Текст книги "Игра Лазаря"

Автор книги: Максим Марух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Он тебя бил? – задала Яника вопрос, волновавший её больше всего.

Лазарь покачал головой:

– Только до тех пор, пока я не вытянулся достаточно, чтобы дотянуться до выдвижного ящика в столе на кухне.

В тот же день Лазарь сообщил отцу, что тот может кричать на него сколько хочет. Может забывать кормить, не давать карманных денег и даже мочиться мимо толчка – всё, что угодно. Но если он ещё раз распустит руки, ему лучше помнить, что завтра утром он рискует проснуться с ножом в горле. Отец выслушал всё в трезвом виде – Лазарь специально подгадал момент, чтобы предупреждение отпечатались в его проспиртованных мозгах как можно чётче. Он не знал, что отец увидел тогда в глазах сына, но знал наверняка, чего он там не увидел – шутки. Лазарь не шутил, и отец это понял.

С того дня побои прекратились. Даже в полуобморочном состоянии, в пьяной голове отца срабатывали какие-то стоп-краны, выстроенные инстинктом самосохранения на подсознательном уровне. Эти стоп-краны останавливали его руку ещё на взлёте. Он мог орать благим матом, угрожать, замахиваться – но никогда не касался. Лазарю этого хватало.

«Врёшь!» – тоненько запищал в голове внутренний правдолюб. – «Ты врёшь»!

Да, он действительно немного приврал. Был один раз. Отец «накидался» до положения риз, и у него случился приступ бешенства. В результате Лазарю хорошенько перепало. Той ночью он не нашёл в кухонном столе ни одного колюще-режущего предмета – даже ложки отсутствовали! Стоп-кран самосохранения сделал свою работу. Отец успел припрятать всё, что могло причинить ему вред, пока ещё смутно соображал, что остановиться сегодня уже не сможет, но отчётливо помнил про обещание сына.

Лазарь специально умолчал об этом и добился желаемого – на лице Яники не проскользнуло ни тени жалости или сострадания. Только удивление вперемешку с благоговейным страхом.

– Ты поэтому выбрал меня в свои протеже? – тихо спросила она.

– Би-ип! – сказал Лазарь, зажав нос пальцами. – Искать психологическую подоплёку моих поступков запрещено правилами. И нет, не поэтому. Я вообще не собирался тебя спасать. Я пришёл убедиться, что ты благополучно отдала концы. А когда увидел, что это не так, решил не искушать УК РФ и его 125-ю статью.

– Эта статья распространяется только на лиц, обязанных по роду деятельности иметь заботу о потерпевшем, – мягко улыбнулась Яника. – Я училась на юридическом, помнишь?

– Помню, что я не учился, – огрызнулся Лазарь. Всё это начинало порядком раздражать. – Извини, что сломал очередную романтическую теорию о заботливом мне. Идём дальше?

– Идём.

Когда Лазарю стукнуло восемнадцать, их с Сенсором призвали в армию. Родители Сенса хотели «отмазать» сына, имея к этому все возможности, но тот отказался.

– Не хотел меня бросать, – покачал головой Лазарь. – Вот уж кто действительно повёрнут на патологической гиперопеке.

Поняв, что сына им не переубедить, родители Сенса предложили заодно «отмазать» и Лазаря, но тут уже отказался Лазарь. В результате призвались оба. Чтобы хоть как-то облегчить участь сына, родители Сенса воспользовались своими связями в органах (отец Сенса занимал пост замначальника ГИБДД Октябрьского района) и устроили так, чтобы обоих распределили в одну воинскую часть. С командиром части быстро и недорого решился вопрос распределения в одну роту после КМБ. Об одном они забыли позаботиться – о благонадёжности самой части.

– Мы служили в 101-м отдельном Егорлыкском вертолётном полку. Летали, как электровеники. «Вешались» с самого КМБ.

Воспоминание накрыли Лазаря неприятной холодной волной. Он и сам не ожидал, что эти старые, вышедшие из срока годности откровения так взбудоражат его.

