355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Макс Галло » Спартак. Бунт непокорных » Текст книги (страница 10)
Спартак. Бунт непокорных
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:08

Текст книги "Спартак. Бунт непокорных"


Автор книги: Макс Галло



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

39

Публий Вариний шел среди трупов.

Их было так много, что они покрывали весь песчаный берег. Некоторые тела смыло водой и они качались на волнах. Другие лежали на склонах Гаргано, там, где недавно шла битва.

Здесь погибли галлы.

Вариний остановился и посмотрел на вершину горы.

Он вспомнил гиганта, который, рыча, размахивал мечом и снес голову одному из окруживших его солдат, а те, выставив вперед копья, пытались увернуться от его клинка.

Вариний крикнул: «Он нужен мне живым!», и уже представлял, как отдаст этого дикого зверя сенаторам, как его вытолкнут на арену и принесут в жертву богам, в благодарность за победу.

Но гигант как сквозь землю провалился. Вариний подошел к солдатам, которые перевязывали раны, опираясь на древки копий, чтобы не упасть. Он стал расспрашивать их.

Прошло тридцать дней с тех пор, как они вышли из Рима. По Аппиевой дороге они дошли до Капуи, потом, перевалив через горы, вышли к долинам Вольтурно и Силара, к Апулии.

Впереди, разоряя и сжигая поместья, виноградники и виллы, бежало войско под предводительством Крикса, Эномая, Тадикса и Виндекса.

Разведчикам удалось поймать нескольких рабов. С них бичами сдирали кожу, жестоко истязали, и они выдавали имена – дерзко, с вызовом, будто желая, чтобы их как можно скорее убили. Но они не дождались этой милости. Их бросили на съедение волкам и хищным птицам. Начались сражения.

Нужно было уничтожить всех, мужчин и женщин, не щадить никого. Некоторые сами пронзали себе грудь мечом, бросались на копья.

Консул Геллий Публикола отдал приказ истребить всех, кто остался от войска, которое легионы преследовали в Апулии и, наконец, загнали на полуостров, лежащий под сенью горы Гаргано.

На вершине горы Вариний продолжал искать тело гиганта. Солдаты спустились оттуда, будто испуганные тучей черных и белых птиц, закрывших небо огромными крыльями. Их острые клювы и цепкие когти уже разрывали тела.

Вариний не нашел гиганта. Возможно, его тело было завалено другими телами или, скатившись по склону, упало в море.

Может быть, его унесли птицы? Или забрал Нептун?

Кому известны замыслы богов?

Публий Вариний сошел вниз с вершины горы Гаргано.

Он останавливался перед каждым трупом и, если не мог разглядеть лицо, наклонялся, мечом отодвигал руки мертвецов. Иногда ему приходилось переворачивать тело на спину, чтобы рассмотреть застывшие черты.

Оказывается, у этих дикарей был человеческий облик.

Он встал, сделал несколько шагов, остановился и вновь с ожесточением принялся за поиски.

Ни одно из этих неподвижных лиц, изуродованных, покрытых засохшей кровью, не было искажено гримасой страха, того панического страха, который – он знал это – отразился на его лице, когда он карабкался на берег Вольтурно, спасаясь от рабов. Конь под ним пал и придавил его, и была минута, когда он подумал, что не сможет выбраться, убежать. Этот страх не отпускал его до тех пор, пока он не достиг Кум.

Каждый раз, когда к нему приближался раб, будь то мужчина или женщина, в термах или на вилле консула Геллия Публиколы, он боялся, что один из них набросится на него с кинжалом.

Публий Вариний шел вдоль реки. Волны обмыли тела, и кровавые раны казались темными полосами.

Он наклонился.

Лица этих дикарей были спокойны, будто они встретили смерть храбро и мудро как философ, подчинившийся воле богов.

Вариний обеими руками сжал меч, занес его над головой и принялся с яростью рассекать трупы.

