А я, стало быть…? – Натка обдумывала повод.

– Аспирантка. Ты аспирантка какого-нибудь художественного… Кстати, какое образование?

– 11 классов, – срубила наповал та Машу.

– Звездец… – Маша ругнулась.

– Семейные обстоятельства, – явно не хотела продолжать разговор Наташа.

– Проехали! Ты не говори тогда ничего, просто скажи, что хочешь свалить с общаги, ты сама, а еще никаких котов у тебя нет… – повисла пауза, и они загоготали в голос и разом. – Ну да, кота нет…

– А Котя есть, – снова смех. Обе слегка нервничали и начали коллективный сеанс смехотерапии.

Маша открывала входную пластиковую дверь, зазвенели китайские колокольчики, ознаменовав начало операции. Перед тем, как зайти внутрь, Машка повернулась и подмигнула Наташке, затем дерзко дернула на себя, закрывая дверь.

Наташа, волнуясь считала до двадцати.

На счет «девятнадцать» из окна вылетело окровавленное женское тело. Звук разбитого стекла и шлепанье плоти на асфальт.

Тело поднялось. Женщина была в кожаных ремнях и узорной накидке, сзади был колчан со стрелами. Самого лука не было. На щеке глубокий порез, выше колена ноги содраны, на бедре ножны небольшой длины. На ногах бесформенные полусапожки – в таких только в лес ходить медведя пугать.

– Чего вылупилась, кошка драная? Сами же притянули! Вперед! – злобно смотря из-подо лба странным тембром крикнула женщина Наташке, перепуганной до смерти, и, вытащив короткий меч, зашагала по ступеням вверх.

Из дверей на четвереньках выползала Машка, она явно была до седых волос перепугана. Хитрый план в какой-то момент пошел немного не туда, и стратега мутило. Ее вырвало прямо под ноги женщины с мечом.

– Подбери сопли, ведьма! Мы за вами прибирать должны? – проревела дрожью женщина Машке, и, переступая через ту, шагнула в дверь, держа меч перед собою. Сквозь выбитое окно слышался лязг металла и звук, с которым слон обычно ходит в посудную лавку.

Наташка, пускай и растерялась, но подбежала и помогла подруге подняться.

– Извини, подруга, не успела я включить съемку, так что ты зря заходила.

– Не совсем! – Маша достала недопитую воду и прополоскала рот. – Риелторша реально уже в возрасте, – сплевывая говорила Маша, – я только и успела поздороваться. Не при делах она!

Девочки стояли, отойдя совсем недалеко. Шок отступал, откуда-то взросла уверенность.

– Они появились из мерцания, – продолжала Маша, – воздух замелькал, знаешь, как теплый воздух плывет над землей в жару?

– А вот мы сейчас сами у них спросим, что за воздух и как он мерцает! – подружки нервно засмеялись. Они шли в обнимку и в последний момент разделились. Ната влетела в разбитое окно, а Машутка, никуда не торопясь, открывала дверь с китайскими колокольчиками.

При виде рычащей хищной клыкастой морды и выпущенных когтей, мужская фигура в сером, успешно раскидавшая двоих женщин, как шелуху по ветру, присела и направляла свой клинок то в одну, то в другую сторону.

Израненные амазонки, валявшиеся в обломках мебели заметили гостей и стали понемногу отползать, позади каждой воздух пришел в движение, замерцал, стены потеряли четкость. Еле живые амазонки отправились по ту сторону. Пролитая кровь и сломанный лук постепенно растаяли вслед за ними.

– Где ваш немощный привратник? – вскричал человек с мечом, – Когда мы покончим с вами, мы доберемся и до него! – зарычал убийца, делая пугающий выпад в сторону пантеры. На нем был свободный балахон с капюшоном, подвязанный веревочным поясом. Наташа рассмотрела его браслеты на руках, от них исходило что-то доселе неведанное. Судя по размеру меча, весить он должен был не меньше полпуда, а орудовал он им с такой легкостью, что будь она в своем земном обличии, единственным правильным выходом был бы бег с препятствиями. Но она сейчас чувствовала, что этот здоровый мужик в мешковине и сам готов на пердимонокль.

