Текст книги "Sто причин убить босса"

Автор книги: Макс Нарышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

С чувством облегчения я сейчас увидел бы на пороге своей квартиры крепких ребят в масках, которые, связав меня, принялись бы искать утюг. Я отдал бы им все, отделавшись ожогами, и они бы ушли. Крупных сумм дома я не держу, мамы, перенесшей два инфаркта, у меня нет, так что все закончилось бы за полчаса.

Но в мой дом вошли, прикрыв за собой дверь, хорошо знакомые мне люди. По той причине, что они пришли не за деньгами и не за аппаратурой, они ничего не потребовали и утюг искать не стали. Они просто принялись меня молотить. Трое ребят из офиса Вики Мухиной, пареньки для спецпоручений, ног и рук не жалели. В «Вижуэл» они работают по линии дебиторов, то есть подразумевается, что у них юридическое образование и большой опыт написания исковых заявлений и участия в судебных процессах. На самом деле я сомневаюсь, есть ли у них вообще какое-то образование и умеют ли они что-то писать, не говоря уже об исковых заявлениях. На самом деле это группа силовой поддержки. Трое мальчиков от двадцати пяти до тридцати пяти – за буграми мышц возраста не разобрать, плюс ко всему они все лысые. Четвертым человеком, вошедшим в мою квартиру, оказалась девочка, имеющая привычку крутить ката в рабочее время. Вика Мухина прошла в мой дом, как в собственный, и развалилась в чиппендейловом кресле, как на шезлонге. Ее появление произвело на работников линии дебиторов успокаивающий эффект. Вряд ли они посчитали, что в присутствии дамы втроем бить одного неприлично, скорее они не посчитали возможным заниматься любимым делом, когда им еще не занималась дама.

А Вика тем временем, выбравшись из кресла, стала осматривать мое жилище. Оно ей нравилось. Не знаю, понимала ли она толк в скромной коллекции офортов, но DVD-диски ее заинтересовали немало.

– Женя, как ты себя чувствуешь? – найдя в моем баре одинокую бутылку боржома, которую я берег на тот случай, если когда-нибудь придется перебрать с вечера, она скрутила с нее пробку и с удовольствием начала пить.

– До вашего прихода было ничего, сносно… – размазывая кровь по лицу, как первоклашка, ответил я. Сотрясения не было, было потрясение. Один из мерзавцев угодил мне по носу, это был первый удар, но кости, кажется, были целы.

– Тебе известно, Женя, что причина и повод – не одно и то же? – спросила она, прохаживаясь с бутылкой. – Вот, к примеру… Поводом к Первой мировой войне послужило убийство эрцгерцога Фердинанда. А причинами были экономические и политические противоречия в Европе, накопившиеся к 14-му году.

– Вы пришли, чтобы устроить семинар по истории?

– Нет, Женя, я пришла, чтобы спасти твою жизнь. Ты думаешь, что причина нашего появления – твой ночной визит в «Вижуэл»? Нет, это повод. Причины куда серьезнее. Их много, и они стали доставлять беспокойство. При этом меня не столько беспокоит волнение Рогулина, сколько собственное. Ты упрямо хочешь лишить меня работы.

Шагнув ко мне, она взмахнула рукой. Это было столь неожиданно, что голову я руками закрыл уже после того, как полупустая бутылка разлетелась вдребезги. Слизывая языком соленую воду и кровь, я повалился на бок.

– Сначала ты взрываешь офис, потом двое руководителей крупных организаций ни с того ни с сего вдруг отказываются работать с Рогулиным и Белан…

– Что за бред, Мухина?!

Сотрясения все равно нет. У меня или кость каленая, или бутылки нынче пошли не те. Стерва поцарапала осколком голову, и кровь ручьем течет только поэтому. На голове достаточно небольшого рассечения, чтобы появилось море влаги цвета кумача. Столько не вытекает, если всадить нож в живот.

– Какие руководители?

