355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Макото Синкай » Дитя погоды » Текст книги (страница 9)
Дитя погоды
  • Текст добавлен: 11 апреля 2020, 18:00

Текст книги "Дитя погоды"


Автор книги: Макото Синкай



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11. Лучше ясного неба

Я открыл глаза и увидел бескрайнее небо глубокого синего цвета, местами переходившего в почти чёрный. Внизу, под ногами, была большая дуга, сверкавшая голубым. Там проходила граница между небом и поверхностью планеты. Воздух обжигал холодом, при выдохе пар обращался в лёд и сверкал на солнце. Я стрелой падал вниз с большой высоты, но почему-то страшно не было, только не отпускало странное чувство, что я вижу сон наяву.

Где-то далеко загрохотало небо. Я посмотрел в ту сторону. Красный свет вырвался из облака и, мерцая, устремился вверх, в космос. Наверное, молния. Я словно оказался в мире, где действуют совершенно другие законы, не такие, как на Земле.

Наконец перед глазами появилась белая полоса. Длинная и узкая вереница облаков тянулась по всему горизонту. Она медленно плыла прочь от солнца, похожая на огромное дерево со спутанными сучьями.

– Это же...

Падая, я приближался к белой полосе и заметил нечто странное.

– Дракон?

Теперь я мог разглядеть, что эта полоса похожа на стаю живых существ. Огромные белые драконы обвивались своими телами, поглощали друг друга и кольцом окружали всю Землю.

– Это и есть... небесные рыбы?

Вдруг я почувствовал, что надо мной что-то есть, задрал голову и вытаращил глаза. Огромный дракон летел на меня, раскрыв белоснежный рот.

– А-а-а!

Зверь проглотил меня. Его туловище изнутри было похоже на бурный поток. Вода и туман окутывали всё вокруг, я ничего не видел и будто оказался в толще водопада: меня уносило сильным течением. Что-то мягко толкалось в меня, я смотрел во все глаза, стараясь разглядеть это, – кажется, стайки рыбок. Наконец где-то впереди забрезжил свет, и я вдруг снова оказался в синеве.

Оказалось, я выскользнул из тела дракона.

В небе теперь плыл знакомый ярко-голубой цвет, а стая драконов осталась где-то наверху и быстро удалялась. Воздух уже не обжигал холодом, хотя было по-прежнему зябко. Я заметил, что рядом плывут небесные рыбки, прозрачные, как вода и как тело Хины тогда, в отеле. Теперь я знал, что она здесь, на этом небе.

Я глубоко вдыхаю холодный воздух и выкрикиваю её имя так громко, как только могу:

– Хина!

 

Где-то далеко слышится стук барабана, похожий на шёпот.

Тук, тук, тук.

Нет, это не барабан, это пульс. Но чей?

Мой... Мой? Я ещё существую?

Тук, тук, тук.

Пульс учащается. Моё тело просыпается само по себе. Вот только почему?

Потому что кто-то меня позвал.

Тук-тук-тук!

Потому что исполнялось чьё-то желание. Потому что он хочет, чтобы я жила.

– Хина!

Я услышала. Уловила его голос, зовущий меня по имени.

Открыв глаза, я вижу, что рыбки, роем вившиеся вокруг, уплывают прочь. Я рассеянно думаю, что не смогла стать одной из них. Опершись руками о траву, я приподнимаюсь и смотрю на небо.

И тогда это отразилось в моих глазах. Наши желания – моё и его – слились воедино.

– Хина!

В небе перед моими глазами кричал и отчаянно тянул руку ко мне... Ходака.

– Ходака!

Будто резко очнувшись ото сна, я вскочила на ноги. В груди жарко, всё тело горит. В душе крепнет сильное чувство, оно гонит меня вперёд, и я знаю, что это счастье и нежность.

 

– Хина! – кричу я и тяну руку к бегущей по равнине девушке.

Но сильный ветер треплет меня, как куклу, и я не могу подобраться поближе.

– Ходака! – Хина тоже тянется ко мне.

Нужно выбираться отсюда. Здесь, над облаками, находится тот свет. Мне здесь быть нельзя, ведь это мир мёртвых.

– Хина, прыгай! – закричал я сквозь ветер.

