Текст книги "Наина (СИ)"
Автор книги: Максим Лаврентьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
На мой удивленный вопрос объяснил, что у него есть знакомые, которые могут заплатить за то, чтобы я с ними спала.
Когда я вскочила и стала одеваться, чтобы уйти, Саид напомнил про отснятое порно.
– Рыжик, сядь, – сказал он серьезно и похлопал рукой по дивану рядом с собой. А когда я подошла и села, налил мне водки и велел выпить.
– Не заставляй меня делать тебе плохо, Рыжик. Я вовсе не злой человек. Просто это мой заработок, ведь драматургия ни фига не кормит. Я ищу смазливых девчонок, вроде тебя, а мои клиенты, серьезные люди, платят мне за это хорошие деньги. Ты вполне подходишь для них. И ты мне, кстати, очень понравилась. Так что даже если откажешься, я, возможно, не стану отправлять посылку с кассетой твоей маме и не подкину ее в ректорат. Но подумай сама: как ты будешь жить дальше? Ты фактически одна в Москве, без денег, учишься в паршивом вузе, окончив который, не сможешь найти себе работу по душе и, главное, по профессии. А я предлагаю такую прибавку к нищенской стипендии, которая позволит тебе дорого одеваться, ходить в солярий, выглядеть на все сто и, наконец, даст неоценимый для творчества жизненный опыт. И не пугайся, я не собираюсь отбирать у тебя паспорт. Ты ничего не должна отрабатывать, напротив, будешь получать от меня неплохие проценты. Мои клиенты – щедрые люди, они не только платят девушкам установленную цену, но и делают подарки. Подарки ты сможешь оставлять себе. Кто-нибудь в перспективе обязательно возьмет тебя за границу – повидаешь мир. В общем, извини, что напугал с кассетой. Она пока останется у меня – как гарантия того, что ты не свинтишь в неподходящий момент и никуда не нажалуешься. Ну как, по рукам?
Что мне оставалось делать? Саид был прав: без нормального жилья и без денег я долго не протянула бы в Москве. Вместо ответа, я потребовала еще водки. А когда как следует запьянела, позволила ему взять меня.
– У тебя все получится, – улыбнулся он, ставя меня на колени.
С этого дня началась для меня другая жизнь. Днем я ходила на лекции, а вечером ехала к Саиду. Он дал мне ключи от квартиры.
Я ждала, когда раздастся звонок в дверь, и шла открывать. Посетители вначале были мне не знакомы, но прекрасно знали, зачем и к кому пришли. Сделав свое дело, исчезали – некоторые навсегда, другие только на время, до следующего раза. Платили они Саиду, так что я не видела денег. Так даже лучше – казалось, будто в этих встречах присутствует романтика.
Некоторые постоянные клиенты нравились мне. С ними я проводила время, как со старыми друзьями. Болтала о разном, узнавала подробности об их жизни. Часто сама получала оргазм, что располагало нас друг к другу еще больше.
Пока никто не предлагал куда-нибудь с ним поехать. Даже в ресторан не звали. Подарки иной раз дарили, но не слишком ценные. Кто-то приносил цветы, кто-то – кукол, что было, конечно, смешно, кто-то – плюшевые игрушки. Симпатичный молодой мужчина Рудольф являлся всегда с новым комплектом женского белья, которое просил меня надеть, а потом постепенно снимал во время секса.
Особенно мне нравился Саша, средних лет бизнесмен. Он не дарил ничего, но был со мною особенно ласков. Обожал куннилингус. Сам удовлетворялся по-быстрому, как бы даже стесняясь. Иногда мне казалось, что он приходит специально за тем, чтобы удовлетворить меня. Сознание своей женской привлекательности чрезвычайно подымало меня в собственных глазах.
Но иногда попадались неприятные мужчины, некоторые из них были связаны с криминалом. От таких мне иной раз крепко доставалось. Один оказался полным импотентом и чуть не убил меня, крича, что у него не встает только на такую дрянь, как я. Другой, показавшийся вначале милым, вдруг связал, скрутил меня ремнями до боли и, называя все время “Петей”, поимел в задний проход. После этого я решила опять отпустить длинные волосы.
Несколько раз гости приходили не по одному, а по двое. Меня брали по очереди или одновременно с разных сторон.