Она присела передо мной, широко раздвинув ноги. Она так смела потому, что ей нет никакой разницы, в брюках она или нет?

– Якушкин, Шмелев. Ты не знаешь, почему они вдруг отвернулись от «Вижуэл»? Еще вчера разговаривать с ними было одно удовольствие, а сегодня, – она развела руками, – их будто подменили? И я знаю, кто их подменил, Женя.

Сплюнув на паркет, я старательно оттер то место на лице, где у меня глаза.

– Попроси кого-нибудь из юристов принести мне полотенце из ванной.

Она кивнула, и через десять секунд мне на голову шлепнулось полотенце.

– Медведев, у тебя есть сейф?

– Есть, конечно.

– Можно, я посмотрю, что ты там хранишь?

Я прикинул. Диск лежит в сейфе, каракули Белан лежат в сейфе. Там же пули для пневматического пистолета, пять штук баксов и одна из первых 10 тысяч пластинок «Битлз», выпущенных в Лондоне и купленная мною три года назад на аукционе Дома Захаровых.

– Код, Медведев.

Я медлил, и чтобы процесс соображения в моей голове шел быстрее, один из людей Мухиной врезал мне туфлей в бок.

– Подключи ноутбук к сети… – пробормотал я, перекатываясь на другой бок.

От рывка вверх рубашка моя затрещала. Словно убогого, меня довели до столика и посадили в кресло.

– У тебя сейф отпирается ноутбуком?

– Нет, программой, которая в него загружена…

Пока комп грузился, я вынул шнур, и один разъем вставил в гнездо ноутбука, а второй – в панель сейфа.

– Хитрая штучка, – похвалил один из пула Мухиной. – Ни ручек, ни табло, ни клавиатуры… Только резать.

– Не разрежешь, – усмехнулся я сквозь кровавый рот.

– Ну, у нас другие способы, – довольно ухмыльнулась Мухина.

Набрав код, я кликнул, и в сейфе раздался едва слышимый щелчок. Компания с азартом занялась содержимым ящика. А я тем временем кликнул курсором по значку с изображением щита и меча и быстро поставил квартиру на охрану. Дополнительная люксовая опция от УВД, стоящая дополнительно четыреста рублей в месяц. Иногда я так спешу, что мысль о том, что квартира осталась беззащитна, приходит ко мне лишь спустя некоторое время. И тогда я открываю свой бук и быстро исправляю ляп.

Свернув окно, я с трепетом в душе наблюдал за тем, как Мухина бросает на пол пластинку и выцарапывает из коробки диск. Бумаги уже давно в ее руках, на всякий случай она прихватила еще и папки с досье на лиц, которых я рассматривал как потенциальных клиентов. В общем ущерб для меня значительный и, я бы сказал, невосполнимый. А сейчас ей хочется посмотреть диск. После этого мне, наверное, пробьют голову, потому что Мухиной, к сожалению, не объяснишь: диск не мой, а Белан. И что снимал не я, а она…

– Я посмотрю? – спрашивает она с такой женской непосредственностью, словно я могу отказать, после чего она обидится и не будет со мной разговаривать.

Сияющий диск в ее руке насмешливо слепит меня, и я, конечно, встаю из кресла.

Она не досмотрела до того файла, где чешет себя между больших пальцев ног, минут пять. Слава богу, что и увиденного ей показалось достаточным.

– И как давно ты этим занимался?

Мухина невероятно довольна, поскольку к Белан она вернется не с пустыми руками.

– Вика, если ты думаешь, что мне доставляет удовольствие снимать, как я хожу по кабинету и почесываю свою задницу?

Покусав губу, она мгновенно соображает.

– Кто снимал?

– А ты, прежде чем вручить добычу Машеньке, досмотри файлы до конца. Женская логика должна подсказать тебе правильный ответ.

– Тут еще минут двадцать?

– Да, верно. Столько я вас не вынесу. Мне бы хотелось прибраться в квартире, потому что скоро должна прийти женщина.