Вода, окрасившись в пурпур, забурлила. Но волны снова смыли кровь, и лица, даже рассеченные мечом, продолжали излучать спокойствие, приводившее Вариния в исступление.

Он широко шагал по мокрому песку, нанося удары направо и налево. Птицы с желтыми и черными клювами носились над ним с пронзительными криками.

40

Спартак сидел на скале, на опушке соснового леса, где собрались последовавшие за ним рабы. Вдалеке, в долине Апулии, горели огни, около моря чернели горы Гаргано.

Склонившись вперед, подперев кулаками подбородок и прищурив глаза, он напряженно всматривался вдаль, будто стремился различить среди пылающих костров линии палаток, проходы, частокол и наблюдательные башни римского лагеря.

Он представлял себе дозорных, обходящих лагерь по квадрату. Самые яркие из пятидесяти костров горят перед палатками трибуна, претора, легата и консула.

Поблизости от большого четырехугольника виднелись два других, поменьше.

– Три лагеря, – сказал Спартак, повернувшись к Иаиру, стоявшему рядом с Посидионом и Курием. – Три легиона, – добавил он. – Они разожгли костры. Они уверены в себе. Они одержали победу над Криксом.

Он обхватил голову руками.

– Посмотри! – крикнул Курий, указав на другие огни, горевшие в долине Кампании со стороны Капуи, Кум, Нолы, Абеллина и Нуцерии.

– Еще три легиона! – мрачно сказал Курий.

Иаир сказал:

– Эти челюсти Рима сомкнутся и раздавят нас. Они разгромили Крикса и теперь готовятся напасть на нас.

Спартак поднялся и пошел по опушке леса.

В нескольких сотнях шагов позади раскинулся лагерь рабов. В ночном мраке едва можно было различить хижины, построенные из веток, и кожаные палатки.

Спартак запретил петь, кричать и разводить огонь.

Рабы возмущались, говорили, что, когда с ними были Крикс, Эномай и Виндекс, прятаться не приходилось. Они поджигали хлебные поля, виноградники, поместья, виллы и даже леса. Весь горизонт был объят пламенем.

Кто-то вышел вперед обвинив Спартака в нежелании и даже неумении сражаться, в том что он думает только об отступлении, о побеге, вместо того чтобы сразиться и победить римлян. Ведь с Криксом они убили претора и легата, захватили знамена и разграбили города.

Спартак прыгнул, схватил мятежника за горло и крикнул, что любой из них был волен присоединиться к Криксу и Эномаю, но в конце пути их ждала только смерть. Он, Спартак, знал это. Боги предупредили его.

Он отпустил раба, но тот еще долго пошатывался, согнувшись, с трудом переводя дыхание.

– Тот, кто последует за мной, останется жив, – продолжал Спартак. – Но для этого нужно подчиняться моим приказам.

Он повторил, что убьет любого, кто попытается разжечь костер, потому что единственное, чего боятся римляне, – это неожиданности. Если появиться там, где нас ждут, на той же дороге, по которой идут они, то можно сразу бросать оружие и вставать на колени.

– Пускай тот, кто не желает идти со мной, уходит! – добавил он.

Никто не пошевелился. Тогда он указал на лес: они проведут несколько дней там, потом направятся к северу и неожиданно нападут на римлян.

– Челюсти Рима, – повторил Иаир, глядя на костры.

– Мы уйдем завтра, прежде чем они успеют захлопнуться, – ответил Спартак.

– Шесть легионов! – продолжал Иаир.

– Два консула, два претора! – добавил Курий.

– Трибун VII легиона Сабиний, а вместе с ним Публий Вариний, – добавил Посидион. – Рим никогда не смирится с тем, что кто-то не подчиняется его законам. Рим будет убивать каждого, кто бросит ему вызов или хоть раз победит его. Ты же много раз делал это, Спартак. Перебежчики из римских легионов сказали, что консулы получили от Сената приказ уничтожить всех, кто следует за тобой, и каждого, кто знает о твоем существовании и о том, что ты убил двух преторов и легата. Они боятся, что люди начнут думать, будто можно жить и без Рима, избавиться от его власти и законов. Они не оставят нас в живых.

