Текст книги "Несущий свет (СИ)"

Автор книги: Макс Крест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Что там такое? Кто-то жжёт траву? – Снимая обувь, спросил священник.

– Там огонь, а кто его развёл – не видно. Скоро полыхать будет здесь – переждём в воде, пока не прогорит.

– Хорошо-хорошо. – Пролепетал отец Филип, заходя в воду. – Угораздило же.

Анхель тем временем поднял их сумки с земли и, зайдя в воду, повесил их на ветви павшего ясеня. Из дорожной сумки он вытащил какую-то тряпку, недолго думая, разорвал её надвое, окунул в реку, отжал и протянул одну из них священнику.

– Ну, вот как-то так? Кхе… – Дым стал гуще с приближением огня. Дышать стало тяжелее. Священник приложил мокрую ткань к носу, замолчал. Глаза ел дым, но закрывать их не хотелось. Анхель спокойно стоял, скрестив руки на груди, уже успев сделать из тряпки повязку на пол-лица. Выглядело это в некоторой степени даже забавно.

Огонь приблизился, стало ощутимо теплее, хорошо хоть дым сдувало дальше, и пережидающей паре стало дышать легче. Очень скоро повязки стали не нужны. Отец Филип, только лишь убрав ткань от лица, принялся в полголоса ворчать:

– Ну что за жизнь? Так вот и сгореть же могли.

– Да брось. Здесь две реки, где бы мы ни были, до воды бы добежать успели. Зато обратно не придётся пролезать через заросли – пожалуйста, были заросли, стала пустошь, которая теперь ещё не скоро зарастёт. – Анхель обратно перемещал их пожитки, суму со своим мечом, обувался. Отец Филип был крайне недоволен положением дел. Мало того, что в воду зайти пришлось, так выходя, он поскользнулся на камне, промочив сутану. Теперь недовольству его истинно не было конца. Поймай он сейчас нерадивых поджигателей, их бы ждало отлучение от церкви. Это самое меньшее!

– Отец Филип! – Резко перебил бурчавшего монаха Анхель. – Ну, право слово, перестань так сокрушаться. У нас ещё есть чем заняться.

– Ах, твоя правда, Анхель. – Неожиданно спокойным голосом ответил монах. Он влез на бережок и огляделся. – Да! Ты прав, обратно пробираться сквозь заросли… не придётся… Анхель. А кто это там? Мне кажется, или кто-то идёт?

Анхель повернулся в ту сторону, куда глядел священник. Тлевшие остатки травы и прочего мусора ещё обильно дымили, и разглядеть что-либо было сложно. Но священник, пожалуй, был прав, действительно в их сторону и впрямь кто-то шёл. Напрягать зрение было бесполезно, дым то полностью скрывал кого-то, то давал возможность на некоторое время разглядеть очертания высокой фигуры в чёрном.

Дым редел. Фигура в чёрном становилась отчётливее и ближе. Священник и его спутник не спускали с него глаз. С виду, подходящий к ним не был похож на местного обитателя. Скорее на монаха, только в очень уж истрёпанной сутане. Когда их разделяли два десятка шагов, стало отчётливо видно гостя: высокий, хотя и сильно сутулый, худой, на лицо сер. Глаз почти не было видно, тёмные провалы лишь, словно и не было там глаз.

Незнакомец шёл именно к ним. Шёл размеренно и не спеша. Подходя, он неожиданно несколько раз похлопал в ладоши и весьма мерзко хохотнул:

– Славно-славно. Я гляжу, ты сил не растерял. – Он обращался к Анхелю. И обращался с явным вызовом. Остановившись за несколько шагов до застывшей пары.

– Ты кто такой?

– Кто Я? Хороший вопрос от того, кто не знает, кто он.

Повисла пауза. Серые, тонкие губы застыли в несказанно противной улыбке. Анхель молчал, не зная, что сказать. Священник позади него застыл, однако сердце его было готово выпрыгнуть из груди.

Незнакомец подошёл к берегу и поглядел на останки, затем повернулся к ним.

– Отче, а ведь вы не первый раз такое видите. Вы спасли одного из нас. – Он взглянул священнику прямо в глаза. – Но Я вас не благодарю за это!

– Кто вы… такой? – Срывающимся голосом спросил монах.

– Хех, отче, боишься? Всё верно – меня стоит бояться. Но не сейчас. Позже. И, увы, ты до того времени не проживёшь. В отличие от твоего домашнего… – Он прервался, словно вспоминая слово. – А! Архангела. – И он засмеялся.

– Кто Я такой? Какой ещё архангел? А?

– Всему своё время. – И он сделал шаг назад. – Могу лишь дать тебе подсказку: иди за рунами с меча… своего. – Ещё шаг назад и его начала обвивать серо-красная дымка.

– А ну постой! – Взревел Анхель.

Но неизвестный уже полностью скрылся в появившемся облаке. Налетел порыв ветра и разметал красноватое марево – не оставив и следа от этого человека, хотя человека ли?..

Отец Филип стоял, открыв рот, даже не моргая. Сердце в груди стучало с такой силой, что сутана на груди заметно подрагивала. Рядом пышел яростью Анхель. Но ярость яростью, а применить её было уже не к кому. Незнакомец растаял в воздухе, будто и не было его тут.

– Господи, кто это был? Что вообще происходит? – он уставился на Анхеля. – Архангел… Он сказал ты… Архангел.

– Тебе не кажется, что на слово верить тому, кто растаял в воздухе, несколько неразумно? – До сих пор на повышенных тонах прохрипел Анхель. Отец Филип едва держался, казалось, он сейчас расплачется, но он пытался овладеть собой, как мог. И, кажется, из последних сил.

Наречённый архангелом Анхель пошёл к воде, зачерпнул пригоршню и плеснул себе в лицо – освежает весенняя вода. Охлаждает рассудок и усмиряет гнев. Ещё горсть, ещё. Вот, так лучше. Он расправил спину, глубоко вздохнул, развернулся к замершему священнику – тот так и не сводил молящего о прояснении картины взгляда. Хоть немного раскрыть завесы тайн. Хоть чуть-чуть. Но Анхель не мог – он ничего не помнил. Он не знает, кто этот в чёрном. Чёрт возьми! Он не знает, кто он сам! Лишь то, что он был подобен тому, чьи останки покоятся на берегу реки.

– Я ничего не могу прояснить. Я ничего не помню… Ничего.

Священник закрыл глаза и выдохнул. Это было облегчение. Такое облегчение, наверное, испытывают матери, когда видят возвращающихся с войны детей. Слеза таки прорвалась наружу. Но монах старательно не показывал своей слабости. Он отвернулся и схватился за лицо. Слёзы текли, но на душе становилось чуточку легче. Он так боялся того, что мог бы сейчас узнать. Но не узнает.

Хоть бы никогда этого не узнать. Уйти со спокойной душой туда…

– Слава тебе, Господи, слава… Слава… – шептал он, так и не открыв лица.

Анхель стоял и смотрел на него. Что он мог – он, действительно, помнил себя с того момента, как этот человек подошёл к нему раненому и помог. Кем бы он ни был – ангелом ли, архангелом ли, он навсегда обязан ему, возможно, жизнью. Как знать, как бы повели себя другие люди в таких условиях.

Он подошёл к нему и положил руку на плечо.

– У нас есть ещё дело, которое лучше успеть сделать до темноты.

– Да-да, ты прав. Прав.

* * *

Ночёвка была на том же месте, где и в прошлую ночь. Благо место было боле менее обустроено. Вечер прошёл в молчании. Отец Филип не хотел спрашивать, а Анхель не хотел ничего говорить. Да и нечего было ему сказать священнику. Визит этого, в чёрном, показал, что то, что началось несколько лет назад, ещё не закончилось. Многим не повезло – они просто погибли, Анхелю же не повезло куда больше – он выжил и ничего не помнил, в отличие от некоторых. А ещё эти слова о том, что не время, и что что-то там ещё будет. Руны на мече – куда они ведут? Проклятье!

Ангел молчал. Огонь отражался в его глазах. Руки сцепились замком сами по себе, они словно держали хозяина от необдуманных поступков. А как хотелось сейчас ему врезать ими по чему-нибудь твёрдому, чтоб из разбитых кулаков с кровью ушла вся непонятность. Но только никуда она не уйдёт. Незнакомец подсадил Анхелю паразита, который прочно засел в голове. Вцепился тонкими колючими когтями, и вырвать его без травм не получится.

А ещё этот погибший в реке не выходил из воспоминаний. Собрав приличную кучу веток, палок и прочего трута, он вместе со священником положил останки неизвестного ангела на подобие погребального костра. Огонь чванливо и нехотя разгорался, но набрав силу, всё-таки сделал своё дело. Те кости, что не прогорели достаточно для того, чтобы развалиться, были разбиты. А затем пепел и всё, что осталось от костей, было развеяно в реку. Священник прочитал молитву. Анхель просто молчал. Словно провожал в последний путь собрата по оружию.

Священник молился. Как мог. Как считал правильным. Хотя он впервые молился за упокой ангела. Молитвы для людей здесь были явно неуместны. Потому и придумывал на ходу. Но он по-прежнему не был уверен, что делает всё правильно, да и как тут можно быть уверенным?

Река давно унесла все останки погибшего здесь, а может где-то там – в далёких небесах. Анхель стоял по колено в прохладной ещё весенней воде и смотрел вслед. В какой-то миг словно и природа замолчала вместе с ними.

Они ушли, лишь когда Солнце стало клониться к горизонту. Так и не сказав ни слова, двое ушли от места последнего пристанища безызвестного ангела.

Ночь была столь же безмолвна. Лишь угли потрескивали в костре. Лишь вдали слышались скрипы деревьев, да звуки ночных обитателей леса.

Почти не поев, Анхель лёг спать. Отец Филип же съел и за своё, и оставленное спутником. Ел задумчиво, что-то про себя думая. А порой было ощущение, что он спорит сам с собой. Анхель недолго наблюдал за ним, сон навалился и поглотил его так быстро, что мир, освещённый лишь огнём костра, померк в мгновение.

Подстилка из веток показалась мягче перины. В неё хотелось провалиться полностью, провиснуть всем телом. Потянуть натруженное дорогой тело. Постепенно ощущения от того, что он узнал за этот день, гасли. Таяли, словно утренний туман. И вот сон полностью обволок сознание Анхеля. Завернув его в тёплую и мягкую ткань, сон понёс его спящее тело куда-то вдаль. Вверх. Глаза открывать не хотелось, чтобы ощущения не прервались, вернув на землю. Нет – пусть ничего не видно, но эти ощущения бесподобны. Так, наверное, чувствуют себя птицы, которые дают отдых крыльям, просто планируя на потоках воздуха. Легко. Непринуждённо…

Потоки несли тело вверх, но казалось, наоборот, что Анхель куда-то падал. Да – он падал. Скорость постепенно ощущалась всё реальнее и реальнее. Ветер бил в лицо, тело швыряло из стороны в сторону воздушными потоками. Скорость нарастала. Гул в ушах становился нестерпимым. Руки, безвольно болтавшиеся, потянулись к голове. Надо закрыть уши – оглохнуть можно ведь.

Тело становилось тяжелее. Скоро его тело будет разбито о землю, и он останется там, пока его не найдут. Прямо как того ангела, что они со священником вычеркнули из истории. Становилось страшно. Как скоро удар? Его в очередной раз швырнуло потоком в сторону и закрутило. Кажется, он падает теперь лицом вверх, прорезая спиной толщу воздуха. Анхель всё-таки решил приоткрыть глаза и взглянуть на небо в последний раз.

Темнота сменилась резкой вспышкой. Взгляд не сразу смог сосредоточиться. Ветер хоть и не бил прямо, но потоки воздуха не давали широко открыть глаза. Когда же он смог взглянуть в удаляющееся небо… он увидел землю. Да – землю. Там далеко внизу. Или вверху? Горизонт становился шире и шире. Вдруг всё заволок туман, белый, молочный, в котором скрылись зелёные просторы, синие нити рек. А затем туман начал удаляться, рваной скатертью скрывая землю.

Сердце Анхеля замерло. Он падал вверх! Дыхание перехватило, он перевернулся и увидел, что его уносит куда-то в вышину. День сменялся ночью так неожиданно. Леденящий ветер резал глаза. Звёзды стало видно лучше, чем их видно в морозную ночь. Они приближались. Очень быстро!