Я говорю искренне, потому что думаю так. По моим подсчетам сразу после них ко мне должна прийти Раечка и выяснить, что я намерен делать дальше. Это у них план такой хитрый.

Вике незачем больше меня бить. Единственное, что она еще не сделала, – не предупредила о страшных последствиях. Но я не успеваю произнести мысленно эту фразу, как слышу:

– Женя, я всегда считала тебя умным человеком. Поэтому хочу предложить следующее: в дальнейшем ты не делаешь ничего, что заставило бы меня вернуться, а я сохраняю о тебе память как о мужчине, который держался достойно. Если бы ты стал сейчас бить стенку и кричать «Вызовите милицию!», я презирала бы тебя до глубины души.

Я сплюнул кровавую слизь и пожал плечами. Что поделать, вот такой я стойкий мужчина.

– Забудь о «Вижуэл». Забудь обо всем, что тебя связывало с этой компанией. Ты ничего не изменишь, разве что испортишь собственную жизнь.

Трое молодцев открывают дверь, и все выходят к лифту.

– Напоследок, Вика…

Она делает знак свите, и один из придурков вставляет меж дверей кабины ногу.

– Помнишь тот день, когда у Вити Лебедева был день рождения?

Она недоуменно хмурится и наклоняет голову.

– Ну, и что?

Опершись на косяк, я вынул из кармана брюк пачку и стал выцарапывать из нее сигарету. Пачка имела вид буквы S, и сигарета выниматься не хотела.

– Дайте ему закурить, черт возьми!

Один из волкодавов приблизился и бесцеременно сунул мне в рот сигарету. Поняв, что и зажигалки у меня нет, он щелкнул своей. Минуту назад он бил мне в ребро с явным намерением его сломать.

– За двое суток до дня рождения у Лебедева состоялся контакт с директором журнала «Лайфстрим» Вероникой Гоцман-Зеленовской. Обычный контакт, о них обычно молчат, опасаясь домашних сцен и внеплановой беременности, поэтому последующие дни, вплоть до самого дня рождения, Лебедев ходил сам не свой. Чтобы понять, почему Витя на следующее утро и в последующие дни трясся и был сер, как тень, нужно знать о том, почему у Вероники такая странная фамилия. Дело в том, что когда Виктор впервые познакомился с этой дамой, она представилась как Гоцман. Вероника Гоцман. Две первые встречи между приглянувшимися друг другу молодыми людьми прошли в обстановке жаркого, я бы сказал, холерического секса. Но однажды во время перекура, лежа на спине и поглядывая в потолок, то есть ожидая, пока Вероника вернется из душа, Витя смахнул с тумбочки журнал «Лайфстрим» и стал поглядывать, накапливая энергию для нового эмоционального всплеска…

Двери уже раз десять били Викиного присного по ноге, но он с терпением партизана молчаливо сносил все муки. Вика, та уже начала терять терпение, но я хотел рассказать эту историю до конца. Еще никто не смел врываться в мою квартиру, гадить в ней и копаться в моем сейфе. И я очень хотел, чтобы Вика запомнила меня как мужчину, который держался даже достойнее того максимума, который она себе представляет.

– И в тот момент, когда он просматривал первую страницу журнала, он прочел: «Главный редактор, владелец журнала: Виктория Гоцман-Зеленовская». И сигарета выпала из губ Виктора. Он впал в панику и даже вскочил с кровати. Шествуя по комнате и слушая, как тугие струи воды хлещут по обнаженному телу Вероники, он вдруг вспомнил, что его так встревожило. Он знал Веронику Гоцман, но она оказалась еще и Зеленовской. Виктор знал, что однажды жизнь уже сталкивала его с человеком с этой фамилией, и его внутренние ассоциации подсказывали, что встреча та была не из приятных. И вот, наконец, когда Вероника появилась в комнате с полотенцем в руках, он вспомнил…

Не понимаю, почему звук грохающих по лестнице шагов до сих пор не вызвал никаких внутренних ассоциаций у Мухиной и ее придурков. Я бы на их месте уже давно свалил из дома. Наверное, в тот момент, когда Вероника Гоцман-Зеленовская вышла с полотенцем в руках из душа, Вика и поняла, что нужно сваливать. Но было поздно, потому что на площадке появились двое сержантов в бронежилетах, а я, окровавленный, сполз по двери на пол.