Переспав с одним-двумя клиентами, я убиралась в квартире, перестилала белье и уезжала в общежитие. Иногда находила свежие следы тех, кто так же, как я, спал здесь с мужчинами, а потом наводил порядок на скорую руку. Ванная всегда блестела от капель воды. Так я догадалась, что дело у Саида поставлено на поток.
Сам он, с тех пор, как я сделалась его проституткой, не прикасался больше ко мне. Мы виделись раз в месяц в каком-нибудь кафе, где он передавал мне деньги. Встречаясь в коридорах института, делали вид, будто незнакомы друг с другом.
Сейчас я понимаю, что Саид обирал меня, присваивал себе большую часть заработанных мною денег. Но в то время суммы, которые он передавал мне в конверте, казались просто гигантскими. Вскоре я полностью заменила свой гардероб, купила несколько золотых украшений, начала ходить в бассейн и солярий, потела на тренажерах в спортзале, стараясь согнать вес и подкачать животик.
Примерно через полгода, летом, Саид снял для меня новую квартиру – “двушку” неподалеку от прежней. Сюда я уже могла переехать с вещами из общежития. В большой комнате занималась своими делами, читала книги, писала контрольные и курсовые и спала на диване, а в маленькой, почти целиком занятой кроватью, принимала клиентов.
Одно время они стали приходить так часто, что я пожаловалась Саиду. Он обещал все уладить, тем более, что его сутенерские дела шли теперь в гору и нехватки в девушках, особенно после случившегося осенью дефолта, не наблюдалось.
Кстати, свои сбережения я хранила в долларах, и не в банке, а дома в Протвино, так что не пострадала от очередного обвала рубля.
Мама видела, как я изменилась, но, если и о чем-то и догадывалась, то молчала, ведь через год я уже фактически содержала ее. Пришлось, конечно, выдумать себе высокооплачиваемую работу. Заодно это помогло объяснить и занятость, не позволявшую мне часто навещать сына.
Затем у меня появилась близкая подруга. Правда, вначале она пришла как клиентка.
И до нее у меня был секс с женщинами, но впервые именно Алла, сорокалетняя решительная бизнес-вумен, явилась ко мне вместе с мужчиной, своим мужем.
Помню, взглянув на нее, я подумала, что она пожелает сама вылизывать меня, в то время как муж будет брать ее сзади. Однако вышло иначе. Мужчина, его звали Виктор, вошел в меня, Алла же подставила мне свою киску.
Я не испытывала особых эмоций, просто делала свою работу. И вдруг стала свидетелем семейной сцены. Алла быстро кончила от моих ласк и, не дав удовлетвориться супругу, набросилась на него с криком. Она буквально вытолкнула его из меня.
– Витька, тварь, как ты можешь делать с ней это!
И вот что странно. Проклиная мужа последними словами, даже влепив ему пощечину, со мной Алла обошлась вовсе не грубо. Наоборот, бросившись ко мне, спрашивала, не сделал ли мне больно “этот урод”, гладила меня непрестанно, будто утешая, а уходя, благодарила, поцеловала на прощанье и шепнула на ухо: “Я еще вернусь”.
Она и впрямь вернулась. На сей раз одна.
Принесла бутылку дорогого вина, шоколад и букет пахучих лилий.
Прежде всего мы выпили, болтая и смеясь, как две старинные подружки, а потом занялись любовью, но не в спальне, а на диване в гостиной, овеянные головокружительным ароматом.
После Алла призналась, что влюблена в меня по уши. Выяснилось, что с мужем у нее давно разладилась интимная жизнь. И она, в напрасной надежде оживить их отношения, сама заставила его пойти вместе с ней к проститутке. Слово “проститутка” не было, однако, произнесено вслух.
– Когда я увидела, как этот боров влез на тебя, я возненавидела его еще сильнее. Между им и мной отныне все кончено, мы подали на развод. Но дело не в моем кабане, а в тебе. Ты выглядела такой беззащитной, такой молодой и прекрасной! Такой невинной, хотя в то же время я все, конечно, понимала… Извини. Но ты так напоминаешь мне меня же саму лет… ах, так много лет назад!
Алла призналась, что и у нее несколько раз был до меня секс с женщинами.
– Но не подумай, я не лесбиянка! – зачем-то оправдывалась она.
– Просто ты мне очень нравишься, меня к тебе тянет. Я хочу… хочу еще быть с тобой, если ты не против.