– Слышь, Эдмон Дантес херов! – послышался хриплый могильный голос откуда-то сверху.

Едва пантера и убийца успели посмотреть под потолок, где в лохмотьях весела просто отвратительного вида старуха, как оттуда послышалось: – Наташка, фас! – и сразу вал молний впились в убийцу, тот выронил раскаленный меч и упал на спину. Все помещение офиса заполнили дым, пыль и горелый смрад. Через мгновенье огромная черная пантера уже хрустела аппетитными ребрами. Это вам не сардели с соей какие-то!

Когда вещи и остатки убийцы начали исчезать, в желудке у кошечки все еще теплились сладенькие потрошки.

Патрульная машина, направленная по адресу, где били окна, подъехала и на мгновенье включила сирену. К тому времени две закутанные в риелторские шторы девушки, подобрав остатки своих лохмотьев и сумочки, быстрым шагом скрылись в ближайшую подворотню, а там, найдя незакрытый подъезд, нырнули и в него.

– Алло. Вы нас только что подвозили, вы еще здесь? Это просто замечательно, а не могли бы вы забрать нас. Немного дальше, где мы вышли, есть проезд во двор. Третий подъезд. Посигналите дамам, когда будете на месте? Спасибо вам огромное. Вы – наш спаситель! – Машка положила трубку, а Наташка проверила ключи от квартиры, что дал ей Котя.

Патрульные, как раз ужасаясь смотрели на изрубленное тело Гуревич Ирины Венедиктовны, как выпучивший от смятения глаза водитель выезжал из подворотни, а на заднем сидении у него жались в кресло две экстравагантные дамы в шторах.

Вина и долг

Котя шел, еще не зная, как начать. Вот и дом, осталось подняться на пятый этаж и нажать кнопку звонка.

– Добрый день. – начал Котя.

– Добрый. – ему открыла измученного вида девушка. В ней нельзя было узнать героиню того репортажа. Там была истеричка. А здесь просто уставшая женщина. Ногти ухожены, одежда приличная. Как будто ее оторвали от грустной книги. Но, зная через что она проходит, Котя подивился женской стойкости.

– Меня зовут Константин Орешкин, я коллега вашего мужа. – Котя все ждал, что она скажет хоть слово, иначе он просто закинет конверт с деньгами в квартиру и убежит, настолько он ощущал себя не в своей тарелке, – Не знаю, может быть, он обо мне рассказывал?

– Вы Котя? – наконец она выдавила из себя хоть что-то. – Я Катя.

– Да, это я. Приятно познакомится, – и он сейчас же понял, что прозвучало некорректно.

– Он не говорил, что вы спортсмен, – удивилась жена Санька.

– Да это не совсем… – он осекся, – разрешите? – он достал конверт, – Здесь…

Она прервала его: – Заходите, чай будете?

Он ступил через порог.

– Как вы справляетесь, еще и в этой квартире? – удивился Котя.

– Костя, давайте я буду откровенна с вами, а куда я поеду? В Саратов к маме? – она печально изобразила бледными губами улыбку.

– Ну да, конечно, – согласился он.

Котя пытался осмотреться.

– Все убрали. Я пришла, а уже убрано… почти все. – объяснила она, – хоть с этим полегче. – и девушка заревела, сидя за кухонным столом. Она не пыталась извиняться за свои чувства и не скрывала лицо руками, как тогда перед камерой.

– Здесь деньги, я не знаю сумму, – протянул ей по столу уже помятый конверт Котя, – Начальник наш… оказался немного не таким, как мы все думали, – пытался объяснить появление конверта у нее в квартире Котя.

Она молча открыла конверт и развела веером купюры.

– Спасибо. Чаю?

– Нет, я пойду, – как бы извиняясь поклонился он.

– Не уходите, мне плохо, – тихо взмолилась она.

