Текст книги "Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Почему именно в матросе?

– Ватсон, ведь я напомнил вам про обрезки дешевого синего сукна среди дорогих и ярких тканей. А среди журналов "высокой моды" лежала книга с описанием формы американских моряков. Кроме того, моряки на берегу ходят с чемоданчиком вроде докторского саквояжа, куда удобно убрать костюм, в котором юного Филимора видели утром. И кто знает, дорогой Ватсон... – Холмс принялся неспешно набивать трубку. – Возможно, мы ехали обратно в Гавр на одном корабле с Джеймсом Филимором.

– В Гавр? – удивился я.

– У меня есть такая гипотеза, не более того, – отвечал Холмс, подвигая мне свежий номер "Фигаро". – Видите эту статью: "Кутюрье Ле Филье-Муар покоряет Париж"?

– Поразительно, – заметил я, проглядев заметку, снабженную портретом коротко стриженного молодого человека с рассеянной улыбкой. – Однако, Холмс! Вы были жестоки к юной мисс Филимор.

– Ватсон, – Холмс улыбнулся, – я отдаю должное вашему доброму сердцу. Позвольте мне зачесть вам письмо из сегодняшней утренней почты. Одну минутку... так... так... а, вот:

...и особенно благодарю Вас за то, что Вы открыли мне глаза на то, что такое истинно любящее сердце и что представляет собой холодный расчет. Я счастлива, что этот слизняк скрылся под покровом ночи, не утомляя меня никакими объяснениями. Но еще больше я счастлива потому, что наконец поняла, что я могла утратить навсегда. Мы отбываем завтра к новому месту службы Тедди, на Тихоокеанский флот. Прошу Вас, сообщайте мне об успехах моего брата и убедите его наконец объявиться и принять наследство, – я счастлива и без того, но мне не хватает его компании и доброго расположения.

Искренне Ваша,

Сюзанна О'Нил

– Скажите, Холмс, – наконец спросил я, когда мы в благостном молчании докуривали трубки, – а зачем вы так долго экспериментировали с дверью черного хода? При чем тут она?

– Не забывайте, – отвечал мой друг, окутываясь облаком душистого дыма, – что мы были там вместе с шерифом. Он должен был убедиться, что даже хваленый Шерлок Холмс с его наблюдательностью не может разгадать эту тайну. И кроме того, – добавил он меланхолично, – надо, чтобы ему было что рассказывать коллегам и друзьям.

КРЫСЫ ЖИВУТ ПОД ЗЕМЛЕЙ

– Скажите, полковник, а случалось ли, что вы знали о преступлении, а доказать ничего не смогли?

Полковник Рид Хиллман вздохнул терпеливо, вытер лоб салфеткой и отхлебнул из высокого запотевшего стакана.

– Жарко сегодня, – сообщил он.

Майкл из "Бостон глоба" подтолкнул меня локтем в бок, но я уже и сам понял, что сегодня не обойдется без истории.

В тот год мы собирались на веранде Гарвардского клуба каждую последнюю субботу месяца. Началось с семинара по борьбе с коррупцией, но потом семинар прикрыли. Оказалось, однако, что каждому из нас было что рассказать, особенно Риду, ветерану Бостонского отдела по расследованию убийств.

– Помните ли вы историю с исчезновением Джона Росси?

Мгновенное движение прокатилось по веранде: заинтересованные лица, недоумение, легкий ропот. Историю давно списали в архив неразрешимых загадок вроде пропажи янтарной комнаты или тайны "железной маски".

Джон Росси, уважаемый в городе человек, помощник казначея штата в начале семидесятых, член правления двух крупных компаний, периодически мелькавший на первых полосах газет, исчез из собственного апартамента на Коммонвелс-авеню в присутствии шести свидетелей, среди которых были его собственный зять, бродвейский актер Чезарио Стампа и два члена правления одной из его компаний, "Нью-Ингленд роуд констракшн".