Я не была против. Более того, когда она предложила мне денег, помимо тех, что уже заплатила Саиду, я наотрез отказалась и сказала, что сама готова ей заплатить – так она мне нравится. Это у нас обеих вызвало слезы. Алла заявила, что не может сейчас ни оставить меня, ни остаться без меня.
– У тебя бывает отпуск? – осторожно поинтересовалась она.
Я задумалась. Почти три года, как я стала работать на Саида, я практически не отдыхала. Иногда на неделю уезжала в Протвино, но и только.
– А почему ты спрашиваешь?
Алла секунду пребывала в нерешительности, а потом с жаром воскликнула:
– Едем со мной в Египет!
Я готова была уехать с ней хоть на край света, но сначала следовало предупредить моего работодателя.
На следующий день – это как раз был день моей зарплаты – мы, как обычно, встретились с ним в кафе.
– Рыжик, – добродушно сощурился Саид, – я рад за тебя. Аллу я немного знаю, она несколько раз заказывала через меня мужчин. Да, да, я занимаюсь и этим, должен тебе признаться.
И, видя вопрос в моих глазах, пояснил, усмехнувшись:
– Нет, не то, что ты подумала, я не сплю с мальчиками. Просто знакомлюсь в нашем распрекрасном институте, говорю, что можно подзаработать. Ты же знаешь, сколько у нас учится педиков. Прямо голубой клондайк! Но я обхаживаю и просто смазливых парней, совершенно гетеросексуальных, как твой поэт, не забыла еще его? Уверен, он не отказался бы, предложи я ему переспать с бабенкой. Все мы, люди, одинаковы, и женщины, и мужчины. Деньги по большому счету не играют особой роли. Признайся, ведь и ты поддалась мне вовсе не из страха перед каким-то дурацким шантажом, и не только потому, что нуждалась тогда в бабле, я прав?
Я согласилась.
– Теперь насчет Аллы. Она хорошая. Думаю, с тобой она будет счастлива. Конечно, поезжайте в Египет. Египтом для вас это, полагаю, не ограничится. Алла звонила мне и сказала, что даст тебе работу секретаря в ее фирме, и все остальное, чего ты достойна. Со своей стороны, готов благословить вас, если вам потребуется мое благословение. На тебе, Рыжик, я достаточно уже заработал. Ты вполне заслужила свободу, теперь ты стала самостоятельным человеком. А раз так, то можешь устраивать свою судьбу сама. Хочу только, чтобы мы расстались друзьями. И еще кое-что. Если когда-нибудь пожелаешь вернуться, я готов снова принять тебя.
Некоторая снисходительность, с которой обращался Саид со мною, исчезла. Мы были равны, прекрасно понимали и стоили один другого.
Алла и я полетели в Египет. Загорали, купались, ездили в Каир смотреть пирамиды. На людях вели себя, как сестры, старшая и младшая. Младшей позволялось немного пофлиртовать с мужчинами, но только под присмотром старшей. Возвращаясь с пляжа в отель, мы бросались на свежие простыни в объятья друг другу.
Как и предсказывал Саид, Египтом не ограничилось. Мы побывали в Израиле, на Кипре, объездили половину континентальной Европы. Берлин, Париж, Лондон, Мадрид и Рим открывали нам сокровищницы своих музеев. Но больше все понравилась мне уютная Вена – яблочные штрудели в кафешках, унитаз императрицы Сиси во дворце Хоффбург и поцелуи Аллы в лабиринте парка Шёнбрунн.
Алла взяла меня на содержание, оплачивала все расходы, покупала книги, дорогущие платья, золотые кольца. Жили мы вместе в ее огромной квартире, доставшейся ей после развода.
В Праге я тоже сделала ей подарок, довольно своеобразный. Зашла в местный интим-салон и приобрела искусственный член, пристегнутый к специальной кожаной сбруе. Алла покраснела, когда развернула подарок, но вскоре надела его на себя. Были у нас и другие игрушки, не менее милые.
Тем временем я окончила институт, и моя возлюбленная, как мы и договаривались, устроила меня собственным секретарем. Вскоре все сотрудники знали, что меня связывает с шефом общая постель.
Но нам было наплевать. Конечно, по Москве мы не ходили в обнимку, как в том же Лондоне, однако и не особенно скрывали свои отношения. Даже моя мама поняла все, когда однажды мы с Аллой приехали в Протвино навестить подросшего Васю, и остались ночевать.
Когда мама заболела, Алла отпустила меня домой, чтобы ухаживать за ней, дала официальный отпуск. Через полгода мамы не стало.
