Текст книги "Чайная книга"

Автор книги: Макс Фрай

Соавторы: Сергей Малицкий,Алексей Толкачев,Ольга Лукас,Елена Касьян,Юлия Боровинская,Марина Воробьева,Оксана Санжарова,Лея Любомирская,Марина Богданова,Н. Крайнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Ваш кибуц никогда не выращивал капусту, Роза!

Это Меир заглянул. Роза хмурится.

– Ты уверен? Кажется, там было что-то круглое и зеленое. За конюшней. Разве нет?

– Это были арбузы! – хихикает Меир. – Ты не можешь отличить арбуз от кочана капусты, старая вешалка? Тебе пора на свалку.

Роза пожимает плечами:

– В таком случае, мне пора на свалку уже лет шестьдесят. Я и тогда не могла отличить. Как дела?

– Тебя доктор Фаина зовет.

– Ого, – удивляется Роза, – какому большому начальству мы понадобились. Она не сказала – для чего?

– Сказала, – веселится Меир. – Будет тебе экзамен проводить. Положит перед тобой кочан капусты и арбуз и велит отгадывать, кто из них где. Если не угадаешь – выгонит тебя из нашего дома вон. Потому что ты не используешь свой мозг.

– Да уж, выгонит, – Роза поправляет волосы. – Из нашего дома не выгоняют даже тех, кто давно забыл, что такое «капуста» и «арбуз».

Она косится на Меира и добавляет:

– А также тех, у кого отродясь не было никакого мозга.

– Менаше! – Меир поворачивает голову к кровати. – Твоя жена меня оскорбляет.

Роза гладит по щеке лежащего Менаше.

– Его самого его жена оскорбляла много лет. Вряд ли он тебе посочувствует. Я пошла к доктору, а ты посиди тут, ладно? – просительно добавляет она.

Доктор Фаина встает навстречу Розе.

– Ты спала? – требовательно спрашивает она.

– Оставь, – отмахивается Роза. – Ты же не за этим меня звала. Что случилось?

– Роза, – у Фаины негромкий спокойный голос. – Я разговаривала с доктором Штайнером. Состояние кожи Менаше очень нас тревожит.

– И меня оно тоже тревожит, – с жаром подхватывает Роза. – Я давно говорила Мири и Иланит – нужно поменять ему мазь, нужно мазать чаще, он совсем…

– Роза, – перебивает ее доктор Фаина, – дело не в мази. У Менаше началось осложнение, инфекция, его нужно серьезно лечить.

– Нужно, – энергично соглашается Роза. – Лечите.

– Мы не можем, – говорит доктор Фаина. – У нас нет ни аппаратуры, ни нужных специалистов.

– А где могут?

– В Реховоте. Там есть специальное отделение кожной гериатрии, там это лечат.

– Что «это»? – напряженно уточняет Роза.

– Кожные осложнения лежачих больных. Он же не встает, в этом все дело. Ты же понимаешь.

Роза смотрит на нее, хмуря брови.

– Не понимаю, – говорит она. – Что я должна понимать?

– Что то, что мы переводим Менаше, – терпеливо говорит Фаина, – это вынужденная мера. Я и так тянула, сколько могла.

– Куда переводим?

Доктор Фаина вздыхает.

– В Реховот.

– Ну и хорошо, – радуется Роза. – В Реховоте при доме престарелых, я слышала, парк большой. Летом мы сможем в нем гулять. А комнату мне там отдельную дадут, или придется с соседкой ее делить? Если с соседкой, ты попроси их заранее уточнить, чтоб некурящая была. А то, пока со мной жила старая Мина, я измучалась совершенно. Она же курила как паровоз. Я ей говорила сколько раз: «Мина! Перестань курить! Ты этим двигаешь к могиле нас обеих!» А она мне знаешь что отвечала?

– Роза… – Доктор Фаина склоняется к Розе и обнимает ее за плечи. – В Реховоте нет отделения для ходячих. Там только тяжелая гериатрия, для таких как Менаше. Мы не можем перевести тебя вместе с ним.