Вся компания в этот дивный воскресный день собиралась играть в гольф в Бруклайнском клубе. На двух автомобилях подъехали к дому, где Росси занимал первый этаж. Побибикали, потому что время было ровно десять, а обычно пунктуального Джона все еще не было. Наконец он вышел, поздоровался. Приятели немного поговорили про вчерашнюю рыбалку на Кейп-Коде, где Росси был с зятем и другом зятя. Начали рассаживаться по машинам.

– Погодите, я забыл одну клюшку, вчера оставил ее в гостиной, – воскликнул Росси и поспешно направился в дом.

Больше его никто и никогда не видел. Тревогу подняли уже через десять минут, когда он не ответил ни на телефон, ни на звонки в дверь. Полиция обнаружила запертую изнутри на засов заднюю дверь, закрытые окна, – короче говоря, никаких путей для тайного побега.

Все мы знали, что развеселая компания гольферов подверглась многократным допросам и поколебать их первоначальную версию следователям так и не удалось. Росси бесследно исчез. Двое случайных прохожих подтвердили, что видели его в то утро на тротуаре, оживленно беседующим с товарищами. Никаких следов насилия в апартаменте не было обнаружено. Дело было закрыто. Росси до сих пор числится пропавшим без вести.

– Я участвовал в том расследовании, – пояснил полковник. – И знаю, что случилось. Знаю даже, где находится Росси сейчас. И все вы прекрасно знаете это место. – Он опять отхлебнул из стакана и неспешно принялся обстригать сигару.

– Не томите, полковник, – сдался наконец кто-то из профессуры. – Выкладывайте!

– Хорошо-хорошо, – покладисто отвечал Хиллман. – Если позволите, я начну с главного. Вы, конечно, все помните историю про Сусанну и старцев? Старцы, обвинявшие Сусанну в разврате, погорели на том, что на допросах поодиночке не смогли сказать, под каким именно деревом творился разврат. – Он не спеша разжег сигару и выдохнул струйку дыма.

– У нас народ богобоязненный и Библию читал хорошо. Если люди договариваются врать, они знают, что надо согласовать все, до мелочей. Но хороший следователь всегда найдет что-нибудь, о чем и в голову не придет договориться: с кем первым поздоровался исчезнувший, в какой момент снял шляпу, какими словами просил подождать. Если свидетели говорят правду, они не будут волноваться из-за мелочей. А если лгут, значит рано или поздно запутаются и выдадут себя. И исключений из этого правила не бывает, поверьте.

Я заподозрил нечистую игру с самого начала. Но эти шестеро, судя по всему, говорили святую правду. Да, Росси вышел из дома в десять часов три минуты, после двух сигналов клаксона. Да, он разговаривал о рыбной ловле, они вспомнили все его фразы до единой. Они помнили, во что он был одет, в какой момент надел темные очки, в какой поздоровался с прохожим и сказал ему: "Узнаете старика Росси?" Они помнили каждое его движение, каждое слово и улыбку до того момента, как за ним захлопнулась дверь.

Потом, когда дело попало на полку, а свидетели понемногу стали разъезжаться из Бостона, я узнал про Джона Росси много любопытного. Когда мы провели аресты среди нашей и род-айлендской мафии, выяснилось, что этот человек был одним из самых безжалостных и хитрых стратегов преступного мира. И что он имел компромат на всех крестных отцов и на всех молодых перспективных мафиози. И что в случае его смерти, по завещанию, должны были открыть сейф в Бей-Банке с этими компрометирующими материалами. Конечно, мы в конце концов получили разрешение вскрыть сейф. Но птички уже упорхнули. Между прочим, трое из них были среди свидетелей исчезновения Росси. – И полковник откинулся в кресле, как будто давая понять, что история закончена.

После минутного замешательства посыпались вопросы, и Майкл быстро навел порядок:

– Джентльмены, давайте задавать вопросы по одному. Надеюсь, полковник не откажется ответить?

Хиллман кивнул, окутываясь клубами дыма.

– Где же находится Росси?

– В бетоне, в стене тоннеля в Биг-Диге.

– А как он исчез из запертого дома? И как он попал в тоннель?