Из всех «старых» в роте выделялся Паша Молотков по кличке Молот. От него «молодым» доставалось больше всего. Молот стимулировал «стариков» к жестокости, даже когда последним это надоедало. От его методов приходили в ужас даже видавшие всякое дембеля. Когда Мишу Кулагина, хилого паренька одного с Лазарем призыва, увезли полуживым в Егорлыкский военный госпиталь, откуда в часть он уже не вернулся, Молот едва не загремел в «дисбат». Выкрутился в последний момент: подмазал нужных офицеров, отделавшись «губой» и лишением отпуска.

Наделённый пуленепробиваемой психикой, Лазарь мог стерпеть любые моральные пытки. С болью дела обстояли иначе. Физические издевательства били по самолюбию больнее самых пошлых слов и клоунских заданий. Это вероломное нарушение личных границ, попрание неприкосновенности тела, сводило с ума и отравляло ненавистью каждую клеточку мозга. Когда терпеть Молота дальше стало невыносимо, Лазарь вспомнил об обещании, данном некогда отцу. Поначалу он гнал от себя эту мысль, как назойливую муху, но та, как и положено мухе, снова и снова возвращалась обратно.

– Однажды Молот избил Сенса, – проговорил Лазарь, и понял, что помнит всё в таких подробностях, будто это было вчера. – Сильно. Я только что вернулся из наряда в роту и увидел, как он и ещё двое «старых» пинают его по казарме, как футбольный мяч. Я, как тогда говорили, «впрягся», и мячей стало два.

Им и раньше крепко доставалось, но в этот раз особенно. С тех пор Лазарь перестал отмахиваться от мухи. Больше того – он позволил ей залететь в ухо, проползти по слуховому каналу в череп, добраться до мозга и отложить там яйца.

– Я всё спланировал. Убивать Молота нужно было ночью, когда эта тварь будет в казарме, а меня назначат дневальным по роте.

Из черенка зубной щётки, обёрнутой одним концом в полотенце, чтобы не оставлять отпечатков, Лазарь сделал «заточку», которой суждено было пробить трахею Молота. С повреждённым горлом невозможно создать много шума, когда начнётся агония. К тому времени, пока все проснутся и сообразят, что к чему, Лазарь должен был вернуться на «тумбочку». Но даже если бы не успел, всегда можно сказать, что прибежал на шум. Они бы до второго пришествия гадали, кто это сделал и зачем. У каждого второго в роте под кителем имелась целая россыпь сине-бурых мотивов.

– «Врёшь!» – тренькнул внутренний правдолюб. – «Опять врёшь!»

Да, Лазарь снова слукавил. На самом деле ему было плевать, поймают его или нет. Первостепенной задачей стояло осуществление мести. Уход от правосудия являлся приятным, но необязательным бонусом.

– Но ты не убил его? – сказала Яника почти уверенно, как будто слышала эту историю раньше.

Лазарю показалось, или где-то в глубине инсона она надеялась ошибиться?

– Я почти убил его. В последнюю секунду какая-то невидимая сила отвела мою руку в сторону, и я воткнул «заточку» ему в плечо.

Лазарю повезло. Карательные меры ограничились «губой», нарядами и лишением отпуска. Главное, не «дисбат», остальное терпимо. По возвращению из санчасти Молот стал потише. До самого конца «духанки» их с Сенсором почти не трогали. Стратегия запугивания, сработавшая некогда на отце, отлично показала себя и здесь. Никому не улыбалось, чтобы в следующий раз карающая длань вендетты не промахнулась именно по его горлу.

«ВРЁШЬ!» – неистово заверещал голосок. – «ВРЁШЬ! ВРЁШЬ! ВРЁШЬ!»

Лазарь посоветовал ему заткнуться. Он незаметно переступил ту границу, за которой начиналось долгое протяжное «Би-и-и-ип!» для него самого. «Ты врёшь», сказал голос, а он не знал, что ему ответить. Он не врал – только это он знал наверняка.

– Что это была за сила? – риторически спросила Яника. В который уже раз.