Из леса вышла Аполлония.

– Рим хочет, чтобы люди забыли, а боги хотят, чтобы люди помнили, – сказала она, указывая на силуэт, мелькнувший за деревьями. На свет вышел высокий человек, которого она взяла за руку и подвела к Спартаку.

Это был Тадикс.

Он положил руки на плечи Спартака, которого был выше на голову, и показал свои раны: длинный шрам, рассекавший грудь от живота до горла, кровоподтеки на бедрах. На месте левого глаза зияла дыра.

– Ты знаешь, нас было двадцать тысяч, – сказал он. – Эномай пал одним из первых. Крикс указал на гору Гаргано, и мы поспешили на ее склоны, к вершине. Крикс говорил, что эта гора станет нашим вторым Везувием. Он сказал, что нужно сделать то, что когда-то сделал ты. Те, кто был тогда с тобой, торопились взобраться на гору, искали узкое ущелье, в которое можно было бы проскользнуть.

Тадикс тяжело опустил руки.

– Большинство погибли, так и не добравшись до вершины. Я видел, что Крикс боролся как галл, держа меч двумя руками. Когда копье пронзило ему бедро, он продолжал сражаться даже на коленях. Один против десяти, двадцати римлян. Они отрубили ему руки и голову. Я – это все, что осталось от двадцатитысячной армии, которая, уходя, прошла мимо тебя. Ты помнишь их лица, Спартак? Я подбежал к обрыву и прыгнул, желая умереть. Но море не захотело забрать меня, и я поплыл по течению, добрался до берега и вышел на сушу. Повсюду я видел тела, от которых волки отгоняли огромных птиц. Я направился на север и ушел из долины, пройдя по гребням гор. В этом лесу я встретил Аполлонию. А где она, там и ты.

Он покачнулся, и Спартак поддержал его. Но Тадикс отстранил его, отступив на шаг.

– Я с тобой, Спартак! Во мне сила Эномая, Виндекса, Крикса и двадцати тысяч, которых больше нет.

Он сжал кулак и взмахнул им.

– Дай мне оружие.

Спартак протянул ему свой меч.

41

Тадикс с мечом в руках медленно расхаживал между римлянами, которые стояли на коленях, прижавшись друг к другу. Иногда он касался их лиц лезвием меча. Он прокладывал себе дорогу среди обнаженных тел, отбрасывая их ногой в сторону. Время от времени наносил пленным удар кулаком в висок. Они шатались, иногда падали, но чаще их поддерживали другие, и они снова поднимались. Кровь текла из рассеченных губ и разбитых носов.

Они стояли, глядя в землю, ожидая смерти, но Тадикс заставлял их поднять голову, хватая за волосы.

Иногда он наклонялся и вглядывался в лица. Из толпы рабов, окружавших лагерь, в котором по приказу Спартака были собраны римляне, оставшиеся в живых после сражения, послышались крики.

– Оставьте их в живых! – приказал фракиец, разглядывая пленных солдат VII легиона, которых гладиаторы раздели и начали убивать.

Но многие рабы, будто не слыша приказа, продолжали наносить римлянам удары мечами и кинжалами.

Еще две недели назад они боялись, что настанет день, когда им самим придется стоять на коленях, ожидая удара мечом.

Все последовали за Спартаком, хотя никто не верил его обещаниям. А он сулил победу над шестью легионами.

По ночам они шли вдоль гребней гор, днем прятались в лесах или ущельях, поднимались по горным рекам, месили ногами грязь. В нескольких сотнях шагов от них звучали трубы легионов, идущих на север, уверенных, что и Спартак направляется туда.

Куда же они шли?