– Его не было в доме в то утро. А в стену или, может, в пол его замуровали накануне итальянские строители. Помните эти истории со взятками и хищениями во время прокладки Биг-Дига? Мафия работала там активно, вместе с профсоюзами.

– Так как же он мог выйти из дома в воскресенье?

– Он и не выходил.

– Хорошо, но почему свидетели помнили все детали?

Полковник аккуратно затушил сигару.

– Это долго было для меня загадкой, – признался он. – Но наконец я сделал одно любопытное допущение, и все сошлось.

Из дома выходил человек. Он беседовал о рыбной ловле, надевал темные очки, здоровался с прохожими – но это был не Росси. Потом человек вошел в дом и через минуту вернулся. Возможно, он в шутку хлопнул в ладоши и сказал: "Снято!" Пора было звонить, стучать в дверь и вызывать полицию.

– И кто же это был?

– Чезарио Стампа, актер на характерные роли с Бродвея. Недавно он умер, оставив жену и двоих взрослых детей. Так что теперь моя догадка уже точно никому не повредит. А Росси – что Росси? – Полковник задумался и неожиданно жестко закончил: – Он хотел быть самой главной крысой, но забыл, что место крыс – под землей.

СИМУЛЯНТ

Алексею Смирнову

– Ну, расскажите, как же вы исчезли? – Старший откинулся в жестком кресле, насколько было возможно, и сложил руки на уже заметном животике.

Товарищ его раскрыл блокнот и приготовился записывать. Сидел он как-то неудобно, оплетя ногой ножку стула, и грыз ноготь на левой руке. Заусенец никак не хотел откусываться, и он с раздражением понимал, что отвлекается, а ведь не надо бы, сейчас самое время сосредоточиться. Случай-то прямо учебный, – он вспомнил профессора Столбикова с его мхатовскими интонациями: "В этот момент устанавливается особое (пауза) драгоценное! (пауза чуть подольше) доверие".

– Это на удивление просто, – небрежно отвечал их собеседник, неопределенно пошевелив в воздухе костлявой ладонью. – Вы представляете себе устройство ванной комнаты?

Вопрос поставил коллег в тупик. Они переглянулись. Старший слегка кивнул головой, и младший отвечал, с несколько переигранным энтузиазмом:

– Да, разумеется! Унитаз, умывальник, ванна.

– Верно. А скажите... – Собеседник доверительно наклонился через стол, и оба спрашивающих слегка отпрянули. Старший протянул руку к кнопке, но он уже откинулся обратно и продолжал: – Так вот, знаете ли вы, какого года там модель ванны?

Старший оттопырил слегка нижнюю губу, помотал головой из стороны в сторону, – дескать, такой ерундой мы здесь не интересуемся. У нас не лавка древностей, а серьезное учреждение.

Младший, дописав строчку, отвечал с большей готовностью:

– Полагаю, того же времени, что и здание. Значит, конца шестидесятых.

– Опять верно. А какие тогда делали ванны?

– Чугунные, – терпеливо отвечал старший и незаметно глянул на часы.

– Так, а еще что? Ну же! – Клиент прямо подпрыгивал на месте от нетерпения.

– На ножках? – У младшего на лице нарисовалась работа мысли, а потом он радостно заулыбался: – Под ванной спрятались?

– Разумеется! И заложился снаружи тряпками!

– Послушайте, э-э-э... Винниченко! – рассердился старший. – Ну что вы такое несете? Какими тряпками, откуда они там?

– Ну не тряпками, хорошо. Халат там висел, – отвечал Винниченко, несколько сникнув.

– Да, конечно! И никто под ванну не заглянул. За кого вы нас принимаете? Иван, не записывай этого!

– Я уже записал, Антон Дмитрич, – понуро отвечал младший. – Зачеркнуть?

– Да, разумеется. И думай своей головой, пожалуйста! – Антон Дмитрич развернулся ко второму собеседнику, а тот уже с готовностью улыбался навстречу – чистый Николай-угодник. – Так как было дело?

– Хорошо, сейчас расскажу, – заторопился Винниченко. – Вот вы сами говорите – там висел халат, – сделал паузу, наблюдая за младшим. – Записали?