– Ах, сукин ты сын! – восхитилась Вика, терпеливо дожидаясь, пока сержант ОВО, надев наручники, сойдет с ее спины.

Потом было много милиции. Среди милицейских чинов мелькали люди в белых халатах. Кто-то из них измерял мое кровяное давление, которое не могло быть нормальным хотя бы потому, что стакана два крови я потерял, кто-то совал под нос аммиак, кто-то встремлял в вену иглу.

Крутые пацаны Мухиной были бледны, лица их были похожи на лица детей, которых застукали в чужом саду, говорили они тихо, с тремором в руках. Меня допрашивать никто не собирался, все и так было ясно.

Дом гудел. Соседи на площадки не выходили и наблюдали за событиями по экранам телевизоров, на которые были выведены видеокамеры в их дверных глазках. Но вскоре их один за другим стали выдергивать пацаны в штатском, так что через четверть часа на ногах был весь подъезд.

По несчастливому стечению обстоятельств люди Мухиной были вооружены, и, хотя и имели разрешение, на состав преступления это совершенно не влияло. И перестало иметь какое-либо значение вовсе, когда я вдруг вспомнил, как один из молодых людей – я указал на того, кто едва не удалил мне ребро, – сунул мне в нос ствол.

– Что из этого принадлежит вам? – спросил меня какой-то седой мужик с явными происками ревизии в глазах. Так, наверное, должен выглядеть следователь, – подумал я и ткнул слабеющим пальцем в пласт «битлов». – Скажите мне только одно – он цел?

Пластинка оказалась неповрежденной.

Мухина стояла с заведенными и скованными наручниками руками лицом к стене и беззвучно смеялась.

– Это все, что принадлежит вам?

– Пластинка стоит двадцать пять тысяч долларов, – сообщил я. У меня сохранилась квитанция из Дома Захаровых. – А вот это – бумаги, диск… Я их впервые вижу.

Мухина расхохоталась. Наверное, она понимала толк в умных людях и умела быть самокритичной.

– Ты, скот!.. – захрипел с площадки меж моим и нижним этажами один из ее людей. – Мы же брали пластинку!

– Молчи, идиот, молчи! – прикрикнула на него Мухина, после чего один из оперов, если я правильно понимаю должность человека, уже успевшего засунуть свой хориный нос во все щели моей квартиры, заклеил ей рот скотчем. После этого заклеили рот всем участникам экспедиции, и я из уст следователя услышал какое-то ботаническое слово «рассадка».

Я знаю, что они не брали диск. Я взял его в руку и шел за ними следом к выходу, а когда появились «мальчики по вызову», положил пласт на лестничную клетку.

– Значит, диск, документы – это не ваше? – спросил следователь.

– Впервые вижу.

– Ладно, разберемся… – процедил он сквозь прокуренные «муровские» усы. – Вызывай-ка президента этих «Жигулей» на Петровку, – это – одному из шустрых в пиджаках.

– Медведев! – слышу я откуда-то с лестницы. – А что за Зеленский-то?

– Понятия не имею, – бормочу, проверяя, все ли стекла стряхнул с затылка. Витя Лебедев – персонаж не для любовных романов. Он много говорит о сексе такими оборотами и столь искусно и правдоподобно, что мне непременно стало бы стыдно за свои неумело прожитые тридцать лет жизни, если бы я не знал, что все адюльтеры нашего начальника отдела по работе с клиентами – плод его фантазии, которая регулярно подпитывается свежим материалом с порносайтов.

