Текст книги "Мумия"
Автор книги: Макс Аллан Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 10 «Тут хватит на всех»
Гад Хасан не сумел бы дослужиться до высокого поста начальника каирской тюрьмы, если бы все время шел на поводу у других людей. Не говоря уже, разумеется, о женщинах. Хасану надоело подчиняться мисс Карнахэн. Особенно его возмутило то, что эта стерва, не носящая паранджу, оказывается, и не собиралась искать сокровища фараона.
В этом подземном городе, где спрятаны несметные богатства, и где на каждом шагу имеется шанс обнаружить их, эта чокнутая леди-библиотекарь, видите ли, вздумала искать какую-то книжку! Ну да, конечно, эта книга сделана из золота, это он понимает. Но учтите, что когда раскопали гробницу царя Тутанхамона, там вообще абсолютно все было из чистого золота!
В одном женщина оказалась, безусловно, права, и за это ей большое спасибо: добычи тут хватит на всех!
И потому начальник тюрьмы решил потихоньку отстать от группы. Он отправился в обратный путь, а потом выбрал себе наугад один из туннелей и двинулся по нему, держа в руке факел, позаимствованный у Джонатана Карнахэна. Правда, из-за своей чрезмерной полноты ему иногда приходилось буквально протискиваться между каменных стен, и к тому же постоянно продираться сквозь паутину. Но что значат подобные пустяки для Хасана! Этому человеку ежедневно приходилось иметь дело с самыми ужасными ворами и убийцами во всей Азии. Какая опасность могла подстерегать его здесь, по сравнению с тянувшимися, казалось, бесконечно днями в каирской тюрьме?
Спустя всего несколько минут с начали своей самовольной экспедиции Хасан сделал удивительное открытие. Случайно бросив взгляд в сторону, он обнаружил проход в еще один, фантастический по своей отделке, зал. Древние строители вырубили его в толще скалы и украсили причудливыми узорами. Ошеломленный Хасан водил факелом из стороны в сторону, осматривая стены. Внезапно рука его замерла. Кусок одной стены, помимо иероглифов, украшали вкрапленные между ними крупные драгоценные камни...
Снедаемый алчностью и тщеславием, начальник тюрьмы вытащил из кармана нож и принялся выковыривать камни из стены. Если бы здесь была Эвелин Карнахэн, о которой несколько минут назад Хасан вспоминал с таким презрением, она открыла бы ему глаза. Девушка объяснила бы, что кварцевые аметисты не стоят таких усилий. Их ценность слишком невелика, чтобы уродовать замечательное творение древних мастеров.
И еще Эвелин наверняка бы заметила рисунок, в который складывался узор. Хасан не мог его увидеть, так как стоял почти уткнувшись носом в стену. Если бы такой суеверный человек, как начальник тюрьмы, мог разглядеть, что тут изображено, он, скорее всего, оставил бы стену в покое и отправился искать сокровища в другом месте. Дело в том, что на стене был вырезан жрец, заживо пожираемый хищными скарабеями. Его искривленное в муках тело и распахнутый вопящий рот наверняка отпугнули бы неосторожного кладоискателя.
Хасан бросил первый добытый аметист в просторный кожаный кошель на поясе и принялся за следующий. Работать приходилось одной рукой, так как в другой он держал факел.
Но он упорно и методично продолжал трудиться, и его лоб покрылся крупными каплями пота, сверкающими, словно драгоценные камни. С горящими от жадности глазами Хасан принялся напевать песню о богатстве, вине и женщинах. Этакий гимн собственной изобретательности и находчивости. Увлеченный работой, начальник тюрьмы не заметил, что один камень упал мимо кошелька. Аметист откатился и замер на покрытом толстым слоем пыли каменном полу у самых ног Хасана.
Не обратил он внимания и ни то, что камень, вырезанный в форме скарабея, начал светиться изнутри и пульсировать. Как будто в каменной скорлупе пробудилось какое-то живое существо, пытающееся выбраться наружу, словно из кокона. Хасан был настолько поглощен расшатыванием последнего камня, что не увидел, как лежащий аметист раскололся и из него выбрался настоящий живой скарабей.
Отвратительный крупный черный жук двигался, как будто направляемый чьей-то злой волей. Он быстро пересек отделяющее его от человека расстояние. Хасан продолжал самозабвенно ковырять стену, славословя самого себя. В этот момент скарабей с хрустом вгрызся в его сандалию.