– Да.

– Погодите! Я говорил? Это вы сказали – висел халат! – Антон Дмитрич не выдержал, повысил голос, но тут же успокоился. – Иван, прекрати вообще записывать. Я тебе потом все продиктую.

– Ну, не так важно, кто первый сказал, – примирительно отвечал Винниченко, – главное, что висел.

– Так, и дальше что?

– Висел он на стене, там несколько здоровенных крюков. И доставал почти до пола.

– Ну и что вы хотите сказать? – Антон Дмитрич опять подпустил скептическую ноту, а Иван смотрел недоверчиво, соображая.

– Я человек некрупный, – со смирением отвечал Винниченко, – вешу немного. Уцепился за два крюка, халат на себя накинул – и вроде как нет меня. Ну, висит халат и висит, кто ж на него внимание-то обращает...

Антон Дмитрич кивал головой приветливо улыбаясь, наконец дождался паузы.

– А вот говорят, что стены там голые. То есть вообще ничего нет. Что вы на это скажете?

– Ну хорошо, хорошо. Стыдно было говорить, но скажу! – трагически приложил руку к сердцу, приподнялся.

– Сядьте! – в голосе у Антона Дмитрича наконец прорезался металл, Винниченко поспешно сел на место, продолжил уже без пафоса:

– Там стоял бак для грязного белья. Ну, преодолел я природную брезгливость...

– Да, уж у вас брезгливость, конечно, – иронически начал было Иван, но старший остановил его примирительным жестом, снова откинулся в кресле, сложил ручки на животе.

– Винниченко, вы ведь по образованию физик?

– Да, я физтех кончал.

– Вы знаете, что этот бак на шестьдесят литров?

– В первый раз слышу, – неохотно отвечал тот.

– Ну, тогда поверьте мне на слово. Шестьдесят литров. А вы весите шестьдесят пять килограммов. Удельный вес человеческого тела вам известен? Ну что вы молчите, дальше не надо объяснять?

Винниченко долго молчал понурившись, пару раз порывался заговорить, наконец поднял голову:

– Хорошо. Ваша взяла. Расскажу, но вы, пожалуйста, больше никому, ладно? – и искательно посмотрел в глаза.

– Разумеется, лишнего болтать не будем, – старший был сама любезность. Кивнул Ивану – пиши, мол, готов клиент.

– Ну так вот. Я запер за собой дверцу, – пишете?

– Пишу, пишу, вы не отвлекайтесь, рассказывайте.

– Сел я, извините, на унитаз и... Дальше рассказывать?

– Да-да, мы слушаем.

– Дернул ручку – и, вообразите, утянуло меня. Хорошо, успел задержать дыхание. Вылез уже за оградой, но в метро меня задержали, – дескать, в пачкающей одежде. Можно подумать, остальные прямо из химчистки! – Винниченко горько махнул рукой и отвернулся.

Наступил молчание. Иван писал высунув кончик языка.

– Иван Андреич, – обратился старший к коллеге, когда тот дописал последнее слово. – Вам все понятно с Винниченко?

– Боюсь, что да.

– Вы больше не будете настаивать на выписке?

– Нет, наверное. Позвать санитаров, или я сам его провожу?

– Проводите, проводите, голубчик, – с непонятной мстительностью отвечал Антон Дмитрич.

– Извините, доктор, – робко обратился больной, замялся.

– Да?

– Можно по-маленькому здесь сходить? – Винниченко кивнул на дверь санузла. – У меня цистит еще не прошел, прихватывает.

– Да идите, ради бога, – устало махнул рукой доктор, снял очки, потер с силой глаза. – Дверь не запирайте.

– Антон Дмитрич, так что случилось с ним все-таки? – спросил расстроенный Иван.

– Да ничего особенного. Шел с санитаром на процедуру. Попросился вот так же в туалет.

За дверью заурчала вода в унитазе. Антон Дмитрич поморщился, переждал шум и продолжил:

– Санитар отошел за угол, в пищеблок, там его любезная дежурила, Зоя. Слово за слово – а этот орел тем временем вышел, санитара не видно, с поста дежурная сестра отошла за чаем. Взял халат, шапочку из сетки с грязным, штатив с пробирками цапнул со стола, ну и вышел спокойно мимо охраны. Где-то все это выбросил, и хорошо, в метро сунулся, его задержали.