И тут все пошло прахом.
Алла недаром сказала мне когда-то, что она не лесбиянка. Мы обе не были лесбиянками, во всяком случае, не любили это слово.
У нее случился роман с молодым сотрудником фирмы. Я застала их вместе, совокупляющимися на Аллиной, нет, на нашей кровати.
Было сказано много слов и пролито много слез. Под конец мы поссорились. Я сказала, что она ведет себя недостойно, за моей спиной трахаясь с мальчиком. В ответ Алла назвала меня проституткой. Я ждала этого и загадала: если она промолчит, я останусь с ней на любых условиях. Пусть она спит с другими, я даже была готова поучаствовать. Но Алла не смогла утерпеть.
И я, собрав вещички, ушла из ее дома, уволилась из фирмы, исчезла из ее жизни навсегда.
Сняв квартиру, приблизительно год жила на сбережения, а потом позвонила Саиду.
– Рыжик! – с радостью услышала я в трубке знакомый голос.
Мы встретились и договорились, что он будет, как и раньше, поставлять мне клиентов. Но на сей раз, наученная опытом, я выговорила себе больший процент и поставила такое условие: не чаще двух-трех человек в неделю.
Постепенно душевные мои раны зажили, я забыла Аллу и вспомнила… о тебе.
Первое время я ненавидела тебя, особенно когда ты продинамил меня после той нашей встречи у Нескучного сада.
Мне хотелось отомстить тебе, став богатой и успешной. Я мечтала о том, как увижу тебя из окна дорогой иномарки, озабоченно спешащего куда-то пешком по улице, ссутулившегося, хмурого, и велю шоферу просигналить и затормозить. Потом, не выходя из машины, опустив только стекло, улыбнусь тебе и, когда ты узнаешь меня и, удивленный, сделаешь шаг навстречу, я прикажу водителю ехать, продолжая тебе язвительно и презрительно улыбаться.
Но однажды я вдруг подумала, что не знаю, где ты, жив ли вообще.
Я полезла в интернет и собрала всю, даже самую ничтожную информацию.
И тут я сама испытала зависть: ты стал поэтом, ничто не сбило тебя с избранного когда-то пути. Разве могла тебя унизить расфуфыренная шлюха в иномарке, когда весь мир был твоим?
Я ходила в магазины и покупала твои книги. Стала читать их и поняла, как мало я тебя знала.
С каждым новым стихотворением, которое я одной из первых жадно вылавливала в интернете, ты вырастал передо мною, пока, наконец, не заслонил собою небо.
Никто, кроме тебя, не был мне интересен.
Первое, что я делала утром, еще лежа в постели, открывала ноутбук и гуглила твое имя. Копировала твои фотографии, искала тебе в социальных сетях. Я знакомилась с тобой под десятками псевдонимов. Для тебя я была то поклонницей из Томска, то литературоведом-русистом из Франции. Всякий раз нарочно придумывала какое-нибудь место подальше от Москвы, чтобы у тебя не возникло соблазна увидеться с интересующимся тобой человеком.
Когда мне надоедало комментировать стихи, я становилась случайно забредшей на твою страницу девушкой, очарованной твоим фото. Заигрывала с тобой, а ты, ни о чем не подозревая, начинал со мной флиртовать. Иногда девушка вдруг оскорблялась и пропадала – это я ревновала тебя к фантомам, созданным мною.
Однажды Саид, коллекционирующий специфическое видео, прислал мне ссылку на фильм, где ты трахаешься с Иркой, с этой старой вешалкой.
Вот что он написал:
“Рыжик, привет! Если не ошибаюсь, твой старый знакомец пошел по моим стопам! Зацени его фантазию с потасканной мамочкой. Не знаю, как ты относишься к нему сейчас, но в нем определенно что-то есть. Не читал и не собираюсь читать его стишки, однако воздаю должное его члену, не слишком привередливому. Вах, какой бизнес можно было организовать, узнай я об всем раньше! Ну, наслаждайся просмотром”.
Разумеется, я посмотрела. Не скажу, что пришла в восторг. Как я поняла, ты снял это еще во время учебы в Лите. Ирка, конечно, всегда была дурой, но только не по женской части. Тут ее потенциал признала и я – с чисто профессиональной точки зрения.
А ты понравился мне не своим членом, а выдумкой, решительностью. На месте Ирки я вручила бы тебе эту кассету со словами “Победителю-ученику от побежденного учителя”.
Кроме того раза, я больше не видела тебя, хоть и могла и порывалась это сделать. Зато, сходясь с мужчинами, закрывала глаза и представляла себе твое лицо, любимый.
Довольно скоро в соцсетях я заметила вокруг тебя твоих женщин. Как вы не пытались скрыть близость, она проступала в самых обычных, вроде бы, невинных замечаниях. Не видя живьем ни тебя, ни их, я безошибочно могла определить конец одного увлечения и начало следующего. Знала, с кем ты изменяешь своей Свете. И про твою певицу тоже.
Кстати, Света вступила со мной в переписку. Мы встретились на закате ваших отношений и – да, переспали. О, всего один раз! Милая девушка, она оказалась совсем не по этой части.
Но не думай, я не спала со всеми твоими женщинами – наши вкусы не во всем совпадают. Правда, такая идея приходила мне в голову.
А вот твой Сергей – другое дело. Он часто бывал у меня, мы подружились. Я призналась ему, что знакома с тобой, и с тех пор ты стал у нас притчей во языцех. Нет, мы не злословили о тебе. Просто говорили. Сережа рассказывал о ваших походах на стриптиз и к проституткам, передавал твои рассказы о знакомствах с женщинами. Он не щадил меня, знал, что я люблю тебя всепонимающей и всепрощающей любовью. Более того, он сам произнес это слово, как диагноз, описав мое состояние, и огорчался от того, что не может соединить нас.
Да, Сергей передал мне, что ты ненавидишь меня до сих пор. Он сказал, что видеться нам пока еще рано, что я должна потерпеть, а ты – перебеситься.
Конечно, мы спали с ним, я ему нравилась. Но для нас было совершенно естественно поступать так. К тому же мне казалось, что таким образом я становлюсь ближе к тебе, почти касаюсь тебя.
Знаю, теперь ты не будешь шокирован этим признанием, потому что уже стал таким же, как мы, твои явные и тайные друзья.
В этом я убедилась, познакомившись с тобой заново.
Но даже если ты и огорчен – не предательством друга, ведь никакого предательства, как ты понимаешь, не было, а его скрытыми от тебя планами, – то я должна тебе сказать, что ни Света, ни кто-либо другой из тех, кто окружали тебя, не любил тебя так, как Сергей, и не старался блюсти прежде всего твои интересы. Только я любила сильнее, но иначе, всепоглощающе.
Сколько раз говорили мы о тебе! Даже занимаясь сексом. Тогда меня удивлял и радовал необъяснимый пристальный интерес его к тебе. Сейчас же я думаю, что ты нравился Сергею как мужчина. Вас, мужчин, иногда так трудно понять!
Итак, Сергей любил тебя по-своему, я – по-своему. Он был рядом с тобой, а за ним, невидимая, всегда стояла я.
Однажды мы решили все тебе открыть. Ты тогда жил с певицей и Сережа считал, что распутная бабенка – не удивляйся, он переспал с ней (со Светой, кстати, тоже) – дурно влияет на тебя. По его словам, ты почти уже стал ее тенью, сделался игрушкой, которой она помыкала.
“Давай попробуем отвлечь ее в сторону”, предложил он.
Втайне от тебя Сергей с ней познакомился. Они где-то выпили и прикатили ко мне.
Признаюсь, она мне до крайности не понравилась. Голос без мозга. В итоге, секс у нее был только с Сергеем, хотя и в моей квартире. Я в это время смотрела телевизор в другой комнате.
Когда она ушла, Сережа сказал, что, по его мнению, все бесполезно – она так и будет трахаться с каждым встречным, а тебя держать на поводке, как домашнего любимца.
Ты совершенно правильно поступил, распутавшись с нею.
Мы уже давно обсуждали, под каким предлогом я снова появлюсь на твоем горизонте. Вместе ездили в ГУМ выбирать платье, в котором мне предстояло выйти к тебе. Но вдруг ты выкинул коленце – взял и женился на своей продавщице, то есть писательнице.
Боже, как я рыдала в день вашей свадьбы! Надев платье, предназначенное совсем для другого случая, поехала в Литинститут и несколько минут стояла под окнами столовой, где вы устроили банкет. Твоя невеста была так прелестна, так изящна и молода. Я чувствовала себя Аллой, пришедшей ко мне впервые. И вот, мгновенье назад желавшая убить, растерзать ее, я смягчилась и ушла, так и не увидев тебя в тот раз.