Люди шли за Спартаком, смотрели на звезды и думали, что действительно движутся к Цизальпине. Но на следующую ночь они снова поворачивали к Кампании, Капуе и крепости Кум и, наконец, войдя в Апулию, вернулись в леса, которые покинули несколько дней назад.

Долины Кампании и Апулии были пустынны. Легионы ушли на север, думая, что именно там находится войско Спартака. Консулы и преторы, легаты и трибуны считали, что преследуют армию мятежников. Они приказали войскам ускорить шаг и бросили обозы без охраны.

Глубокой ночью Спартак подал сигнал к наступлению.

Он напал на легионы, которыми командовали консул Лентул и его претор Манлий. Оставшиеся в живых бежали, а немногочисленных пленников женщины забросали камнями.

Затем Спартак снова углубился в леса и шел по гребням гор с той же скоростью, что и легионы Публиколы, Квинта Аррия и Публия Вариния, которые двигались через долину, думая, что преследуют бегущее войско Спартака. Фракиец тем временем выжидал, когда римляне оставят фланги и арьергард без охраны.

Это произошло ночью. Сотни солдат, которым не посчастливилось спастись бегством или погибнуть в бою, были взяты в плен. Спартак приказал оставить им жизнь.

Вооруженные люди защищали от толпы рабов лагерь, где среди стоящих на коленях пленных расхаживал Тадикс-гигант.

Каждый раз, когда он ударял того или иного солдата, толпа ревела:

– Убей! Убей! Убей!

Женщины начали бросать камни, другие пытались прорваться в лагерь. Внезапно раздался голос Спартака:

– Того, кто убьет хотя бы одного римлянина, убью я! – сказал он.

– Они наши! – возразил кто-то.

– Помни про Крикса, отомсти за него, отомсти за Эномая! Месть – это правосудие! – крикнул другой. – Свободные люди и боги мстят за себя. Мы свободны, позволь нам отомстить!

Толпа рабов снова взревела: «Убей! Убей!»

Спартак вошел в лагерь, стал посреди пленных. Он направился к Тадиксу-гиганту, который схватил одного римлянина и рывком поставил его на ноги.

Тадикс повернулся к Спартаку.

– Я видел его на горе Гаргано, – сказал Тадикс. – На нем были золоченые латы претора. Он ходил по трупам. Я узнал его. Я видел его, когда сражался на вершине горы. Я знал, что, если попадусь ему в руки, он снимет кожу с меня живого.

Римлянин, не сопротивляясь, стоял, опустив голову.

– Это претор Вариний, – сказал подошедший к ним Посидион.

Несколько пленных подняли головы. Один из них крикнул, что трибун Кальвиций Сабиний и центурион Номий Кастрик находятся среди них, что именно они и консулы заставили их воевать против Спартака, а сами солдаты уважают гладиаторов, которые часто учили их сражаться.

– Мы предлагаем тебе нашу жизнь, Спартак! Позволь нам отомстить тем, кто обращался с нами как с рабами!

Спартак помолчал, затем подошел к Варинию, которого Тадикс все еще держал за волосы.

– Претор… – сказал Спартак.

Он произнес это слово словно ругательство. Вокруг его рта залегли глубокие складки.

– Претор, тебя ожидает то, на что ты обрекал других! – сказал он, с отвращением глядя на пленного.

42

Нас было более четырех сотен, безоружных, коленопреклоненных, нагих.

Смерть, которой я искал на поле сражения, ускользнула от меня. Я надеялся, что эти дикари, захватившие нас живыми и вырвавшие у меня меч прежде чем я успел вонзить его себе в бок, сразу же зарежут меня.

Но я забыл, что рабы не люди, они сражаются не как солдаты наших легионов. Значит, они нас не убьют.

Они били нас, оскорбляли, унижали.

Нескольких пленных они отдали на растерзание своим женщинам. Те с воем вонзали зубы и ногти в их тела, выкалывали глаза, отрезали половые органы, рвали на части, сдирали кожу.