– А… как? – непонимающе спрашивает Роза.

Доктор Фаина поглаживает ее по плечу.

– Он переедет туда, за ним будет хороший уход. Там знающие врачи, они сделают так, чтобы у него не было болей. А ты останешься с нами, здесь.

– Как «останусь»? – тон у Розы все такой же непонимающий. – Как я останусь здесь, если Менаше будет в Реховоте? Что я здесь буду делать?

– То же, что и всегда. Гулять, общаться, разговаривать… – говорит доктор Фаина и сбивается. – Роза, пожалуйста, пойми. Ты же не хочешь, чтобы Менаше умирал от боли?

– Не хочу, – кивает Роза.

– А здесь для того, чтобы ему помочь, нет никаких условий. Никаких.

– Но я же должна с ним все время быть, – растерянно говорит Роза. – Он же не может без меня.

– Он может без тебя. – Доктор Фаина трет лоб ладонью. – За ним там будет хороший уход. Ему помогут. Поняла?

– Поняла, – кивает Роза.

– Умница. Я знала, что ты все поймешь. Мы перевезем его на следующей неделе, доктор Шауль уже заказал машину.

Роза снова кивает и напряженно смотрит на Фаину.

– У меня еще один вопрос.

– Конечно, Роза. Сколько угодно вопросов.

– Зачем вы его переводите?

Фаина вздыхает.

– Роза, я объясняю тебе. У Менаше – кожная инфекция. Мы здесь не можем им заниматься. А в Реховоте есть специальное отделение, где врачи смогут сделать так, чтобы он…

Голос у доктора Фаины мягкий и успокаивающий, она говорит и тихо гладит Розин рукав. Роза слушает ее, не прерывая.

– Поняла? – заканчивает свое объяснение доктор Фаина.

– Поняла, – соглашается Роза.

– Ты хочешь что-то еще спросить?

– Да… – говорит Роза немного виновато, словно ей самой неудобно, что она хочет что-то еще спросить. – Зачем вы его переводите? И куда?

* * *

– Так и ходит за всем персоналом, – нервно поясняет Иланит. – Подстерегает за каждым углом и набрасывается: «Зачем вы его переводите?» Ей уже все объяснили десять раз. Сам доктор Шауль приходил. И Фаина. А она все ходит и все спрашивает: «Зачем вы его переводите, почему вы его переводите». Можно подумать, у нее скачок маразма. Хотя она-то никогда в маразме не была.

– Бедная Роза, – вздыхает Мири.

– Правда, у нас ведь как, – продолжает Иланит свою мысль, – сегодня ты не в маразме, а завтра – уже да…

– Мы тут сами уже в маразме, – говорит Мири. – Надоело все. В отпуск хочу.

– Ты же была в отпуске два месяца назад.

– Была, – соглашается Мири. – И опять хочу. Мы ездили во Францию, показывали ее детям. У Дорона там тетка живет.

– Так с детьми весь отпуск и провели?

– А куда мы их денем. Так и провели. Ну ничего. – Мири потягивается и смеется. – Еще двенадцать лет, Май в армию уйдет. И мы наконец-то отдохнем.

Иланит хмыкает:

– Знаю я, как ты отдохнешь. Ты будешь бесконечно возить ей в армию еду и одежду.

– Буду, – легко соглашается Мири. – Но, может быть, после армии? Ронену будет двадцать три, Май – двадцать, и мы с Дороном останемся вдвоем. Мы не были вдвоем с тех пор, как родился Ронен. Уже девять лет.

– Я так не могу, – говорит Иланит. – Мне нужна моя жизнь, а не жизнь моих детей.

– Так это и есть моя жизнь, – возражает Мири. – Дорон и дети. И эти вот, – она кивает на дверь комнаты медсестер, ведущую в коридор отделения. – Хотя эти, прямо скажем, хуже детей. Те, хотя бы когда в школе, жить дают…

На электрической панели над столом загорается красная лампочка с цифрой «двадцать семь». Раздается пронзительный звон.