Упоенное бормотание и безудержная похвальба неожиданно смолкли. Начальник тюрьмы ощутил резкий болезненный укус. Чувство было такое, что его действительно цапнули зубами, а не ужалили. Так поступают мелкие животные, но не насекомые. Одновременно Хасан ощутил жуткое жжение под кожей, будто туда влили расплавленный свинец. Но вместе с этим не оставляло сомнений и то, что в него продолжают вгрызаться острые жадные челюсти. Хасан закричал. Это был вопль страха и ужасной муки, которая больше не отпускала его. Бросив нож и факел, он начал отчаянно скрести себя ногтями в месте укуса. А жук тем временем (каким-то образом до Хасана сразу дошло, что это был именно жук) продолжал прокладывать себе дорогу через штанину. Нет, не через штанину! Через его живое тело! Обжигающая боль распространялась уже по всему телу Хасана, а скарабей трудолюбиво прогрызал путь все выше.
Протяжный вой начальника тюрьмы превратился в короткие визгливые крики. Отчаяние и ужас полностью овладели несчастным. Он чувствовал, как жук ковыряется уже у него в паху. Хасан рванул рубаху, и пуговицы, весело подпрыгивая, раскатились по полу в разные стороны. А проклятое насекомое добралось до живота, напоминая движущийся под кожей крупный желвак. Все выше и выше по жирному брюху, к поросшей густыми волосами груди. Так сноровисто пробирается роющийся под землей крот.
То, что Хасан чуть ли не раздирал свою плоть когтями, не приносило никакой пользы. Скарабей продвигался целенаправленно и неумолимо. Крики сменились рыданиями и всхлипываниями. Потом Хасан почувствовал, как острые челюсти раздирают мягкие ткани его горла, и жук больше не прощупывался под кожей. Теперь скарабей стремился пробраться внутрь черепа.
Для человека таких габаритов, как начальник тюрьмы, телодвижения, которые он исполнял сейчас, казались попросту немыслимыми. Этот дикий танец сопровождался теперь и подобием музыки. Хасан возобновил свои вопли, тон и сила которых то повышались, то понижались. Не думая ни о факеле, ни о ноже, ни о добытых сокровищах, он, подпрыгивая, помчался в темноту лабиринта. Однако избавиться от своего невидимого сожителя Хасану было не суждено.
Крики бывшего начальника каирской тюрьмы не долетали до американской экспедиции. Все ее члены по-прежнему стояли возле статуи Анубиса. Кажущийся еще более худосочным среди своих массивных партнеров, доктор Чемберлен внимательно разглядывал основание монумента. Он задумчиво теребил подбородок пальцами. Деятельных предприимчивых янки раздражала зависимость от этого тщедушного книжного червя. Египтолог и сам чувствовал, что в любой момент они готовы сорваться с поводка.
Однако существовали определенные вещи, которые нельзя было делать наспех.
– Ну, и?.. – нетерпеливо поинтересовался Хендерсон. – Есть хоть что-нибудь в основании этого болвана или нет?
Египтолог, вооружившись мягкой колонковой кисточкой, аккуратно выметал песок из пазов между каменными плитами. Он подозревал, что именно за ними мог находиться вожделенный тайник.
– Иероглифы указывают, что у ног Анубиса покоится бесценное сокровище, – медленно и задумчиво проговорил Чемберлен.
– Тогда отвали! – грубо прорычал Хендерсон и с размаху воткнул ломик в шов между камнями.
– Нет! Ни в коем случае! – закричал египтолог и вцепился в руку американца. Эта мускулистая конечность могла бы одним махом снести плиту, скрывающую тайник (если, конечно, он там находился).
В глазах Хендерсона промелькнула угроза:
– У вас должны быть веские причины на то, чтобы хапать меня своими клешнями, док.
Ослабив пальцы, египтолог заметил:
– Если здесь действительно расположен тайник, следует задуматься вот о чем. В сущности, эти иероглифы являются предостережением для воров и грабителей. Они заставляют опасаться совершить то, что чуть было не сделал ты.
Хендерсон задумался, потом подхватил ломик и отступил на шаг назад:
– Так что же вы предлагаете?
В этот момент появился Бени с улыбкой такой же тонкой и мерзкой, как и его усики:
– Позвольте, друзья мои, предложить вам скромную альтернативу? Вы заплатили хорошие деньги этому стаду с лопатами. Он кивком указал на группу рабочих в тюрбанах и нарочито изумленно вздернул плечи. Арабы кучкой стояли позади американцев. – Вот пусть они и копают.
Чемберлен вынужден был согласиться. Конечно, их проводник был порядочным подлецом, но советы иногда давал дельные.
– Я думаю, что эту редкую честь мы должны предоставить феллахам, – заявил ученый, – как коренным жителям этой страны. Мы здесь, в конце концов, всего лишь гости.
– Послушай доброго доктора, – посоветовал Дэниэлс Хендерсону.
Но Хендерсон и так уже не горел желанием взяться за работу:
– Да-да, конечно, пусть это право принадлежит им.
Чемберлен считал Дэниэлса самым умным, сообразительным и опасным из всей этой троицы. Поэтому египтолог ничуть не удивился, когда тот повернулся к арабам и заорал:
– Слышали, что он сказал? Ну-ка, тащите сюда свои задницы!
Феллахи, бормоча что-то между собой и тревожно переглядываясь, попятились назад.
– Мистер Дэниэлс, – осторожно начал Чемберлен. – Не подумайте, что я выказываю неуважение, но позвольте заметить вам вот что. Вы больше похожи на сержанта, муштрующего новобранцев. Но сейчас очень деликатный момент. Им надо спокойно и разумно объяснить, что от них требуется.
Отстранив Дэниэлса, египтолог сам выступил вперед. Громко и отчетливо он произнес перед феллахами на арабском языке речь такого содержания: если трое из них сейчас же добровольно не выйдут вперед, то он, властью, данной ему небом, нашлет на непокорных страшное древнее проклятье. От него не только они, но и все члены их семей будут иссыхать, пока их не настигнет смерть.
Вокруг установилась мертвая тишина. Нанятые египтологом рабочие молча переваривали услышанное.
Затем трое из них, с ломиками и руках, опустив головы, выступили вперед. Они нехотя двинулись к основанию статуи, а остальные отступили еще на несколько шагов и там сгрудились, словно стадо перепуганных овец.
Чемберлен указал добровольцам, где именно следует встать, и куда воткнуть острия ломиков. Используя их как рычаги, феллахи должны были поддеть плиту в основании статуи с боков и сверху.
Как только арабы изготовились к работе, Бени предусмотрительно сделал несколько шагов назад. Заметив это, Хендерсон последовал его примеру. Бернс и Дэниэлс поступили так же. Чемберлена это немного позабавило. Оказалось, что с виду несокрушимые и неуязвимые солдаты удачи были столь же трусливы и суеверны, как темные феллахи.
Встав сбоку статуи, египтолог принялся командовать рабочими:
– Навались!
Трое добровольцев нажали на воткнутые в щели ломики.
Вздохнув, профессор на арабском языке объяснил, что тем следует поднапрячь мышцы, а не создавать видимость усилий, чтоб их...
– Навались! – снова крикнул он.
На этот раз феллахи с силой надавили на рычаги. Казалось, древняя плита подалась и почти тронулась с места.
– Навались!
После еще одного могучего усилия плита зашаталась в своем гнезде.
– Навались!
Напрягая все силы, феллахи сдвинули плиту почти на полдюйма.
В тот же миг из образовавшихся щелей вокруг каменного блока брызнула какая-то жидкость. Вырвавшись из-за плиты, она туманом обволокла троих стоящих у постамента рабочих.
Феллахи завопили на разные голоса, словно целый нестройный хор, запевший оду агонии, ужасу и боли. Жидкость, оказавшаяся концентрированной кислотой, обдала арабов, растворяя их одежду, обжигая кожу и превращая плоть в подобие расплавленного воска. Прежде чем несчастные рухнули на каменный пол замертво, они представляли собой почти скелеты.
Оставшиеся в живых копатели уже давно сбежали, и их полные ужаса крики эхом разносились по лабиринту. Чемберлен, троица американцев и их проводник замерли на месте. Сами они предусмотрительно отошли на такое расстояние, что капли смертоносного аэрозоля не коснулись их. Теперь все пятеро с ужасом взирали на кучки человеческих костей, еще исходившие едким паром. Плита у подножия статуи вновь вернулась на место.
Загорелые лица крутых янки побелели от страха. Бени закрыл лицо руками и трясся так, что его колени стучали друг о друга, а зубы выбивали лихорадочную дробь.
– Интере-е-е-сно, – протянул Чемберлен, опять принимаясь мять пальцами подбородок. – Что скажете, джентльмены? Будем продолжать?
* * *
О'Коннелл, вооружившись долотом, отковырнул с потолка первый камень. Джонатан, стоящий рядом, проделал то же самое. Эвелин держала факел, светя мужчинам, так как невысокий рост не позволял ей присоединиться к ним. Так как заняться ей было нечем, а стоять без дела не хотелось, она начала с энтузиазмом делиться с партнерами своими знаниями из истории Древнего Египта и рассказывала им о процессе мумифицирования.
– Древние египтяне верили в переселение душ, – говорили она. – Кроме того, они считали, что дух умершего человека может бродить во Вселенной тысячи лет, а потом вернуться на Землю с тем, чтобы попытаться снова войти в свое тело. Вот почему для них было так важно сохранить тело «целым и невредимым».
– И что же, если обмотать тело бинтам и, разве оно таким и останется? – удивился Джонатан, продолжая орудовать долотом.
– Ну что ты! Бинты – только малая доля того, что им приходилось делать с покойными. Внутренности, например, удалялись через разрез, сделанный сбоку. Затем органы тщательно вычищали и обмывали пальмовым вином. После этого их покрывали ароматическим камедным клеем и клали на сохранение в сосуды, украшенные драгоценными камнями. Так поступали с почками, печенью и легкими. Сердце удаляли у тех, кто был при жизни... порочным и нечестивым, что ли. Брюшная полость заполнялась кассией, миррой и другими благовониями, зашивалась, и все тело пропитывалось... каким-то составом, похожим на углекислую соль натрия, в котором находилось в течение сорока дней. И только потом оно заматывалось в мягкие льняные бинты, чтобы получилась мумия.
– А мозги они оставляли? – поинтересовался О'Коннелл, взглянув на Эвелин.
– Ой! Я же совсем забыла рассказать про мозг! – спохватилась девушка. – Мозг извлекали при помощи острого, раскаленного докрасна щупа.,.
Джонатан поморщился:
– Пожалуй, это уже излишняя информация. Нам вполне хватило того, что ты уже успела рассказать.
– ...который просовывали в ноздрю. Мозг разрезался этим щупом на куски, которые потом специальным крючком извлекали из ноздрей.
– Наверное, это очень больно, – заметил О'Коннелл.
Эвелин усмехнулась:
– Ничуть. Мумифицируют только мертвых.
– Такие процедуры пробудили бы и мертвого.
– Я бы уж точно насторожился, – поддакнул Джонатан.
Эвелин закатила глаза:
– Вы ведете себя, как школьники. Как там идут дела? Есть сдвиги?
И как будто в ответ на ее вопрос сверху обвалился целый фрагмент потолка, и в зал грохнулся огромный камень, разбившись при этом на тысячу кусков. О'Коннелл вовремя успел отскочить в дальний угол помещения, увлекая за собой девушку. Джонатан столь же удачно отпрыгнул в противоположном направлении.
Они еще не успели прийти в себя после случившегося, как в образовавшееся отверстие к ним соскользнул массивный гранитный предмет. Вместе с ним сверху посыпались мелкие камушки. Гранитный монолит приземлился с таким невероятным грохотом, что вся комната сотряслась от его падения, а некоторые камушки раздробились в пыль, которая тут же туманом распространилась по всему залу.
Откашливаясь и осторожно вставая на ноги, временно ослепленные неожиданной пыльной бурей, все трое не без опаски приблизились к незнакомому предмету. О'Коннелл поднял с пола все еще горевший факел, который выронила Эвелин при падении.
– Вот такой шум, я думаю, тоже может разбудить мертвых, – высказался Джонатан.
– Ты, возможно, не так уж и далек от истины, – произнесла Эвелин, осматривая в свете факела свалившийся предмет. Это был, по всей очевидности, какой-то массивный гранитный «футляр».
– Что это еще за хреновина? – поморщился О'Коннелл.
– Саркофаг, – пояснила девушка. Пыль тем временем уже почти осела на пол. – Захороненный под защитой Анубиса, у самых ног бога. Кто бы там ни был, он являлся очень важным лицом.
– Ты полагаешь, что ему таким образом были оказаны все почести после смерти? – поинтересовался англичанин.
– Его сестра лишь неопределенно пожала плечами:
– Возможно, что так. Или же кому-то было необходимо, чтобы за этой личностью присматривали сами боги. Возможно, он при жизни как раз и был...
– Человеком порочным и нечестивым? – подсказал ее брат. – Может быть, заглянем внутрь и проверим, на месте ли его сердце?
– Помогите мне стереть пыль вот отсюда, – попросила Эвелин. Мужчины тут же достали из своих рюкзаков тряпки, и вскоре на крышке саркофага проступил единственный, но весьма впечатляющий иероглиф.