Кивнув, Хина подбежала к краю равнины, а затем вдруг прыгнула прямо в голубую высь, будто спортсмен по прыжкам в длину. Ветер подхватил её тело и понёс прямо ко мне. Я протягиваю руку навстречу Хине, и горячая ладонь девушки наконец касается моей. Я хватаю тонкие пальцы, и тогда сила притяжения будто вспоминает о нас – теперь мы падаем прямо вниз, к земле.

– Хина, я смог! Я тебя нашёл!

Она прямо передо мной. Её глаза, голос, волосы и запах – всё это в десяти сантиметрах от меня.

– Ходака, Ходака, Ходака!

– Держись за руку, не отпускай!

– Да!

Мы падаем в долину на плотном облаке. Тучи загораживают солнце, и вокруг становится темно. В воздухе плывёт насыщенный запах воды. Одежда тяжелеет, пропитываясь влагой. Чёрные стенки туч медленно шевелятся, словно внутренности живого существа. Где-то глубоко внутри облака иногда сверкает молния, и в этот момент воздух сотрясается от грохота, словно трещит толстая плёнка.

– А-а! – Мокрая ладонь Хины выскользнула из моей.

Теперь Хина падает, а я будто пытаюсь догнать её. Её словно засасывает в чёрную дыру, и расстояние между нами увеличивается. Я отчаянно тяну к ней руку:

– Хина, мы вернёмся вместе!

И тогда её лицо омрачилось: казалось, Хина о чём-то вспомнила. Нерешительно посмотрев на меня, она набирает в грудь воздуха и кричит:

– Но ведь если я вернусь, то погода снова!..

– Пускай! – заорал я что есть сил.

Хина изумлённо смотрит на меня. А я уже всё для себя решил. К чёрту всё – я даже против Бога готов пойти. И я знаю, что скажу ей:

– Пускай! Хватит! Ты больше не Солнечная девушка!

В распахнутых глазах Хины я вижу отражение сверкающих молний. Мы пролетели через толщу облака, сотрясаемого громом, и теперь падаем ещё ниже. Перед глазами сияет панорама Токио.

Я протягиваю руку – к Хине и городу – и кричу. Да, теперь я знаю правильные слова.

– Не надо больше разгонять тучи! – Я заметил слёзы на глазах Хины. – Ты лучше ясного неба! Мне оно не нужно, если есть ты!

Крупные слёзы сорвались с её глаз, ветер подхватил их и бросил на мои щёки. Слёзы Хины меняют меня, как дождевые капли меняют поверхность лужи, создавая рябь.

– Пусть погода... – И наконец моя рука... – ...останется ненастной! – ...вновь схватила девичью ладонь.

В тот же момент Хина взяла другую мою руку. Теперь мы вцепились друг в друга обеими руками, и мир вращался вокруг нас. Мы крепко держались за руки и, кружась, падали вниз.

Лицо Хины было совсем рядом, я чувствовал её дыхание, а ветер играл длинными волосами, и их пряди нежно гладили мои щёки. Её глаза, из которых текли и текли слёзы, были похожи на тайный источник, известный только мне одному. Я старался запечатлеть в памяти этот образ: солнце, голубое небо, белые облака, сверкающая в солнечных лучах Хина и город внизу.

Я улыбаюсь и говорю ей:

– Теперь молись о себе, Хина.

Она улыбается в ответ и кивает:

– Да!

Мы закрываем глаза; не разжимая ладоней, прикладываем их ко лбу и молимся про себя.

Наши души, тела, голоса и любовь говорят об одном.

«Живи».

 

Кажется, где-то далеко прогремел гром.

Меня вели к патрульной машине, и, когда я резко остановился посреди дороги, детектив с «утиным носом» подозрительно оглянулся в мою сторону.

– Ну, вы чего... – хмуро проронил он.

Я не обратил на него внимания и посмотрел вверх.

На послеполуденном небе собирались толстые тучи. Я бросил взгляд на крышу заброшенного здания. Холодный влажный ветер трепал кусты наверху, срывал с них листья и уносил в небо.

– Не останавливайтесь, шагайте вперёд.

