Текст книги "Спартак. Бунт непокорных"
Автор книги: Макс Галло
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
20
Аполлония встала на колени перед Спартаком и взяла его руки, заставила разжать кулаки. Она прикоснулась губами к его раскрытым ладоням.
Они сидели на полу в помещении, находившемся за строениями гладиаторской школы. Там Лентул Батиата размещал гладиаторов, которые уже боролись и победили. Их имена стали известны в Капуе, и за ними следовало ухаживать, как за дорогими животными, которые станут украшением следующих игр. Глашатаи разнесли по берегам Вольтурно, по площадям и рынкам Капуи весть о том, что Крикс-галл, Эномай-германец, Виндекс-фригиец и Спартак-фракиец выйдут на арену, чтобы драться насмерть с пятью парами гладиаторов. Выжившие сразятся с дикими зверями. Игры начнутся в полдень и продлятся до наступления ночи и, если потребуется, их продолжат при свете факелов. Зрителям будут раздавать вино и хлеб по приказу претора Клавдия Глабра, который приехал из Рима, чтобы присутствовать на играх величайшего ланисты республики Гнея Лентула Батиата!
Аполлония, всхлипывая, целовала руки Спартака. Затем, опустив голову и прижимая к губам его пальцы, она тихо начала рассказывать.
Она проникла в зал, где шакалы Лентула Батиата пили вино. Она танцевала для них и слышала, как оружейник Курий повторял, что получил приказ Лентула Батиата отрубить перед следующими играми руки Спартаку.
Аполлония сжимала руки Спартака, ласкала его ладони, целовала каждый палец.
– Твои руки! – стонала она.
Спартак сжал кулаки. Все его тело напряглось. Он сказал, что будет драться своими руками, как свободный человек, и убьет Курия. Чтобы победить его, Спартака, нужно десять стражников. И только смерть заставит его опуститься на колени.
– Я не отдам им мои руки! – сказал он, стиснув зубы.
Аполлония обняла его.
– Курий много выпил, – сказала она. – Он заявил, что должен повиноваться Лентулу Батиату, и что тот, кто восстает против хозяина, превращается в кусок растерзанной плоти, которую бросают на съедение зверям. И даже не львам, а гиенам и шакалам!
Тогда Аполлония подошла к Курию и стала ласкать его. Она напомнила ему, что она – жрица Диониса, прорицательница. Он увел ее в свою комнату. Там он еще выпил, кричал, что гладиатор должен выходить на арену с руками и оружием. Оружейник – не мясник. Он, Курий, – свободный человек и должен обучать гладиаторов защищать свою жизнь. Отрубать кисти человека перед битвой – задача палача, а не его, Курия. Он отрубал руки, выкалывал глаза, но у побежденных варваров, в наказание за то, что они осмелились сопротивляться легионам. Затем их отсылали обратно на родину, чтобы все видели мощь и силу Рима.
– Курий не хочет этого, – сказала Аполлония, – но он боится. Он пил всю ночь, всю ночь его тошнило. Если он не отрубит тебе руки, Лентул Батиат велит отрубить руки ему самому. Многие стражники хотят прикончить Курия, бросить его на арену и занять его место. Он знает об этом. Я видела одного чернокожего, который ходит в упряжи, как бык. Он называет себя Вакерра-ибер. Ему не нужно оружие, чтобы убивать. У него руки душителя, а пальцы – как железные прутья. Он сжал мне шею. Я почувствовала, как его ногти впиваются в мой затылок. «Я вырву тебе язык, если будешь болтать», – сказал он.
Аполлония помолчала немного, вздохнула и добавила, что Дионис научил ее усмирять быков, и она смогла успокоить Вакерру.
– Он отрубит руки и тебе, и Курию, станет оружейником, и гладиаторская школа Лентула Батиата превратится в скотобойню.
Спартак поднялся, попытался разжать объятия Аполлонии. Она стояла на коленях, обхватив его за ноги, прижавшись лицом к его животу.