– А зачем он эту ахинею придумывает?

– Думаю, он сам в это верит. Это вообще случай интересный, – побарабанил пальцами по столу. – Да где ж он, елки?..

В наступившей тишине оба доктора смотрели на чуть приоткрытую дверь санузла, не решаясь встать с места.

АЛЕКСЕЙ К. СМИРНОВ

УТЮГ

Алексею Карташову

– Приведите его, – распорядился добрый следователь.

– Да, приведите, – удовлетворенно подхватил злой.

Добрый следователь сидел за столом, а злой – на столе. Мощная настольная лампа была развернута к табурету, стоявшему перед столом.

Конвоир втолкнул бритого налысо молодого человека, всем своим видом напоминавшего бочку. У молодого человека было имя: Кит. Скорее все-таки прозвище. Он уже сам не помнил, что это такое. По ходу беседы быстро выяснилось, что мыслями он тоже подобен бочке, равно как и словарным запасом. И голос был гулкий, а тон – сильно обиженный. И вообще он выглядел существом угрюмым от рождения.

– Ну что, Кит, – зловеще заговорил злой следователь, направляя ему в лицо поток света. Тот поморщился и отвернулся. – Допрыгался? Не вороти рыло, смотри на меня! Давай колись!

– Че колоться-то, – мрачно прогудел Кит.

– Тебе лучше знать. Как дружбана замочил, рассказывай.

– Не мочил я никого...

– Да? А ты вспомни хорошенько, рыло бандитское. Чмо! Все равно запоешь. На утюге чьи пальчики? Не твои ли?

Кит скосил глаза на свои пальцы-сардельки, но их не оказалось на месте. Тут он вспомнил, что руки у него заведены за спину и стянуты браслетами.

– Гад такой! – злой следователь замахнулся.

– Погоди, – сказал добрый. – Он умный парень, он все преотлично расскажет. Охрана!

Охрана вошла.

– Снимите с него наручники.

И Кит получил возможность ознакомиться с пальцами, по которым было затосковал.

– Расскажи нам, Кит, что ты делал во вторник вечером?

– Ночью, – грозно уточнил злой. – С полуночи где-то.

– Дома был, – буркнул Кит.

– Один небось?

– Не помню я.

– Постой, – снова вмешался добрый. – Я же не зря спросил его про вечер. Должно же было что-то случиться до этого страшного, ужасного несчастья. До этой невосполнимой потери. Ты же друга потерял, Кит! Дружбана! Кореша! Это же Каток был, твой корефан закадычный! И что с ним стало? Ты погляди, – он подтолкнул к арестанту фотографию.

– Гляди, тварь! – завелся злой. – Гляди хорошенько, что натворил! Черепушка-то проломлена! А на утюге твои пальчики!

Кит покосился на снимок.

– Не знаю я ничего, – пробормотал он. – Не я это. Я дома был.

– Ну хорошо, – уступил добрый. – Давай все-таки про вечер. Вы же виделись с Катком, правда?

– Ну, виделись, – согласился Кит.

– Так. Отлично. Лед тронулся. Где вы виделись? Когда? Чем занимались?

– Да чем они, падлы, могли заниматься! – возопил злой. – Это же ясно как день. Любуйся! Любуйся, отродье!

– Остынь. Так все-таки – чем, Кит?

Кит постепенно располагался к доброму следователю, а на злого начал посматривать с опаской.

– Мы к Бите пошли, – засопел он. – Должок стребовать.

– Славно! В котором часу?

– Я помню, что ли?

– Ты не хами, – злой погрозил пальцем, и Кит, позволь ему шея, втянул бы голову в плечи.

– Не помню, – повторил он упрямо.

– Ладно, замнем. Что же, Бита вам задолжал? – удивился добрый. – Он же тоже ваш дружбан.

– Какой он дружбан. Сука он.