Он потянул мои руки за сковывавшие их наручники, но я по-прежнему смотрел на тории. Один из полицейских выбежал за Ходакой на пожарную лестницу, но, когда вернулся, сообщил, что на крыше мальчика нет. Все решили, что он сбежал, и полиция даже сейчас прочёсывает этот квартал. Но мне всё-таки кажется, что Ходака по-прежнему там. Почему-то я был как на иголках. В горле ужасно пересохло, по коже бежали мурашки. Странное ощущение возникло где-то в ступнях и разливалось по всему телу – меня беспокоило предчувствие чего-то.

Вдруг в небе промелькнула вспышка, а за ней последовал гром – такой мощный, что содрогнулась земля. А затем будто несколько драконов дружно бросились на землю – с неба упал огромный водяной шар.

И тогда полил невероятно сильный дождь, сродни водопаду.

Мы с детективами растерянно застыли посреди улицы. Шутка ли – погода вдруг отобрала у нас ясное небо.

Мне кажется, тогда все мы в глубине души понимали, что это не просто дождь. Все мы знали, что однажды настанет такой час. Предчувствовали конец нашей безоблачной праздной жизни, догадывались, что выйти сухими из воды не удастся. Мы сидели сложа руки, не желая ничего решать, уклоняясь от выбора. И всё же вечно убегать было нельзя. Мы понимали, что однажды мир бесповоротно изменится, но предпочитали себя обманывать.

Вот о чём я рассеянно думал, стоя под дождём и глядя на затянутое тучами небо.

После этого дождь без остановки лил на протяжении трёх лет. Льёт и сейчас.

Эпилог. Всё хорошо

Шум дождя примешивался к хору поющих в спортивном зале голосов, и я невольно замолк, заметив это. Одноклассники, стоявшие рядом, украдкой бросали на меня взгляды. Я один больше не пел и застыл на месте, уставившись на надпись «Выпускной» над деревянной кафедрой. Старшая школа на острове устроила небольшую церемонию в честь своих десяти выпускников, то есть нас.

«И год пролетел незаметно. Настало нам время прощаться».

Одноклассники, сегодня в последний раз надевшие школьную форму, пели выпускную песню со слезами на глазах. Я крепко сжал губы и старался различить в хоре голосов шум дождя.

Я вышел из школы. В воздухе чувствовалось дыхание весны.

Я направился по дороге вдоль берега моря, держа свидетельство об окончании школы в одной руке и зонтик в другой. Морской ветер, до этого промозглый, теперь вдруг стал чуть теплее и мягче. Лодки, вернувшиеся с послеполуденного рыбного промысла, лениво покачивались на волнах. На обочине дороги росли ярко-жёлтые цветы, а на вишнёвых деревьях раскрывались бутоны лёгкого розового оттенка.

И правда наступила весна.

С лёгким изумлением я оглядывал побережье. Почему весна приходит как ни в чём не бывало? Почему всё ещё существует смена времён года? Почему жизнь идёт своим чередом?

Ведь дождь с тех пор льёт не переставая.

Глядя на рыбаков, сгружавших в порту свой улов, я мысленно поправился: с другой стороны, лица у людей теперь немного другие. Хотя перемена ничтожная, будто в большой бассейн упала капля туши – цвет, вкус, запах воды остались прежними бы, и никто бы ничего не заметил. Только я видел, что их лица и души уже не те, что три года назад.

– Морисима! – окликнули меня сзади.

Я обернулся; по склону ко мне бежали две школьницы из классов помладше. Лица, конечно, знакомые (в конце концов, в нашей школе от силы тридцать учеников), но дружбы с этими девочками я не водил, разве что здоровался при встрече. А зовут их, кажется... Пока я пытался вспомнить имена, школьницы подбежали ко мне и выдали, явно волнуясь:

– Слушай, можно кое о чём тебя спросить?

– Ты правда в Токио уезжаешь? – спросила девочка с хвостиками, а когда я ответил: «Да», другая девочка – с короткой стрижкой – тут же толкнула её локтем и заявила:

– Вот, я же тебе говорила! Так что сегодня или никогда, последний шанс!

Мы стояли под крышей беседки на обочине дороги лицом друг к дружке; в ушах отдавался шум моря и дождя.

– Ну давай же, спроси! Сейчас или никогда! – прошептала школьница с короткой стрижкой, а девочка с хвостиками покраснела до корней волос и уставилась в землю.

Глядя на неё, я вдруг испугался: неужели она собирается признаться мне в любви?