Допросили меня в квартире, взяв обязательство прибыть завтра для очных ставок, опознания и тому подобного. Я в этом не разбираюсь. Потом манежили еще часа два, заставляя расписываться в каких-то бланках, рисовать схемы с уточнением, кто из напавших где стоял, заодно прошмонали мою квартиру и уехали, когда над Москвой-рекой стояло солнце. Эти ребята совсем не различают день и ночь. Не считая царапин на голове, меня ничто не беспокоило, но эти пятеро довели меня до такого состояния, что мне не нужно было даже врубать перед ними дуру – я валился с ног, как пьяный.

Кое-как очистив квартиру, я вынес ведро с битым стеклом в мусоропровод и едва успел собраться в ванную, как вдруг снова раздался звонок. Наученный горьким опытом, я включил телевизор и нажал на кнопку видеокамеры. «Глазок» сработал, и я увидел Раечку. Черт бы ее побрал… Во-первых, я совсем забыл о ней, во-вторых, мне сейчас было не до шпионских игр. Я хотел в душ и обмотаться пластырем. Этот визит в одиннадцатом часу утра убедил меня в том, что после сенсационного вывода из моего подъезда группы Мухиной Раечке понадобились срочные консультации. Белан сейчас пребывает в состоянии нездорового оживления, ей нужно срочно узнать, что я намерен делать. И Раечка спущена с цепи…

Глава 19

Трах-тибидох. Лети, лепесток, через запад на восток…

Нет, это я не занимаюсь с Раечкой любовью. Это одна за другой новости сыплются на меня, и я не успеваю хватать их на лету.

С девушками так не поступают…

Сегодня Белан встречалась в «Торнео» с президентом «Атточи» и вернулась в неприятнейшем расположении духа…

Рогулина дернули в МУР, наверное, по поводу взрыва…

– Женя, а ведь я сначала не поверила, что тебя в милицию забрали. Бог мой, – сказала она, гладя меня по щеке, – неужели ты и вправду за девочку вступился?.. Ты дрался?

– Немножко.

Через полчаса после приезда Белан позвонили из приемной сети директора ресторанов быстрого питания…

– Белан вне себя.

– Не может быть.

– Да, ее кто-то плющит.

– Не понимаю, за что.

– Это ты плющишь, Женя?

– Ты знаешь, это не я в квартиру Белан посылал головорезов с бешеной сукой Мухиной во главе. Этой ночью они ворвались, отметелили меня и забрали пласт с «битлами». Кто кого плющит?

– С чем забрали пласт?

В сумочке Раечки тенькает трубка. Она ойкает, выхватывает ее и прижимает к голове так, что я боюсь, не сломала бы она себе височную кость.

– Кто это, милая?

Рая мертвеет прямо на глазах.

– Ничего не понимаю…

Это ее нормальное состояние.

– Давай вместе попробуем?

– Рогулина держат в МУРе, а сейчас приехали и за Белан.

– А с кем ты сейчас разговаривала?

– С Аней…

С Аней Стефановской, с нежнейшей из приятельниц. Друг без друга им даже курить не хочется.

Кажется, события разворачиваются стремительнее, чем предполагал я. Диск и бумаги – в милиции. Ничего криминального в них нет, конечно, и в другой час менты не стали бы даже придавать им хоть какое-то значение, но благодаря Медведеву эти не имеющие значения бумажки и диск начинают набирать вес. Взрыв в офисе в центре Москвы – уже ЧП. Сейчас разбой службы безопасности «Вижуэл» в отношении уволенного заместителя президента, Рогулин уже дает показания, подтянули и нового заместителя. Слишком много ЧП для одной рекламной компании! Взрыв можно списать на самовоспламенение проводки или просто положить на полку с «глухарями», но коль скоро появился шанс зацепиться… Тут МУР своего не отдаст! Я не специалист в оперативных играх, но на месте оперов с Петровки обязательно стал бы цепляться.

Я понимаю главное. Поглощение ускорится.

Пока реноме Белан еще не запачкано справками о вызове в милицию и по столице не пронесся слух, что креативный директор вела слежку за своими сотрудниками, ей нужно спешить. Потом, после сделки, она отмоется. Опоздав на нее – никогда.

– Я представляю, как тебе сейчас туго, малышка! – кричу я, проводив Раечку и валясь на диван. – Ты полгода готовила мероприятие, и сейчас из-за одного придурка может быть перечеркнута вся твоя жизнь!

Постепенно пыл моего восторга угасает.

Придурок – это я. И следует подумать о том, на какую месть способна женщина, в течение шести месяцев кропотливо готовившая уничтожение собственной компании.

За окном солнце, но я точно знаю, что пора спать. Наливая в стакан водки, я свободной рукой держал трубку и говорил Альбине, что она молодец. Она больше, чем молодец. И попросил ее приехать ко мне домой в шесть часов вечера. Кажется, она смутилась.

Залпом опрокинув в себя стакан обжигающей холодом влаги, я почувствовал пожар в желудке. Выкурил сигарету на балконе над Москвой, почувствовал муть в голове и слабость в ногах и…

И ничего больше не помнил до шести вечера. Альбина, славная девочка, пунктуальна и терпелива. Она дождалась, пока я умоюсь, приму человеческий облик, и успокоилась окончательно, когда увидела, что я вышел из ванной к ней навстречу не голый, а в рубашке и брюках.

Она привезла из регистрационной палаты печать, справку из реестра и остальные документы. «СВП» только что появилась на свет. Мое дитя дышало и просило титьку. Оно хотело есть, и это было самое голодное ООО в Москве.

За кофе мы обсудили кое-какие вопросы, и я бросил перед ней список компаний, которые она должна посетить по примеру первых двух. Задание на три дня. Четырнадцать известнейших в Москве организаций, контракты с которыми обеспечат «СВП» не безбедное, а процветающее будущее.

– «Вижуэл» не знает об их существовании. То есть, – поправился я, – Рогулин с Белан, конечно, о них слышали, но им в голову не приходило, что им нужна новая раскрутка. Как раскручивать, мы будем решать потом. Сейчас же нужно хватать их и сажать на цепь.

Я намеревался захватить рынок. Первый пункт плана, «Атточи» и сеть ресторанов, были уже моими. Якушкин и Шмелев, приняв предложение Машеньки встретиться с нею в «Торнео», убедились в правоте слов неизвестной гостьи. После такого «ясновидения» не поверить ей было трудно. Чтобы хоть как-то упрочить позиции Альбины, я велел ей изготовить сотню визиток, на которых она значилась бы как начальник отдела по работе с клиентурой, и сунул ей чистый бланк с оттиском печати «СВП», на котором должны были быть прописаны ее полномочия от имени руководства «СВП» – первого заместителя Столярова Дранцева, такого же неуловимого в Москве бизнесмена и с такими же больными почками, и саму печать «СВП». Это было начало штурма. В течение трех дней шестнадцать компаний должны были стать клиентами «СВП». Общая цена заключенных Алей договоров должна была превысить пять миллионов долларов. Это было начало взлета.

За три дня Альбина сделала невозможное. Тринадцать из шестнадцати президентов, директоров и управляющих компаний, в офисы которых она ездила, поставили свои подписи и скрепили печати на стандартных договорах с «СВП». Думаю, большую роль в этом сыграл тот факт, что в своих вербовочных речевках Аля вскользь упоминала о том, что «СВП» не беспомощный карлик, оказавшийся под ногами великанов «Вижуэл» и «Ребус», а усовершенствованная модель, изготовленная по проекту архитектора Медведева. Последнее слово было ключевым.

Теперь в компании работало три человека: Столяров, Дранцев и Альбина. Столяров пил горькую, Дранцев, тот вообще понятия не имел, что вице-президент, и Альбина. Когда возникали вопросы и недоверчивая клиентура требовала на сцену автора, появлялся я. Едва завидев мое цветущее лицо, все успокаивались и чиркали «Паркерами» в бумагах без тени сомнения.

Компания жила! Оно росла на глазах, и теперь следовало на самом деле приняться за работу.

Через четверо суток после пленения банды Викухи Мухиной в газетах и журналах Москвы появилось объявление следующего содержания:

«СПВ» ищет партнеров по реализации креативных идей. Конкурс. Просьба занимать очередь с 7.00 по адресу…» Какой там у нас адрес?

Я не мастер составлять хорошие объявления. Я мастер живучей рекламы. Автором всех объявлений в «Вижуэл» у нас была Машенька. Ну, что же, Машенька, как говорится, «нашим же салом нам же по мусалам…».

И через сутки одна из киностудий, располагающая своей базой на территории «Мосфильма», откликнулась на этот заброс. Я осмотрел ее мощности, они меня устроили. А в это время Альбина в арендованном на пять лет офисе на Большой Никитской принимала на работу нужных нам людей.

Через неделю рекламная компания «СВП», оторвавшись от титьки, начала самостоятельную жизнь. И можете верить мне на слово, это было прекрасно…

Теперь меня забавляло то возмущение, которое рвалось из меня в день увольнения из «Вижуэл». Черт возьми, я переживал из-за того, что не буду часами сидеть на совещаниях у Рогулина, слушать его мычание и смотреть на омерзительного Моноптеруса Альбуса, один вид которого внушал мне ужас и вызывал рвотные позывы!..

А эти утренние повизгивания Машеньки!..

– Необходима организация тренинга для сотрудников на базе университета Дружбы народов, – пищала она, грудь ее колыхалась, и мне казалось, что голос ее идет от груди, но в каком-то самом узком месте в Машеньку вставлен свисток, который и деформирует ее мужской баритон, превращая его в женский звенящий визг. – Кейсы «Вижуэл» морально устарели, мы тратим большие средства на наружку и телевидение, однако коэффициент отдачи снижается, сам факт не только увеличения, но и сохранения маржи на прежнем уровне ставится под вопрос…

Я слушал ее и писал в ежедневнике: «Эскимос поймал маржу и воткнул в нее ножу», – Машенька видела это и еще больше распалялась. Бабы вроде Белан, засекая, что их кто-то слушает и даже записывает, сатанеют прямо на глазах.

И ничего этого больше нет!

Сначала мне пришла в голову мысль, что следовало бы сделать это куда раньше, однако я тут же осек себя и вспомнил, что все вовремя приходит только к тому, кто умеет ждать.

Через неделю в офис на Большой Никитской поступил звонок, которого я так долго ждал. Альбина тут же включила громкую связь, и я, сидя у окна на столе с улыбкой Мефистофеля и болтая ногами, слушал следующее:

– Здравствуйте, вас беспокоят из компании «Вижуэл», президент Рогулин Георгий Алексеевич, я могу переговорить с президентом вашей компании?

Я показал Але большой палец, и она залилась румянцем.

Еще неделю назад ни Рогулин, ни Белан, ни кто-либо другой ее просто не замечали. Эта мышка, одевающаяся, как туземка Карибского бассейна, была для них представительницей стафа, быдлом. А теперь она сидит в собственном кабинете, в кожаном кресле, и, чуть развалившись, отвечает:

– В данный момент президент в командировке в Италии, я исполняю его обязанности. Если хотите, можете поговорить со мной. Если же вам непременно нужен Вольдемар Петрович, то он вернется в Россию только через три недели, потому что из Рима он сразу полетит в Лондон.

Я беззвучно расхохотался и в ответ на выпученные Алины глаза показал ей ОК.

– Ладно, – сказал Рогулин, – конечно, я поговорю с вами, но хотелось бы знать, какими полномочиями вы фактически наделены.

– Я один из учредителей компании и в данный момент руковожу ею и уже порядком устала от бесконечных переговоров и заключений контрактов. Мы только образовались, и дел невпроворот. У меня есть не больше пяти минут, Георгий Алексеевич.

И вижу, с каким наслаждением Альбина напяливает своего бывшего босса, о разговоре с которым раньше думала, как о разговоре с Баффетом, и пропитываюсь ее и своим наслаждением.

– Альбина Николаевна. Мы бы хотели встретиться в приватной обстановке и обсудить партнерство. Мы видим в этом смысл.

– В данный момент мы не видим необходимости в партнерстве, – читая мои знаки, отвечает Аля, – потому что все наши усилия направлены на решение организационных вопросов. Кстати… «Вижуэл», вы сказали?.. «Вижуэл», «Вижуэл»… Но разве вы еще не слились?

– С кем? – спрашивает Рогулин.

– Минутку, – Аля закрывает рукой трубку и кивает мне, прося помощи.

«В Москве уже полно слухов о том, что „Вижуэл“ перестал существовать», – шевелю я ей губами, и этот простой ход заставляет Рогулина потерять терпение.

– Да откуда эти слухи?!

– Ну, вообще-то мне не хотелось бы называть источник информации, но чтобы сократить алгоритм нашего разговора… Наши люди в МУРе говорят, что в квартире какого-то сотрудника найдены документы, подтверждающие факт поглощения «Вижуэл»… Постойте-ка, это не у вас работает некая Белан?

Сидя на столе, я танцую самбу, потому что точно знаю, что Рогулин сейчас разговаривает, а Машенька слушает разговор по громкой связи. В Москве, видите ли, не в одном «СВП» такие телефоны…

– У нас, и что?

– Мы тесно работаем со STANDARD&POOR’S, присваивающей кредитный рейтинг компаний… Еженедельно нам присылают информационный бюллетень. Я боюсь ошибиться, но в списке компаний, готовящих слияние, числится, кажется, и «Вижуэл». Я не могла ошибиться, поскольку рекламные компании представляют для нас особый интерес…

– У вас неточная информация, – заверяет ее Рогулин. – Мы никогда не скрываем своих намерений, любой наш партнер имеет свой фитбэк.[16]16
  Интерес, навар.


[Закрыть]

– Есть, есть информация, что «Вижуэл» в рамках M&A готовит слияние с другой компанией… Да, это хорошо, что я сейчас вспомнила… Вы готовите слияние, и вместе с этим предлагаете «СВП» долгосрочное партнерство не от имени новой компании, а от имени «Вижуэл». Простите, но при такой «открытости» я не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре…

– Да не могла к вам попасть такая информация, – искренне изумляется Жора.

И Аля вешает трубку, ожидая от меня рецензии.

Мне нравится эта девочка. Кажется, кресло начальника отдела по работе с клиентами для нее тесно.

Рогулин еще на месте, значит, Маша чего-то ждет. А ждет она тишины, которая вскоре наступит, – это случится, как только разберутся с Мухиной и ее дебилами. Рогулин по причине траура по Альбусу до сих пор не может догнать смысл документов, изъятых ментами, или просто не хочет догонять. Георгий очень недальновиден, и если его не толкать, он будет стоять на месте. Толкал его я, а Маше это делать незачем. У нее другие планы. Думаю, через день-два ситуация выровняется и неизвестная мне компания-поглотитель начнет атаку. Рогулин к ней готов, конечно, не будет. Состоится банальный вынос тела. В пятницу вечером.

«Вижуэл» занервничал. На сцене появился конкурент, который посерьезнее «Ребуса» будет.

А чего вы ждали, сволочи? Подождите, это только начало. Мне даже страшно произносить вслух, что будет с вами дальше.

Единственное, что беспокоит, – отсутствие Раечки. Девочка бросила меня, как бросают матросы. Сразу и навсегда. Она мне не звонит, не отвечает, и такое впечатление, что ей поставлена другая задача. Жаль. Мы очень хорошо понимали друг друга…