С «силой» они с Сенсом познакомились через месяц после инцидента с Молотом. Когда всё улеглось, «сила» сама нашла их. Как оказалось, на самом деле «сил» было две – обе имели вполне человеческий облик и служили в роте МТО на один призыв старше Лазаря. У них даже имена были – Семён Русаков и Матвей Кипносов. Оба Эмпаты, а Семён ещё и «сенсор». Это он нашёл Лазаря. Просветил насквозь рентгеном, проявил снимки и увидел паразитов, которые копошились и множились в мозгу, как мушиные личинки.

– Не буду рассказывать, как они убедили нас, что им не отбили мозги по «духанке» и все россказни о невидимых мирах правда, – сказал Лазарь. – Скажу только, что я поверил. И Сенсор тоже. Он-то всегда чувствовал, что с ним что-то не так, с самого рождения. Точнее, чувствовал это в окружающих, но не мог отличить одно от другого. Моё прозрение пришло, когда кровь Молота расплывалась по майке красно-зелёным пятном… когда он заорал…

Лазарь до сих пор не мог понять тех ощущений, а самое главное, последствий, вызванных ими. Не смог и теперь. Одно он знал наверняка – какая-то часть его сознания изменилась навсегда, а вместе с ней перестроился и он сам. Но что это была за часть, как она поменялась и в какую сторону повела за собой всё остальное – эти вопросы оставались без ответа… («Ты врёшь! Врёшь, врёшь, врёшь!») Это необъяснимое ощущение веры в выбранную тропу, в надёжность руки, ведущей по ней, было похоже на морок, на наваждение…

– … на гипноз, – улыбнулась Яника, и васильковые глаза инопланетянки превратились в две ужасно милые щёлки. – То, что я почувствовала, когда утром ты взял меня за руку, – пояснила она.

– Да, – чуть подумав, согласился Лазарь, – может и гипноз.

Сёма Рысаков научил Сенсора всем премудростям ищейки: видеть «игроков», различать их в толпе. Матвей познакомил Лазаря с его инсоном. С его Игрой.

– На что это было похоже? – тут же спросила Яника

– На длинное, протяжное, гнусавое «би-и-ип»! Ещё одно предупреждение, и игре конец.

Сложив руки на коленях, Яника изобразила пай-девочку.

Через полгода уволились «осенники», и Лазарь с Сенсором «постарели». Тогда же погиб отец. Не было ни поджога, ни утечка газа. Следствие установило, что отец уснул с зажжённой сигаретой. От дома не осталось ничего – как и от отца. Родители Сенса тогда специально приехали в часть, чтобы сообщить Лазарю горькую весть лично. Хорошие они люди. Если говорят, что у хороших родителей не бывает плохих детей, то почему не может быть наоборот?

Лазарь ожидал, что сейчас Яника снова попытается заглянуть к нему в душу, но та со страху получить третий «бип», даже не выразила традиционного соболезнования.

На тот момент Матвей уже был на короткой ноге с Меценатом. В Недвиговке его дожидался трёхэтажный особняк, куда он планировал переехать на ПМЖ сразу после дембеля, а до той поры подыскивал сожителей. Сёма Рысаков, очень ценный кадр, не смог присоединиться. После службы он собирался вернуться к себе в Подмосковье.

Лазарю возвращаться было некуда. Сенсор и тогда последовал за ним, но теперь уже не ради него. Матвей быстро утряс все технические вопросы с Меценатом, и вуаля – они уже здесь. Ничего не умеют, но всего хотят. Как любой нормальный человек, поначалу все трое преследовали довольно меркантильные цели. Каждый имел свою причину находиться здесь, но ни одна из них не имела ничего общего с самоотверженным желанием спасать чужие жизни. Лазарь всегда считал, что благородные поступки без зрителя – как наряженная фифа на вечеринке для слепых. Без явной доли нарциссизма нет смысла рядиться. Так он чувствовал себя поначалу.

Аппетит пришёл во время еды.

– Дарению мы нашли где-то через месяц. Точнее, её подкинул Меценат. Она стала нашим первым совместным делом.

В массовой автокатастрофе на трассе Ростов-Краснодар, унёсшей жизни семерых человек, принимало участие с десяток машин. В одной из них находилась Дара с родителями. Поездка в Анапу, предвещавшая чудесный двухнедельный отдых на берегу моря, обернулась страшной трагедией. Дара потеряла и мать и отца. Сама почти не пострадала, но хорошенько ударилась головой, заработала черепно-мозговую травму и через час впала в кому.

Физическое тело ещё не знало, что осиротело – не могло знать – но проекция в инсоне уже прекрасно всё понимала. И наотрез отказывалась возвращаться в бренное тело – этот брошенный, никому ненужный дом.

– Мы помогли ей выйти, – произнёс Лазарь с ноткой ностальгии в голосе. – А когда она поправилась физически, забрали к себе

От психологической травмы Дара оправилась гораздо быстрее, чем того можно было ожидать. Так всегда с Эмпатами. Стоит осознать себя в себе, и ты уже не ты. Между логическим левым полушарием и духовным правым выстраивается своего рода мостик. Этот мостик и делает Эмпата целостной личностью, способной здраво оценивать свои эмоции. Простым людям это недоступно.

Ещё через три месяца Матвей привёл в дом Айму. Как и Сенса, её никто никогда не «играл». Более того, никто и знать не знал, что она Эмпат, пока Сенс не пожал ей руку. Дело было в прихожей во время первого знакомства – точь-в-точь, как сегодня с Яникой.

– Дарения свела Айму с Матвеем на какой-то вечеринке. Три месяца они крутили любовь, а потом решили съехаться. Такое вот странное совпадение.

Марс был последним. Айма поймала мальчишку за руку в автобусе, когда тот пытался вытащить у неё из сумочки сотовый телефон. Мальчишка бросился наутёк, но Сенс поймал его вторично – уже за шиворот. Проекцию Марсена пришлось «лечить» от хронического саморазрушения. Парень не был склонен к самоубийству, но и о жизни своей особо не заботился. Сын наркоманки и безымянного отца-малолетки, к двенадцати годам он имел внушительный послужной список: восемь побегов из трёх детдомов и вдвое больше приводов в милицию за кражи и токсикоманию. Слово «родители» дня него несло в себе не больше смысла, чем Атлантида (если бы, конечно, он о ней слышал), а все слова, связанные с оседлой жизнью нормального ребёнка – и того меньше. Всю свою короткую сознательную жизнь Марсен выживал. Это был ничем не замутнённый фатализм в чистом виде.

Как и в случае с Дарой, они помогли проекции Марса вытащить себя за уши из мрака неведения к свету прозрения. Повернули к нему жизнь другой стороной медали, показали, какой она может быть, и парень захотел попробовать себя в ней.

– Теперь у него новая идея фикс: испытать себя в чужой Игре. Немного напрягает, но это лучше, чем испытывать себя в своей.

Яника надолго задумалась. Кожу между бровей рассекла уже знакомая складка, и она спросила:

– Это как силсила, да? Цепь посвящённых. Матвей спас тебя, ты спас Дару, Дара нашла Айму, а потом вы вместе спасли Марса.

От одной мысли, что Матвей «спас» его, у Лазаря скрутило живот, как будто кто-то ударил коленом в пах.

– Спасти человека насильно, без его согласия, можно в реальности, – ответил он. – Схватить, перекинуть через плечо и вынести из горящего дома. В инсоне такой фокус не пройдёт. Здесь все двери заблокированы. Мы можем раскинуть под окном пожарный батут, но заставить себя спрыгнуть можешь только ты сам.

Метафору про батут и пожар придумал не Лазарь. Первый раз он услышал её от Сёмы Рысакова, когда тот пытался донести до них с Сенсом прописные истины Игры. Это было что-то вроде переходящей мудрости.

– И я не смогла, – потускневшим голосом заметила Яника. – Осталась в горящем доме. Я не вписываюсь в вашу силсилу. Но всё равно здесь. Почему?

Лазарь и сам толком не знал. Действительно – почему? Странно, но на ум приходил один ответ – по кочану.

А может, знаешь? – шепнул из глубины инсона внутренний правдолюб. – Знаешь, но не давал себе труда найти эту правду, потому что она тебе не нужна? Что с тобой? Тебе впервые в жизни неинтересно докопаться до истины?

Лазарь потряс головой, и левое полушарие присмирело.

– Теперь это неважно, – сказал он. – Ты с нами, и это главное.

Яника повернулась к нему вполоборота, кокетливо откинула волосы за плечо и улыбнулась. Васильковые глаза высохли и улыбались вместе с губами.

– Научи меня! – с азартом попросила она. – Я хочу знать, как работают инсоны. Хочу разбираться в их механике. Хочу знать всё о том месте, где мне предстоит работать.

Вот так перемена в настроении! И как это у неё получается?

– То есть, великовозрастным идиотом ты меня не считаешь? – осторожно уточнил Лазарь, кивая самому себе.

Яника энергично закачала рыжей головой:

– Ты же знаешь, идиоты – никудышные учителя.

7

До следующего визита к Симону Петровичу оставалось два дня. Лазарь решил посвятить их тому, что он называл Курсом Молодого Бегуна или, сокращённо, КМБ. До тех пор с инсоном Энуо решено было повременить. Янику переполняли вопросы, требующие развёрнутых ответов, а те, в свою очередь, времени. Последнего хлопоты с переездом тоже не прибавляли. Яника приняла окончательное решение остаться в коттедже. Оставалось уладить две последние проблемы, связывающие её с прошлой жизнью парой швартовых канатов: институт и отец.

Решить первую оказалось несложно: Яника взяла академический отпуск. Слух о том, где и как провела последний месяц Катя Исакова, успел облететь весь институт, и теперь в хит-параде самых горячих новостей факультета эта история занимала уверенное первое место. Яника искренне верила, что через год страсти улягутся, и можно будет попробовать восстановиться, а чтобы они не разгорелись вновь, по возращению из академа ей нужно будет помнить только об одном: никогда не носить одежду с коротким рукавом.

Решение бросить на время институт Лазарь всячески приветствовал. Чем больше у Бегуна свободного времени, тем большего его уделяется Игре. К тому же, к прозябанию в высшем учебном заведении Лазарь всегда относился скептически. В глубине инсона он считал это бесполезной тратой времени – чванливым и изнурительно долгим способом добыть государственную печать на пропуске в большой мир с одной стороны, и возможность хорошенько нажиться на этом с другой. Отбарабанить пять лет на юридическом, чтобы потом примкнуть к огромной армии «офисного планктона», вкалывающего не по профилю за копеечную зарплату – нет, такое не для него. Стать одним из тех, кто большую часть рабочего времени проводит в Интернете, не вылезая из социальных сетей и измочаливая до потери пульса однокнопочные мини-игры – увольте.

Со временем Лазарь пришёл к мнению, что всему можно научиться самостоятельно, было бы желание. Покоя не давал только внутренний самокритик, всегда готовый отставить плечо в нужную минуту. Склочный правдолюбец то и дело напоминал, что «сами мы академиев не кончали, а потому и знать наверняка не можем». Его едкие замечания оставляли неприятный осадок ущербности на душе. Чтобы как-то компенсировать свою неполноценность, приходилось долго и усердно заниматься самообразованием. Всё время расширять кругозор, стремиться развиваться во всех областях. В это хорошо помогало усиленное поглощение книг и журналов самой разнообразной направленности – от художественной литературы до специализированных технических справочников. А ещё штудирование Интернета – этой кладези полезной информации и огромной свалки того, что от неё отвлекает. Однокнопочных мини-игр, например.

Вопрос с отцом решился ещё проще – телефонным звонком. Яника повторила слово в слово всё, что надиктовал ей в ухо Лазарь, подслушивающий в трубку параллельного телефона.

«Я ушла, и, наверное, уже не вернусь. Пришлю открытку на Новый Год. Я не прячусь, поэтому не ищи меня. Не собираюсь преследовать тебя по закону, если пообещаешь не преследовать меня»…

Ну, и дальше в таком же духе. Калим обещал не искать.

Оставалось решить вопрос с КМБ. Ликбезов Лазарь не любил, но, как справедливо заметил Сенсор, он эту кашу заварил, а значит, ему и расхлёбывать. Выслушивая его долгие монологи во время прогулок по городу, Яника однажды с улыбкой призналась, что чувствует себя так, будто не покидала залов своей альма-матер и просто сменила лекционные на частного репетитора.

– Инсон – гиперчувствительная среда, возводящая эмоции в степень «пре», – вещал Лазарь, совершенно не разделяя её веселья. – Любое событие из реальной жизни, повлиявшее на твоё эмоциональное состояние, в инсоне усиливается. Вместе с этим инсон – живой мир, и в нём живут живые люди. Посередине хозяин инсона, его проекция. Главная проекция – что-то вроде местного бога. Именно этот волшебник превращает мир инсона в страну кривых зеркал. Главное свойство инсона в том, что он в искажённом виде отражает эмоциональное состояние хозяина. То, что оставляет в нём след. Здесь и начинается самое интересное. Дело в том, что внутри инсона эмоции хозяина воплощаются в действительность, как по божьему велению. А всё, что действительно в инсоне для нас, Бегунов, материально точно так же, как в мире, который мы называем явью.

– Каким образом эмоции воплощаются в жизнь?

– О, ты сталкивалась с этим множество раз. Отец-насильник в инсоне едва не съедает заживо собственную дочь, после чего окончательно перерождается из человека в чудовище. Дочь собирается рассказать обо всём возлюбленному, а в инсон приезжает передвижной лагерь. На следующий день возлюбленный предлагает закончить отношения – в инсоне он бежит через окно, бросив возлюбленную подыхать…

Лицо Яники помрачнело, и Лазарь поспешил перевести тему.

– Эмоции – наш главный враг, и, в то же время, наш союзник. Эмоции превращают неудачника отца в кровожадного монстра, шефа на работе в коварного Минотавра, соседа по общежитию в назойливую муху, любовницу этажом ниже в роковую суккубу. Дарения может видеть других людей сквозь призму восприятия хозяина инсона напрямую, не выходя в инсон. А ещё улавливать эмоции, но только очень сильные. Например, при резкой вспышке злобы она почувствует жар, вкус соли и перца во рту, а освещение вокруг станет пурпурным. Для этого ей достаточно быть поблизости от того, чьими глазами она собирается смотреть.

Всё, что касалось внутренних коллизий инсонов, давалось Янике легко. Дело усложнялось, когда речь заходила о Ведущим Игры и его влиянии на инсон.

– Что такое Игра? – спросила она.

Они с Лазарем прогуливались по заснеженным аллеям студенческого парка. Полчаса назад Яника подала в деканат прошение об академическом отпуске по медицинским показаниям, превратив слух о своей психической неустойчивости в подтверждённый факт.

– Если инсон – королевство кривых зеркал, то Игра – раскалённая домна, где зеркала плавятся и искажаются до неузнаваемости. Обычная приливная волна здесь превращается в цунами, костёр на пикнике – в Чикагский пожар. Когда в инсон вторгается Ведущий Игры со своими Эмпатами (мы называем их офицерами) – Игра началась. Обычно в этом случае жертве остались считанные дни. Могущество Ведущего в том, что он способен менять инсон в худшую сторону, во много раз усиливать его основное свойство – материализовывать эмоции. Неизвестный вирус в слюне, превращающий людей в кровожадных горилл, дети-носферату, чума, мор и прочие шарах-бабахи – его рук дело. Остальные мелочи дочищают офицеры.

– Ради чего всё это?

– Как и всегда, ради власти. Человек стерпит всё, и неважно, что происходит с ним в реальности. Как бы сильно ни трепала тебя жизнь, ты будешь держаться, пока держится твоя проекция. Именно там, в инсоне, идёт главная битва. Там любая проблема увеличивается во сто крат. Когда образцовая пятнадцатилетняя отличница и любимица всей школы в один прекрасный день находит отцовское ружьё и простреливает себе сердце…

В голосе Лазаря зазвенела сталь, и он умолк. Кашлянул в кулак и продолжил уже спокойнее:

– Не существует универсального ответа на вопрос о смысле жизни – для каждого он индивидуален. Но можно попытаться дать общее определение. Смысл жизни – это двигатель машины, сердце человека, импульс, толкающий шар, мотив преступления, вдохновение художника. Причина, по которой мы продолжаем жить. Уничтожь его – и человек увянет, как роза в сухой вазе. Люди, потерявшие смысл жизни, делятся на три группы. Первым хватит мужества и таланта найти новый смысл и пойти дальше. Вторые опустят руки и добровольно лягут в сырую яму. Третьи найдут пистолет и прихватят с собой в яму пару-тройку человек из супермаркета. Ведущий Игры охотится за вторыми и третьими, чтобы дать им новый смысл. Мы же стараемся помешать ему. Ну, или хотя бы минимизировать потери.

– То есть, своей Игрой Ведущий сводит смысл жизни человека к саморазрушению?

– И да, и нет. Ведущий Игры стремится сломать проекцию внутри инсона. Когда ему удаётся, это может проявляться по-разному: доведение до самоубийства или подстрекательство к убийству… изнасилованию. Но это не самоцель. Основная цель – явиться в нужный момент к парню, который только что перестрелял половину своего класса, и предоставить выбор. Вариант А: опустошённая проекция переходит в услужение к Ведущему, в инсоне навечно селятся люди в чёрном и до конца жизни диктуют тебе, что делать. Вариант В: проекция отказывается подчиниться, и хозяин продолжает влачить своё жалкое существование за стокилограммовой стальной решёткой или с девятью граммами свинца в черепе. Выбор незавидный. Вербуя новых последователей, Ведущий расширяет сферу своего влияния, и, соответственно, потенциал своих манёвров. Особенно рьяно он стремится заполучить Эмпатов – таких, как ты.

Яника замедлила шаг:

– А есть вариант С?

«Варианта С нет» – это первое, что хотел ответить Лазарь. И наверняка ответил бы, но в последний момент слова застыли на губах. Как же нет, когда вот он – шагает рядом в рыжем пальтишке и мучает вопросами?

– Вариант С исключение, – дипломатично обошёл он острый угол. – Везде есть свои исключения.

«Не врёшь», – тихо согласилась главная проекция. – «Вот теперь не врёшь».

Разумеется, Яника поняла, о ком речь, но виду не подала. Долгое время они шли молча. Яника задумчиво наблюдала за тем, как мыски её сапог отбрасывают налипшие горстки снега и набирают новые.

– Ведущий Игры подливает масла в огонь, это до меня дошло, – наконец проговорила она. – Но я всё равно не понимаю, что такое Игра. Как она проявляется?

Лазарь ответил не сразу. В отличие от друзей, он считал, что любая игра лучше всего познаётся в процессе самой игры. Невозможно научить играть в покер, но можно рассказать правила. С этого он и решил начать.

– В любом инсоне существуют определённые правила, которые не под силу нарушить ни нам, ни офицерам, ни даже Ведущему. Перечислять их нет смысла. Достаточно помнить, что все они крутятся, как планеты солнечной системы, вокруг одного солнца. Это солнце – бог Ра, хозяин инсона, главная проекция. Только бог может нарушить правила. Например, бога нельзя засунуть в клетку и ждать, пока он умрёт с голоду, если он сам того не захочет. Верёвка из простыней никогда не лопнет под весом бога, пока он хочет добраться до земли.

Яника бросила на Лазаря короткий взгляд и снова уставилась под ноги. Они потихоньку приближались к выходу из парка. Асфальтовая дорожка вилась вниз по склону и заворачивала к автобусной остановке.

Лазарь решил идти до конца. Уколов прошлого не избежать, когда говоришь о прошлом. Она сама захотела понять, что такое Игра – так пусть понимает.

– Основная подпитка инсона – реальная жизнь. Нельзя устроить наводнение или эпидемию в инсоне, если в реальной жизни хозяин проекции счастлив и благополучен. К такому сильному богу Ведущий просто не сунется. Он ищет другие инсоны – несчастных, слабых. Играть не по правилам ему не удастся даже там, а вот заставить слабого бога изменить собственные правила куда как проще. Сделать так, чтобы бог сам запер себя в клетке и остался подыхать с голоду. Заставить выйти из клетки на растерзание кровожадной твари, которая…

– Не продолжай, я поняла, – перебила Яника. Она по-прежнему следила за мысками сапог, снова и снова прорезающих снежную целину на пути к поставленной цели. – Ты жив, пока борешься.

– Именно, – кивнул Лазарь. – Наша работа – помогать слабым богам. Это как сеансы у платного психоаналитика. Но если Фрейд пытался достучаться до проекции через стену внешней оболочки, то мы действуем напрямую, изнутри. Психологические головоломки здесь куда как нагляднее.

Яника наклонила голову к Лазарю. Разрумянившиеся щёки прорезали продолговатые ямочки, побледневшие на морозе губы улыбнулись:

– Только вот за Фрейдом головоломки не гонялись, чтобы убить, разорвать и съесть по кускам.

– Точно, – снова кивнул Лазарь. – Но не возьмусь утверждать, что такая мелочь остановила бы дедушку Фрейда.

8

Симон Петрович сидел вразвалку в том же кресле, где и всегда. На нём был тот же халат, а сам он имел такой же не выспавшийся, мятый вид. Единственным отличием была трубка, которую он теперь курил вместо сигарет из серебряного портсигара.

– Часы ты так и не перевёл, – заключил он, попыхивая трубкой. Сизый дым выползал изо рта неторопливо и с ленцой, отлично подчёркивая сонное настроение курильщика.

Лазарь жмурился от лучей низкого зимнего солнца, прочертившего полосу света из щели в шторах прямо по лицу, и едкого табачного дыма.

– Раньше сядешь, раньше выйдешь, – опасно пошутил он. Лучше соврать, чем признаться, что часы в порядке, и он просто не умеет рассчитывать время. К тому же, для начала надо признаться в этом себе.

– Это верно, – охотно согласился Симон и покачал трубкой в синюшных от наколок пальцах.

Лазарь знал, что Симон отсидел, но когда и за что – особо не допытывался. В своих беседах они никогда не касались этой темы, а значит, Симона такое положение дел вполне устраивало. Лазарь знал только, что до встречи с Меценатом Симон вёл довольно разгульную жизнь, но после отсидки присмирел, остепенился. Тюрьма научила его одному восхитительному качеству – умению следить за своим языком. Это потрясающее искусство не могло не вызывать восхищения. Было в его размеренной черепашьей манере вести беседу что-то притягательное, почти обвораживающее, вызывающее зависть и неодолимое желание подражать. Лазарь даже пытался пару раз, но надолго его не хватило. Наверное, всё дело в хладнокровии, которого ему всегда недоставало. Сколько он ни старался развить в себе это умение – ничего не получалось. Впрочем, Лазарь не исключал, что этот навык из тех, что приходят с годами.

– Вы переговорили с Меценатом?

– Разумеется, – кивнул Симон. – А ты думал, мне нравится, когда меня будят за час до назначенного времени?

– Он дал ответ?

Симон выбил трубку, зарядил в глиняную чашку новую порцию резаного табака, закусил мундштук и неторопливо раскурил.

– Прежде чем ты услышишь ответ, Меценат хотел бы напомнить: он по-прежнему считает, что твоим напарником должен стать мальчик по имени Марсен. Парнишка он сметливый. Меценат полагает, в нём скрыт большой потенциал.

Звучало настолько дико, что Лазарь моментально вспыхнул. Он раздражённо хлопнул ладонями по подлокотникам роскошного кресла, и тут же подумал, что до Симона ему ещё далеко.

– Ясно – он полагает! Ключевое слово здесь «скрыт», а не «потенциал». А в фразе: «мне плевать, что он там думает», ключевое слово «плевать».

На пористом невыразительном лице Симона не дрогнул ни один мускул. Казалось, оно стало ещё спокойнее и сонливее, чем прежде. Табачный дым валил из ноздрей, как из дульных дыр только что пальнувшей двустволки.