– В общем, я... – Отважившись, девочка взглянула на меня влажными глазами. – Я давно хотела спросить тебя!..

Чёрт! Вот я влип! Не знаю, что делать. Ладонь стала влажной от пота.

– В общем, я хочу узнать...

Чёрт! Как мне ей отказать так, чтобы не обидеть? На помощь, Наставник!

– Правду ли говорят, что тебя даже в Токио полиция ищет?

– Что?

Девочки уставились на меня с живым любопытством, ожидая ответа.

– Это неправда.

– Но... Но слушай, ещё говорят, что ты хоть и выглядишь безобидно, а на самом деле уже не в первый раз нарушаешь закон! И что якобы в Токио у тебя связи с мафией!

Теперь мне было неловко за то, что я себе напридумывал, но в то же время полегчало. Скрывать тут было нечего, поэтому я честно ответил:

– Про мафию враки, но меня в самом деле арестовывали и даже судили.

– Ух ты!

Девочки схватились за руки и радостно загалдели:

– Класс! Ты как герой фильма!

– Спасибо, – усмехнулся я.

Протяжный гудок устремился в дождливое мартовское небо: подали сигнал к отправлению парома. Волны налетали на качающееся судно, разбиваясь об него, и от этого доставалось в первую очередь моему копчику, а чуть позднее тяжёлую вибрацию ощущало всё тело.

Я взял себе билет второго класса, в каюте возле трюма. Плыть до Токио не меньше десяти часов – прибуду в город только ночью. Второй раз в жизни я приеду в столицу на этом пароме. Поднявшись с места, я направился к лестнице, ведущей на палубу.

Два с половиной года назад, тем самым летом, я очнулся на крыше под дождём, и меня сразу же арестовали. Хина спала под тории, полицейские унесли её и отправили куда-то в другое место. О том, что она вскоре проснулась, оказалась совершенно здорова, а ещё ей разрешили снова жить вместе с братом, я узнал уже потом, в полицейском участке, причём именно детектив с «утиным носом» поведал мне это.

Меня поместили в маленькую комнатку в полицейском участке и рассказали, что подозревают по нескольким пунктам. Нарушение статьи номер три закона об оружии (запрет на ношение огнестрельного оружия), нарушение статьи уголовного кодекса девяносто пять о задержании (сопротивление лицу при исполнении). Выстрелив в человека из пистолета, я совершил покушение на убийство, – статьи сто девяносто девять и двести три уголовного кодекса, а бегая по железнодорожному полотну, нарушил тридцать седьмую статью закона о работе железнодорожного транспорта.

Вместе с тем, как ни странно, наказание, назначенное судом по семейным делам, ограничилось условным заключением. Суд признал, что оружие я носил без злого умысла, из-за меня никто не пострадал, и преступного состава в моих поступках не усмотрели.

В итоге меня выпустили из изолятора временного содержания для малолетних, и к тому моменту, как я вернулся на остров, оказалось, что с моего побега в Токио прошло целых три месяца. Лето подходило к концу, в воздухе повеяло осенью. На возвращение непутёвого беглеца родители отреагировали неловко и в то же время довольно тепло. Раньше я не переносил отца и школу, а когда приехал обратно, оказалось, что вполне неплохо с ними уживаюсь. У меня была куча недостатков, но взрослых тоже нельзя назвать идеальными. Всем приходится мириться с собственным несовершенством и как-то жить в обществе, среди таких же несовершенных людей. Я удивительно легко примирился с этим. Так и началась моя учёба в старших классах на острове.

Время выдалось на удивление тихое. Казалось, я шагаю по морскому дну, и жизнь виделась мне далёкой, как берег острова. До меня еле доходил смысл чужих слов, и, похоже, я тоже не умел внятно доносить до людей свои мысли. Я разучился делать то, что раньше делал даже не задумываясь. Теперь я с трудом засыпал, принимал пищу, при ходьбе пытался вспомнить, как переставлять ноги. Иногда доходило до того, что, шагая, выставлял вперёд одновременно правые ногу и руку. Я спотыкался на ровном месте; когда меня спрашивали на уроке, забывал заданный мне вопрос; во время еды застывал, глядя в одну точку и держа палочки в воздухе. Когда люди мне на это указывали, я улыбался и спокойно говорил: «Простите, задумался». Я изо всех сил старался вести нормальную жизнь, чтобы не доставлять окружающим беспокойства. Хотя всё ограничивалось попытками не отлынивать во время уборки класса, внимательно слушать учителя на уроках, не избегать общения с людьми (в общем, вести себя как воспитанный первоклассник), в итоге я стал лучше учиться и обзавёлся друзьями, и теперь даже взрослые гораздо чаще ко мне обращались. Впрочем, для меня это был всего лишь побочный эффект, добивался я совершенно другого. Я искал её ночью за окном, по которому стекали капли дождя, и утром – за океаном серого цвета. Вслушивался в шум дождя и пытался уловить в нём стук далёкого барабана, звучавшего той ночью.