– Точно сказано, – не удержался злой. – Такой же выродок. Отморозок.

– И много Бита задолжал? – спросил добрый.

Кит долго считал в уме.

– Два лимона, – подвел он итог.

– Ну-ну. Дальше. Пришли вы к Бите. Он же рядом с Катком живет, правильно?

– Ага. Многоэтажка.

– Хорошо, молодец. Дальше рассказывай.

– Чего рассказывать. Ну, пришли. Он говорит: бабла нет. Мы его припугнули маленько...

– Ангелы, – ехидно вставил злой.

– Маленько – это как? – заинтересовался добрый.

– Да как всегда. Привязали. Утюжок приготовили.

– Это чтоб на живот?

– Ага.

– С собой принесли?

– Зачем с собой? Кто ж с утюгом ходит. Это Биты утюг.

Следователи переглянулись. На утюге были пальцы не только Кита, но и Биты.

– Поставили?

– Не. Бита сказал, что отведет нас к дружбану. Тот ему столько же должен.

– Поверили?

– А чего.

– Но хоть побили Биту-то?

– Не, не успели. Он раньше успел сказать, что отведет.

– А дома-то у Биты хоть поискали?

– А как же. Поискали маленько.

– Маленько – это как?

– Ну, как положено. Перевернули все. Ничего не нашли. Даже пушку не нашли.

Добрый с торжеством посмотрел на злого. Тот закурил и начал целиться дымом в лицо Киту.

– Ну не тормози, – попросил добрый. – Начал колоться, так продолжай.

– А чего. Вышли. Хотели в тачку сесть. Тут Бита говорит: похезать хочу. На толчок ему надо, козлу. Перетрухал, понятно.

– Ну а вы с Катком? Вы же люди гуманные.

Этого слова Кит не знал, но ответил по делу:

– Повели его. Каток повел. Бита на втором этаже живет. Каток поднялся, зашел с ним в хату.

– А ты что ж?

– На шухере стоял. Мало ли.

– Понятно. Герой. Дальше, дальше, – нетерпеливо пригласил злой.

– Чего дальше... – Кит слегка разволновался, на лице начали проступать смутные подобия чувств. – Стою внизу, у лифта. Оттуда все слышно и видно. Курю. Их пять минут нет, десять нет. Пятнадцать нет, двадцать нет, двадцать пять нет...

– Тридцать нет, – передразнил его злой. – Не тяни волыну. – И выпустил в Кита очередную дымную струю.

– Я поднялся, заглянул. Каток стоит в коридоре, перед сортиром. Мается. Кивает – засел, мол, сволочь, – продолжил Кит. – Я дверь и открыл.

– И что же?

– А то. Не было там никого, внутри. У Катка вид сразу стал очумелый. Куда же он делся, говорит. Я же с ним разговаривал. Обыскали всю хату – никого. Каток божится – он не выходил.

– Но чудес-то не бывает. Значит, вышел. Каток его и выпустил, спелись. Или отошел куда, а Бита ваш вышмыгнул. И на лестницу.

– Нет. Я бы услышал, заметил.

– В лифт, к соседям...

– Нет. Не выходил никто, точняк. Пропал начисто. Сучара.

– Тогда в окно выпрыгнул. Второй же этаж, можно рискнуть.

– Не прыгал он. Каток поклялся, что никуда не отходил. И прыгнуть Бита не мог – у него страх высоты... Сучня.

– А страх утюга?

Кит огорченно умолк.

Добрый и злой переглянулись.

– Что же вы потом сделали?

Кит пожал плечами.

– Вышли и дверь захлопнули. Там замок такой, автоматический.

– Зачем?

– Сами знаете. Кто ж открытую дверь оставляет? Это стремак.

– Стремак, – задумчиво повторил добрый. – Куда ж вы с Катком подались после Биты? Сучары такого?

– А куда. Поздно уже. Сели в тачку. Я Катка довез до угла и двинул к себе. Спать хотел.

– С чего вдруг?

– Так сутки работали без продыху.

– Работали, – передразнил злой. – Воображаю. – Он повернулся к доброму: – Все у тебя?