Дикари превратили римских граждан в кровавое месиво.

Но и после этого они продолжали яростно кричать. Они все еще жаждали крови.

Нас собрали в одном лагере.

Я испытал чувство стыда оттого, что был раздет и стоял на коленях, как побежденный.

Галл огромного роста вышел вперед и начал бить нас. Толпа ревела, требовала выдать нас, чтобы распять или разорвать на части.

«Они наши, мы – их хозяева! – кричали говорящие звери. – Мы свободны!»

Гигант узнал претора Публия Вариния, стоявшего на коленях возле меня. Я подумал, что он размозжит ему голову кулаком.

Но их предводитель, фракийский гладиатор Спартак приказал не убивать нас.

Гигант отпустил Вариния, и тот тяжело осел на землю передо мной.

Затем подошел Спартак, и гигант, схватив меня за волосы, заставил поднять голову.

– Ты Номий Кастрик, центурион VII легиона, – сказал предводитель рабов. – Я знаю тебя. Ты был во Фракии. Это ты посадил меня в клетку.

Я решил, что он перережет мне горло. Закрыв глаза, я с нетерпением ждал, когда его меч коснется моей шеи.

– Позже! – заявил Спартак.

Потом он узнал Кальвиция Сабиния, трибуна.

Он толкнул его ко мне и Варинию.

Мы стояли на коленях, а фракиец расхаживал по лагерю, останавливаясь перед каждым пленным, заставлял его подняться.

Когда я увидел, что Спартак строит людей парами, я понял его замысел. Я вспомнил, что он сказал Публию Варинию: «Претор, тебя ожидает то, на что ты обрекал других!»

Я сказал:

– Этот гладиатор хочет посмотреть, как мы умрем смертью гладиатора.

Вариний и Сабиний в ужасе посмотрели на меня.

– Мы должны будем убивать друг друга у них на глазах, – продолжал я.

Толпа рабов тоже все поняла. Она громко топала ногами и ревела: «Убей! Убей!»

Я узнал Курия, оружейника гладиаторской школы в Капуе, который сбежал тогда со Спартаком. Он велел толпе рабов отойти в сторону, чтобы освободить место для сражений. По его приказу из лагеря под охраной вывели часть пленных, всего десять пар. Затем в одном из углов площадки он велел свалить в кучу мечи, копья, кинжалы.

Толпа смеялась, ревела, кричала.

Внезапно раздался голос Спартака.

– Они будут драться и погибнут. Те, кто выталкивал нас на арену со связанными руками, кто отдавал львам, те, для кого мы были всего лишь животными, будут теперь сами убивать друг друга. Их кровь прольется в память о Криксе-галле, Эномае-германце, Виндексе-фригийце и двадцати тысячах рабов, которых они убили. В память обо всех гладиаторах, которых они заставляли драться ради собственного удовольствия! Сегодня настал наш черед развлекаться. Мы посвящаем эти игры памяти наших убитых братьев, римских гладиаторов и рабов, ставших свободными людьми. Они умрут сегодня за них и за нас. Я, Спартак, делаю это в память о погибших и дарю это зрелище тем, кто последовал за мной!

Я смотрел на Спартака. На нем были золоченые латы трибуна Сабиния и короткий красный плащ. Рядом с ним стоял греческий ритор Посидион, с которым я познакомился во Фракии. Он несколько дней жил в лагере VII легиона. Я увидел сидевшую в ногах у Спартака жрицу Диониса с распущенными светлыми волосами. Ее поймали во Фракии вместе со Спартаком и евреем-целителем, который стоял в нескольких шагах позади них.

К нам подошел Курий.

– Вы увидите, как они будут драться и как погибнут. Двадцать раз по двадцать пар. Вы будете последними.

– Я не стану драться, – сказал Сабиний.

– Тогда тебя отдадут женщинам. Их зубы острее, чем клыки льва.

– Что будет с тем, кто выживет? – спросил Вариний.