Я жил, стараясь не выделяться, и только и ждал того дня, когда закончу школу. Обязательные собеседования с инспектором по надзору раз в месяц закончились ещё до выпускного, я узнал, что теперь мне нельзя ставить галочку в графе «Отсутствие судимостей» в резюме, и на этом моё наказание завершилось.

Солнце клонилось к горизонту, гудки проплывавших мимо паромов всё чаще раздавались в воздухе. Я вновь поднялся на палубу, сделал вдох, будто пытался проглотить холодный ветер и дождь. На горизонте замигали огни Токио.

– Два с половиной года уже... – пробормотал я, будто взвешивая эти слова. Прошло два с половиной года, и чем дальше в прошлом оставалось то самое лето, тем больше я сомневался в том, что тогда это всё произошло наяву. Открывшееся мне зрелище было чересчур красивым, в реальности такого не встретишь; в то же время оно содержало слишком много деталей – во сне такого не увидишь. Я растерялся и не знал, что думать, однако внезапно представшая перед глазами картина окончательно убедила меня в том, что случившееся мне не приснилось.

Я увидел совсем другой Токио.

Радужный мост затонул, и только верхушки четырёх его пилонов торчали из воды словно башни. Ящики, похожие на фрагменты детского конструктора, разбросанного на поверхности моря, на самом деле были зданиями. Теперь регион Канто выглядел совсем по-другому: из-за непрерывных дождей множество территорий скрылось под водой. Сейчас вода покрывала треть Токио.

Тем не менее этот город оставался центром Японии. Районы на востоке изначально находились ниже уровня моря, их ливневая канализационная система не справлялась с непрерывными осадками, и они медленно уходили под воду на протяжении двух лет. Токийцы переезжали на запад; у рек Аракава и Тонэ, вышедших из берегов, выкопали водоём, чтобы предотвратить затопления в будущем, и до сих пор строили вокруг него дамбу. Горожане по-прежнему жили здесь своей жизнью.

А я наконец вернулся сюда. Произошедшее тем летом стало моей тайной и оставалось ею даже сейчас, когда паром вёз меня в этот город. Теперь, когда мне исполнилось восемнадцать, я собирался переехать сюда насовсем. А ещё – снова увидеться с нею.

Интересно, как живёт здесь Хина?

Город приближался ко мне, и, глядя на него, я отчаянно размышлял, что могу сделать для неё теперь.

Я снял жильё недалеко от университета.

Привезённые с собой две коробки вещей я погрузил на тележку и после долгой тряски в поезде наконец прибыл в свою квартиру. Говорят, что цены на жильё здесь повысились за два года из-за большого наплыва людей, но старенькую квартиру, пожалуй, смогу себе позволить, если буду совмещать учёбу с двумя подработками. Здесь, в центре города Мусасино, почти не чувствовалось последствий затопления.

К тому моменту, как я закончил уборку и поел лапши быстрого приготовления под шум дождя, небо уже потемнело. По интернет-радио передавали прогноз погоды.

«Прогноз погоды на следующую неделю. Дождь каждый день, ожидаемая температура воздуха – около пятнадцати градусов. Дождь будет несильный, поэтому жители Токио успеют насладиться цветением вишни...»

Слушая краем уха голос диктора, я загрузил на смартфоне сайт для поиска работы. В мире куча рабочих мест, но я... Я всё-таки пока не нашёл.

Не нашёл и не разобрался.