Я дала себе слово больше не вмешиваться в твою жизнь. Перестала принимать у себя Сергея, да и вообще мужчин.
У меня остался только ты, вернее твой образ, потерявший уже связь с реальным человеком. Его я хотела оберегать и лелеять всю оставшуюся жизнь.
Еще через какое-то время меня, как ты знаешь, разыскал отец – он умирал, и ему требовалась хоть одна родная душа, способная не просто выполнять обязанности сиделки, а сопроводить его в иной мир с любовью.
Остальное тебе известно. Замечу только, что наша встреча на свадьбе стала для меня такой же неожиданностью, как и для тебя. Я, как ты помнишь, сильно опоздала, и если бы вообще не пришла, что, возможно, было бы лучше для нас обоих, то никогда не напомнила бы о себе. Клянусь, никогда бы я не смутила твой покой!
Но произошло то, что произошло.
И вот, теперь ты знаешь все.
Я люблю тебя. Люблю нежно и страстно, низменно и возвышенно.
Никому еще, даже Алле, я не признавалась в любви.
И теперь ты должен решить, оставишь ли ты меня или соединишься навсегда со мною. До конца, до смерти.
Понимаю, что может оттолкнуть тебя. Моя репутация. Узнай кто-нибудь, что ты живешь с проституткой, хотя бы и бывшей, твои литературные друзья начнут тебе сочувствовать, а это для тебя непереносимо. Это может повредить твоим планам.
Именно поэтому, а не из желания уязвить тебя, я призналась тебе во всем. Предупрежденный, ты не совершишь ошибки по незнанию.
Возможно, ты ждешь от меня просьб, требований развестись и вновь жениться. Но я ничего такого не прошу и не жду от тебя.
Тебе известно, что я теперь обеспечена, мне нет нужды зарабатывать, тем более известным способом, хоть я еще в нормальном, зрелом возрасте и полна сил.
Если ты пожелаешь остаться с женой, а мы станем встречаться лишь от случая к случаю, то я и это приму безропотно. Я стану твоей тайной женой, хранящей тебе полную верность.
А если разведешься и будешь только со мной, я обеспечу тебя всем, а главное – покоем, который ты заслужил, мой возлюбленный поэт.
Ты слишком много отдаешь другим людям, пора пожить только для себя. Журналы, газеты, – вот, что съедает твою душу, лишает твой талант крыльев, сужает простор и сжимает время.
Тебе не придется работать за копейки. Ты станешь писать много, как никогда прежде. Стихи и прозу. Всю свою жизнь передашь ты в словах, символах, образах. И люди узнают тебя. Слабые, безвольные, они почерпнут у тебя силу и волю. Ты подашь надежду отчаявшимся, потому что сам будешь счастливым. Вечно озабоченных сделаешь ты беспечными, потому что ни о чем не потребуется тебе заботиться. Учить их свободе сможешь ты, когда сам однажды проснешься по-настоящему свободным человеком.
А я каждый день стану жить лишь для тебя. Утром готовить тебе завтрак, днем прогуливаться вместе с тобою, вечером баюкать тебя, как мать ребенка. И отдаваться тебе, как богу.
Вот и все, любимый мой.
Наина».
В полдень, прочитав письмо, я вышел на кухню, налил себе чаю, взглянул в окно, увидел в стекле свое отражение и вдруг рассмеялся.
Дело в том, что мне достаточно хорошо известен Саид. Несколько лет назад мы познакомились на одном литературном фестивале, неделю делили на двоих гостиничный номер и с тех пор не то чтобы часто, но душевно, откровенно общаемся. Он веселый болтун и приятный собутыльник. Постаревший Саид, как настоящий южанин, продолжает волочиться за девочками, о чем горазд прихвастнуть. Не сомневаюсь, что когда-то он соблазнил и Наину. Но представить милейшего драматурга-сибарита прожженным сутенером, шантажистом… Смешно! Что-то надуманное, книжное чувствовалось в смачных деталях, во всем «проститутском» сюжете. В то же время очень верно был изображен Сергей – моего друга для этого действительно нужно знать, и знать близко. В целом же отделить правду от вымысла в истории Наины не представлялось возможным. Вот ведь накрутила хвостом хитрая рыжая сучка! Обожаю ее. Годы Литинститута все-таки не пропали даром.
