Текст книги "Sто причин убить босса"

Автор книги: Макс Нарышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

Там же, за столиком, я набрал номер Раечки.

– Я слушаю вас внимательно.

Так отвечают люди, которые мучаются проблемой – куда девать свободное время. Точно так же они отвечают в офисе, дома, по мобильному в метро. Им всю жизнь нечего делать. Они как часы без часовой стрелки. У них ни обязанностей, ни тревог, а в их органайзерах нет ничего, кроме пометок о времени очередных визитов к стоматологу и гинекологу.

Мне даже разговаривать расхотелось. Я отключил телефон и сунул его в карман брюк, как у Джека.

Осталось дождаться утра и убедиться в том, что я прав. Но сомневаться не приходилось, потому что за мной водится одна слабость. Когда я не самоуверен, а уверен в себе, я становлюсь спокоен. А сейчас этого спокойствия во мне хоть отбавляй. Виолетте, что ли, позвонить?.. Я осмотрел кладовую своих желаний и убедился, что она пуста. Все рушилось… все рушилось к чертовой матери, разлеталось в щепы, клубилось дымом, и я стоял рядом, стоял, смотрел и удивлялся тому, насколько глуп и беззаботен!..

Пацан! Ребенок, которого раньше не обманывали только потому, что отбирать у детей конфету – все равно что жечь церковь! А теперь Женя Медведев возмужал, сменил шортики на брюки, как у Джека, и решил заняться серьезными делами! Разве я не знал, что ничего не дается бесплатно, и когда наступает час расчета, тебя выпотрошат, как рыбу?!

Впервые в жизни прогулка по Москве доставляла мне столько хлопот.

– Красавчик, пойдем со мной!

Тверская…

– Тысячу не разменяешь?

В два часа-то ночи?.. Если еще на это попасть…

– Хочешь посмотреть, что у меня под шубой?

Я знаю: сиськи, бритый лобок и впалый живот вечно голодной гражданки Украины. Что там смотреть… Глаза бы не глядели…

Машины свистят, как днем… «Сделай паузу, скушай „Твикс“!» – бьет с экрана, тут же исчезает и слепит: «Купи „Хонду-Аккорд“ – 1 год бесплатного ТО!» Боже мой, что может случиться с новой «Хондой» с резервом двигателя в 1 000 000 километров за один год?..

«Кофе „Якобс“ – аромагия вкуса»… Домашняя баба, заманивающая в дом страдающего провалами памяти аллергика-почтальона…

«Big Bon. Приходит во время еды», и – бабы с вермишелью в волосах, и самая лучшая из них – с помидором на голове… Господи, как есть-то не хочется…

Бабы, бабы, бабы… Им дают главные роли в спектакле «Битиэль»,[19]19
  Студентка с кроличьими ушками на голове, призывающая купить в супермаркете две морковки и получить третью в подарок – акция в формате BTL.


[Закрыть] их заставляют проверять качество бритья тряпкой, ползать по полу пантерой, радоваться прокладкам, варить суп из кубиков, содержащих всю таблицу Менделеева, красить волосы такой краской, чтобы все к ним прикасались, отдавать без квитанции стиральную машину чуваку, который объяснил поломку гастритом, словом, заниматься тем, чем ни одна психически уравновешенная женщина заниматься не будет. Посредством баб морозят головы конкурентам, обнуляют чужие счета, шантажируют, заражают, в общем баба уже несколько не та баба, о которой мы привыкли думать, а орудие труда или преступления. Всем известно, что мужчины, если к ним прислушиваться, самые умные и рассудительные, а женщины – самые умные и рассудительные, если к ним, напротив, не прислушиваться. Баб в рекламе в четыре раза больше, чем мужиков, и одно только это навевает мысль о подозрительности качества того, что они предлагают.

Кажется, мне следовало принять такую закономерность во внимание еще в самом начале этой истории.

А вообще черт его знает, как понимать эту породу. Раечка без часовой стрелки оказалась куда безобиднее Альбины, у которой, как выяснилось, на циферблате аж две секундных.

В этих противоречивых, распирающих мою голову мыслях я и встретил утро.