Два с половиной года я напряжённо размышлял, куда поступать, и в итоге выбрал сельскохозяйственный факультет в университете. Хотел делать то, что нужно сейчас, когда климат изменился до неузнаваемости. Как только я более-менее определился с целью, даже дышать стало легче. И всё же я так до сих пор и не нашёл ответ. Я хотел знать, почему ищу встречи с ней, хотел разобраться, что могу для неё сделать.

– А... – вдруг вырвалось у меня.

Занятый мыслями о поисках подработки, я вдруг неожиданно кое-что вспомнил. Интересно, работает ли ещё тот самый сайт? Я набрал нужный адрес в строке браузера.

– Ещё работает!

На экране смартфона отобразилась картинка с солнцем и цветная надпись: «Доставка погоды!»

От розовой лягушки в жёлтом дождевике тянулось облачко со словами: «Настоящая (100%!) Солнечная девушка!» Я открыл сайт, посвящённый нашему бизнесу по разгону туч. Ввёл пароль, зашёл на страницу администратора и услышал электронный сигнал. На экране высветилось сообщение: «Есть новый заказ!» Я удивлённо кликнул по нему и увидел просьбу прогнать дождь, которую прислали почти два года назад.

 

– Ой, ты один будешь? – подозрительно спросила старушка Татибана, уставившись на меня в проёме двери. – А как же Солнечная девочка?

Казалось, она разочарована, и я поспешно ответил:

– А, понимаете, она больше не Солнечная девушка. Я сегодня и пришёл именно для того, чтобы вам это передать.

– Только ради этого? В такую даль?

– Да...

Даже в коридоре был слышен грохот, будто забивали сваи. Река Аракава текла где-то поблизости, и, хотя затопления этого района удалось избежать, рядом строили большую дамбу.

– Ну, заходи тогда. Только у меня тесно.

Квартира Фуми оказалась в два раза больше моей, и всё же была довольно маленькой по сравнению с традиционным японским домом, в котором мне довелось побывать раньше. Внутри располагалась студия – кухня, совмещённая с гостиной на восемь татами, а рядом с ней ещё одна комната. Из окна со скользящей алюминиевой рамой открывался вид на дамбу, и жёлтые подъёмные краны сновали туда-сюда. Стены были украшены фотографиями: старик (наверное, покойный муж), вся семья в сборе, свадебное фото внука. Только запах ароматических палочек у алтаря оставался таким же, как во время того праздника О-Бон.

Фуми поставила передо мной поднос со сладостями.

– Ой, вы что, не стоит!

– Нечего стесняться, ешь, ты же такой молодой, – сказала Фуми, сев за стол напротив меня.

Оказавшись у неё дома, я вдруг обнаружил, что не могу найти нужных слов, но всё же попытался поддержать разговор:

– А вы... Вы переехали? Я просто помню, раньше был дом где-то в Ситамати...

– Этот район уже затопило, – легко ответила Фуми.

– Извините, – не удержался я.

– За что ты извиняешься? – рассмеялась Фуми.

Не смея посмотреть ей в глаза, я потупился и пробормотал:

– Да так...

Разве есть у меня право что-то говорить? Но вдруг ужасно захотелось признаться в том, что это всё я. Я отнял у Токио ясное небо, у людей – пристанище, именно по моей воле у людей сейчас нет солнца. Вот только что изменит моё признание? Я прекрасно понимал, что моя исповедь только обескуражит Фуми.

– А ты знаешь, что... – вдруг мягко сказала Фуми, и я поднял голову; она взяла Choco Pie с подноса и, открывая упаковку, продолжила: – На самом деле та часть Токио изначально находилась под водой. Не так уж и давно – вплоть до эпохи Эдо[35]35
  Эпоха Эдо – с 1603 по 1868 год.


[Закрыть]
.

– Что...

– Да вот говорили, что на месте Эдо находился морской залив. Само название об этом говорит, правда ведь? То есть город некогда был дверью в залив[36]36
  Эдо – древнее название Токио. «Э» – залив, «до» – дверь.


[Закрыть]
. А потом люди и погода изменили это место.

Распаковав Choco Pie, она протянула мне бисквит, и почему-то я почувствовал, что получил нечто ценное.

– Так что... Наверное, можно сказать, что всё просто вернулось на круги своя, – заключила Фуми, посмотрев на дамбу за окном, и взгляд у неё был тёплый, будто она вспоминала что-то хорошее.

Я не нашёлся с ответом и просто уставился на её профиль, испещрённый морщинами.

Вернулось на круги своя?

Интересно, а он что на это сказал бы? Надо спросить.

 

– Чего-чего? Нашёл, чем голову забивать. Ну и ну. Вроде уже студент, а всё ещё пацан малолетний.

Немолодой мужчина передо мною с нарочито занятым видом стучал по клавишам.

– Но ведь... – не удержавшись, возразил я.

Я решил, что уж он-то меня поймёт, и поэтому выложил ему всё как на духу.

Однако он только съязвил:

– И куда катится современная молодёжь? С таким поколением у страны нет будущего.

– Но ведь в тот раз мы...

– Всё это из-за вас, что ли? Вы изменили мир – так, что ли? – изумлённо спросил Суга, после чего наконец оторвался от экрана и взглянул на меня.

Сдвинув на лоб щегольские очки (но наверняка они у него для пожилых), он прищурил и без того узкие глаза.

– Чушь какая. Дурак ты. Сколько можно обольщаться-то. – Суга, одетый в бессменную приталенную рубашку, лениво упрекнул меня: – Ты лучше не фантазиям предавайся, а на факты посмотри. Понимаешь? У молодых полно иллюзий, но я вот что скажу: искать ответы внутри себя бесполезно. Самое важное можно найти только снаружи. Ты не в себя вглядывайся, а на людей посмотри. Думаешь, ты такой особенный?

– Да нет, я ведь вообще не об этом...

Тут пискнул смартфон Суги. Он взял его в руки, издал радостный возглас и ткнул экраном мне прямо в лицо:

– Гляди-ка! У меня недавно было свидание с дочкой.

– Ой! – не удержался я, увидев на экране смазанное селфи Суги с подросшей Мокой, стоявшей чуть позади него.

На том же снимке я заметил Наги и Нацуми. Оба показывали пальцами букву V. Наставник Наги, и без того красивый мальчик, теперь вытянулся и стал похож на настоящего принца. Сейчас он учился в средней школе. Нацуми, и раньше очень привлекательная девушка, озорно улыбалась в камеру, выглядела гораздо взрослее прежнего и казалась необычайно красивой.

– Хотя Нацуми и Наги затесались и испортили мне фото. Они сдружились в последнее время.

Суга хоть и ворчал, но тем не менее выглядел весьма довольным. Он всё ещё жил не вместе с дочерью, но сумел наладить отношения с родителями жены, и, если на работе всё будет хорошо, ему, вероятно, скоро отдадут Моку. Офис компании К&А Planning переехал в жилую квартиру, и теперь это было полноценное информационное агентство со штатом из трёх сотрудников. Возможно, зря я решил, что вид у Суги «нарочито занятой». А между тем он назидательно сказал:

– Ты лучше не накручивай себя, а к девочке сходи. Это же надо, вы с того дня ни разу не виделись. Чем ты вообще занимался?

– Так вы ведь и сами знаете. У меня было условное заключение – не мог же я доставить ей неприятности. Да и как свяжешься? Мобильника у неё нет. К тому же я буду нервничать, и вообще – мне нужен повод для встречи, и я не знаю, что ей сказать.

Тут мелодично звякнул колокольчик. Где-то я слышал этот звук, и, когда с изумлением вспомнил его, передо мной появился чёрно-белый комок. Он прыгнул на стул, забрался на стол Суги, удобно уселся и взглянул на меня.

– До... Дождик? Как ты вырос!

Это оказался Дождик, мой бывший котёнок. Когда я впервые увидел его в тёмном переулке, он был чуть больше смартфона, теперь же раздался во все стороны, словно сумоист. Сейчас, набрав килограммов пятнадцать веса, он смотрел на меня лениво и хмуро – точь-в-точь Суга. Суга постучал по клавишам, затем вновь поднял голову, и теперь они оба – кот и мужчина – глядели на меня с одинаковым выражением на лице, будто отец и сын. Суга махнул на меня рукой, будто пытаясь прогнать помеху.

– Давай уже, иди. Хоть к ней домой нагрянь, только мне не мешай работать.

Перед тем как покинуть офис, я вежливо попрощался, и сотрудники ответили мне, чтобы приходил ещё. Меня тянуло спросить их, не боятся ли они работать под начальством такого непутёвого гендиректора.

