Текст книги "Несущий свет (СИ)"

Автор книги: Макс Крест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Когда в храме остался он один, отец Клемент решил подойти к нему. Тихой поступью он приблизился, слегка кивнул в знак приветствия и сел на скамье перед неизвестным. Не ожидая, когда незнакомец заговорит, начал первым:

– Добрый вечер. Вы давно сидите, но я не вижу, чтобы вы молились.

– Я здесь не ради молитвы, отче. Мне нужна ваша помощь.

– Моя? Вы хотите исповедоваться?

– Нет. У меня есть некие бумаги, написанные на латыни. Я должен знать, о чём они.

– Вы хотите, чтобы я перевёл их вам? – С некоторым недоумением спросил священник.

– Да. Я именно этого и хочу. Простите, но мне нечем вам заплатить за это. Однако это очень важно для меня. А возможно, и не только для меня.

Отец Клемент занервничал, он не ожидал подобного отношения к себе. Его взгляд скользнул по незнакомцу и на краткий миг зацепился за кинжал, который лежал на скамье позади этого человека. Он не скрывал его и, заметив, что священник увидел оружие в храме, которое туда вносить строго запрещено, никак не отреагировал. Он спокойно смотрел в глаза священнику и отрицательный ответ принимать не собирался.

– Покажите мне их… – Проговорил отец Клемент. Незнакомец откинул со скамьи полу плаща, за которой нашлась небольшая сумка. Из неё он изъял кожаный конверт, в котором находились пожелтевшие бумаги. Окинув храм лишний раз глазами, незнакомец протянул священнику листы.

Одного взгляда тому хватило, чтобы понять, что он держит в руках бумаги из хранилища Святого престола. Он поглядел на незнакомца, его взгляд спрашивал «Как? Откуда?», но встречный взгляд был холоден и жаждал только ответов.

– Где вы это взяли?

– Вы прекрасно понимаете, где Я это взял. А раз этот момент нам ясен, просветите же меня насчёт того, что мне до сих пор непонятно. Пожалуйста.

Священник вновь впился глаза в строки, бегло прочитывая то, что там написано. Он вертел страницы, когда нужно было, порой вытягивал их, разглядывая на просвет.

– Идёмте со мной. Я закрою храм. Только… оставьте оружие.

– Как пожелаете, отче.

Священник направился к дверям, запер их, затем прошёл через просторный неф к алтарю, незнакомец следовал за ним. Они обошли средокрестие и вошли в деамбулаторий, опоясывавший хор, там был спуск вниз. Священник взял со стены немилосердно чадивший факел и, пригнувшись, вступил на узкую лестницу. Она была небольшая – с десяток ступеней. Они вошли в узкий коридор, в котором было несколько дверей в кельи. Отец Клемент открыл одну из них и вошёл. Незнакомец последовал за ним.

В келье почти ничего не было, только стол для письма и табурет. Чуть выше стола располагалась полка со свечами. Священник взял одну и зажёг её от факела, затем остальные от неё. Факел занял своё место на противоположной стене. В помещении стало достаточно светло. Отец Клемент присел, достал из-под стола несколько чистых листов. Взял очки и, протерев их, одел.

– Я перепишу всё, что здесь написано. После этого вы покинете храм Сан Лоренцо.

– Учтите, святой отец, что Я наведаюсь и в церковь Санта Мария деи Серви, дабы удостовериться в подлинности перевода. Посему прошу не совершать ошибок.

– Не стоит во мне сомневаться. Я служитель Господа – мне не пристало врать.

– Вот поэтому Я и проверю ваш перевод. И будьте уверены, что если он будет неточен – Я вернусь за вами.

– Как я сказал: мне не пристало врать.

После этих слов отец Клемент занялся переводом. Перо скрипело по бумаге, тени слегка подрагивали на стенах. Незнакомец стоял у двери и молчал.

* * *

Анхелю не совсем нравилась эта роль, но выбора он не видел. По доброй воле священник вряд ли согласился бы перевести запретные листы из апостольской библиотеки. Зато хмурый бандит внушал необходимое чувство страха. Хотя, признаться, если бы Анхель и не играл, то эффект был бы почти тот же. Про его внешность много чего в своё время было придумано и рассказано. Потому лишь голос осталось сделать построже, и вот – монах скрипит пером, переводя потребное ему.

Прошло около трёх часов. Над Виченцей была поздняя ночь, когда отец Клемент закончил труд.

– Прошу вас. Будьте уверены – слово в слово.

– Не сомневаюсь, святой отец. Надеюсь, то, что вы видели, вы унесёте с собой в могилу?

– Мой долг хранить подобные тайны от паствы – она не поймёт такие вещи правильно. Похожие документы могут расколоть город, область, а то и целую страну.

– Я пока не знаю, что там. Но будьте уверены, что дальше меня эти бумаги не пойдут.

– Кто вы?

– Это неважно. Моё имя вам не скажет ничего.

– А я не имя спрашиваю – вы тот, о ком здесь говорится. – Священник кивнул на бумаги в руке Анхеля. – Мессия.

Анхель промолчал, поглядел на монаха, а затем просто развернулся и пошёл по коридору к лестнице. Нужное ему дело было сделано и ничто его здесь отныне не держало.

* * *

Шаги удалялись. Отец Клемент сидел на табурете, повернувшись к двери. В голове крутились строки, только что переведённые им.

«Небом посланный Мессия во время, Законом определённое, встретится с силами Древними, дабы решить исход многолетнего конфликта. При поражении его стёрт с лица земли будет род падших выродков и Детей войны. При победе его жизнь продолжит своё течение до прихода следующего…»

Руки дрожали от одной мысли о том, что перед ним сейчас возможно был Мессия – посланец небес. Ещё более становится страшно от того, что грозит миру в преддверии битвы.

Вновь шаги. Он возвращается? Нет – шаги другие. Совсем другие, тяжелее, небрежнее. Тень показалась в дверном проёме, кто-то высокий и худой шёл в келью. Ушедший не запер дверь – кто-то вошёл следом. Монах встал, чтобы выпроводить незваных гостей отсюда – это место только для священнослужителей.

Но не успел он дойти до двери, как пред ним предстал некто. Из одежды на нём была потрёпанная кольчуга и порты тёмного цвета. Кожа была тёмной, не как у людей. В свете свеч не разобрать, то ли серой, то ли зеленоватой или, может, голубой. Неужели мертвец?!

– Доброй ночи, монах.

– Кто вы?

– А ты, поди, только что про меня читал, ну, вскользь-то упомянуто – Дитя Войны. Припоминаешь?

– Господи Иисусе…

– Да-да. Вот он я. Но ведь ты понятия не имеешь, что это всё значит. Нет? Тем лучше.

Серое существо толкнуло монаха сильной ладонью в грудь, тот, падая, зацепил табурет и опрокинул его. Монах оказался на полу.

– Молись, отче – больно не будет.

* * *

Анхель покидал Виченцу. Как бы там ни было, но монах вполне мог выйти следом за ним и поднять тревогу. Так что за благо Анхель решил покинуть город поскорее. Всё, что ему было нужно, при нём, а значит, ничего его больше не держит. Осталось только узнать цену того, что он нёс при себе, но это теперь не проблема.

Утром он устроил стоянку на берегу реки Баккильоне на весьма неприметном бережке, отделённом от мира буйными кустарниками. Без опаски он развёл огонь, подогрел запасённое несколько дней назад мясо. Поев и вымыв руки, он достал кожаный конверт, в котором теперь помимо старых листов лежали новые. Достав свежие листы бумаги, Анхель принялся читать написанное. Вначале были разные ненужные записи, которые повествовали о том, когда, как и кем эти документы были получены. Анхель быстро пробежал глазами бумаги до того момента, где и начинался, собственно, перевод документа.

Данный документ есть не что иное, как письменное свидетельство о пророчестве некоего мудреца, жившего до рождества Христова. Жил он….

Старец, будучи в преклонных летах…

Анхель пропускал то, что явно было не по делу, и перескакивал на следующий абзац.

Документ подлинный, увы, утрачен, но перевод его верен…

Сказано было, что в века незапамятные мир наш населён был иными людьми. Выше они были в духовном теле своём. Но были среди них те, кто статью был иной. Обладая крыльями, те летать могли, и пришёл день, когда открыт ими был иной мир поверх оного. То были пустоши подсолнечные, где мира нет, но он есть, коли духом в него способен переселиться.

Так произошёл в те лета расход между Ангелами и Демонами, жившими в мире всегда до тех дней.

С уходом в небо Ангелы мирно жить перестали. Три клана не могли примириться с долей своей в новом мире, и началась война. Поверженных новый мир низвергал в родной им пласт. Тела немощные падали наземь и погибали от удара об неё. Многие выжили, но крыла их обгорели и души их вместе с ними. И остались они жить смертными, к коим потомкам Я отношусь, и всяк, кто себя человеком зовёт.

После той войны был день, когда в мир сошли силы Высшие, и ими был положен Закон. Закон тот и по сей день соблюдаться должен, и до скончания веков им жить всё будет.

Суть закона мне не известна.

Но ведомо, что ни Ангелы, ни Демоны, ни Дети Войны не могут преступить его.

Люди же настолько малы и смертны, что про оный не знают, ибо сила их утрачена и на мир более влиять не может.

Только посланец небес, именуемый Мессией, способен быть в противостоянии представителем обездушенных – людей. Не сродни он должен быть людям, но жить среди них срок изрядный. Мессия силами иномирными будет отмечен мечом, что зовётся мечом Света.

Меч тот отличить от другого несложно. На лезвии его руны, что читать можно с разных сторон. С одной гласят они:

Несущий меня – воин света, что идёт дорогой против тьмы.

Перевернув, имеем же:

Тьмой порождённый несущий сей меч и свет его первый враг.

Не «за» и не «против» людей тот Мессия, и выбор свой он сделает в последний миг.

Знак того, что Мессия готов к выполнению долга своего, добровольно ли, принудительно ли, будут знамения, Законом оговорённые. Вхождение в мир людей сил скрытых, но действительных. И подобно испытаниям будут они для Мессии от Низшего к Высшему.

Список знамений, предваряющих приход Древних сил, представлен:

…

Анхель отложил бумаги. Он начал понимать, кто он…

Часть II

Глава 8

Недалёкое будущее. Россия, г. Санкт-Петербург

Стук в дверь. Достаточно настойчивый и в меру любезный. За дверью двое. Чёрные кожаные пиджаки, чёрные же брюки, рубахи разные – у одного серая, у второго красная, галстуков нет. В руках у одного папка. Контроль явился. Каждый год, в одно и то же время. И не надоедает им?

В прорезь глазка снова ударил свет – там за дверью поняли, кто пришёл. Открываются замки. Хозяин отворяет дверь, впускает гостей, здоровается – двое ведут себя вполне дружелюбно.

– Здравствуйте, здравствуйте. Эээ… Анхель Филипов?

– Да – Я.

– Мы из национального отдела миграции.

– Да Я сообразил. Каждый год приходите проверять. Проходите, садитесь – мне прятать некого.

Двое проходят в зал, который также кабинет и спальня. Садятся на диван, с позволения подвигают газетный столик, раскладывают бумаги. Хозяин предлагает чай или кофе – отказываются. Все трое усаживаются на диван. Тот, что в красной рубахе, видимо старший, начинает разговор:

– Тааак-с… – Протягивает он, пролистывая бумаги. – Стало быть, я – старший смотровой группы, зовут Алексей, это Андрей. – Жмут руки. – Раз вы поняли, кто перед вами, полагаю, объяснять наш приход смысла не имеет?

– Не стоит тратить время. Вы здесь, чтобы задать несколько рутинных вопросов о том, не прячу ли Я кого-то, незаконно пересёкшего границы государства.

– Всё верно. Пре-екра-асно. – Вновь протягивает он, зарываясь в бумагах. – Итак, Анхель Филипов. Отчества нет – почему?

– Родился на территории Германии.

– А родители ваши кто?

– Отец русский, мать испанка, в Германии жили потому, что отец наполовину немец – по матери.

– Когда переехали сюда?

– После распада СССР, в 1992 году.

– Угу… – Снова что-то полистал. – Родителей уже нет в живых – погибли в автокатастрофе… угу… Сёстры-братья?

– Нет – Я один. Если родственники и остались, то в Европе. И Я их вряд ли знаю.

– Понятно. Теперь по поводу нашего визита – говорите, прятать некого?

– Некого. Живу один. Квартира, сами видите – маленькая.

– Ну да – не разгуляться. – Усмехнулся Алексей. – Про соседей не в курсе, ничего такого не видели?

– Тут достойные люди живут – упрёков не имею. Неужели находите ещё их?

– Редко, но бывает. Ну, так мы квартиру осмотрим?

– Пожалуйста.

– Хорошо. Андрей, походи, погляди. – Второй встал и медленно, осторожно открыл ванну, туалет, большие шкафы, но, никого не найдя, вернулся и дал знать, что всё чисто.

– Всё в порядке?

– Да. Пятый год у вас всё хорошо. Стало быть, теперь нескоро к вам зайдём. Вы у нас сомнений никогда не вызывали. Так что всего хорошего.

– И вам.

Двое обулись, за руку попрощались с хозяином и ушли. У каждого своя работа – у них вот ходить и искать тех, кто прячется и прячет. Времена такие, что поделать. Лет десять назад такого не было, так и страна катилась чёрте куда. Теперь с новой властью всё гораздо строже. Впервые после распада СССР Анхель видел стабильное развитие. Особенно курс поменялся после недавней революции, которую в мире прозвали «Молчаливой».

До неё тоже вроде бы всё налаживалось, но как-то не так, как сейчас. Сейчас власть к народу ближе. Да и вообще, многое не так стало. Сначала дико было, но прошло семь лет и, вроде, наметился правильный курс.

Фамилия новая – Филипов, вынужденная мера. Да и проще так было здесь прижиться. Сразу по приезду сюда сделал. В то время можно было стать кем угодно, только деньги плати. И паспорт сделали, и личное дело новое написали, досье и всё прочее, без чего нынче туго пришлось бы. А как просто раньше было – сказал, как зовут, и всё – считай паспорт готов, а теперь, вон, сколько бумаги надо испачкать, чтоб самому чистым перед законом оставаться. О времена!

Ну да что сравнивать? Жить надо. Хотя, по правде сказать, надоело уже блуждать по земле в ожидании. Пять веков уже. Больше даже. А список так и не завершился. Последний пункт остался и тогда вот начнётся неведомо что.

И ждать осталось недолго, если смотреть на то, как планомерно начали сбываться мутные намёки пророчества. Как туманные слова про будущее стали ясны и понятны в настоящем до конца. Как, например, первое, что должно было начать «подготовку» мира к чему-то там неведомому в будущем: «Даст начало наводнению волна силы невиданной раньше, поведёт её вождь под поруганным символом добра». Анхель был тогда в Канаде, когда началась Вторая Мировая война. До того он не видел более кровопролитной войны, а видел он их достаточно, уж поверьте. В нескольких даже участие принял. Но больше всего его заботили строки пророчества, за которыми стало удобно следить лишь в двадцатом веке, когда появилось общедоступное радио. До того же приходилось слоняться по означенным в ватиканских бумагах «северным землям», где и произойдёт битва.

Интересно, а это и впрямь будет битва? Или драка? Или под битвой подразумевается нечто более масштабное? Всё туманно. Мир за последний век и так бурлит и пенится, и никогда не знаешь, что ждать через год от него. Государства появлялись и исчезали, революции шли одна за другой и далеко не всегда на пользу, войны вспыхивали и гасли, но люди во всём этом гибли стабильно. За многие годы Россия сейчас гарант спокойной жизни. Да, появилось много комитетов, которые рыскают по ночам, ходят по домам с расспросами, но при всём этом нет того, что было при старом режиме.

Теперь действительно все равны. Ну, почти. Разница эта состоит лишь в том, что рабочий на заводе получает больше, чем глава государства, который не получает ничего. Налогов вполне хватает, чтобы накормить, одеть и при надобности отправиться в путешествие за границу или по просторам необъятной Родины. Чиновников, менеджеров и ещё очень многих работников непонятного фронта упразднили. Все силы брошены на восстановление ещё советской промышленности. И строят её только граждане Объединённой Российской Державы. Вся чернь, которая в избытке пила кровь страны, насильно выслана за границу. На случай её незаконного возвращения и есть национальный отдел миграции.

Да – теперь русские люди возвращаются из стран Скандинавии, Европы, Америки, чтобы строить новую сильную Россию. И начало, скажу вам, многообещающее.

Как и начало «Начала Наводнения» – стремительно и с пониманием того, что последствия будут выше всяких смелых догадок. За мировой войной были Хиросима и Нагасаки, затем войны во Вьетнаме, Афганистане, Ираке, Кавказе. Содрогнувший мир Чернобыль. Памятная многим подлодка «Курск», башни близнецы в США, цунами в Индонезии, волны революций по всему миру, сопровождаемые свержениями власти и кровью, кровью, кровью… Затем землетрясения, цунами в Японии. Разрекламированный, как только можно, Конец Света, который к удивлению многих не случился, хотя Анхель возлагал на него надежды, что это то, чего он ждёт. Но нет! Это было не то. Индейцы майя если и ошиблись, то не критично – через несколько лет случилась катастрофа в Йеллоустоне, которая до конца подкосила и без того хромающее на обе ноги США. Они до сих пор в состоянии чрезвычайного положения, многие погибли, треть страны стала непригодной для жизни. На два года небо стало серым от пепла, от чего встала вся авиация планеты. Да, это был кризис невиданных масштабов.

И на всё это есть намёки в пророчестве. И вот:

«Когда апокалипсическая волна сойдёт на нет, и мир вздохнёт свежестью, в граде, что на костях рождён, кровью омыт и смертью пропитан, скроет вода в день Солнца затменья хранителей верных – то будет плетью для колесниц, что принесут в мир снова войну, чуму и голод. А следом за ними сама Смерть придёт. И сойдутся тогда Мессии клинок и меч, траурно чёрный, и высекут искры новой истории…»

Эти строки Анхель знал наизусть.

Санкт-Петербург… Построенный на костях рабов. Омытый кровью во время революции 1917 года. Пропитанный смертью за девятьсот дней блокады – ошибки быть не может. Анхелю это всё виделось как финишная прямая. Пророчества они на то и пророчества, пока не сбудутся – они просто строки на бумаге. Пока будущее не стало настоящим – оно так же недосягаемо, как звёзды.

Ну, а пока до звёзд далеко, есть сумбурная жизнь обычного, если не сказать, заурядного инструктора по выживанию в условиях дикой природы – Анхеля Филипова. Опыта у него было больше, чем у кого бы то ни было. Уж поверьте. Бэру Грилзу и не снились вымершие сёла во время свирепства чумы, где люди умирали, и трупы их так и оставались гнить в своих постелях, а зараза была повсюду. К счастью, Анхеля человеческие болезни не брали. Поэтому он был достаточно востребован как в армейских спецподразделениях, так и в исторических клубах – тут он был незаменим, ибо в свои тридцать девять знал больше, чем какой-либо историк.

Да, вечные проблемы с возрастом давали о себе знать. Въехал в страну он якобы в двадцать девять, но каждые пятнадцать лет приходилось переписывать свою историю, платить деньги продажным тварям, которые есть при любом режиме. Скоро придётся проверить на корыстолюбие новых, но пока он живёт по старой легенде. Всё же цивилизация – не всегда хорошо. Постоянно переезжать с места на место, бросать всех друзей, все связи и становиться новой личностью очень сложно. А ещё сложнее не нарываться на старых знакомых, которые порой попадались – Петербург-то город маленький. А после того, как вся рабочая иммиграция была выслана, народу стало, словно, раза в три меньше. Так и приходится жить от одной окраины до другой.

Поначалу он жил в Купчино, сейчас на другом конце города в небольшой однокомнатной квартире на первом этаже. Первый этаж – это конечно не самое удобное место, но в ту пору выбора не было. Во всяком случае, его тут любили. Первый этаж – это как быть ближе к народу: всё слышно. О ком сплетничают внережимные бабушки, каких кумиров обсуждают дети, у кого как работает движок в машине и так далее. Поначалу во дворе с приходом ночи кроме гопников никто не ходил – местная шайка твёрдо держала «свой» двор. Но Анхель быстро вогнал им ума в небезызвестное место, и двор стал общий. Это один из моментов, за которые его тут ценили. Также именно он задолго до нового режима и общегосударственного запрета на алкоголь, никотин, сильнодействующие наркотики и всего того, что было разрешено раньше, проводил работу с молодёжью о вреде подобных привычек. Его слушали и, что радовало не только его, но и родителей, понимали.

Порой к нему на чай приходили местные вдовы, разведёнки и тому подобные персоны. Ну, вы понимаете, зачем – такой мужчина пропадает в одиночестве. К тому же зарабатывает на тренингах, семинарах весьма солидно. Также Анхель возглавлял небольшой кружок по выживанию. Никакой военной тематики – только выживание. В этом кружке было второе дно. Оно возникло случайно во время одного из выездов. Пока лагерь спал, Анхель ушёл подальше от подростков, чтобы размяться с мечом – никакой медитации ему не надо было. Просто почувствовать рукоять своего меча. Естественно, кто-то это заметил и на следующую ночь Анхеля встретили с палками, наспех доработанными в мечи и потребовали научить. Отступать было некуда.

Патриотическое воспитание в ОРД – основная задача воспитания детей и подростков. Поэтому, когда наверху узнали про данное движение, Анхеля по-доброму попросили преподавать своим ученикам славянский стиль фехтования и ведения боя. Умолчав о том, что не знает оного, Анхель согласился. Пришлось самому освоить, что оказалось несложно – всё было слишком понятно, чтобы не овладеть этим стилем. Это стало лишним пунктом финансирования его кружка, плюс – одобрение правящей власти всегда на пользу дела.

Не сказать, что фехтовать пошло много народу – всего восемь человек: пятеро юношей и три девушки. Каждый был со своими тараканами в голове, у каждого было что-то такое, что отличало его от всех и, пожалуй, это больше всего их сплачивало.

Для Анхеля было, как никогда, в радость работать с теми, кто просто хочет уметь владеть оружием. Натаскивать их для убийств он не стал бы. Его работа со спецподразделениями заключалась только в подготовке их выживать в любых условиях. Когда речь заходила об искусстве убивать, Анхель уходил от ответа или вовсе игнорировал этот вопрос. Его понимали.

Среди тех, с кем он работал, ходили разные слухи, разные догадки того, кто он есть. Вплоть до сказочных, которые, кстати сказать, были весьма близки к истине. Например, он краем уха слышал, как его за глаза, естественно, назвали Убийцей монстров. Были идеи, что он бессмертный, а то и вовсе из другого мира. Рассказы обычно перемежались смехом, но не признаваться же, что солдаты были очень близки к истине.

Да и кто, собственно, поверит сорокалетнему на вид человеку, коли он поведает историю о том, как он пять веков назад был ангелом, а потом пал на землю во время неких, неизвестных даже ему, событий. А потом был очевидцем Гуситского восстания, прожил достаточно долго в Чехии, затем совершил поход на Ватикан с целью ограбить его, а потом долго странствовал по всему северу планеты, разыскивая хоть какие-то намёки на те пророчества, о коих написано в украденных бумагах.

Конечно, как очередная байка это вполне сгодилось бы, но с серьёзным лицом он это рассказывать не решался. Да и смысл? Всё равно никто не поверит. Ну, разве что его восемь безбашенных учеников – эти могут. При некой доле вероятности именно они и узнают правду. И именно их он попросит помочь ему, если это будет им по силам.

Они были хороши для своих лет. Не в каждом реконструкторском клубе так хорошо обучены держать в руках мечи. Они умели работать как поодиночке, так и в команде. Мечами дело не ограничивалось – у всех были свои наклонности, поэтому, помимо мечей, у каждого было что-то ещё. Анхель, как-то по-своему, даже гордился ими. Но и спрос с них был выше, чем с остальных. Они были лучшими в выживании, а поэтому всегда назначались старшинами среди остальных во время выездов, тренировок.

Вдевятером они, бывало, выезжали за город и устраивали пикники. То было редко, но было. Они были образцовой группой нового времени – без вредных привычек, которые повсюду активно искоренялись, физически здоровые, ведущие активный и патриотический образ жизни. Нет, конечно, никакого национального признака тут не было. Начать, хоть с самого Анхеля, который по нынешнему досье не совсем русский. Так же в группе была пара родом с Украины и одна девушка, бывшая наполовину немкой. Лишь она и Анхель были тут слегка чужими, хотя про это редко вспоминали. А Украина, как и Белоруссия ныне в составе ОРД, так что к малороссам здесь отношение совсем как к родным.

Национальный признак, пусть и остро встал при становлении нового государства, сейчас уже не так кололся. Особенно к славянам.

В первую очередь – к славянам, а также к народам, исконно жившим на территории России.

Анхеля политика и уклад нынешней власти интересовали мало, он просто жил здесь потому, что знал чуть больше, чем все остальные здесь живущие. Он ждал наступления будущего. И ждал давно.

Ждал его в своей однокомнатной квартире на окраине Петербурга достаточно близко от метро. Достаточно, чтобы пройтись до него утром и обратно вечером. Квартира не отличалась от квартир миллионов других питерцев. Кухонька, на которой едва пятеро сядут вокруг стола, санузел и комната, в которой умещались кровать, стол и шкаф. По углам были рассованы самые разные вещи. Отдельно страшным местом был балкон, который после некоторых доработок стал летней спальней. Если бы было бы в этой стране и зимой тепло, Анхель сэкономил бы место на кровати. Но зимы здесь были суровые, хотя порой и запаздывали.

Из роскошеств в его квартире был только компьютер, который был для него всем: и телевизором, и музыкальным центром, и кинотеатром, и много чем ещё. Большой монитор, отличная акустическая система – иногда к нему приходили в гости только затем, чтобы компанией кино посмотреть. Бывало, устраивали целые ночные сеансы, просматривая залпом целые франшизы в несколько частей.

По шкафу были распиханы более интересные вещи, но самое ценное хранилось под кроватью – меч. В той самой сумке-ножнах, сделанной ещё в Ческе-Будеёвице. Вот это называется качество – за пять с лишним столетий ножны не то что бы ни истрепались – ни один шов не треснул, не размок. Сейчас такого не сделают точно. Ни в Чехии, ни, подавно, в Китае или где бы то ни было ещё. Испытания временем проходят только те вещи, в которые автор вложил часть себя. Сам же меч Анхеля был и того удивительней. За всё то время, что он у него, меч так и не затупился, не начал ржаветь. Конечно, Анхель порой его точил, но это был скорее обряд, чем необходимость.

Ещё из оружия на шкафу лежал лук, тоже достаточно древний, им Анхель уже сотню лет не пользовался, но ухаживать не забывал. Было бы очень обидно, если бы в нашкафном забытье он рассохся и при использовании внезапно треснул. Когда в спортивных магазинах появились луки нового поколения, Анхель не преминул купить себе один, но достаточно быстро разочаровался в нём. Он был и тяжелее, и непривычнее, и включал в себя кучу прибамбасов, которые лично Анхелю только мешали. Нет, он не был выдающимся лучником, но во время охоты подстрелить себе на пропитание кого-нибудь вполне мог. Естественно, белке в глаз не попал бы, но зайца точно добыл бы.

Работал Анхель четыре дня в неделю со спецподразделениями и два дня со своим кружком. Единственный выходной ото всех был воскресеньем, и его он обычно проводил в квартире, занимаясь разными делами. Они могли быть кардинально разными, начиная от банального лежания на кровати до ремонта чего-нибудь у очередной навязчивой соседки. Также у Анхеля был ежедневный обряд просмотра лент новостей, где он ожидал увидеть какие-то намёки на последнее знамение. Но пока что их не было и он жил достаточно спокойно.

С одной стороны, жизнь в современном мире была достаточно муторной и однообразной, но сам Анхель смотрел на это почти философски – какая разница, как ждать конец света?