Котя присел на кухонный стул и начал рассматривать кухню. Обычный гарнитур, кафельный фартук, на полу линолеум, тюль с осенними листочками, старая кухонная газовая плита. Не богато. Но чисто и нет того приторного запаха, что ты обязательно ощущаешь на чужой кухне.

– Ребенок спит? – поинтересовался Котя.

– Да, у соседки, – и она кивнула на стену. – Послезавтра приедет мама – я выйду на работу. – она пошла и зажгла чайник. Тот через несколько секунд начал издавать звуки – видно, что совсем недавно кипел. Это хорошо, значит, чаем запивает, а не чем покрепче.

– Вы меня, Катя, извините, но я не знаю, что говорить. Мы незнакомы.

– А вы помолчите. Костя, мне достаточно того, что вы были знакомы с Сашей. У меня чувство, что он вот-вот должен войти.

Котино сердце сжималось от боли, глядя и особенно слыша, как мучится Катя.

– Торопить я вас не буду… – она ставила перед ним чай, – Сахар?

– Да, конечно, – смотря в чашку поблагодарил Котя.

Они под звуки автомобильного шума, доносящегося из открытого кухонного окна, колотили сахар в чашках и некоторое время пили молча.

Немного посидев, Катя спохватилась.

– Вы знаете, мне пора к сыну.

Котя растерянно засобирался.

– Конечно, я и так вас сильно задержал, всего хорошего! – попрощался он с женой коллеги.

– До свидания, Котя. – она задумчиво закрыла за ним дверь.

Котя стоял опустошенный. От утреннего заряда не осталось ничего. В груди клокотала вина, это из-за него все произошло, это все дурацкая и никому не нужная татуировка. Он снова ощутил ее присутствие.

Месть. Он должен рассчитаться! Подстегиваемый воздаянием Котя прошагал несколько этажей.

Вдруг он что-то почувствовал спиной. Так татуировка себя еще не вела ни разу. В спину уперлось…

– Ты пойдешь со мной, или сдохнешь, как и другие до тебя! – сказал каким-то не совсем обычным голосом приставивший Коте меч меж лопаток.

– Что вам от меня нужно? – было очень страшно, но Котя понимал: дать отпор он не в состоянии. Один нажим, и осенняя куртка пропустит сквозь себя лезвие прямиком к сердцу в гости.

– Шагай! – сухо проревел каким-то искаженным тембром мужской голос и надавил на оружие. – Либо ты умрешь на этих ступенях, а мы рано или поздно найдем следующее воплощение, или ты пойдешь со мной и будешь жить. Поверь, привратник, мы сделаем все для того, чтобы ты жил как можно дольше и не мешал нам здесь. – попытался успокоить Котю странный мужской голос.

Подталкиваемый острием Котя медленно шагал по ступеням. Впереди, где было окно на улицу, воздух замерцал и заструился, он понимал, что стоит шагнуть, и он потеряет все. Мир потеряет все. Нужно найти в себе силы и дать лезвию войти, чтобы где-то появился новый страж, так хотя бы будет шанс. Он вспомнил печальное лицо Кати и замер в ожидании холодной стали внутри своего горячего бьющегося сердца.

Совершенно бесшумно из марева показалась стрела, за ней лук, руки и чье-то женское лицо. Таким же искаженным голосом ему приказали: – Вниз!

Котя резко пригнулся и закрыл голову руками. Он слышал, как острое лезвие вспарывает одежду и его спину. Ощущение напомнило ему утренний теплый душ, только сейчас по спине ползла его горячая кровь, а не водопроводная московская вода.

Смачный свист стрелы, выпущенной из ростового лука, толщиной с его руку напомнил Коте звук хлыста укротителя в цирке. В руках высокой и ловкой девушки тяжелый лук смотрелся так, как будто она с ним родилась. Осталось только понять, как там у них принято рожать таких великолепных и сексуальных воительниц с их луками.

Почти без звука стрела прошла череп убийцы в балахоне и глубоко влезла в бетонную стену позади. Не успела осыпаться штукатурка, как девушка длинной и сильной ногой со скоростью звука вмазала по одноглазому дырявому лицу в капюшоне. Меч отскочил вслед за телом в противоположную от Коти сторону.