Оно подкралось, когда я уже начал подумывать о том, что лучше бы оно вообще не наступало. Так лучше. Все ночь и ночь, офисы и госучреждения не работают, ничего с моими капиталами никто не сделает… И они просто будут ничьи.

Но оно наступило.

Я вернулся домой и тупо отправил письмо Щуру:

Узнай у своего, кто хозяин ООО «СВП». $100.

Ответ пришел через полчаса, в течение которого я успел принять душ и заварить настоящий арабику.

Медведев Евгений Иванович.

Кто бы сомневался…

Они кинули меня. В лучших традициях рейдерского искусства. Сначала Корнеев получил от меня информацию о слиянии, потом дождался момента, когда я исчерпал свои возможности. Потом он снова ждал, благо долго не пришлось, слияния «Ребуса» и «Вижуэл», дабы увеличить вдвое удельный вес новой компании, после чего дал понять, что мы напарники. Я слил все имущество «Ребус-Вижуэл» в «СВП», оставив не у дел Белан и Треера, а Корнеев вошел в учредители. После этого ему осталось заинтересовать Альбину… Впрочем, я неправильно написал этот мазок на общей картине. Альбину он увел от меня в самом начале, когда мы вместе приехали в Красногорский парк. И теперь она, как руководитель «СВП», стала лицом, которое вправе распоряжаться активами.

Сегодня утром они обезжирили «СВП» и дали ей спокойно причалить к пристани тысяч ей подобных погибших ООО города Москвы.

Все хорошо получилось. Белан и Треер, например, понятия не имеют ни о каком Корнееве. Для них цель – Медведев. Вот его-то они и будут искать. И я почему-то не сомневаюсь, что теперь, когда у меня ни копейки, эта задача не выглядит для них неразрешимой. А Корнеев спокоен, потому что знает – Белан и Треер будут искать Медведева, и когда у Медведева в кармане ни копейки, есть стопроцентная уверенность в том, что его найдут. Таким образом, ему даже не нужно лить крови. Рейдеры такого уровня не любят крови. Для них такие операции – бальзам для души. Они занимаются этим из соображений получения удовольствия. А еще для покупок особняков на Рублевке, «Майбахов» и вилл на Лазурном Берегу.

Что касается Али, то она уже получила комиссионные и свалила из Москвы. Очень умненькой девочкой оказалась эта Аля. Я умею подбирать кадры.

Я пришел домой в последний раз. Когда мне удастся снова лечь на свою кровать, неизвестно. Я должен разным людям сумасшедшие деньги, и нет сомнения, что они попросят их вернуть. Быстро переодевшись, я выгреб из сейфа последние деньги, сунул в карман документы и вышел из дома. «Мерседес» остался стоять на парковке.

Уже на лестничной клетке, когда я пешком спускался вниз, не рискнув зайти в лифт, я услышал голос или – голоса. Я говорю во множественном числе, хотя говорил один, потому что знаю точно – это был не монолог уставшего от одиночества путника.

Голос человека, представившегося следователем прокуратуры, звучал спокойно и рассудительно, и кто-то невидимый мне не возражал, не спорил, он просто шел рядом и молчаливо одобрял.

– Ну, не придет он домой, не придет, – звучал голос, которым меня спрашивали о знакомстве со Столяровым. – Он беспечен, но не сумасброден… Я вам еще тогда говорил… Нужно вовремя останавливаться, понимаете?..

В голове моей загудели провода.

Дело в том, что сейчас я мог услышать голос Мухиной, Белан, Треера, но никак не голос «следователя прокуратуры».

Меня должна искать Белан со своим напарником-подельником, а не Корнеев!

«Следователь» – это тема Корнеева!

Странные вещи происходят, ей-богу! Следователь оказывается вовсе не следователем, а Столяров скорее жив, чем мертв, раз в пьяном виде подходит ко мне и просит на похмелку, не узнавая! А я скорее мертв, чем жив, если бандюка не отличаю от мусора, а живого Столярова от трупа!

Стараясь не звякнуть ключами, я кошачьим шагом прошел наверх и замер на площадке между своим и верхним этажами. Кто бывал в сталинских домах, тот знает, как удобно прятаться за лифтовыми шахтами. Когда нет на этаже кабины, шахта просматривается насквозь, но половина тубуса зашита стальными листами. Сев за них на ступеньку, теряешься из виду. Создается убедительная картина отсутствия живого существа за решеткой тубуса.

Я так и сделал. Если ребятам захочется пройти дальше, они обнаружат меня и немало удивятся.

Но они не пошли дальше. Неизвестный мне тип и Следователь добрались до моей квартиры и остановились. Следователь пыхтел и отдувался, второй, лет тридцати пяти на вид, крепкий мужик с добрыми, как у ребенка, глазами, дышал ровно и ритмично.

– Проклятая жара… – протрубил Следователь, уперев руки в колени и простояв так с минуту. В этой позе я узнал первые признаки астматической проблемы. – Нажимайте на звонок, Геннадий Антонович…

Вот и познакомились.

– Если он дома, хватайте его сразу, довольно с меня этих мхатовских постановок…

Геннадий Антонович (далее – Г.А.) нажал на звонок, и я услышал, как звучит звонок в моей квартире, когда я вне ее.

– Он в душе, – объяснил Следователь. – Он любит душ. Мы за ним наблюдали через окно… Он каждый час душ принимает…

Г.А. повторил операцию со звонком.

– Он нас в монитор видит, – снова проявил осведомленность Следователь. – У него в глазке камера. Правда, я не помню случая, чтобы он не открыл…

Присев, я снова скрылся за листами коробки. Сработал рефлекс – что-то подсказало мне о том, что Г.А. сейчас начнет крутить головой в поисках помощи с небес.

– Ну что, ломать прикажете? – наконец-то услышал я его голос. Удивительно, как приятно и сочно порой звучит баритон некоторых нехороших людей.

– Я вам еще тогда говорил… Нужно вовремя останавливаться, понимаете?..

– Что ты заладил, как попугай! Говорил он… Это точно его квартира?

– Его, понятно.

Следователь разразился смехом, похожим на астматический кашель. Наверное, это и был кашель.

– Я вам говорил…

До моего слуха донесся перезвон железок.

Бедная моя дверь… Что с ней за эти дни ни делали. Выдавливали домкратом, пинали, и вот теперь новая напасть – в ее интимные потайные места теперь будут совать хирургические инструменты. Вместе с этими столярно-гинекологическими размышлениями в голову заползло недоумение по поводу упорства гостей. Зачем звонить, если…

Переживания за дверь сменились страхом.

Во мне вдруг стало зарождаться страшное желание.

Оно усиливалось так же стремительно, как эрекция при виде обнажающейся Раечки. Вот, еще секунду назад – ничего не тревожило, и вдруг откуда ни возьмись… Я зажал рот и попытался несколько раз подряд сглотнуть слюну. От этого желание закашлять утроилось.

Легши на спину, я запрокинул на грязную ступень голову и подумал о том, что быстрее бы уж, что ли, этот скот вскрыл мой замок.

Но открыть итальянский «Чиза» непросто. С ним нужно повозиться. И вдруг приступ кашля на секунду отошел на задний план. Я вдруг только сейчас вспомнил, я забыл поставить квартиру на охрану.

И едва задачка разрешилась, удушье снова прихлынуло.

Догадавшись, что оно отступает, когда возникает шок, я принялся, не надеясь на мастерство Г.А., вводить себя в стресс. Чем бы таким себя потрясти?..

Я сейчас встаю на ноги и с криком «А-а!» сваливаюсь с пролета на спины Следователя и его друга.

Легче ничуть не стало. Вероятно, это предположение было не лишено здравого смысла.

Хорошо, а вот так…

Я и Мухина занимаемся любовью… – и для достоверности я представил, как именно я мог бы заняться с Мухиной сексом. Наручники, хлыст, гестаповская фуражка… Она – пленная французская радистка из «маков», я провожу первый допрос…

Кашель чуть отступил. Но ненадолго. Видимо, и такой поворот событий не был лишен здравого смысла.

А вот Лебедев занимается сексом с Рогулиным.

Черт! Куда делся этот кашель?!

Но едва я подумал о том, что он пропал, как тот снова придавил горло.

Уже понятно, что это першение в глотке – нервное. Мне не хочется кашлять, но заставляет ситуация. Чем тише и незаметнее я стараюсь быть, тем ярче приступ.