– Это Исайя, экстренный вызов, – вскакивает Мири и смотрит на часы. – Господи, четыре часа утра. Что у него случилось?

Они с Иланит бегут на второй этаж. Мири перепрыгивает через две ступеньки.

– Он никогда не вызывает ночью, никогда, – задыхается она от бега, – и приступов у него раньше ночами не было, но астма – такое поганое дело, может начаться спазм…

Иланит молча движется рядом с ней. У нее мускулистые длинные ноги, поэтому там, где плотная Мири бежит, ей достаточно перебирать ногами. Возле комнаты с номером двадцать семь они останавливаются. Дверь закрыта, из комнаты слышатся прерывистые стоны. Над дверью мигает красная лампочка, и назойливо-непрерывно звенит звонок.

Мири стучится в дверь:

– Исайя? Это сестры, Исайя, открой, тебе плохо? Ты можешь дойти до двери?

Стоны не прекращаются, дверь остается закрытой. Мири толкает ее, но дверь не поддается.

– Надо открыть, – говорит Иланит. – Скорее всего он упал.

Мири прислушивается:

– Точно, приступ. Задыхается и не может встать. Черт. У тебя есть мастер-ключ?

– Нет. – Иланит шарит по карманам и достает мобильный телефон. – У Авнера есть, я звоню.

Она набирает несколько цифр и ждет ответа. Мири подпрыгивает возле нее, напряженно прислушиваясь к стонам. Звонок продолжает звенеть. Авнер не отвечает.

Мири кидается бежать по коридору.

– Он заснул, – бросает она через плечо, – я разбужу. Он всегда спит под утро, когда дежурит.

Иланит ждет возле двери. Через пять минут появляется Мири с заспанным Авнером в комбинезоне и с ключом.

– Я не спал, – с достоинством поясняет Авнер вопросительно глядящей на него Иланит, – я просто задумался и не успел тебе ответить.

Мири вставляет мастер-ключ в дверь и поворачивает его. Дверь открывается, стоны делаются слышней. В коридоре погашен свет, но в комнате горит небольшая лампа. Мири заходит первой, за ней протискивается Авнер, над ним возвышается Иланит.

В комнате, на кровати, лежит Исайя. Под ним видны разметавшиеся волосы Шейлы. Она обнимает его двумя руками, движется вместе с ним и прерывисто стонет. Ее вытянутая вперед нога упирается в стену и пяткой давит на большую кнопку «экстренного вызова» над кроватью. С каждым стоном пятка сильнее врезается в кнопку, а Шейла движется все быстрей.

Исайя оборачивается, видит вошедших и багровеет. Он обхватывает Шейлу, прикрывая ее собой.

– Вон! – с силой кричит Исайя. У него на горле вздуваются жилы, и он хрипит. – Как вы смеете? Вон!!!

Иланит и Мири вылетают из комнаты, как от распрямившейся пружины. За ними, присвистнув, выходит Авнер.

– Мерзавцы! – несется им вслед, перемежаемое кашлем. – Я вас уволю всех!

– Уволишь, уволишь, – бормочет Иланит, захлопывая дверь. – Если доживешь.

Авнер восхищенно качает головой.

– Во дает мужик, – уважительно говорит он. – Я бы так не смог.

– Как? – Мири останавливается посреди коридора и оборачивается. – У них вроде была вполне обычная поза.

– Ему восемьдесят девять лет, зайка, – поясняет Авнер. – А мне – пятьдесят девять. И зная себя сегодня, я и не надеюсь, что через тридцать лет…

Войдя в комнату персонала, Иланит прислоняется к стенке и начинает хохотать. Мири смотрит на нее и хохочет тоже. Авнер машет им рукой и уходит досыпать к себе, качая головой на ходу.

– Молодец, мужик, – бормочет он. – Не то слово, молодец.

– Не то слово… – хохочет Иланит, опираясь на стену. – Не… то… слово… Слушай, как он орал. Как орал…

– «Вон!» – передразнивает Мири. – «Как вы смеете, я вас всех уволю». А сам голый. С ума сойти.