Удар снёс его далеко вбок, закрутив тело бешеной юлой. Анхель не мог этим управлять. Его несло, швыряло, вертело, разворачивало, выворачивая ноги и руки. Хотелось сжаться, но не получалось.

Удар!

Темнота…

Боль охватила тело. Он словно проломил сейчас какую-то стену. Однако он больше не падал. Он лежал навзничь. Вокруг гремела сталь, слышались крики, кто-то вопил. Призывы встать, призывы отступать…

Он вновь открыл глаза. Перед ним открылась ужасная панорама битвы.

Он лежал на возвышении, ниже росли деревья. Лес был огромен. За лесом же стояла огромная крепость. Она внушала ужас своими размерами. Крепость Ческе-Будеёвице по сравнению с этой карточный домик. Над твердыней алели кровавые небеса. В небе вились птицы… НЕТ! Это ангелы! Они сражались. Друг с другом. Да – это совершенно точно, белые крылья были у всех в той небесной схватке. Иногда кто-то срывался и падал, мёртвый или сильно раненый. Штопором они падали вниз. Некоторые загорались в падении, оставляя за собой шлейф дыма.

Один пролетел совсем рядом, обратил на лежащего Анхеля внимание и, невероятно плавно развернувшись в полёте, приземлился рядом с ним. Крылья сложились за спиной, в руках он нёс меч и щит. На нём были доспехи, похожие на те, что были на Анхеле. Он был в крови, но не своей. Он бежал к нему, но не чтобы убить – во взгляде было опасение, но не страх.

– Нас отбросили! Мы уже не возьмём твердыню. Надо отступать, иначе…

– Что иначе?! – взревел Анхель не своим голосом. Он попытался встать, это получилось очень легко, словно что-то аккуратно подтянуло его несколькими рывками и поставило. Он оглянулся – крылья. Ну конечно. Он же ангел. Вновь повернулся к воину. – Где Азраил?

– Он ждёт приказа атаковать. Но стоит ли? Силы неравны в любом случае…

– Пусть атакует!

Лицо ангела исказили муки выбора, но он, наскоро приклонив колено, отдал честь командиру и взмыл в небо.

Анхель тронул эфес меча, дёрнул его в ножнах вниз-вверх несколько раз. Проверил руку-щит. Он был на месте. Иссечённый чужими мечами. Забрызганный чужой кровью.

Сзади послышался шум многочисленных крыльев. Анхель обернулся и увидел тёмную кишащую тучу, которая неслась на цитадель. Он улыбнулся, хотя то, что он видел, не казалось чем-то хорошим. С цитадели взлетали тысячи светлых пятен, объединявшихся в сонм светлого цвета. Символично: тьма против света.

Анхель присел, напрягая плечи – крылья несколько раз сильно ударили по воздуху. Ноги подбросили его вверх, крылья подхватили и понесли следом за армией Азраила.

Вспышка. Яркая. Белый свет ударил в глаза.

Он вновь падает. Боли в груди. Рука чувствует меч, на руке щита нет.

Падает штопором вниз головой. Крылья на месте – он открыл глаза. Да – падает. Внизу земля – приближается. Всё правильно на этот раз. Расправил крылья, выровнял полёт. Крылья заработали, тормозя падение.

Внизу плыли облака. Он смотрел вниз. Внезапно мимо него что-то пролетело вниз и резко повернуло полёт к нему. Это был ангел, похожий на него, но доспехи были куда более оскаленные шипами. Однако их обладатель не казался стеснённым ими – он двигался легко.

Они летели друг к другу. Анхель летел вниз, тот встречал его. Ангел занёс меч для удара. Анхель принял позу для отражения, развернулся другой стороной, чтобы удобнее встретить противника. Но тот понял манёвр и стал вертеться подобно Анхелю. Расстояние сокращалось. Анхель прижал крылья, его противник наоборот расправил их и словно лежал на них, встречая его. Меч, сделанный из некой тёмной стали, занесён, вот сейчас – самое время. Расстояние между ними сократилось, и Анхель отпустил одно крыло – его резко повернуло, и он ударил.

Противник встретил удар, они сцепились – Анхеля развернуло, он оказался внизу. Противник отшвырнул руку с мечом и ударил ногой в раненую грудь. Боль, о которой ненадолго забыл Анхель, ослепила и оглушила его. Он закричал. Отпустил меч, схватившись за рану. Тело изогнулось в болевом спазме.

Глаза открылись, чтобы сквозь боль и кровавую пелену разглядеть противника, но он ничего не увидел – вокруг царила темнота. Костёр догорал, вокруг шумели деревья, ветер шелестел их листвой. Рядом беззаботно спал священник, который, похоже, не слышал его криков, хотя быть может в явь они и не вырвались.

Сон таял. Боль отступала, чувство полёта пропало. Таяло и ощущение двух мощных крыльев за спиной, секунду назад он чувствовал, как они оттягивают спину, выпрямляя осанку, как напрягается плечевой пояс, когда они в движении, как разворачивались лёгкие при полёте. Полёт… с этим ничто не сравнится.

Впервые за жизнь здесь ему приснился более менее понятный сон. Сон, в котором он чувствовал, слышал и видел отчётливо всё вокруг. Где он был словно наяву. Только вот кем он там был? Собой?

А если так, то за кого он сражался? За правых или нет?

Ничего не понятно.

По лесу зашелестел ветер, обдал сидящего Анхеля свежей волной воздуха. Он вдохнул полной грудью. Интересно, который час – скоро ли рассвет? Горизонт за стеной деревьев, не видно – светает ли уже. Он лёг обратно, заложив руки за голову. Над ним была небольшая брешь в кронах, и сквозь неё было видно небо. Звёзды светили холодно и ярко. Проплывали рваные облака. Порой промелькивали птицы, но их было не столь видно, сколько слышно. Ночь была тихой и спокойной.

А в мыслях Анхеля царила буря. Мелькали образы из сна, воспоминания вчерашней встречи с неким ведающим неизвестным. Мысли накладывались одна на другую, смешивались, образуя порой весьма смутные картины. Тьма и свет боролись в том сне, но в привычном ли понимании это мира? Ангелы бились с ангелами. А потом на арену вышла армия некого Азраила – ангела смерти по земным канонам. И армия у него была тёмных цветов. Жаль, не успел разглядеть его воинов ближе – сон резко сменился.

Кто, интересно, был тот, кто сражался с ним в полёте?

Сколько вопросов и нет того, кто мог бы ответить на них.

Ветер в очередной раз погнал по тропе мимо них листья, опавшие в прошлом году. Где-то вскрикнула птица. Лесная тишина вновь поглотила Анхеля и он снова уснул.

* * *

Ранним утром путники вышли из леса. Прошли через так непонравившуюся Анхелю деревню, почти не останавливаясь. Лишь за тем, чтобы огласить, что чуда в находке нет, а лишь случайность и мнительность. Не остановившись даже отобедать, они пошли дальше. Шли весь день и вернулись в Славошовице поздней ночью.

Они старались не вспоминать о том, что совершили греховное лжесвидетельство. Отец Филип был уверен, что они поступили правильно.

Не вспоминали они и про явившегося им человека в чёрном, хотя человека ли?..

Глава 5

Тринадцать лет спустя

Седой монах сидел на скамье рядом с приходом. Годы согнули его быстрее, чем ему хотелось. Старость взяла своё. Почти восемь десятков он отходил под этим Солнцем, пятьдесят из которых он посвятил служению Богу. Безвозмездному и справному. До конца верный католической вере, он отверг всех лжепророков Таборитов, всех льстивых и красноречивых чашников. Не отступившийся от клятв своих и сдержавший люд от расправы над одержимой девочкой Терезой. Он удержал Славошовице от падения перед лживыми моралями гуситского режима. Он спас Славошовице от паники во время огненного дождя. И именно он стал свидетелем того, как пал на землю ангел.

Ангел. Вот, пожалуй, то, к чему вела его жизнь. Вела с того дня в полуразрушенном храме с одержимой девочкой, устами которой был предсказан скорый Конец Света. И, видимо, он был нашёптан ещё некоторым людям, которые привели в движение религиозный переворот в его стране. Как они проповедовали об истинности своих взглядов. Как запылали костры в Праге. Ян Гус был первой песчинкой, упавшей с вершины горы. Песчинка повлекла за собой другую, обе они свергли ещё десяток, пока их маленьких поток не сдвинул с места камешек – Судомержи; и вот потоков уже два – один из мелких камушков, второй из больших. Но обороты лавина набирала, и скоро остановить её стало невозможно.

Обвал преодолел половину пути вниз – Табориты преобразовались в мощную военную силу. Возглавил их Прокоп Голый. Волна эта разбила немецко-австрийских крестоносцев, саксонского курфюрста, австрийскую армию, а затем и войска католического панского союза. После этих побед Табориты стали сугубо военной организацией.

Здесь лавина первый раз захлебнулась и почти встала. Табориты начали попытки насильственного распространения своей идеи за пределы Чехии. Но чехи устали от постоянной борьбы, идея изживала себя и нового, свежего света не было. И как доказательство – первое поражение Таборитов при деревне Липаны в мае 1434 г.

Чашники пытались позднее примириться с католичеством, и после заключения «Базельских компактатов» в центре Европы стало возможным новое, реорганизованное католичество.

В следующие десять лет гуситы установили свой режим в Чехии.

Весть об этом пришла в Славошовице через месяц, после установления оного – в октябре 1448 года.

Так прекратился обвал, жертвами которого стали многие невинные.

Ветер гонял по озеру волны, в волнах колыхались опавшие листья. С холма открывалась прекрасная панорама на осеннюю Чехию. Кто хоть раз видел её в этом золотом наряде, не даст соврать – какая это красота. Особенно вдали от тысячного города, где уличный гомон и вонь перебивают любое романтическое виденье природы. А отцу Филипу от его прихода видно всё прекрасно.

На редкость хорошая осень в этом году. Тёплые ветра носят тяжёлые облака по небу и лёгкие листья по земле. Редкие дожди наводят форменную, для данного времени года, распутицу на дорогах. Птиц стало меньше – уже полетели на зимовку. Жизнь замирает постепенно к зиме. Из года в год так происходит. Но эта осень почему-то особенно люба старому священнику. Он чувствовал себя словно снова молодым. Он снова мог вдыхать полной грудью свежий воздух. И готов был идти куда-то вдаль искать чудеса, которые, конечно же, придумали сами люди. Но, да и Бог с ними! Ведь не чудесами Бог говорит с нами, а через души людские – они истинное чудо.

Порой в разговоре с человеком можно узнать куда больше того, за чем обратился. И не всегда это бесполезная болтовня соскучившихся в далёких местечках селян. Порой они открывали новые миры для священника. А порой ведали ему страшные вещи.

Увижу ли я следующую осень?

Пронзила вдруг шальная мысль. Отец Филип провёл рукой по лицу, что за последние годы стало словно чужим – старым, морщинистым. Взгляд упёрся в землю. Он понимал, что ничто в мире этом не вечно, а он тем более.

Анхель! Вот он куда дольше проживёт, чем многие, знающие его. Просто двадцать четыре года как он в этом мире. И лишь шрамы его затянулись, в остальном он всё такой же молодой, как и при первой «встрече». Ни единой морщинки не рассекло лицо его, не ушла сила из рук его. Что с него взять? Он же ангел.

Спускался вечер, Солнце, наверное, уже село, за облаками не видать. Но темнеть постепенно уже начало, а значит скоро ночь. Сколько же я тут просидел? Вроде немного, но, кажется, достаточно, чтобы устать старому телу. Но нет – священник поднялся, опершись на палку. Да, без неё теперь никуда. Левая нога болит в последнее время всё сильнее, порой и ночь не спишь совсем, как ноет. А порой и крикнуть хочется от неожиданного укола боли.

Старость… чего ещё ждать? Скоро и к Богу призовут – пора уже. Достаточно пожил. И пожил достойно. Осталось поведать Анхелю некоторые тайны, кои он умолчал, но пора их рассказать. А там и к Богу не страшно.

Горизонт заливало темнотой, заметно холодало, ветер становился сильнее. Листья громче зашуршали по желтоватой траве. По небу пронеслась стая птиц к своим гнёздам. Недалёкие ясени под ударами ветра сбрасывали первые листья. Природа готовилась к переменам, которые приведут к обновлению. Природа не знает слова «смерть». Всё, что умирает в природе, рождается снова и так год за годом.

* * *

Анхель вернулся затемно. Священник сидел на последней скамье в храме и, кажется, спал.

– Отче? – Осторожно спросил он. Священник открыл глаза и повернулся к нему.

– А, Анхель. Ты вернулся. – Он улыбнулся. – Присядь со мной.

Анхель, помедлив немного, сел рядом со священником. Ему не понравился тон, с каким говорил его наставник в этом мире. Что-то было в нём… прощальное.

– Я слушаю тебя.

– Да – слушай. Выслушай то, что я давно должен был поведать, но почему-то боялся. Надеюсь, ты простишь это старику.

Долгое время я считал эти события несвязанными Провидением, их подозрительно много выпало на мою долю. Но за последние несколько лет я понял, что это звенья одной цепи. Помнишь, я тебе рассказывал про одержимую девочку Терезу? – Анхель кивнул. – И ты помнишь, чем всё закончилось?

– Она умерла.

– Верно. Вот только это не всё. Когда она навеки застыла, высказав страшные вещи, кои повторять страшусь по сей день, то в храме отворилась дверь. Я обернулся и увидел… Я думаю, что я это действительно видел. Что мне это не померещилось. Человек в чёрном. Точь-в-точь как тот, которого мы видели на берегу Новы. Но я видел его в настолько краткий миг, что уверил себя, что это наваждение. Дверь захлопнулась обратно, и больше я никого не видел. Я побежал к двери, открыл её, но никого не было. На земле остались его следы, всего несколько шагов он сделал и след оборвался. А после дождь смыл и те отпечатки босых ног.

Когда он встретился нам, мне показалось, что он мне слегка кивнул с мимолётной тенью улыбки. А может, я всё это понапридумывал, припомнил тот морок. Он сказал тогда, что ответы заключает твой меч. И тогда я решил попробовать то единственное, что мог – я срисовал руны с меча и отправился в Ватикан.

– Ватикан? А сказал ведь совсем иное. – С ухмылкой произнёс Анхель.

– Ну да. – Засиял и отец Филип. – Мне показалось, что если я скажу, что на год уеду в город для помощи умирающему епископу, ты не пойдёшь туда за мной. Ты не любишь города.

– Старый хитрец…

– Прости меня. Это было… для общего блага.

– Ты ведь знаешь, как Я отношусь к подобным фразам.

– Знаю. И правильно, что ты так справедлив к себе и словам своим. Немногие люди так могут.

– А могут ли вообще?

– Не об этом речь.

– Ватикан. Ага – помню. Что ты узнал?

– Скажу только то, что найти упоминания о подобных писаниях было очень сложно. Почти два месяца я потратил, чтобы найти записи очень древних времён о подобной письменности. И когда нашёл, я ужаснулся тому, что это значит.

Эти письмена – руны, древние, притом намного, чем всё, что известно нам, простым людям. Ватикан хранит свои секреты очень ревностно, и мне было нелегко пробиться в святая святых его библиотеки.

Смысл этих рун неясен до конца. Точнее, трактовка есть, даже две. Но они противоположны.

– То есть как – противоположны?

– Я не знаю, кто и как это заметил, но руны, если прочитать их через отражение, дают обратный смысл тому, если читать так, как они есть.

– Ничего не понял.

– Читая так, как они есть на твоём мече, мы получаем «Несущий меч сей – воин света, что идёт по дороге против тьмы». А если прочитать их в отражении, например, речной глади, то руны приобретают следующий перевод: «Тьмой порождённый несущий сей меч и свет его первый враг».

– Как так может быть? – Возмутился Анхель.

– Я не имею ответов на эти вопросы. В Ватикане наверняка есть ещё что-то помимо этого. Но меня торопило время, я не смог изучить всё.

– Это всё, что ты хотел мне поведать?

– Пожалуй, что да.

– Мог бы и раньше. Нет в этом ничего страшного.

– Я боялся, что ты…

– Сбегу, что ли? – Усмехнулся он. Священник улыбнулся в ответ и согласно кивнул. – Ох, и глуп ты, отче, хотя и монах.

На этих словах разговор был завершён.

* * *

Стук в дверь разбудил обоих, спящих в своём доме около прихода. Стучали усердно, хотя и осторожно. Анхель поднялся первым, открыл дверь – время было чуть свет. У дверей стояли двое – это были рудокопы из недальних штолен, где добывали серебро. Вид у них был, мягко говоря, оторопелый.