Замок щелкнул, и я услышал вздох облегчения. Если не знать, что происходит с той стороны лифта, то можно предположить, что Следователь навалил в штаны.

Через секунду все звуки затихли и замок чавкнул.

На одних носках ступая по лестнице, я сбежал вниз и когда достиг четвертого этажа, выдернул из кармана трубку.

Быстро назвав адрес, я попросил поставить квартиру на охрану.

Не знаю, как ситуация с исполнением служебного долга в других районах Москвы, но на нашу улицу патрули приезжают даже с опережением графика.

В моей голове, к сожалению, отсутствовало здравое начало. Еще недавно я был осмотрителен и, даже выходя из квартиры Щура, понимал, что у подъезда дежурит машина с водителем.

Сейчас мне это пришло на ум, когда я распахнул дверь.

У подъезда стояла машина с водителем.

Я замер на крыльце, и этого времени водиле хватило, чтобы идентифицировать обвисшую рожу фигуранта с фото на передней панели.

Я всегда говорил, что жить нужно, руководствуясь вторым импульсом, пропуская первый. Но ситуация была неординарная, и мы с водителем сдурили одновременно. Он, вместо того чтобы крикнуть что-нибудь в рацию или подать другой сигнал приятелям наверху, стал открывать дверь, а я, вместо того чтобы зайцем умчаться в подворотню, помчался на него разъяренным кабаном.

Наша встреча произошла в метре от черного «Ауди», на котором ко мне приехали люди Корнеева.

Врезавшись в водителя, который не уступал мне в росте, но был явно легче, я по инерции понес его вперед и остановился только тогда, когда раздался грохот и треснуло стекло.

Переводя дыхание, парень в костюме поднялся с асфальта, и я тут же врезал ему ногой в колено. Раздался вскрик, мат, и я еще несколько раз добавил локтем по любезно подставленной, выгнутой спине. В последний раз локоть встретился с чем-то твердым, у меня позеленело в глазах от боли. Что касается врага, то он хрюкнул, как подкошенный повалился наземь и перестал двигаться. Уж не позвонки ли я ему сместил?

Запрыгнув за руль, я включил двигатель и с места взял так, что «Ауди» тотчас занесло на месте и он еще несколько секунд не мог сдвинуться и угорал в тумане гари собственных колес.

Чуть отпустив газ, я вылетел со двора и едва не снес шедшую в арке Клавдию Степановну, склочницу и ветерана труда. Чтобы не лишать жителей подъезда удовольствия ставить подписи на различных заявлениях скабрезного характера и по-прежнему сдавать на что-то деньги, я ушел в сторону от Клавдии Степановны и шлифанул правый бок новенькой иномарки так, что всю арку от крыши до лужи засыпало снопом искр.

На улицу «Ауди» выехал дымящийся, мятый и сумасшедший.

Первым, кто убедился в моей социальной опасности, был водитель маршрутного такси. Не желая участвовать в ДТП с «Ауди», он ушел влево и вставил сияющему лаком «Кайену» по самый инжектор. «Порш» подкинуло, «Газель» даже не шелохнулась. У нее просто высыпались стекла и упала на асфальт выхлопная труба.

Следующим, кто попал в зону еще не контролируемого полета моей машины, был «Форд» сотрудников ДПС. Я сорвал здоровым боком с их двери фото Георгия Победоносца вместе с «ЦАО» и уехал прочь, оставив в легком недоумении.

Когда я уже мчался по Пожарскому переулку, послышался душераздирающий вой сирен. Такое впечатление, что все коты ЦАО одновременно насели на всех кошек ЦАО.

Пора оставлять машину и уходить пешком. Съехав в какой-то двор, я протер руль локтем и вышел, оставив дверцу открытой. Быстро пересек территорию детского городка и перешел в другой двор. Потом в третий, в четвертый…

Убедившись, что за время погони мой вид не стал подозрителен и я скорее светский лев, чем человек без паспорта, я поймал такси и, когда уселся на заднее сиденье, сказал:

– В Красногорский парк.

Чтобы мужик не нервничал всю дорогу, я заплатил вперед.

Глава 28

Это просто удивительно, каким беспомощным я себя чувствовал. Любой другой уже давно нашел бы выход. Другой, кто не был заперт в офисе пять лет. Я ехал в Красногорский лесопарк и не отдавал себе отчета в том, что делал. Где-то на середине пути я вывел для себя правильную формулу – я по-прежнему в роли руководителя крупной (да простит меня копирайтор Белан) компании пытаюсь наладить отношения известными мне способами.

Только сейчас началось выясняться, что офис и реальная жизнь – совершенно разные вещи. Корпоративное мышление напрочь отрицается реалиями бытия. Зачем я еду в парк? Ответ: пытаюсь уладить конфликт между собой и Корнеевым известными мне, топ-менеджеру, способами. А таковыми являются: откровенный разговор и интрига. Я, как бабушка, насаживаю на спицы первые петли, чтобы скоро из-под спиц полился замысловатый, неуловимый глазом рисунок. Я все еще живу в картонной коробке офиса и воображаю, что нахожусь среди огромного количества людей с нереализованными возможностями, уязвленным честолюбием и однобоким пониманием проблемы.

Я совсем позабыл, что офис – это клубок противоречий, огромное количество скопившейся отрицательной энергии служащих, больных ожиданием, перспективами, тревогами и обидами. Я мыслю, как корпоративный интриган. Отучившись за пять лет создавать что-то, возможное оценить не с точки зрения стоимости, а с точки зрения эстетического удовлетворения, я загнал себя в угол, и теперь стены давят меня, как пресс. Пять лет пресыщения этой чужой энергией напрягли мой мозг до состояния перегруженного блока питания, и я удивляюсь, как он еще не вспыхнул до сих пор.

Я еду в Красногорский парк, чтобы уладить проблему… Идиот!

К тебе только что приезжали, чтобы ее уладить! Мне пора понять, что я уже за стенами офиса, и такие принципы сбивания волны, как поиск сферы обоюдной выгоды, выбор того поведения, какое ожидаешь от партнера по бизнесу, – они не работают!

Остался только один принцип руководителя, и он, пожалуй, единственный.

Я должен извлечь выгоду из конфликта.

– Думай, Медведев, думай… Черта с два-то ты яркий рекламист. Ты – яркий организатор…

Заехав в парк с другой стороны, я посмотрел на часы. Да, сейчас то самое время, когда улыбчивый и развеселый Корнеев обычно совершает променад меж деревьев. Приблизившись к месту нашей последней встречи, я сел на лавку и вынул из кармана темные очки. Если он даже посмотрит в мою сторону, то вряд ли узнает…

Картина позабавила меня. Корнеев ступал по дорожке, и рядом с ним шествовала какая-то телка со всеми признаками «леди-бизнес»: захваченные в хвост волосы без особых причуд прически – деловым девочкам некогда бегать по салонам без особых на то причин, неяркий макияж, но уже с оттенком причуд, брючки в обтяжку, блузка в обтяжку, сумочка под мышкой, мужской взгляд. Насчет взгляда я говорю с некоторой долей уверенности, потому что пол-лица девахи закрывают очки. Но я точно знаю, что взгляд мужской. Я перевидал этих бизнесвумен десятки, и могу с уверенностью сказать, что многим из них уже и писать сидя неудобно.

Мне захотелось вставить в рот два пальца, оглушить тишину парка и махнуть девке – «Сваливай, сваливай, пока не поздно!».

Корнеев хохотал – я не слышал, конечно, но всякий раз, когда он растягивал лицо в улыбке, я вспоминал его смех. Мне даже не нужен был сейчас сурдопереводчик. Я знал каждое слово из тех, что он произносил. Вот он сейчас говорит девочке: «Существует много способов отъема имущества. Вот что я сделал бы, если бы захотел отнять ваше ООО. По мелочам не работаю, но если представить чисто гипотетически…»

И она, развесив уши, слушает. Этот человек не может не вызывать доверия. У него «Майбах» на прогулке, так на чем же он тогда на официальные встречи ездит? На яхте?

Конечно, зачем ему ООО. Он ее ООО превратит в ОАО, потом сольет с другим ОАО, а после выведет весь капитал на эту девочку, после чего опустит ее, доверяющую каждому его слову.