– Этими руками я убью их, – прорычал Спартак.
Аполлония опустила голову.
– Ты будешь один, без оружия. Не успеешь поднять кулаки и пустить их в ход, как они пронзят тебе живот и порвут горло. Они бросят тебя львам.
Она прижалась губами к фаллосу Спартака.
– Дионис не хочет, чтобы ты умирал, – сказала она. – Не забывай про змею, которая обвила твою шею. Этот сон пророчит тебе славу предводителя.
Аполлония начала дрожать всем телом.
– Я – голос и плоть Диониса. Они дают тебе силы и указывают путь.
Спартак застыл, запустил пальцы в волосы Аполлонии.
– Что говорит Дионис? – спросил он.
Аполлония стала ласкать фракийца. Его тело согнулось, будто кто-то с невиданной силой ударил его по спине. Он почувствовал, что энергия, горячая, как расплавленное золото, поднимается по его ногам к бедрам и животу.
Аполлония поднялась на ноги.
– Этой ночью нужно бежать, – сказала она.
Она вышла из комнаты, и Спартак услышал, как она пошла по коридору и ее голос разбудил других гладиаторов.
21
Гладиаторы вошли в каморку Спартака. Они были безоружны.
Они толпились, не сводя глаз с фракийца, скрестившего руки на груди. Иаир стоял рядом с ним.
Отстранив Крикса и Эномая, вперед вышел Виндекс. Он сказал, что видел Вакерру-шакала, глаза и уши Лентула Батиата. Рабы по его приказу убирали прочь все оружие, хранящееся в школе.
Виндекс поднес левую руку к горлу, а правую к груди, будто хотел защититься от ударов мечей и копий.
– Мы безоружны, – сказал он. – Что, по-твоему, мы можем сделать? Вакерра не оставил ни тренировочных кольев, ни сетей. Они убьют нас, когда захотят, или отдадут на съедение зверям. Так сказал Курий. Вакерра добавил, что они начнут с тебя, Спартак. Они отрубят тебе кисти рук. А позже придет наш черед. Что нам делать?
Кто-то сказал, что Лентул Батиат не может убить всех. Гладиаторы нужны ему для игр. Что подумают в Капуе, если Батиат покажет бой одноруких? «Если он хочет, чтобы мы сражались, он оставит нам руки и выдаст оружие. Предлагаю разойтись и ждать!»
Другой ответил, что Лентул Батиат бросит их в клетки к животным, как только купит новых рабов.
– Те, кто придут, не знают нас. Они будут убивать нас на арене, как и мы добивали раненых гладиаторов. У каждого из нас только одна жизнь! – выкрикнул третий. – И каждый должен защищать ее. Пусть погибнут другие, а я выживу!
– Никто из нас не выживет! – сказала Аполлония.
Она вышла на свет, ухватила Крикса и Эномая за шею и взобралась к ним на плечи.
– Дионис сказал мне, что нужно бежать этой ночью. Шакалы Батиата изуродуют нас, потому что так решил ланиста. Вакерре приказано очистить школу. Потом они бросят наши тела на арену и выпустят животных. Так откроются новые игры в Капуе. Крови и резни хватит на всех. А потом на арену вытолкнут Курия и нескольких шакалов. Им тоже придется сражаться!
Опираясь о головы Крикса и Эномая, Аполлония повторила:
– Нужно бежать этой ночью, прямо сейчас!
Она соскользнула вниз. Наступила тишина, потом раздался голос Виндекса:
– Куда бежать? Мы безоружны. Они схватят нас, и счастлив будет тот, кто погибнет сразу! С других бичами сдерут кожу и распнут.
Спартак тряхнул Виндекса за плечи.
– Тот, кто хочет, чтобы ему перерезали горло, останется здесь, – сказал он. – Тот, кто не боится умереть, как волк, пойдет со мной!
Он подтолкнул Виндекса, Крикса, Эномая. Одни последовали за ними, другие расступались, пропуская их, прижимались к стенам и, понурившись, возвращались в свои каморки. Некоторые спохватившись, передумав, оборачивались и присоединялись к отряду, который дошел до ворот школы, выходящих на берег Вольтурно.
Они толкали створки дверей плечами и ногами, приподнимали балки, которые блокировали дверь, наконец вышибли их, и свежий ветер лунной ночи ворвался в школу вместе с ревом Вольтурно, протекавшего внизу, под холмом.
Внезапно какой-то человек преградил дорогу Спартаку.
Он кричал, что гладиаторы должны вернуться в школу, что они смогут еще остаться в живых, что он, Курий, ничего не скажет Лентулу Батиату об их попытке бежать, о мятеже, и еще не поздно отступить, а побег лишь ускорит их гибель.
Спартак схватил Курия за плечи. Луна освещала лишь силуэт оружейника, но он узнал его по голосу.
– Дай нам пройти! – сказал он, оттолкнув Курия. – Мы хотим сражаться и погибнуть свободными, и не желаем, чтобы нас резали, как скот на бойне.
Курий не сопротивлялся. Он шел рядом со Спартаком, твердил, что и он свободный человек, гладиатор, который заключил договор с Лентулом Батиатом. Он не палач и не мясник – он много раз говорил это Аполлонии – и не даст Вакерре выполнить приказ.
– Пойдем с нами, – сказал Спартак. – Лентул Батиат уже завтра бросит тебя зверям, если ты останешься.
Он остановился и пристально посмотрел на Курия.
– Ты не шакал, – сказал он. – Мы все станем свободными!
Спартак шагал по извилистому пологому берегу реки, спускавшемуся к Вольтурно.
Капуя представляла собой мрачное скопление громоздких домов, теснившихся на левом берегу реки.
Спартак обернулся, не замедляя шага. В ночной тьме он насчитал семь или восемь десятков гладиаторов, которые шли плечом к плечу, будто от этого им становилось спокойнее.
– Лентул Батиат обратится к магистратам, и за тобой отправят армию Капуи, – снова заговорил Курий. – Они не умеют драться, но у вас ведь вообще нет оружия.
– Мы будем сражаться палками и камнями, – ответил Спартак. – Мы не сдадимся!
Они прошли вдоль излучины Вольтурно, протекавшего вокруг города, затем перешли через мост, камни которого казались белыми в свете луны.
На другом берегу виднелась деревня, сады, виноградники и поля. До рассвета еще оставалось несколько часов, и дорога была пустынна.
– Претор Клавдий Глабр в Капуе, – сказал Курий. – Если ты ускользнешь от этой армии, Глабр вызовет из Рима подкрепление, и легионеры будет преследовать тебя по пятам. Куда ты пойдешь, Спартак?
Фракиец указал на черную вершину Везувия, словно копье пронзавшую светлевшее небо.
ЧАСТЬ III
22
– Эти собаки сбежали ночью! – воскликнул Гней Лентул Батиат.
Он сидел на своей вилле в Капуе и, подняв голову, внимательно разглядывал фрески на стенах и своде колоннады внутреннего сада.
Сквозь анфиладу комнат виднелась аллея раскидистых сосен, ведущая к Вольтурно. К берегу причаливали лодки.
– Сколько их? – спросил претор Клавдий Глабр, сидевший в кожаном кресле.
Его руки лежали на резных подлокотниках, а пальцы сжимали головы деревянных львов с глазами из голубых камней.
Лентул Батиат, не поворачивая головы, медленно крутил большими пальцами рук.
– Больше семидесяти. Может, семьдесят пять, не считая служителей и моего оружейника Курия. Люди видели, как он шел рядом с фракийцем, которого ты продал мне, Пакий.
Торговец рабами приехал утром из Рима вместе с Посидионом и двумя юношами, повсюду сопровождавшими греческого ритора. Сейчас они стояли на пороге виллы. Их тела были прекрасны, как статуи.
– Ты продал мне фракийца, еврея-целителя и жрицу Диониса за пятьдесят талантов.
– Ты сам предложил эту цену, – заметил Пакий.
Он сидел, сгорбившись, в маленьком кресле с крестообразными ножками. Под его белой туникой угадывался выпуклый живот.
– Это ты, Посидион, – сказал Лентул Батиат, обращаясь к греку, – хотел положить себе в постель этого фракийца. И теперь ты здесь…
– Я бы хотел увидеть его в бою, я бы даже согласился перекупить его у тебя.
– Сначала догони его! – пробурчал Лентул Батиат, усмехнувшись. – Они перешли мост, – продолжал он. – Один раб видел их на рассвете, они шли к Везувию.
Он кивнул в сторону молодых людей, болтавших у входа.
– Я-то думал, что ты не замечаешь ничего, кроме гладкой кожи юнцов и их бритых задниц. А ты и на гладиатора глаз положил?
Он поднял руку и погрозил пальцем:
– Трибун войск Капуи бросился в погоню. Я знаю Амилла, он поймает их и приведет обратно живыми. Я хочу, чтобы они были здесь, – он стукнул ногой о выложенный плитками пол, – закованные в цепи, напутанные, покрытые песком, похожие на загнанных животных. А ты предлагаешь мне тысячу талантов и упрашиваешь как любовник, ослепленный страстью. Я не уступлю тебе!
Он наклонился к Клавдию Глабру.
– Претор, я устрою для тебя такие игры, каких ты и представить себе не можешь. Видел, что я сделал с кельтом? Он бегал по арене, надеясь убежать от ливийских львов. А с этим Спартаком, Посидион, я устрою зрелище, которое не забудут в Капуе. Мои львы любят живое мясо, и я угощу их! Я знаю своих зверей, они растянут удовольствие. Эти игры станут самыми красивыми из всех, что когда-либо устраивались в республике. Даже в Риме, претор, ты не видел того, что я покажу здесь!
– Сначала поймай их, – мрачно сказал Посидион.
Он поднялся, прошелся по саду, у фонтана подставил руки под струю воды.
– Этот фракиец как вода, – продолжал он. – Он просачивается сквозь пальцы. Во Фракии трибун VII легиона Кальвиций Сабиний посадил его в клетку и заставил сражаться с варваром, который мог раздробить ему череп одним ударом кулака. И знаешь, что произошло? Дак Гальвикс отказался убивать его.
Посидион снова сел рядом с Глабром.
– Спартаку покровительствуют боги, – продолжал он. – Я в этом уверен. Жрица и еврей-целитель заботятся о нем. Он умрет не раньше, чем это будет угодно богам. Ты хотел бросить Спартака львам? Он сбежал. Он ускользает от тебя, Батиат, а если однажды вернется, то за тем, чтобы убить.
– Ты заговариваешься, ритор! Ты грек и твоя голова полна выдумок и лжи. Здесь правят меч и закон Рима. Никто не смеет бросить нам вызов. Ганнибал, Карфаген и сотни тысяч рабов, восставших на Сицилии, были разгромлены, а ты думаешь, что фракийский гладиатор сможет нас победить? Ты заблуждаешься, ритор!
Лентул Батиат хлопнул в ладоши. Рабы принесли амфоры, наполненные свежим вином, чаши с жареными грибами и салатом, блюда с жирными сочными дроздами.
– Я кормил этих собак, как патрициев, – Лентул Батиат говорил с набитым ртом, вытирая губы тыльной стороной ладони. – И теперь они заплатят мне за мясо и вино своей плотью и кровью!
Вечер постепенно окутывал все пурпурным и серым покровом. Раскидистые сосны таяли в тумане, поднимавшемся от Вольтурно.
Факелы чадили, в светильниках трещало масло. Молодые рабы Посидиона разлеглись на мозаичном полу.
Внезапно послышались голоса, кто-то быстро шел через атрий. [4]4
Атрий (лат. atrium) – закрытый внутренний двор, куда выходили остальные помещения древнеримского жилища.
[Закрыть]Один из вновь прибывших остановился перед Батиатом.
– Трибун Амилл ранен.
Лентул вскочил, схватил человека за плечи и проревел:
– Я говорил тебе, Вакерра, – или ты, или они!
Вакерра показал окровавленные руки.
– У них есть оружие, – объяснил он. – К ним присоединились рабы. Они рубят плодовые деревья, режут быков. Они все как помешанные. Армия бежала. Трибун Амилл и я…
Лентул Батиат оттолкнул Вакерру.
– Возвращайся в школу гладиаторов, – зарычал он, медленно опускаясь в кресло. – Будешь моим оружейником.
Претор Клавдий Глабр подал Вакерре знак приблизиться.
– Расскажи мне все по порядку, – попросил он.
23
Прославленные и высокочтимые сенаторы,
я, Клавдий Глабр, претор республики, приехал в Капую, чтобы восстановить здесь Правосудие, и подаю сигнал тревоги.
Уже несколько дней здесь дует дурной ветер. Гладиаторы сбежали из школы ланисты Гнея Лентула Батиата. Семьдесят три человека были без оружия, но теперь они вооружены, и к ним присоединились рабы, работавшие в полях.
Они направились к горе Везувий, и никто не смог остановить их.
Покинув здание школы на берегах Вольтурно, они, вместе с оружейником, свободным гладиатором, ограбили харчевню, расположенную рядом с амфитеатром Капуи.
Там они завладели кухонными ножами и вертелами, а также забрали съестные припасы.
Ланиста Гней Лентул Батиат узнав о побеге, добился, чтобы магистраты города отправили отряд из Капуи в погоню за гнусными мятежниками.
Посоветовавшись с Батиатом и магистратами, я принял решение. Триста солдат под командованием трибуна Амилла были снаряжены той же ночью и на рассвете вышли из Капуи. Все были уверены, что к концу следующего дня Амилл приведет беглецов, закованными в цепи.
Ланиста Батиат уже мечтал об играх, на которых он заставит мятежных гладиаторов сразиться с его львами.
Я слишком хорошо знаю дикую натуру рабов, чтобы поверить в быстрое и счастливое окончание того, что, боюсь, является лишь началом бедствия.
В моей семье еще живы воспоминания о восстании рабов, которые залили кровью Сицилию, разрушили лучшие житницы и хранилища и убили многих.
Раб, сорвавшийся с цепи, превращается в дикого зверя. Еще хуже, если он – гладиатор, который умеет сражаться и не боится смерти.
Всего за несколько дней беглецы из школы Капуи показали, что они способны нанести нам не меньший ущерб, чем армия варваров. А их пока всего сотня.
Собирая рассказы тех, кто преследовал их и пытался поймать, я смог восстановить проделанный ими путь.
Вооружившись в харчевне ножами и вертелами, наевшись мяса и напившись вина, они направились к Везувию, по дороге вырубая фруктовые деревья, разоряя амбары, поджигая хлеб в полях.
Казалось, им помогают боги.
Впереди танцевала и пела жрица Диониса, спутница фракийского воина, которого они выбрали своим главарем. Он был солдатом вспомогательных войск республики, его имя Спартак.
Жрица выбрала одну из дорог, ведущих к порту города Кумы, по которым следуют многочисленные обозы.
Гладиаторам удалось ограбить обоз с оружием, которое везли в гладиаторскую школу Капуи. Так они получили в свое распоряжение трезубцы, сети, мечи, которые в руках гладиаторов стали смертоносными.
Трибун Амилл, которого я видел раненым и униженным, рассказал мне об этой битве.
Его армия в три раза превосходила рабов численностью, но те ревели, как дикие звери, и обратили в бегство большую часть легионеров. На поле боя осталась лишь малая их часть, а также сам трибун. Амилл рассказал мне, что был изумлен, увидев, что рабы, как солдаты, подчиняются фракийцу Спартаку, рвутся в бой, захватывают оружие противника. Они, не раздумывая, убивали врагов, которые продолжали сопротивляться.
С ужасом в глазах трибун повторял, что Спартак был настоящим предводителем, решительным, хладнокровным, а толпа гладиаторов и рабов беспрекословно слушалась его.
Я расспросил ланисту Гнея Лентула Батиата, и он признал, что гладиаторы действительно слушались Спартака.
Батиат грозится сурово наказать Спартака, подтолкнувшего оружейника школы к измене и убедившего его бежать вместе с рабами.
Греческий ритор Посидион, который находится в Капуе, знает Спартака-фракийца. Его, кажется, привлекает этот человек, и он неоднократно упоминал о его храбрости. Он говорит, что судьба была к нему благосклонна уже во многих его делах. Спартак выжил в поединке, который устроил трибун VII легиона и который, по всем правилам, должен был окончиться для него гибелью. Но противник отказался убивать Спартака и предпочел умереть сам.
Фракиец – воин, гордящийся своим родом, своим царским происхождением.
Жрица Диониса и еврей-целитель, которые сопровождают его, твердят, что он – избранник богов, в этом уверен и Посидион. Восстание гладиаторов, возглавляемое таким человеком, может представлять собой большую опасность для республики.
Капуя богата, десятки тысяч рабов работают здесь на виллах и плантациях.
Если слух о восстании распространится, то оно охватит всю провинцию, подобно тому, как огонь, раздуваемый ветром, уничтожает леса, урожай и житницы.
Капуя недалеко от Рима. Если мятеж не будет подавлен, начнется война рабов, которая, как прежде армии варваров, будет угрожать столице.
Сегодня беглецы начали подъем на склоны Везувия.
Возможно, это знак того, что боги лишили мятежников разума, поскольку на вершине их будет легко окружить.
Сейчас у них есть оружие: мечи, копья, кинжалы, а также латы, шлемы, щиты, которые они захватили, ограбив обозы, или отняли у солдат Капуи.
Прославленные и высокочтимые сенаторы, если вы поручите мне подавление мятежа, я сделаю это прежде, чем весть о нем распространится за пределы провинции.
Я прошу вас дать мне право поднять армию в три тысячи пехотинцев, командование которыми я возьму на себя.
Я окружу Везувий железной стеной щитов и мечей, завладею ею и покрою склоны трупами мятежников. Некоторых, в том числе Спартака, я не стану убивать. Мы подвергнем их такой казни, что она навечно оставит память о непобедимой мощи Рима.
ЧАСТЬ IV
24
Спартак шел по серой, словно запорошенной пеплом земле.
Сквозь тонкую пелену пыли оружие мерцало, как далекие звезды на грозовом небе.
Он остановился, поднял голову.
Каждый день, когда наступали сумерки и море становилось цвета крови, вершина Везувия исчезала в черных облаках.
– Посмотри, – сказала Аполлония. – Дионис заснул.
Она взяла Спартака за руку, сорвала гроздь чахлого дикого винограда с толстыми узловатыми ветками, похожими на руки гладиатора.
– Это земля Диониса! – воскликнула Аполлония.
Она раздавила виноградину пальцами, намазала губы липкой мякотью.
– Это кровь Диониса! – сказала она.
Спартак высвободил руку и подошел к краю плато, за которым начинались крутые, отвесные склоны. До сих пор они взбирались на гору бегом, прыгая со скалы на скалу, боясь, что их настигнут римские войска. Рабы, работавшие в полях, сказали им, что войска вышли из Капуи. Эта новость передавалась из поместья в поместье, от одного раба к другому.
У подножия горы пастух показал им равнину, простиравшуюся до Капуи:
– У них три тысячи пехотинцев, – сказал он. – Ими командует претор Клавдий Глабр. Среди солдат есть стражники из школы гладиаторов Лентула Батиата. Говорят, будто ланиста уже объявил, что скоро покажет жителям Капуи игры, равных которым еще никто никогда не видел. Он заставит драться гладиаторов, сбежавших от хозяина. Даст им возможность умереть достойно, доказать свою храбрость. Одним он выколет глаза, другим отрубит руки или ноги. Это будет битва раненых, обезумевших от боли, утративших человеческий облик людей.
Пастух проводил их до склонов Везувия, сказал, что там, на вершине горы, находится жилище богов, которые иногда, рассердившись на людей, заставляют землю дрожать. Под их жилищем находится плато, широкое, как ладонь великана.
Туда ведет единственный путь – через ущелье, такое узкое, что в него можно протиснуться только по одному, да и то боком. Это плато, где скрываются беглые рабы, и никому и в голову не приходит искать их там. Любого, кто появится в ущелье, можно убить метко брошенным камнем.
– Сквозь эту серую землю пробивается дикий виноград. Там раб становится равным свободному человеку, – добавил пастух.
Они направились к склону горы. Впереди пастух, за ним – Аполлония, жрица Диониса, ведь Везувий был жилищем богов.
Следом шел Спартак. Так решили гладиаторы: «Ты, фракиец, пойдешь впереди».
За ним – Крикс-галл, Эномай-германец и Виндекс-фригиец.
Они остановились в нерешительности, и один из них указал на Иаира. Тот ворчал, но его подтолкнули к проходу, и он прошел по нему вслед за четырьмя вожаками.
Затем гладиаторы подошли к Курию, оружейнику школы:
– Ты пойдешь последним.
Поднявшись на плато, Спартак поставил пятерых часовых на выходе из ущелья. Они должны были убивать любого, кто попытается проникнуть туда.
Затем приказал завалить проход валунами.
Началось томительное ожидание.
Гладиаторы были голодны. Они срывали гроздья дикого винограда – кислые, терпкие, зеленые. Выкапывали коренья, пытались ловить мелких зверьков. Они копьями выгоняли их из норок и убивали. Делили между собой жесткое сырое мясо.
Развести огонь они не могли.
Они также подстерегали птиц, гнездившихся в углублениях скал, ели змей и больших пауков.
Некоторые гладиаторы, особенно итальянцы, упрекали Спартака в том, что он привел их в это проклятое место. Они объявили, что собираются спуститься в долину – там есть фрукты, ячмень и мясо, виллы, которые можно грабить, и женщины.
Они сбежали из школы в Капуе не для того, чтобы снова мириться с несправедливостью. У Спартака есть женщина, а у них нет.
Аполлония вышла вперед, распахнула тунику и вскричала:
– Пусть меня возьмет всякий, кто хочет!
Никто из мятежников не осмелился дотронуться до нее. Спартак указал на единственный выход с плато и сказал, что любой волен уйти, но на равнине ждет смерть. Но даже если покинувшему плато чудом удастся выжить, обратного пути ему не будет.
Гладиатор, по имени Генуэзец, проскользнул между глыбами и скрылся в ущелье. Остальные разошлись по хижинам.
Они испытывали жажду и, опустившись на колени, пили воду из грязных луж. Когда ливень стекал по склонам, они собирали воду в связанные узлом тряпки. Несколько дней спустя они выжимали их, обсасывали, надеясь найти хоть каплю влаги. Аполлония говорила, что боги послали дождь для того, чтобы они оставались здесь и римляне не могли до них добраться.
Однажды, в безветренный день неизвестно откуда появившаяся пыль накрыла склоны Везувия.
Гладиаторы подошли к краю плато и услышали трубы и барабаны армии претора Клавдия Глабра.
Ослепленные бликами солнца на броне и копьях, они увидели длинные вереницы пехотинцев, которые медленно взбирались на гору вслед за знаменосцами.
Претор Клавдий Глабр шел в окружении шести ликторов. Один из них нес древко, на верхушке которого расправил черные крылья римский орел.
Некоторые гладиаторы закричали, что нужно атаковать, пока легионеры заняты подъемом, а не ждать, когда они поднимутся на плато. Гладиаторы умирают от голода и жажды. Как они выживут, если начнется осада?
Все знали, на что способна армия Рима. Легионеры будут ждать столько, сколько понадобится. Может быть, разожгут огромные костры, чтобы выкурить мятежников, как крыс.
Спартак подозвал Крикса, Эномая, Виндекса, Иаира и Курия, чтобы они сели рядом с ним в круг.
Аполлония закрыла глаза. Откинув голову, она стала кружиться все быстрее и быстрее, наклоняясь, и вскоре кончики ее светлых волос коснулись пепельной земли.
– Мы убьем их! – объявил Спартак громко, чтобы его услышали гладиаторы, стоявшие вдалеке.
Он указал на ущелье.
– Ты, Виндекс, будешь стрелять по ним камнями из рогатки. Если тот, в кого ты попал, поднимется, другие разрубят его на части. Ни один римлянин, который носит оружие, не должен пройти через ущелье. Они не могут взобраться на скалы или поднять к лагерю осадные машины, так что нам нечего бояться. Нам покровительствует Дионис.
Он посмотрел на вершину Везувия.
– Мы все равно погибнем, – заметил Крикс. – Мы голодны, нам нечего пить. Наши силы иссякают. Где ячмень, фасоль, сухие фрукты, мясо и вино, которых было вдоволь в школе гладиаторов? Там мы были обречены на смерть, но страдали только в бою. Здесь мы свободны, но каждое мгновение причиняет нам страдания.
Спартак поднялся.
– Тот, кто сожалеет о том, что оставил рабство, волен поступить, как Генуэзец.
– Я лишь хочу сказать, что нам не стоит гнить здесь! Нужно бороться! – воскликнул Крикс.
– Мы должны дождаться подходящего случая, а потом бежать, – возразил фракиец. – На охоте во фракийских лесах иногда приходится ждать в засаде несколько дней и ночей, прежде чем удастся убить медведя или волка.
Каждый день, с тех пор как претор Клавдий Глабр разбил внизу лагерь, Спартак подходил к краю плато и внимательно разглядывал огромную армию, которую, казалось, ничуть не беспокоило, что над ней нашла себе пристанище сотня беглецов.
Вначале римляне пытались атаковать их, но многие погибли, так и не пройдя через ущелье, и Клавдий Глабр решил прекратить попытки штурма. Смерть сама заберет рабов, у которых нет ни еды, ни воды, ни огня.
Нужно просто ждать.
Вверх, к плато поднимался аромат жареных баранов и ячменного супа.
Спартак лег. Ему казалось, что он вот-вот пошатнется и упадет в пропасть. Стал жевать ягоды и листья дикого винограда.
Он смотрел на отвесную гладкую скалу, которая спускалась к лагерю.
Ночью можно было бы соскользнуть вниз и застать врасплох солдат, которые пьянствуют и спокойно храпят в палатках, не выставив ни одного часового.
Спартак начал сплетать тонкие стебли виноградной лозы, которые не смог разжевать. Получилась веревка.
Он перевернулся на спину, и взгляд его стал блуждать по склонам, заросшим диким виноградом так густо, что не было видно земли.
Спартак поднялся и пошел к хижинам. Он растолкал гладиаторов, смотревших на него мутными от бездействия, голода и жажды глазами.
– Побеги винограда! – воскликнул он. – Срезайте их и несите сюда!
Чтобы собрать все побеги, хватило дня. Спартак взял один и приготовился плести веревку из виноградных плетей, когда раздался возглас Виндекса.
Они подошли к краю плато.
Внизу посреди римского лагеря возвышался крест, на котором висел человек. Его голова склонилась на левое плечо, а тело было залито кровью. Птицы кружили вокруг.
– Это Генуэзец! – воскликнул Крикс.
Рабы застыли, глядя на крест.
Когда Спартак повернулся и отошел от края плато, за ним последовали все.