Рывком, как пушинку, она подняла Котю за одежду. Свободной от лука рукой взяла за подбородок и критически повертела в руках.

– Ты еще слаб. Сиди в убежище. – как бы невзначай бросила она.

Котя был растерян и весь в ее власти.

– Сколько уже с тобой? – все так же переливами искажая звук, общалась с ним лучница.

– Трое… – чуть не теряя сознание отвечал Котя.

– Мало, ты можешь еще заполучить. – она продолжала, – Когда врата распахнутся, только они и останутся с тобой – верные боевые апостолы.

Она отпустила его подбородок. Обошла начавший исчезать труп мужчины в серых тряпках, подошла к стене и рывком вернула стрелу в колчан за спиной. Атласная яркая накидка облепила каждую мышцу на ее сильной спине.

– Собери всех и не вылазьте до твоего полного воплощения, – продолжала она, – они прорываются пока мы держим портал для твоей подпитки. Чем дальше вы разбредаетесь, тем проще вас перебить. – она повернула его к себе спиной, достала мешочек с сыпучим содержимым, ослабила завязь и ссыпала в свою ладонь чайную ложечку содержимого. – Из самого кодла тьмы к вам постоянно лезут теурги вместе с энергией, что мы направляем для тебя. – она подула на ладонь с порошком, тот попал в рану, Котя закричал от боли. На этажах захлопали двери и послышались изгоняющие бомжей крики. – Знай, вратарь, они будут тебя выманивать, – она прикрыла его спину лохмотьями окровавленной одежды, – умри, вратарь, но не переходи в наш мир, – она его развернула к себе и приблизила свое лицо к его. Ее влажное дыхание пахло раем, медом, молоком и цветами. – По крайней мере сам и до полного открытия печати. Ты понял меня, вратарь?

– А сколько до открытия? – Котя спросил сквозь боль в спине и манящее дыхание удивительной смертельной девы, связавшее его мысли в узел.

– Если нашим жрицам ничего не помешает сохранять поток, то несколько дней. – она призадумалась, – Иначе месяцы, а тебя уничтожат. – она отступила на шаг, – Знай, ваши бездумные вылазки стоит нам жизней! А если не удержим – быть вам рабами! – глаза ее вспыхнули пурпуром, а уши от ее крика заложило. Эхо наполнило подъезд до самой крыши. – А теперь – в убежище! – приказным тоном повелевала спасительница.

Котя зашагал по ступеням с опущенной головой и окровавленной спиной.

– Не так! – слова впились в тело и Котя развернулся.

– А… как? – он открыл удивленно свои большие, ставшие за три дня голубыми глаза. В них начали плясать зеленые огоньки.

– Представь место. Ты уже должен смочь, я это вижу. – совсем спокойно, но все еще переливчатым голосом прозвенела она. И начала обретать образ прохожей в плаще. Стоявший под стеной солидный лук стал зонтом-тростью. Она элегантно его взяла и повесила на руку.

Он смог.

В стене виднелась комната его квартиры. Там уже спали две голые чумазые особы, сильно смахивающие на Машку с Наташкой. Котя готовился войти, но спросил: – Кто вы такие?

Девушка, уже спустившаяся на один пролет ниже, остановилась и повернула лицо с легким и свежим макияжем.

– Гурии, – она слегка поклонилась, – а на Земле схлестнулись Ад и Рай. Не подведи, вратарь, – и она пошла дальше. – Возьми еще апостолов! – послышалось на прощание.

Котя сделал шаг. Его подташнивало, голова кружилась. Он должен был вот-вот беспомощно упасть. Сил хватило сбросить испорченную одежду и влезть между таких же потрепанных девушек. Он прижался к фигуристой курчавой шатенке, а сзади его обвили стройные и теплые ноги Машки. По спине прошла волна тепла, и Котя провалился в живительный сон.

Сквозь стену был виден подъезд, из которого только что пришел Котя. К нему в квартиру оттуда уже смотрела грозного виду старушка с мусорным ведром.

– Срам! – гавкнула она, смотря на спящую троицу, стены приобретали свой изначальный вид, и она, перекрестившись пошла дальше.

Глава 2

Бой у гаражей

Мишка заскочил домой. Ключ от гаража висел на крючке в старом шкафу, где его отец держал болты, краску и по полрулона старых обоев с каждой комнаты. Все это следовало бы давно выбросить, да рука не подымалась. После школы прошло лет десять, а здесь ничего не менялось, время застыло. Даже запахи из детства.

До вечера было еще долго, и Мишка никуда не спешил. Он извлек из шкафа самые свои любимые широкие джинсы, потертую джинсовую куртку и футболку с “Iron Maiden”, в которой еще в начале нулевых ездил с родителями на картошку. Ноги обулись в замшевые кроссовки с залысинами, а на путающиеся густые темные волосы упала бейсболка.

– Мишка бомцать во дворе готов! – отрапортовал он своему кареглазому отражению. Сунув в карман пару тысячных купюр, он захлопнул дверь.

Улица встретила Мишку пригоже. Осеннее солнце пыталось напоминать о своих летних замашках, но воздух упорно отказывался напитываться теплом, ему хотелось пахнуть листьями и мокрой землей. Даже меж бетонных городских строений витала новость о том, что где-то за городом в лугах, полях и лесах очень красиво, но туда сейчас нельзя: уборка – важное и ответственное дело!

– Миша, здравствуй! – его остановила Дашка. – Куда это ты в таком прикиде, неужто на школьную дискотеку? – она хихикнула с издевкой.

– Нет уж. Меня там одна красапета отшила как-то. – и он показал большие белые зубы, сощурась на оду сторону. – Привет, давно! Какими судьбами? Ты же тут больше не живешь?

– А я к маме на побывку, – она показала на пакет с овощами, – вот, отправили на борщ скупиться. А ты чего так нарядился? У вас тут субботник намечается? – и она недоверчиво оглядела запустелый грустный двор с лужами и врытыми скатами от грузовиков, окрашенными в самые идиотские цвета.

– Иду в гараж убираться, – ответственно и по-деловому заявил он, пряча левую руку в кулак, а большой палец в карман, по типу плаката с Высоцким из батиной лоджии.

Мишка был крутой. Ему часто казалось, что он все еще тот неопрятный троечник, но сейчас он был широк в плечах, коренаст и с подчеркнутым джинсой старого кроя задом, на который засматривались девушки и дамы постарше. Сейчас на смуглом лице с выразительными губами играла непосредственная детская улыбка, ведь, Дашка – та самая одноклассница, которую он сначала дергал за косу, а потом краснея носил ей портфель. Пока ее у него не забрали родители, и было это уже в десятом классе. Доучивалась она в модной гимназии, а потом поступила к черту на кулички.

О ней он вспоминал, когда доставал старые школьные фотографии и нежно их нюхал. Там он стоял в заднем ряду с торчащими во все стороны волосами в то время, как данная мамой расческа забилась в рюкзаке под внутренний шов. А Даша стояла в первом ряду справа, неопытно и по-деловому отставив еще детскую ножку.

– Хочешь, я с тобой? – неожиданно для него прозвучало ее предложение. – мама мне второй день уши прожужжала. А потом приглашу тебя на борщ. – она ткнула его в заметно подтянутый и напряженный живот, – Бобер! Выдыхай! – и побежала в подъезд, – Жди, я мигом!

Мишка сел на лавочку. Боже мой, сколько лет он не сидел на этой самой лавке? В ней уже не хватает досок, ее перекрашивали множество раз. Но это все та же лавка, на которой они бывало засиживались допоздна, карауля входящих и выходящих подруг, хвастая или обновками, или просто собою.

– Слы, ты! Есть закурить? – из воспоминаний его выдернули какие-то молодые люди в странной мешковатой одежде на десять размеров больше. Обращавшийся крутил на пальце вязку ключей, имел вид злой и четкий.

Мишка без задней мысли полез в карман за пачкой. Деньги и сигареты лежали в одном кармане. Боясь, что деньги упадут на пол, Мишка сначала достал купюры и зажал между пальцев, второй рукой он предложил ребятам сигареты, открыв пачку. Все четверо взяли по одной, а стоявший с ключами спросил: – А что это у тебя такое? – и указал на деньги.

– Это, что ли? – спросил простодушно Мишка и разровнял купюры, – Это деньги, ребята. Вы че, никогда денег не видели?

Четверка переглянулась, у одного в руках была колонка с “MP3”, из нее доносилось модное гавканье на западный манер, что сразу и не разберешь, на каком языке и что тебе пытаются не то спеть, не то сказать.

– Ты сейчас назвал нас тупыми? – начал один из стоящих позади. Он деловито скрестил руки на груди, и посматривал на дружков.

Миша медленно и демонстративно спрятал деньги. Затем он обратился к бряцающему ключами: – Можешь взять деньги, если они тебе так нужны, – и сплюнул прямо тому на штанину.

Ребята начли переминаться с ноги на ногу, слегка зашумели, “задатычёкали”.

Первым нанес удар самый крупный, с прыщами по окружности лица и пушком над губой. Удар пришелся прямо Мишке в челюсть. Мишка открыл рот и пошевелил скулами.

– У тя прыщи от папки, а усы от мамки? – поинтересовался Мишка у ждавшего ответного удара дылды.

Поняв, что персонажа можно проучить за дерзость совершенно безнаказанно, герой с ключами осмелел. Он сложил ключи в ладонь и зарядил Мишке с другой стороны.

Мишка легко поймал правой рукой кулак у самой челюсти. Пока никто ничего не понимал, он негромко сказал парню с музыкой: – Что там у тебя такое?

– Размечтался! – уверенно ответил “диджей”.

– Ты ща тут ляжешь, пацанчик! – подал голос четвертый и уже подходил к Мишке.

– Отдай ему. – сказал “ключник” с кулаком в Мишкиной руке.

– Генка, да ты че, это ж сопляк, ща мы его размажем красиво! – отозвался здоровяк, которому Мишка дал себя ударить.

– Отдай! – неистово тот крикнул снова!

Троица переглянулась, колонка продолжила ритмично гавкать про цыпочек, баксы и уважуху.

Никто не двигался. Послышался яркий хруст в Мишкиной руке. Еще один. Затем третий, самый громкий.

Ключник закричал.

Троица поспешила на помощь другу. Здоровяк вцепился в Мишкину руку и пытался освободить друга с ключами и уже ярко-красным от боли лицом.

Остальные подбежали слева и толкались, кто первым ударит Мишку, который флегматично повернул к ним свое лицо. Мишке показалось, что он оскалился и слегка зарычал, а в глазах стало теплее, чем обычно.

– Н-на, д-держи, – сказал “диджей” и поставил на пол свою музыку. Эти двое уже скрылись за углом, когда Мишка обратил внимание, что он держит чей-то мягкий кровавый кулак. А его руку тщетно пытался уже разгрызть Генкин прыщавый друг.

Мишке показалось, что он зарычал немного погромче, лавочка под ним задрожала. Странно, подумал Мишка. Прыщавый разжал зубы и посмотрел Мишке в глаза. Он глухо закричал и задергал ногами, падая задом в мокрый асфальт, быстро перевернувшись на четвереньки, прыщавый ускакал за своими друзьями, явно сдирая руки в кровь.

– У тебя зажигалка есть? – вежливо спросил Мишка “ключника”. И снова странно задрожала лавка под задницей.

Генка-ключник повернул к Мишке свое лицо с закрытыми глазами, соплями, слюной и слезами. Он медленно открыл глаза. Гримаса смертельного ужаса перекривила его алую физиономию. Он притих и перестал хныкать. Заикающимся ртом он ответил: – Е-е-есть. – и попытался выдавить из себя улыбку, но было больше похоже на запор.

– Тогда закуривай. – так же спокойно сказал Мишка и улыбнулся. Мишке было приятно улыбаться такому учтивому и вежливому молодому человеку.

Пока Мишка с наслаждением ловил как лавочка дрожью отзывается на его слова, Генка свободной рукой доставал стрельнутую у Мишки сигарету, вкладывал себе в зубы, вытаскивал “Крикет”, чиркал зажигалкой и медленно гадил в четкие модно приспущенные штаны.

Убедившись, что у его нового друга Генки все в порядке, дым идет, а живот не крутит, Мишка резко отпустил размягченные кости руки.

– Дрочи левой! – пошутил Мишка и подмигнул Генке.

Крича от внезапно нахлынувшей боли, Генка бежал за угол с дымящей сигаретой в зубах, боясь ее выплюнуть, чтобы Мишка, расщедрившийся минуту назад, не расстроился. Левой рукой он пытался отделить ключи от фарша.

Мишка чистой рукой остановил звуки из колонки и уже искал “Ретро ФМ” – других станций он боялся.

Затем под приятный мотив он спустился с лавки и вытер об какие-то лопухи правую руку.

– Запустили цветник, – сказал он весело выбежавшей из подъезда Дашке, – лобода, лопухи и подорожник – трава невзрачная, но крайне полезная. – сказал Мишка и подумал о Генкиной руке.

– Ну что, пошли! – игриво сказала Даша и вприпрыжку, как в детстве побежала вдоль дороги. А сзади, сомневаясь в себе плелся Мишка, буравя взглядом землю и украдкой бросая взгляды на Дашку повыше колен. Не дай бог кто-то заметит – это же неприлично!

Они шли той же дорогой, что и все девять классов ходили в школу.

– Ты знаешь, а я как будто и не уезжала, – мечтательно заметила одноклассница.

– Те же улицы, вон, тот же забор вокруг школы, да и той же серебрянкой окрашен, – прокомментировал картину Мишаня.

– А вот та большая лужа, которая не успевает высохнуть до следующего дождя, – запрыгала от радости Дашка.

– Типа, да, – не понял восторга Мишка.

– Перенеси меня! – ехидно брала на понт его Даша.

Черт возьми! Думал он, да она же смыла с себя косметику, одела этот мешковатый спортивный костюм, да я же только что рассматривал ее несмотря на это! А вот сейчас она смотрит на меня, будто не выучила и просит списать. Это тот же взгляд, а сколько уже прошло, лет десять? А может…

И Мишка представил, что ему четырнадцать, они спешат на алгебру, сейчас он будет переносить ее через большую лужу, это увидят идущие в школу одноклассники, учителя, они будут судачит и подкалывать, а ему плевать. Ну и пусть! Пусть завидуют! Красавицы – что они никогда не рискнут, а мальчишки – то их не попросят!

И Мишка залихватски подхватил девчонку, школьницу и одноклассницу, та взвизгнула от удовольствия, как на аттракционе, и прямо в обуви шагнул с приятной ношей в мутные воды океана любви. Где-то на середине лужи ноша перестала смеяться, посмотрела Мишке в глаза, шепотом предложила прогулять первую пару и поцеловала своими школьными губами.

Миша стоял посреди лужи и не дышал. Подъехал старенький “Москвич”. Пожилой мужчина заглушил мотор и взял супругу за руку. Они, сидя в машине смочили свои глаза и дали Мишке те минуты, которых у него никогда не было в школе.

Путь к гаражу сопровождался экспериментальной современной музыкой: радостно щебетала девчонка, звоночком отражался ее голос от понурых стен гаражного кооператива, и речитатив этот ложился на мерное хлюпанье Мишкиных кроссовок, которым пришел уже окончательный аминь. Осталось связать шнурками и забросить на провода.

Он вполуха слушал Дашкино “житие”, а сам видел, как девушка грациозно кружится, как ей стало жарко, и она банально расстегнула молнию, под которой оказалась простая футболка. И все это доставляло такое огромное эстетическое удовольствие Мишке, какое не доставит балет профессору, даже посади того в оркестровую яму.

– Сорок шесть! Пришли… – был вынужден прервать вояж Мишка. Хотя признаться, он подумывал нарезать с ней еще пару кругов по гаражам.