Я вынул трубку и набрал номер, продолжая следить за разговором парочки на тропинке.

Вот Корнеев показал бизнес-леди палец, извинился и стал себя шмонать. В конце концов телефон нашелся. Вынув его, он спросил голосом человека, которого застали звонком в туалете:

– Да!..

– Корнеев, привет.

Он не ожидал. Откуда ему знать, что я тупо купил «симку» и теперь у меня новый номер.

– Привет, сучий потрох, только не говори, что меня плохо слышно. Если бросишь трубку, за внучкой своей в детсад можешь даже не торопиться. Сейчас меня хорошо слышно?

– Женя?..

– Ты еще спроси: какой Женя.

– Женя, я сейчас немного занят…

– Я знаю. Где мои деньги?

Корнеев смотрит по сторонам и машет кому-то, сидящему в «Майбахе». Если я сейчас не догадаюсь, что он отдает команду засечь звонок, то я совсем отупел.

– Корнеев, ты неправильно поступил. Нужно было оставить мне на жизнь. Миллионов десять. Тогда бы я просто уехал и забыл об обиде. В конце концов у меня было бы в десять раз больше, чем было, тем бы я и успокоился. Но ты забрал все.

– Женя, долго все объяснить… Ты в команде, по-прежнему в команде, но есть вещи, которые я не должен тебе говорить, чтобы ты не наделал глупостей. Приезжай ко мне, мы все обговорим. Я знал, что ты позвонишь, и был готов к этому разго…

– Те двое, следователь и Геннадий Антонович, уже дают Конторе показания.

– Женя, черт возьми…

Мне хорошо видно, как Корнеев вовремя приходит в себя и, извинившись, удаляется от бизнес-леди.

– Женя, что ты говоришь? Какой Геннадий Антонович, какой следователь?

– К тебе не приезжала белокурая красотка в очках, как у Виктории Бэкхем? Сколько тебе дать времени, чтобы ты перекинул мне десять миллионов?

– Ты с ума сошел!.. ты поломаешь всю игру! Какая Бэкх…

И Корнеев снова приходит в себя, опуская руку с телефоном и поворачиваясь к девке, которая уже устала, верно, от одиночества и мучающей ее проблемы, которую обещали решить быстро, но вместо этого гоняют базары по сотовой связи.

– Страшно, Корнеев? Это все Белан с Треером. Слушай, умные люди… Насколько мне известно, а известно мне от них, таскать «Майбах» на веревочке тебе осталось недолго. Так, как ты, люди не поступают, – во мне снова заговорил офисный руководитель. – Нормальные люди всегда найдут общий язык. Мы с Белан и Треером встретились вчера вечером и обмозговали нашу проблему. По всему выходит, что ты попал, Корнеев. Ребята из Конторы уже проверяют бумаги в регистрационной палате. Сейчас обнаружат мою поддельную подпись, которую по твоему велению поставили твои ублюдки, нагрузившие меня руководством «СВП», и начнут тянуть веревку. Конец ее покажется очень скоро. Всего-то нужно найти восемьдесят два миллиона долларов, прыгавшие, как кенгуру, со счета на счет. Формально все сходится, но ты же знаешь, что для ровного счета в стабилизационном фонде России не хватает как раз именно этой суммы…

– Женя, приезжай в парк, мы все обсудим.

– Подожди, подожди… Мне тут ребята сообщают, что мою трубочку только что кто-то на «уши» поставил»… Вот видишь, а ты говоришь – приезжай…

Я вижу, как Корнеев снова машет рукой и человек в «Майбахе», не понимая, видимо, что от него требуют, выглядывает из окна. Он не понимает, потому что команду поставить телефон на прослушку он знает, а команду «снять» еще не выучил.

– Ой, ребята сообщают – сняли телефон с «ушей»… Корнеев, да ты нервничаешь? Ладно, приедет девочка в очках, как сварочная маска, передавай ей от меня привет.

И я отключаю связь.

К величайшему изумлению девки, которая до этого момента стояла и томно переплетала ножки на тропинке, а сейчас замерла, раздвинув их как вратарь, Корнеев быстро садится в машину, и та снимается с места.