Тот молча кивнул.

– Охрана!

Когда Кита увели, добрый вытащил стаканы и початую бутылку коньяка.

– Гнида, урод гребаный, – процедил он. – В следующий раз ты будешь добрым. У меня от этого мозги лопаются.

Они чокнулись, выпили, посидели в раздумье.

– Надо бы сгонять в адрес, – сказал наконец злой.

– Думаешь? По мне, так Бита договорился с этим дебилом Китом. Грохнули они Катка, а Кит за это Бите должок скостил.

Злой покачал головой:

– Нет. Кит Биту сдал бы не думая. Тоже друзья нашлись. И такую историю не сочинил бы. Не мыслитель, если ты заметил.

– Да в окно он сбежал, точно тебе говорю!

– А если нет?

– Ну, тогда поехали.

Оба выпили по второй и поехали в адрес к Бите. Перед уходом затребовали досье на Биту, благо тот тоже давным-давно числился по их ведомству вместе со своими друзьями Катком и Китом. За всеми троими было полным-полно славных дел и приключений.

Дома у Биты царил разгром. Входная дверь и в самом деле была заперта, пришлось соблюдать протокол и звать понятых да разводить волокиту.

Биты нигде не было.

Окна были наглухо закрыты решетками. Добрый рассеянно курил, а злой присел на тахту. Какая-то деталь не давала ему покоя.

– Утюжок, – пробормотал он.

– Что – утюжок? – не понял добрый.

– Этот придурок собирался поставить Бите утюжок на живот. Ты видишь здесь утюжок?

Добрый огляделся.

– Да, странно. Утюжка нету.

– Вот и я говорю. Куда он делся? Ну-ка, откроем окошки, которые во двор.

Вскоре злой уже наваливался на подоконник язвенным животом и сосредоточенно изучал кустарник под окнами.

– Помнишь, что эксперт говорил? – спросил он неожиданно.

– Помню. Крови вытекло мало.

– Именно. Давай спустимся, поглядим на месте.

Они проследовали во двор, где через пару минут злой удовлетворенно объявил:

– Вот сюда он и грохнулся. Видишь – ветки поломаны да кровища. А потом домой перетащили. Тут ведь близко, да еще ночь.

Добрый с ненавистью сплюнул:

– Значит, Бита все-таки спелся с Китом... Ну сволочь!

– Не думаю, – возразил злой. – Утюг. Его нашли рядом с Катком. Кит не взял бы утюг. Даже такой идиот сообразил бы, что это улика против него. И Бита не взял бы. Да и брать утюг было просто незачем.

– Я ничего не понимаю, – растерянно развел руками добрый. – Что же произошло? Где Бита?

– Надо подумать, – отозвался злой.

Вернувшись в Учреждение, они первым делом выпили по третьей и четвертой, а после этого злой изрек:

– Я знаю, как было дело. Вот как. Бита, когда они с Катком вошли в хату, понял, что с одним он справится. И треснул ему утюгом. Выкинул Катка в окно, запер решетки и встал в коридоре. Страх высоты. Зачем самому прыгать, когда можно Катка! Кит вошел, он стоит, караулит... ну, дальше ты знаешь. Кит подвез Биту, Кит высадил Биту, Бита вернулся, перетащил Катка к Катку на хату и прихватил утюг с пальчиками Кита. Ох, пальчики! – вспомнив сардельки, злой содрогнулся.

– А по мне, так все-таки они договорились, – обрадованно заявил добрый.

– Нет, – помотал головой злой. И стал вдруг чуть печальнее. – Они не договаривались. Я бы и сам так думал, если бы не утюг. Бита был один. Кит его не узнал. Он думал, что это Каток. На всех троих малиновые пиджаки. И потом...

– Что – потом? Нет, – добрый тоже затряс головой. – Этого не может быть. Как он мог его не узнать?

– Посмотри сюда, – злой раскрыл дела всех троих. – Гляди.

С фотографий смотрели бритые налысо дегенеративные рожи.

– Гляжу. И что?

– И то. Уроды. Они же все одинаковые.