– Анхель! На нас напали. – Выпалил стоящий справа Вацлав.

– Зверьё какое-то дикое. – Подхватил столь же запыхавшийся Милан.

– Что за зверьё? – Удивился Анхель. Не было тут такого зверья, чтобы за ним бежать средь ночи пришлось. Двое замотали головами.

– Да толком не разобрали…

– Здоровые, на волков похожи…

– Хвост тока длинный…

– Ага. И здоровенные. Я сперва подумал – медведи…

– Да какие медведи? Как есть волки! Только очень большие!

– А хвосты как у крыс!

– Тихо! – Крикнул Анхель. Поток панических фраз, сыпавшийся из перепуганных рудокопов, смешивался, и понять что-либо становилось сложно. Он ткнул пальцем в старшего Вацлава. – Говори нормально, что да как?

– На жилу, значит, напоролись вчера, уж расходиться хотели. Да там такая жила, что чуть с ума от радости не сошли. Не оставлять же! Кинули жребий, треть осталась сторожить – времена, сам знаешь. Ну вот. Стемнело, сидим, байки травим. Тут слышим, крадётся кто-то и вроде бы не один даже. Мы кирки да молотки похватали. Пару факелов бросили вперёд, где шумели, а там… А там! Трое зверин, каких в жизни не видывал. Волки – вот такие ростом. – Он приложил ладонь к своему плечу. Роста он был выше среднего, на голову ниже Анхеля. – Мы обалдели. А эти на нас. Ну, мы вроде факелами стращать, да куда там – не боятся. Януша и Филипа разом схватили зверюги, да как швырнут оземь. Глядь, неживые уже. Нас там семеро было, и тут вмиг пятеро осталось. Дальше, только как бежали с Миланом, помню. Да крики позади – мы-то сбегли, а наши-то там все, поди, полегли от зверюг…

Голос предательски сорвался и он умолк. Милан стоял рядом, обхватив себя руками, да не слабо притом. Он из последних сил старался сдержаться и тоже не разрыдаться. Вацлав сел на землю, утирая рукавом предательские слёзы.

– Что за напасть? – Послышался голос отца Филипа. Анхель обернулся, священник стоял в дверях и, видимо, слышал всё. Хотя, как иначе-то?

– С рассветом туда пойдём, не раньше. – Твёрдо скомандовал Анхель. – Милан, иди в деревню, буди моих, пусть топоры берут и сюда. Как Солнце встанет, пойдём к штольне.

Милан молча, отрывисто кивнул и трусцой побежал от домика вниз по тропе. Вацлав так и сидел на траве. Анхель прошёл в дом и скоро вышел со своей сумкой-ножнами. Вид у него был озабоченный, но он держался достойно. Ему не пристало нервничать лишний раз – не водилось за ним такое.

Солнце поднималось над горизонтом, окрестности быстро светлели, хотя время было уже не раннее – середина осени, как-никак. Вдоль озера шли лесорубы при топорах, ещё несколько человек с вилами. Всего дюжина человек набралась вместе с Анхелем и рудокопами. Долго не совещались, Анхель быстро описал ситуацию, народ пороптал, но никто обратно не повернул. Шли чуть ли не бегом, хотя надежда на то, что кого-то спасут, была сомнительной, исходя из описанного Вацлавом.

От храма до штольни не очень далеко, но тропа узкая, да под ногами ходуном ходит влажная заболоченная почва. А ещё кусты тут слишком густые – нет бы, тропу пошире сделать, так ведь нет. Как кусты заболоченные кончились, вышли на глинистую опушку, а напротив вон и вход в тоннель под холмом каменистым.

Тишина. Никого на первый взгляд видно не было.

– Мирослав?!.. Мартин?!.. – Крикнул Вацлав, но ответа не последовало. Дюжина постепенно продвигалась вперёд. Шли полукольцом, впереди шёл Анхель. Он был всех выше и оглядывался окрест, но никого не видел. Потом заметил кровь на земле. Сначала в одном месте, чуть позже ещё и ещё. Его отряд бдительности не терял, но и креститься тоже успевали, аккуратно обходя кровавые следы.