Первый пункт адженты выполнен. Корнеев сменил настроение. Он едет заметать следы. Сейчас ему не до осторожности. Он в состоянии мрачного типа, который только что в пьяном угаре задушил пенсионерку и, заметая следы, обливает дом бензином, чтобы сжечь.

Я вышел из парка и около двадцати минут не мог поймать такси. В конце концов какой-то дед на «шестерке» согласился меня повезти, и я сначала подумал, что из жалости, – такое выражение лица у меня было. Но когда он назвал сумму, я понял, что Корнеева действительно можно смело называть альтруистом.

Через полтора часа я вошел в зеркальные двери расположенного на первом этаже дома на Воздвиженке «Харизма-банка» и, пройдя уверенной походкой от порога до линии столиков, сел за один из них. Клерк оживился и тут же принялся нести какую-то околесицу. Я очаровал его своим безупречным внешним видом, который выдавал во мне топ-менеджера. Это как если бы Фрадков вошел в зал заседания правительства в маске и пожелал остаться неизвестным. Я очаровал его, и теперь он, краснея и смущаясь, лепетал о том, как банк счастлив видеть в моем лице нового клиента и как хорошо я сделал, что решил воспользоваться услугами именно этого банка, а не другого. Я между тем коротко улыбнулся и сказал:

– Я представитель крупной рекламной компании. Речь идет о восьмидесяти двух миллионах долларов. Я могу поговорить об этом с вами? – и я снова улыбнулся.

Клерк осунулся и засуетился.

– Да, конечно… То есть я хотел сказать, что переговоры о таких суммах являются прерогативой руководства… Мы о кредите сейчас говорим? – спохватился он напоследок.

– Нет, я хочу вас ограбить. Подсмотрите под стол, там револьвер.

Шутка была настолько неуместна, что молодой человек побледнел и склонил голову под стол.

– Что вы видите? – спросил я.

– Ноги…

– И все?

– Кажется, да.

– Значит, я пришел с благими намерениями. Вот если бы между ног был револьвер… Так мы будет говорить о деле?

Клерк опешил и стал выбираться из-за стола.

– Пожалуй, я приглашу кого-нибудь.

Первым, как и предполагалось, приблизился коротко стриженный мужчина лет сорока с неподвижным взглядом. Он склонился над столиком и полюбопытствовал:

– Чем могу быть полезным?

– Я уже полчаса пытаюсь обговорить условия ролл-оверного FКредит по плавающей ставке, при котором маржа остается неизменной. Кредита в размере восьмидесяти двух миллионов долларов, – я закинул ногу на ногу и поднял с пола портфель. – Если это для вашего банка проблема, прошу меня извинить.

Поднявшись со стула, я развернулся в сторону двери.

– Прошу прощения за заминку, – поспешил мужчина. – Я сейчас извещу о вашей просьбе руководство.

Я вернулся на место и в ожидании руководства принялся листать вынутый из портфеля свеженький глянцевый журнал на английском языке. Кажется, это был Life. Через минуту стеклянная дверь в зал распахнулась и навстречу мне вышла строгая, но невероятно миловидная женщина. Офисный серый костюм придавал ей вид главы посольства или уполномоченного ООН, но через секунду выяснилось, что это…

– Вице-президент банка, – представилась женщина, и мужчина, чуть отступив, удалился восвояси. – Чем могу быть полезна?

Я расстегнул портфель и вынул папку с документами.

– Я учредитель известной в Москве рекламной компании «СВП». Ранее она называлась «Вижуэл». Помните: «Ощущения – сверх ожиданий»?

Растяжками этой рекламы йогурта затянута в паутину вся столица.

Женщина помолодела.

– Дочернее предприятие будет размещено в Москве, распоряжение на сей счет уже подписано в правительстве столицы, и сейчас мне нужно согласовать с вами условия получения кредита.

– О какой сумме идет речь?

– Восемьдесят два миллиона. Долларов, разумеется.

Вице-президент не выдержала и вскинула брови. А потом улыбнулась и жестом пригласила к столику кого-то – кого именно, я не видел, потому что этот кто-то стоял за моей спиной.

– А я подумала, что наш начальник службы безопасности ослышался. Ролл-оверный кредит?

– Да.

– Почему не онкольный? – и женщина провела по мне взглядом. Кажется, в моем гардеробе она что-то оценила, но понять, понравилось ей это или нет, было решительно невозможно.

– Потому что в этом случае наша компания будет связана вашим первым требованием возврата суммы. Производство будет налажено не ранее чем через полгода, вы же можете потребовать возврата через два месяца. Я понимаю, что онкольный кредит выглядит более соблазнительно с точки зрения ставок, но мы не хотим неожиданностей.

Вице-президент понимающе покачала головой.

– Сумма впечатляет, необходимы гарантии.

– Я уполномочен говорить о залоге слова господина Корнеева, который, как и я, является учредителем «СВП», – и я улыбнулся такой милой улыбкой, на какую только был способен. – Но онкольный кредит исключен. Это так же невозможно с нашей стороны, как если бы вы согласились выдать нам указанную сумму в рамках кредита бланкового.

Постучав пальцами по столу, вице-президент посмотрела на стоящего за моей спиной клерка и кивнула ему, как кивают ребенку, над которым собираются пошутить.

– Как считаете, господин Миронов? Оформим бланковый кредит на восемьдесят два миллионов долларов?

– Бланковый кредит, – занервничал тот, – кредит, предоставляемый без обеспечения ценностями или ценными бумагами… Под слово… Как можно… Это невероятно рискованное мероприятие, госпожа Айсман…

Женщина рассмеялась. Покачав головой, она еще раз посмотрела на меня. Во всем этом чувствовалась какая-то игра.

– Я провожу вас на второй этаж, – сказала вице-президент. – С улицы банк видится как магазин, но в том-то и смысл. С нами работают только постоянные клиенты, те же, кто желает получить кредит для покупки стиральной машины, просто не знают о нашем существовании. Однако, исполняя закон, приходится работать и с такими клиентами. Как дела у Корнеева? Он по-прежнему учит сына в Кембридже или перевел в Оксфорд?

Я не знаю, зачем переводить обучающегося в Кембридже сына в Оксфорд, но на то были, видимо, особые причины. Наследнику моих миллионов мог не понравиться профессор кафедры истории США.

– Я у него спрошу сегодня.

Мы поднимались по лестнице. На стенах висели картины, и я с удивлением их рассматривал. Живопись ничуть не привлекала меня, однако это был первый банк, в котором немалое место занимали предметы арт-направления.

– Мы пытаемся объяснить людям, что сотрудничество с нами столь же прекрасно, как эти полотна, – объяснила госпожа Айсман. – Необходимые для получения кредита документы, я понимаю, у вас с собой?

– Бесспорно, – подтвердил я. – Я шел не в разведку, а для заключения удачной сделки.

Вице-президент рассмеялась. Она вообще выглядела жизнерадостной женщиной, но чувствовалась в ней какая-то тревога, скрыть которую она не могла. Упоминание о моем партнерстве с Корнеевым ее несколько успокоило, и она выглядела более обходительной, но я понимал, что ей нужно еще что-то помимо слов.

– Еще понадобится подтверждение ваших полномочий, – это она сказала уже в комнате, в которую мы наконец пришли. Тема была пустяшна, а потому и прозвучала как само собой разумеющееся.

– Хорошо бы я выглядел, если бы поднялся с вами на второй этаж и только здесь вспомнил, что позабыл записку Корнеева с рекомендациями. Кстати, если я ее действительно позабыл, я могу рассчитывать на онкольный кредит?

Госпожа Айсман была из тех молодых женщин, которые ценят хорошую шутку, а я, по ее мнению, шутил хорошо. Кажется, мы понимали друг друга без слов, и чем больше говорили, тем больше нравились друг другу.

Комната выглядела так, как ей и положено было выглядеть для нахождения в ней VIP-клиентов: изысканный викторианский стиль, ничего лишнего, но все, что присутствовало, хранило отпечаток такой же силы, как и внутренний настрой приходящих сюда клиентов. Комната эта дышала капиталом: живым и бесконечным. Стулья с резными спинками и изогнутыми ножками, круглый стол, бюро у стены – никто не сомневался в том, что делал их настоящий мастер и никак не позже XIX столетия.