– А как ты хочешь, чтобы он это делал? – рассудительно говорит Иланит. – Все голые, когда занимаются любовью.

– Не все, – Мири мечтательно улыбается. – Можно же и в одежде. Можно, допустим, часть одежды снять, а потом…

Раздается пронзительный звон. На электрической панели загорается красная лампочка. Иланит снова начинает хохотать:

– О господи, опять номер двадцать семь. Мужик еще сильней, чем думал Авнер.

Мири встает.

– Сильней не сильней, а надо подойти. Экстренный вызов, мало ли что.

Иланит не шевелится.

– Ноги устали. Иди сама. Послушаешь под дверью, как сексуально стонет Шейла Майер, и возвращайся. Я поставлю чайник.

Поднимаясь по ступенькам, Мири вздыхает про себя: «Если он снова начнет орать, отключу эту чертову кнопку. До утра».

Возле двери номер двадцать семь она останавливается под мигающей красной лампочкой, делает глубокий вдох и осторожно стучит.

Дверь открывается, на пороге стоит Исайя. Он смотрит на Мири с неприязнью.

– Заходи.

На кровати, откинув голову на подушки, лежит Шейла, до подбородка укрытая одеялом.

– Вот, – мрачно кивает Исайя. – У Шейлы давление поднялось. Померяй ей.

– Она не из нашего отделения, – замечает Мири. – И у меня нет с собой прибора для измерения.

– Извини нас, Мири, – тихо говорит Шейла из-под одеяла.

– Как же ты приходишь на экстренный вызов без прибора? – возмущается Исайя. – Говорю же, уволить вас тут надо всех.

– Ну знаешь, – фыркает Мири. – Я к тебе уже приходила с прибором. Ты меня не захотел.

Исайя наливается кровью и не отвечает. Мири подходит к телефону, стоящему на тумбочке, и набирает комнату медсестер.

– Иланит, тебе придется подняться. У миссис Майер повысилось давление, нужно его измерить. А прибор я оставила внизу.

Она поворачивается и говорит как можно более безразличным тоном:

– Вообще-то это запрещено. Это мужской этаж, а у тебя неважные анализы. Ты это знаешь?

Теряя свой недовольный вид, Исайя смеется:

– Девочка, ты всерьез считаешь, что у любви в моем возрасте существует понятие «запрещено»?

Мири думает пару секунд.

– Нет, – уверенно говорит она и подходит к двери. – Сейчас сюда придет Иланит с прибором и измерит давление всем желающим. Я пошла, у нас там уже чайник наверняка вскипел. В очередной раз соскучитесь по моему обществу – приходите оба. Попьем чайку.

* * *

– Раз… два… три! – командует Иланит, и санитары в светло-синей форме перегружают Менаше с кровати на каталку. Им помогают Иланит и доктор Штайнер.

– Молодцы, – хвалит Иланит, – берите вещи теперь.

Доктор Штайнер прощается и уходит. Высокий санитар с табличкой «Омар» и надписью на груди «Медицинский центр „Рина“, Реховот» осторожно толкает каталку перед собой. Еще один санитар (на его груди написано «Сергей») оборачивается к Иланит:

– С ним тут никому попрощаться не надо? Родственники, знакомые есть?

– Конечно надо, – кивает Иланит. – Погодите минутку, сейчас его жена придет.

Но никто не приходит. Потом прибегает Нили.

– Роза пропала! – выговаривает она, задыхаясь от бега.

– Как пропала? – не понимает Иланит. – Куда пропала?

– Не знаю, – Нили пожимает плечами. – Ее не видели с утра.

Иланит сердится:

– Посмотрите везде. В саду, за домом, в туалетах.

– Смотрели уже. Нигде нет.

– А вещи? – хмурится Иланит. – Вещи ее на месте?

– Вещи на месте, – кивает Нили. – А сама Роза пропала.

– Нам ехать надо, – вежливо говорит высокий санитар по имени Омар. – Нас еще в одном месте ждут.

– Сейчас, сейчас, – отмахивается Иланит. – У нас тут проблемы… с женой.

Омар смотрит на безучастно лежащего Менаше.

– У него была жена?

– У него есть жена, – строго говорит Иланит.

– По-моему, – судя по тону, Омару явно жаль, – он не заметит, что она не приходила.

– Но она заметит! – Иланит сердится. Нили сердится рядом с ней.

– Так она к нему туда приедет, нет? – миролюбиво предлагает Омар. – На такси это часа два, если напрямую. Там и попрощается.

Нили мотает головой.

– Тут дело не в попрощаться. Тут… свои тонкости. Подождите еще немножко, ладно?

– Ладно, – со вздохом соглашается Омар и прислоняется к стене. – Сергей, подожди.

Иланит уходит разыскивать Розу, Сергей идет за кофе. Омар стоит, разглядывая Нили. Нили перебирает пальцами прядь волос.

– Ты тут давно работаешь? – спрашивает Омар.

– Три месяца. Я в этом году окончила учиться.

– И как тебе? Нравится?

Нили задумывается.

– Нет.

– Почему? – удивляется Омар.

– А они умирают все. Только привяжешься к кому-то, потом приходишь с утра, а он – бац – и умер. У меня тут пациентка была, Дора. Немножко похожая на мою бабушку, я с ней дружила. Входила поздороваться с утра, а она говорила: «Нили, после того как ты ко мне зашла, я точно знаю, что день будет добрым». И так – каждый день. А как-то я пришла на дежурство, а мне сказали «умерла». Она здоровая была, ничем почти не болела. Ну то есть она много чем болела, но тут они все много чем болеют. Ни рака у нее не было, ни инсульта, – Нили кивает на лежащего Менаше. – И все равно умерла. Я сначала подумала – нестрашно, ей все-таки почти сто лет было, – а теперь хожу по отделению, и пусто. А я даже не знаю, где ее похоронили. Бабушку мою в Беер-Шеве похоронили, она там жила.

– А ты к кому-нибудь другому начни заходить, – советует Омар.

– А он тоже потом умрет. Они тут все по очереди умирают. Не хочу.

– Десять негритят, – негромко говорит подошедший Сергей.

– Что? – Нили вскидывает голову. – Почему негритят?

– Книжка такая есть, – отвечает Сергей, отхлебывая кофе. – Детектив.

– Я не люблю детективы, – говорит Нили. – Они страшные.

– Ага, – соглашается Сергей, – этот тоже страшный. Там разные люди умирают один за другим. Считалочка такая есть, знаешь? Десять негритят пошли купаться в море, десять негритят резвились на просторе…

– И? – Нили приоткрывает рот.

– Один из них утоп, его сложили в гроб, – Сергей говорит быстро, почти скороговоркой. – И вот вам результат: девять негритят.

– А дальше что? – зачарованно спрашивает Нили.

– Дальше все то же самое. Девять негритят пошли купаться в море, девять негритят резвились на просторе…

– Один из них утоп, его сложили в гроб, – печально продолжает вернувшаяся Иланит. – И вот вам результат: Розы нигде нет.

– Что же делать? – пугается Нили. – Он же не может уехать, не попрощавшись с ней!

Омар косится на безучастно лежащего Менаше.

– Нам пора, – мягко говорит он. – Передайте вашей Розе…

Иланит гладит Менаше по ладони, лежащей поверх простыни.

– Ничего ей не надо передавать. Мы разберемся. Спасибо, Омар. Счастливо, Менаше.

– До свиданья, Менаше, – тихо говорит Нили и тоже гладит Менаше руку.

– Восемь негритят пошли купаться в море, восемь негритят резвились на просторе, – напевает Сергей, везя каталку.

– Перестань, – просит Омар.

– Еще один утоп, его сложили в гроб, – не слушает Сергей. – И вот вам результат…

Мимо него быстро проходит Стив. За его рукав цепляется рыдающая Мириам. Врачи толпятся возле комнаты Ханы.

– Вот тебе результат, – кивает на них Омар и вызывает лифт.

Часть третья

В медицинском центре «Рина» в Реховоте не комнаты, а палаты. На стенах нет ковров, вместо шкафчиков и статуэток – приборы и трубки. Что-то тихо попискивает. Темно. Менаше лежит на кровати и хрипло дышит.

Рядом с кроватью, на низком стуле, сидит темная фигура и временами ерзает, чтобы устроиться поудобней.

– И вот, когда Иерухам Брох обнаружил, – слышится полушепот, – что по его лучшему полю кто-то бегал, то ужасно разозлился, само собой. А он смертельно враждовал с семьей Нахума Абрамова, помнишь? У того было трое детей, все мальчики, один другого хуже. И конечно, Брох первыми заподозрил этих жутких сыновей Нахума. Пошел к ним домой, кричит с порога: да я все ноги вырву… да я до кибуцного совета дойду… А его встречает мрачный Нахум, мол, я им сам все ноги вырву, но три мои надежды на спокойную старость точно были не у тебя на поле, гады, потому что их чуть не подстрелили, когда они воровали дыни в соседнем кибуце. И теперь они там же отбывают рабочую повинность, собирая те же дыни для самого кибуца, иначе их домой кибуцники отпускать категорически не хотят. Тут Брох его перебивает, потому что ему интересно слушать про Абрамовых-младших, но и свое поле покоя не дает, и говорит – мы с тобой лучше давай вот о чем договоримся. Когда твои гады-надежды придут домой, ты их отправь ко мне на поле. И пусть они его постерегут. И если вредителя поймают – я им, говорит, денег заплачу.

Роза бормочет, Менаше дышит. Светает, скоро смена. Открывается дверь, и заходит Рахель, местная медсестра. Она подходит к спящему Менаше и натыкается на предусмотрительно затихшую Розу.

– О господи! – взвизгивает Рахель, отпрыгивая. – Господи, это что?

– Это не Господи, что ты, что ты, – успокаивающе шепчет Роза, – это я. Мне до Господа далеко.

– Ты кто? – ошарашено спрашивает Рахель. – Из какой ты палаты?

– Из этой, из этой я палаты. – Роза встает, поддерживая Рахель под локоть, и осторожно начинает передвигаться с ней в сторону выхода. – Ты понимаешь, какое дело. Мы заговорились тут немножко, но мы же никому не мешаем, да?

– С кем заговорились? – недоумевает Рахель. Она принимала Менаше днем.

– Да ты не нервничай, – Роза поглаживает плечо Рахели сухой ладонью, – так получилось, мне тут у вас придется жить. Второй кровати не надо, я на стуле буду спать, тем более что мы все равно разговариваем по ночам…

– Да с кем? – Рахель чуть не плачет. – С кем разговариваем? Почему на стуле спать? Ты вообще кто?

– Я – Менаше Вайнберг, у вас там в списках есть. Есть Менаше Вайнберг в списках?

– Есть, – напряженно кивает Рахель. – Сама оформляла.

– Ну и вот, – с нежностью журчит Роза ей на ухо, – вот это я и есть.

– Ты?

– Я.

– А… он? – Рахель указывает подбородком на кровать.

– И он тоже. Мы – Менаше Вайнберг.

Рахель осторожно трогает Розе лоб.

– А живешь-то ты где, Менаше Вайнберг?

Роза смотрит на нее строго и говорит с неожиданной твердостью:

– А живу я здесь. Теперь – здесь.

– Но у нас тут нет… таких, как ты, – сопротивляется Рахель. – У нас все лежачие.

– Я лягу, лягу, – прежним успокаивающим тоном обещает Роза. – Где скажут, там и лягу. Буду лежачей не хуже других, если надо.

Они выходят в коридор. По коридору бродит уборщик в мягких тапках и неторопливо возит по полу мокрой шваброй.

– Возле поста протри, – рассеянно просит его Рахель.

– Протру, – соглашается уборщик, направляясь к стойке.

– А с тобой мне что делать? – спрашивает Рахель у Розы. – Куда тебя девать?

– Никуда я не денусь.

Роза останавливается и смотрит на нее.

– Мы – Менаше Вайнберг, понимаешь? Мы тут оформлены и будем тут лежать. А если вы попытаетесь меня увезти, я вам на месте слягу так, что вы сами пожалеете, что не взяли меня, пока я еще ходила.

Рахель смеется:

– Ты страшная женщина. Как тебя саму-то зовут, Менаше Вайнберг?

– Роза. Роза Вайнберг.

– Да уж понятно, что не Зильберман. Ладно, Роза-Менаше. Иди обратно в палату. Придет старшая сестра – будем решать, что с тобой делать.

Когда Роза своим медленным шагом уже почти скрывается в палате, Рахель окликает ее опять:

– Роза! А как ты вообще сюда попала? Я сама днем дежурила, где же ты была?

Роза смущенно улыбается, а потом, не удержавшись, горделиво хихикает:

– Я лежала в прачечной.

– Что? – изумляется Рахель. – Что ты там делала?

– Лежала, – деловито объясняет Роза. – Я же говорила, что умею замечательно лежать. Там у вас на дверях написано, что прачечная работает по четным числам. А сегодня нечетное, поэтому меня никто не видел.

– Но как ты вошла?

– Мне открыл уборщик. Я ему сказала, что потеряла в прачечной очки. Он открыл и отошел, сказав, что позже придет запереть, но, когда он пришел обратно, я уже спряталась в белье. Там мягко. Я даже поспала. И знаешь, выспалась так, как мне давно не удавалось.

– А вышла-то ты как? Если он тебя запер?

– Вечером постучала, и другой уборщик мне открыл. Ему я сказала, что зашла искать очки и забыла выйти, потому что у меня склероз. Он поверил.

Роза возвращается в комнату и садится.

– И вот, ты можешь себе представить. Когда младший Абрамов стерег это чертово поле, он застал там девчонку! Дочку соседей, Риту. Которая приходила туда со своим любовником, сыном учителя из соседней деревни. И главное, ты меня спросишь – зачем ей понадобилось топтать именно это поле? Этого, знаешь, никто не понял. То ли оттого, что ее мать с детства не одобряла курящего агронома, то ли просто потому, что ей было близко дотуда бежать из дома. Но смешно другое. Смешно, что младший Нахумов сын как раз тогда гулял с этой самой Ритой. Представляешь, как она изумилась, когда он выскочил из-за кустов. А через месяц, ты не поверишь, женился на ней. Убедив ее, что умеет мысли читать и всегда, если что, ее поймает. Поэтому теперь она точно ему будет самая верная жена. И что ты думаешь? Так и вышло.

* * *

Зима. Ветер срывает шарфы и листья, в парке пусто. Нили надела теплый свитер с высоким горлом под белый халат. Свитер янтарно-золотого цвета и очень ей идет.

– Всем привет! – весело здоровается Нили, заходя с утра в комнату медсестер.

– Привет, – безучастно отвечает Иланит. Нили хмурится:

– Что случилось?

Иланит смотрит в окно на безлюдный парк. На мокрой скамейке кто-то забыл шерстяные перчатки. Иланит кажется, что они замерзли.

– Ночью умерла Шейла Майер.

Нили тихонько охает:

– Как?

– Очень быстро, – отвечает Иланит, по-прежнему глядя в парк. – Сердечный приступ. Даже не дождалась врача. Доктор Шауль пришел, констатировал смерть. И всё.

Нили пальцами с блестящим оранжевым маникюром оттягивает воротник свитера от горла. И охает снова.

– Исайя… Он знает?

– Нет еще, – по-прежнему безучастно говорит Иланит. – Сейчас пойду скажу ему.

– Я с тобой.

– Да ладно, сиди, – отмахивается Иланит и встает. – Я сама.

Она выходит из комнаты медсестер. Нили, постояв, идет за ней.

Исайя сидит на кровати с газетой. Увидев Нили и Иланит, он галантно встает и сразу начинает кашлять.

– Какие барышни, – кашляет и радуется Исайя. – Нечасто меня навещают две девицы сразу.

– Исайя… – говорит Иланит и тоже откашливается. – Ты только не нервничай, хорошо?

«Идиотская фраза, – думает Нили. – Что значит – не нервничай? А из-за чего ему нервничать вообще?» Но что бы на месте Иланит сказала она сама, Нили не знает.

– Что случилось? – вздрагивает Исайя и большими руками хватает Иланит за плечи. – Девочки, ради бога, что случилось? Что-то с Талем? Из Америки звонили?

Иланит качает головой и еще раз откашливается.

– Шейла умерла.

– Как? Как… умерла? – Исайя оседает на кровать. – Что значит «умерла»?

Он повышает голос и сразу сильно краснеет.

– Что… что ты несешь? Шейла всю жизнь была здорова! – кричит Исайя, напрягая шею. – Что значит «умерла»?

Иланит молчит, прислонившись к стене.

Слышно, как по коридору кто-то везет тележку, позванивающую баночками лекарств. Исайя стоит, переводя дыхание после крика. В дверь заглядывает Меир. Окинув взглядом комнату, он заходит и опускается на кровать.

– Ты слышал, ребе? – глухо произносит Исайя.

– Слышал, Шае, – отвечает Меир.

– Что мне делать, ребе? – спрашивает Исайя, глядя в пол.

– Молиться, Шае. Пойдем почитаем кадиш.

– Я хочу ее видеть, – медленно произносит Исайя и поднимает голову. – Где она сейчас?

– Пока у себя, – отвечает Иланит. – Я подумала, что ты захочешь попрощаться.

– Не захочу, – говорит Исайя так же медленно. – Но мне придется.

Он встает, выпрямляясь во весь рост, и медленными шагами направляется к двери.

– Шае, пойти с тобой? – спрашивает Меир, тоже вставая. Исайя всем корпусом поворачивается к нему.

– Раньше она давала мне смысл жизни. Теперь дала смысл смерти.

– Что значит «смысл смерти»? – шепотом спрашивает Нили у Иланит. Исайя слышит.

– Это значит, – отвечает он, – что раньше мне было для чего жить. А теперь есть для чего умереть.

Он останавливается в дверном проеме, двумя руками касаясь стен, и говорит негромко, глядя поверх голов:

– Спасибо, Шейла.

Чай с травкой

На работе Мири обычно заливает кипятком какой-нибудь чайный пакетик из тех, что грудой свалены на подносе в комнате персонала. И не вынимает пакетик из чашки, чтобы чай получился крепче и меньше хотелось спать. А иногда кладет сразу два пакетика. И добавляет три ложки сахара, «чтобы был хотя бы какой-то вкус».

Но дома у Мири любят заваривать чай по рецепту Шимона, друга семьи, уроженца Баку и жителя Иерусалима. Ехидный Мирин муж называет этот напиток «чай с травой».

Нужен черный цейлонский чай (если вы живете в Иерусалиме, его лучше всего купить на рынке, на закрытой линии возле улицы Агриппас, напротив табачной лавки). На литровый заварочный чайник берутся две маленькие кофейные чашечки этого чая, и туда же добавляются травки: шалфей, чабрец, иссоп (на иврите он называется «заатар» и больше известен именно под этим именем), а также белая зота, которой по-русски, кажется, вообще не существует, зато она продается в магазине «Специи», напротив входа на закрытую линию рынка. И остальные травки там тоже можно купить – впрочем, конечно, не только там.

Всё вместе залить кипятком, накрыть и дать хорошо настояться. А потом разливать в огромные (это важно) чашки, доливать горячей водой и небыстро пить, вдыхая ароматный пар. Мири говорит, что это успокаивает, а ее муж утверждает, что, наоборот, бодрит.

Видимо, это просто такой специальный чай, про который ты сам решаешь, что с тобой будет после того, как ты его попьешь.