Тут следовало бы окончить роман – внимательно читавший вступление ко второй части легко догадается о дальнейшем. Но для читателя невнимательного, для сентиментальных дам и литературных критиков, есть у меня заранее припасенный финал.
…В полдень, прочитав письмо, я вышел на кухню, налил себе чаю, взглянул в окно, увидел в стекле свое отражение и вдруг заплакал. Жизнь, так, в сущности, похожая на мою, пронеслась у меня перед глазами.
Как же следует поступить мне теперь?
Прежде чем ответить Наине, я все обдумаю.
Переодевшись, спустился на улицу, долго дожидался нужного троллейбуса на остановке, дождавшись, поехал в центр. Сорок седьмой, периодически застревая в пробках, наконец, довез меня до Триумфальной площади. Дальнейший маршрут неизменен – мимо Зала Чайковского, мимо Театра Сатиры вперед и налево, в переулки.
Солнце обжигало щеки, било в непокрытую голову.
Обогнул пруд, петляя, вышел на Большую Никитскую против Дома Литераторов, поскользнулся на только что политом водою тротуаре, выматерился, перебежал через проезжую часть, двинулся, подволакивая ногу, влево, к Никитским Воротам, потом вправо, к Арбатским.
Миновав Гоголевский бульвар и свернув к Институту русского языка, я понял, куда подсознательно направляюсь, – впереди был Пушкинский музей.
«В сущности, все древние греки – боги, – рассуждал я, спустя пятнадцать минут, слоняясь по красностенным залам и разглядывая статуи с отбитыми членами. – И вся античная культура – это божественная культура. Вот, например, Лаокоон. А ведь кто-то, конечно, думает, что изображен тут голый дядька в окружении обнаженных мальчиков, в напряженной, совершенно неприличной экстатической позе, повитый с ними чем-то вроде длиннющего члена».
«А еще, как нам лицемерно заявляют всякие ханжи, у всех античных статуй якобы оттого такие маленькие причиндалы, что таковы были вкусы заказчиков, да и самих скульпторов, конечно. Якобы этих похотливых извращенцев интересовал не уд, а крепкая мужская задница. Гы-гы-гы! Не проще ли предположить, зная мнение о том авторитетных ученых, что пропорциональные чресла только отвлекают ценителя от созерцания божественной красоты».
«Не случайно в позднейшие века, – думал я, сидя в большом зале перед титанической статуей Давида, – собирателями языческих древностей были не кто-нибудь, а римские папы! Это ведь именно по их коллекциям потом давались Аполлонам прозвища Бельведерских. Это они приветствовали появление Микеланджело с его подражаниями, а то и с искуснейшими подделками античности».
Затем восторг мой перекинулся на музей вообще:
«Какое великолепное собрание! Пусть и скульптуры тут не настоящие! Папаша Цветаев заботливо расставил по залам слепки и гальванокопии, большевики добавили несколько экспроприированных в революцию картин, и – вуаля, все круто, можно мемориальную доску на стену вешать».
В сумерках я покинул музей. Москва была уже залита огнями. Напротив, в Храме Христа Спасителя, светились гигантские окна под золоченым куполом.
– Наина, я люблю тебя! – беззвучно вскричало все мое существо.
«Я свободен. Что удержит меня теперь возле моей жены? Я разведусь с ней сразу, когда она вернется. Мама? Но моя личная жизнь ее давно не касается. Друзья? Они принимают меня таким, каков я есть».
Не помню, как я очутился на Тверском бульваре. Прямо передо мной в глубине двора за памятником Герцену желтело здание старинного особняка.
Я люблю и ненавижу Литературный институт. Его обшарпанные и пыльные стены, проваливающиеся в подвал скрипучие полы его аудиторий, сквозняки на узких лестницах и в коридорах, его казенную, как тюремная роба, историю. Чудовищными своими корнями оплел, охватил и сдавил он душу мою.
Вдруг в заднем кармане завибрировал телефон.
«Наина!»
Но это звонила Констанца из Дублина.
– У меня тут возникла задержка с месячными. Я купила и сделала тест. Он положительный. Ты меня слышишь? Положительный! Слышишь?
Я уже не слушал. Небесное видение отвлекло меня и приковало к месту. Сотканная из вечерних облаков, надо мной в иной реальности висела огромная бабища, указующая вверх двумя толстомясыми перстами.
Москва, 2015
