Текст книги "Дикие нравы"

Автор книги: Максим Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Лейтенант искренне рассмеялся довольный реакцией собеседника на упоминание страшного имени стоящей за ним силы.

– Вижу, ты знаешь о нас, белый…

Андрей в ответ смог лишь кивнуть, с трудом сглатывая застывший в горле комок.

– Но ты не бойся, – покровительственно продолжал Жано. – Тебя мы не тронем, по-крайней мере сейчас. Ты нам нужен. С твоей помощью мы, наконец, сможем заявить о себе, обратившись к мировому сообществу. Ты ведь живешь за океаном? Из какой ты страны? Америка? США? Франция?

– Россия, – еле выдавил из себя Андрей, чувствуя, как, не смотря на давящую жару, его прошибает холодный пот.

– Россия, – задумчиво пожевал губами лейтенант. – Нет, не знаю… Но эта страна ведь далеко, за океаном? Там где живут белые люди?

Андрей согласно кивнул.

– Хорошо, пусть будет Россия, главное, что у нас в руках человек из-за океана из страны белых людей. Значит, всем белым придется нас выслушать, ведь иначе мы тебя убьем, и умирать ты будешь очень долго. Мы пошлем тебя по кускам твоему президенту, и будем слать до тех пор, пока с нашей земли не уйдут белые насильники, ворующие то, что принадлежит нам.

При этих словах Жано широко и радостно улыбался, видимо, представляя в уме эту картину. Андрей тоже растянул губы в кривой ухмылке, мысленно прощаясь с жизнью, прекрасно осознавая то, что никак не смог бы разъяснить наивному лейтенанту. Очень вряд ли, кто-нибудь в далекой России так уж сильно разволнуется из-за пропавшего наблюдателя, разве что члены его семьи… А президент бывшей сверхдержавы, даже если очень захочет, никогда в жизни не сможет запретить акулам транснациональных корпораций качать из Конго щедро политые кровью ископаемые. И даже если ему будут ежедневно приносить на серебряном подносе вместе с утренним кофе очередной кусочек майора Богданова, он все равно ничего не добьется от тех, кто в отличие от него реально правит современным миром.

– Послушай, – попробовал он все же как-то прояснить сложившуюся ситуацию. – Моя страна не самая могущественная в этом мире, к тому же здесь в Конго нет никаких ее представителей, кроме дипломатов в Киншасе. Мой президент не имеет никакого влияния в Африке…

Андрей мог бы еще долго распинаться, пытаясь втолковать аборигенам очевидные для него самого вещи, но он вовремя заметил, что лейтенант больше его не слушает, целиком сосредоточившись на разглядывании чернокожих спутников белого офицера. Два автоматчика же вообще не проявляли никакого интереса к беседе, похоже, не понимая ни слова из произнесенного.

– Из какой страны приехал ты? – осведомился у Реми лейтенант, панибратски ткнув капитана автоматным стволом в щеку.

– Нигерия, – еле выдавил из враз пересохшего горла посеревший лицом Реми.

Он уже видел, как искра вялого интереса медленно затухает в глазах Нкуда и понимал, что вопрос задан просто для проформы, что африканский офицер, даже если он представитель ООН вовсе не так ценен в качестве заложника, как белый, а потому нет никакого смысла с ним возиться.

– Нигерия, эта страна рабов. Там, даже после обретения независимости жители продолжают лизать белые задницы и жить по указке тех, кто их угнетал много лет, – Жано говорил медленно и размеренно, без малейших эмоций, будто декламируя хорошо заученный текст. – Я правильно говорю?

– Но… – попытался было что-то возразить Реми, беспомощно разводя руками.

– Я… Правильно… Говорю? – четко отделяя слова прокричал прямо ему в лицо лейтенант.

Капитан обреченно кивнул головой не в силах произнести ни слова.

– Вот видишь, – торжествующе подвел итог лейтенант. – Выходит, что вы, нигерийцы, позор черной расы. Самое обычное говно на ее ботинках. А говно принято счищать со своих подошв, чтобы оно не воняло.

По опасно зазвеневшему голосу Жано, по скользнувшим в нем надрывным истеричным ноткам, Андрей заранее понял, что сейчас должно произойти. К сожалению, он ничем не мог помочь напарнику, судьба того была сейчас в руках лейтенанта Нкудов и тот, судя по всему, уже знал, как ей распорядиться. Потому Андрей просто ждал, ждал, инстинктивно втянув голову в плечи и сжавшись, сгорбившись затекшими плечами. Однако, выстрел за спиной лопнул все-таки внезапно, заставив невольно вздрогнуть всем телом. Всего один автоматный выстрел, колокольным звоном отдавшийся в ушах, долетевший сквозь него полувсхлип, полувскрик переводчика и тяжелое грузное тело, ткнувшееся в спинку сиденья. Обернуться назад Андрей не посмел, да и на что там было смотреть, и так все ясно.

Жано улыбался. Улыбался счастливой детской улыбкой, искренне радуясь происшедшему.

– Ну а ты? – обратился он к переводчику. – Ты, наверное, местный? Я прав?

Испуганно жавшийся к противоположной двери Вогано быстро-быстро закивал головой.

– Откуда ты? Где родился? – продолжал допрос лейтенант.

Голос его звучал мягко и участливо, почти ласково, и если бы не сползший с сидения на пол труп нигерийского капитана, можно было подумать, что он искренне сочувствует ООНовцам и старается приложить все силы, чтобы разрешить вдруг возникшее досадное недоразумение.

– Кисангани, – выдохнул переводчик, стараясь не встречаться взглядом с лучащимися веселым смехом глазами убийцы.

– О! – обрадовался тот. – Я знаю Кисангани. Это очень большой и красивый город, я часто бывал там. Очень хороший город и люди живут там очень хорошие, правда?

Вогано усиленно закивал головой, готовый сейчас подтвердить что угодно.

– Да, – мечтательно продолжал лейтенант. – Хороший город, хорошие черные люди, большие дома, широкие улицы, много машин…

Вогано продолжал кивать как заведенный после каждого его слова.

– Очень хорошие люди живут в Кисангани, красивые, гордые… Вот жаль только, что среди них попадаются такие мрази, которые готовы за деньги продавать своих черных братьев белым угнетателям…

Голос Жано вновь зазвенел опасным, не обещающим ничего хорошего надрывом.

– Но ничего, – продолжал он, судорожно сглотнув. – Мы ведь можем это легко исправить. Всего лишь одно легкое движение пальца, и одним черным ублюдком из Кисангани станет меньше в этой стране… Это ведь так просто…

Договорить ему не дал дикий не то крик, не то взвизг переводчика. Почувствовав за спиной стремительную возню, Андрей резко обернулся, готовый броситься на помощь Вогано, но тут же получил болезненный удар автоматным прикладом по шее, бросивший его лицом в кожаный подголовник. Когда он вновь смог что-то видеть и адекватно воспринимать действительность, на заднем сиденье никого уже не было. Вогано несся по дороге, закладывая на бегу немыслимые петли и виражи, тонко по-заячьи вереща, кидаясь из стороны в сторону. Оба автоматчика покатывались со смеху показывая ему вслед пальцами, а Жано, довольно ухмыляясь, вел вслед за бегущим ствол автомата весь слившись воедино с прицелом. «Почему он бежит по дороге, – в тупом недоумении подумал Андрей, осторожно ощупывая ноющую после удара шею. – Ведь сейчас он отличная мишень, а сверни в джунгли, и поминай, как звали, уже в трех метрах ни хрена не увидишь». Однако обезумевшему переводчику сейчас, похоже, было не до тактических соображений, страх смерти, вытолкнувший его на дорогу, настойчиво диктовал разуму свою волю, принуждая просто бежать как можно быстрее и дальше от желающих убить его людей.

Первый выстрел ударил, когда Вогано был уже метрах в двадцати от джипа. Пуля злобно взыкнув в воздухе взрыла дорожную пыль под ногами беглеца, лишь придав ему дополнительной энергии. Будто пришпоренная лошадь, Вогано гигантским прыжком вперед преодолел широкую выбоину на дороге, вызвав очередной приступ смеха у нкудов. Жано тоже едва заметно улыбнулся и вновь тщательно прицелился. Тем временем переводчик, похоже, сообразил, что на ровной хорошо просматриваемой дороге спасения ему не видать и метнулся вправо, стараясь проскочить к спасительным зарослям. Тут же пуля Жано срезала прямо перед его лицом покрытую длинными острыми листьями ветку, заставив шарахнуться обратно на дорогу. Спустя секунду несчастный попытался нырнуть в нависающий над дорогой слева куст, и вновь пуля выбила фонтанчик пыли у него из-под ног, заставляя вернуться на середину разбитой грунтовки.

«Да эта сволочь просто забавляется! – сообразил, наконец, Андрей. – Просто играет с беспомощной жертвой, как кошка с мышкой! Вот почему так беззаботно ржут оба автоматчика, даже не пытаясь тоже вести огонь. Они абсолютно уверены, что беглец никуда не денется от их командира». Он внимательно вгляделся в лицо лейтенанта и разглядел в складках его плотно сжатых губ неприкрытую ехидную усмешку. Тем временем расстояние между машиной и бегущим переводчиком все увеличивалось, а насколько знал Андрей, АКСУ особой точностью не отличался и даже умелый стрелок не смог бы вести из него прицельный огонь на большой дальности. Еще несколько секунд и Вогано будет спасен, а заигравшийся в крутизну нкуд останется с носом. Видимо такая же мысль пришла и в голову лейтенанту, потому как он внезапно прекратил улыбаться и, посерьезнев лицом, тщательно прицелился, готовясь одним последним выстрелом поставить точку в явно затянувшейся комедии. Палец на спусковом крючке плавно пополз назад, выбирая свободный ход.

И тогда Андрей неожиданно даже для себя глубоко вздохнул, собираясь с духом, будто перед прыжком в ледяную воду и, резко распрямившись на сиденье, плечом подбил локоть нкуда, одновременно вцепившись ему в ворот и заваливая худое жилистое тело на себя, вниз. Выстрел грохнул над самым ухом, кисло ударило в нос пороховой гарью, негодующе вскрикнул лейтенант, пытаясь вырваться из цепко держащих его рук. Но Андрей не ослаблял хватки, стараясь прижаться как можно ближе к остро пахнущей потом груди нкуда, чтобы не дать тому возможности размахнуться для удара. Драгоценные секунды шли одна за одной, растягиваясь, будто вязкая смола, неимоверно долгие, но спасительные для бегущего по дороге переводчика, Андрей твердо намеревался выиграть как можно больше этих мгновений, незаметно несущихся мимо в обычной жизни и таких плотных, насыщенных мыслями и переживаниями сейчас, и у него получилось. Он продержался долго, почти десять секунд, дав беглецу целых сорок метров жизни, продержался ровно до тех пор, пока вышедший из удивленного оцепенения автоматчик не подскочил к машине, опуская на голову напавшего на офицера белого, выщербленный с давно облупившимся лаком приклад. Самого удара Андрей даже не почувствовал, просто что-то стремительно мелькнуло над ним, заслоняя безбрежную небесную синь, а потом он разом погрузился во тьму, будто нкуд повернул невидимый рубильник, отключая свет окружающего мира и саму питавшую его тело жизнь.

Потерявший сознание Андрей не видел, как, разъяренно рыча и брызгая в гневе слюной, Жано вырвал из рук ударившего его нкуда автомат. Как тщательно целился в спину уже уставшему петлять бросаясь в разные стороны и просто тупо бежавшему вперед переводчику. Не слышал выстрела. Не видел, как споткнулся на бегу, падая на левое колено Вогано. Не слышал торжествующего крика нкудов, тут же сменившегося разочарованными воплями, когда переводчик, все же поднялся и заковылял вперед, подволакивая негнущуюся ногу.

Жано выстрелил еще раз. Мимо. Еще. Пуля клюнула беглеца в спину, бросив лицом в дорожную пыль.

– Есть! – довольно процедил лейтенант, опуская оружие.

– Смотри! Смотри! – прервал криком его ликование хозяин автомата. – Он еще ползет! Какой упрямый!

Действительно, Вогано никак не хотел расставаться с жизнью, и даже получив в спину пулю калибра 7,62 мм, без труда пробившую лопатку и в клочья изорвавшую легкое, вырвав на выходе из груди кусок мяса величиной с кулак, продолжал бороться. В шоке он не чувствовал боли, вот только мышцы всегда такие сильные и надежные вдруг отказались ему служить и теперь, чтобы двигаться вперед приходилось напрягать все силы, загребая ладонями раскаленную пыль и отталкиваясь здоровой ногой. Уходя все дальше и дальше от жутких нкудов, от того места, где его ждала смерть. Он полз, не обращая внимания на раны, на пульсирующую сгустками кровь, уносящую из его тела жизнь, на поднимающееся от ступней холодное онемение, захваченный лишь одной мыслью, одним желанием, оказаться как можно дальше от этого гиблого места, обмануть пришедшую за ним смерть. Ведь не может же быть так, чтобы сегодня был именно тот день, которому предназначено стать последним днем его пребывания в этом мире. Нет, конечно же, нет! Ведь столько еще не сделано из того, что он просто обязан совершить, столько еще неизведанно, не понято, не пережито. Нет! Нет! Решительно невозможно ему умереть сегодня! Это просто не справедливо, наконец! Нет! Он уйдет, он выживет. Его найдут и спасут. Главное уйти сейчас, оторваться, уйти. Он не умрет. Нет!

– Нет, – шептал он про себя будто волшебное заклинание. – Нет! Нет! Ни за что!

– Нет! – выдыхал он и, прокусив губу, чувствуя во рту металлический привкус собственной крови, отталкивался здоровой ногой, перетягивая непослушное, теряющее силы тело еще на полметра вперед.

– Нет! – хрипел он, вцепляясь пальцами в едва заметный глинистый бугорок и подтягиваясь к нему, выиграв в этой гонке за жизнь еще тридцать сантиметров.

– Нет, – отчаянно прошептал он, когда перед его лицом неожиданно оказался, преградивший путь тяжелый десантный ботинок.

С невероятным усилием подняв голову вверх, Вогано встретился взглядом с криво улыбающимся нкудом.

– Хорошо бегаешь, парень, – проскрипел Жано, хищно оскалившись. – А без ног далеко убежишь?

Лязгнула, вылетая из ножен на бедре нкуда кривая панга, и Вогано весь сжался в ожидании удара. Лейтенант над ним утробно крякнул, приседая к земле, вкладывая в инерцию летящей стали вес собственного тела, и жуткая боль пронзила левую ногу переводчика. Он закричал не в силах ее терпеть, выплескивая наружу утробным, нечеловеческим воем, пытаясь вывернуться отползти, но твердое колено нкуда придавило его к земле, а удары посыпались один за другим, пока с громким хрустом не треснула, разламываясь, кость. Вогано кричал, заходясь истошными воплями, почти физически ощущая, что его голова сейчас лопнет от натуги. Он просто мечтал потерять сознание, сбежать от этой боли в уютную черноту забытья, но, как назло, долгожданный обморок все никак не приходил, и переводчик оставался в памяти все время казни. Ровно до тех пор, пока перед его лицом не шмякнулись тяжело в пыль два окровавленных обрубка, совсем недавно бывших его ногами. Вогано еще успел подумать, что так и не прибил к ботинкам новые каблуки взамен стоптанных, почему-то эта глупая несвоевременная мысль ужаснула его своей обыденностью настолько, что он даже перестал кричать, только сейчас в полной мере понимая, что с ним собственно сделали. И исстрадавшийся мозг, наконец, не выдержал напряжения, полностью отключившись, скользнув в холодную темноту неприсутствия.

Жано брезгливо потрогал ботинком безвольно упавшую голову беглеца, нагнувшись, вытер об его рубашку измазанное кровью лезвие панги и, сплюнув вязкую, забившую горло слюну, зашагал обратно к машине. Добивать переводчика он не стал. Кровь, обильно хлещущая из искромсанных обрубков, оставшихся от ног, должна была сделать свое дело так же верно, как выпущенная в затылок пуля, причем совершенно бесплатно. А патрон для автомата стоит два доллара. Когда нужно, лейтенант Жано умел быть очень экономным и расчетливым. Именно благодаря этим качествам он, собственно говоря, и получил свой офицерский чин. Теперь же, после проведения столь успешной операции, его карьера вообще должна была стремительно пойти вверх. Не каждому удается так мастерски захватить важного заложника, которого можно использовать в политической игре.

Жано несмотря на молодость отлично разбирался в политике и точно знал, что проклятые угнетатели, поработившие его страну, на самом деле вовсе не настоящие воины, что они слабы и мягки сердцем, легко идут на любые уступки, чтобы избежать крови. Старики из его племени рассказывали, что раньше белые были совсем другими. Они были точно выкованы из стали. И никому никогда не пришло бы в голову попытаться поднять руку на белого человека, так как расплата в этом случае была неминуемой и жестокой. За жизнь одного белого, своими жизнями неминуемо заплатили бы не меньше сотни чернокожих, а то и всю деревню безжалостно истребили бы прибывшие мстители. Однако те времена давно канули в Лету, сыновья и внуки белых воинов, выкованных из железа, растратили силу и твердость своих предков, превратившись в изнеженных трусов, боящихся крови. Теперь, захватив одного из их офицеров, нкуды вполне могли диктовать остальным свои условия, и Жано был абсолютно уверен, что любые их требования будут немедленно выполнены. Открывая нкудам выход на международный уровень, добавляя популярности у черных жителей страны и еще больше пугая оставшихся здесь по недоразумению белых. И все благодаря его, лейтенанта Жано, уму, ловкости и удачливости. Это ли не повод для отличия? Это ли не причина для радости? На душе лейтенанта, возвращавшегося к беспомощно замершей машине ООНовцев, было легко и солнечно. Жизнь впереди обещала только приятные события, награды и почет. Вот только жизни этой оставалось всего несколько часов, правда, Жано в тот момент, конечно, об этом не знал. Так бывает, любой, даже самый хитрый и удачливый, самый умный и сильный человек, тем не менее, смертен, причем смерть к нему может прийти в любой момент, никому не дано обмануть отмерянную ему судьбу, никому не дано заглянуть в собственное будущее дальше летящего мимо мгновения. Возможно, это и к лучшему, иначе слишком страшно было бы жить в этом изменчивом и непостоянном мире.

– Выходит, эти самые нкуды тебя взяли в заложники, чтобы с твоей помощью добиться ухода из страны чужих горнорудных компаний? – Максим удивленно качнул головой, будто сомневаясь в достоверности только что ему рассказанного.

– Да, примерно так, – невесело усмехнулся Андрей.

– Но ведь это абсурд! – не сдержался Макс. – Это надо быть полным идиотом, чтобы всерьез рассчитывать, что ради жизни какого-то несчастного наблюдателя, да еще к тому же русского, транснациональные корпорации согласятся терпеть миллиардные убытки!

– Согласен, – вновь улыбнулся Андрей, хитро глянув на собеседника.

– Так что же ты мне тогда паришь? Хочешь убедить, что здесь партизанят умственно отсталые придурки?

– Да нет, дорогой, – развел руками Андрей. – Это ты как-то слишком упрощенно себе все представляешь… Это же Африка, здесь законы обычной логики не действуют. Африканцы немножко по-другому устроены. Они больше на эмоциях и внешних эффектах живут, чем на логичном расчете. Ну, примерно, как у нас бабы, тоже ведь никакой логики вроде бы в их действиях нет, а порой нами умными и сильными мужиками крутят, как хотят. Так и тут…

– Ну и сравнения у тебя… Взял черножопых бабами обозвал…

– Бабами… – мечтательно повторил наблюдатель, прикрывая глаза. – Ты вслушайся как звучит. Эх! Знаешь, как человек говорить научился? Нет? Это еще в обезьяньи времена было. Сидели на дереве три бабуина, и вот один из них и говорит: «БА!». Другой подхватывает: «БУ!». А третий заканчивает: «БЫ!». БАБУ БЫ! Вот так речь и появилась. А черножопыми ты местных товарищей зря зовешь: во-первых, такое наименование можно принять за проявление расизма, а расизм это плохо, во-вторых, может возникнуть, мягко говоря, непонимание, так как наши соотечественники вкладывают в это слово несколько иное значение. Так что зови уж лучше их, как наши в миссии «очень черными».

– Ага, больше всего на свете ненавижу две вещи: расизм и негров! Ты от темы-то не уходи, как это все связано с твоим захватом, не понимаю.

– Да просто все на самом деле… Вот если подумать, что для любой бабы самое главное…

– Достал со своими бабами! Вот послал бог озабоченного сокамерника, я уже ночью спать боюсь, мало ли чего тебе в голову придет?!

– Ой, не злись, противный, – нежно пропел Андрей. – Ладно, не нравятся тебе бабы, обойдемся. Поставим вопрос по-другому: что самое главное в жизни для типичного африканца?

– Ну не знаю… – задумался Максим. – Наверное, деньги, дом…

– Ага, еще про семейные ценности вспомни! – издевательски хохотнул Андрей. – Ни хрена подобного! Самое главное для типичного африканца, как и для любой бабы, кстати, это популярность! Популярность! Не надо делать таких бараньих глаз, сейчас поясню. В это понятие входит что? Известность, раз! Заметность, два! Привлекательность, три! Короче, чтобы шел ты по улице, а тебе вслед шептали восторженно, смотри, кто пошел, это же тот самый, ну и так далее. Врубаешься? Понты дороже денег, плевать что там и как у тебя на самом деле, но внешне все должно быть круто! Это основной принцип типичного африканского характера.

– Пусть так, и что из этого следует?

– А вот то и следует! Нкуды они по сути своей кто? Мелкие бандиты, которые грабят окружающие деревни, прикрываясь громкими лозунгами о борьбе за свободу. Ты думаешь, возьми вот сейчас и дай им места в правительстве, признай за ними право принимать реальные решения, они начнут строить тут новую счастливую жизнь? А хренушки! Они просто обалдеют от свалившейся на головы ответственности и мигом запросятся обратно в джунгли. Потому что бегать по лесу с автоматом и кричать о священной борьбе гораздо проще, чем реально вытаскивать из кризиса погрязшую в нищете и голоде страну. И все это прекрасно понимают, заметь. Даже они сами. Нкуд, придя в деревню, так же отбирает последнее у крестьян, как любой дезертир или грабитель. Разница только в том, что нкуд при этом еще говорит, что отобранное, послужит делу изгнания захватчиков. А крестьянину ведь глубоко насрать на то кто здесь захватчик, а кто наоборот. Кто последний початок маиса отнял, тот и захватчик. А это не есть хорошо для партизан, их должны уважать и бояться, а вовсе не ненавидеть. Когда партизан начинает ненавидеть местное население, то можно сразу ставить крест на таком движении, дни его сочтены. А значит что? Значит нужно или перестать грабить, а тогда нечего будет есть, либо проводить какие-то масштабные зрелищные акции, чтобы все о тебе заговорили, приобретать известность и популярность.

– То есть они реально вовсе не собирались давить твоей тушкой на мировое сообщество, а хотели только громко заявить о себе…

– Ай молодец, пятерка тебе! На лету схватываешь! – рассмеялся Андрей.

– И что? Получилось у них?

– Знаешь, не очень. Я ничего не говорю, ребятишки действовали вполне грамотно, может, и смогли бы за мой счет пропиариться. Вот только они меня даже до своей базы не довели…

– Как так?

– А вот так… Я же тебе говорю, здесь очень много всего намешано, и большая ошибка думать, что если у тебя есть автомат, и ты успешно взял в засаде ООНовских наблюдал, то ты самый крутой хищник в округе.

Транспорта у нкудов не оказалось, да от него сейчас и не было бы никакой пользы. Лейтенант повел свой маленький отряд напрямую через джунгли. Лес в этой местности был не слишком густой, но все равно в некоторых местах приходилось буквально прорубаться сквозь заросли лиан. Шедший впереди нкуд размеренно и расчетливо рассекал мясистые зеленые стебли остро заточенной пангой, обрушивая под ноги целые охапки листвы одуряющее пахнущей свежим сочащимся медленными каплями, будто кровь из раны, соком. Жано топал следом за Андреем, изредка несильно подталкивая его в спину автоматным стволом, при этом наблюдатель отчетливо видел, что предохранитель автомата скинут вниз, а указательный палец бравого лейтенанта не покидает спусковой крючок. Учитывая это, даже легкие толчки стволом были весьма неприятны, когда знаешь, что от получения пули в почку тебя отделяет лишь короткий свободный ход спускового крючка, такое пришпоривание действует чрезвычайно эффективно. Третий нкуд замыкал процессию, периодически настороженно оглядываясь назад и пытаясь по возможности расправить смятые и притоптанные ими ветви. Толку от этого было, конечно, лишь чуть, и за группой все равно тянулся легко читаемый след. При желании, преследователи легко могли бы ее настичь. Вот только преследовать их было некому. Никаких сеансов радиосвязи и контрольных точек с патрульной группой в Тиме на этот раз заранее не обговаривали, больно уж рутинным и безопасным обещал быть выезд. А значит, раньше, чем наступит темнота, никто их не хватится, к тому же играть в кошки-мышки с нкудами в ночных джунглях в индийском батальоне однозначно желающих не найдется. Машину партизаны столкнуть с дороги не удосужились, так что место его пленения найдут сравнительно легко, но что это даст, если у нкудов будет почти суточная фора. За это время можно затеряться в тропическом лесу гораздо надежнее, чем пресловутая иголка в стоге сена.

Захваченные этими невеселыми мыслями Андрей брел, еле переставляя ноги вслед за мерно размахивающим пангой нкудом, периодически вздрагивая от очередного тычка стволом в спину. Да, положение было, мягко говоря, незавидное.

– Куда мы идем? – повернувшись через плечо, обратился он к лейтенанту.

Но тот лишь ощерил в улыбке крупные белые зубы:

– Шагай, белое ничтожество, не нужно со мной говорить.

– Я устал, – заартачился Андрей. – Я больше не могу идти!

– Я тебя сейчас приободрю, – ухмыльнулся нкуд, многозначительно положив ладонь на рукоять панги.

– Эй, я ведь ценный заложник, так?

– Без уха ты будешь точно так же ценен, – радостно оскалился лейтенант. – Но пойдешь гораздо быстрее и совсем не станешь уставать!

Андрею ничего не оставалось делать, как отвернуться и полностью сосредоточиться на том, чтобы не спотыкаться о торчащие тут и там из земли корни. Спасибо хоть не связали, продираться через эти заросли связанным было бы настоящим мучением. Панга в руках идущего впереди нкуда со свистом резала воздух, оставляя за собой более-менее очищенный от лиан и веток проход. Судя по всему, Жано вел свой маленький отряд к базе просто по прямой, не выискивая более легких обходных путей и надеясь за счет краткости расстояния наверстать то время, что они теряли на расчистку тропы. Своя логика в этом, конечно, была, особенно если учесть мощное телосложение прокладывающего им дорогу нкуда. Андрей лишь удивлялся, как у него хватает здоровья столько времени беспрерывно размахивать тяжелой пангой. Меж тем никаких внешних признаков утомления направляющий не выказывал, только его широкую спину между лопатками и под мышками обильно испятнал пот, выступив на темно-зеленом комбинезоне снежно-белыми узорами соли.

Вскоре джунгли поредели и раздались в стороны, деревья-великаны раздвинулись, образуя высоко над головами путников настоящий навес из переплетения ветвей. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь эту преграду, потому у подножья огромных стволов царил полумрак. Видимо благодаря этому пространство между деревьями не было сплошь затянуто молодой порослью, как в том участке леса, который они только что покинули. Молодые побеги просто не выживали в этом практически лишенном света месте. Идти сразу же стало легче, и нкуды тут же ощутимо прибавили в темпе. Жано время от времени сверялся с висевшим у него на груди компасом и отдавал резкие команды на суахили, корректируя направление движения. Андрей изо всех сил старался не отставать от своих пленителей, но отсутствие необходимых для движения по тропическому лесу навыков конечно сказывалось. Он то и дело цеплялся ботинками за торчащие из земли корни, оскальзывался на влажной земле, попадал ногой в лужи тухлой, кишащей мелкими червями и пиявками воды, вызывая недовольные возгласы идущего рядом лейтенанта. Сам Жано препятствий, постоянно возникающих перед белым, будто бы даже не замечал, двигался легко и бесшумно как вышедший на охоту леопард. Оба автоматчика тоже ловко скользили вперед, словно шли по ровной асфальтированной дороге. Казалось, они искренне не понимают, как можно быть таким неловким, как этот бестолковый наблюдатель, потому даже не думали сбавлять набранный темп, подгоняя пленника негодующими окриками и тычками автоматных стволов. Андрей же в свою очередь настолько сосредоточился на том, чтобы не упасть, оскользнувшись на влажной, обманчиво пружинящей под ногой земле, что ничего вокруг не замечал. Весь мир сейчас сжался, схлопнулся до размеров небольшого пятачка под ногами, и в этой новой Вселенной не было ничего важнее того, чтобы правильно выбрать место, годящееся для опоры, такое, на которое можно было бы смело наступить ребристой подошвой десантного ботинка. Точнее подошвой когда-то бывшей ребристой, сейчас в углублениях протектора набилось столько перемешанной с травой грязи, что она стала практически сплошной и чрезвычайно скользкой. Удержаться на ногах, отчаянно балансируя на этом липком катке, оказалось задачей поистине титанической, требовавшей всех сил и полностью поглощавшей внимание.

Именно поэтому он не сразу понял, что произошло, когда услышал резкий свист и глухой удар, а шедший первым нкуд, вдруг остановился, как вкопанный и дико заверещал, размахивая руками. Лишь спустя секунду Андрей сообразил, что из спины неудачливого разведчика вытарчивают остро заточенные колья, насквозь пробившие его тело. Нкуд оказался насажен на огромное подобие деревянных граблей, причем удар был так силен, что колья, пробив тело, продолжали его удерживать на весу. Автоматчик отчаянно орал, судорожно дергая руками и ногами, будто наколотый на булавку жук. «Похоже, он угодил в охотничью ловушку», – решил про себя Андрей. Ему уже приходилось видеть подобные изыски местных охотников, когда они укрепляли колья на пригнутом к земле молодом упругом дереве, закрепляя его верхушку на специальный сторожок, от которого тянулась неприметная в траве веревка, пересекавшая натоптанную звериную тропу. Бегущий привычным маршрутом зверь задевал веревку, срывая сторожок, и, наконец, распрямившееся дерево, пронзало его тело кольями. Просто, дешево и сердито. Вот только здесь никакой тропы не было. Что за глупый охотник мог поставить ловушку просто посреди леса? На что он при этом рассчитывал? Кого хотел изловить?

«Уж не знаю, кого хотел, – подумал Андрей. – Но кое-кого действительно поймал, и поймал качественно». Он невольно сочувствовал сейчас насаженному на деревянные грабли и бьющемуся в страшных мучениях нкуду. Хоть они и оказались сейчас врагами, но все же чернокожий автоматчик был живым человеком, а такой участи, как выпала ему, Андрей никому бы не пожелал. Против его ожидания, двое других нкудов вовсе не спешили броситься на помощь своему товарищу. Жано, настороженно перехватив автомат, внимательно осматривался по сторонам. Второй боец, придвинувшись к нему вплотную и развернувшись в ту сторону, откуда они пришли, присел на колено, держа в прицеле заднюю полусферу. По его напряженно закушенной губе и выступившим на лбу крупным градинам пота Андрей понял, что нкуд, всерьез ожидает еще каких-то неприятных сюрпризов, от разом примолкших джунглей. Даже птицы прекратили свою веселую трескотню в верхушках деревьев, лишь несчастный, попавшийся в ловушку, продолжал натужно хрипеть, царапая скрюченными пальцами вошедшие ему в грудь колья. Андрей, движимый безотчетным порывом милосердия, хотел было подойти к нему, посмотреть нельзя ли чем-нибудь облегчить его страдания, но едва он сделал первый шаг, как рука лейтенанта жестко легла ему на плечо, пригибая к земле.