Хотя О'Коннеллу он показался довольно простым (правда, он даже приблизительно не представлял себе, что тот мог означать), Эвелин уставилась на него очень внимательно. При этом выражение ее лица становилось все более серьезным и даже испуганным.
Джонатан все это время нетерпеливо барабанил пальцами по крышке саркофага:
– Ну? И кто же там? Царь такой-то или просто его садовник?
Эвелин замялась, словно ее что-то смутило и озаботило:
– Здесь говорится только... Тот, Чье Имя Не Называется.
– Наверное, это очень плохой садовник, – покачал головой Джонатан.
– Этот гранит, судя по всему, был добыт в каменоломне и привезен сюда издалека, – со знанием дела сообщил О'Коннелл, протирая поверхность саркофага, на которой обнаружился некий выступ, напоминающий замок. – Качество превосходное.
– Согласна, – отозвалась девушка.
– Ну, раз тут покоится такая важная персона, – подхватил Джонатан, – может быть, внутренний гроб у него сделан из чистого золота, как у царя Тутанхамона?
– Не исключено, – вынуждена была уступить брату Эвелин.
– Но без ключа нам понадобится месяц, чтобы открыть эту штуковину и заглянуть внутрь, – покачав головой, сообщил Ричард.
Внезапно Эвелин задумалась, и глаза ее радостно заблестели:
– Вот что это значит – ключ! – радостно воскликнула она и щелкнула пальцами. – Вы понимаете? Вот что, оказывается, искал медджай, который забрался на пароход. Нy, тот самый, с крюком. Он хотел, чтобы я отдала ему ключ!
– Понятно! – лицо Джонатана просияло. – Вот для чего нужна была эта шкатулка с секретом! Еще одна тайна разгадана!
Эвелин достала шкатулку из рюкзака брата и быстро заставила ее раскрыться, так, что она развернула свои острые «лепестки». Теперь коробочка стала действительно напоминать большой ключ, и, более того, она идеально подходила к замковому механизму саркофага.
Все трое восхищенно заулыбались. Наступал торжественный момент. Джонатан и Рик встали по обе стороны Эвелин, а она не слеша потянулась ключом к замку.
Но церемония в тот же миг была прервана истошным криком, который донесся до них из глубины лабиринта. По нему можно было легко определить, что человек, издававший его, находился в безвыходном положении.
Эвелин тут же закрыла шкатулку, бросила ее Джонатану, а он уложил ее в свой рюкзак. О'Коннелл выхватил у девушки факел, и все трое помчались в туннель навстречу несчастному, который, вероятно, очень нуждался и помощи.
Они добежали до того места, где коридор расширялся, и остановились. Крики все усиливались и приближались к ним, и через несколько мгновений они увидели и сам источник этих нечеловеческих завываний: начальника тюрьмы Хасана!
Тучный араб выскочил из коридора, нелепо подпрыгивая на каждом шагу. Глаза его были вытаращены, и он буквально рвал у себя на голове волосы, разбрасывая их клоки по полу.
– Хватай его! – велел О'Коннелл Джонатану, и оба мужчины зажали Хасана между собой, пытаясь удержать его за руки.
Но начальник тюрьмы, вконец обезумевший от боли, быстро избавился от горе-помощников, раскидав их в стороны и продолжая орать, как целая орда диких туарегов. Он пробежал через широкую часть коридора и со всего разгона ударился лбом о каменную стену, будто машина, потерявшая управление и врезавшаяся в фонарный столб.
Хасан замер на месте и стоял так еще пару секунд, словно давая возможность Эвелин ощутить весь ужас его положения, и только после этого грузно шлепнулся на спину. Распростершись на полу, он уставился широко раскрытыми, но уже ничего не видящими глазами в каменный потолок.
– Боже мой! – только и смог вымолвить О'Коннелл.
Эвелин в страхе прикрыла рот рукой.
– Что это на него нашло? – пожал плечами Джонатан.
О'Коннелл подошел к Хасану и, встав возле него на колени, сначала пощупал пульс, затем закрыл глаза бывшему начальнику тюрьмы и медленно поднялся на ноги.
– У Города Мертвых появился еще один житель, – мрачно доложил он.
Эвелин отвернулась и заплакала. О'Коннелл и Джонатан тревожно переглянулись.
Наверное, поэтому они и не заметили, как из уха Хасана выполз покрытый кровью жук и тут же скрылся где-то в темноте лабиринта.