– Эй... – Уже на выходе, когда я протянул руку к дверной ручке, Суга окликнул меня, почти фыркнул и посмотрел мне прямо в глаза. – Мальчик, ты того... Не переживай.

– А?

– О мире. Он изначально был ненормальный, – заявил Суга.

Я вышел из офиса Суги и сел на поезд линии Яманотэ на станции Синдзюку. Сейчас линия Яманотэ представляла собой не кольцо, а скорее букву С: железная дорога огибала территории, затопленные водой. Плавучий автобус доставлял пассажиров со станции Сугамо к станции Готанда, находившихся на её концах. Мне почему-то захотелось сделать крюк, поэтому я сошёл на станции Готанда, перешёл через мост Асабаси и пересел на двухпалубный паром. Вторая палуба представляла собой открытую террасу, несколько пассажиров смотрели на воду. Все, как и я, были в дождевиках.

– Что будем на обед?..

– Говорят, открылась новая кофейня...

– Жду не дождусь пикника в выходные…

До меня долетали обрывки их разговоров. Нити дождя, тонкие и лёгкие, словно шёлк, прошивали воздух и падали в морскую воду. Похоже, на востоке маршрут корабля проходил через квартал некогда жилых домов: из воды выступали крыши. Почему-то они напомнили мне отару овец, заснувших на широком пастбище. Крыши, избавленные от своего долгого предназначения, казались даже отдохнувшими.

– Прибытие на станцию Табата. Станция Табата, – спокойно сообщил диктор, а за стеной дождя показался склон, ведущий к дому Хины.

Я снял дождевик, открыл зонтик и зашагал по дороге, ведущей вверх по склону.

Тем летом я ходил по ней много раз. Справа выстроились цветущие вишнёвые деревья, а по левую руку открывался великолепный вид. Раньше там тянулась железная дорога и толпились здания, но теперь передо мной раскинулся залив, переходивший в Тихий океан. Из воды торчали верхушки зданий, эстакада для синкансэнов нависала над ней, словно длинный мост. Заброшенная бетонная громада будто обрела нового хозяина, когда обросла зеленью и полевыми цветами.

– Когда-то здесь было море... – пробормотал я, глядя на этот пейзаж. – И мир всегда был ненормальный...

Я слышал, как стучит по земле дождь, поют птицы, заводится двигатель плавучего автобуса, вдалеке шумят машины и поезда, и даже улавливал шарканье собственных мокрых кроссовок по земле.

Я вынул из кармана кольцо и внимательно его осмотрел. Серебристое колечко с маленькими крылышками. Что сказать ей, когда я ещё раз с ней увижусь?

– Никто не виноват в том, что мир теперь такой, – пробормотал я.

Наверное, так я ей и скажу? Ведь Токио изначально был ниже уровня моря. А мир остаётся таким же ненормальным, каким всегда и был.

Вдруг с поверхности воды сорвалась в воздух птица, я машинально проследил за ней взглядом и замер, а сердце пропустило удар.

Она была там: стояла на возвышении без зонтика, сложив вместе ладони.

Закрыв глаза, она молилась. Молилась о чём-то под проливным дождём, повернувшись к затонувшему кварталу. Мысленно о чём-то просила.

«Нет, неправда», – вдруг осознал я.

Неправда, всё не так. Мир слетел с катушек вовсе не без нашего участия: это мы его изменили. В то лето, под тем самым небом я сделал свой выбор. Я предпочёл Хину ясному небу. Я променял всеобщее счастье на жизнь Хины. Именно тогда мы пожелали жить, несмотря ни на что, – даже если мир изменится до неузнаваемости.

– Хина! – закричал я.

Она посмотрела на меня. Тут подул сильный ветер. Он поднял в воздух лепестки цветов вишни и закружил их, сорвал капюшон с головы Хины, играя её хвостиками. В глазах девушки слёзы, но вот она расплылась в улыбке, и мир вокруг меня заиграл яркими красками.

– Ходака! – крикнула она.

Я бросил зонтик, и мы побежали друг другу навстречу. Её лицо стремительно приближалось ко мне. Хина подпрыгнула и оказалась в моих объятьях. От сильного толчка я еле удержался на ногах и, сжимая девушку, крутанулся на месте, стараясь не упасть вместе с нею.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю