Текст книги "Босиком в Рай"

Автор книги: Максим Пыдык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Наконец, полицейский проделал путь до машины и заглянул в приоткрывшееся окно. Вопреки представлениями внутри его ждал маленький круглый мужчина лет сорок на вид. Он часто моргал, водил своим небольшим носиком, и как филин лупил глаза в небытие. Выглядел каким-то взъерошенным. Воротник неровно торчит, кудрявые волосы растрёпаны, как после хорошей забористой вечеринки. Всё лупит свои карие глаза куда-то вперёд, ну, точно Иисуса, сходящего с небес, там узрел. Лицо мягкое, безопасное. Негустая тёмная борода обступает ротик. Он выглядел комично и безобидно, как добрый плюшевый медвежонок за рулём, который сошёл с экрана какой-нибудь шизофреничной рекламы автомобиля, уселся за новенький Q8 и поехал на нём, куда только эти вшторенные звери там обычно ездят. Наверняка, и пьян, и дунул, короче, докопаться – легко. Он нервно ёрзал, как от зуда – чувствовалось, что ему не по себе, но вместе с тем в его гордо вскинутой мордочке, идеально ровной спинке и расправленных плечах читалась решительная смелость. И, глядя на этого мужчину, можно было понять, что уверенность его не безосновательна. Его окружала аура шумных пляжных пати, элитарного синтетического кайфа, первосортной марихуаны и захватывающих, сумасшедших идей, которые настолько невероятны, что искажают реальность, меняют её и делают пластилином в руках чистой силы воображения. Всё это, подобно аромату дорогих духов, обрушивалось на тебя и захватывало мощной волной сюрреализма, граничащего с трэшем. И только его мощный энергетический источник, способный расширять сознание миллионов, не оцифрованный категориями сужающего потенциал здравого смысла, а, следовательно, недосягаемый для местных гробовых проделок, мог сейчас стереть ластиком тяжесть тьмы и, видя её с совсем другой стороны, заполнить своим буйством цветов, салютом красок и взрывом безумства, что смещают ракурс смотрящего на мир в абсолютно иную точку. А плоды его гениального в своей необузданности воображения, говорили сами за себя. На запястье, например, сидели стильные часы, не броские, но внутри – неизменная Швейцария. На шее цепочка, тоже аккуратная, сдержанная, но золото белое. Атрибуты его достатка не слепят показной бутафорией, как и он сам. Он заключён в процессе творения, он – это живая идея. Реальность для него – аксессуар. На круглом тельце косо сидит рубашка поло, простая, она так и пропитана свежестью, словно он только что с яхты сошёл. Этот точно не из тех, которые молча решают проблемы и стиснув зубы тянут жизнь за истёртый канат. И истеричен, и самовлюблён, и деньги тратит безбожно, и галлюцинациями, явно страдает, и параноит его на отходняках не по-детски, но! живой и мечту свою сумел привести в реальность. Как следствие всех перечисленных побочных эффектов чрезмерной реализованности, лицо его не лишено бесшабашного задора и юношеского огня. Такой уже не робот из-под гудящего купола Системы, такой готов в какое-нибудь сумасшедшее дерьмо ввязаться, просто чтобы кайфануть. Короче, наслаждается жизнью, не отвергает её изобилие и в полной мере принимает всё, что та даёт. В общем, либо режиссёр, либо продюсер.

Мент внимательно изучил новоприбывшего на лайнер под названием «Тобi пiзда». Считал всё быстро и даже сложил губы в неприятной ухмылке, мол «вот это мне послали?!» Тем не менее, когда он заглянул в окно, на нём оставалась вся та же безликая маска.

Итак, медвежонок за рулём опустил стекло своей лапкой. Представление началось.

– Техосмотр.

Строго потребовал Узурпатор. Мужчина как-то недоверчиво посмотрел в зеркало заднего вида, будто поддержки какой ища, снова поёрзал и осторожно, но без испуга спросил, кивком головы давая понять, что всё пишется на видео:

– Эм, простите, что-то я никак не пойму, исключительно из чистейшего любопытства, а это у Вас там человек к дверце прикован? Признаюсь, я вот уже всю голову сломал, сижу-сижу, даже заключил сам с собой пари. – рассмеялся он – То ли пакет такой… неординарный, то ли нет.

Он обратился довольно неожиданно и, учитывая своё положение, даже нахально, потом ещё и позволил себе своим коротеньким пальцем тыкнуть в сторону бедного Лёшика. И в этот момент словно бы вся трагичность происходящего снизилась, камера события переместилась в другой угол и цвет начал менять температуру. А он сидит такой, словно о повседневной безделице разговаривая, и ещё с заинтересованной простотой, поглядывает на страшного злого полицейского.

– Техосмотр. – также надменно проговорил тот.

– Понимаю, Ваше беспокойство, – не унимался мужчина, причём теперь он отнял от руля руки и всем телом обернулся к «властелину ночи», с готовностью поговорить об их, как он находил, затруднительной ситуации – Я к чему спрашиваю? Дело в том, что если сковывать кого-то подобным образом, то очень высока вероятность, что он может выскользнуть из наручников. Ну, допустим, когда он лежит. Вот представьте, перевозите вы его в машине, скажем, в багажнике или на полу, – наглец, как знал что-то или нарочно пытался спровоцировать – То при наличии хорошей пластики, элементарной растяжки и неплохой гибкости, выбраться из такой ловушки не составит большого труда. Посмотрите фокусы Гудини, м-м-м, уверяю Вы найдёте много – он подыскал слово – Полезного. Они прекрасны! Тем более, – мужик на миг отвлёкся, внимательно присмотрелся к Лёше, и продолжил светскую беседу – Мальчик-то, я смотрю у вас, совсем худенький. Не дай Бог, не углядите, высунет ручонку-то свою из оков и лови потом по полю… А бегать ночью-то в такой свежести, да по травке, сдаётся мне, то ещё веселье! Как на счёт плетения узлов? Знаете ли, узлы просто превосходны, – он как добрый лицемер, знающий толк во всяком таком дал самодовольную улыбку – Особенно если их…

И пока чувак вдавался в детали, касающиеся, лишения людей свободы всё лицо лейтенанта отражало его глубокое желание, чтобы этот неудобный мужик сейчас оказался на пешеходном переходе и решил перебежать дорогу на красный свет, когда вдалеке возникла здоровая фура с брёвнами, которые грузчики по забывчивости не перепроверили и один из канатов уже начал лопаться, но в самый последний момент водила затормозил, так что этот неуместный человек уверовал в Господа, а потом фуре в жопу въехала какая-то легковушка, и вот тогда одно из брёвен, наконец, не выдержало, перетёрло канат и так неловко вылетело, что пробила нерадивому пешеходу голову нахер. Вот именно так он на него смотрел всё это время.

Мужчина всё же благорассудительно не стал развивать балладу об узлах и полез в бардачок рылся там некоторое время. А потом не произошло ничего сверхъестественного, что бы разрядило высоковольтное напряжение ситуации. Он не достал оттуда ствол и не начал им размахивать. В его руке были просто документы. С выражением полнейшей любезности на физиономии, он протянул их. Его бессовестно натянутая гримаса даже и не пыталась скрыть всё лицемерие, сочащее через непозволительно самовлюблённую улыбку, говорящую «чё же тебе реально от меня надо, сукин ты сын?» Вся игра была шита белыми нитками – оба совершали этот ритуал цивильности только ради… А вот хер его разбери, чего ради.

Изучение документов затянулось. Полицейский целенаправленно трепал нервы своему противовесу, не понимая, что именно этого и требуется силам баланса – раскачать, расшатать и взорвать там, где нагнетено.

– Я что-то нарушил? – с наивной простотой полюбопытствовал далеко незаурядный ночной гость. – Видите мой новенький, отполированный командой лизоблюдов Ауди Q8, созданный на E-платформе, с улучшенной прижимной силой, сенсорным интерьером и отделкой из нубука, которым Вас, безусловно, не купить, – что прозвучало из его уст, как «Вам, безусловно, не купить» – Так вот, я только вчера приобрёл его и поэтому ещё не успел привыкнуть к темпераменту этого жеребца. – он рассмеялся и похлопал автомобиль по дверце – Может быть, простите мне мою резвость в безлюдный полуночный час?

– Расследование. – бездушно процедил мент с не менее фальшиво скрываемым сарказмом и понимая, что все понимают всё, продолжил спектакль досмотра.

– А позвольте поинтересоваться, – медвежонок прищурился, почёсывая бородку, словно в голове его появилась интересная мысль, и он, не дожидаясь позволения, вклинил её, будто пытался развеять скуку – Для меня этические принципы ведения расследования – открытый космос, где я – пу-у-уф! – он издал звук, похожий на взрыв фейерверка – Блуждаю без навигации, но я слышал, что для вывоза преступников, вот как у Вас сейчас, требуется особенный ордер, кажется, или протокол, который, я не сомневаюсь, Вами всеполноправно соблюдаем, но, в порядке исключения, из простого любопытства, не могли бы Вы мне дать взглянуть на него?

«Тебя ебёт?» – так и говорило лицо мента, но он промолчал.

– Ведь какое удачное совпадение, представьте, я как раз пишу книгу и есть один вкусный момент, – не унимался тот – Сцена, так сказать. Я уже начал собирать для неё материал. Приходится общаться с людьми первой величины из высокопоставленных чинов: всё в дорогих кабинетах, при полной секретности, под дым дорогих сигар и первоклассный виски, всё как полагается. Возможно, и Вы, простой, честный боец с полей, сможете поделиться со мной чем-то, исключительно в рамках полнейшей фикции и безусловно творческой идеи, без какого-либо намёка на правдоподобность события. Я слышал, бывают такие случаи, когда некоторые представители власти, м-м-м… – он опять замялся в поиске выражения – Поступают совсем не так, как им положено. Ну, увлекаются, чего уж греха-то таить… Конечно же, ни в коем случае не воспринимайте мою любознательность как намёк, но все мы люди, и все созданы из эмоций. – он с сожалением развёл руками, поджав губы, как бы «увы» – Не кажется ли Вам, что, исключительно в качестве теории, невероятной разумеется, кто-то из Ваших коллег мог бы… скажем, увлечься? И, если допустить такую возможность, как бы поступили Вы? Отреагировали жёстким запретом, халатным неведением, профилактическим допущением или же уверенным соучастием? Опять же, только в качестве гипотетического материала для многообещающего бестселлера.

– Всего хорошего, до свидания. – полицейский забрал документы и развернулся.

– Ну постойте, постойте же! – яро воскликнул тот – Не скромничайте! Возможно, сейчас у Вас есть возможность стать прототипом ключевого характера блистательного романа. Такой типаж! Такая стать! Ну же!

Мент презрительно развернулся и двинулся обратно, унизительно демонстрируя, что он даже угрозы в этом человечке не наблюдает. Он глубоко недооценил выбор силы баланса, поставив самоуверенность превыше всего. Мужчину оказалось не так просто «закрыть». Он прытко открыл дверь и спрыгнул своими короткими ножками на дорогу.

– Ну хватит тут! —резко оборвал акт, в котором раздают реверансы и перешёл в наступление – Чёрт пойми, что за больное кино у вас в голове, и какого хера вы здесь вытворяете, мне насрать! И говоря «насрать», я не использую никакую ебучую метафору, а называю всю эту ситуацию больной, а Вас горсткой отморозков, которым пора лечиться и именно это я подразумеваю, когда хочу сказать, что всё происходящее тут «больное». Верните мне мои документы и снимите наручники с этого несчастного, он же у вас вот-вот дух испустит!

Его голос не был олицетворением мужественности, но звучал настойчиво. Этот человек не собирался отступать и закрывать глаза на беспредел. Ему было страшно и сердце билось, и руки вспотели и дыхание сбивало речь. Он боялся, но не собирался мириться, ибо силён не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто, испытав его, бросается во мглу, зажмурив глаза, когда перед лицом ряды вражеских копий. Такие войны одни из самых опасных в бою. Страшнее них только отчаянные.

Но полицейский забыл об этом и беспечно направлялся к стае. И тогда он поплатился за своё эго. Очень ловко и проворно этот, казалось бы, безобидный медвежонок подскочил к Узурпатору и выхватил своей пухлой ручкой пистолет из расстёгнутой кобуры. Наставил ствол на мента. Да так умело ещё! Тот же лениво повернулся и даже рассмеялся пыльным смехом.

– В машину, клоун, пока не обоссали!

Мужчина сразу дал понять, что не лыком шит. – безапелляционно пальнул в ноги. Внезапный выстрел вспугнул гнетущую тишину и стал ознаменованием рассвета в беспробудном королевстве мрака. Давящее молчание сгустилось так сильно, что казалось вот-вот стёкла треснут от напряжения. Всё пошло не по садистскому плану. Упивающаяся привычным ей всесилием тьма местного действия попробовала нового персонажа своим липким языком, поняла, что он слишком трудная для неё субстанция не спеша стала уползать обратно в логово. Медвежонок разогнал её своим сиянием, написанным простотой подхода к жизни. Тем временем двое других ментов достали стволы и принялись бесполезно тыкать ими то в Лёшика, то в медвежонка, не понимая, что им делать, когда не по сценарию. Возмутитель спокойствия неизменно держал главаря на мушке.

Тот спокойно стоял. Он не пытался защититься. Не пытался изменить ситуацию. Он, как и прежде, напивался эмоцией момента. Изучал противника. Смотрел внимательно и пронзительно, склонив голову на один бок и так впивался глазами в представителя противовесной стороны жизни, что Лёше, наблюдавшему за всем со стороны, показалось будто это не человек, а затесавшийся в мир демон изучает людей. Он издевательски молчал, натягивая напряжение, как наматывая людей по жилам, а потом как разразится демоническим хохотом и, словно став самым большим на планете, жутко прогорланил:

– Ну и? Ну и? Что ты теперь будешь делать, насмешка? Ты же – ничто, ты же – пыль. Ты – обо-лочка, – проговорил он, максимально обнуляя значимость Человека, что было одним из излюбленных прямолинейных и самых эффективных приёмов его тёмного покровителя – Я чувствую, как ты потекла, сучка, – он сузил глаза и заговорил тише, вкидывая разряды пренебрежения в сознание оппонента – Ты ссышь передо мной, чуешь свою ничтожность сейчас. А я ведь тебя найду, ты знаешь об этом. Я приду к тебе в дом и стану смотреть тебе в глаза, пока я буду резать твоих близких на лоскуты. А когда их сознание перестанет фильтровать боль, я открою им новые грани агонии. И ты будешь видеть, ты будешь помнить в предсмертных судорогах, как кровь выливается из их обкромсанных тел. Ты всю жизнь будешь видеть их куски, их ошмётки. Как бесполезных собак я скрошу их в ведро и выброшу на асфальт. Вот и вся жизнь! – с этими словами он раскинул руки и, точно факел тьмы зажёг своей речью.

Мужчина не моргнул и глазом. Он по своей натуре не принимал облики тьмы, и они отскакивали от его далеко не стандартной структуры мира. Незнакомец храбро не сводил взгляда с охотника, который превратился в жертву. В ответ на его тёмное излияние медвежонок достал свободной рукой телефон, набрал номер и приложил трубку к уху.

– Инга Игнатьевна? – он дотянулся до спасительного круга, солидная покровительница, очевидно, поняла, что прижало и попросила к делу. Сохраняя чувство достоинства, мужчина продолжил, говоря чуть громче, чем положено – Да-да. Тут на дороге трое каких-то беспредельщиков в форме забрали мои документы, угрожают порезать меня, пыль, на лоскуты, что весьма сомнительно, учитывая то что для расщепления такой крохотной частицы нужна особенная изощрённость и пытают какого-то парня, единственная провинность, которого, как мне кажется, злоупотребление самодисциплиной в вопросах переедания.

Короткая фраза в ответ, и он передал мобилу главарю. Тот внимательно присмотрелся к номеру. Ехидно улыбнулся, заглянув напоследок в соперника, и его взгляд вновь угас наледью. Собрался. Скудно бросил «слушаю».

Разговор, как и положено, занял около минуты. Узурпатор не перечил, но и не трясся в благоговейном трепете перед влиятельным заступником. Сила нашла силу. Охота сорвалась, он уже знал это, не пытаясь цепляться за волосок, и, как опытный хищник, что ставит во главу самосохранение, он уже работал по другому сценарию. Зверь знал, отложенная охота – самая вкусная.

Мучитель вернул трубку. Отдал документы. Помедлил. А вот Лёшика-то ему не хотелось уступать. Ох, как не хотелось! Слишком уж сладкой добычей было для него это олицетворение противоположной силы, нетронутое алчностью, отказавшееся от искушения Владеть. Дитя чистой природы Любви мира.

– И парня тоже, – по-хозяйски поторопил его медвежонок.

Лицо демона свело неприязнью. Он всё просчитывал в голове новый сценарий действия, взглядом расчленяя объект ненависти. Ну медвежонок и не цацкался. Пальнул в фару ментовской тачки, дав понять, что следующий выстрел будет уже в них. Стекло звонко посыпалось на землю. Двое прихвостней вздрогнули, грубо сняли с Лёшика наручники и тот побежал к своему спасителю. Тьма отступила. Мощный посыл Лёши всё-таки трансформировал ситуацию и спас его. Растерянные копы хотели было выстрелить, но смышлёный незнакомец предупреждающе пустил ещё пару пуль им в ноги. Те струхнули. Отходя спиной к своей машине, мужчина не сводил ствол с тварей. Открыл дверь, сел за руль. Открыл дверь Лёшику. Тот неуклюже ввалился в салон. Завелись и скорее помчали прочь с этого гиблого места. А когда отражающий ночь, новенький Audi Q8 угрожающе объезжал застывшего посреди шоссе Узурпатора, тот и не шелохнулся, как и не шелохнулся он во время перестрелки. Смерть не трогала его. Его тёмная как сам ужас фигура зловещим силуэтом пронеслась мимо и бездвижно замерла позади. Охота только началась.

«Винни-Пух ебаный.» – процедил кто-то из ментов напоследок.

* * *

Забрав документы и Лёшика, медвежонок, как оголтелый мчал по дороге, не разбирая поворотов и, кажется, направляясь вообще наугад. Оба усердно молчали. Их маленький кораблик вылетал из массивного тела прожорливой бездны навстречу к привычной Вселенной. Лёша знал – они вырвались. Его свет оказался сильнее и разогнал сгустившийся мрак руками этого необычного, очень отважного истерика, что был избран силой баланса в рыцари вечера. На мгновение перед его памятью снова промелькнули эти обезумившие глазища. Словно из далёкого прошлого до Лёши донеслось имя – его звали Рамзе́с – того маньяка, то олицетворение вязкой тьмы, которое схватило его своей лапой, обличённой в форму хранителя закона. Он внезапно выловил откуда-то из глубины космической памяти это знание и встрепенулся, дотронувшись того безумия, которым блестели глаза полицейского. Он словно бы коснулся первородного Вселенского ужаса и узнал в нём – … себя. Словно он сам стал тем человеком на дороге, и он это «наказывал» всех вокруг. Он ощутил жгучий холод внутри и липкое чёрное присутствие тьмы. Лет двадцать пять его не знал, а тут как какой-то звонок из прошлого. Будто Лёша сам являлся частью этого чёрного начала. Он даже испугался от того насколько тонко и глубоко воспринял Рамзеса, так словно бы всю жизнь был им, словно бы встретил полярную свою противоположность, которой мог бы быть или был когда-то. Лёша нахмурился не в силах припомнить точно. Гул дороги и полёт навстречу целой Вселенной неизбежно приглушил его тревогу.

Лёшик тряхнул головой, и снова реальность включила ему свой фильм.

Умчавшись километров за пятьдесят, медвежонок наконец-то остановился и стукнул от напряжения ладонями по рулю:

– Твари! Мудаки! Какие же восхитительные мудаки! – таким восклицанием он ознаменовал их спасение, после замер и крайне культурно проговорил, медленно поворачивая голову к Лёше – Человеколюбие – моё исключительное качество. Лишь благодаря ему господа садисты сохранили свои колени в целостности.

Оба зашлись заливистым, весёлым хохотом, очень близким к дурке. Да так и смеялись, пока не подружились. Держась за бока, от той боли, которую его побитому телу причинял смех, Лёша простонал, утирая глаза от слёз:

– О-ох, мсье, Ваше бескомпромиссное чувство юмора достойно компаньона, куда более азартного нежели рухлядь, которой едва не навязали льготы по инвалидности. Если Вы продолжите и далее в том же духе, то определённо оставите меня без последних рёбер.

Успокоились. Мужчина достал сигарету. Внимательно посмотрел на неё. Потом на Лёшика.

– Ну уж нет, – со знанием дела протянул он – Тут нужно что-то посерьёзнее.

Засунул руку куда-то под сидение. Пошурудил немного и наконец достал незаменимый штакет. Поджёг. Раздул. С наслаждением затянулся. В блаженстве закрыл глаза. Замер. Долго-долго не выпускал целебный дым, стараясь задержать его, как ощущение сплотившего их посреди Космоса покоя. Протянул косяк Лёше. Тот кивнул и с благодарностью принял средство от большого дерьма. Так они подружились во второй раз за вечер.

Обёрнутое в бумагу растение тлело, время лениво тянулось, город никуда не спешил.

– Откуда ты всему этому научился? – серьёзно спросил Лёшик.

– Боевиков много смотрел. – также собранно, сосредоточенно глядя вперёд ответил медвежонок.

– По телевизору? – не понял Лёша.

– По жизни. – более непонятно объяснил тот, потом подумал и добавил – Да в армии и не такому научат.

– Он бы выстрелил… – протянул Лёха.

Вместо ответа мужчина окинул взглядом несостоявшегося кандидата на инвалидность и утвердительно заметил:

– Сильно они тебя.

– А, – бросил тот, типа «не заморачивайся» и ещё разок затянулся.

– Чё-то серьезное? – поинтересовался тот.

– Помог оправдать им необходимость существования. Хм-м-м, – поразмыслил – А для таких это основа всего вообще. Значит в этом смысле, серьёзное о-о-очень.

Мужчина понимающе хохотнул и тоже наполнил себя дымом.

– А ты не выглядишь испуганным. – заметил он.

– Улица и не такому научит. – в тон отозвался Лёшик и сразу им всё стало ясно друг про друга.

В этот момент между ними установилось прочное взаимопонимание на очень тонком уровне, который не требует облекать смысл словами. Они общались, как две близких души. Они раскроили полотно вечера и став свободными от декораций, могли говорить на языке мысли и ощущения. Им более не требовались хитросплетения словесных конструкций.

Телефон зазвонил. Медвежонок ответил не сразу, как бы собираясь с мыслями.

– Да, – наконец сказал он с тяжёлым выдохом.

Послышалось надоедливое верещание. Он отнял трубку от уха и коснулся взглядом сухой ночи, дожидаясь момента для реплики. Дождался. Вставил.

– Приезжай. Я буду в среду дома.

Опять неугомонный обстрел женских возмущений.

– Ну хорошо, – с усталым смирением согласился он – В четырнадцать на лейбле, вторник так вторник.

Видно, у него не осталось сил переубеждать зацикленную на своей важности собеседницу. Походу, он даже забыл завершить вызов да так и залип в окно с телефоном в руке.

– В который раз откладываешь разговор? – спокойно спросил Лёшик.

– А-м-м… О чём ты? – мужчина как-то рассеяно и беззащитно обернулся, заметив, что снова вцепился в руль уже минуты две как, на которые он выпал из реальности. Он растерялся от прямого попадания в самую суть. В мире без декораций всегда всё просто, и он оказался не готов к такому. Тут не было пресловутого этикета – языка, который придумали глобальные корпорации – который они навязали, точно чипирование для перепрошивки личности, который они раздали, как маски, что скрывают нож, спрятанный за спиной, причём не нож, как аллегорию злого намерения, а самый настоящий из стали, который тебе всадят; маски, что надевают на особый случай и на каждый день, точно мистическая лисица Кицунэ^*, что примеряет новый образ выходя в мир живых из мира духов. Не успев понять, что происходит, он не смог подходящим образом включиться. Просто замер посреди ночи в растерянности.

– Ты же просто выигрывать время пробуешь, чтобы найти решение. Не в первый раз бежишь от этой встречи? – Лёшик мягко направил его быть открытым – не зазорно в этих кругах.

^*Кицунэ – мистический лис из японской мифологии. Обладает большими знаниями и магичиескими способностями. Принимает облик человека.

Тот снова выдохнул и как-то безнадёжно, глядя в пустоту своими большими зрачками, сказал голосом, который напомнил бы Лёше того самого Винни Пуха, если бы он был с ним знаком:

– Не в первый.

– Не знаешь насколько ей доверять?

– Не знаю.

– Доверься себе.

Эти слова явно что-то пробудили в Лёшином спасителе, потому что, осознав их, на что ушло секунд тридцать с момента как он их, услышал медвежонок перевёл взгляд на парня, по-прежнему сжимая этот грёбаный руль, будто это штурвал его жизни был, и спросил:

– Ко мне поедешь? Голландский экстаз не гарантирую, но койка найдется.

Лёшик протянул руку:

– Лёшик.

Тот с пониманием, не очень крепко, как в трансе пожал её и ответил:

– Саня.

2. ЛЁШИК И САНЯ РАСПУТЫВАЮТ УЗЛЫ

Москва ворохом ярких огней рассыпалась навстречу стремительно летящему новенькому Audi Q8. Словно бы драгоценные украшения, город доставал из шкатулки все свои лучшие здания – олицетворение человеческого гения, безграничность его возможности и высота эго одновременно. Красавица в ночном убранстве хвасталась. Лёшик восхищенно смотрел на всё это великолепие. Тёплый ветер, задувавший в окно машины, приятно гладил его по лицу, словно бы теперь мир заботился и ухаживал за своим сыном, после того, как столкнул его в жестокую необходимость. Да, порой мир бывает непостижим в своём суровом воплощении, но кому ведомо, что за последовательность событий развернёт он, отправив в самое пекло. Возможно, завалив важный экзамен сегодня, тебе повернётся новая сторона реальности и иная, более сведущая в вопросах устройства реальности сила, убережёт тебя от офисного рабства. Разуму не познать всех хитросплетений волокна материализации. Прыгнув в неизвестность, всегда есть шанс нырнуть в счастье. Вот и Лёшика теперь мир окружал приятной атмосферой, радовал красивыми игрушками и всячески старался успокоить своего ребёночка. «На же, порадуйся, мой хороший, всё пройдёт, ранка заживёт и будешь снова козлёнком резвиться по травке» – говорил мир и дул Лёше на ранку, а тот и не капризничал. Его ранки быстро затягивались, а потом он и забывал про них.

Саня уже проснулся от временного ступора и переключился в реальность. Он покосился на Лёшика и с понимающей улыбкой спросил:

– Красотища, да? Эта-то стерва умеет пыль в глаза пустить. – так он обозначил столицу – Ты впервые в Москве?

– Впервые в большом городе. – отозвался Лёшик – Хочу его почувствовать, самую мякоть. Понять принцип его логики, за душу потрогать.

– За этим ты по адресу, – одобрил Саня и включил поворотник – Осмотрись, друг мой, ты в царстве разврата и порочности. Добро пожаловать в государство, где грехопадение законно! И модно, – Саня потянул паузу, а потом с видимым удовольствием добавил – А ещё и охренеть как приятно! Тут тебе и мякоть, и душа, м-м-м, этот плод переполнен соком, но вот логика, – он мудро приподнял палец, с трудом сдерживая серьёзную физиономию, а после всё-таки цинично рассмеялся – Логика – это, с чем здесь дружат только самоубийцы, ну или любители ветхой литературы, которые никак не сообразят, что жизнь-то не по книжке спроектировали. Хотя, – он задумался – Пророчить – зыбкое дело, глядишь и такую безделицу тут отыщешь, но вот пользы тебе от неё, поверь, – ноль. – обозначил он положение дел в Москве с лицом испорченного мудреца, что во всех преломлениях познал людской порок, причём на личном опыте. – Единственное место, куда она тебя заведёт – где цветы дружат с гранитом.

– В самый раз, такое местечко я и искал, чтобы скоротать молодость. – Лёша провёл языком по зубам, а потом полез пальцем в рот, чё-т сковырнул, зажмурился, поднапрягся и вынул наружу зуб. – Так и не пережил эту ночь. – Отрецензировал он, да и выкинул бойца за борт со словами – Покойся с миром, братик.

– Суки! – с чувством прошипел Саня, похоже, что со властью он не особо-то был в ладах – Ну а потом, куда ты? После того, как утолишь свою жажду города?

– А, хз, – беззаботно отозвался кочевник, видно было, что он наслаждался моментом гораздо больше, чем туманным будущим.

– Ох! – Саню встрепенуло чувство свободы, которое нёс его попутчик – Дело вкуса, конечно, но фрукт этот на любителя. Вот тебе рецензия гурмана со стажем, детка.

– Знаешь ли, всегда хотел побывать в тропиках. – взгляд Лёши затянуло мечтательной поволокой, точно он унёсся мыслями на райское побережье, а рука стала рисовать в воздухе манящие горизонты – Острова, джунгли, насекомые. Не покалеченные промышленным присутствием во́ды, чистые как слеза тайского девственника и километры, километры, много километров пляжей, чьи пески согреты ярким солнцем, и где реальность отворяет створки в страну Нирвана.

Саня восхищённо промолвил:

– Маркетолог от Бога… По-любому!

Лёша не обратил никакого внимания и загадочно закончил мысль:

– Если я не найду её здесь.

– Это ты о ком? – не въехал тот.

Лёшик посмотрел на величественно строгое здание МИДа и ещё больше всё запутал:

– Пока он вёл меня, я всегда куда-то приходил. И теперь не обманет. – сказал он это, скорее, себе, нежели своему спутнику.

Дело в том, что когда-то давно, ещё в детстве, (как и следует ожидать, на родной стройке) Лёшик встретил двух своих мистических друзей. С первым из них ты уже познакомился в поезде – здоровый чёрный медведь. Вторым же был джин. Да, самый настоящий, наиобычнейший, но далеко не обыкновенный джин. Его тело напоминало лёгкое облако, очень красивое, подобное тончайшей персидской вуали. Фиолетового отлива, оно играло всеми оттенками волшебства, сияло блёстками и слепило драгоценными каменьями. Когда бы ни появился джин, всё вокруг преображалось в сказку. Его неизменно сопровождал аппетитный аромат – конфетный, пряный, миндальный или ещё какой. За целую жизнь ни один так и не повторился дважды. Как и полагается джинам, Лёшин джин носил лёгкую тоненькую жилетку, а на голову, в зависимости от настроения, наматывал то платок, то чалму, куда мог перо воткнуть или бриллиант, а бывало и простую пуговицу вставлял. В те же дни, когда он прибывал без головного убора, можно было наблюдать его начисто выбритый череп, посреди которого гордо торчал хвост чёрных волос. Дух всегда очень тщательно готовился к выходу в мир.

Ну эти двое и стали Лёшику постоянными спутниками. И, если медведь напористо проталкивал парня через сложные ситуации своей грубой лапой, то джин тасовал события, давая Лёше хитро проскользнуть. За двадцать пять лет пребывания в физической реальности они стали бродяге настоящими друзьями, которых он сначала, правда, считал галлюцинациями, но в деревне его шаманы-то поднастроили, и начал он воспринимать странную парочку, как своих проводников. Ну они и вели его, что же ещё делать проводникам?

Ну конечно, Саня не знал обо всём этом, но заметив у попутчика такую особенность, как наблюдение за не материализовавшимися ду́хами, внимание заострять не стал. Он не напрягал. С ним легко. Лишь усмехнулся и тряхнул головой.