Курий усмехнулся.

– Разве ты никогда не присутствовал на гладиаторских играх? Разве тебя не приглашали туда, или ты не знаком с Гнеем Лентулом Батиатом? Ты ведь часто бывал в Капуе. Я видел тебя, когда выбирали гладиаторов, которых собирались бросить диким зверям. Ты ведь знаешь, что вопрос жизни и смерти решает не тот, кто сражается, а тот, кто поднимает или опускает большой палец. Здесь решать будет Спартак! Он наш претор, наш трибун, наш консул, предводитель рабов. Он будет решать, жить тебе, Вариний, или умереть!

Я сказал:

– Никто не выживет.

– Боги и Спартак решат, – ответил Курий.

Я пережил тот день и ту ночь, окрашенную кровью четырех сотен римлян.

Сначала они боролись за право завладеть оружием, сложенным в углу поля. Многие, так и не успев захватить его, погибли, сраженные ударами мечей, копий и кинжалов.

Эта резня даже отдаленно не напоминала гладиаторские игры. Это была ожесточенная схватка без правил.

Толпа ревела, бросала камни, а сражавшиеся забывали о том, что они люди, и превращались в зверей.

Каждый старался убить, не заботясь о том, что бьет противника, назначенного ему Курием. Они кидались по несколько человек на одного, кидались на тех, кто только что был их союзником.

Когда на ногах оставался только один человек, толпа кричала, требуя, чтобы на поле вывели следующие двадцать пар. И выживший из первой группы, покрытый кровью, изможденный и раненый, оказывался первым, на кого набрасывались вновь прибывшие. Резня продолжалась.

Когда наступили сумерки, а за ними ночь, Спартак приказал разжечь вокруг поля огромные костры. Вспыхнули факелы. Иногда их бросали в группу сражавшихся.

Некоторые из воинов пытались пробиться сквозь толпу и бежать. Но им не удавалось сделать и нескольких шагов, как на них кидались разъяренные рабы, а через несколько минут на поле бросали кровавые куски их тел.

Иногда сражение превращалось в погоню. Воины преследовали друг друга при свете костров, размахивали оружием и ревели как звери.

Наступил рассвет, небо стало голубым, и на поле среди трупов остался только один человек. Спартак подошел к нам и вытолкнул на арену Сабиния.

– Теперь ты, Сабиний. Покажи свою смелость, трибун!

Кальвиций Сабиний – пусть боги простят его, пусть граждане Рима забудут этого трибуна, которого я видел столько раз, когда он первым бросался в бой во главе VII легиона, – был этим утром похож на обезумевшего ягненка. Он бегал по полю среди мертвых тел, распространявших запах крови. Вооруженные люди, сдерживавшие толпу рабов, пихали его древками копий и мечами.

Был ли он уже мертв, когда разъяренные женщины схватили его, разорвали на части, подбросили в воздух его руки, ноги и голову?

Затем, повернувшись к Спартаку, они начали кричать: «Претор! Претор!»

Вариний подобрал меч и направился к залитому кровью человеку, стоявшему в посреди лагеря, к последнему римскому солдату.

Претор остановился в нескольких шагах от него и, взяв оружие обеими руками, пронзил себе грудь и упал на колени.

Последовала долгая тишина, солдат подошел к претору, ударил себя в грудь мечом и осел на землю перед Варинием, склонившись к нему, будто желая поддержать его или обнять.

Я остался один среди мертвой тишины, ожидая, когда придет мой черед погибнуть.

Спартак крикнул, что того, кто убьет меня, он убьет собственными руками. Повернувшись ко мне, он сказал, чтобы я уходил как можно быстрее, и добавил:

– Ты расскажешь все, что видел.

Я прошел сквозь толпу рабов, расступившуюся передо мной.

За своей спиной я слышал их звериное рычание.

Я шел несколько дней и, наконец, встретил людей, граждан Рима.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю